Текст книги "Джой. Академия секретов (СИ)"

Автор книги: Кристалл Дар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

Он дрогнул. И прошептал еще тише.

– Сделаю тебе специальный пропуск. И подберу внизу – будь возле низкой трассы при выходе из здания.  А сейчас иди – мне и правда надо работать.

– Хорошо.

Я кивнула и собралась уже выйти.

– Джой...

– Да? – замерла.

– Хорошо, что ты вот так просто… Зашла. Решилась.

Угу, знал бы ты на что.

Что ж, Гон меня накажет.

Я отправила сообщение, чтобы готовили группу на этот вечер.

А потом постаралась сосредоточиться на занятиях. Которые мне уже не просто не были нужны – а бесили. Но я должна была оставаться середнячком и не привлекать внимание хотя бы еще на пару недель.

Вечером я вышла из Академии с самым независимым видом – правда пара студентов проводила завистливым взглядом. А потом дождалась нужного мне автолета.

Ирвин был сосредоточен и… вручил мне цветы?!

Гыж!

Я спрятала покрасневшие щеки в мелких серебристых лепестках. И правда была удивлена и смущена – это было похоже на ухаживание. И самое настоящее свидание.

Угу, на которое я напросилась, чтобы агенты могли беспрепятственно все исследовать.

И еще больше смутилась, когда увидела, что в гостиной его квартиры накрыт стол на двоих.

Меня даже собирались накормить перед тем как разложить?

– Ты молчалива. И… нервничаешь? – мы сели за стол.

Гыж. Не стоит забывать, что он чтец.

– Все это… Непривычно, – я неопределенно пожала плечами.

– Привычней отдаваться у стены клуба? – прозвучало не обидно, и я хмыкнула.

– Что-то вроде того. А вот так… поступают только романтики.

– И тебя это удивляет? – он тоже развеселился.

– Пугает. Ты не похож на романтика. Вдруг ты с меня потом стрясешь плату?

– Какую например?

– Извращения? – спросила я с надеждой.

И мы оба расхохотались.

Это было странно, но  я чувствовала себя удивительно легко и хорошо, будто и не было довлеющего надо мной задания, а мы были просто парочкой. Я, наконец, спокойнее принялась за еду – настоящие морепродукты и овощи. Не синтетика.

– Почему ты решила стать историком?

Легенду я свою помнила, но врать без причины не хотелось.

– Мои родители… они же были «копателями древностей» и всюду таскали с собой. Мне кажется, у меня и шанса не оставалось выбрать что-то другое. К тому же, меня  всегда восхищало, как много могут рассказать вещи, хроники, записи о тех людях, что жили до нас. О чем они мечтали, что любили, как проводили время. Знаешь, ведь именно благодаря им мы такие, какие есть…

– Что ты имеешь в виду?

Мак отпил вино и наклонил голову, показывая, насколько ему интересен предмет нашего разговора.

– Ну, человечество в нынешний момент времени такое – и конкретные люди, и все мы в целом – именно благодаря бесконечной цепи маленьких и больших событий, что происходили с каждым из наших предков. И мне кажется, изучив эти события мы лучше поймем себя. И отдадим своеобразную дань, если так можно выразиться, тем, кто дал нам все то, что мы имеем. А еще… Знаешь, меня привлекает идея ключевых вещей. Ты же в курсе теории ключевых событий и людей, которые вершили историю, поворачивая всеобщий путь на одну из вероятностных линий? Я считаю, что существуют и такие вещи.

– Ты нашла их?

Я улыбнулась и покачала головой.

– Не оставляю этих попыток. Кто знает, может твои амулеты ими станут?

Мак улыбнулся. А я спросила:

– Ну а ты? Почему занялся этими древностями? Ты производишь впечатление человека настоящего,  но уж никак не прошлого. Такой реалист – резервист.

– Я сторонник мысли, что все уже было, – он задумался. – И не раз. Что история  – и мы сами –  идет по огромной спирали времени,  и если бросить взгляд назад – ну или в бок, что геометрически будет более верным –  можно будет увидеть нечто схожее с происходящим сейчас. И не важно, касается ли это событий или людей.

– Первый механический человек и современные роботы?

– Например.

– И ты посчитал примерную длину временного витка?

Ирвин медленно кивнул и посмотрел на меня чуть смущенно:

– Примерную.

– Вау, – я широко улыбалась, пока пыталась применить эту информацию ко всему тому, что обнаружила. Картина складывалась интересная. Особенно в связи со следами по временным спиралям.

Браслет чуть дернулся от входящего сообщения, которое я распознала по коду вибрации.

«На месте».

Агенты внутри;  и им не смогли помешать или обнаружить их. Теперь многое зависело от результатов их поисков.

Я вздохнула и принялась за десерт.

Настроение почему-то немного испортилось.

– Джой, – мужчина чуть подался вперед, меняя тему разговора, – можешь мне рассказать, что такого произошло, что ты отказалась в свое время от использования векторов?

Я нервно хмыкнула. А ведь не продумала этот момент… Впрочем, мне есть что сказать.

– Я с планеты – Матери, – что было, кстати, правдой. – В нашем городке было не много людей с искрой и они этим… как-то слишком гордились.  А я думала, что это норма. Думать, что ты круче всех. Сначала специализированные школы, курсы, ощущение причастности к чему-то большему – подростковый максимализм. Мы же рано созреваем, и за созреванием следуют все эти эксперименты – довольно разнузданные. Юношеские гормоны плюс инстинкты… Впрочем, ты и сам все знаешь. Но меня воспитывали несколько по другому; и мне не хотелось поддаваться этой сексуальной распущенности… А когда мне было пятнадцать, я встретила парня… Без искры. Влюбилась. Он красиво ухаживал, ну а я была счастлива, что вот так вот у меня все, что это по настоящему, а не как у всех, из-за инстинктов. Ну и первый раз, понятно, был с ним. А потом оказалось, что это у них спорт такой с друзьями. Кто больше икс-векторных… оприходует, раз уж мы такие страстные…

Меня обдало горячей и сухой волной бешенства, и я подняла голову.

Лицо Ирвина ожесточилось, а глаза засверкали злым огнем. Я невольно залюбовалась мужчиной – он явно был из тех, кто при полностью исчерпанных ресурсов просто возьмет ружье и пойдет на обидчика своей женщины.

– Сволочь, – прошипел он.

Угу, еще какая. Я так точно. Потому что это была не моя история, а милой девочки Мари.

Подавила в себе чувство вины и аккуратно зачерпнула последний кусочек десерта. Вкуса я не почувствовала.

Мы закончили ужин, а сообщения от агентов все еще не было. Что ж они так задерживаются? Я поняла, что начинаю нервничать.

Ирвин расслабленно улегся на диван и притянул меня к себе. Было видно, что он устал. Ну а я распласталась на нем, чувствуя зарождающееся возбуждение. Нежно провела по лицу, губам, зарылась пальцами в короткий ежик волос.

Он чуть переместился, и возбужденно выдохнул, когда я его поцеловала. А потом довольно жестко раздвинул мне рот, притянул за затылок к себе, и я отдалась на волю чувств, стараясь не слишком зацикливаться на том, что происходит.

Иначе начинала обижаться на злую судьбу. Ну почему такая несправедливость? Впервые я встретила настолько офигительного мужика, и вместо того, чтобы наслаждаться отношениями, ворую у него данные и лезу в его жизнь грязными сапогами...

Но я не могла сейчас поддаваться эмоциям. Мой дар не срабатывал как некий мудрец, что знает ответы на все вопросы. Я должна была собрать всю, абсолютно всю доступную и недоступную информацию и только потом принимать решение…

Его браслет вдруг сильно нагрелся и выдал пронзительную трель.

Он тут же отстранился от меня, посмотрел на значок сообщения и, рыкнув, вскочил.

– Что-то случилось?

– Не волнуйся. К тебе это не имеет отношения.

Угу.

Вот вообще не имеет.

Может, в офисе сработала какая-то охранная система?

– Мне надо уехать… Глупо получается. Ты же можешь остаться здесь?  – он повернулся ко мне. – Я пусть и надолго, но потом вернусь.

Я кивнула  – и даже не стала шутить на тему того, что в Академии строгое руководство, и ночью меня назад никто не пустит.

А когда он стремительно вышел, отправила простое сообщение «пять-пять» на знакомый номер.

Код, означавший «Убирайтесь оттуда немедленно».

17

«И пусть правит Звёздный Закон; и пусть Вселенная начнет и закончит Великий Цикл; и Навью станет Явь, а потом все заново. И тот, кто решит нарушить Правь, которой подчиняются все, пусть исчезнет без следа…»

– Что-то нашла?

Коммодор подобрался бесшумно – я и не почувствовала с моими-то способностями и сонастроенностью.

Но он, если хотел, мог заблокировать любой входящий и исходящий вектор; да и сам умел двигаться без звука. Не дышать. Пусть на это и тратилась бездна энергии.

Следствие работы в том особом подразделении, которое у военных занималось самими сложными заказами Штаба. Он никогда не рассказывал об этом, я знала исключительно из скупых строчек в личном деле, которое мне показали перед заданием, и, понятно, что спрашивать не могла. Да и не стала бы.

А вот то, что он, фактически, перешел на боевой режим мне не понравилось.

Хотя причину я понимала.

Эта причина заставила его вернуться домой за полночь, ничего не рассказывая разбудить меня и заняться сексом с какой-то злостью и отчаянием. Я сумела успокоить. И не только с помощью тела – импульсом. Почему-то я не смогла оставить его одного со всей этой ситуацией, которую я сама спровоцировала. И дело было не в том, что я его опять отвлекала. Или чувствовала вину за то, что происходит – хотя вину чувствовала. Но в том, что я и правда хотела хоть немного помочь.

Как женщина мужчине…

А ведь я была агентом! А он моим подозреваемым!

И это сводило с ума…

Сегодня утром в Академии мы появились, понятно, по раздельности.

По сути, не нарушая правил, мы нарушали определенные общественные представления о том, что правильно, а что нет. И пусть мне – а судя по всему и коммодору, раз он пригласил меня на какое-то мероприятие через два дня – было плевать, но выпячивать отношения не стоило бы даже в том случае, если я и правда была его студенткой.

А уж выпячивать то, что вскоре закончится…

Тем не менее, один человек точно чувствовал, что происходит. На уровне инстинктов, которые у Маков, похоже, были развиты как дар. Ахель ничего не говорил мне, только смотрел сегодня на лекциях, но смотрел зло, почти ненавидяще. Задумчиво. А еще – с болезненной нежностью. И явно собираясь с силами на какой-то действие.

След этой его решительности растекался масленным пятном по поверхности пространства.

Гыж!

Как же у него все быстро! У них у обоих...

Но я не думала, что он может мне навредить – и потому  делать с ним хоть что-то не собиралась.  Да, его постигло что-то вроде несчастной влюбленности, но я не чувствовала себя виноватой или обязанной как-то исправлять ситуацию. Ведь не сделала ничего, что привело бы к такому результату. Я только мысленно пожелала ему превратиться как можно быстрее из яркого мальчика в умного мужчину, который понимает, когда стоит остановиться.

Коммодор застал меня в лаборатории, где я работала. По собственному желанию. Отчета от группы , забравшейся в офис, еще не было, домашние задания навевали тоску, да и мыслей в голове было как-то слишком много – мне надо было отвлечься.

– Что нашла? – повторил свой вопрос мужчина, встал у меня за спиной и на мгновение прижался губами к макушке.

– Расшифрованную надпись на том же языке – ну, я так полагаю, на том же – что есть на амулетах. Её расшифровывали ученые на планете-Матери…

– Значит, ты знаешь, что написано на амулетах?

– Не совсем. Я знаю, что есть некий символический древний язык, который использовался и в той надписи – ее нашли на одном камне, прикрывавшем склеп – и на амулетах. Но значения символов я не определила пока.

– Зато мы нашли человека, чьи предки – предположительно – владели этими амулетами.

Я, наконец, развернулась на крутящемся стуле. И едва ли не уткнулась в его пах – Ирвин и не подумал отойти. Так что пришлось придвинуться назад к столу и откинуть назад голову.

Судя по его лицу, собственная мальчишеская выходка его повеселила.

– Ну, – поторопила я его.

– Мои люди расспросили тех, кто жил в окрестностях, где мы нашли коробку. И одна женщина рассказала про свою бабку «повернутую на всей этой древней гыжовине». Она в старости оказалась в пси-лечебнице, но и до того, как утверждают, вечно бормотала, рассказывала об особой силе, которая была у ее рода и о даре, «к смерти ведущем», который передавался от матери дочери.

– А той женщине, получается, не передали ничего?

– Нет. Но она полагает, что и правда у них было что-то ценное, но во время «последней зачистки» – если помнишь, тогда правительство упустило фанатиков  – бабка спрятала эту ценность. Ну и как раз после сошла с ума.

Как не помнить.

Только вот последней та зачитска не была.

Отогнала ненужные сейчас воспоминания.

– В принципе, – протянула, – картина более менее ясная, если мы не ошибаемся – как и следы. Есть древние амулеты, интуитивно использовавшиеся в прямом их, векторном, назначение женщинами некой семьи. Может и не использовавшиеся – но уход, по меньшей мере, за ними был. Берегли. И если все эти люди и правда были икс-ориентированные, а их дар, в какой-то мере ,на амулеты завязан – у бабки могло что-то повредиться, когда тех не стало рядом. Скажи, та женщина, внучка, у нее есть искра? Дар?

– Очень слабая искра, – Мак кивнул. – Без особой направленности. И она знать ничего не знает об амулетах.

– Ясно. И что мы делаем дальше? Ищем способ, как их использовали? Причину, почему за них убивали?

– Убивали? Точно?

– Точно, – я кивнула. – И не один раз.

– Конечно ищем. И что значат все эти закорючки – тоже.

– Мне вот интересно… Ирвин, а зачем это тебе?

– Я же говорил – обожаю старинные вещи.

Я кивнула и снова повернулась к столу, за которым работала.

И ведь точно знала, что он соврал в ответе на последний вопрос.

– Гыж, ну что так долго?!

Наконец-то звонок от куратора!

– Два дня! – ругнулась, фактически.

– Мы должны были все перепроверить. И понять.

Разговор проходил поздно ночью, но я готова была не только не спать ради него, да проснуться в любое время! Академию мне запретили покидать, чтобы не привлекать внимание снова, но и сами не торопились давать хоть какие-то сведения о том, что нашли в офисе.

– Перепроверить? Два дня? –  я нахмурилась. Что же они обнаружили?

– Нам быстро удалось проникнуть в помещение, –  куратор говорил быстро, но спокойно.  – Сигнализация пусть и была двойная, но вполне поддающаяся нашим специалистам...

– Но все-таки вы что-то задели, – я вспомнила, как быстро сорвался Мак.

– Да, в конце. Там было отдельное помещение – и защита на нем оказалась настолько хитроумной, что даже Кирч ничего не смог поделать. Охранка сработала почти сразу, хорошо, что мы это заметили.

– Тем не менее, вы провели в офисе довольно много времени…

– Потому что там  оказалось довольно интересно. Та схема… она есть в реальности. Со всеми этими предметами.

– И?

– Цель создания все равно не понятна. Но могла бы быть вполне благоразумной, если бы не эти детали… Смотри. Они не вписываются.

Он прислал мне изображение, но я мало что поняла в  нагромождении каких-то проводов и блестящих трубок.

– Уверен, что не вписываются?

– Да. С нами был Сойер, помнишь его? Говорит, что то, что этот прибор затрагивает, не имеет ничего общего с остальными. Он… в общем, может быть использован для создания резонансной волны.

Я похолодела.

– Это же запрещено?

– Да. И приборы не учтенные.

Гыж,  Мак, что же ты творишь?

Резонансная волна была одной из самых опасных для иск-ориентированных. Частицы, которые производили такие приборы, могли вступать во взаимодействие с любыми векторами, даже защитными, и таким образом, что вредили им. И предметам, и людям, что их производили. Эксперименты продолжались, но  даже военные не  форсировали дальнейшую разработку. На планетах и так было не мало оружия, способного полностью уничтожить все живое, добавлять еще резонаторы?  Те ведь могли не просто разрушить векторы или их источник – они затрагивали саму суть этого явления и никто не мог предугадать площадь уничтожения и его последствия.

– По хорошему, уже должно было последовать решение о запечатывании и изъятии…– пробормотала я нерешительно.

– Угу. Но ты же помнишь положение семь-пять про талантливых изобретателей.

Гыж!

– Ты хочешь сказать, это особые резонаторы?

– Узко-направленные. Без особо разрушительных последствий – вокруг. Военные уже в восторженной истерике. И сказали Мака пока не трогать.

– Пока он не доделает работу? – спросила я со злой иронией.

– Не он. Там точно над прибором сидит кто-то другой.

И, понятно, определить кто именно и почему коммодор ничего не сообщил в Штаб, агенты не смогли.

Я потерла занывшие виски. Что за безумная мешанина каких-то данных и вопросов? Мне уже всерьез хотелось, чтобы кто-то вместо меня принял решение об аресте коммодора или его оправдании, допросил его и разобрался во всей этой истории.

Только кто, кроме меня?

Я же лучший аналитик, который к гыжу вообще уже ничего не понимает.

– И что мне делать дальше?

– Ты же понимаешь, что Маку, если он пойдет на сотрудничество, теперь многое простят?

– Еще бы понять, что именно прощать… – огрызнулась я.

Куратор вздохнул.

– Я тебе не сказал про последнюю находку. Вот её пришлось забрать. Но мы успели сделать точную копию и оставить там. Не так уж и сложно – таких вещей миллион. Готова к еще более полной заднице, в которую нас втянуло это дело?

– А что мне остается? – сил на сопротивление или удивление уже не оставалось. Я чувствовала, что сейчас узнаю худшую новость этого дня.

Браслет пикнул.

Я развернула изображение и сглотнула.

Нож. И правда, каких миллионы.

– Это…

– Да. Мы не стали тебя дергать – проверить его как орудие убийства было не сложно и без следопытов.

– Тот самый?

– Да. Более того, определили, что убитых было не двое – больше. Кто остальные мы пока не в курсе…

– И Тика... тоже им? – голос задрожал.

– Да.

– Но… Ты же понимаешь, что это довольно странно – держать его в офисе очень странно, – я сделала слабую попытку успокоиться. – И потом, это не обязательно был Мак…

– Ну да… – в голосе куратора я услышала ту же неуверенность, что сопровождала каждую мою мысль.

Те будто вольно текли и кружились вокруг чего-то важного, укрытого в несколько слоев космической брони. Вокруг того, чего я не могла рассмотреть – но что откроется мне. Отчаянно позже.

– Дайте мне время. Надо подумать….

– Сколько? – жесткостью куратор, порой, не уступал Вернеру.

– Несколько дней. И если данных все еще будет мало… воспользуюсь комнатой с зеркалами.

Пауза.

Использование «зеркал» не то что бы запрещали…Не поощряли. Потерять так агента – да и любого икс-ориентированного – было проще простого.

Но куратор верно расставлял приоритеты.

– Хорошо. У тебя есть это время.

18

– Позволишь пригласить твою спутницу?

Я посмотрела на подошедшего мужчину с недоумением. Высокий шатен – не молодой, но в отличной форме… и в гражданском облачении. Хотя он точно было военным, даже если бывшим –  я это чувствовала. Довольно симпатичный, улыбающийся; с просто бьющей в лоб самоуверенностью во взгляде. Глаза его и выдавали – и возраст, и характер. И искру –  мне даже не было необходимости проверять его.

Коммодор напрягся, сжал пальцы на моей талии, и чуть притянул к себе, будто беспокоясь, что ни один аргумент против не удержит, и я свалюсь  под ноги неожиданному поклоннику.

И этот его жест показался бы мне совершенно восхитительным, если бы я хоть на минуту забыла, что он тоже может быть врагом. Убийцей.

Прием, на котором мы оказались – на который Ирвин притащил меня, как свою спутницу – был довольно многолюден. Богачи, чиновники, служащие из Штаба. Я даже увидела несколько членов Комитета – и, понятное дело, они меня «не заметили». Впрочем, как и прочие отдыхающие – все уж точно привыкли, что коммодор таскает с собой на подобные мероприятия разных девок, и потому не слишком обращали на меня внимание. Странно, но мне показалось, что Ирвина это разозлило. Я же, напротив, была только рада.

Мне не нужно было чужое внимание. И такое тоже.

Потому я ответила первой, опережая Мака:

– Вообще-то вежливо спрашивать об этом у самих «спутниц», – я легко улыбнулась незнакомцу.

– А может я не хочу быть вежливым? – тот моментально среагировал. Правда, с обаятельной улыбкой.

Ого.

– Тогда и вовсе не надо было подходить, – оборвал его Мак, – Что тебе нужно, Кронн? Разве мы не достаточно часто  встречаемся?

– Так я уже сказал. Всего один танец с самой прекрасной девушкой в зале, – прищурился мужчина и меня обдало волной чего-то удушливого. Похоть, соперничество, интерес. А еще… Это странно, но он меня проверяет? Почему?

– Эта прекрасная девушка пришла со мной, а я, если помнишь, не делюсь, – насмешливо бросил ему Ирвин, и притянул к себе.

– Я помню, – усмехнулся его собеседник, отсалютовал мне бокалом и отошел.

– И что это было? – осторожно спросила у Мака, который продолжал прижимать меня, и, похоже, считал это абсолютно нормальным.

– Кронн. Бывший… сослуживец. Я стал резервистом, а потом возглавил Академию, а он продолжил карьеру в Штабе. Весьма успешную…

– О… Ты работал на Штаб?

Коммодор как-то странно посмотрел на меня.

– Я и забываю иногда, как недолго мы с тобой рядом. И как много ты обо мне не знаешь… Как и я – о тебе. Я выучил твое личное дело наизусть, но мне, порой, кажется мы и вовсе не знакомы.

Мы и не знакомы.

– И что вы… Враги?

– Нет, – он усмехнулся. – Скорее, друзья… Бывшие, правда.

– Разве друзья могут быть бывшими?

– Выходит так. Он не раз прикрывал меня… во всяких переделках. Как и я его. Но почему-то ему совершенно не понравилось, что я подал в отставку. Будто предал и его тоже. А потом не понравилось, что получил такую значимую должность…

– Может ему не понравилось, что больше не с кем соперничать?

Ирвин расхохотался. Открыто. Искренне. Кивнул и прижал к себе еще сильнее.

На нас даже обернулись – похоже, таким его редко кто видел. Привыкли, что он заносчивый и отстраненный. Я тоже привыкла, но сегодня он, похоже, действительно решил расслабиться.

Как и я.

Эти дни дались мне не просто. А будет еще хуже. Мною владело дурное предчувствие. И пусть у меня не было дара предсказаний, я понимала – не зря. Грядет волна.

А еще меня удивляла откровенность Ирвина. Сегодня это уже был не первый раз, когда он рассказывал мне о своей жизни и отношениях с окружающими. С одной стороны для дела это было более чем полезно, с другой – немного напрягало.

С чего такое доверие? Или это сомнения? Или  некая игра на опережение?

Мои мысли прервали.

– Потанцуем?

Я кивнула, и мужчина вывел меня на середину зала.

Невольно я поймала наше отражение в одной из зеркальных колонн.

Оба высокие, худощавые, черноволосые… Мы смотрелись рядом удивительно гармонично. Более того, сексуально.

Я вздрогнула.

И от мыслей, которые пришли мне в голову, и от горячих рук, которые прижали меня сильнее, чем того требовал танец. Я почувствовала, как мне в нос проникает мужской, неповторимый аромат. И вряд ли это были духи, разве что небольшая, чуть горьковатая нотка принадлежала парфюмерному дому. Остальное было его личным. Эмоции, характер.

Это был запах свободы. Порывов. Инстинктов. Запах хищника, запах глубокого космоса.

Ирвин вел умело, не отвлекаясь на разговоры или ненужные действия.  И я полностью отдалась этим ощущениям – быть ведомой. Желанной. Своей. Хотя бы ненадолго.

Шаг, легкий разворот, отчего у меня взметнулась юбка, мягкое давление руки, показывающее, что надо прогнуться, перехват.

В какой-то момент он наклонился ко мне, почти уткнувшись лицом в мою шею, и я вдруг поняла, что теперь он втягивает носом мой запах.

Меня тряхнуло от возбуждения, и я чуть не застонала. Мы не были с ним двое суток – а по ощущениям прошло несколько месяцев. Бред? Да. Обычно такого не происходило, икс-векторным достаточно было лишь иногда утихомиривать пожирающий нас огонь, и лишь в особенных случаях…

Ох. Похоже у нас был совсем особенный.

Ирвин развернул меня и прижал к себе спиной. Одна его рука оказалась под грудью, вторая мягко заскользила по моему запястью, локтю, ключицам. Я, не выдерживая, прогнулась в пояснице, повинуясь его движениям, откинула голову на его плечо, сделала круговое движение бедрами…

Да, я провоцировала. И, гыж, я знала, что он может сорваться! Но что же было делать, если я уже сорвалась сама?

Он был мне нужен. Прямо сейчас. И плевать... вот просто на несколько мгновений плевать на все!

Я резко отпрянула, и, сделав два оборота, замерла, едва касаясь кончиками пальцев его вытянутой руки. Взглядом давая обещание, которое я была намерена выполнить.

Коммодор дрогнул. Снова сделал шаг вперед, пронзая потемневшими глазами, в которых читалось сильнейшее желание – он его и не скрывал – и повел меня дальше. А потом – и вовсе прочь и зала.

Я не задавала вопросов.

Слишком остро, слишком сладко и ярко я ощущала его тело, его эмоции, желания. Настолько ярко, что они перебивали все цели, с которыми я пришла.

Я все еще не боялась его, несмотря на новые данные. Не потому, что позволила собственным чувствам доминировать. Скорее, это было осознанное решение из области разума: если бы он хотел что-то сделать со мной плохое, то давно уже сделал. А так игра продолжалась.

Он, практически, тащил меня.  Пока не обогнул какую-то лестницу и не впихнул в тупиковый коридор, скрытый от глаз.

Распластал по стене.

И посмотрел серьезно и оценивающе. Будто и сам не веря, что решился на это уединение.

Он даже не шевелился, но ему и не надо было – одного ощущение его горячего тела, твердой груди, длинных ног было достаточно, чтобы я загорелась.

Его лицо было спокойным, но глаза лихорадочно блестели, будто приглашая меня отправиться в неизвестность. И тогда я поцеловала его. Нежно, мягко, легко. А потом языком проникла в его рот и тут же застонала от ощущения сладкого огня, что полыхнул в моей крови.

Больше проявлять инициативу мне не дали. Мужчина впился в мои губы сумасшедшим, властным поцелуем, уничтожая даже мысли о сопротивлении.

Будто я сопротивлялась.

Мы отстранились друг от друга, только чтобы глотнуть воздуха. А потом снова сцепились всеми конечностями, сплелись языками, эмоциями и пламенем, которое не могли заглушить ни таблетки, ни частые встречи.

Ирвин резко развернул меня спиной к себе и надавил на поясницу так, чтобы я изогнулась.

Я чуть не взорвалась от этого наглого, властного жеста; а потом – от его медлительности. Он поднимал мое платье мучительно долго. Не дотрагиваясь даже до кожи, не говоря ничего – но мне казалось, что я наслаждаюсь самыми изощренными ласками.

Наконец, он полностью обнажил мне бедра, и все так же молча сдвинул в сторону трусики и вошел. Нагибая еще сильнее, прижимая ладонью живот, притягивая к себе так плотно, как это возможно.

Мы оба замерли.

На мгновение – а может и на целую вечность – показалось, что это единственно правильное положение в этом мире. Единственно верное состояние.

Вместе. Наедине. Слепленные как две шестеренки, ни одна из которых не может двигаться без другой.

– Что ты делаешь со мной, Джой? – от его хриплого шепота на ухо меня тряхнуло. – Там за стенкой полно важных людей...  Великий Гон, мы в общественном месте, где толпа журналистов и знакомых! А я весь вечер только и думаю, как мы доберемся до кровати…

– Мы и не добрались, – моя усмешка переросла в стон.

– Вот я и спрашиваю…что ты делаешь со мной, Джой?

Он медленно отстранился, а потом качнулся вперед. Резко. Почти жестоко.

Я прикусила губу, чтобы не заорать от удовольствия.

На кончиках пальцев родились искры и мне показалось, что я просто прорвала с их помощью плотную обшивку стен – мне надо же было за что-то держаться. Потому что Ирвин поймал ритм – наш ритм – и вколачивался теперь в мое тело отчаянно и жарко, отдавая всего себя и требуя меня полностью. Без сомнений. Без объяснений.

Так же, как я ему отдавалась.

Без права на будущее.

Как в последний раз.

Мы кончили одновременно. Быстро. Не пытаясь оттянуть острое наслаждение. Застонали в унисон.

– М-мм…– только и могла сказать я. А Ирвин так и вовсе не пытался говорить. Уткнулся мне в затылок и шумно дышал. Потом осторожно вышел из меня, поправил белье, платье, пытаясь привести в порядок. Правда, вряд ли это помогло бы. Я была уверена – если кто увидит нас, сразу поймет, чем мы тут занимались.

– Оставь... Я схожу… в комнату для девочек.

Он хмыкнул.

Развернул к себе.

Осторожно притянул, прижал голову и буркнул.

– Только проверю, нет ли там окон.

Теперь уже хмыкнула я.

– А мне нужно на прием, – вздохнул коммодор. – А потом работать в Академию. Хотя единственное, что я хочу – это поехать с тобой домой и не выходить оттуда несколько суток. Ничего… В другой раз.

– Конечно,  – сказала я уверенно.

Вот только мы оба ошибались.,19

…мое тело корчится в огне.

Внушенном. Придуманном. Вот только ожоги от него – настоящие.

Заставляющие время от времени терять сознание от боли.

Мой разум корчится в ненависти. Чужой. Выматывающей. Черной, как ядовитый шлак, который я однажды видела на месте падения корабля – он растекался все дальше от обломков, не просто поглощая все живое, но пробивая даже землю, образуя на ней уродливые воронки.

Я чувствую их, тех людей, кто пришел за нами. Каждую их мысль. Эмоцию.

И ненавижу не меньше.

В этом  какая-то жестокая ирония – не просто погибнуть от рук фанатиков, ненавидевших икс-ориентированных, а от векторного веера, разработки этих самых икс-ориентированных. Которые были украдены для того, чтобы их уничтожить.

Но я не думаю об этом. В тот момент.

Мне всего десять лет.

И мне очень больно и страшно.

Особенно от понимания того, что спустя всего несколько минут всё закончится. И все закончатся тоже.

Я не вижу своих родителей и брата, но я чувствую их смерть. Когда это случилось? Пять, десять минут назад или час? Я не сумела их защитить. Не сумела спасти. Не сумела закрыть, пока мы ждали помощи…

Слишком долго она шла, эта помощь.

Мне делается все равно. Какая разница, придет ли кто-то? Защищать больше некого.

Больше нет моей семьи. И скоро не будет меня…

Внутри поднимается огненный вихрь. Чужой, незнакомый, ужасающий в своих острых гранях. Разве могла я породить его? Разве могла моя искра превратиться в ревущее пламя?

И на это тоже плевать. На то, что раздирает мое тело изнутри, лезет ощеривши зубы, крушит длинными когтями. Я даже рада ему. Тому, что жило во мне раньше. Я приветствую его и произношу одними губами «взять».

Вспышка света.

И всепоглощающая темнота, где нет ничего…

…океан боли.

Она не внешняя. Она в душе.

Там, по другую сторону стены из кожи – уютно и безлико. Тихо. Светло.

Они говорят, что там замечательно.

Но я не заслуживаю быть там. Только не я. Пусть туда идут хорошие девочки, из-за которых никто не погиб. Из-за которых не убивали. Которые умерли вместе со всеми, а не выжили… Ради чего? У меня нет причины, чтобы жить. Зато умереть – миллион.