Текст книги "Иерусалимский синдром (СИ)"
Автор книги: Karinana25
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)
– Мне жаль – ответил он коротко.
– Ничего. Я хотел здесь остаться.
– Из-за Раи?
– И из-за нее тоже.
Он вытащил из кофемашины стакан с дымящимся кофе.
– Я говорил с Эраном – произнес он – мне было сказано, что только твоя просьба спасла мою задницу от немедленного увольнения и больших неприятностей.
Чертов Эран. Разумеется, он должен был разболтать.
– Я не хотел, чтобы у тебя были проблемы с законом.
Он шагнул ко мне, и я машинально отступил.
– Только не говори, что боишься – хмыкнул он.
– Я не знаю, что тебе взбредёт в голову в следующий момент – признался я.
– Думаешь, я накинусь на тебя прямо здесь, на кухне?
– Я не знаю.
Он покачал головой.
– Янон, не тупи.
Я взглянул на часы на стене напротив окна. Он тоже посмотрел туда, вздохнул.
– Мне пора идти. Я сожалею о том, что случилось. Если бы ты знал меня хоть немного лучше, то понял бы, насколько это для меня нехарактерно. Как и вообще то, что у нас с тобой было.
– Что именно? – спросил я.
– В общем-то, все – сказал он серьезно – начиная с того, что я ни разу до тебя не был снизу.
Пока я пытался осмыслить то, что только что услышал, он обошел меня по широкой дуге и вышел из кухни, оставив одного.
****
Двадцать девятого ноября я проснулся под утро от знакомого жжения по кожей. Застонал, понимая, что это значит.
Через секунду все мое тело взорвалось от ослепляющей боли – горело, жгло и зудело, словно на мне с ожесточением бороздили строки раскаленным стилом.
Спасло меня только то, что продолжалось это не дольше пары секунд.
Я долго ещё лежал, приходя в себя, прежде чем набрался сил и храбрости подойти к зеркалу.
То ли после долгого перерыва так показалось, то ли на самом деле – но все выглядело ещё хуже, чем я обычно помнил.
Знаки, которые появились на мне сейчас, вообще не выглядели, как обычные еврейские буквы, к которым я уже привык. Не выглядели даже арамейскими, которые мне пришлось выучить за последние пару лет и вдобавок обзавестись словарями. Теперь это было что-то более примитивное, скорее напоминавшее каракули ребенка, который сам себе выдумывает буквы. Даже если я смог бы это прочесть, вряд ли бы что-то понял.
Хотелось вернуться в постель и забыться долгим сном, лишь бы не оставаться наедине с неизбежной реальностью. Но сегодня была среда, и я, как робот, оделся, побрился, и, стараясь не обращать внимание на зуд по всей верхней половине тела, направился к машине.
Работать не получалось. Я понимал, что если хочу прочесть новое послание, мне надо обратиться к специалисту – кому-то, кто был бы знаком с «даацем». Я попробовал было разобраться сам, но понял, что и сам язык мне уже незнаком.
В этот раз я сфотографировался – так, чтобы можно было различить все надписи при должном увеличении.
Вспомнил, что раньше избегал этого делать – чтобы, увидя позже снимок чистого тела без следов знаков, не убедиться окончательно в своей невменяемости. Те времена давно уже прошли.
Во время перерыва я зашёл в форум, где сидели в основном лингвисты и теологи (да, был и такой на просторах интернета). Я и в прошлом задавал там вопросы по самым непонятным выражениям – всегда анонимно, и мне отвечали, хоть и с некоторым недоумением.
Так я поступил и сейчас. Переписал все более-менее читабельный вид, и послал запрос, понимая, как сильно рискую.
Потом спохватился, что так и не успел продвинуться по проекту, и до конца дня уже об этом не думал.
Только я успел углубиться в работу, ко мне постучалась Рая.
– Ты объявил голодовку? – спросила она.
– Позже спущусь в киоск, куплю поесть – ответил я, не отрываясь от экрана.
– Эран хочет узнать, как продвигается проект. Когда сможешь с ним посидеть?
– Давай завтра. Сегодня я мало что успел.
– Ты заболел? – участливо спросила она. Положила свою прохладную ладонь мне на лоб, и я с трудом удержался, чтобы не прижаться к ней.
Она мягко взъерошила мне волосы, провела рукой по затылку, и я застыл, затаив дыхание.
Она дразнила меня, а мне оставалось только принимать ее скупые и редкие знаки внимания, не показывая вида, как жадно я этого жду. Если бы она узнала, что я едва держу себя в руках…прекратила бы, или продолжила бы – из чистого любопытства, узнать, сколько я могу вытерпеть?
Я сидел неподвижно, не глядя на нее. Ее рука продвинулась вниз, и я услышал лёгкий смешок, когда она поняла, насколько я возбужден. Лицо мое горело, и я мысленно молил ее о продолжении, понимая, что если попрошу вслух – все сразу же закончится.
В дверь постучали, и Рая выпрямилась, отступая от меня.
В кабинет заглянул Эран.
– Левин, ты скоро?
Посмотрел на нас внимательнее.
– Поосторожнее с ним, Рая. А то тебе придется разбираться с Альператом. И ещё, должен признаться, мне перестали нравиться эти ваши игры. Ты – начальница, он – подчинённый. Не забывай об этом, если не хочешь получить обвинение в злоупотреблении служебным положением.
Она коротко кивнула, и, не глядя на меня, вышла из кабинета, задев плечом Данцигера.
Эран несколько секунд смотрел на мое горящее лицо.
– Иногда мне кажется, что лучше бы я выслал тебя наверх, Вайцман. Это было бы лучшим наказанием для тебя, не так ли – остаться без внимания со стороны этих двоих идиотов? Да только боюсь, что в таком случае они сами уволятся, оказавшись без своей игрушки.
Сказав это, он вышел, аккуратно закрыв за собой дверь.
Вечером, перед тем как выйти, я на всякий случай зашёл на форум, особо ничего не ожидая: обычно кто-нибудь отвечал только через день-два.
Но мне написали.
«Где можно прочесть остальное?»
Аватарки не было, ник был безличный – ряд цифр и букв, набранных, судя по всему, наобум. Дата регистрации – сегодня днём.
Я зашёл на форум с телефона.
«Что там написано?» – послал я вопрос. Ответа не было, и я завел машину. Легче было бы переписываться в каком-нибудь мессенджере, а не на допотопном форуме, но я не хотел себя раскрывать.
Приехав домой, снова проверил телефон.
«Лучше будет встретиться. Позвони мне».
Я сохранил номер телефона, который был в том же сообщении, некоторое время размышлял, все ещё сидя за рулём.
Поднялся наверх в квартиру. Не переодеваясь, включил лэптоп.
Зашёл в Скайп, проверил, что денежный баланс у меня есть.
Со своего телефона я звонить не хотел. Но скайповский звонок на телефонную линию проследить было бы сложнее, и я решился.
Мне ответили через пять-шесть гудков.
– Алло?
Я глубоко вдохнул.
– Я из форума.
– Какого форума? – недовольно спросил мужской голос. Немолодой.
– Лингвистов и историков.
Молчание.
– Это ты – автор того текста?
– Не совсем. Я его переписал. В оригинале он написан палеоеврейским алфавитом.
– Ты можешь послать мне все, что там написано?
Я секунду размышлял.
– Я попробую.
– Пошли мне прямо все, как есть.
– А что там написано вообще? – не выдержал я.
Смешок.
– Если честно, то сплошной эсхатологический бред. Но если это не фейк, то может представлять огромный исторический интерес. Поэтому я и хочу видеть оригинал. Что это – пергамент? Где ты это нашел?
– Долго объяснять. Можно поподробнее узнать содержание? Что именно там говорится?
– Землетрясения, цунами, пожары. Все, как в любом уважающем себя «яростном пророчестве». Слышал о таких?
– В школе проходили.
– Ты, как я понял, далек от религии?
– Да.
– Так откуда у тебя этот текст?
– Долго объяснять.
Он помолчал.
– Мы можем встретиться?
– А кто ты? – спросил я – учёный? Теолог?
– Учёный. Теолог. Лингвист. Ну так как?
– Я позвоню – сказал я. Он попытался что-то ещё сказать, но я не слушал.
Землетрясения. Пожары. Цунами. Каким должно быть землетрясение, чтобы уничтожить все живое? Таких в природе не существует, это я знал точно.
А может, кто-то тут страдает мегаломанией? Мегаземлетрясение это не шутка, цунами тоже. Но махом убить все живое на планете – это уже из разряда фантастики. Скорее всего, пророчества простирались до границ Израиля, возможно, немного дальше. Что тоже невесело. Но я мог бы что-то сделать. Спасти близких, или же достучаться до властей, чтобы эвакуировать население. Организовать спасательные бригады. Что угодно.
Но сначала мне надо было прочесть весь текст.
Я снял верхнюю одежду, майку, встал перед зеркалом. Тело все ещё было испещрено знаками, даже спина. Кое-как я сфотографировал и её, обрезал фотографии и обработал, так, чтобы не было слишком явно, что надписи находятся на человеческом теле.
Посылать ему фотографии пока не стал. Сперва надо было подумать, как сделать, чтобы он меня не смог отследить. И ещё – узнать о нем побольше.
Я позвонил снова. В этот раз он ответил сразу же, словно ждал моего звонка.
– Ну что? – спросил он
– Как тебя зовут?
– Альберт.
– Это настоящее имя?
– Разумеется.
– Тогда скажи фамилию.
– Лерер.
Я зашёл в поисковик. Нашел. Он был профессором в иерусалимском университете на факультете лингвистики. На фотографии был человек лет пятидесяти, с бородой и в кипе. Странно, на меня он не произвёл впечатление верующего.
– Ну что, проверил? – все это время он терпеливо ждал.
– Как я могу знать, что это на самом деле ты?
– У тебя есть причины не доверять мне? Ты что-то скрываешь?
– Ты религиозный? Дос?
– Уже нет. Ты увидел мою фотографию с бородой? Она не самая новая.
– Тогда пошли мне доказательство. Какое-нибудь видео, которое запишешь прямо сейчас.
– Куда послать?
Я задумался. Потом продиктовал ему емейл адрес, которым никогда не пользовался, и открыл ещё давно, на всякий случай, под ничего не значащим ником и именем.
Через минуту я уже получил письмо. Открыл видеофайл.
Он был лет на пять старше, чем на фотографии. Бороды и кипы не было. Худое лицо, острый взгляд. Он помахал рукой и сказал:
– Привет. Я Альберт. Мы с тобой в данную минуту говорим по телефону. Теперь, когда ты убедился, могу ли я посмотреть на остальные надписи?
Я закрыл файл, и вновь вышел с ним на связь.
– Я пошлю тебе несколько фотографий прямо сейчас. Хорошо?
– Хорошо. Я жду.
Я понял, что руки мои слегка дрожат. Никогда я ещё не заходил столь далеко.
Нажал на кнопку «послать».
– Я получил – сказал он через несколько секунд.
Я слушал кликанье его мышки на той стороне и ждал.
Потом услышал, как он негромко ахнул.
– Что? – спросил я резко.
– Откуда у тебя это? И на чем это написано? Почему снимок чёрно-белый?
– Это неважно.
– Послушай. Это…это шедевр эсхатологического жанра, понимаешь?
– Что там написано? Землетрясения и пожары? И все?
– Давай так – ответил он – ты мне говоришь, где нашел это все, а я – читаю тебе полный текст.
– Я обещаю, что скажу тебе – сказал я со всей искренностью, на какую был способен – но сперва прочти мне хотя бы конец.
Он вздохнул.
– Хорошо. Самый конец. «На всей земле не останется ни одной живой души, и надежда – тщетна».
– Почему не останется? – спросил я – от землетрясения?
– Поверь мне, кроме землетрясений, тут ещё достаточно страшилок.
– Например?
– Сначала ответь на мой вопрос. Откуда. Эти. Надписи.
Я решился.
– Они появляются на моем теле.
– Хаха. А теперь правду.
– Это правда.
Пауза.
– Докажи.
Я включил видеокамеру, так, чтобы не было видно лица. Отснял секунд десять. И послал ему, больше не колеблясь ни секунды. Мне нужно было знать.
Снова кликанье мышки.
Потом его голос.
– Как ты это сделал?
– Думаешь, я сам на себе такое нарисовал?
– А кто тогда?
– Не знаю.
– Мы можем встретиться? – голос его был напряжённым и треснувшим.
– Нет!
– Я просто…ты понимаешь, что ты сейчас мне показал?
– Не очень. Поэтому и прошу тебя мне все рассказать.
– Если это правда, то… – мне показалось, что он застонал – когда это случится?
– Послушай – я сцепил пальцы – мне нужно знать, что там написано. Это что-то местное? Или глобальное? Скажи мне только это.
– Судя по всему, глобальное. Я не очень понял пару выражений, но…
– Ясно – надежда, которая вспыхнула во мне всего несколько часов назад, погасла.
– Когда это случится? – повторил он жёстко.
– Зачем тебе это знать?
– Не хочу жить и умереть с закрытыми глазами.
– Ещё не скоро. Лет пять – соврал я.
– Пять лет…– прошептал он, и я понял, что надо было врать лучше.
– Как тебя зовут? – спросил он.
– Это неважно. И…мне пора идти. Попробуй распознать все, что там написано.
– Если у тебя будут ещё надписи, скажешь мне?
– Скажу – пообещал я.
Он помолчал, потом бахнул трубку.
Мне стало грустно и тревожно. Теперь ещё один человек, кроме меня, знал правду – и то не всю. Легче мне от этого не стало: я сам ничего нового не узнал, а он сейчас должен справляться с кошмарным знанием, которое, по-хорошему, лучше бы и не слышал.
Был уже первый час ночи, и я наконец лег спать.
Утром знаки исчезли, и я привычно впрягся в беличье колесо рабочего дня.
По пути заметил, что бензина отсталось на самом донышке, заехал на бензоколонку.
Взял со стенда бесплатную газету, пробежался глазами по первой полосе.
Развернул страницу и похолодел. На меня смотрел Альберт Лерер. Над фотографией – заголовок большими буквами: «Самоубийство на почве науки?».
Я с трудом принялся читать, буквы прыгали у меня перед глазами.
Лерер был найден рано утром в своем кабинете, в петле. На столе обнаружили листы с какими-то письменами. Ведётся следствие.
Я свернул газету в тугую трубку, сжал ее в кулаке до боли. Хотелось надавать себе по голове этой импровизированной дубинкой.
Я так и не узнал от него полного текста. А он? Смог распознать те несколько слов, что не понял вчера? Понял, что пять лет – это ложь? Если так, то неудивительно, что он полез в петлю. Это меня подготавливали добрых десять лет, и понимание близкого конца стало уже частью моей жизни. Кроме того, у меня не было по-настоящему близкой семьи и друзей. А ему…каково было ему? И почему мне не пришло вчера в голову, что не стоит оставлять постороннего человека наедине с таким знанием? Идиота кусок, вот кто я.
Минутная слабость – и по моей вине погиб ни в чем не повинный человек.
А самое страшное – то, что до сих пор было надёжно скрыто от всех, станет достоянием общественности.
Если друзья Лерера заинтересуются содержимым распечаток на его столе… сколько ещё самоубийств совершатся в ближайшие несколько месяцев? Что за вакханалия начнется в СМИ?
И имеет ли это значение – в свете того, что он рассказал мне вчера по телефону?
Я бросил газету на сидение рядом с собой. Позже прочту ещё раз. А пока – меня ждал ещё один день из оставшихся трехсот шестидесяти четырех.
========== Глава 9 ==========
Глава 9
СМИ устроили на самоубийстве Лерера короткую, но кровавую тризну: целую неделю я с дрожью читал статьи, в которых обстоятельства его смерти пережевывались, перемалывались и обсасывались. Нашли даже эксперта, который смог прочесть то, что было на распечатках. Одно хорошо: Альберт стер все улики с компьютера и почтовых ящиков, поэтому никто не нашел видеофайлов с моим голым торсом.
К моему недоумению, текст на распечатках, даже частично расшифрованный, не вызвал ни шока, ни ажиотажа. Все посчитали это какими-то древними рукописями, но из-за того, что оригинала найти не смогли, быстро согласились на том, что Лерер наткнулся на фальсификацию. На резонный вопрос, почему он в таком случае повесился, нашли логичный ответ: несколько лет назад профессор разочаровался в религии, ушел из университета и вел замкнутый образ жизни, в том числе у него было диагностировано биполярное расстройство личности. Достаточно было лёгкого триггера, чтобы спровоцировать его на суицид
Волны новых самоубийств не было. Новость обсосали и выбросили, и это было даже хуже, чем если бы поднялась всеобщая паника. Потому что это значило, что всем, в общем-то, плевать.
Потом все вошло в свою колею и я осторожно привыкал к мысли, что этот трагический эпизод исчерпан. До тех пор, пока не зашёл через неделю на форум, на котором началось мое общение с несчастным Лерером.
Под последним сообщением от покойного было еще одно.
«Позвони мне на тот же номер. Это важно».
Сообщение от вчерашнего дня.
Сначала меня пробрал мороз по коже – первой моей мыслью было, что это Альберт послал мне весточку с того света.
Потом я заметил другой никнейм.
Значит, кто-то, у кого есть телефон покойного, копнул глубже, чем полиция.
Первым моим импульсом было стереть всю тему, удалить свой профиль и навеки забыть про этот форум.
Потом мне пришла в голову нехорошая мысль. Я открыл свой почтовый ящик – тот, с которого посылал Лереру видео.
Так и есть. Нераскрытое письмо.
Я не колебался – уже приблизительно понял, что случилось. Тот, кто обнаружил висящее в петле тело, был достаточно хладнокровен, чтобы убрать часть улик, оставив при этом полиции какие-то крохи для подтверждения версии самоубийства.
Вопрос – кто?
Коллега?
Ученик?
Член семьи?
Кликнул на письмо без темы.
«Привет. Я Авшалом, сын Альберта. И да, я посмотрел видео. Мне необходимо тебя увидеть. Я удалил все, что только мог – но прошу хотя бы поговорить о последних часах жизни моего отца.»
Он не смог бы меня найти, если бы я пожелал остаться ненайденным. Так что выбор был за мной.
Несколько минут я сидел, задумчиво поглаживая кнопку мышки. Один клик на кнопку «стереть» – и письмо уйдет в вечность. Пять минут, чтобы замести все следы – и я продолжу жить в той же одинокой анонимности, что и до сих пор. Кроме того, мне хватило одной человеческой жизни на своей совести.
Все было за то, чтобы разом разорвать все тонкие нити, которые тянулись ко мне, и продолжить свою жизнь по-прежнему.
И я искренне не понимал, почему не сделал этого.
Более того.
Я позвонил ему с собственного номера телефона, прекрасно зная, чем это чревато.
Наверное, устал тащить это все на себе.
Он ответил мгновенно.
– Привет. Я Авшалом Лерер. Прошу, не вешай трубку.
– Не вешаю. Видишь, я позвонил.
– Ты говорил с моим отцом до того, как он…– мой собеседник замолк.
– Да.
– Что его заставило…уйти? Что ты ему сказал?
– Ты умеешь читать даац? – спросил я его вместо ответа.
– Нет. Коллеги отца перевели несколько фраз, но он был единственным, кто, скорее всего, сумел прочёсть все. Ты тоже думаешь, он убил себя из-за…этого? Ты сам знаешь полный текст?
– Давай помедленнее, ладно? – я готов был бросить трубку, его давление меня смутило.
– Да. Прости. – он замолк.
– Ты стер все видеозаписи? И мои мейлы?
– Разумеется. Я знаю, что такие вещи лучше уничтожать сразу.
– Твой отец перевел мне приблизительно столько же, сколько смогли прочесть его друзья. Возможно, позже он смог расшифровать и остальное, но мне сообщить не смог. Или не захотел.
– Если это было на твоём теле… это стигматы? Или…?
– Ты веришь, что это может быть правдой? – спросил я.
– Я верю в конец времён. Но никогда не думал, что это будет так…паршиво. Как понимаешь, традиция утверждает совсем иное. Хотел бы я знать все, что там написано…
Я вздохнул.
– После смерти твоего отца, я не думаю, что будет хорошей идеей.
– Ещё кого-то довести до самоубийства? – договорил он за меня.
– Я не хотел – пробормотал я – не ожидал. Хотя надо было…и не хочу ещё одной смерти на своем счету, понимаешь?
– Я – не мой отец. У него было биполярное расстройство, это не секрет. Подумай сам, он убил себя, даже не проверив, что это видео – подлинное. А если это был бы фейк? Простой пранк? Я ни в чем тебя не обвиняю, конечно…пока.
– Что ты хочешь? – спросил я, хотя все уже было понятно.
– Я хотел бы увидеть своими глазами эти знаки. Или что это там.
– Не на что смотреть. Все уже исчезло.
– И как же мне тебе верить тогда? – в его голосе я услышал раздражение.
– Появится опять, рано или поздно.
Он помолчал.
– Я думаю, что нам надо встретиться.
– А я – нет.
– Я не собираюсь тебе вредить.
Я засмеялся.
– Дашь мне честное благородное слово?
Он выдохнул в трубку. Судя по всему, брал себя в руки.
– Тогда поговорим так. Можно?
– Можно, конечно. Тем более, что ты все равно знаешь мой номер – не знаю, почему я продолжал этот разговор. Наверное, просто сочувствовал, да и вина за смерть его отца давила сильно.
Успокоившись, он больше меня не допрашивал. В основном рассказывал про Альберта, про себя.
Ему было 35, он был ультраортодоксом, но, как и его отец, учёным, преподавал в университете. У него было пятеро братьев и сестер, четверо детей.
Он спросил у меня, какой голос был у отца в тот вечер. Признался, что они не разговаривали друг с другом последние полгода – отношения на почве религии и биполярности становились все напряженнее и холоднее. Тем не менее, пару раз я слышал его судорожный вздох – кажется, он плакал, но тщательно это скрывал.
Я посмотрел на часы. Мы говорили уже более получаса.
– Ты в порядке? Просто мне пора… – на самом деле мне никуда не было пора. Но продолжать этот разговор становилось все тяжелее.
– В порядке – ответил он. Голос его был почти спокойным.
Я вздохнул.
– Было…– приятно пообщаться? Я завис. Потом нашелся – надеюсь, что как-то… помог.
– Помог. Спасибо тебе. До связи – и он бросил трубку, не дожидаясь моего ответа.
Я пошел на кухню, сварил себе крепкого кофе. Мне хотелось спать, но я не стал ложиться, хотя никаких дел у меня не было.
Наверное, я знал, чего жду.
Примерно через час послышался негромкий стук в дверь.
Я посмотрел в глазок.
Обычный для этого района человек: черно-белый костюм, шляпа, борода. Даже очки. Но я с почти точной уверенностью мог сказать, что это не просто сосед, который постучался попросить соли или убедить побыть десятым в миньяне.
Я открыл дверь.
Он рванулся ко мне почти сразу же. Меня сбили с ног, свалили на пол, рука его вцепилась в мое горло. Только сейчас я увидел, что он плачет. Да что там – задыхается от слез.
Пальцы сжали мое горло сильнее, и я прохрипел:
– Отпусти…
Он прижал меня собой к полу, и я почему-то представил нас со стороны: я, в домашних штанах и майке, распластанный на холодном кейсарском камне, и он – классический ортодокс, содрогающийся в рыданиях и душащий меня, сидя на мне верхом.
Если мне не было бы так страшно… наверное, я бы завелся.
Или, точнее…
Я завелся.
И он, разумеется, это почувствовал.
Отшатнулся от меня, быстро поднялся на ноги.
– Извращенец – выплюнул он.
– Какой есть – я сел на полу, потом тоже поднялся.
Он сложил руки на груди, и молча смотрел на меня.
– Что? – спросил я, поежившись.
– Сними майку.
Это прозвучало так…непристойно, что мне взяло пару секунд, чтобы понять, зачем это ему надо.
Я поколебался, стянул с себя белую безрукавку, обнажая тело без малейших признаков той дряни, что была на мне ещё неделю назад.
Он подошёл вплотную, снял очки и шляпу, и принялся внимательно рассматривать кожу на моей груди.
Я сглотнул, ощущая его дыхание, и понял, что возбуждение никуда не уходит, что было по меньшей мере странно: меня никогда не притягивали бородачи в чёрно-белых доспехах.
Лицо его было сосредоточенным, таким же худым, как и у его отца. Взгляд черных глаз – столь же острым.
Я осторожно выдохнул, чтобы он не заметил, что все это время я стоял, затаив дыхание.
Он зашёл мне за спину, и у меня мурашки прошли по коже. Несмотря на то, что он стоял очень близко, мы не касались друг друга. Я поймал себя на мысли, что мне хочется качнуться назад, хоть на секунду ощутив…
– Ничего нет – сказал он, и я вздрогнул.
– Я же сказал это по телефону.
– Часто это появляется?
– Время от времени.
– И когда, по-твоему, проявится в следующий раз?
– Не знаю – честно ответил я.
Он вздохнул. Протер очки, привычным жестом спрятал их в нагрудный карман.
– Я могу найти человека, который сможет прочесть следующую запись. Как я понял, ты сам этого сделать не можешь?
Я кивнул.
– Значит, тебе нужна будет помощь и в следующий раз…если такой будет. Я смогу придумать легенду, так, чтобы все не закончилось ещё одним суицидом. Лезть с дознаниями к тебе не станут. Подходит?
– Зачем это тебе?
– По двум причинам. Первая: удостовериться, что мой отец погиб не по глупой ошибке, что у него была очень веская причина…уйти. Вторая: если это – правда, понять, что мы вообще можем сделать. А если окажется, что все это жестокий розыгрыш – сгноить тебя в тюрьме.
Я нервно засмеялся.
– И сколько времени ты будешь ждать?
– Месяц.
– А если это появится позже?
– Позвонишь мне из камеры, я приеду.
– Ты не похож на обычного доса – сказал я с горечью.
– Ты много знаешь обычных? – он усмехнулся.
– Не особо.
– Ну так и не говори за всех.
Я пожал плечами, оставшись при своем мнении.
Он посмотрел на часы.
– Я ухожу. Как только что-то изменится – звони. Не на номер отца, я его отключу завтра. Звони на мой – я послал тебе пустое сообщение, сохрани номер. Вопросы есть?
– Один-единственный. Если окажется, что ничего сделать нельзя – что тогда?
Он пожал плечами.
– Тогда мы будем просто жить…пока ещё можно.
Взял со стола шляпу, надел ее, и, не прощаясь, закрыл за собой входную дверь.
Я упал на стул, потер ладонями щеки.
Не могу сказать, что он сильно меня напугал. Угроза посадить меня за решетку не особо подействовала – даже если это случилось бы в каком-то отдаленном будущем, сидеть мне все равно оставалось бы недолго. Или же я просто сбежал бы куда-нибудь на юг, в Эйлат, и жил бы там до самого последнего дня. Жаль только было бы не заниматься больше любимым делом, как я планировал.но если выбирать между тюрьмой и приморским курортом – лучше курорт.
Что смутило больше, так это моя реакция на Лерера. Я не понимал причины этого. Быть может, смерть его отца сыграла со мной такую странную шутку?
Если я надеялся, что он не будет звонить мне до тех пор, пока я сам не выйду с ним на связь, то ошибался: через два дня он снова появился на моем пороге, опять-таки поздно вечером, как и в прошлый раз.
– Жена твоя не против? – спросил я, открывая ему дверь.
– Мы в процессе развода – ответил он, осматриваясь по сторонам.
– Правда? – я удивился – не думал, что и у вас разводятся.
– Ты вообще мало что знаешь о нашей общине… Янон. Почему тебя так назвали? Обычно это имя дают мальчикам в религиозных семьях.
– Мать так решила – в своем «синдроме» я решил пока не признаваться. Одно дело – знаки на теле, и совсем другое – объявление своей…хм. избранности.
– Она религиозная?
– Она вообще не еврейка – сказал я и ощетинился. Потому что именно после этих слов отношение религиозных евреев ко мне ощутимо менялось. А тем более, это должно было проявиться сейчас.
Гой со стигматами на протоеврейском, которые каким-то чудом появляются и исчезают когда вздумается. Оксюморон какой-то. Или, попросту, шарлатанство.
– Вот как – он сел, вытащил из кармана пачку сигарет.
– Ты куришь? – кажется, мы только и занимались, что удивляли друг друга.
– Пепельница есть? – он протянул мне пачку. Я взял сигарету, потянулся за зажигалкой и блюдечком для пепла.
– Итак – он щёлкнул зажигалкой и затянулся – тебя зовут Янон Вайцман. Что еще можешь рассказать о себе?
– Я инженер-строитель. Работаю над укреплением зданий от землетрясений.
– Какая ирония – он опять затянулся, и я, как зачарованный, смотрел, как он выпускает струйку дыма из красиво очерченных губ. – Значит, укрепляешь здания, и в то же время утверждаешь, что нас скоро снесет с лица земли к чертовой матери. Скоро начну думать, что это такая рекламная компания от нашего дальновидного государства. А что, все сходится.
Я хотел возразить, что ничего не утверждал, но решил не углубляться в скользкую тему. Только не хватало сразу же превратиться в его глазах в сумасшедшего. Уж лучше быть негодяем, чем психом.
– А где твои родители? – спросил он внезапно.
– Отец здесь, мать в Германии.
– Дай угадать. Отец тоже инженер?
– Да. Откуда ты…
– Я навел о тебе справки. Было нетрудно.
– Тогда зачем вопросы задаешь?
Он задавил окурок.
– Хочу понять, зачем тебе потребовалось сводить моего отца в могилу.
– Теперь ты думаешь, что я это нарочно сделал? – я возмутился.
– Всем было известно, что мой отец – лучший специалист по древнему письму в стране. И что он днюет и ночует на том форуме. В один прекрасный день кто-то публикует идеальную наживку: пророчества о конце света, написанные на его любимом дааце. Да ещё настолько изощрённо мрачные, и так вовремя: как раз в тот период, когда депрессивная стадия сменяла маниакальную. Он просто не смог бы пройти мимо.
– Ну и зачем мне это?
– Вот и я думаю: зачем? Тебя кто-то нанял? У него были недоброжелатели. Характер у отца был несладкий.
– Пару дней назад ты говорил мне, что веришь в то, что узнал – тихо сказал я.
Он вытащил ещё одну сигарету, закурил.
– Я и сейчас верю. Наполовину. Но в то же время… версия, которую я изложил только что – это то, во что поверят следователи и полиция. Никто не поверит в конец света, Янон. Мне достаточно только найти мотив, а тебе верить никто не станет.
– Я не могу приказать надписям появиться – я понял, что почти оправдываюсь – никогда этого не хотел, и не знаю, как и по какому принципу они появляются. Разве что в этот раз это было ожидаемо – как раз за год до…
– Год? Отец написал пять лет – резко прервал меня Лерер.
– Я…я соврал. Не хотел вводить его в ещё большую панику – я осекся, потому что лицо Авшалома посерело.
– Что ещё ты скрываешь, Вайцман? Говори уже всё как есть.
Он верит, подумал я. Не хочет – но верит.
– Это звучит очень безумно… неправдоподобно… – слова выдавливались с трудом – но я…я вроде как мессии…или что-то в этом…
Он поднял на меня взгляд. Усмехнулся. Потом начал смеяться, и из глаз его полились слезы.
Как ожидаемо.
– Я сам уже десять лет считаю себя психом – проговорил я торопливо – и понимаю, что и ты меня…но факт, что надписи видел и ты, и отец. Значит, это не галлюцинации. Это правда.
– А ты не думаешь, что это могли быть просто стигматы на почве психоза? – он уже перестал смеяться, и вытирал слезы. Лицо его было серьезным, он явно жалел о своем срыве.
– Написанные буквами и словами, которых я не знаю?
Он пожал плечами.
– Всякое бывает.
– Тогда зачем тебе ждать следующего раза? Позвони в психбольницу, и все будет кончено.
– Я хочу проверить все сам.
– Ну проверяй.
Мы замолчали, думая каждый о своем. Я опять начал сомневаться в своей вменяемости. А вдруг он прав?
Потом вдруг зевнул. Было поздно, несмотря ни на что, мое тело требовало отдыха. Завтра…нет, уже сегодня, мне предстояло провести десять часов в сложных расчетах и заседаниях
Он поднялся.
– Иди спать. Я домой.
– Тебя ждать еще? – спросил я.
– Как хочешь. – странно. Будто это я настаивал на его компании, а не он приходил без звонка.
Подумал. Сказать, чтобы больше не приходил? Тогда я останусь наедине со своим безумием. Нет, я слишком устал.
– Приходи, но не так поздно.
Он кивнул, спрятал пачку сигарет в карман. Мы изрядно ее ополовинили.
Едва за ним закрылась дверь, я добрел до кровати и упал на нее. Подумал, что следовало бы почистить зубы после сигарет, но не хватило силы воли встать. Так и заснул.
На работе, как ни странно, все было гладко. Ну… относительно. Орен все так же прожигал меня взглядами, когда думал, что я не замечаю. Рая все так же исподволь сводила меня с ума.
