Текст книги "По ту сторону двуличия (СИ)"

Автор книги: ksana_lindemann

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

В их семье и так оказалось слишком много тайн, постыдных или же горьких, но все эти недосказанности и ложь привели к тому, что Драко больше не хотел врать. Разговор обещал быть тяжелым и долгим, и совершенно не о том, о чем он думал уже несколько дней. Малфой понимал, что звенящая тишина Мэнора раздавила его мать, превратила в худую куклу со стеклянными глазами, но, кажется, сегодня они смогут выговориться.

Оба.

И каждый о своем.

О своем муже. О своем отце. И пусть ни слова он не сможет сказать о… брате.

– Мам, я ненавижу боггартов, – Драко набрал в легкие побольше воздуха, поняв, что Нарцисса непонимающе захлебнулась подступающей истерикой, – потому что мой боггарт – мой отец.

Гермионе было больно улыбаться или, тем более, смеяться, поэтому она только потешно морщилась, глядя на несколько сумок, доверху набитых контейнерами с едой. В больничной палате уже и без того прочно пахло луковым супом и свежими булочками, но сидящая напротив Джинни вот уже третий день подряд приносила необъятные баулы с домашними кулинарными изысками Молли Уизли.

– Ты же знаешь маму, – хихикала Джинни, – она спать спокойно не сможет, если не накормит пол-Хогвартса. И ты попадаешь в эту счастливую половину, подруга.

Гермиона знала. Конечно, она знала, что сердобольная Молли, считающая Гермиону своей второй дочерью, безумно переживала, узнав, что девушка так неудачно попала в больницу. Несмотря ни на что, несмотря на их расставание с Роном, Молли не изменила своего к ней отношения – и Гермиона была благодарна ей.

– Джин, если я все это съем, то к концу недели вам придется меня вытаскивать отсюда на грузовой метле, – пошутила она, ощущая, как в груди разливается тепло.

И это тепло – не результат лечебных зелий и микстур, которыми врачи педантично опаивали ее два раза в день. Это была самая обычная радость оттого, что ее друзья, ее настоящие друзья, были рядом в тяжелое и болезненное для нее время.

Последнее, что она помнила до того, как очнуться от безжалостного галогенового света больничных ламп, – резкий удар, от которого перед глазами заплясали разноцветные круги. Вокруг суетливо сновали магловские доктора, но слов их было не разобрать – мешал настойчивый звон в ушах, перекрывающий все звуки. Единственным, что Гермиона уловила, стала короткая фраза санитарки, что ее сбила машина. Черт, как же прозаично – Гермиону Грейнджер, умнейшую ведьму своего времени, Героиню войны, сбила магловская машина.

А потом появился Гарри, Мерлин знает каким образом узнавший о случившемся, и всеми правдами и неправдами добился того, чтобы забрать подругу из обычного госпиталя. Гермиона готова была поверить, что Гарри наложил на медиков Империус, если бы не было так сложно заподозрить законопослушного мистера Поттера в использовании непростительных заклинаний.

Так или иначе, она оказалась в больнице Святого Мунго, и теперь уже не в качестве посетителя, а пациента. К счастью, сильно она не пострадала, лишь трещина ребра и множественные ушибы.

И лицо. В зеркало Гермиона до сих пор боялась смотреть, потому что каждое движение мимики отдавалось тупой болью. На ее вопрос, настолько ли все плохо, Джинни виновато поджала губы и принялась заверять, что «та очень вонючая мазь просто волшебная и, несомненно, действенная». Гермиона на это лишь усмехнулась, прикидывая, сколько еще процедур с действительно дурно пахнущим концентратом из желчи книззла придется выдержать.

Но, несмотря ни на что, Гермиона не унывала и изо всех сил старалась не выдать своей тревоги и напряжения. И ей это удавалось. Ровно до того момента, пока маленький болтливый ураган по имени Джинни Поттер не исчезал из поля зрения, забирая с собой напускную бодрость и веселость Гермионы Грейнджер. Стоило только подруге, триста раз попрощавшись и вытребовав обещание поправляться скорей, скрыться за дверью, как на Гермиону нападала апатия. Давящая, удушающая. В палате будто бы тускнел свет, и даже множество ламп не помогали избавиться от ощущения некой клаустрофобии.

Едва Гермиона оставалась одна, со всех сторон к ней сползались ее собственные страхи, пугливые мысли, глупые переживания и размышления. В светлой комнате словно сгущались тучи, превращая ее в каземат, из темных углов которого на Грейнджер смотрели самые потаенные ее кошмары, которые не хотели отпускать девушку не только во сне, но и наяву.

А во сне она бежала куда-то, не разбирая дороги, не видя ничего вокруг в сгущающейся плотной тьме. Нечто неосязаемое колючими ветками хлестало ее по щекам, заставляя захлебываться собственным сбивчивым дыханием, кашлять, словно в попытке выплюнуть огнем горящие внутренности.

Но куда бы она ни стремилась, пункт назначения оказывался неизменным – и, не в силах проснуться, Гермиона слепо шарила ладонями по сырому шершавому дереву, тщетно надеясь найти ржавую дверную ручку. Так или иначе, когда дверь все-таки распахивалась, девушка вновь и вновь закрывала лицо ладонями – в глаза бил настолько безжалостно яркий свет, что казалось, он выжигал все на своем пути и только ее маленькое худое тело мешало ему оставить вокруг пустое серое пепелище.

И смех. Громкий женский смех вперемешку со всхлипами эхом бил по ушам, заставляя зажмуриться еще сильней. Гермиона уже не знала, что причиняет ей большую боль – режущий скальпелем свет или вгрызающийся в мозг истеричный хохот. И только когда от безысходности Грейнджер переставала сдерживать рвущиеся слезы, кошмар дарил ей свободу. Девушка распахивала глаза, и единственным звуком, пульсирующим в голове, оставался стук сердца. Она молча, боясь вздохнуть, следила за отблесками света на больничном потолке, сжимала в ладонях скомканные простыни, будто пробуя на прочность застиранную жесткую ткань. Гермиона почти физически больно ощущала, как ей не хватает надежных и сильных рук, заботливо обнимающих её плечи, не хватает знакомого свежего запаха парфюма, прочно въевшегося в подушку. В ее подушку, забытую на оставленной впопыхах квартире… И лишь когда соленые дорожки на ее щеках начинали высыхать, решалась пошевелиться, откидывая со лба мокрые волосы. В эту минуту липкий, словно паутина, сон отпускал ее, разрешая отрывисто вдыхать холодный спасительный воздух. Но страх еще долго сжимал сердце Гермионы Грейнджер своими тонкими паучьими лапками, не желая расставаться со своей добычей.

Нарцисса осторожно запустила тонкие пальцы в волосы спящего сына, нежно перебирая светлые шелковистые пряди. Драко спал, свернувшись прямо на маленьком диванчике в библиотеке, поджав под себя длинные ноги. Она уже и не помнила, когда последний раз видела сына спящим, пусть и не в своей постели, а вот так – неудобно скорчившегося на крохотной оттоманке, забывшего даже разуться. Ослабленный галстук сбился набок, светлая рубашка расстегнулась, обнажая грудь, покрытую тонкими розовыми рубцами. Нарцисса вздохнула – бесполезно было спрашивать взрослого сына о том, о чем он не желал рассказывать.

Леди Малфой готова была часами сидеть так, ласково гладя волосы своего рано повзрослевшего ребенка. Несмотря на то, что он был так похож на своего отца – те же надменные серые глаза, светлые, до прозрачности, волосы, упрямая линия губ, – в чем-то, Нарцисса надеялась, он был совсем такой же, как и она сама. Женщина верила, что он умеет любить, хоть немного, но умеет. Защищать то, что ему дорого. Бороться за то, чего он хочет. Хранить то, что ему важно. И тогда, возможно, она сумеет убедить себя, что эти шрамы – просто результат того, что в нем есть частички живой души, способной броситься в омут с головой ради того, что действительно значимо.

Драко вздохнул во сне, даже не пытаясь пошевелиться. Нарцисса чувствовала его напряжение, словно он дышал им. Ее маленький Драко. Только он, и только ее.

Непрошенные воспоминания нахлынули, заставляя слезы горячими каплями выступить на глазах. Память услужливо подсунула картинки, словно черно-белое кино, возвращая леди Малфой на два десятка лет назад.

…Нарцисса изможденно устроилась на подушках, глядя, как семейный доктор, мистер Олтон, бережно передает в руки молодого Люциуса Малфоя сверток с младенцем, уютно сопящим своим крохотным носиком. Новоявленный отец с гордостью всматривается в лицо малютки, не в силах вымолвить и слова. Вокруг деловито снуют озабоченные домовики, не смея раздавать советы, но очень умело справляющиеся с подготовкой всего необходимого. На груди самой Нарциссы пускает пузыри второй мальчик – только что их семья, семья Малфоев, пополнилась на двух маленьких человечков. Сегодня, пятого июня, Нарцисса произвела на свет двух здоровых крепких мальчишек, и ничто, казалось бы, не могло омрачить ее горделивой радости. Ничто, кроме…

– Нарци…

Едва эльфы скрылись за дверями спальни, лицо Люциуса посерьезнело. Он жестом попросил доктора Олтона удалиться, оставив их наедине. Молчаливый старик понимающе кивнул и, подхватив свой чемоданчик, трансгрессировал. Действие напоминало замедленную съемку, и ее напряжение током ударило по молодой матери.

– Нарци, я не могу его отдать, – шепотом произнес Люциус, нежно прижимая к себе головку сына. Старшего сына.

Женщина похолодела, чувствуя, как страх и что-то еще, необъяснимое, сжало ее душу цепкими пальцами – что-то, не позволяющее дышать, заставляющее волосы на голове шевелиться. Младенец в ее руках, словно ощущая ужас матери, беспокойно завозился в кружевных пеленках.

– Может быть, он позволит… – почти беззвучно проговорила она, поглаживая малыша, чтобы он успокоился. Но он только недовольно закряхтел, приоткрыв маленький ротик, собираясь закричать.

Люциус горько опустил голову, так, что светлые растрепанные пряди почти скрыли его лицо.

– Ты же знаешь, что нет. Но у нас есть несколько лет, чтобы придумать хоть что-то.

Придумать хоть что-то…

Не было и дня, чтобы Нарцисса Малфой не вспоминала о том, что у нее есть еще один сын. Всю свою любовь, которой бы хватило и на десяток детей, она подарила единственному, кто у нее остался. Но, в то же время, она молила всех богов, которые только ей представлялись, чтобы ее старший, имени которого она теперь даже не знала, прожил счастливую жизнь, не виня своих родителей, не сумевших уберечь его хрупкого мира. Его настоящего мира.

Также она всегда знала, что Люциус, ее любимый, но такой слабый Люциус, так и не смог пережить потерю старшего сына. Именно это превратило его, как сказал сегодня Драко, в боггарта. В боггарта Драко Малфоя. Нарцисса осознавала, что он, в детстве боготворивший отца, позже практически возненавидел его. За разрушенное детство. За годы страха, контроля, постоянных упреков. За все ту же Черную метку, в шестнадцать лет изуродовавшую его предплечье. За погибших друзей. За нее, Нарциссу, за ее разбитое сердце. И пусть Драко не знал истинной причины материнской боли, он так же, как и в самом крохотном своем детстве, чувствовал все, что ее тревожило.

Дни складывались в месяцы, месяцы – в годы. Позади – змееподобный Лорд, Черные метки, оставшиеся уродливыми напоминаниями, кровавая война, репрессии. Люциус гнил в могиле, бросив ее одну, наедине с тяжелым бременем. Даже Драко, не сумевший ничем ей помочь, на какое-то время похоронил ее рядом со своим отцом. Мудрая леди Малфой не обижалась – ей казалось, что Мерлин дал ей крохотный шанс на спасение, спасение в самой себе. И именно тогда, в одну из одиноких молчаливых ночей, Нарцисса поняла, что ее главное, единственное желание – любым способом найти и вернуть сына, много лет назад названного мертвым для всех, кроме нее и Люциуса.

Комментарий к 13 глава Как всегда прошу прощения за столь долгое ожидание новой главы. Не буду оправдываться, просто скажу спасибо всем, кто ждал ее. Спасибо огромное тем, кто читает, комментирует, исправляет ошибки. Это очень важно для меня.

Очень хочется радовать читателей чаще. Буду стараться*****

====== 14 глава ======

Комментарий к 14 глава Неожиданное вдохновение и удачное стечение обстоятельств помогли этой главе “родиться” раньше) Queen N – для тебя (можно на ты?)), и всем, кто читает мой фанфик) спасибо вам)

– Правда или желание? – Гермиона лихо разлила огневиски по кружками, магией направляя одну из них в сторону Малфоя. Тот с кривой ухмылкой переводил взгляд с кружки на нее и обратно.

– Правда, Грейнджер, только правда, – хрипло хмыкнул Драко, принимая правила игры и заливая в себя обжигающий напиток.

– У тебя было счастливое детство? – Неожиданно для самой себя выпалила Гермиона, растерявшись от его столь быстрого соглашения.

Малфой напрягся.

– Черт, у тебя было столько шикарных вариантов спросить меня о чем-нибудь действительно интересном, а ты хочешь услышать о моих, пардон, обделанных пеленках?! – Он в недоумении грохнул кружку на тумбочку. – Ну, слушай, если так любопытно…

Гермиона с интересом всматривалась в эти непроницаемые серые глаза, следила за движениями тонких губ, за тем, как он спокойно сложил на коленях сцепленные в замок тонкие пальцы. Она, наверно, еще долго так на него смотрела, замирая и прислушиваясь к ускоряющему свой стук собственному сердцу, если бы не поняла одной простой истины – она не услышала ни слова из его рассказа, замерев взглядом на бледном красивом лице Малфоя. Тот, по-видимому, тоже это понял и состроил шутливо-обиженное выражение.

– Зачем спрашивать, если не слушаешь? – Он жестом заставил огневиски снова разлиться по кружкам. – Тем более теперь твоя очередь. Правда или желание?

– Правда, конечно, – наигранно опасливо протянула Грейнджер, салютуя своим напитком, – а то кто тебя с твоими желаниями знает.

– Я свои желания хорошо знаю, – рассмеялся Драко, делая здоровенный глоток. Алкоголь определенно неслабо ударил ему в голову.

– Например?

– Кажется, моя очередь задавать вопросы! Беспардонность всегда была отличительным свойством гриффиндорцев.

– Сказала бы я, что отличает слизеринцев, – вспыхнула Гермиона.

– И что же?

– Наглость, самоуверенность, высокомерие…

– Ты хотела сказать – красота и обаяние? – Драко засмеялся, мечтательно обнимая подушку и умиленно прижимаясь к ней щекой. Огневиски делал из него совершенно другого человека.

– Нет, я сказала то, что хотела сказать, – отрезала Гермиона, понимая, что они осушили уже вторую порцию.

Малфой снова засмеялся, отставляя кружку. С него давно уже слетели остатки холодности и тщеславной спеси, и сейчас он был похож на самого обычного парня, слегка пьяного и чертовски обаятельного. Гермиона даже не заметила, как вновь засмотрелась на его хитрую улыбку. Драко это заметил и, лукаво усмехнувшись, обхватил ее лицо ладонями.

– Женщина, вы пьяны! – серьезно произнес он, понимая, что тонет в карем омуте ее невозможно глубоких глаз.

Гермиона действительно была пьяна. Она не так часто пила, чтобы стойко сопротивляться силе алкоголя, тем более столь крепкого. Он придавал ей некой уверенности, заставлял забыть о страхах, сомнениях и глупых комплексах – чем обычно пугал ее, заставляя на всех вечеринках и праздниках ограничиваться лишь соком, максимум легким вином. Сейчас же, постепенно понимая смысл фразы «море по колено», Грейнджер и не думала останавливаться – один неловкий взмах палочки, и дурацкие кружки снова наполнились янтарным крепким напитком.

Он был слишком близко, чтобы сохранять невозмутимость. И пах он слишком вкусно – собой, свежестью, дорогим одеколоном, виски, кофе, – чтобы удержаться. Гермиона невесомо, практически не осознавая своих действий, не пытаясь даже думать о них, коснулась щеки Малфоя тыльной стороной ладони. Этот жест, такой уютный и интимный, заставил его вздрогнуть, но своих рук с ее лица он не убрал, привлекая ее ближе.

– Ты, кажется, что-то говорила о моих желаниях? – прошептал Драко, честно стараясь сдержать себя и не начать раздевать ее прямо сейчас.

Слишком рано.

– Сейчас все равно твоя очередь, Малфой. Вопрос ты задать не успел…

– Да-да, гриффиндорская беспардонность…

– Поэтому пусть будет желание, – Гермиона отстранилась ровно настолько, чтобы ощущать запах его парфюма, но не растворяться в этих странных головокружительных объятиях.

Эту улыбку никто и никогда не смог бы повторить. Ухмыльнувшись уголками губ, не отрывая взгляда от ее лица, Драко обнял девушку, столь нежно, но требовательно, заставляя ее опуститься на кровать и оказаться под ним. Гермиона, взъерошив и без того уже растрепанные светлые волосы, загадочно улыбнулась, положив руки ему на плечи. Это было странно, словно со стороны кто-то показывал кино, где она – в главной роли.

Ее ладони были уже под его футболкой, и чуткие пальцы безошибочно угадывали тонкие шрамы на широкой, удивительно широкой для стройного Малфоя спине. Гермиона мельком подумала, что в Хогвартсе он казался ей тощим белобрысым хорьком, но сейчас она не была против… Против чего она была или не была, он не дал ей додумать, требовательно целуя ее горячими сухими губами. Все, что она сейчас чувствовала, – тяжелое, давящее весом его тела возбуждение, заставляющее дышать громче, говорить какие-то глупости и отвечать иступленными поцелуями, оставляющими соленый привкус на языке.

– Так правда или желание, Грейнджер? – Голос, в электрической тишине кажущийся едва ли не раскатами грома, пробивался как сквозь вату.

– Ты, кажется, знаешь ответ, Малфой, – прошептала Гермиона, понимая, что тело предательски выдавало ее, отвечая на все его умелые прикосновения. – Говори уже свое желание…

– Я ни за какие коврижки не надену ЭТО! – Гермиона с ужасом ткнула пальцем в манекен, наряженный в красное короткое платье из тонкой переливающейся ткани. – Даже не думай!

Малфой, не слушая ее гневных протестов, кивнул флегматичной девушке-продавцу и нетвердой походкой направился к кассе. Гермиона неловко засеменила за ним, не забывая громко возмущаться. Со стороны они походили на пару эксцентричных и не совсем трезвых молодоженов, забредших в торговый центр. На самом деле их поход по магазинам стал частью самого абсурдного желания Драко Малфоя, на которое он только был способен.

Гермиона, без сожаления расставшаяся со своими сомнениями, легкомысленно поддалась его страстным поцелуям, даже в алкогольном тумане помня о противозачаточном зелье, запрятанном в недрах ее аптечки, когда Малфой, недвусмысленно ласкающий ее шею губами, вдруг прошептал:

– Грейнджер, мы идем в бар!

– Что?!

Гермиона, раскрасневшаяся и растерянная, приподнявшись на локтях, уставилась на него как на умалишенного. Не обращая внимания на ее недоумение, он невозмутимо поднялся на ноги и попытался пригладить растрепанные волосы.

– У меня же есть желание, забыла? И нам надо его исполнить, – Драко по-детски хихикнул, – ты обещала!

Гермиона проглотила гневную отповедь о том, что она не те желания имела в виду, понимая, что не только он, но и она выдала себя с головой. Да, она хотела его как малолетняя идиотка, польстившаяся на смазливую физиономию и обаятельную улыбку, и это сделало ее уязвимой. Настолько уязвимой, что низ живота сводило от горячего желания, а колени дрожали отнюдь не из-за огневиски…

– Дурак, – зло констатировала она, чувствуя, как щеки становятся пунцовыми, – никуда я не пойду!

– Пойдешь, – Малфой распахнул дверцы ее шкафа, придирчиво оглядывая вещи. На пол бесцеремонно полетели ее джинсы и футболки, вызывающие только его недовольное мычание и едкие комментарии.

– Черт, Грейнджер, у тебя что, ни одной приличной тряпки нет? – Закончив наконец вытряхивать с полок ее одежду, Драко недовольно упер руки в бока.

– Я так пойду, и плевать мне, что ты на это скажешь, – злорадно прошипела Гермиона, заталкивая вещи обратно в шкаф.

Они бы, наверное, еще долго спорили, но Малфой нагло схватил ее за руку и, не давая опомниться, трансгрессировал. Это дало Гермионе повод отчитать его еще раз, еще более гневно и ожесточенно.

За всеми этими перипетиями она и не заметила, как они оказались в дорогом магловском бутике, цены в котором навевали мысли об опечатках на этикетках. Ну не может одно платье стоить как трехмесячная зарплата среднестатистического клерка! Однако Малфоя это ни капельки не смутило, и, получая красиво упакованное «платье для шлюхи», как его назвала Гермиона, он только довольно улыбался.

– Мне от тебя ничего не надо, извращенец! – Грейнджер тем временем продолжала бушевать, понимая, что этот самодовольный болван не отступится. – Я не собираюсь…

Малфой вдруг остановился, из-за чего Гермиона налетела на него, едва не упав.

– Слушай, Грейнджер, это была твоя идея? – резко спросил он, не оборачиваясь и размахивая пакетом.

Гермиона обиженно вздохнула.

– Да, – она со страданием на лице взглянула на Драко, избрав другую тактику. Если на него не действовали ее недовольные проповеди, может быть, получится сыграть на жалости?

Не на того напала.

– Ну вот теперь нечего выделываться, – Малфой сунул ей в руки пакет с платьем и уверенным шагом подвыпившего кавалера направился в ближайший обувной магазин.

Гермиона смотрела на свое отражение в зеркале со смесью восхищения и недоверия. Она никогда, даже в самых смелых своих мыслях, и не представила бы себя такой… нарочито сексуальной, с некоторой вульгарностью во всем, от откровенного платья и высокой идеальной прически до туфель на головокружительной шпильке. И в то же время каждая из этих деталей была подобрана со вкусом, словно созданная именно для нее.

Короткое платье, обтягивая аккуратно округлые бедра, открывало стройные ноги, из-за каблуков кажущиеся едва ли не модельными. Волосы, уложенные и собранные на затылке в высокий хвост обрамляли лицо кокетливыми выпущенными из прически завитками. Малфой предусмотрел все – даже кроваво-красную помаду, делающую ее лицо потрясающе свежим, несмотря на бессонную ночь, препирательства с парикмахером, уже завершающим свою смену, и еще одну бутылку виски, теперь уже обычного, магловского.

– Готова? – Малфой по своей старой привычке появляться из ниоткуда бесшумно вышел из примерочной, уже переодевшийся в безукоризненно отглаженную белоснежную рубашку и темные брюки.

Гермиона кивнула. Она чувствовала себя неловко, словно вырезанной из картона куклой, но приходилось подстраиваться. Хотя бы потому, что изначально идея играть с Малфоем принадлежала ей.

– Тогда вперед.

Хлопок трансгрессии – и полусонный консультант в мужском магазине не найдет своих странных клиентов в примерочной, тихо порадовавшись, что свои покупки они оплатили заранее.

– Грейнджер, кажется, нам уже хватит! – Голос Малфоя, такой же нетвердый, как и его пьяная походка, едва был слышен из-за громкой музыки, наполнявшей шумный многолюдный бар.

Гермиона понимала, что он прав, но упрямо подозвала официанта, заказывая очередную порцию текилы. Драко протестующе вздохнул.

– Сам виноват, – мстительно захохотала она, морщась от лимона, – я тебя сюда не тащила!

Малфой хотел что-то ответить, когда к ним подошел высокий мужчина средних лет и жестом пригласил Гермиону на танец. Что-то в его облике Драко показалось странным – молчаливость, пустой взгляд, заторможенные движения? Он решительно отодвинул руку незнакомца.

– Извини, друг, не сегодня.

Гермиона удивленно подняла брови, не замечая, как мужчина что-то незаметно взял из кармана малфоевского пиджака.

– С чего бы это, Малфой?

Она протянула ладонь натянуто улыбающемуся мужчине, который так и не произнес ни слова, и немного неуклюже спрыгнула с высокого стула.

– Никуда ты с ним не пойдешь! – Драко зло буравил ее взглядом, не понимая, что только что совершил свою главную ошибку – попытался управлять пьяной женщиной, и в трезвом состоянии своевольной и гордой.

Гермиона упрямо вздернула подбородок, отгоняя мысли, что этот странный парень и ей самой не очень импонирует. Было в его отсутствующем выражении лица что-то жуткое, но желание насолить Малфою победило.

– Грейнджер!

– Не ори, – Гермиона уже не совсем ровно вышагивала за мужчиной, стараясь не упасть на своих высоченных каблуках, – это всего лишь танец, папочка!

Последнее, что запомнила Гермиона, едва выйдя на свежий воздух, – тяжелый удар по голове и совершенно безэмоциональные пустые глаза ее спутника, вслед за которым она покинула бар. Нет, не для каких-то грязных целей, просто ей вдруг стало очень трудно дышать, легкие словно жгло огнем, и мужчина, наверное, заметив состояние девушки, твердо взял ее под руку, выводя из душного зала.

Ненависть к ненормальному незнакомцу, утащившему Гермиону из бара, выводила Малфоя из себя, заставляя нервно сжимать и разжимать кулаки. Он прекрасно знал, на что способны – и не способны – пьяные девушки и что бывает, если уходишь с подозрительными личностями. Мысленно Драко уже представлял самые отвратительные картины, в одной половине из которых Грейнджер добровольно раздвигала ноги перед этим обдолбанным ублюдком, а в другой – он издевался над ее бездыханным телом, как позволяла только богатая фантазия бывалого слизеринца.

Толпа давила со всех сторон, не давая продвигаться к выходу так быстро, как хотелось бы. Кровь пульсировала в голове, гудящей от выпитого, тошнота подступала к горлу, но Драко удивительно упорно держался. Наконец он толкнул тяжелую дверь, выводящую на грязный задний двор заведения…

– Вот блять!

Худшие опасения подтверждались.

Гермиона, тряпичной куклой повиснув на руках незнакомца, не подавала признаков жизни. А он, словно не понимая, что происходит, не мигая, всматривался в ее лицо.

Злость придавала Малфою сил, и, несмотря на нарастающую боль в голове, он за доли секунд преодолел разделяющее их расстояние и замахнулся, с удовольствием впечатывая кулак в лицо мужчины. Понимая, что тот просто-напросто сейчас уронит Гермиону, Драко подхватил ее и, не разбираясь, осторожно посадил у стены. Она что-то нечленораздельно пробормотала.

Избивать человека оказалось неожиданно… приятно. Никогда раньше, сколько бы ни приходилось участвовать в драках, ему не было так упоительно радостно вминать обмякшее тело в заплеванный асфальт. Малфоя не смущали ни безжизненный вид противника, ни уже залитые кровью глаза незнакомца, ни то, что тот так и не попытался хоть как-нибудь ответить. Драко методично бил в одно и то же место, не замечая, как лицо мужчины уже превратилось в красное месиво…

Тошнота, спасительная для странного, уже, наверное, полумертвого парня, пришла внезапно, будто специально пытаясь подавить ярость и ненависть Малфоя. Запоздалое осознание боли в занемевшей от резких движений руке и запах крови ударили в голову. Оглянувшись на Гермиону, Драко упал, словно не понимая, что происходит.

Дверь бара скрипнула и открылась, выпуская наружу шум и гомон, горячий алкогольный дух и тяжелый грохот музыки. Не осознавая до конца, что он делает, Малфой из последних сил поднялся на колени, подхватил все еще недвижимую девушку и, сам не зная зачем, сжал руку избитого незнакомца, прежде чем, смутно припомнив мотель, в котором однажды проснулся после очередной жестокой попойки, трансгрессировать…

– Инвизио!

Высокая девушка, откинув назад пряди темных волос, взмахнула волшебной палочкой. Зеркало, до этого отображающее на своей поверхности захламленный задний двор магловского бара, покрылось рябью и почернело. Проведя рукой, покрытой жуткими шрамами, по его поверхности, волшебница усмехнулась. Ей было совершенно не жаль несчастного магла, к которому она, нисколько не дрогнув, парой часов раньше применила Империус. Сожалела она только о том, что он не закончил доверенное ему дело… Ну что ж, Малфой сам виноват. Так даже интереснее.

Зеркало снова зарябило, но так и не показало больше ничего. Брюнетка прикрыла глаза.

Ни одно зеркало, к которому она приближалась, не отражало ничего, кроме ее лица. К нему она привыкла, уже не представляя его без кровоточащих рубцов, покрытых сухой черной коркой. Видеть это было больно и до замирания сердца страшно, тем более что ярко-синие глаза горели на этом изуродованном лице все так же ярко, будто их не обрамляли вывернутые ожогами веки с опаленными ресницами.

Девушка плотнее укуталась в лиловую мантию, словно надеясь скрыть отмеченные такими же шрамами руки. Шелест ткани в полумраке комнаты напомнил шорох крыльев большой птицы. На обожжённом, словно кусок сырого мяса над костром, лице, отразилась кривая полуулыбка, а сухие потрескавшиеся губы прошептали:

– Ну что, поиграем, Драко Малфой?

====== 15 глава ======

– Да, миссис Янг, я поняла, – Гермиона нетерпеливо поморщилась, будто надеясь, что выражение ее лица отпугнет целительницу и она оставит свою пациентку в покое, – торжественно клянусь ежедневно пить все прописанные снадобья!

Миссис Янг, полная женщина неопределенного возраста, неодобрительно качнула головой и посторонилась, пропуская Гермиону к выходу, где за огромными прозрачными дверьми маячили Джинни и Гарри. Стоило ей только переступить порог больницы Святого Мунго, как Поттер принялся забирать у нее единственную сумку с вещами, а его жена подавила в себе желание подхватить подругу под локоть.

– Эй, ребят, я в порядке! – смущенно улыбнулась Гермиона, видя, как друзья стараются быть с ней еще более обходительными, чем обычно. – Вы как будто тяжелого инвалида из госпиталя забираете, ей-богу!

Джинни фыркнула, стараясь придать голосу как можно более беззаботный тон:

– Просто мы волнуемся за тебя.

– Спасибо, но я правда в порядке!

Гарри не прислушивался к их разговору, методично прокладывая их компании путь, пока все трое не вышли на многолюдную магловскую площадь. Погода была удивительно теплой, Гермиона даже пожалела, что накинула на плечи куртку. С другой стороны, стоило ей выйти на улицу без нее, как Джин принялась бы квохтать над ней, словно рассерженная наседка. Кажется, с материнством в ней проснулись черты Молли Уизли, хотя Гарри иногда посмеивался – уж лучше бы ей от матери передалась любовь к кулинарии.

– И что мы здесь делаем? – Гермиона удивленно огляделась.

– Едем домой, – пожала плечами Джинни.

– Домой?

Гермиона замедлила шаг. Ей вовсе не хотелось возвращаться в родительский дом, тем более в таком виде – несмотря на все усилия медиков, шрамы от осколков на лице зажили еще не до конца, да и объясняться с мамой насчет очередного «очень срочного отъезда» желания не было. По сути, ей было некуда идти. Новой квартиры она не сняла, к родителям возвращаться не хотела. Конечно, узнай об этом, Гарри и Джинни немедленно пригласили бы ее к себе, или того хуже, в Нору, где незабвенная Молли закормила бы ее до ожирения…

– Ну да, к нам домой, Гермиона, – словно маленькой девочке ответила Джинни.

– Нет, нет, Джин, – Гермиона замахала руками, представляя, как гиперзаботливая подруга будет одной рукой кормить Джеймса, а другой – ее. Ирония, конечно, но семейству Поттеров и без нее проблем хватит. – Мне нужно в… Хогвартс.