Текст книги "По ту сторону двуличия (СИ)"

Автор книги: ksana_lindemann

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

– И что дальше? – скептически поинтересовался Драко, стараясь не выдать своего… разочарования? Досады? Мерлин, слишком много противоречивых чувств вызвала эта ее привычная для него – из его уст – фраза. – Как тогда будешь успокаиваться?

– Не знаю, – Гермиона отвернулась от пронзительно штормовых серых глаз, поудобнее устроилась на его плече и опустила тяжелые веки. Не потому что хотела спать – просто чтобы спрятаться от этого пронизывающего свинцового взгляда. – Уволюсь из «Пророка». Скажу МакГонагалл, что не справилась с заданием, и искренне пожелаю ей найти виновников случившегося, но уже без меня. Поеду к родителям на пару недель. Сниму новую квартиру. Хотя нет. Возьму все свои сбережения и уеду. В Испанию. Или в Голландию. Люблю тюльпаны.

Какие, к черту, тюльпаны? Гермиона знала, что несет бессмыслицу, но мало об этом беспокоилась. Потому что нет ничего более бредового, чем вести такой разговор. Вынырнув из объятий Малфоя, целуя его раскрасневшиеся щеки и… отказываясь от него, всеми силами выталкивая откуда-то изнутри себя, пока он не поселился там напрочь, навсегда. Пока он не построил где-то в глубине ее живого теплого сердца еще один пустой и неприветливый Малфой-мэнор, наполненный стонами боли и ненависти.

В то же время она верила, что действительно поступит так, как только что сказала. Наберется смелости и просто начнет новую жизнь. С убранными шкафами, миллионом книг на полках, менторскими наставлениями окружающим и превосходством во всем, что касается ума и знаний. Она снова станет такой же, как раньше – такой, какой быть удобнее всего, а не этой потерянной оболочкой, только лишь тезкой Гермионы Джин Грейнджер…

Точно! Она отправится в путешествие по магической Европе, наберется знаний и интересного опыта, вернется в Хогвартс и станет преподавателем. Гермиона уже представляла аудиторию, наполненную детьми, и то, как они заинтересованно ловят каждое ее слово. Так же, как и она в свое время. Только все поголовно. Профессор Грейнджер задает вопрос, и… лес рук, дрожащих от нетерпения. Несколько дюжин юных копий Гермионы Грейнджер в детстве… Идеально.

– Ну и ерунду же ты плетешь… – насмешливый голос Малфоя, все еще крепко ее обнимающего, вернул с небес на землю. – Ехать в Голландию за тюльпанами, когда там есть гораздо более интересные вещи…

– При чем тут тюльпаны? Ты прекрасно понимаешь, о чем я, – Гермиона, безжалостно вырванная из собственных фантазий, негодующе фыркнула.

– Я понимаю, о чем ты, но не понимаю, зачем тебе это.

– Ну как зачем… это долго объяснять, но сейчас я наконец-то поняла, что все произошедшее после победы Гарри над Волан-Де-Мортом, – Гермиона запнулась, – произошедшее лично со мной, – было ошибкой. Я потеряла несколько лет жизни, ища себя, пытаясь придумать оправдания, почему я оказалась никому не нужна, и поняла одно – просто никто не нужен мне. Для того, чтобы быть полноценным человеком, а не разбитой на кусочки куклой, мне не нужны друзья, мужчины или еще кто-то. Нужно просто стать самой собой.

Драко не нашелся, что ответить. Тема друзей и вообще человеческой близости была для него запретной… если думать еще и об этом, то можно сойти с ума от собственной никчемности и ненужности. Потому что если Драко Малфоя не станет, никто не отправится на его поиски.

Он молча уткнулся в ее влажные спутанные волосы и задумался. Говорить больше ни о чем не хотелось.

– А ты что будешь дальше делать? – вопрос, застающий врасплох. «Действительно, что?»

– Не знаю, – глубокая морщинка еще четче обозначилась на высоком бледном лбу. – Наверное, вернусь в мэнор. Кое в чем ты оказалась права. Надо было навестить мать давным-давно.

Часы отстукивали секунды, растягивая их, звонко отсчитывая каждый вдох Драко и Гермионы. Каждый думал о своем, перебирая в памяти последние дни, недели. Гермиона слышала, как его дыхание становилось все ровнее и спокойнее. Чувствовала, как Малфой тяжело склонил к ней голову и как его рука все слабее обнимала ее. Не нужно было ни о чем беседовать – все и так было понятно. Чтобы начать двигаться дальше, не тонуть в болоте собственной беспомощности и растерянности, нужен всего лишь один толчок. Драко Малфой стал для нее этим толчком, и сейчас Гермиона рассматривала его лицо во сне, пристально и внимательно, будто хотела запомнить.

Она бесшумно и безошибочно нашла рукой волшебную палочку и направила ее на свой шкаф. Несколько беззвучных заклинаний, и одежда сама разместилась в наспех наколдованном чемодане, укладываясь ровными стопками. Гермиона осторожно, стараясь не шуметь, методично обходила комнаты. К остальным вещам присоединились книги, любимая кружка, немногочисленные украшения… Старенькая квартира в Косом переулке так и не стала для нее родной, поэтому и уходить из нее не было трудно. Только…

– Спасибо за все, старина Драко, – полностью одетая и готовая к аппарации, Гермиона тихо склонилась над спящим Драко и невесомо прикоснулась к его лицу губами. – И, надеюсь, на этот раз прощай.

====== 11 глава ======

Комментарий к 11 глава Тяжелая, но очень важная для всего повествования глава. Спасибо всем, кто читает мое детище, оставляет комментарии и оценки, автору это безумно нужно и важно.

Обычно дорога до Уилтшира занимала у Малфоя от силы несколько секунд – каминная сеть и аппарация всегда были в его распоряжении. Стоило только плотнее укутаться в дорожную мантию, произнести несколько слов, и в следующее мгновение увидеть стены родного дома. Однако сегодня Драко решил добраться до Малфой Мэнора более прозаичным способом – на поезде, потому что ни летучий порох, ни трансгрессия не дадут ему самого главного – времени. Времени морально подготовиться к встрече с матерью. Времени обдумать внезапное исчезновение Гермионы, которое, признаться, немало его затронуло.

Драко еще не решил для себя, что именно он почувствовал, когда проснулся в гордом одиночестве, в окружении смятых простыней и холодных подушек. Обиду. Разочарование. Тоску. Холодное, неприятно поджимающее в груди волнение. Черт, лучше бы на месте всех этих отвратительных розово-сопливых чувств были ненависть и гнев, привычные и удобные.

Малфой, натянув на себя только джинсы, тихо прошел по всем комнатам, с кривой усмешкой отметив про себя непривычное запустение… Нигде не осталось раскрытых на середине книг, скомканных кофточек и других привычных для этой квартиры вещей. Отворив грустно скрипнувшую дверцу шкафа, он увидел только комок блестящей красной ткани, при ближайшем рассмотрении оказавшийся платьем, которое Грейнджер нашла в магловском мотеле. Перебирая в пальцах прохладный материал, Драко прислушивался к звенящей тишине, нарушаемой только тиканьем часов, словно надеясь, что Гермиона все еще здесь. Не успела выйти из ванной, уснула на пороге, спряталась за шторой – да что угодно, только не собрала свое немногочисленное барахлишко и скрылась в неизвестном направлении. Серьезно. Неприятно ощущать себя брошенным, тем более что прошедшая ночь, если честно, ему понравилась. Он не ожидал, что Гермиона окажется настолько чувственной, и нежной, и, что греха таить, притягательной. Даже застенчивая улыбка и та дополняла ее идеально. Черт. Не думай об этом, старина Драко. Теперь уже ни к чему.

Колеса поезда равномерно отстукивали секунды, сонно покачивая вагон. Драко бездумно рассматривал сидящего напротив пожилого мужчину, засыпающего под размеренный шум и голоса попутчиков. Его блестящая лысина, окруженная редким пушком седых волос, то и дело склонялась на широкую грудь, прикрытую двубортным твидовым пиджаком. Драко это забавляло – он представлял, что когда-нибудь, дожив до преклонных лет, тоже будет засыпать в поездах, свистяще похрапывать и грузно вздрагивать на поворотах. Осталось только дожить до этих самых преклонных лет, а это иногда кажется проблематичным. Например, сейчас, когда душевное равновесие было более-менее восстановлено, о себе напомнили синяки и ссадины, неведомо как поселившиеся на его теле и лице после алкогольных прогулок по магловскому миру.

Люди сновали по вагону, словно суетливые муравьи, выходя на станциях и затаскивая по лестницам необъятные баулы. Что ж, одним из несомненных плюсов Хогвартс-экспресса в свое время была отдельная от пассажиров доставка чемоданов. Впрочем, проблемы плацкартного вагона можно было решить, просто взяв билет на купе, но Драко и этого делать не стал – суматоха и гул голосов отвлекали его, заставляя забыть о Грейнджер. Он подумал о матери – будет ли она рада видеть его? Все ли действительно так, как передавали домовики, или, может, она и не вспомнит своего сына? Мало ли как прогрессирует ее легкое сумасшествие. Может, она мысленно уже похоронила себя рядом с Люциусом, упокой Господь его душу.

Что делать в случае окончательного помутнения рассудка Нарциссы, Драко не знал. Так же оставить на попечении домовых эльфов? Нанять сиделку? Остаться в мэноре? Последнее – наименее привлекательный вариант. Малфой с отвращением вспоминал отчий дом после всего, что случилось на последних курсах обучения в Хогвартсе. Заходя в обеденный зал, он отчетливо слышал в памяти вкрадчивый шелест голоса Темного Лорда, крики несчастных, изуродованных им, и подобострастный шепот Пожирателей смерти. Однако не только это с некоторых пор стало самым тяжелым и мерзким воспоминанием, связанным с некогда горячо любимым фамильным особняком.

Беллатриса Лестрейндж, высокая тощая женщина, с лицом больше похожим на обтянутый кожей череп, дрожа от снедающего ее кровожадного нетерпения, вцепилась костлявыми пальцами в волосы худенькой шатенки, поскуливающей от боли. Звериный азарт в глазах тети Беллы смешивается с предвкушением круциатуса, неизбежного для ее жертвы – Гермионы Грейнджер. Пожирательница только довольно скалится, с упоением вслушиваясь в безумные, пронзительные крики девушки, подверженной мучительному заклятию…

Слишком поздно Драко понял, что быть приспешником Волан-Де-Морта не так уж престижно и многообещающе, как казалось ранее. Он уже не желал смерти ни Поттеру, ни его друзьям. Хотелось убежать, как можно дальше, куда-нибудь за океан, и никогда не видеть змееподобное лицо и горящие багрянцем ненависти глаза Темного Лорда. Малфою было практически жаль бьющуюся в агонии однокурсницу, но он прятал расширившиеся от ужаса глаза, лишь бы Беллатриса не заметила этого животного страха. И только Черная Метка чудовищным жжением напоминала – никаких сантиментов, юноша. Ты – один из нас, ты – будущий убийца. Приготовься, Драко Малфой.

«Еще немного, потерпи, мой мальчик, и ты сможешь испытать ни с чем не сравнимое удовольствие от убийства этих никчемных мерзкокровых ублюдков!» – плотоядно ухмылялась Беллатриса в перерывах между его первыми уроками окклюменции, коей она в совершенстве владела. Что ж, сумасшедшая фанатичка Темного Лорда была бы очень недовольна, узнай, что ее драгоценный племянник сочувствует грязнокровке. Более того, спит с ней.

За размышлениями Драко не заметил, как пришла пора покинуть поезд. Спрыгнув с вагонной лестницы, он вдохнул холодный воздух, наполненный чадными запахами вокзальной станции, и поспешил найти тихий уголок, чтобы спрятаться ото всех и все-таки трансгрессировать. Идти пешком или, тем более, путешествовать в пропахшем табаком такси он не желал, зато хотел сделать Нарциссе сюрприз. «Хорош подарочек – сын, два года не навещавший больную матушку».

Несколько мгновений, и перед глазами вместо гомонящей толпы, не замечающей исчезнувшего прямо в воздухе парня, оказались величественные ворота, увенчанные искусно выкованными орнаментами. Сразу за ними простирался огромный парк, безукоризненно ухоженный и зловещий в своей гротескной красоте. Вдалеке виднелись остроконечные каменные башни родового особняка, шпилями стремящиеся в туманное небо.

Драко вздохнул, шепнул заклинание и толкнул тихонько скрипнувшие ворота. Ну, здравствуй, Малфой Мэнор. Давно не виделись.

– Хозяин! – громкий вскрик Хуки, домашнего эльфа, мирно протирающего пыль на портрете Брутуса Малфоя, заставил Драко поморщиться. От неожиданности домовик шумно уронил стоящие рядом рыцарские доспехи и рассыпался в извинениях.

Жестом приказав Хуки замолчать, Драко заметил, что, привлеченные грохотом, к ним стали стекаться прислужники поместья. Вскоре дюжина лысых ушастых голов окружила своего «молодого господина», не смея расспрашивать о его отсутствии, но при этом неустанно здоровающихся.

– Хозяйка у себя? – только и спросил Драко, протискиваясь сквозь толпу эльфов. Его мало интересовали проблемы домовиков, наперебой рассказывающих последние новости. Получив утвердительный ответ о местонахождении матери, Драко устремился вглубь особняка, не обращая внимания на многочисленные вопросы о его желании отобедать, отдохнуть и переодеться.

Практически сбежав от надоедливых прислужников, Малфой перевел дух, остановившись у красивой резной двери, за которой находились покои Нарциссы. Слизеринец чувствовал, как тягучая кровь пульсирует по венам, а в животе ворочается беспокойный ком, напоминающий нервную тошноту. Драко боялся того, что сейчас увидит. Боялся, что мать его не узнает. Или что будет упрекать в отсутствии. Или просто промолчит, отвернувшись к окну. Набрав полные легкие воздуха, как перед прыжком в ледяную воду, он осторожно постучал и почти сразу услышал тихое:

– Войдите.

Сердце пропустило удар. Один. Два. Три.

Драко толкнул дверь, и она бесшумно отворилась, залив все вокруг серым осенним светом, проникающим сквозь не зашторенные окна.

Нарцисса спиной к нему сидела на краешке огромной кровати, спрятанной под тяжелым изумрудным балдахином. На матери, как всегда идеально причесанной заботливыми домовиками, было простое шелковое платье, не скрывающее худые острые плечи и тонкие, почти прозрачные руки. Леди Малфой сжимала в изящных пальцах какой-то листок, который при появлении сына быстро спрятала в комод, стоящий рядом.

– Мам… – Драко словно со стороны услышал свой хриплый взволнованный голос. В глазах защипало, и он зажмурился, сдерживаясь. Непривычное чувство подступающих слез будто окатило его холодной водой.

Нарцисса медленно обернулась, не веря самой себе. Ее голубые, немного выцветшие глаза расширились от удивления, смешанного с искристой радостью. Слабая, но безумно нежная улыбка озарила изможденное лицо, тщательно подкрашенное косметикой.

– Драко! – неловко подбирая длинную юбку, женщина попыталась встать, но от волнения не смогла совладать с подгибающимися ногами. – Это правда ты?

– А у тебя есть еще один сын? – глупо пошутил он, глядя, как мать на секунду изумленно застыла, не в силах ничего сказать. – Мам…

Только сейчас Малфой огляделся, не узнавая комнату матери. Повсюду лежали листы ослепительно белого пергамента, на которых были нарисованы лица самого Драко и Люциуса. Потрясающе похожие, переданные детально. Каждая морщинка, каждый волосок, ироничный изгиб губ и надменно прищуренные глаза – Драко с благоговейным ужасом вглядывался на почти фотографические зарисовки лиц отца, ухмыляющихся с десятков портретов. На себя Драко старался не смотреть – собственные изображения казались ему еще более пугающими, словно снятыми с могильной плиты.

– Драко, я так скучала… – тихий изможденный голос матери ударил, будто оплеухой, хотя в нем не было ни капли упрека или разочарования. Только бесконечная нежность и тщательно скрываемая грусть. – Я так скучала…

– Я тоже скучал, – Малфой сел рядом с матерью и обнял за плечи, острыми углами пробивающимися через прохладную ткань платья. – Не знал, что ты умеешь рисовать.

– Я и сама не знала, – отчего-то виновато улыбнулась Нарцисса, стряхивая невидимые пылинки с подола. – Когда я рисую, мне намного легче, будто вы с отцом в эту минуту рядом со мной. Почему ты так долго не приезжал?

Драко встретил вопрос, широко распахнув серые глаза, нервно перебирая в голове возможные ответы.

Был занят. Шлялся по Туманному Альбиону и не только. Зато теперь читаю чужие мысли, как открытую книгу. Не спрашивай, где я этому научился.

Был занят. Периодически спускал сотни галлеонов в злачных местах. Подчас очень непрезентабельных злачных местах. Не спрашивай, что я там делал.

Был занят. Иногда попадал в переделки, достойные только шпаны из какого-нибудь гетто. Били меня куда только можно. И куда нельзя тоже. Не спрашивай за что.

Был занят. Предавал людей, которые относились ко мне лучше, чем я того заслуживал. Не спрашивай кого…

Отлично. Просто отлично. Мама будет довольна.

– Прости, мам, – единственный подходящий ответ, который смог вымолвить он. – Давай лучше о тебе.

Нарцисса понимающе посмотрела на сына, не удержалась и поправила светлую челку, упавшую ему на лоб и спрятавшую глаза. Женщина прекрасно видела, что его лицо покрыто ссадинами и кровоподтеками, не до конца залеченными заклинаниями. Но расспрашивать ничего не собиралась – все равно ее взрослый ребенок ничего не расскажет.

– Что обо мне… Теперь ты здесь, и мне намного лучше.

Облегчение. Чертово облегчение – вот что сквозило в ее негромком, почти бесцветном голосе. «Ты не дал ей возродиться рядом с тобой», – абсолютно верные, режущие по живому слова острым металлическим дротиком попали в цель. Слишком сострадательная Грейнджер была права. Драко ощутил почти болезненный стыд и разочарование. Разочарование в самом себе.

Он знал, что нужно было приехать раньше. Или вообще не покидать Малфой мэнор. Нарциссе будет еще больнее, когда он снова уедет, а это обязательно случится. Потому что зловещий шепот родового поместья могильным холодом пробирал до костей, сбегая леденящими мурашками вдоль по позвоночнику, колючим зверьком бился о ребра, как о прутья клетки. Фамильный особняк с первых минут его пребывания здесь растворял в себе, затягивал в воронку, с хрустом перемалывая остатки воспоминаний, словно жерновами.

Пряча глаза, Малфой снова принялся разглядывать комнату, каждый раз ощущая легкую тошноту при виде изображений отца. На некоторых рисунках он был еще совсем молод, без единой морщинки на высоком гладком лбу, но все с тем же надменным взглядом. На других – таким, каким Драко его запомнил со времен битвы за Хогвартс, – неухоженным, со спутанными длинными волосами, со щетиной, покрывшей обрюзгшее лицо. Эти картины пугали больше всего, прожигали насквозь недовольным озлобленным взглядом, но отчего-то были дороги самой Нарциссе – именно они были помещены в тяжелые позолоченные рамки, несмотря на то, что были нарисованы не на холсте, а на обыкновенном пергаменте.

– Хозяин, – голос домовика за спиной выдернул Драко из размышлений, заставив его резко обернуться, – ужин подан. Прошу к столу.

Видимо, с его появлением эльфы безоговорочно приняли главенство молодого господина, решив обсуждать любые вопросы с ним. В конце концов, теперь от Нарциссы толку было немного – она всегда лишь неопределенно махала рукой, отсутствующим выражением лица давая понять – ей глубоко наплевать, что сегодня будет на ужин, в каком состоянии ее прежде горячо любимый сад и какое количество пыли прячется по углам Малфой мэнора. Она послушно ковырялась в тарелке с очередным кулинарным изыском, равнодушно оглядывала идеально остриженные цветники и уходила, шелестя подолом длинного платья по зеркально чистому полу.

Хозяйка ни разу не посетила спальню и кабинет покойного мужа, обходила стороной комнату единственного сына и лишь изредка обегала пустыми глазами страницы какой-нибудь книги, спрятавшись в глубоком кресле в библиотеке, наполненной бесчисленным количеством фолиантов. От прежней леди Малфой не осталось практически ничего – некогда энергичная, влиятельная и уверенная в себе женщина жила в карандашных и акварельных набросках, поглотивших ее без остатка.

– Отец оставил своему дражайшему отпрыску неплохую коллекцию алкоголя, – вслух самому себе произнес Драко, ставя на низкий столик полупустой стакан с бифитером – джином, прячущем в себе пряные ароматы и нотки лимона. Молодой хозяин поместья прекрасно знал, где его папочка прячет свои драгоценные напитки – дорогой виски Люциус любил не меньше, чем ценные облигации, – в тщательно запечатанном заклинаниями сейфе. Бар же Малфоя-старшего запирался обычным серебряным висячим замком, настолько огромным, что, уронив ключ от него, неуклюжий Хуки однажды отбил себе пальцы ног.

После ужина Драко, уложив непривычно оживленную, но все еще слабую Нарциссу в постель, направился прямиком в кабинет отца. Твердо вышагивая по каменным плитам, он думал только об одном – не разворачивайся, не мечтай о том, чтобы убежать подальше отсюда, иди вперед. Нужно перебороть себя и все-таки сделать это – открыть чертову дверь, запертую вот уже больше двух лет…

Драко прекрасно помнил утро, когда проснулся от пронзительного вопля матери. Никто бы никогда и не смог подумать, что эта холодная сдержанная женщина умеет так кричать. В коридоре уже слышался топот многочисленной прислуги, спешащей на помощь хозяйке. А леденящий душу визг, переходящий уже в хрипы, не унимался…

Подталкиваемый встревоженными воскликами и голосами домовиков, Драко, путаясь в пижамных брюках, даже не подумав переодеться, бросился туда, откуда, как ему казалось, раздавался шум…

Нарцисса, окруженная несколькими эльфийками, беспомощно сидела у дверного косяка, уткнувшись лицом в ладони. Прическа ее растрепалась, платье некрасиво топорщилось, лицо распухло. В женщине, скорчившейся прямо на холодном полу, невозможно было узнать всегда безукоризненно следящую за собой и малоэмоциональную аристократку. Она исступленно билась затылком о стену, уже шепотом продолжая что-то говорить, перемежая слова со всхлипами. Увидев сына, леди Малфой замолчала – и больше не проронила ни слова. Драко еще никогда не видел в глазах человека, тем более своего, родного человека, такого звериного страха, растерянной беспомощности, настолько безысходных слез, что впору было завыть самому.

– Что случилось? – распихивая столпившихся домовиков, Малфой-младший кинулся к матери.

Хотя бы дотронуться до нее он не успел – краем глаза увидел отца и уставился на него, не дыша. Мысли остановились, погрузившись в звенящую тишину. Звуки доносились до Драко словно сквозь плотную пелену, но он не замечал их. Будто в мире их осталось только трое – растерянный испуганный сын, бьющаяся в агонии мать и мертвый отец.

Люциус сидел в своем любимом антикварном кресле, грузно свесив голову на грудь. Аккуратно уложенные белоснежные волосы, собранные в хвост черным бантом, были насквозь пропитаны чем-то липким и тошнотворным. Лица практически не было – вместо него осталась застывшая маска, покрытая кровавыми каплями и потеками. Всегда бледная кожа ухоженных рук, виднеющихся из-под парадной мантии, странно почернела. В ослабших пальцах чудом держался магловский пистолет – Мерлин его знает какой, Драко ни черта не понимал в оружии обычных людей.

Эльфы что-то говорили, Нарцисса беззвучно тряслась рядом, вцепившись уже до мяса обломанными ногтями в ногу сына, а он не мог оторваться от ужасающего зрелища, завлекающего своей болезненной прозаичностью.

В душе на одно мгновение вспыхнуло странное удовлетворение – вот видишь, Люциус, не такой уж ты идеальный, есть в тебе слабость и трусость. Хотя, чтобы пустить пулю себе в голову, достаточно одной слабости, трусость проявляется в боязни жить дальше, нести ответственность и отвечать за свои поступки.

Санкции и гонения в отношении бывших Пожирателей только набирали обороты, новый министр Кингсли Бруствер свирепствовал, выискивая затаившихся приспешников Темного Лорда и надежно упекая их в Азкабан. В отношении Малфоев Министерство вело себя неоднозначно – Нарцисса и Драко не подвергались репрессиям и допросам, зато на главе семьи власти отыгрались по полной. Нет, его не взяли под стражу, не таскали по судам и не отобрали состояние. Просто при каждой удобной возможности даже самая мелкая министерская шавка указывала место некогда влиятельному аристократу, тыкая корявыми пальцами в самый дальний угол. От былого величия не осталось и следа; если говорить о положении в обществе, то Люциус Малфой оказался примерно на уровне десятого помощника младшего клерка, отвечающего за наличие туалетной бумаги в общественных уборных. Гордый, надменный, не привыкший кланяться аристократ сломался за несколько месяцев непрерывных унижений, даже не подумав о том, что будет дальше с его женой и юным сыном.

С этого дня Нарцисса и Драко остались одни, и буквально через пару недель о них все забыли. Выкинув несколько наспех начирканных писем с соболезнованиями от «друзей семьи», имен которых он и не прочитал, Малфой-младший решил начать новую жизнь для себя и матери.

С чего начать, он не знал, поэтому однажды ночью, поручив домовикам следить за помешавшейся матерью, с небольшим чемоданом отправился к человеку, который честно и искренне поддерживал его в последнее, очень нелегкое, время. Драко прекрасно знал заклинания, оберегающие чужой дом, часто бывал здесь, поэтому, несмотря на позднее время, его быстро проводили в комнату к молодой хозяйке.

– Драко? – невысокая фигуристая брюнетка, не потрудившись запахнуть дорогой шелковый халатик на аппетитной груди, прикрытой лишь тонкой сорочкой, смотрела на него удивленно и в то же время встревоженно. – Что-то случилось? Нарцисса?

– Нет, Пэнс. С ней все в порядке.

Та облегченно вздохнула и присела на край разобранной кровати. Она не понимала, что привело его к ней в такой час, благо родители уже мирно спали. Конечно, никто бы не стал вменять ей, достаточно взрослой девочке, появление ночного гостя, но лишних расспросов было бы не избежать. А так их можно отложить до утра, и тогда уж миссис Паркинсон вытрясет из дочери все подробности малфоевского визита.

– А что тогда? – нисколько не стесняясь своего полуобнаженного тела, Пэнси закинула ногу на ногу и уставилась сонными зелеными глазами на парня.

Что произошло дальше, Малфой не понимал. Видя Пэнс каждый день в школе, проводя с ней и ее семьей летние или рождественские каникулы, приходя в дом подруги, он никогда не воспринимал ее как девушку. Он мог часами лежать у нее на коленях, лениво прислушиваясь к ее высокому голосу и даже не думать о том, что под дорогим кашемировым свитером скрывается теплое упругое женское тело, которое можно обнимать, целовать и при желании вытворять с ним чертовски приятные вещи. Однако сегодня, когда тяжесть отцовской смерти и материнского сумасшествия окончательно раздавила его, Драко увидел в ней не только все эти сестринские порывы и постоянные утешения в стиле «ты-сильный-ты-справишься-нужно-только-время»…

А время, казалось, почти физически долго отстукивало свой бег, и если бы не заклинание оглушения, они бы уже давно переполошили весь дом. Пэнси стала его второй женщиной. Имя первой он уже и не помнил, а может быть, и вообще не знал – тогда мать устраивала очередной прием, и слегка перебравший с непривычки Драко проснулся рядом с дочкой одной из многочисленных подруг Нарциссы. Девчонка оказалась на редкость несимпатичной, поэтому, мгновенно протрезвев, Драко постарался как можно скорее скрыться куда подальше – то есть, собственно, к Паркинсон, самозабвенно опохмеляющейся у себя дома. Несмотря на знатное чистокровное происхождение, на пятом-шестом курсе Пэнси, в отличие от Драко, любила выпить, регулярно присваивая содержимое мини-бара своей почтенной матушки.

Проснувшись на этот раз с Пэнси, Малфой поступил точно так же. Видимо, девушка испытывала к нему некие теплые чувства, потому что проснулся он оттого, что она осторожно обняла Драко, положив на него ладонь, и нежно поглаживала теплыми пальчиками его спину. Тайком приоткрыв глаза, Драко увидел на лице подруги улыбку – немного грустную, но вместе с тем бесконечно счастливую.

Пэнси стала еще одним человеком, который относился к нему с той теплотой, которой он не заслуживал. Он знал, что гордая Пэнси никогда не простит ему этого безмолвного ухода, потому что, какую бы поддержку она ни оказывала, как бы она его ни жалела и ни любила, отдавать себя тому, кто ее не оценит и просто молча исчезнет, Паркинсон не будет. Злопамятность у нее в крови, так же, как и у самого Драко…

Стакан с бифитером уже давно опустел. Малфой, погрузившись в воспоминания, лениво листал Книгу Рода – древний фолиант, содержащий в себе сведения обо всех представителях его семьи, начиная с глубокого Средневековья. Странно, но он никогда не интересовался столь ценным изданием, хотя ветхие страницы были буквально исписаны кровью его предков. Имя каждого, кто рождался в аристократическом роду Малфоев, мгновенно занимало положенную строчку, начертанную будущим почерком своего носителя, и отнюдь не чернилами – магия, родственная Черному перу Амбридж. Написанное невозможно было зачеркнуть, выжечь или уничтожить другим способом – вырванные страницы мгновенно восстанавливались, а у вандала, столь неуважительно обошедшегося с реликвией, на руках уродливыми шрамами проступал испорченный текст.

Драко, практически не вчитываясь в разнокалиберные буквы, уже добрался до пока что последней страницы, когда заметил, что перед ним в тексте стоит совсем не Люциус Абракас Малфой. Стараясь отогнать наваждение, он потряс головой – может быть, это джин так повлиял на него? Но нет. Прямо над его именем в книге совершенно нехарактерным для Малфоев подчерком, неровным и неаккуратным, было выведено: «Стеллас Сигнус Малфой, 5 июня 1980».

====== 12 глава ======

Миссис Грейнджер не очень нравилось, когда ее дочь являлась в их дом не совсем обычным способом – трансгрессией. Женщина неизменно пугалась, хваталась за сердце и отчитывала Гермиону, шутливо попрекая безалаберным отношением к материнскому здоровью, поэтому девушка честно старалась не пугать матушку своими внезапными появлениями и всегда носила с собой ключи от дома на тихой окраине Лондона, уютно спрятанного в тени огромных раскидистых деревьев.

Вот и сейчас, вслушиваясь в шуршание гравия под ногами, Гермиона представляла, как обрадуются родители, узнав, что их «малышка», как называл ее отец, вернулась. Небо на востоке занялось тяжелыми серыми облаками, и рассветные лучи солнца никак не могли пробить эту дождливую броню. Легкий осенний морозец пробирался под высокий ворот куртки, и Гермиона удовлетворенно отметила про себя, что окончательно продрогла – холод помогал ей не думать ни о чем, кроме оттянувшей плечо огромной сумки с вещами и нескольких метров садовой дорожки, оставшихся до входа в отчий дом.

Окна кухни, украшенные кокетливыми шторками с оборочками, приветливо зазывали своим электрическим светом – мама уже проснулась, и даже наверняка успела разлить кофе по чашкам. Папа, скорее всего, рядом с ней – негромко ругаясь, вытаскивает из тостера обжигающие гренки. Это был их утренний ритуал, семейный обычай – совместный завтрак. Что ж, они будут только рады дочери, это все равно что вернуться в то беззаботное время, когда маленькая Гермиона возвращалась из Хогвартса на каникулы.