Текст книги "Сомбра: Театр Машин (СИ)"

Автор книги: Krasnich

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Последняя комната занимала самую большую коробку из тонких стен. Изнутри доносился таинственный скрежет. Зай и Восьмой одновременно приникли к доскам, вслушавшись. Спустя полминуты что-то со звоном упало на пол, раздалось шипение. Зай активировал меч и с ноги вышиб дверь.

– Твою мать.

Восьмой чуть не перевалился через перила. Зай ухватил его за руку и удержал на месте, устремив взгляд в комнату. Там на изогнутых медных ногах стояла Муза. Она была нага, потому отчетливо виднелся шрам, сшивавший человеческое тело от талии и вниз с металлом. Вдоль ее боков и до самой груди пролегали стежки золотых нитей. А ее лицо все так же прятала маска, оставляющая открытыми губы и подбородок. Принц, держа толстую иглу, старательно укреплял шов у ее лопаток.

Муза обернулась. Тугие трубки, уходившие от ее головы до пояса, протяжно звякнули. Она мягко, но настойчиво оттеснила Принца в сторону. В неровном свете керосиновой лампы его лицо исказилось фанатичным отчаянием, под глазами залегли тени.

– Нет, что вы делаете! – вскричал он, раскинув руки и стоически закрыв собой Музу. – Уходите! Вилли говорит, она опасна, она может убить, но это не так, не так! Уходите, мы забудем обо всем, уходите! Я… Ам-м…

Глаза Принца закатились. Он с бульканьем осел в объятия сомбры, когда она аккуратно стукнула его ребром ладони под затылком. Усадив его на одинокий стул, Муза выпрямилась. Зай поднял в ее сторону меч.

Она сделала шаг вперед, будто специально выйдя на свет и дав возможность тщательно себя изучить. Оранжевые блики заиграли на металлических частях, а мраморная кожа налилась теплым оттенком, оставив тени под грудью. Муза держала подбородок гордо и смотрела на охотников сверху вниз.

– Она говорит: «Я отпущу вас, если вы не вернетесь». Она жалеет вас. – Голос сомбры звучал монотонно и безжизненно. – «Я вела себя хорошо, – сказала она, – я не брала много».

Ее ноги напоминали лапы дикого животного. Они были длиннее человеческих и присоединялись к торсу с помощью двух шарообразных механизмов, погребенных под черной слизью. Особенно много ее виднелось на стыке человеческого и механического. Там под нее отводились целые мешки, заключенные в блестящие пластины. Зай видел подобное не впервые, но так близко и в таком жутком исполнении… Пожалуй, последний раз в день смерти Нейха.

– Хочешь сказать, что не питалась? Как ты вообще стала циркачкой?

Зай тянул время, пытаясь сообразить, как лучше расправиться с чудовищем. Опасения вызывало и состояние Восьмого: тот стоял в ступоре, словно пригвожденный к месту, и не сводил с сомбры взгляда. Та с удовольствием поддерживала разговор. Вряд ли у нее имелись собеседники, кроме Принца.

– Она говорит: «Он назвал меня Музой». Она его отпустила и ждала смерти, но он принес спасение. Ей нравится цирк.

Сомбра повернула голову. Лампа высветила алые зрачки и светлые ресницы. Когда Муза говорила, из-под губ проглядывали заостренные зубы-иглы. Ее правую ногу обвивала длинная черная трубка с острым наконечником. Трубка отходила от копчика и зигзагами спускалась до щиколоток. Время от времени она опасно шевелилась, будто жила сама по себе.

– Скольких ты убила?

Восьмой, наконец, оттаял, но только встревоженно глянул на Зая. Первое, чему учили охотников: не провоцировать сомбру. Любое неосторожное движение могло привести к броску. Завязанный разговор помог потянуть время, но бесконечно это продолжаться не могло. Следовало воспользоваться коротким зазором, чтобы выбрать удачное положение для драки. Еле заметно Зай двинул ногой назад, сместившись к перилам. Сомбра, конечно, постарается сбросить его вниз. А ему придется пропустить ее над собой, чтобы нанести удар в бок.

Алые глаза сощурились. Муза вальяжно качнула бедрами, золотые трубки на голове зашлись звоном.

– «Брюнетка или блондинка?» – спросила она.

– Что?

Скрыв за вопросом новый шаг, Зай опустил меч, показательно расслабив руку. Расчеты представлялись несложными. Если все пройдет гладко, он с легкостью отделит тело от ног. Оставалось надеяться, что напарник поймет безмолвный сигнал и поможет. Ну или хотя бы не станет мешаться.

– Выбирай.

Острое понимание вонзилось под кожу вместе с иглой, черкнувшей по предплечью – рукав куртки продырявил нарост, заменявший сомбре когти на ногах. Она скользнула вперед так быстро, что стой Зай хоть на пару сантиметров ближе, кость бы пробило насквозь. Муза вскочила на перила будто на насест, развернулась и отбросила хвостом-трубкой Восьмого. Напарник проломил перила спиной, полетев вниз со второго этажа. Он даже не успел приготовить алебарду, та так и осталась пристегнутой к поясу. Черные глаза Восьмого широко распахнулись, а руки безвольно вздернулись. На его лице отразилось непонимание произошедшего, а его поза… Воспоминание резануло похлеще когтя.

Тело двигалось на автомате. Зай рухнул на живот и поймал Восьмого за руку, распластавшись на шатком полу. Запястье и плечо заломило от боли, а с губ сорвался надсадный рык, когда его протащило к краю. Напарник повис в воздухе – он не доставал до манежа пару метров – и качнул ногами, подобравшись. Теперь, избежав сломанной шеи, он вполне мог приземлиться нормально. Это второе, чему учат на боевых тренировках: правильно падать. Зай разжал пальцы.

Если бы сомбра хотела, она бы успела убить обоих. Однако вместо этого она подпрыгнула, уцепившись хвостом за подмосток гимнастов, и повисла вниз головой, будто летучая мышь. Неяркий свет ламп, оставленных у проходов, затерялся в золотых волосах-трубках.

Дверь комнаты, где сидел рабочий, захлопнулась. В замке провернулся ключ. Восьмой в относительной целости кувыркнулся по манежу и отбежал к скамьям. Зай ринулся следом, перекатившись котом и сразу выставив перед собой меч.

Коготь Музы проехался по низу живота там, где кожа соединялась с механизмами тугими стежками, и вспорол часть из них. Кап. Кап, кап. Вязкая чернота полилась на грудь и шею, лицо, разбившись звонко о манеж. Долгие полминуты протянулись в томительном ожидании. Сомбра не нападала, Зай ждал подмогу. За это время Восьмой успел активировать алебарду и встать недалеко от Зая, но все-таки предусмотрительно за его спиной. А потом началось странное: до ушей с запозданием добрался скрежет, переросший в постукивание. Из двух проходов, ведших на манеж, и из-за кулис показались девушки, ранее выступавшие с Музой. Они шли, покачиваясь из стороны в сторону, и их появление заставило охотников двинуться к центру, встав спиной к спине.

– «Сестры, танцуйте, – говорит она, – как в последний раз».

Девушки одновременно подняли тонкие руки и закружились. Их юбки закрутились, обнажив подол, обшитый лезвиями. Четыре смертоносные юлы с жужжанием двинулись к центру манежа, стремительно наступая. Зай поднял меч, приготовившись отразить атаку и пойти на прорыв. При этом он не забывал следить за сомброй, взиравшей на творившийся хаос с прежним безразличием: рана на ее животе затянулась, будто ее никогда не существовало.

– Что здесь происходит? Что вы себе позволяете?!

С криком на манеж выбежал шталмейстер. Его рыжие усы возмущенно топорщились, а тучные бока трепыхались. Муза распахнула руки подобно любящей жене, встречающей с работы уставшего мужа, и спрыгнула прямо на него. Припав горячим поцелуем к толстой шее, она повалила его на опилки. С всхрипом в воздухе протянулись капли крови, вырванные с мясом из глотки. Обнаженное тело прильнуло к потрепанному цирковому мундиру, и за непереносимым жужжанием шестеренок Зай увидел, что все это время сомбра смотрела на него. Она не сводила с него красных глаз, как если бы представление предназначалось ему одному.

Завороженный ужасным и прекрасным зрелищем Зай на автомате отбил удар. В образовавшийся зазор он пнул Восьмого к краю манежа. Напарник упал, мимо его носа циркулярной пилой пронеслась юбка с лезвиями. Зай вогнал меч в пол и толкнулся от него ступней, подпрыгнув. Перелетев над головами девушек, он избежал смертельных тисков.

Выстрел прогремел под куполом громовым раскатом. Пуля вошла в шлем одной из девушек, помяв его. Второе попадание пришлось в шею, а точное третье пробило сустав руки. Виктория с пистолетом наперевес вышла к манежу. На разломанный балкон второго этажа выбежала Викки.

– Нехорошо веселиться без меня, зайчик, – проворковал мягкий голос, заставив сомбру оторваться от поедания трупа и подняться.

– Я оставил тебе самое вкусное, – облегченно выдохнул Зай, вытащив пистолет.

========== Дело #15. Смертельный танец ==========

Сомбра поднялась, по белой коже стекли алые капли. Рваное движение ладонью размазало их по подбородку. Виктория выстрелила. Муза отступила ровно настолько, чтобы уйти от ранения, но ни сантиметром дальше. Зай вскинул пистолет. В стандартном магазине насчитывалось шесть патронов. Четыре из них Виктория истратила; значит, если считать с другими охотниками, у них есть четырнадцать. Восьмому разрешение на огнестрельное оружие еще не выдали. Сверху пальнула Викки, пуля прошила манеж. Муза даже не шевельнулась. Против сомбры огнестрел, по сути, был бесполезен, разве что замедлить.

– Ее сестры! – Зай взвел курок. – Цельтесь в них!

Восьмой заблокировал удар алебардой. Кожа на ладонях танцовщицы, встретившись с лезвием, полопалась, покрылась трещинами и расползлась в стороны. Вместо вен и костей под ней проступили механические сочленения, увитые проводами и трубками. Зрелище настолько нетипичное, что Зай точно бы пропустил атаку двинувшейся на него танцовщицы, раненной в руку, если бы Виктория точным попаданием не сломала ей и здоровый локтевой сустав.

– Не зевай.

Два выстрела Заю потребовалось, чтобы перебить шейные трубки. Еще один, чтобы вызвать излияние черной крови, затопившей сценический костюм. Танцовщица осела на колени и завалилась на бок, дернувшись напоследок. Из-под ее шлема поплыла чернота. С одной покончено, осталось еще три и сомбра.

Викки спрыгнула вниз. Так она не промажет, но придется защищать и ее, чего Заю не хотелось. На его плечах уже лежала ответственность за напарника, а тут еще и хрупкая девушка. Викки недавно переступила полугодичный порог в должности. Она не должна была повторить судьбу многих, погибших в первый же год службы. Потому что ее лицо Зай запомнил.

Восьмой натужно крякнул и повалился на пол, держа алебарду горизонтально. Зубы-иглы бульдожьей хваткой вгрызлись в древко, ставшее последней преградой. На напарника капнула смоляная слюна.

Зай выстрелил в висок. Танцовщица на миг потеряла равновесие, покачнувшись. Беспорядочно пальнула два раза Викки, скорее, чтобы переключить на себя внимание. Отчасти ее план удался: две танцовщицы, размеренно кружась, двинулись к ней. Однако Муза не спустила алого взгляда с охотников. Качнув бедрами, она подошла к мечу, оставленному в центре манежа. Плавно вытащив его, она принялась с любопытством рассматривать лезвие. Ее будто совсем не волновало, что кругом идет бой, и это играло охотникам на руку.

Прыжком Зай сблизился с валявшимся в пыли и опилках Восьмым. Дуло пистолета уперлось в соединения шлема танцовщицы. Бах! Отдача сильно вжала плечо. Танцовщица отвалилась влево, ее челюсти заскрежетали, брызнув маслом и кровью. Зай протянул руку Восьмому, тот схватился за нее, как за спасательный круг.

– Держись.

Новые выстрелы заставили напарника шустро вскочить на ноги: Викки прижалась к бортику, и защищаясь, выпустила две пули. Первая угодила в живот танцовщицы, оставив неглубокую брешь. Вторая добралась до спинного мозга, вцепившись в механические позвонки. Платье почернело, танцовщица упала. Однако это был не конец. Другая танцовщица ударила Викки удлинившейся рукой по колену. Раздался отчетливый хруст. С криком Викки истратила последний патрон, затормозив танцовщицу попаданием в грудь. Одновременно с ней выстрелил Зай, повредив шлем. Танцовщица нелепо вскинула руки и затихла. Викки, тяжело дыша и охая, ухватилась за борт манежа, держа израненную ногу на весу. У колена расползлось отчетливое темное пятно.

В проходах замелькали любопытствующие артисты. Когда они поймут, что происходит, их охватит паника. Это усложнит работу. К тому же, Викки теперь не могла сражаться. Зай откинул ставший бесполезным пистолет и обвел взглядом манеж: от четырех трупов растеклись пятна чернильной крови. Люди-механизмы изломались в неестественных позах. Под их белой кожей, натянутой на жесткие остовы, скрывались металлические тела. Муза не удостоила их и взглядом.

– «Брюнетка», – сказала она.

Сомбра неспешно подняла меч и указала на Викторию острием. Они стояли друг напротив друга, красивая женщина и ужасная тварь в маске, их взгляды пересекались, и было ясно, что из схватки живым выйдет только один. Виктория усмехнулась, подбоченившись. На запястье бряцнули многочисленные браслеты, когда ладонь прошлась по строчке юбки.

– Живо, – Зай протянул руку в сторону, не глядя.

– Что? – Восьмой понял не сразу.

– Алебарду.

У ног Викки лежали две танцовщицы, но она не сводила обеспокоенно-восхищенного взгляда с наставницы. У нее тоже не осталось патронов, а Викки в ближнем бою не была сильна, да и сейчас не смогла бы драться в любом случае. Удивительно, как у нее вышло пережить полгода, не иначе как Виктория постаралась.

– Защищай Викки.

Алебарда в ладони ощущалась тяжело. С древковым оружием приходилось просчитывать каждый шаг и атаку. Заю больше нравились мечи, они были легче и маневреннее.

Провернув алебарду на запястье, привыкнув к ее весу, Зай остановился на расстоянии от Виктории и сомбры. Они образовали почти равносторонний треугольник. В теории, у двоих преимущество перед одним, поэтому охотятся всегда в парах. Только с сомброй никогда нельзя сказать наверняка, как все выйдет.

– Она хочет, чтобы ты ушел.

Зай криво ухмыльнулся. Эта сомбра много о себе возомнила, если считала, что может приказывать представителям Аркуса. Она просто не знакома с Викторией, а та одна из лучших. Вскоре это бренное тело отправят на препарацию, и тогда охотники как следует отдохнут в баре за стаканом виски. Может, не только за одним и не только в баре.

– Вот уж нет.

Воздух колыхнулся, последний патрон Виктория истратила в попытке вышибить сомбре мозги. Естественно, безуспешно. Муза пригнулась, выпустив меч: его перехватил удлинившийся хвост. Виктория рванула юбку по шву, на бедре образовался внушительный вырез – Зай бы присвистнул, да ситуация не располагала – обнажились ножны. С щелчком активировалась гибкая плеть, хлестнув по манежу подобно кнуту для погона скота.

Хвост Музы взвился, обогнув рукоять меча. Острие кинулось в атаку, будто пущенный из пушки снаряд. Зай сиганул вправо. Виктория ушла влево, хвост безошибочно последовал за ней. Виктория набросила плеть на кулак и, стоило мечу оказаться в непосредственной близости, накинула на него петлю, поймав оружие в силки. Меч дернулся, заставив ее напрячься. Каблуки глубоко вонзились в опилки.

– Руби! – закричала Викки.

Прикусив губу, она порывалась вернуться в сражение, но Восьмой, на удивление послушный указу, удерживал ее на месте, крепко обхватив за плечи.

Зай пригнулся, опустил алебарду острием вниз и побежал на сомбру. Лезвие коснулось манежа, со скрипом разогнав опилочную насыпь. Для маневра было лишь пару секунд. Очутившись рядом, Зай широко махнул – алебарда невероятно долго описала полукруг. Чтобы достать хвост, не хватило совсем чуть, тот отхлынул с хлопком. Виктория выпустила плеть, когда ее потянуло следом. Зай провернулся на пятке и поднял локоть, боясь задеть ее. От нагрузки металлическое ребро отозвалось болью, обжегшей изнутри. В глазах на миг потемнело. Плеть упала к ногам сомбры неспокойными кругами. Муза наступила на нее, а потом подняла. Зай сцепил зубы и рванул в новую атаку. Думать о боли было некогда.

Муза парировала удар на меч. Ее хвост делал всю работу, ей требовалось только отступать, раз за разом отражая броски. Она не пыталась напасть или ранить, лишь защищалась, но при этом накручивала плеть на руку, пока не закрепила ее в три оборота на запястье. Зай попытался достать ее снова – она порхнула в воздух и без труда перепрыгнула через его голову. Алебарда оставила на бедре сомбры длинную полосу. Муза не обратила внимания, она была занята Викторией.

– Нет!

Возглас Викки стих за ладонью Восьмого. Шею Виктории обвила плеть, потащив за собой. Виктория успела просунуть под сплетения пальцы и теперь оттягивала плеть от горла, чтобы не задохнуться. Сомбра вновь подпрыгнула, уцепилась хвостом за стойку, а оттуда вместе с добычей добралась до второго этажа. Оконное стекло разлетелось вдребезги. В мгновение ока обе фигуры скрылись в темноте, а после наружу вывалился рабочий, с грохотом рухнув на скамьи.

– Проверь его! Не дай пострадать другим! Это приказ!

Зай взбежал по лестнице. Краем глаза он с ужасом отметил среди артистов знакомое печальное лицо, обрамленное каштановыми волосами. Прибавив скорости, Зай добрался до комнаты осветителя, с ноги проломив дверь. Внутри его ждал перевернутый стол, рассыпанные в беспорядке инструменты и книги, а также вскрытые бидоны с вытекшим маслом. Рядом с ними стояла одинокая лампа. Стоит уронить ее – комната вспыхнет как свечка. Виктория, задыхаясь, из последних сил держалась в петле, уцепившись за нее побелевшими пальцами. Ее ноги не доставали до пола.

– Отпусти ее.

Хвост подался ровно настолько, чтобы Виктория смогла встать на цыпочки и получить глоток свежего воздуха. Она жадно втянула воздух и захрипела. Ее очки съехали набок и болтались на одной дужке, прическа безнадежно растрепалась.

– Не… Не надо… – сипло выдавила она. – У… Уходи…

Виктория оставалась собой до последнего, и это вызывало уважение. Именно за это ее любили и боялись, именно потому она обладала такой властью и подчиняла себе других. Зай с трудом подавил порыв напасть прямо сейчас, слишком рискованно.

– Она спрашивала, ты не ответил. Она выбрала сама.

Потрескивающий голос повис в пространстве, будто надвигающаяся буря. Сомбра потянула назад, и Виктория закашлялась, вынужденная бороться за жизнь. Если немного подождать, возможно, прибудет подкрепление. С другой стороны, любое неосторожное движение могло навредить. Зай ненавидел подобные ситуации, он слишком часто в них оказывался и слишком многих из-за них потерял.

– О ком ты все время говоришь?

За спиной раздались шаги. Спустя секунду в проем ввалился Восьмой, тяжко дыша и оглядываясь по сторонам. Воспользовавшись шумом, Виктория саданула носком по лампе, и та отлетела в стену, разбившись. Выскользнувшее из-под стекла пламя взобралось по маслу, окрасив комнату в ало-желтые цвета.

Зай кинулся на сомбру, от резкого движения бок словно разорвало пулей. Удар алебарды получился слабым. Лезвие полоснуло по маске, раскроив ее на две части. Испачканные в черном и красном, они опали осенними листьями. Зай вновь замахнулся, но тут же застыл. Замерла и Муза. Блики огня высветили знакомые черты и полные грусти глаза. Зай ее узнал. Рука дрогнула, выпустив оружие.

– Что ты делаешь? – Виктория, держась за горло, с ужасом и злостью уставилась на картину, поражающую воображение: охотник и сомбра стояли друг напротив друга и не двигались, а кругом разгорался рыже-палевый ад. – Убей ее!

Зай хотел, но не мог пошевелиться. Руки и ноги сковали невидимые кандалы, дар речи пропал. Он видел только овальное лицо, такое похожее и чужое одновременно: белесые ресницы и алые глаза, раньше черные; золотые волосы, когда-то бывшие светлыми локонами. Этого не могло быть, и все-таки она стояла прямо перед ним – не живая, но почти не мертвая. Единственная наставница. Райви. Сомбра.

Мимо уха пронеслось лезвие алебарды. Виктория схватила ее и попыталась проткнуть Музе грудь. Меч с легкостью отбил удар, провернулся в воздухе и отсек напавшей голову. Брызнула кровь. Отрубленная голова ухнула в огонь, очки слетели с носа, их стекла раздробились.

– «Тебе следовало уйти», – сказала она.

Сомбра коснулась щеки Зая, на коже расцвел багровый отпечаток. Мгновение – гибкие ноги оттолкнулись от пола. Муза упорхнула в окно, оставив после себя лишь кровь и набирающий силу пожар.

– Почему?

Восьмой вцепился в Зая, с трудом его развернув. Зай взглянул на него отстраненно, как если бы только сейчас заметил чужое присутствие.

– Черт, почему?! – вскричал напарник и отчаянно затряс его.

Огонь подобрался к берцам, еще немного и перекинется на одежду. Зай равнодушно шагнул вперед, не до конца уверенный, что нужно уходить. Он больше ни в чем не был уверен и более ничего не знал, мир перевернулся с ног на голову. Вся правда и истина, которыми Зай жил последние семь лет, в одночасье исчезли, растворились в пучине бесконечной лжи. Больше не существовало черного и белого, хорошего и плохого, все смешалось и перестало играть роль. Заторможенно Зай присел на корточки рядом с обезглавленным трупом.

– Мы должны забрать ее…

Собственный голос облил ледяным спокойствием. Восьмой вновь подхватил Зая за грудки, заставив подняться.

– Уходить!

По щекам напарника текли слезы. Они чертили дорожки на грязи, успевшей скопиться за короткое время – комната заполнилась дымом. Восьмой взвалил руку Зая на плечи и потащил его вместе с алебардой и мечом наперевес.

– Почему, черт возьми… – лепетал он на ходу, – почему…

Он рыдал, ругался, но продолжал вести Зая по лестнице. Стенания Восьмого пробивались сквозь плотную пелену, завесившую сознание. Они приводили в чувство, давая вспомнить о реальности.

– Заткнись, – сплюнул Зай, прислонившись к бортику манежа. – Просто заткнись.

Сработала система пожаротушения, сверху полилась вода, которой, впрочем, все равно не хватало. Циркачи засуетились, вооружившись ведрами, кто-то раздобыл шланг. Вскоре прибыл наряд кукол. Благодаря им спасти удалось многое, однако второй этаж сгорел дотла.

Неспособных работать выгнали на улицу под колючий снег. Охотники в составе из трех человек повалились на него без сил. Мертвенно-бледная Викки безэмоционально и будто в трансе распорола штанину, обнаружив открытый перелом. Восьмой затянул на ее ноге ремень, перекрыв кровоток, и, шмыгая носом, вызвал Аркус. Мимо на носилках пронесли Принца.

Все это время Зай сидел, безразлично смотря перед собой. Когда появился механик, взявшийся за рану Викки, Зай поднял подбородок, принявшись ловить снежинки на опаленное лицо. Холодно не было. Было пусто и одиноко, как никогда раньше. Последний раз он чувствовал себя таким растерянным, когда потерял Райви. Даже смерти подопечных пусть вызывали ужас, но не подобные страдания, с ними ничто не могло сравниться.

– Почему…

Слова сорвались морозным облаком с губ, повторив вопрос напарника и не найдя ответа. Вместо него рядом валялся меч, который Зай так и не решился деактивировать. На лезвии отпечатался след зубов, оставленный в прощальном поцелуе. Поцелуе, имя которому было Смерть.

========== Акт II. Дело #16: День после ==========

Диего объявил выговор и урезал жалование вдвое. Зай покорно принял наказание, не став спорить. Сухо попрощавшись, он покинул кабинет.

У лифта уныло топтался Восьмой, успевший сопроводить Викки в мастерскую. Он выглядел как бездомный щенок, не знавший, куда податься. Зай хмуро прошел мимо и нажал кнопку первого этажа. Лифт пополз вниз.

В главном зале Депо жизнь текла своим чередом: сновали охотники и клерки, принимали и выдавали заказы куклы-секретари. Далеко вверху перестраивались этажи, прокручивались коридоры, неуловимо меняя архитектуру и запутывая до бесконечности любого, кто попытался бы составить точную карту. Депо жило своей жизнью, и его вовсе не интересовали нужды и чаяния смертных. В нем ничего не изменилось, как и в окружающем мире. И это было совершенно неправильно, потому что для Зая все перевернулось.

В лицо вдарил холодный ветер, колкие льдинки скользнули по щекам. Обычно Зай морщился и высоко поднимал ворот, но не сегодня. Он не чувствовал мороза, как не замечал косых взглядов сотрудников: коричневыми разводами на одежде осела запекшаяся кровь. Восьмой, шедший рядом, также не отличался чистотой. В дыру на рукаве напарника проглядывала белая рука, а носки ботинок подкоптились как поджаренный маршмеллоу. К счастью, после комендантского часа на улицах кроме патрульных кукол никого не осталось.

Тащиться до шестого района в таком состоянии представлялось безумством. В один момент Восьмой выступил вперед, заставив сменить направление. Дальше серая куртка, мелькавшая перед глазами, указывала путь, и Зай не спорил. Раз он поскользнулся и упал в снег. Переполошившийся напарник принялся поднимать Зая, но тот безразлично отмахнулся, нехотя последовав за движением – рука вновь оказалась перекинута через плечо Восьмого.

Фонари соборной площади разбрасывали тусклый свет. У желтоватых ламп вились снежинки, будто жадные мухи, дорвавшиеся до тепла. Когда из-за угла фрегатом выплыл серый дом, в котором поселили Восьмого, охотники свернули под арку и пересекли внутренний двор. От нахлынувшего тепла защипало пальцы. Поднявшись на второй этаж, они вошли в квартиру, не раздевшись. Зай сел за стол, сложив руки и бездумно посмотрев на затопленную печь. Потрескивание углей не столько согрело, сколько заполнило вязкую тишину, непрерывную до сих пор. Восьмой поставил котелок с водой греться и опустился напротив Зая. Не так давно за таким же столом они обсуждали карту города, а сейчас молчали, размышляя каждый о своем. Как быстро все переменилось.

Вода забулькала пузырями. Восьмой на ходу стянул куртку и накинул ее на руки, сняв котелок. Кипяток с шипением разлился в жестяные кружки, в оставшуюся воду отправилась сухая лапша. Нехитрое блюдо было обильно сдобрено солью и перцем и подано на стол вместе с трехзубыми вилками. Едва дождавшись, пока лапша набухнет, Восьмой накинулся на еду.

– Поешь.

Восьмой зычно прихлебнул. Он закинул в рот крупный разварившийся комок и теперь шумно дышал, пытаясь его остудить. Зай не глядя воткнул вилку в середину котелка, прокрутил и зажевал угощение. Язык защипало. Судорожно втянув лапшу, Зай фыркнул, закрыл ладонью подбородок и отвернулся.

– Остро, – еле выдавил он, с трудом сдержав слезы.

Напарник подвинул котелок. То, что надо. Зай резко потянулся вперед, зачерпнул лапшу и жадно набил ей рот, охнув от жара. Он принялся яростно есть, громко чавкая. Восьмой не отставал. Так продолжалось до тех пор, пока они не выскребли котелок дочиста. После принялись за чай. Восьмой достал книжку, в которой делал пометки, и стал писать, аккуратно выводя каждую букву. Он справлялся быстрее, чем раньше. Зай уставился в пестрящий черными разводами потолок: отмыть его до конца так и не удалось. Воцарилась благостная тишина. Только ветер завывал за окном, стучась в стекла, да коптились угли в печи. Стало душно, и Зай осознал, что все еще в куртке.

– У меня есть одежда. Запасная.

Восьмой кивнул на намертво впечатанный в стену шкаф. Зай скинул куртку на пол, оставшись в потрепанной рубашке. Расстегнув ремни, он также расстался с кобурой, последними в общую кучу полетели ножны. Деактивированный меч был тих и спокоен, будто бы совсем недавно им не совершили чудовищного убийства. Зай на секунду прикрыл глаза, покачнувшись. Голова закружилась. Он схватился за край стола и глубоко вдохнул. Потом встал и, шаркая, добрался до шкафа, приложив ладонь к дверце. Сердце пропустило пару ударов, напомнив о боли в боку. Справившись с ней, Зай достал чистую одежду и отправился в душ.

На плечи навалилась незаметная раньше усталость. Запекшуюся кровь пришлось счищать, вгрызаясь ногтями в кожу. Руки покрылись ржавчиной, казалось, отскоблить их не выйдет никогда. Зай раз за разом пытался очиститься, избавиться от мерзкого ощущения, но только прочерчивал длинные царапины. Даже металлический ремень часов будто отсырел и отяжелел.

После Зай долго смотрел в отражение старого зеркала. Мутный свет выворачивал реальность как никогда серой и убогой. Виктория мертва, Райви жива. Райви – сомбра. В голове не укладывалось. Зай устало провел ладонью по мокрым волосам, убрав их со лба. Довольно отросли, и надо побриться. Всего за день лицо осунулось, под глазами залегли глубокие тени. На теле остались синяки, а зашитая рана потемнела. Касание принесло боль, по пальцам пробежал колкий разряд. Зай поморщился и натянул черную, узкую в плечах футболку. Так и не снятый медальон лучшего охотника спрятался под ней.

Восьмой отправился в душ вторым, предоставив достаточно времени, чтобы осмотреть нехитрое жилье. Оно почти не изменилось, разве что появилась посуда да прибавилось книг. На полках теснились одинаково неприметные обложки: путеводители, история, пособия для механиков. Часть изданий водилась только на блошиных рынках, а отдельные экземпляры и вовсе были не знакомы. Зай наугад открыл сборник Поэта и прочел первое попавшееся четверостишие:

Глаз луны расчертит небо истиной,

Черные воды омоют руки в руках.

Человек познает глубину отчаяния,

И имя его обратится в прах.

Меланхолически Зай заложил угол страницы и поставил книгу обратно. Подхватив кружку с изрядно потускневшим чайным листом, он отошел к окну. Переулок освещал один-единственный фонарь, с черного неба густо валил снег. Зай хлебнул чай и поморщился: не хватало сахара.

Сахара. Именно Райви приучила его к сладкому, она его любила. Только сомбры не едят человеческую еду, как и не пьют масло кукол. Они питаются лишь мясом людей, с помощью которого наращивают металл. Зай точно не знал, как это работает. Виктория говорила, что в Депо существует целый отдел, который изучает сомбр. Охотники и вальты занимались иной работой, к исследованиям их не допускали. Раньше Зай никогда об этом не думал, но теперь, воскрешая в памяти знакомый образ, он пытался понять, что именно произошло.

Сомбра – это приговор. Она съедает человека, заменяет его паразитом, говорит чужими устами. Человек погибает, если становится сомброй, его уже не вернуть. Только вот существовало одно невероятное исключение, которое меняло все. Исключение, дарившее глупую надежду на сохранение личности: Нейха. Но лучше бы его не было.

Восьмой вышел из душа с накинутым на голову полотенцем. Зай вернулся к столу. Стрелка часов перевалила за три ночи, но спать не хотелось. Стул скрипнул, когда Зай бухнулся на него всем весом. Ноги еще временами подводили, да и одежда доставляла неудобство, будучи меньше на пару размеров. Бок торопливо заныл, Зай это проигнорировал.

Восьмой принялся готовить постель на полу. Расторопным муравьем он накидал куртки и рубашки, поверх них устроил одеяло, соорудив подобие матраса, и пожертвовал одну из двух подушек. Простыня заменила покрывало. Закончив, Восьмой присоединился к Заю с книжкой наперевес, о которой крайне заботился. Оружие он беспечно оставил на полу.