Текст книги "Иерусалимский синдром (СИ)"
Автор книги: Karinana25
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)
Наконец он отпустил меня.
– Ну, что теперь? – ага, его голос тоже слегка охрип.
– Теперь… любопытство удолв… удовлетворено.
– Я рад. И надеюсь, мы проехали этот эпизод? Ты не будешь, как покойный Альперат, поджидать меня после работы с очередным объяснением, почему мы непременно обязаны переспать?
– Нет. – честно ответил я. Даже представить себе такой ситуации не мог. Орен поражал меня все больше, даже после смерти.
– Вот и хорошо. Я пошел спать, хотя ради пары часов нечего и ложиться. Постарайся доехать до дома живым и здоровым, у тебя глаза уже не открываются.
– Я должен присутствовать на собрании?
– Нет, сегодня можешь работать из дома. Увидимся завтра.
Доехав до дома, я сбросил одежду и кулем повалился в постель.
Последней моей мыслью перед тем, как я заснул, было, что хоть поцелуй Данцигера был одним из самых лучших в моей жизни, я не горю ни малейшим желанием какого-либо продолжения, получив именно то, что хотел.
Хвала небесам, я заснул прежде, чем мои мысли перескочили на Лерера – потому что тогда все закончилось бы ещё одной бессонной ночью.
Эран оказался прав – на наших с ним отношениях этот короткий эпизод никак не сказался, и мне это было только по душе. Для меня он оставался начальником и наставником, ну и немного другом. Мы продолжали работать в команде, и в отличие от схожего «эпизода» с Раей, никакого дурного послевкусия ни у одного из нас не осталось.
Зато тоска по Авшалому разъедала душу все глубже. Я не писал и не звонил – что я мог бы сказать ему? Пообещать ему мне было нечего – ни заветного спасения, ни того, что стану праведником. Впрочем, даже Элькана этого от меня не ожидал – тот ни разу даже не потребовал от меня присутствия на молитве или ещё какой-то подобной глупости. Машину я как водил, так и продолжать водить по субботам, на улице на это безобразие смотрели неодобрительно, но молча.
Лерер тем временем, судя по всему, полностью вернулся к своему образу жизни до встречи со мной – по крайней мере, Нерия, который снабжал меня новостями, видя, в каком вакууме я нахожусь после возвращения в Иерусалим, упомянул вскользь, что Авшалом полностью восстановил и упрочил свое положение в общине, тем самым вновь став для меня столь же недосягаемым, как и несколько месяцев назад.
В начале июня Эден родила мальчика, моего сводного брата. Немного раньше срока, как сообщил мне обеспокоенный отец, но самое главное, что оба были здоровы. Ему весьма предсказуемо дали имя Ноам.
В конце июня, в пятницу, проснувшись затемно, я уже понял, что меня ожидает. Стянул с себя майку и крепко зажал в зубах, чтобы не разбудить соседей на случай, если боль станет невыносимой.
Мне повезло – болевой удар был такой силы, что я потерял сознание в первые же несколько секунд.
Очнувшись, понял, что встать с постели будет задачей неподъемной. Стараясь не обращать внимания на знаки, змеящиеся по моим рукам вниз до самых ладоней, дрожащими пальцами взял со стула телефон и набрал номер Нерии.
Он ответил лишь после третьего моего звонка, голос его был хриплым со сна и очень встревоженным.
– Янон? Что, есть новые надписи?
– Принеси…от боли…
– Я принесу. Ты хочешь, чтобы я пришел прямо сейчас?
– Да…скорее.
Жар не давал мне забыться ещё хоть на несколько минут до его прихода, я не мог даже встать. А самое страшное – в этой квартире не было ванной, только душевая, и охладиться, как в прошлый раз, было невозможно. Поэтому, когда Нерия зашёл, открыв дверь своим ключом, я уже выл в подушку, не сдерживаясь.
– Господи – услышал я его пораженный голос – что это?!
– Мне нужна вода… ванна…– простонал я.
Пару секунд он раздумывал.
– Янон, послушай меня. Сейчас ты две минуты полежишь спокойно и я сделаю несколько снимков, чтобы послать их специалисту. После этого я дам тебе обезболивающее и мы пойдем домой к Элькане – у него есть большая ванна. Если понял, кивни.
Я сжал зубы, отрывисто кивнул.
– Ложись на спину.
Я кое-как лег, комкая в кулаках одеяло и осознавая, что у меня из глаз бесконтрольно текут слезы.
Нерия сделал несколько снимков, после чего несколько минут молча стоял надо мной, что-то делая в телефоне – скорее всего, отправлял сообщение.
Потом я услышал, как он звонит какому-то Финкелю и в чём-то того горячо убеждает.
Интересно, это тот самый, который послал меня к черту в прошлый раз? Запамятовал его имя.
Жжение от ожогов ввело меня в какое-то пограничное состояние – мозг уже не воспринимал такого количества боли, и временами мне казалось, что это не мое тело сгорает заживо прямо на этой постели, а какого-то постороннего бедолаги.
Сквозь туман я чувствовал, как Нерия вкладывает мне в рот несколько таблеток, потом прикосновение чашки к губам – и прохладная вода смывает лекарство в глотку.
– Прекрасно, Янон. Ты хорошо держишься – его голос доносился до меня словно издалека – теперь ты поднимешься и мы пойдем к Элькане.
Поднимусь?! Я не мог даже двинуться, не то, что подняться! Представив себе, как надеваю на себя майку, спускаюсь вниз по лестнице и ещё иду по улице, я застонал.
– Я оберну тебя простыней – смочу ее водой, и тебе станет легче. Давай, парень, возьми себя в руки.
Не буду описывать эти минуты – зачем лишний раз вспоминать, как побывал в аду?
Каким-то образом мы всё-таки оказались перед домом рава. Нерия позвонил в дверной звонок, настойчиво и очень громко. Та открылась через пару минут, на пороге стояла сонная жена Эльканы.
– Мириам, нам нужна ванна с холодной водой.
– Я наполню. Мальчику плохо?
– Да. Я проведу его прямо в ванную, чтобы он не грохнулся в обморок в гостиной.
Десять минут дополнительной прожарки – и вот я наконец оказываюсь в живительно-холодной воде. Боль не уходит совсем, но теперь я хотя бы выхожу из своего мучительного транса и могу поздороваться с хозяйкой дома. Ну и с хозяином – Элькана тоже уже поднялся и теперь стоял поодаль, задумчиво рассматривая мой торс и руки.
– Так было и в прошлый раз? – наконец спросил он.
– Не так сильно. С каждым разом всё хуже – я прочистил горло.
– Понятно – тяжело уронил он.
– Наверное, мне надо искать квартиру с ванной – попытался я пошутить.
– Непременно.
Он помолчал, вздохнул.
– Янон…
– Да?
– Ты говорил мне, что знаки не исчезают, пока их кто-то не прочтет, хотя бы частично.
– Ну…да.
– Если эта клинопись – последняя ступень, нам не о чем беспокоиться. Но если нет, то я хочу, чтобы ты был готов к тому, что в следующий раз, или может немного позже, на тебе проявятся символы, которые не сможет прочесть никто.
Меня пробрала дрожь.
– Будем надеяться, что этого не случится – сказал он, но в его голосе не было уверенности.
– Почему это происходит? Лерер говорил, что это вроде регресса…такое может быть?
– Я не знаю. Я не смею мыслить в подобных понятиях, но это несомненно уход в…в обратную сторону.
– И что дальше?
– Янон, несколько недель назад я попытался публично признать и обьявить твой статус Машиаха. У меня, как видишь, ничего не получилось. Люди пока не готовы к такому.
– Ну и хорошо, что не получилось. Зачем вам вообще было это нужно?
– А тебе самому – не было?
– Если бы я мог пообещать им спасение…хотя бы тому же Авшалому – то может быть, был бы не против. Но что я скажу всем? Что нас всех совсем скоро ждет окончательный пиздец?
– Следи за языком.
– Других слов у меня нет. Слава богу, что вы тогда не предоставили людям неопровержимые доказательства. Даже Лерер бегает от меня, потому что я прямым текстом сказал ему, что надежды на спасение нет. А если об этом узнает вся община? Весь Иерусалим? Да что там – весь мир? Первое, что люди захотят сделать, это проверить, что будет, если от меня избавиться.
Наступило молчание.
– Авшалом все ещё уверен в том, что ты несешь спасение, а не гибель – нарушил тишину Элькана.
– Ну и зря. Наверное, ему следовало бы придти полюбоваться на меня сейчас. Тогда бы он понял…
– Да. Он бы понял – эхом отозвался рав.
– Позовите его.
Он покачал головой.
– Иногда лучше, чтобы остался хоть кто-то, кто будет верить до последнего.
– Он уже не верит мне. Считает, что я бесполезен. Дескать, мог бы, да не хочу.
– Не так.
– Что – не так?
– Он верит, что ты – Машиах, Янон. Наверное, верит в это больше, чем кто-либо другой. Даже больше, чем ты сам.
– И поэтому так тщательно меня избегает?
– Да.
– Хм…
– Ты ожидаешь, что ваши отношения продолжатся на той же дружеском ноте, что и раньше? Быть может, даже за гранью дружбы?
– Да – коротко ответил я. Надоело отрицать очевидное.
– А для него это уже немыслимо. Он тоже прочёл блокнот, который я у тебя одолжил…
– Украли…
–…и теперь готов оказывать тебе уважение, почтение, преклонение – но на дружбу больше не надейся.
– Мне не нужно его преклонение.
Элькана открыл рот, чтобы что-то ответить, но тут зашёл его брат с телефоном в руке.
– Звонил тот англичанин. Сказал, что надпись написана шумерскими символами, но язык ему незнаком.
– Пусть пришлет транскрипцию.
– Уже прислал – он показал Элькане экран, тот какое-то время внимательно читал.
– Ну что? – не выдержал я.
– Ничего. От силы слов двадцать, повторяющихся в произвольной последовательности. Ни одного знакомого корня, но язык немного звучит, как семитский.
– И что это значит?
Я посмотрел на очень мрачные лица братьев Леви.
– Ничего, Янон. Как ты себя чувствуешь? Попробуешь выбраться из воды?
Я приподнялся. Тело болело, но это было послевкусием той, настоящей боли.
Меня оставили одеваться (Нерия принес из дома одежду), я вытирал волосы и рассеянно думал.
Двадцать повторяющихся слов на неизвестном семитским языке. Осталось только двадцать?..
Меня бросило в озноб, хотя вроде бы совсем недавно я горел.
Смириться со своей смертью было нелегко. Смириться со смертью всего мира – почти невозможно. Но вот принять одно из двух предположений – Лерера и Эльканы – было почему-то абсолютно невыносимо.
Я попрощался с хозяевами дома и Нерией, поблагодарил их за помощь и вышел. Побрел по улице, с трудом осознавая, что сейчас утро пятницы, а значит, надо успеть хотя бы сходить в магазин за продуктами на субботу. Сейчас это звучало…нелепо.
Какие продукты? Какая суббота?! Я весь испещрен то ли историей болезни, то ли историей отчуждения – смотря чья точка зрения мне ближе.
Я почувствовал, как стучат мои зубы. Да что же такое…
Надо взять себя в руки.
Надо…
– Янон?
Я машинально поднял глаза и обнаружил, что стою на пороге квартиры Авшалома, а он придерживает открытую дверь и с удивлением смотрит на меня.
– Ох. Ошибся… дверью – неловко сказал я. Чертов дурень – я погрузился в свои мысли так глубоко, что ноги на полном автомате понесли меня домой к Лереру.
– Заходи – он посторонился, и я со скрытой радостью принял приглашение.
В квартире все было как и раньше, теснились книги на длинных стеллажах, возле включенного лэптопа возвышалась стопка листов. Кроме нас, никого не было.
– Мальчишки у матери сегодня.
– А школа?
– Каникулы уже, забыл?
Забыл.
– Выглядишь не особо хорошо – сказал он серьезно.
– Да, не выспался.
– Зачем врешь? Нерия мне уже успел послать сообщение про то, что случилось утром.
– Не хотел тебя зря беспокоить – оправдался я.
Мы сидели у него на кухне, он протянул мне кружку кофе, сел немного поодаль. В нем не осталось ничего от того человека, который сломя голову приехал ко мне в субботу в другой город. Несмотря на относительно раннее утро, он был одет безукоризненно.
– Что мне сделать, чтобы ты опять стал относиться ко мне, как раньше? – спросил я.
– Ты всегда такой драматичный?
– Нет, только сейчас. Я прошу хотя бы дружбы, если уж ты не готов на большее.
Он горько рассмеялся.
– Дружбы…как именно ты себе представляешь нашу дружбу, Янон? Я ни на секунду не могу забыть о том, кто ты. До того, как Элькана показал мне твой блокнот, я ещё сомневался – хотя и убеждал нас обоих в обратном. Я знаю, ты мало что понял из написанного, хотя и прилежно переписывал туда все. Теперь, вспоминая, что мы наделали тогда в Тель Авиве…это как если бы я воспользовался святыми книгами вместо туалетной бумаги. Даже то, что я позволял тебе, по сути, прислуживать моей семье, когда принимал тебя как гостя…я был просто мудаком. Господи, если бы я только мог увидеть эти записи хотя бы за неделю до того, как…
– Да плюнь ты на этот блокнот! Плюнь на все!
Он покачал головой.
– Не могу. Помнишь, ты спросил меня как-то раз, что будет, если ты окажешься самозванцем? Так вот, если бы ты им был – я был бы счастлив. Не потому, что это значило бы отмену апокалипсиса. Потому, что тогда я и вправду плюнул бы на все.
– И что, теперь поставишь меня на ебаный пьедестал и будешь издалека делать «ку»? – едко спросил я.
– Идиот ты.
– Объясни тогда для идиотов.
– Ты для нашего двора – святыня. Пихая свой, прости мой французский, хуй в святыню, я совершаю грех куда больший, чем если просто трахал бы какого-то гоя-извращенца. Это тебе понятно?
– Когда ты говоришь такими словами – понятно.
– Ну и слава богу.
– Но хотя бы общаться с тобой как раньше, я могу?
– Как раньше? До того, как я в первый раз засунул свой язык тебе в рот?
– Угу.
– Не уверен, что это сработает.
– Почему?
– Потому что я до сих пор хочу швырнуть тебя на кровать и оттрахать, ты, болван! – прогремел он, резко поднимаясь со своего места.
На секунду мне показалось, что Лерер набросится на меня, чтобы исполнить свою угрозу, и сердце полуиспуганно-полупредвкушающе трепыхнулось в груди, но он сразу же сел обратно.
– Иди домой, Янон.
– Ты сам себе придумал идиотские табу и сам в них запутался – сказал я с горечью.
– Я сам себе придумал, что ебать Машиаха в задницу – не лучшая идея?
– Язык, Авшалом – сказал я с иронией.
Он покачал головой.
– Плевать мне на язык. Иди домой.
Отчаянно хотелось поцеловать его. Нет, даже просто коснуться его ладони, как тогда на мосту – о большем, я понял, уже можно было даже не мечтать.
Я отложил нетронутый кофе и под конвоем хозяина дома вышел на улицу.
По дороге домой мне подумалось, что хотя окружающие меня люди – те, кто были в курсе дела – и утверждают, что как мессии мне полагается почет и уважение, в реальности я получаю от них исключительно оплеухи. Впрочем, это было неудивительно – по их представлениям, я выполнял свою работу из рук вон плохо, и отношение ко мне было соответствующее.
За всеми событиями я почти забросил чтение местных новостей, а зря: когда Эран на одном из рабочих совещаний вскользь заметил, что количество землетрясений в стране в последнее время зашкаливает, я не понял, о чем идет речь. Зашёл на новостной сайт, и мне стало не по себе – землетрясения происходили почти каждый день – слабые, незаметные, но и чувствительных тоже хватало. Подземные толчки, которые радовали подрядчиков, зарабатывающих на генеральном плане укрепления зданий от землетрясений, два внезапных проливных дождя посреди июля в стране, где с неба между апрелем и октябрём обычно не падало ни капли, а также другие такие же странные мелочи вызывали во мне растущую тревогу – словно актерская труппа, после долгого анонсирования спектакля, наконец взялась за репетиции.
Что будет дальше? Когда именно люди начнут обращать внимание на происходящие изменения?
Я не хотел этих – флюктуаций?.. Знамений? Мне хотелось бы, чтобы все продолжалось своим чередом – до самой последней секунды. Поэтому я сделал то единственное, что мог, хоть это и было верхом трусости – полностью отгородился от новостей, лишь бы сохранить иллюзию постоянства. Это было нетрудно – всего лишь меньше фейсбука, и не заходить совсем на новостные сайты. Телевизора у меня все равно не было.
Мне сразу же стало легче – ничего не происходит, все как прежде. Улыбаемся и машем.
========== Глава 21 ==========
Глава 21
Я вроде уже упоминал, что поначалу мало кто из общины принял слова Эльканы всерьез. Тем не менее, такие люди были. Сначала они просто присматривались, удивляя меня своим легковерием – сам я на их месте никогда в жизни не поверил бы в бредни про конец света и какого-то мутного мессию.
Позже, когда начались землетрясения, я стал ощущать на себе ещё больше взглядов – изучающих, любопытных, неодобрительных, недоуменных. Но на том пока все ограничивалось.
Как-то в пятничный полдень я возвращался домой, злой и раскисший от летней жары. Купил две бутылки воды, из которых одну выпил залпом и сразу же вы́потел, поэтому шел, мечтая о прохладном душе.
На скамейке возле моего дома сидел пожилой человек. Было очевидно, что ему требовалась помощь – он сидел на скамейке, отключенный, потерянный. Лицо его было покрасневшим и лоснящимся от пота, он часто и тяжело дышал.
Я не врач, но признаки солнечного удара распознаю легко. Подошёл к нему, протянул бутылку воды. Он даже не взглянул на меня.
Я огляделся по сторонам. По-хорошему, надо было вызвать скорую, но меня насторожило выражение его лица – апатичное, словно это не он медленно поджаривался под прямыми лучами июльского солнца. Забирать такого, не зная даже его имени – значит, наверняка создать огромные проблемы его родственникам.
Вокруг никого не было: в это время дня улица вымирала, все предпочитали отсиживаться в самую жару дома.
Я взял его за руку.
– Как вас зовут?
Он не ответил.
Я ещё не полностью вник в местные реалии, и не знал, рискую ли, навязывая помощь постороннему человеку с глубокой деменцией. Но и оставить его прямо так не мог. Вытащил пачку салфеток, намочил водой из бутылки, обтер ему лицо и шею. Поколебался и приложил горлышко бутылки к губам. Вряд ли меня потащат в суд из-за того, что я дал немного воды недееспособному старику без разрешения на то его родных.
Огляделся опять, и с облегчением увидел, что в нашу сторону быстро шагает полная женщина лет сорока.
Она буквально подбежала к месту, где мы сидели.
– Папа! Господи, я ищу тебя по всей округе!
Посмотрела на меня.
– Вы давно тут сидите?
– Нет, минут пять. У него солнечный удар, я дал ему немного воды…
– Не оправдывайтесь, Янон, и огромное вам спасибо за помощь.
Ну, спасибо вам, Элькана. Янон Вайцман – наша новая знаменитость. Теперь меня знает половина Иерусалима.
– Не за что. Ему надо бы привлечь и принять холодный душ перед этим.
– Да-да, мы так и сделаем. Папа, пойдем – она легонько потянула отца за руку, и тот послушно поднялся. Потом опять взглянула на меня.
– Янон, приходите к нам сегодня на ужин в восемь часов. Мы живём в двадцать четвертом доме, второй этаж, квартира пять.
– Спасибо, я не хочу вас утруж…
– Вы не утруждаете, наоборот. У нас будет полно народу, все будут рады вас видеть. Извините, что не приглашали раньше.
Дочь с отцом медленно пошли вниз по улице, а я переваривал ее слова.
Извините, что не приглашали раньше.
Только дома я понял, что не ответил четким отказом – а значит, пойти придется – я не знал ее номера телефона и имени, и не мог не придти, отделавшись какой-то отмазкой. Может, в том была виновата моя немецкая щепетильность, но к восьми часам я уже вышел по адресу, решив, что посижу минут двадцать и уйду под первым же надуманным предлогом.
Дверь в пятую квартиру была открыта настежь, и там слышался шум множества голосов.
Интересно, в этой общине все приглашают на обычный субботний ужин половину округи, или только мне так везет?
Когда я зашёл, шум немного стих. Ко мне подошла та самая женщина, которая пригласила меня сюда днём, сопровождаемая высоким человеком, скорее всего, ее мужем.
– Добрый вечер – поздоровался я.
– Добрый вечер, Янон – поздоровался хозяин дома – Меня зовут Йоэль Гершон, я муж Талии. Спасибо, что помог моему тестю сегодня днём.
– Прости, что я не представилась, очень уж была сбита с толку – искала отца почти час! – извиняющимся голосом сказала Талия.
– Все в порядке. Как он себя чувствует?
– Ему уже лучше, но он пока отлеживается.
– Пойдем, я познакомлю тебя с гостями – сказал Йоэль.
Общество ничем не отличалось от того, что я видел в гостях у Мории и Гиллеля. Все те же группки, все те же разговоры, от которых я чуть не вывихнул себе челюсть, зевая. Еда была именно такой, как я помнил еще со времён армии. Значит, стол Мории был всего лишь приятным исключением из правил.
А самое печальное – здесь не было Лерера, на которого я мог любоваться, тем самым скоротав себе вечер.
Время тянулось мучительно медленно, но на меня никто, казалось, не обращал внимания, так что я просто сидел и ждал удобной минуты, чтобы уйти.
Внезапно я понял, что в гостиной стало тихо, и гости, которые до этого негромко переговаривались, теперь смотрят на хозяина дома.
О, нет. Только не это. Заключительная часть ужина, переходящая в долгий вечер, полный скуки. Мой персональный кошмар – послетрапезная проповедь, без которой прием пищи считается чуть ли не обжираловкой в хлеву.
Гершон обвел взглядом собравшихся. На мгновение мне показалось, что его взгляд остановился на мне, но он скользнул по моему лицу и отвёл глаза.
– Я хотел бы поговорить сегодня о центральном понятии нашей с вами традиции – о царе Машиахе – сказал он, и я сразу же напрягся, предчувствуя неладное.
– Не буду углубляться в дебри и повторять то, что все присутствующие уже давно читали, слышали и знают. Не буду говорить и про характеристики Царя: мы все с детства знаем их наизусть.
Гершон помолчал, и в комнате воцарилась уже совсем мертвая тишина.
– Сегодня я хотел бы поговорить о проповеди рава Леви, в которой он, как вы помните, объявил о приходе мессии и косвенно намекнул на скорый конец дней. Все мы примерно представляем, о ком из присутствующих может идти речь.
Я оказался под перекрёстным огнем множества взглядом. Так. Что это значит?!
– Разумеется, многие из нас задаются вопросом: каким образом нееврей может рассматриваться, как кандидат в мессии? – продолжил Йоэль, и я почувствовал, словно мне только что прилюдно отвесили пощечину.
Меня заманили на этот ужин, наприглашали кучу гостей, наверное, специально «на Машиаха», и теперь собираются со вкусом обсосать мое происхождение, как сочную мозговую косточку. Словно не я сидел прямо перед ними – человек из плоти и крови.
Я лихорадочно обдумывал план отступления. Уйти со скандалом, или дождаться паузы и незаметно улизнуть?
Нет, незаметно не получится – хоть и ненавязчиво, но я был под пристальным присмотром тридцати человек.
–…таким образом – донёсся до моего сознания голос Гершона – если принять факт, что Машиах является прямым потомком царя по мужской линии, то допустимо предположить…
Они притягивают за уши мое происхождение от царя Давида! Мне захотелось провалиться сквозь землю. Прямо сейчас и здесь мне шили родословную – наверное, чтобы не было стыдно показать меня другим.
Я что, должен быть польщенным?
Я резко поднялся, стул отодвинулся с бо́льшим грохотом, чем я ожидал, и теперь вся комната уставилась на меня, уже не скрываясь.
Хотел сказать что-то – гневное, оскорбительное, полное достоинства.
Но просто молча прошел за рядом стульев вдоль стола, направившись прямо к двери.
В речь Эльканы поверили самые отмороженные члены общины – те, что готовы были обсуждать мою персону, не смущаясь фактом, что мне это может не понравиться.
Хорошо, что таких мало. Надо было запомнить их лица, чтобы знать, от кого шарахаться потом на улице.
– Янон, постой! – за мной выбежал Йоэль.
– Идите к черту!
– Я только хочу, чтобы ты вышел уже из тени! Ты не можешь так и продолжать отсиживаться в стороне до самого конца! И сам это знаешь!
– И что, вы решили, что лучший способ «вывести меня из тени» – это обсуждать в моем присутствии в третьем лице, могу ли я быть Машиахом, если моя мать – шиксе?
– А молчать о том, что мы все скоро умрем – это как, нормально? – выплюнул Гершон.
– Кто вам это сказал?
– Неважно!
– Вы не хотите ничего говорить мне – неудивительно, что я тоже не собираюсь откровенничать с вами. Тем более, после того фарса, что вы сейчас устроили с отмыванием моей родословной от нежелательных… примесей.
– С чего ты это взял? Ты вообще слушал мои слова?! Я всего лишь ответил на вопрос, который волновал всех, кто прислушался к словам Эльканы, а не отмахнулся, как остальные маловеры в общине. Если мы докажем, что ты – по праву…..
– Так значит, вопрос, который волнует всех больше всего – это что я нееврей? Со всем остальным уже разобрались?!
К нам выскочила Талия.
– Янон, мне очень жаль, если тебя задела речь моего мужа. Но прямо сейчас вы привлекаете к себе ненужное внимание – все соседи слышат ваш спор. Может, зайдете обратно в дом?
– Там нас услышат ещё тридцать человек – это вам не мешает?
– Нет. Они верят в то, что ты – мессия. Они готовы отдавать тебе положенные почести, и…
– За что почести, Талия? За конец света?
– За то, что ты – спаситель человечества. Мы получили более чем достаточно знаков, чтобы поверить, что конец близок. Но ты сам не знаешь, на что способен! Тебе надо… – она взглянула на мужа, тот кивнул и она продолжила -…надо всего лишь вернуться в лоно религии. Как и подобает человеку твоего статуса.
Брррр. А я ещё считал Лерера религиозным фанатиком. Ясно, почему его не было на сегодняшнем сборище.
– Хорошей вам субботы, и спасибо за ужин. Мне не нужны почести, которых я не заслуживаю – потому что я не Царь. И ещё – я не собираюсь «возвращаться», потому что и не уходил: меня вообще никогда не было в пастве.
Йоэль покачал головой, его глаза сощурились.
– Элькана дал нам неопровержимые доказательства конца света, и недвусмысленно указал на тебя, как на Мессию. Я верю, что конец близок, но чем дальше, тем меньше верю, что ты как-то с этим связан. Может, объяснишь, зачем ты объявил себя мессией, если не готов подумать о соблюдении хотя бы базовых заповедей? Если ты не сможешь спасти нас в нужную минуту, если не сможешь исполнить пророчества и возвеличить наш народ, то зачем вообще присвоил себе этот титул?
Я не успел ответить – дверь напротив отворилась, и оттуда выглянул седовласый бородач.
– Йоэль, я понимаю, когда ты устраиваешь кружок любителей эсхатологии у себя дома – твой дом, твое право. Но будь добр, не делай этого на нашей лестничной клетке. У меня тоже есть гости, и не хотелось бы вызывать при них в канун субботы психиатрическую бригаду для соседей.
Гершон открыл было рот, и я понял, что все грозит закончиться эскалацией конфликта до самого плачевного результата.
Толкнул его обратно в квартиру, повернулся к соседу.
– Простите, мы уже закончили.
Бородач не ответил, громко хлопнув дверью.
Сам я обратно к Гершонам не зашёл – коротко кивнул Талии и скатился вниз по ступеням. Йоэль за мной не последовал, и то хлеб.
Чем дольше продолжались подземные толчки, тем пристальнее смотрели на меня в округе.
Потом все закончилось так же резко, как и началось, но внимание окружающих не угасало, хотя я на это надеялся. Йоэль с семьёй жили не особо близко от меня, но мы все равно сталкивались на улице, и его взгляд – пристальный, изучающий – выводил меня из себя и слегка пугал.
Кроме того, когда я говорил Элькане про опасения за свою жизнь, я не преувеличивал: для некоторых из тех, кто поверил, мое существование было прямо связано с наступающим апокалипсисом. Силлогизм был прост, и из посылок «Машиах существует» и «Существование Машиаха = конец света» следовал очень логичный, но для меня нежелательный вывод.
Поэтому я уже начал подумывать, как бы убраться из этого района. Вдобавок, Элькана обещал мне комнату с ванной, что стало с некоторых пор жизненной необходимостью – вряд ли при очередном «приступе» я смогу выдержать дорогу до его дома.
В июле из фирмы внезапно ушла Рая. После смерти мужа она так и не оправилась, и к концу рабочего дня прошлась по кабинетам, прощаясь с коллегами и заодно заглянув и ко мне. Я был растерян, но не мог сказать что не ожидал этого – тяжело работать на месте, которое так мучительно напоминает о близким, но умершем человеке.
– Куда ты теперь? – спросил я, осторожно обнимая ее.
– Уеду из Иерусалима. Посмотрим, на север или в центр. Мне предлагают работу и там и там.
– Удачи, Рая.
– Ох, Янон. Мне не нужна удача – она закусила губу – мне всего лишь нужно, чтобы…неважно.
Так мы и расстались – больше не сказав друг другу ни слова. Я сочувствовал ей – но так и не пожалел о смерти ее мужа. Ни разу.
Уход Раи повлек за собой легко предсказуемые последствия – огромный объем работы, который она незаметно и быстро исполняла, упал на плечи всем остальным, и я был в их числе. Я не хотел вновь становиться трудоголиком – работа просто слизнула бы пять оставшихся месяцев, как ребенок слизывает шоколадный крем с пирожного. Поэтому активно сопротивлялся давлению Эрана, выходил из офиса ровно в пять вечера и серьезно подумывал о том, чтобы вновь перейти на частичную ставку.
Данцигер, в свою очередь, продолжал проводить свою линию, и иногда мне всё-таки приходилось задерживаться допоздна.
Однажды вечером… точнее, ночью (я досидел тогда в офисе почти до одиннадцати) я возвращался домой, осоловевший от усталости. Открыл входную дверь, включил свет…
Мне сразу же стало понятно, что в дом заходили без моего присутствия – все стояло вроде бы так же, как когда я уходил этим утром – да не так. Стул у обеденного стола был задвинут слегка глубже, чем я обычно его задвигал, и майка на нем висела полностью расправленной, тогда как я всегда складывал ее пополам. Квартира в одно мгновение перестала быть безопасной. Мой планшет и лэптоп находились на своих местах – значит, об ограблении речи не было. Скорее всего, здесь проводили обыск.
Я пару секунд напряженно думал. Сгреб в рюкзак оба гаджета, несколько вещей первой необходимости, и быстро вышел из ставшей такой враждебной квартиры.
Сел в машину, задумался.
Опять в Тель Авив?
Нет, не вернусь туда. Моя семья была здесь, и если кому-то потребуется будет меня достать – они начнут с отца.
Я подозревал, что искали – скорее всего, блокнот с записями. До только не знали, что я его так и не получил обратно, и он до сих пор был у Эльканы. Первое время я злился на того, а потом стало наплевать – не так уж и нужны мне были эти записи. Наоборот, лучше было бы, чтобы они так и остались дома у матери. Может, тогда у нас с Авшаломом все было бы совсем по-другому.
При мысли о Лерере я сжал кулаки. Он говорил что-то о почтении и уважении? Пришло время оказать мне все почтение, на какое он был способен – позволив мне хотя бы сегодня переночевать у него.
Я не был уверен, что Авшалом ещё не спит, и написал сообщение, сидя в машине возле его дома.
Он позвонил мне через пару минут.
– Где ты?
– У тебя под домом.
– Поднимайся.
Когда я поднялся, он уже стоял в дверях. Прижал палец к губам, но я и сам понял, что вести себя следовало как можно тише, чтобы не разбудить мальчишек.
Зашёл, осторожно скинул рюкзак прямо возле двери.
