Текст книги "Покуда мы будем жить. Сейчас и в вечности (СИ)"

Автор книги: Касаи Кагемуша

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

– Я школьный завхоз! – прорычал Филч, и миссис Норрис что-то одобрительно мяукнула.

– А я портрет, который охраняет вход в башню! – повысила голос Дама, по-видимому, не на шутку распаляясь. – И даже если вы узнаете пароль, будь вы даже самим министром магии, я не пущу вас до тех пор, пока не увижу письменного приказа от декана, подписанного директором! Я не пустила в гостиную Сириуса Блэка, который угрожал мне ножом, не пущу и горстку глупых слизеринцев и сквиба! В отличие от вас всех, Сириус хотя бы когда-то был приличным человеком!

– Ах ты! Мой отец – член попечительского совета школы!

– Ваш отец, молодой человек, был и остается пижоном и болваном! И мне не указ никто, кроме досточтимых Минервы и Альбуса! А теперь убирайтесь, убирайтесь прочь!

– Пошли вон! Проваливайте! – раздался нестройный хор портретов вокруг, кажется, сэр Меизель застучал кованным кубком по раме. Рон и Гарри отдали друг другу дружное «пять».

– Мы еще вернемся! – раздался топот, Инспекционная дружина, вероятно, спешила на донос к Амбридж. Близнецы наконец-то разрешили себе расхохотаться, падая на диванчики. Остальные тоже расслабились, занимая свободные места и воодушевленно делясь впечатлениями от произошедшей погони.

– Все тут? – громко спросил Ли, оглядывая макушки.

– Гарри, проверь по Карте, – толкнул друга в плечо Рон, и тот зарылся в сумке, ища магический пергамент. Фред тоже оглядел присутствующих, понимая, что что-то не так, однако не до конца понимая еще, что именно.

– Так, – Поттер сдвинул очки к кончику носа, всматриваясь. – Ханна и остальные все на месте, когтевранцы и Чжоу, – тут его голос слегка дрогнул, но этому никто не удивился, – тоже. А у нас…

– Нет Грейнджер, – перебил его Фред, еще раз оглядывая народ в гостиной и стараясь не выдать своего волнения. Действительно, ее не было и тогда, когда они бежали по коридорам! И почему он не обратил на это внимания раньше?

– Она в коридоре шестого этажа, смотрите! – Гарри ткнул пальцем в карту, указывая, и гриффиндорцы столпились над ним, заглядывая через плечо. Девушка действительно находилась на шестом этаже, прячась в нише, а за углом топтались на месте две пары отпечатков ног, подписанных как «Теодор Нотт» и «Блейз Забини».

– Я за ней, – через зубы выдохнул Фред, подрываясь с места.

– Эй, чувак, – предостерегающе нахмурился Ли, однако Уизли мотнул головой, пресекая то, что хотел сказать Джордан.

– Сама она точно оттуда не выберется.

– Удачи, братец, – хлопнул его по плечу Джордж. Они обменялись взглядами, кажется, успев этим что-то обсудить и прийти к соглашению, и Фред пулей вылетел из гостиной.

Замок был похож на встревоженный пчелиный рой. Юноша бежал по коридорам, освещая путь палочкой и проклиная свою невнимательность, глупую беспечность. Как он пропустил тот момент, когда староста отстала от остальных? Она осталась совсем одна, зажатая в темном коридоре чертовыми слизеринцами, наверняка перепуганная и растерянная. Никогда в жизни Уизли не бегал так быстро, никогда не чувствовал, что на карте стоит так много. Даже когда они с братом сбегали из школы по ночам в Хогсмид.

Гермиона зажмурилась, сильнее вжимаясь в холодную стену за спиной. Голоса слизеринцев звучали в нескольких десятках метров от нее. Она помнила, что где-то здесь, в одной из ниш, есть тайный проход, однако она никак не могла вспомнить, в какой именно, и ее лихорадило от страха. Она не знала, не могла даже представить, на что готова пойти Амбридж ради секретов Отряда. Если ее поймают здесь, в этом коридоре, сможет ли она смолчать, не рассказав тайну, сможет ли стерпеть все, что придумает эта жаба, сможет ли не подвести друзей?

Она почти вскрикнула, когда ее предплечья вдруг коснулась горячая ладонь, однако другая предусмотрительно зажала ей рот, не давая выдать себя.

– Тише, Грейнджер, – Фред Уизли опасливо обернулся, прислушиваясь, заметили ли что-нибудь слизеринцы, однако они продолжали как ни в чем ни бывало разговаривать: Забини громко жаловался Нотту на храп Гойла, из-за которого невозможно было спать. Кажется, эти двое, хоть и состояли в Дружине, совершенно не интересовались успехом операции.

– Что ты тут делаешь? – едва слышно прошипела Гермиона, стоило мозолистой ладони отодвинуться от ее рта.

– Естественно, пришел за тобой, – ухмыльнулся юноша, впрочем, тут же становясь серьезным. – К гостиной сейчас не пробиться. Пройдем через седьмой этаж и коридор старца с клюкой к Выручай-комнате, укроемся там, – он снова выглянул, оглядываясь, отчаянно жалея, что не захватил с собой Карту.

– Ладно, – кивнула она, собираясь с духом и расправляя плечи. Теперь, когда она была не одна, к ней возвращалась привычная гриффиндорская отвага. Фред улыбнулся, заметив этот огонек в ее глазах, а затем, неожиданно даже для самого себя, нашел в темноте ее пальцы, крепко сжимая в своих.

– Идем, – шепнул он, вытягивая ее за собой из ниши.

Было в этом что-то завораживающее, аккуратно ступать за Уизли по коридору. Девушка с удивлением обнаружила, как преобразилась его поступь, как он сам изменился: вечно шумный, резкий, сейчас он больше походил на лесного зверя, который неслышно идет, обходя хрустящий хворост под ногами. В сравнении с ним она чувствовала себя ужасно шумной, а оттого старательно выверяла каждый свой шаг, стараясь идти также осторожно, как и ее спутник. Темнота коридора подчинялась юноше, расступаясь перед ним и смыкаясь за его спиной, не выдавая присутствия, и Гермиона вдруг подумала, что никогда, наверное, не была так близка с этим замком, как вот этот вот рыжий шутник и проказник, который ужасно рисковал, отправившись за ней, застрявшей на половине пути к гостиной.

Без приключений они поднялись на седьмой этаж, прошли через освещенную луной галерею, в которой мрачной громадиной высилась статуя древнего старика с палкой, и уже подходили к лестнице, ведущей на восьмой этаж, когда сзади раздался крик Крэбба:

– Вон они, свернули направо!

– Бежим, – резко бросил Уизли, срываясь с места и бросаясь к лестнице, все еще не отпуская руки старосты. В каменных стенах помещения шаркающие шаги Филча, медвежья поступь Гойла и Крэбба, даже легкие шаги Малфоя, все они гулко отражались от стен, и Грейнджер казалось, что за ними гонится целая армия. До лестницы оставалось всего ничего, когда она вдруг заскрипела и начала медленно разворачиваться, меняя направление. Девушка взвизгнула, пытаясь затормозить, остановиться, однако Фред и не думал сбавлять скорость: он оттолкнулся от пола, перелетая на лестницу, и Гермиона по инерции полетела за ним. Она крепко зажмурилась, почему-то внезапно четко ощущая каждую долю секунды, осознавая, что ее прыжок был слишком слабым, чтобы она допрыгнула, однако ее руку вдруг отпустили, и вместо этого крупные ладони ухватили ее за талию и под спину, рывком притягивая к себе.

– Цела? – она носом уткнулась в его рубашку, невольно задерживая дыхание. Ей показалось, что он прижимал ее к себе сильнее, чем требовалось.

– Д-да, – тихонько ответила она, почему-то заикаясь.

– Отлично, – он отстранился, широко улыбаясь, но его нос блестел от пота. Она не успела испугаться, но у него сердце ушло в пятки, когда он понял, что она рискует сорваться вниз, не долетев до лестницы. Конечно, вероятнее всего, между этажами были какие-то защитные заклинания, но проверять этого уж точно не хотелось. Не с риском для жизни этой маленькой девчушки. – Тогда побежали, они уже близко!

Действительно, из коридора раздались крики, и гриффиндорцы припустили вверх, спеша скрыться за поворотом прежде, чем их увидят и опознают. Сзади раздался раздосадованный вопль Малфоя, который понял, что лестница сменила направление, и добыча упущена. Фред и Гермиона пулей пронеслись по восьмому этажу, вызвав недовольное бормотание уже второй раз за вечер потревоженных портретов, и остановились у стены, которая скрывала самое магическое из всех магических мест замка. Уизли развернулся, чутко прислушиваясь, не нагоняют ли их члены фанклуба Амбридж.

– Грейнджер, быстрей, открывай комнату! – резная ручка с еле слышным щелчком подалась вниз, пуская в полутемный коридор мягкий свет Комнаты.

– Быстрее, сюда! – они нырнули, и магия надежно спрятала их, укрывая от чужих взглядов, и все равно несколько минут они стояли, тяжело дыша, почти вплотную к двери.

– Получилось, старина! – в конце концов воскликнул Фред, радостно вскидывая руку, и осекся, понимая, что рядом совсем не Джордж. – Ох, Гермиона…

– Неужели тебе со мной было настолько весело? – Уизли чуть не задохнулся, услышав смешливые нотки в ее голосе. Не те, которые против ее воли звучали иногда в ее словах и фразах, а открытые, намеренные.

– Сомневаешься в себе или во мне? – он широко улыбнулся в ответ, запуская руку в волосы.

– Просто, – пожала плечами девушка, наконец разворачиваясь лицом к комнате, и мгновенно теряя дар речи. Юноша повторил ее действие, однако так и не понял, что так удивило ее.

– Что такое? – комната выглядела вполне обыденно: бежевые обои, большой письменный стол, аккуратно заправленная кровать в углу. Впрочем, Фреду эта комната почему-то напомнила больше фотографию с рекламы готового жилья, нежели реальное место, где живут люди: везде царил идеальный порядок, вокруг не было ни плакатов, ни фотографий, даже книжки на полке казались только макетами книжек.

– Это моя комната дома, – тихо ответила Гермиона, проходя дальше. – Я попросила у Комнаты места, где я была бы в безопасности, и она дала мне мою детскую спальню. Глупо, да? – она горькое усмехнулась, плюхаясь на кровать. Вопреки ожиданиям, матрац не спружинил, лишь чуть-чуть всколыхнувшись – похоже, он был совсем жестким.

– Мило, – выдавил из себя Фред, сглатывая. Они бы с Джорджи точно не выдержали жить и расти в таком помещении, это же больше походит на палату Мунго! Он подошел к плотно зашторенным окнам, открывая их, однако вместо ожидаемой створки там была лишь стена.

– Врешь, – грустно вздохнула Грейнджер, кажется, насколько утомленная физически и психически, что просто не способная спорить. – Тоскливое место. Даже окна, и те фальшивые.

– Дома… тоже? – Уизли сглотнул.

– Нет, конечно. Хотя они выходят на кирпичную стену соседнего дома, так что, можно сказать, да, – она откинулась на спину. – Знаешь, – внезапно разоткровенничалась она, – я всегда очень любила Нору. Она такая…

– Живая? – подсказал парень, садясь рядом. Матрац был действительно очень жестким.

– Да, – кивнула она, закусывая губу. – Мне вот мама всегда запрещала вешать постеры или фотографии на стены.

– Почему? – он оперся на локти, тоже откидываясь назад и глядя через плечо на задумчивое лицо девушки.

– Не знаю, наверное, она думала, что это неправильно… Если честно, я ни разу не спрашивала. Мы с мамой никогда не были близки.

– Она у тебя строгая? – откровенность хрупкой девушки, сидящей рядом, почему-то обрубала не только желание, но и возможность шуток.

– Нет, я бы не сказала, – нахмурилась Гермиона. – Хотя… Это смотря, что такое строгость. За всю жизнь она только один раз повысила на меня голос, когда прошлым летом отказалась ехать с семьей к дяде и тете и вместо этого поехала с вами на Чемпионат. А вот, допустим, твоя мама – она часто ругается на вас, но делает ли это ее строгой?

– Я бы так не сказал, – ответил после некоторой паузы Фред. Он никогда не задумывался о таком. – Просто трудно удержать в рамках детей, если их у тебя семеро, и шестеро из них – мальчики, из которых дай бог один послушный. Тут дай бог докричаться, так что… – он снова задумался, глядя в белый-белый потолок комнаты. – Она никогда не запрещала нам что-то, что она не считала вредным или опасным. Если подумать, даже в тот раз, когда мы подорвали папин гараж, нам не сильно досталось.

– Ну, с такой стороны мама очень строгая, – грустно улыбнулась девушка, поворачивая голову к парню. – Когда я была маленькая, у меня в комнате висело специальное расписание с тем, что я должна сделать за день, и, если я не успевала, мама смотрела на меня так осуждающе, что… – она бессильно махнула рукой.

– Слушай, – внезапно оживился Фред, вскакивая. – Раз уж мы тут, и это твоя комната… Может, мы немного украсим ее?

– В каком смысле? – Гермиона тоже поднялась, садясь на кровати и непонимающе глядя на Уизли.

– Смотри, – улыбнулся он, а затем поднял палочку, шепча заклинание, и по стене, прямо у потолка, пробежала оранжевая линия, заканчивающаяся алыми цветами, нарисованными размашистыми штрихами. – Видишь?

Вместо ответа Гермиона тоже вытащила палочку, взмахивая ей, и вокруг цветка на оранжевом стебле распустились маленькие фиолетовые бутончики. Фред взмахнул своей палочкой, и стебли закачались под порывами нарисованного ветра.

На стенах, потолке и полу расцветали немыслимые растения, беззвучно пели пестрые птицы, над головой проносились облака и синело чистое небо. Белые стены отступили, позволяя комнате стать гораздо больше, настолько больше, насколько только позволяла нарисованная перспектива. Гермиона исподтишка взглянула на Фреда: огромная рысь, гуляющая по стене, доверчиво льнула к его левой руке, в то время как другая, правая, магией заставляла шерсть животного блистать, переливаясь сотней оттенков и полутонов. Он почувствовал ее взгляд и сказал, не оборачиваясь:

– Так лучше?

– Да, – тихо подтвердила она, кивая и усаживаясь на краешек кровати, по покрывалу которой сейчас летали нарисованные бабочки. Сейчас комната не казалась ей такой чужой и пустынной, как раньше: да, это всегда было место, где она была в безопасности, но было ли это место, где она чувствовала себя счастливой? Нет. Кукла в пластиковой коробке на витрине магазина: идеальное сочетание цветов, идеальная планировка, идеальный подбор книг, идеальный порядок, идеальная девочка. Только девочка не хотела быть идеальной: ей хотелось гулять до рассвета, вылезать в окно к друзьям, как это летом делали близнецы в Норе, ей хотелось просто жить. Хозяйка куклы неодобрительно качала головой, если в коробке нарушалась идеальность.

– Хей, староста, ну чего ты, – она так погрузилась в свои мысли, что не заметила, как юноша подошел ближе и уселся на корточки у ее ног, заглядывая в глаза. – Ну вот, я все испортил, – он грустно усмехнулся. – Сначала убегали от Хорька, и я чуть было не уронил тебя с лестницы, а потом взял и испортил твою комнату, – он взлохматил волосы, явно чувствуя себя не в своей тарелке.

– Нет! – как-то слишком резко воскликнула Грейнджер, сама смущаясь своей экспрессивности. – Нет, – повторила она тише. – Знаешь, это лучшее, что случалось когда-либо с моей комнатой. Спасибо тебе…

Фред смотрел понимающе, так, как умел только Гарри, кажется, и в его голубых глазах плескалось что-то очень странное: не сочувствие, но участие, молчаливая поддержка и обещание чего-то непременно хорошего.

– Знаешь, в следующий раз мы обязательно изукрасим все стены плакатами и постерами, – улыбнулся уголком губ он.

– Поможешь мне летом сделать подобное с моей настоящей комнатой? – она тоже улыбнулась, и в его глазах наконец-то зажегся радостный огонек.

– Конечно, – он уверенно кивнул, словно обещая. – Мы с Джорджи можем позвать Чарли, он сможет нарисовать летающих драконов.

– Это было бы чудесно, – она заправила прядь за ухо, улыбаясь благодарно и нежно, и оба замолчали, глядя друг на друга. Это не был тот момент, про который пишут в книгах, когда между героями пролетает искра или падающая звезда, когда они внезапно осознают, как сильно любят друг друга, нет. Это был один из тех моментов, которые дарят успокоение истерзанному сердцу, которые говорят, что все еще будет, и будет хорошо. Просто она не выбирала, быть ли ей правильной девочкой с планом на любую ситуацию, той, кто всегда носит юбки ниже колена и задирает нос на подколки сверстников. Просто он впервые увидел серые стены, которые окружали ее с раннего детства. Просто она нуждалась в красках и просто он был тем, кто всегда дарил их, хотел он этого или нет. А этой девочке он хотел подарить весь мир, если бы только это было в его силах.

– Наверное, пора спать, – мягко сказал наконец-то Фред, вставая. – Ты очень устала.

– Да, – кивнула Гермиона, тоже поднимаясь на ноги. Она обошла кровать и наклонилась к тумбочке, но вдруг распрямилась, словно что-то вспомнив. – Слушай, а ты… рано просыпаешься по утрам?

– Ну нет, – рассмеялся Уизли, отлично зная, каких трудов Ли всегда стоило разбудить их с братом. – А что?

– Ничего, – мотнула головой Гермиона, почему-то отворачиваясь. – Ты иди спать, а я чуть позже лягу, наверное…

Парень пожал плечами, и, трансфигурировав письменный стол во вторую кровать, завалился на нее, мгновенно отрубаясь. Он правда очень устал за день.

Он проснулся посреди ночи. Не привыкший ложиться так рано, Фред сначала несколько секунд хлопал глазами, не понимая, где он находится и почему в комнате царит полумрак, а в окно не светил привычный свет солнца, как было всегда, когда они с Джорджем обычно вставали. Ему потребовалось, впрочем, совсем чуть-чуть времени, чтобы вспомнить, что произошло и почему он не в своей спальне, однако этого времени также хватило, чтобы он окончательно проснулся. Комнату освещал приглушенный свет, чем-то схожий с лунным, и в нем отлично было видно и птиц, спавших на нарисованных ветках, и фальшивую луну над деревьями, и кровать Грейнджер, и…

Фред спустил ноги на пол, вставая. Лунный свет отчетливо высвечивал силуэт Гермионы, лежавшей на животе на кровати. Теперь-то он понимал, почему она спрашивала, рано он встает или она проснется раньше и успеет одеться: она была в одних только коротких шортах, которые и шортами можно было назвать с трудом, и в старой растянутой футболке. Маленький протест против родителей? Возможно. Во всяком случае, сейчас одеяло сползло в сторону, и ничто не мешало Уизли разглядывать ноги девушки, которые казались значительно более длинными, чем обычно. Пару минут в нем шла внутренняя борьба. С одной стороны, ему нужно было немедленно развернуться, лечь на свою постель, накрыться с головой одеялом и срочно заснуть, хотя бы потому, что подглядывать за спящей девушкой было по-настоящему подло, но с другой… Она заворочалась во сне, ежась, и юноша в три шага пересек расстояние, разделявшее их. Рука на долю секунды застыла в нерешительности. Футболка задралась, открывая взгляду кожу талии, еле различимый красноватый след от пояса школьной юбки, трогательную родинку левее позвоночника… Он позволил себе лишь задеть пальцами кожу, протягивая руку дальше, к одеялу, укрывая Гермиону. Даже сквозь него он отчетливо видел изгибы ее тела, и воображение никак не хотело пощадить юношу, дорисовывая то, чего он теперь видеть не мог. Фред зажмурился, тряхнув головой и заставляя себя выгнать из нее все ненужные мысли, и оттого вздрогнул всем телом, когда его внезапно схватили за руку. Гермиона смотрела на него сонно, и Уизли призвал всю свою силу воли, чтобы не смотреть ниже ее лица, на ключицы и синеватую жилку на шее. В конце концов, ему было всего семнадцать, в нем бушевали гормоны.

– Что ты делаешь в моей спальне? – кажется, она не до конца понимала, что происходит, и парню, пойманному буквально на месте преступления, не хотелось рассказывать ей, что на самом деле все было реальностью.

– Снюсь тебе, – ухмыльнулся он, и, к его удивлению, она улыбнулась в ответ.

– Даже тут ты не можешь быть серьезным, – она укоряюще покачала головой, приподнимаясь и садясь на кровати. Она все еще сжимала его руку. – Раз ты мне снишься, наверное, мама не будет против, если ты посидишь со мной еще чуть-чуть.

Фреду ничего не оставалось, как кивнуть, усаживаясь на край кровати подле нее. Рассеянно он начал поглаживать большим пальцем тыльную сторону ее ладони.

– О чем ты задумалась? – он говорил тихо, не желая портить магию момента, и Грейнджер моргнула, выходя из оцепенения.

– Я просто совсем не знаю, к чему снятся такие сны… Я все пытаюсь вспомнить, но никак не могу, – гриффиндорец с трудом сдержал смех, настолько опечаленной она выглядела в этот момент. – Это глупо, да?

– Ничуть, – он покачал головой. – Просто некоторые сны снятся просто так.

– А ты? – она наклонилась ближе, изучая лицо юноши напротив, и он сглотнул, борясь с искушением.

– Я? – переспросил он, стараясь вернуться в реальность и не отвлекаться на лишние мысли. – К исполнению желаний.

– Вот как, – невесело хмыкнула Гермиона. – Верится слабо.

– Твои желания настолько несбыточны? – он ухмыльнулся, приподнимая правую бровь. Грейнджер грустно усмехнулась в ответ, внезапно приваливаясь к его груди. Свободной рукой она аккуратно очертила по контуру заглавную буквы F, красовавшуюся на его футболке.

– Абсолютно, – припечатала она. – Настолько, что даже во сне говорить о них глупо, – староста тяжело вздохнула, подбирая ноги, и Фред почувствовал, как ее коленка ненароком ткулась в его собственное бедро. – Давай сменим тему, ладно? – она запрокинула голову, желая посмотреть ему в глаза, и весь контроль гриффиндорца полетел к Моргане. Он сам не понял, как именно он подался вперед, но через долю секунды он нашел себя тут же, целующим старосту факультета. Ее ладонь выпустила его руку и несмело легла на плечо. Фред с трудом сдержал то ли стон, то ли рык – он оперся ладонью о поверхность кровати, второй рукой прижимая к себе голову Гермионы, зарываясь пальцами в ее волосы. Сумасшествие вышло наружу. Больше он не мог себя контролировать, он сдерживался, сколько мог.

Наутро Грейнджер проснулась на удивление бодрой. Она не сразу поняла, где находится, потому что не было слышно привычного тихого трепа Лаванды и Парвати, которые обычно по утрам часа полтора красились и подбирали прическу, однако вскоре взгляд девушки натолкнулся на нарисованное голубое небо над головой, и она сразу вспомнила вечер, в который Уизли помог ей развеселиться и украсить ее собственную комнату. А дальше… Она покраснела, смущенная плодами собственной фантазии. Боже, ей снилось, что она целовала Фредерика Уизли… Мерлин, это ужасно, это полный разврат, это кошмар!

Она закусила губу, вспоминая, каким реальным он был, как хрипел ее имя, прижимая к себе, обнимая и целуя в губы, в волосы, в щеки, в шею. В ее сне он был нежен, он гладил ее спину, он дышал ее запахом, говорил-говорил-говорил, а его сердце билось так быстро, что у нее кружилась голова. В реальности он бы не сказал и половины того, что сказал во сне, дай она ему хоть лошадиную дозу Любовного Зелья. А потом, под конец чудесного сна, он усадил ее себе на колени, словно ребенка, и осторожно укачивал, пока она не заснула.

– Доброе утро, – раздался заспанный голос, и Гермиона подскочила на кровати чуть ли не на метр, спешно кутаясь в одеяло и скрывая почти обнаженные ноги. – Как спалось?

– Нормально, – торопливо выпалила она, спешно при помощи магии создавая полог и начиная одеваться. Она не заметила, не могла увидеть, каким тоскливым взглядом проводил ее Фред, вновь упавший на подушки.

Гарри, Рона и Джорджа они встретили за две лестницы до Большого Зала.

– У вас все нормально? – взволнованно спросил Поттер, обращаясь, впрочем, преимущественно к подруге.

– Да, – улыбнулась ему Грейнджер, обнимая в знак приветствия. – Мы переждали в Комнате, так что все хорошо.

– С тобой что-то не то сегодня, Гермиона, – проявил непривычную наблюдательность Рон, щурясь и поджимая губы. – Мой брат что-то тебе сделал?

– Эй! – возмутился было Фред, но девушка перебила его, качая головой.

– Нет, совсем нет, было даже весело. Просто… сон странный приснился, только и всего, – она сконфуженно развела руками, чуть притормаживая и давая пройти стайке первокурсников-пуффендуйцев.

– Кошмары, да? – понимающе скривился Гарри. – Страшные сны, которые очень похожи на реальность. У меня то же самое.

– Нет, – задумчиво покачала головой его подруга. – Совсем нет. Он был нереальным, но очень приятным сном. Пожалуй, даже счастливым.

Поттер кивнул ей, улыбаясь, тут же отвечая на какую-то реплику Рона, и между ними завязался спор, к которому тут же присоединился и Джордж.

– Я рад, что этот сон был счастливым, Грейнджер, – раздался у ее уха хриплый горячий шепот. – Я ведь говорил, что снюсь к исполнению желаний.

Она задохнулась, порываясь тут же сбежать, однако ее удержала чужая рука, ухватившая девушку за талию.

– Не так быстро, Гермиона, – больше в его голосе не было смеха. – Не убегай, пожалуйста. Не хочу теперь тебя отпускать.

– Не отпускай, – тихо прошептала она в ответ, сама страшась своей смелости.

– Не отпущу, – шепот обещания опалил ушную раковину, а затем Фред украдкой коснулся губами волос девушки. – Клянусь, теперь ты будешь спать только в моей футболке.

– Вот как? – она развернулась в его руках, совершенно не обращая внимания на то, что Гарри и остальные уже успели уйти далеко вперед и коридор почти опустел.

– Нам же нужно найти идеальный дизайн для твоей комнаты, – ухмыльнулся он ей, заправляя прядь кудрявых волос за ухо.

– Однозначно, – кивнула она, изо всех сил сохраняя серьезное выражение лица.

Она первой поцеловала его, и леди Виолетт торопливо покинула свое законное место на портрете, давая юным волшебникам краткую минуту уединения.

====== Чужая победа ======

В перерыве между первым и вторым заседаниями суда Визенгамота Гермиона вышла на улицу, не в силах больше находиться в душной зале, по которой уже час разносился монотонный голос судьи.

– Сволочи, – ругнулся через зубы Гарри, тоже выскочивший из стеклянных дверей здания. Он дрожащими от злости пальцами полез в карман, и только со второй попытки смог достать пачку дешевых маггловских сигарет, тут же судорожно вытягивая одну и закуривая. С его бешенным темпераментом и неугасающим с годами чувством справедливости ему стоило огромных усилий не вспылить прямо там, в зале суда, перед лицом «досточтимого председателя» и «уважаемой коллегии».

– Ага, – бесцветно отозвалась девушка, обнимая себя руками и с наслаждением вдыхая морозный воздух улицы. Этот воздух не пах потом и затхлостью, которой буквально пропитались стены нижнего этажа Министерства.

– Пойдем, Герм, – мрачно бросил Поттер через плечо, докуривая до фильтра сигарету и выбрасывая в бак. – Вторая секция снова начнется.

– Я бы предпочла сейчас отработку у Амбридж, – мрачно пошутила Гермиона, давя в себе омерзение.

– А я бы очередную встречу с Лордом, – согласился ее друг. Каждый шаг давался с трудом.

Виновен. Виновна. Виновен. Виновен. Виновны. Виновны-виновны-виновны.

Гарри Поттер сломал в руке карандаш. Гермиона Грейнджер до крови закусила изнутри щеку. Судья меланхолично и бесцветно зачитывал приговор.

… за поддержание противозаконных идей, применение запрещенных заклинаний и содействие геноциду волшебников в первом поколении приговаривается к…

Кажется, следствие проигнорировало все, что говорили ему свидетели защиты. Кажется, все было решено еще до начала суда. Так происходило каждый раз, каждый чертов раз, каждое чертово заседание суда, на каждом из которых гриффиндорцы были вынуждены уважительно здороваться с председателем, клясться говорить только правду, а затем говорить, говорить, отрицать все то, что ставили против обвиняемым. И все равно оставаться неуслышанными.

Пэнси Паркинсон прикрыла глаза, смертельно бледная и непривычно прямая, словно вытянутая по струнке. Кажется, она даже не ожидала другого исхода.

Гарри ухватил Гермиону за рукав, удерживая, не давая вскочить и высказать в лицо идиотскому собранию все, что она хотела. Дамблдор гордился бы своими учениками, чтоб ему подавиться этим правосудием.

Ярость отступила, уступая место удушающему бессилию, выбивающему слезы из глаз, а затем апатии, пожирающей заживо и зарывающей в себе. Джинни ждала Поттера в холле, переминаясь с ноги на ногу и теребя рукав кофты. Они тут же трансгрессировали, переносясь куда-то далеко: возможно, на Гриммо, а, возможно, в Годрикову Впадину, где пустыми окнами смотрел на то, куда катится магический мир, дом Джеймса и Лили, где они отдали свои жизни во имя любви, жизни, справедливости, будущего. Фактически, напрасно. Гермиона зарыла руки поглубже в карманы и вышла из здания, стараясь не смотреть на маленькую девочку в темной мантии, которая стояла у входа, ожидая, когда ее брат выйдет наружу и они пойдут домой. Гермионе нужно было бы остаться с малышкой, успокоить ее, увести, но она так устала… Она не хотела быть той, кто скажет этому ребенку то, что Теодор Нотт не придет домой. Что пройдет много-много лет, прежде чем он снова сможет перешагнуть родной порог.

А люди на улице смеялись. Люди улыбались, спешили по своим делам, держались за руки, радовались миру, праздновали.

Не подозревали.

Не знали, что за огромными каменными дверями судья в парадной мантии выносил приговоры восемнадцатилетним юношам и девушкам, которые стояли, высоко подняв подбородки, бледные и серьезные, молчаливые и обреченные. Выносил приговоры, одобренные единогласно, отправляя юношей и девушек на годы в Азкабан, уничтожая даже саму идею о том, что кто-то может остаться. Выносил приговоры, и тем самым плясал на разбитых идеалах и иллюзиях Гермионы Грейнджер.

Дверь квартиры скрипнула, пропуская ее внутрь, и она сползла на пол по стене, не в силах стоять и держаться на ногах дальше. Дверь еле слышно хлопнула за ней, закрываясь. В квартире пахло яблоками и пергаментом. В квартире было тихо.

Она просто сидела на полу у двери, обнимая колени и глядя на ручку шкафа напротив. Сил встать не было. За окном темнело, на Лондон опускались сумерки, скрывающие тени спешащих веселых людей, укутывающие уединение влюбленных и откладывающие на худом лице Гермионы тени, которые, кажется, делали лицо девушки еще более худым. По потолку проносились стремительные огни фар и машин, которые неслись куда-то далеко, туда, где жило счастье, где жила радость и жила победа.

– Мы победили, Фред?

Конечно, никто не ответил ей. Собственный голос показался гонгом: резким, слишком громким и слишком неуместным. Но от него стало легче. И Гермиона заговорила снова, обращаясь к пустоте, которая поселилась в этой комнате, в ней самой и, кажется, в самом воздухе.

– Разве это победа, Фред? Это было то, за что мы боролись? – он молчал, он не мог ответить, но девушка все равно замерла на секунду, словно надеясь, что сможет услышать его голос. – Сегодня осудили еще шестерых. Пэнси, Нотта, Забини, Флинта, сестер Гринграсс. Всего сорок четыре… Следующее разбирательство назначено на завтра. За это мы боролись, Фред?

Внизу, в подъезде, хлопнула дверь, и по лестнице раздались гулкие шаги человека, поднимавшегося наверх. Гермиона затаила дыхание, когда они достигли четвертого этажа, но неизвестный продолжил свой путь, и Грейнджер снова закусила щеку, которая только-только затянулась тонкой кожицей. Не к ней.