Текст книги "Джой. Академия секретов (СИ)"

Автор книги: Кристалл Дар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Это моя вина. В том, что эти люди постучались в наш дом. В том, что я не смогла защитить своих близких. Я не справилась. А значит, должна принять наказание.

– Джой…

Ненавижу этот голос. Я слышу его слишком часто – и он говорить неприятные вещи.

– Джой…Останься.

Не хочу! Не буду! Зачем?!

– Только так ты сможешь исправить что-то….

…красивая незнакомка с золотистыми глазами.

Гибкая, текучая, сильная… Почему незнакомка? Это я. Я знаю себя? Я всматриваюсь.

 – Правда? – шепчет мне в ответ та, кто стоит напротив.  – Ты действительно знаешь себя?

Она – я – хохочет, дерзко откинув голову. Она – я – смелее, честнее, уверенней, чем я сама. Или это мне так кажется?

Она – это я или та, кем я хотела бы стать? Сейчас не важно.

Манит меня за собой; и когда я неуверенно шагаю вперед, сквозь зыбь очередного зеркала, которых я оставила за спиной уже немало, притягивает к себе и нежно обнимает, шепча наговор, который так любила мама. Который я повторяла про себя долгие годы, когда мне нужно было успокоиться.

Я  и чувствую себя спокойно. Так спокойно, уверенно, счастливо, как не чувствовала долгие годы.

На своем месте. С кем-то близким: по духу, по крови – моя семья, моя сестра, моя половина рядом. Хватает меня за руку и мы бежим, бежим все быстрее по зеркальному коридору, хохоча, ощущая себя все более легкими, все более свободными.

Там, впереди – свет. Знание истины, которая никогда не была столь понятна, как сейчас. Это легкой пыльцой оседает на моей памяти, легкой перфорацией вьется на карте, окрашивает в румянец щеки, заставляет изумленно расширить глаза…

И растворяется в ощущении  того, что возможно все.

Что все вокруг – мое.

Это я сама – и мне доступна каждая молекула Мироздания!

Всеобъемлющий восторг охватывает меня и меня-меня. Я не просто чувствую себя всемогущей и всесведущей – я уже почти не чувствую себя. Растворяюсь в эйфории и со счастливым изумлением смотрю, как источаются мои ноги. Широко улыбаясь поворачиваюсь ко второй себе, и понимаю, что я-она уже в каждой частичке бытия. Она во мне. И мне осталось лишь несколько мгновений, чтобы окончательно стать ничем...

И познать все.

Уйти туда, где никто и ничто меня больше не побеспокоит. Не будет будущего, прошлого, боли и смятения. Не будет желаний. Не будет Ирвина…

Щелчок.

И я открываю глаза…

«Зеркальная комната» была так названа её создателем из Комитета около пятидесяти лет назад. Человеком с искрой и огромной жаждой познания. Он придумал целую систему для икс-импульсных – как с помощью ассоциаций и мысленных зеркал уйти в самую глубь себя. Познать этот мир и получить ответы на все вопросы. Потому что ответы на них уже содержались у нас внутри.

Придумал и сам же запретил дальнейшее распространение.

Это оказалось слишком опасным. И безрезультатным – потому как познавшие истину не могли ее рассказать.

Они не возвращались. Очень многие. И вытащить их не могли даже внешние раздражители.

Некоторые застревали на стадии самых тяжелых моментах прошлого или чувствах, которые их преследовали тогда. Они корчились, метались, пытались выбраться – и бесконечно проживали эти моменты. Их еще можно было вытащить – на этот уровень рисковали проникнуть пси-ходоки. Ввести своего персонажа и работать с человеком, пока тот не соглашался вернуться.

Другие не возвращались и не шли дальше, потому что не могли принять себя. Им не нравилось отражение. А оно и правда было разным – и могло предстать в образе жуткого чудовища. Сколько секретов и тайных, черных мыслей мы, на самом деле, храним? И в скольких признаемся себе? Чем честнее человек сам с собой, тем проще ему было пройти срединное зеркало. В свое первое посещение я едва не осталась на этом уровне. Из которого не было хода назад – только вперед. Мне пришлось признать, что сочащаяся болью и жаждой убийства тварь – я сама.

Мне тогда было пятнадцать.

И самый глубокий уровень. Из которого никто не хотел уходить. Потому что там и правда было… прекрасно. Там было то, что нам предрекали в будущем, очень далеком. Безграничное пространство, наполненное светом, знанием и отсутствием «низменных» инстинктов и эмоций.

Будущее, которое мне никогда не нравилось.

Пусть это и было не модно. Многие верили что мы лишь временные, ненужные оболочки для векторов, несущихся сквозь пространство и время. Я же считала, что в этом и есть главный смысл.

И что без этих временных оболочек, в которых заключалась жизнь и сила, кровь и плоть, желания и чувства, любопытство и стремление двигаться; без всех этих предметов, городов, исследований которые эти оболочки создавали, все было бы бессмысленным. И никуда бы не «неслись» векторы – их просто не было бы, потому что не было тех, кто жил за их счет.

Потому я никогда не хотела остаться в пустоте. Разве что в тот момент, когда чувствовала все величие этой самой пустоты и испытывала последнее, что можно испытать в такой ситуации – эйфорию.

Чтобы выбраться нужно было назначить заранее якорь. Сильный. Истинный. Тот, который и на самом деле в состоянии удержать тебя.

Дважды это был Алекс. Алекс, пополам с местью. Взрывной коктейль.

Сегодня же ночью я, после колебаний, выбрала якорем Ирвина. И любовь…

Я вздрогнула, подумав об этом, и тряхнула головой. Не сейчас. Нужно было разложить по местам все что я знала, что понимала и что почувствовала в «зеркальной комнате». Максимально отстраненно и хладнокровно.

Села за стол и по старинке достала лист.

За Мака моя женская интуиция. Мифическое «созвучие искр», с моей точки зрения, не могло пропеть у меня с преступником. Впрочем, это могло стать и самым большим заблуждением.

Против него улики. Много улик. Но я их не чувствовала, не воспринимала. Они будто проходили мимо – а это было возможно в том случае, если были умело предоставлены нам.

Нож может принадлежать и не ему. Слишком наглядно он демонстрировал свою принадлежность. Как и все остальное. Теоретически, некто вполне мог пробраться во второй офис – как пробрались мы –  и оставить такой «подарочек» заранее, предполагая интерес нашей конторы. То есть, этот некто владел информацией о нашем участии – что было весьма и весьма плохо.

Отсылка информации и работа неких лиц, которые работали в этой Академии. Зачем их нанимать Маку? Чтобы не подставлять себя? Но гораздо вернее информацию о себе и своей деятельности «перевозить» в собственной голове, а не делать такую странную многоходовку. Я больше склонялась, что следили за ним.

Убийство курьера. Ради чего ему это делать? Тот просто перевозил коробки – ему же. Стал задавать вопросы? Чем-то шантажировать Ирвина? Не вписывалось это…

А вот след крови вокруг его энергополя, настороженность, боевой режим, слишком пристальный интерес к необычным амулетам, приборы, которые он прятал, внутренняя ярость, которая будто являлась частью его крови и запаха, вписывались...

Да или нет?

Я чувствовала, что собрала достаточно следов и данных, чтобы подобраться к решению.

Которое еще в «зеркальной комнате» отпечаталось на моем подсознании.

Я прикрыла глаза…

Тихий стрекот браслет заставил меня вскинуть голову и сосредоточиться.

Два часа ночи…

– Да?

– Из Академии прямо сейчас идет сигнал с данными. Куда конкретно мы отследить не можем. Но это  точно от вас. Думаю, офис, – Александр Вернер говорил четко и по делу. – Ты ближе всех, Джой.

– Принято, – я уже переодевалась. – Коммодор Мак?

– Не знаю, – голос главы прозвучал чуть неуверенно. – Мы упустили его коммутатор. Или он "упустил". И в Академии ли он сейчас – не понятно. Заглушка, причем…мы с ней пока не справляемся.

Сердце пропустило удар.

Но сейчас не время думать.

Я уже стояла у двери.

– Код?

Алекс помедлил. А потом уверенно выдал:

– Черный-черный.

Сглотнула.

И выскользнула наружу.

«Решение принять на месте. При необходимости – убить»

20

Это не Мак.

Я понимаю сразу, как только приближаюсь к администрации.

Бесшумно. Безлико. Накинув все защитные элементы.

Понимаю и облегченно выдыхаю.

Я не знаю как пойдет дальше дело и чем занимается тот, кто присосался сейчас к местной компьютерной системе, но я знаю одно – Ирвина я бы не смогла убить.

Даже в ответ.

Потому что решение уже существовало. И было для меня как источником огромной радости… так и грусти.

Мужчина, сидящий за столом, меня не видит. Не чувствует. Он – не икс-ориентированный; и он тот, кого я подозревала в странной деятельности. Кинуться на него? Вырвать разъем и чип? Наплевав на шум и борьбу?

Интересно, что он точно уверен в своей безнаказанности. Я даже чувствую легкое торжество и презрение… к руководству? Ну да, обошел ведь всех, камеры. Как – не столь важно сейчас. Видно, что делает всё не первый раз; точно знает, что никто не придет. Тот же Ирвин не появится. Почему? Я вот, например, не так уверена.

Мы потеряли ведь его коммутатор и его самого…

На мгновение охватывает холод. А что если пропажа сигнала и уверенность этого сотрудника значит…

Гыж! Нет! Не так.

Я бы поняла, почувствовала. И потом, провести такую подготовку, что-то искать, узнавать, делать – и потом просто убить коммодора? Вряд ли. Да и Мак не дался бы легко, он был настороже – а настороже коммодор, как я полагаю, превращался в боевую машину…

Надеюсь, мне не придется испытать это на себе.

Я не могу пока связаться с Комитетом, чтобы понять, поймали ли они, куда сигнал уходит. Потому решаю ждать. А сама размышляю над происходящим, разгадывая логические задачки.

За этими людьми, что крадут информацию, кто-то стоит. И вряд ли кто-то настолько глупый, чтобы показать себя. А значит, поймав предателей, мы ничего не добьемся: ни понимания происходящего, ни информации об ушедших студентах, убийце Тика – а я была уверена, что его совершил не этот довольно тщедушный работник.

Нет, нам нужна была фигура покрупнее – в прямом и переносном смысле. И это значило, что убивать  или арестовывать человека, который оказался столь беспечен, которого я могла бы прямо сейчас повязать, допросит –  да что угодно! –  стало бы, скорее всего, ошибкой. Большой.

Так что я прижалась к стене, растворяясь в ней, и полностью посвятила себя ему. Его повадкам, характеру, эмоциям, движениям, действиям. Спустя полчаса, с учетом того, что личное дело всех администраторов, в том числе этого Витора Гроза я изучила еще раньше, узнала его, как он себя не знал. Привычки, в том числе вредные, что он будет делать в том или ином случае, как себя вести. Еще не проявилась точная причина, почему он на это пошел – но и её при должной сноровке я постепенно узнаю.

Мужчина явно заканчивал работу. Посматривал на часы и немного нервничал.

Боялся возвращение Ирвина?

Пожалуй, нет. В три часа был обход этажей – разовая акция от охраны, призванная, скорее, убедиться, что никто из студентов не нарушает порядок, а не обнаружить преступников. На то была мощная электронно-сенсорная защита, записи, сканирование энергополей – и их что я, что хлюпик успешно обходили.

Штабу будет над чем поработать.

Бесшумно достала из кармана крохотный брикет. Разжевала его. И прицельно выдохнула в сторону Витора.

Я знала, что нужное количество искусственно созданных молекул прилепятся ему на шею. Проникнут под кожу. Размножатся. Превратятся в пусть не идеальный, пусть требующий постоянного возобновления, но передатчик. В сочетании с его коммутатором, который, я теперь уверена, был так же периодически заглушаем – а может он и не выходил никуда из опасений облавы – это было лучше чем ничего. Может даст какую-то зацепку. Позволит заметить подозрительные переговоры.

Да и камеры теперь будут следить за ним с особой тщательностью.

Он нажал на кнопку, довольно потер руки и на удивление легко и стремительно двинулся в сторону лестницы, в нише которой я пряталась. Ага, тоже не пользуется лифтом. Но меня не заметит – это не Мак.

При мысли об Ирвине и его настроенности на меня сердце заныло. Но я позволила себе лишь беззвучный выдох.

Я ведь знала, что нас не ждет хорошего.

Правда, еще не знала насколько.

– Нет, мы не сумели отследить входящий сигнал, – чувствовалось, что Алекс злиться. Я вернулась в комнату, включила систему заглушки и тут же связалась с главой. – Гыж его знает, что за технологию они использовали – даже на черном рынке такую не припомню. И ты все сделала верно, теперь у нас есть шанс найти зачинщика. Чего бы то ни было... Я так понимаю – судя по твоему рассказу – Мак теперь по основным обвинениям вне подозрений?

– Да.

– Ты уже отправила эту информацию на Терминал? Документы от Комитета и Штаба будут, думаю, уже к утру.

****

– Нет еще, – сказала устало. – После тебя.

– Джой… Ты также должна понимать, что ты не просто пойдешь к коммодору. Тебе придется остаться в Академии – вводить в курс дела нового агента мы сейчас не можем. Более того, вам придется продолжить работу над этими вашими амулетами или что там вы делаете – даже если только внешне. Соответствующие приказы для коммодора я подготовлю... на случай если он не согласится сразу.

Я не смогла скрыть ужаса в голосе:

– К Гону вас! Ты шутишь?!! Ты же понимаешь… Как ты это себе представляешь?!

– А как ТЫ это себе представляла? Сообщить ему о себе и уйти зализывать раны? Не получится. – Вернер говорил достаточно жестко и уверено, так, чтобы я сразу поняла, что пощады ждать не стоит. – Ты, прежде всего, агент, а уже потом – несчастная… влюбленная, – он чуть помедлил. – Джой, поверь, если бы я мог, поступил бы по-другому. Но я не могу! Никто из нас не может – дело слишком важно. И вскрывает все больше загадок. Поэтому придется все это пережить. Но знай, если тебе понадобится дружеское плечо…

– Да пошел ты! – я отключила коммутатор, сняла его и швырнула в угол. Конечно, эта пакость не разбилась – они никогда не разбивались!

Всхлипнула.

Я понимала, что Алекс прав. Но гыж, как же больно! И дальше будет еще хуже…

Я снова взяла браслет, без сил опустилась на кровать и принялась набирать сообщение. Ведь несмотря на то, что осталось еще миллион вопросов и неизвестных величин со стороны коммодора, он был чист.

Хотя единственный вопрос, который меня волновал на данный момент, был один. Как я буду смотреть в его глаза?

Я знала, что желает видеть чудо – машина Комитета. Что она сама дополнит, отправит нужным людям, сформирует документы и приказы, отчет.

И поставила точку там, где и должна была.

«Агент Джой, дело пять-двадцать-один. Первый этап – завершен. Объект оправдан. Возможная польза  – высшая. Лояльность – высшая. Потенциальный вред – десять процентов. Вероятность первичного неприятия – средняя. Готовность помогать – один к двум. Психологическая апелляция к справедливости, вреду невинным. Дополнительный запрос на возможность пересмотра дела по смерти родственников»

Я чуть помедлила и нажала на кнопку «отправить».

Ответ пришел очень быстро.

«Сообщить о завершенной проверке объекту и передать первое стандартное приглашение, а также сопутствующие документы».

А чего я ожидала? Обычный протокол. На обычном задании.

Которое вскоре разорвет мою душу в клочья.

Занятия прошли мимо моего сознания.

Даже Ахель со своим самомнением и требованием обратить на него внимание не взбесил. Я  молчаливо сидела на лекциях, механически ела в столовой и даже улыбалась  одними губами только потому, что не имела права показать, что меня гложет.

Я должна была оставаться «Джой-славной-студенткой», причем не только сегодня.

Заставила себя сходить в библиотеку, вяло покопалась в терминале в поисках сведений для домашнего задания, но оттягивать и дальше было нельзя.

Административный этаж оказался полон – до окончания рабочего дня было пару часов.

Мой ученический комбинезон чуть топорщился от нескольких конвертов, которые доставил специальный курьер, маскирующийся под городскую почтовую службу – в Штабе и Комитете все еще работали с бумагами, только подписи были биологические и их подлинность считывалась специальным приложением на коммутаторе.

Спокойно прошла мимо сотрудников – к моему появлению здесь уже привыкли – и  слегка запнулась возле стола знакомого по ночному бодрствованию мужчины. Тот даже не поднял головы, а вот молекулярная метка у него на шее стала плотнее.

Ладно. Я уже сделала все, что можно на данный момент.

Пора.

Степенный секретарь приветливо мне кивнула и чуть недоуменно подняла брови, когда увидела, что я не решаюсь приблизиться к кабинету.

Еще бы я желала перечеркнуть одним разговором возможность счастливого будущего…

Да, я понимала, что мужчина не простит. И не примет того, что происходило последние недели. И, перешагнув порог, я потеряю его. Но что я могла поделать? Ничего.

У меня не будет коммодора, но останусь я сама. Моя работа. Мои цели. Возможности. И вера в то, что я поступаю верно.

Не так уж и плохо.

Чуть погладила дверной сканер и зашла, наконец, в комнату.

Ирвин был полностью погружен в данные, которые летали вокруг с головокружительной скоростью. Я лишь на мгновение позволила себе полюбоваться его чуть бледным лицом, ежиком волос, темными ресницами, которые очерчивали и яркие глаза. Позволила себе втянуть его запах, вспомнить вкус его губ, принять теплый, почти цветочный поток удовольствия, когда он меня увидел.

Мак чуть вскинул брови и одним движением удалил все сообщения.

И откинулся на кресле, осматривая меня.

– Джой? Ты чего такая чудная? Что-то произошло?

– Я… прости меня, – выдохнула. –  Знаю, что не простишь, но не могу не попросить прощения. Не за то, что я сделала – это было необходимостью, а за то, что не верила с самого начала. Хоть это тоже было необходимостью…

– Джой, девочка моя, ты о чем?! – коммодор нахмурился.

М-да, боюсь что «своей девочкой» он меня больше не назовет.

Мужчина начал подниматься из-за стола, но я остановила его жестом. Сделала над собой усилие, а потом повернула браслет.

Позволяя не просто увидеть себя, но и собственное энергополе. Рабочие данные. Порядковый номер, который был, фактически, впечатан в мою суть – агентов, даже рассеянных в пространстве, всегда можно было найти.

Проекцию значка Комитета, список полномочий, суть задания.

Я знала, что он охватил это взглядом мгновенно. И не принял сразу. Не поверил. Замер. И перестал дышать.

И тогда я достала из кармана конверты, положила ему на стол и чужим, механическим голосом проговорила стандартную формулу

– Обращение записывается и будет передано вышестоящим. Ирвин Мак, старший агент Комитета уведомляет вас, что вы проходили проверку и признаны… лояльным. Проверка была устроена по запросу Штаба; в процессе проверки было выявлено несколько несоответствий, а также предварительный подозреваемый. Причины проверки, особенности происходящего вы получите на свой коммутатор. Дальнейшие инструкции вы должны получить в Штабе. Комитет окажет вам… – голос мой на секунду прервался, – необходимую поддержку. Дальнейшее расследование будет проводиться совместно всеми сторонами. Со стороны Комитета с высшими полномочиями действует агент Джой; Комитет и Штаб просят оказать полное содействие. В конвертах находятся все необходимые бумаги и детали за подписями должностных лиц. Код секретности высший. Конец записи.

Теперь не дышала уже я.

И не смотрела.

Хотелось бежать, бежать так, как я не бегала никогда до этого. Но я не имела права.

Долгое молчание прервал сиплый голос:

 – Старший агент? И сильный… очень сильный аналитик?

Злость. Шок. Отвращение. Меня окатило такой мощной волной, что затошнило. От него всегда было сложно закрываться, а сейчас я и вовсе не стала – то ли наказывая себя, то ли пытаясь хоть как-то вобрать его боль, хоть немного облегчить ситуацию.

– Да, – наконец ответила.

– Дополнительное умение?

– Следопыт.

– Значит, ты меня проверяла? И Академию? И все… вообще все?

– Да.

– Давно?

– С самого начала, – я смотрела в пол, борясь с тошнотой.

– То есть каждый раз, когда ты трахалась со мной, думала, что я  преступник? Ты отсасывала мне, пока твои сотрудники проверяли мои вещи?  Подставляла свою дырку, чтобы отвлечь?

Великий Гон, ну разве я заслужила?!

Не важно. Все потом.

Я уже побывала в точке невозврата – и его оскорбления меня туда не вернут.

– Да. – получилось сказать холодно. И даже спокойно. Хотя тошнота стала, практически, нестерпимой.

 – Что из того… что ты делала… было правдой?

 – Послушай, ситуация сложная – сигналы, убийства, меня направили…

 – Я прочту это! – пощечиной прямо по сердцу. – Что. Из того. Что ты говорила и делала. Было. Правдой?

 – Многое, – я задрала подбородок и рискнула посмотреть на него. Гыж, не стоило... Его глаза горели, выжигая на мне невидимые и очень болезненные клейма, а пальцы рук дрожали, будто желая вцепиться мне в шею. – Я действительно разбираюсь в древностях. Я и правда верю в то, что мы с тобой обсуждали. И я всегда на самом деле тебя хотела и…

 – Заткнись, – приказ, подкрепленный векторной энергией. Я покачнулась. Я была в таком состоянии, что скажи он мне «сдохни», наверное, это бы случилось. – История про твой первый раз? Про родителей?

 – Нет, – прошептала.

 – Сколько тебе на самом деле лет?

 – Двадцать пять.

 – Кто признал меня… лояльным?

– Я.

– У тебя есть такие полномочия?

– Да.

– И что было бы, если бы ты посчитала, что я не … достоин? Арест? Справилась бы? – голос его звучал все тише и все злее.

Набросится? Вряд ли… Но эта злоба…Она уничтожала всё не только внутри него, но и внутри меня. Её было слишком много.

Что ж… Может это и к лучшему. Во всяком случае, не будет страдать. Те, кто ненавидят, не страдают так как те, кто любит.

– Справилась. У меня есть дополнительные…средства.

– То есть, ты не первый раз проводишь такие расследования?

Я знала, что стоит за его вопросом. Но объяснять ему, что я и мои чувства и работа не имели отношения друг к другу, что наше время вместе – это лучшее, что было в моей жизни, что я всегда больше работала с документами, я не стала.

 – Не первый.

Он выругался. Закрыл лицо ладонями. И выдохнул:

 – Убирайся.

 – Мы должны обсудить дальнейшее сотрудничество.

 – Убирайся! Все потом… А сейчас уходи, пока мне не впаяли избиение старшего агента!

 – Нам все равно придется работать вместе, – я постаралась сказать твердо. Но получилось жалко.

Пауза.

– Не существует никаких… «вместе».

Мертвый голос.

Мертвая суть.

Было ли что-то важнее этого?

Было.

Жизни, много жизней.

Я кивнула и вышла, тихонько прикрыв за собой дверь.  Я могла бы сказать еще кое-что, но это не имело больше значения.

Кому какое дело, что я влюбилась?

21

– Наигрался с тобой, да?

Я даже не вздрогнула.

И не потому, что была настолько уж безучастна. Недосып и физическая, моральная усталость из-за формальностей, расследования и слежки за крысами, что прижились в Академии, из-за постоянной внутренней боли, которую я ощущала каждую секунду бодрствования, из-за необходимости ходить, учиться, говорить – делать вид, что все пусть не прекрасно, но совершенно нормально – все это делало меня несколько заторможенной. Не помогали ни дополнительные «батарейки», ни уверенность в собственной правоте, ни таблетки, которые заставил меня взять Алекс – мы вчера с ним снова перебирали все факты, нанизывали на то, что в Комитете в шутку называли «ожерельем Вернера».

Вяло подумала, что всего один выпад ногой, и защемление нерва и неприятные ощущения Ахелю обеспечены надолго, но именно что вяло и сама себе.

Делать подобное в людной в обеденное время столовой было бы равносильно признанию во всех грехах.

– О чем ты? – я изобразила равнодушное внимание.

– Будешь делать вид, что не понимаешь? Коммодор явно пытается выдавить тебя из Академии – а это возможно лишь в том случае, если ты ему надоела, и он не хочет, чтобы продолжала вешаться.

Как же ты плохо знаешь дядю, мальчик.

А с Маком и правда надо поговорить. Его придирки на уроках становятся заметны, и если уж Ахель сделал определенные выводы, то могут и остальные.

Ирвин не стал препятствовать решениям Штаба и Комитета – но это не значило, что он был рад меня видеть в своем втором доме. Скорее подсознательно, чем осознанно, он давил на «студентку» – а вдруг та налажает и окажется в весьма нескромном проценте отчисленных. Я не винила его. Это для меня моя двойственная, тройственная даже роль в этой истории стала почти привычной – он же никак не мог определить для себя, кто я есть.

Агент-предатель?

Любовница – предатель?

Студентка – предатель?

Конечно, все со знаком минус.

И тошнотворная, придавливающая меня к земле злость-ненависть-непрощение при каждом его взгляде.

Никакие методики защиты, почему-то, не помогали. Я даже подумывала обратиться к пси-векторным умельцам – их в обоих причастных к моему «падению» организациях было навалом. Но пока руки – точнее, ноги – не доходили. И вообще,  погруженная в свою внутреннюю защитную иронию, я  представляла, как предагаю  Ирвину пройти «семейную терапию».

– Джой?

Гыж. Я точно тупею. Надо поспать – вот, Ахель уже с минуту стоит рядом с застывшей мной и не получает ответов на свой вопрос. Или что он там хотел?

– Не выспалась – готовилась всю ночь, – вымученно улыбнулась. – Я точно не понимаю, о чем ты. Мак по мне так придирается к каждому – это же его задача, отчислить как можно больше идиотов. Я надеялась, что работа над его старинными вещами добавит мне каких-то баллов, но он не предвзят.

Ахель посмотрел неверующе.  Интуиция у парня, пусть он и не обладал искрой, явно семейная.

– Еще скажи, что вы…

– Нет никаких «мы».

Правдивость этой фразы была настолько всеобъемлющая, что парень замер. Заулыбался.

Идиот.

Ну вот с чего он решил, что я не с ним только потому, что с его дядей?

Я в принципе не собираюсь встречаться с теми, кто меня младше и наглее. И к кому я абсолютно равнодушна.

– Хочешь, сяду рядом на тесте? – он подмигнул.

Несмотря на всю свою популярность и довольно активный образ жизни, младший Мак хорошо учился – интеллекта ему не занимать. Как и упертости и въедливости. Может, посоветовать Алексу присмотреться? Пусть он не сможет работать с векторами, карьеру в Комитете он сделает.

Вернер таких любил.

– Мне кажется, я нормально подготовилась, – покачала головой.

Тем не менее, на тесте мы сели рядом. Почти в обнимку – и в том не было моей вины. Хотя некоторые однокурсницы, в том числе Мари, смотрели так, будто были уверены, что была. Ну неужели они не видят, что я никак не реагирую на попытки Ахеля меня заинтересовать?

Нет, слепы, как и все мы – до поры до времени.

«Векторный резонанс и древние резонаторы» –  мой вопрос в тесте.

Понятно, что я не готовилась.

Естественно, что я это и так знала. С практической, далеко не теоретической стороны.  И вряд ли теми словами, что были написаны в учебниках  – но ведь всегда можно сойти за творческую личность, мыслящую своими понятиями.

"Резонанс – это возбуждение колебаний одного тела колебаниями другого, той же частоты.  В случае векторов, речь идет о колебаниях тех, что испускает человек с искрой  – и векторов природных или искусственных, исходящих от предметов.

Существуют усилители резонанса – опять же, природные и искусственные. Они могут, например,   увеличивать заложенные в человеке возможности. Тот фокусируется на предмете и ожидаемом результате; ограждает таким образом себя от ненужного и привлекает нужное.  Первые такого рода резонаторы возникли еще в древности – наши предки наделяли некие  предметы причудливой формы особыми свойствами. И это работало.  Тогда понимания сути воздействия не было, но современные ученые видят в этом первые попытки совладать с векторами.

****

Предполагалось, что они могли внести корректировку в характер человека и его судьбу; изменить программу, даже некоторые законы. Подобные приборы есть и сейчас.  Для их создания требовалось и требуется много энергии: раньше  это было тем, что называли «божественной» силой. Сейчас же над ними работают ученые и техники с искрой.

Самым древним резонатором считается на данный момент «Аридель», использовавшийся для достижения конкретных целей путем «призыва» векторов и «приказа» им. В те дни, когда эта пластина с написанными на ней кодами была создана, у векторов были имена богов. Ряд лабораторий и сейчас работают над  старинными ритуалами и обрядами, изучают их, чтобы задействовать пластину по максимуму. Предполагается, что создатели знали что-то, что не знаем мы – и многие хотят воспользоваться этим «сверхзнанием», чтобы добиться «сверхмогущества»….

Спать.

Я вышла из аудитории с единственной целью – как можно быстрее добраться до своего блока и рухнуть в кровать.

Но сон как рукой сняло, когда я увидела Мака. Не одного. Он вышагивал, довольно, – гыж, совершенно удовлетворенно!  – улыбаясь. Рядом с ним шла невероятной красоты блондинка, примерно его возраста – моя интуиция подсказала, что красота была природной, что не делало меня счастливей. Она не просто шла рядом, а льнула к его подставленной в поддержку руке и улыбалась так, что от этой сладости даже у меня заболели зубы.

Я почувствовала, что сердце забилось в горле, а пальцы сами складываются в жест нападения, но сдержала себя. Пусть меня затопило горечью с ног до головы.

Лишь равнодушно кивнула и спокойно прошла мимо.

Точнее, хотела пройти спокойно.

Холодно.

Незнакомо.

Но почуяв запах женского возбуждения, такой густой в закрытом коридоре, будто и правда это был запах, а не векторный след, поняла, что не могу сдержаться.

И по тонкой ниточке, которая давно нас с Маком связывает, которая позволяет так легко ему уничтожать меня одними только своими мыслями, я отпустила одним махом все то, что ощущала сейчас.

Боль. Ревность. Разочарование.

Не только в ситуации, в нем тоже. В том, что он не поверил в мои чувства. Да, не обязан был. Да, я его понимала. Но, Гыж, он тоже должен был понять –  больше, чем кто-либо –  что я не могла по-другому! И пусть после произошедшего мы не могли бы быть вместе, но уж точно не давить на меня раз за разом презрением. Не выпячивать свои новые отношения!

Я скорее почувствовала, чем услышала, как он пошатнулся.

И, не сбавляя шага, двинулась дальше, к своей комнате, как и планировала.

Глаза оставались сухими, но мне достаточно было внутренних слез.

Со вздохом открыла дверь, шагнула внутрь и чуть не полетела вперед от легкого толчка в спину.

Я резко развернулась и уставилась на злющего коммодора, который запер дверь и буравил меня теперь взглядом.

– Какого Гона… – начал мужчина.

– Ты тоже не слишком сдерживаешься, – пожала плечами с максимально возможным равнодушием.

– А обязан?

– Нет. Но твое...  определенного характера внимание становится заметным, имей в виду, – посмотрела на него открыто.

Ирвин замер, а рот его сжался в узкую полоску:

– Я учту.

– Спасибо.

– Не ради тебя.

– Ну конечно… – горечи я скрыть не смогла.