Текст книги "Иерусалимский синдром (СИ)"
Автор книги: Karinana25
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)
Он помедлил, потом сказал.
– Ладно, скажу тебе. Ещё полгода назад я ответил бы тебе совершенно иначе. Но когда погиб отец, один из тех, кого мы видели у Нерии, серьезно нацелился на отцовскую квартиру. Вместо того, чтобы просто подойти ко мне и попросить выкупить ее, он начал давить на нас всеми способами – начиная с угрозы похоронить отца за оградой, чего уже давно не делают. Скорее всего, хотел получить ее за бесценок. Остальные четверо равов держались в стороне, не особо пытаясь его остановить. В конце он отступился, но в результате я практически не общаюсь с одним из своих братьев, который тогда принял сторону этого подонка, нашей семье до сих пор перемывают косточки, да и финансово мы все дорого за это заплатили.
– Ну ни хрена себе – я и не подозревал, что квартирный вопрос испортил не только жителей Тель Авива, но добрался и до иерусалимских праведников.
– Поэтому мне плевать на всех, кроме моей семьи. И тебя – закончил он.
– Тогда зачем мы вообще туда идём?
– Хочу послушать, что им есть сказать. Возможно, сегодня услышим что-то интересное.
– Я так не думаю, но ради тебя – пожалуйста.
Увидев, что кроме нас и Эльканы в кабинете присутствует только Нерия, Авшалом слегка расслабился.
– Присаживайтесь, молодые люди – пригласил нас хозяин дома.
– Янон, у тебя ещё появлялись знаки за это время?
– Нет.
– Авшалом – он перевел взгляд на моего приятеля – почему первое, что я слышу в разгар пасхальных дней, вернувшись сюда – это историю про какой-то жуткий криминал в исполнении твоей семьи? Что здесь произошло за этот месяц?
Теперь я увидел, что Элькана был зол. Очень зол.
Лерер молчал.
– Что с вами такое?! – взорвался наконец Леви – то, что на неком сомнительном субъекте время от времени появляются сомнительные пророчества о конце света не значит, что теперь можно устраивать суды Линча и убивать людей! Вам ясно?! Такие, как вы, и приближают разрушение этого мира!
Я чуть не рассмеялся от последней его фразы. Видно, по моему лицу что-то было видно, потому что Элькана перевел горящий взгляд на меня.
– Ты. Собирай свои вещи и чтобы завтра и духу твоего не было бы в этом городе.
– А как же ваше желание держать его поближе? – спросил с лёгкой иронией Лерер. Я подумал, что он очень изменился за последнюю неделю.
– На кой черт мне лже-мессия? Пусть катится к чертовой бабушке хоть… хоть в Тель Авив.
– Он никуда не поедет.
– Авшалом…
– Я помогу ему выехать с теперешней квартиры, но он останется в городе.
– Он – лже-мессия, Авшалом. Я советовался со многими сведущими людьми, показывал им надписи. Вердикт был единогласным: это – ложь. Очень искусно сотворенная – быть может, здесь и в самом деле есть сверхъестественный элемент. Но это – не рука Создателя.
– А вы, стало быть, хорошо различаете Его почерк? – я даже не знал, что Лерер способен на такой сарказм.
– За последние полгода этот человек сделал нашей общине больше зла, чем мы можем себе вообразить. Начиная со смерти твоего отца, ухода Эзры, грязной сплетни про тебя и твою семью, а теперь ещё и хладнокровное убийство?! Ты понимаешь, как мы рискуем, если об этом станет известно за пределами общины? Или, не приведи Господь, об этом прознает полиция?!
Это не считая мужеложства, несоблюдения субботы…
– Он не обязан соблюдать субботу – прервал его Лерер.
– Если называет себя мессией – то обязан – рявкнул Леви.
– Это вам тоже сведущие люди сказали?
– Так. Ты, как я вижу, целиком на стороне этого гоя? – осведомился рав.
– Я на стороне Машиаха.
– Не думал, что ты когда-нибудь станешь отступником, Авшалом. Или это что-то личное? До сих пор держишь злобу на рава Йоханана? Или всё-таки увлекся этим мужеложцем?
Я опять еле сдержал смех. Очень уж забавно прозвучало это слово.
Авшалому смешно не было.
– Хватит – сказал он твердо – если это все, что вы хотели сказать – считаю аудиенцию оконченной.
Он поднялся и я вслед за ним.
– Где ты будешь жить, Янон? – спросил меня Элькана – переедешь опять к Лереру? Дашь новый повод для сплетен? Ты понимаешь, какую тень это бросит на всю его семью?
– Мы разберемся сами – бросил Авшалом.
– Как хотите. Но на твоём месте я бы перечитал ещё раз определение Машиаха у Рамбама*. Янон не подходит ни под одну из характеристик. Он не из дома Давида, ему плевать на Тору и на заповеди, и уж точно он не способен ни укрепить наш народ, ни вести священную борьбу, а тем более, добиться в этом успеха.
– Я могу перечитать много чего. Но не вижу в этом пользы – устало сказал Лерер. Он повернулся и вышел, и мне ничего не оставалось как пойти за ним.
Если честно, после всего, что произошло, мне стало сильно не по себе. Авшалом, по сути, только что заявил о своем явном отступничестве. Принимая мою сторону против всего написанного за две с лишним тысячи лет, а также против прямого запрета рава, он сознательно и прочно отделял себя от общины.
– Я пойду соберу вещи – сказал я.
– Я помогу. Переедешь ко мне.
– Лучше не надо – Элькана был прав…
– Заткнись, Янон – сказал он таким тоном, что я решил не спорить.
Зайдя в квартиру, я по привычке ожидал услышать голоса мальчишек. Потом вспомнил, что они все ещё в Штатах. Ну и слава богу – незачем им присутствовать при этой, скажем прямо, не самой приятной ситуации.
Я понимал, что компрометирую Лерера со всех сторон: теперь он, скорее всего, станет парией всего города, если не больше.
Говорить нам обоим не хотелось. Я улегся в детской на постели Уриэля, закрыл глаза и принялся напряженно думать.
Лучшим выходом было бы исчезнуть из города. Да, я опять подставлял Эрана, подводил Гиллеля, но это было лучше, чем доводить до крайности то, что происходило сейчас с семьёй Лереров. Хотя, если наезжать в Иерусалим всего пару дней в неделю…
Пусть нам осталось не так уж много времени – но хотя бы последние месяцы пускай они проживут в относительном спокойствии. Я уеду.
Решив все для себя, я ждал, пока Авшалом заснет. Вещи я так и не вытащил из рюкзака, так что мне только и нужно было, что вынести из дома пожитки, не разбудив хозяина, сесть в машину и поехать…вопрос – куда?
Я посмотрел на часы. Уже почти двенадцать. Лерер обычно засыпал позднее, но снаружи уже было тихо. Надо бы разведать территорию.
Я бесшумно поднялся с кровати, подобрал рюкзак, и тут дверь открылась сама.
На пороге стоял Авшалом, полностью одетый.
– Я…
Он не дал договорить, шагнул ко мне и обнял, прижимая к себе изо всех сил. Рюкзак выскользнул из моих пальцев.
Его губы нашли мои, борода слегка царапала мою кожу, цепляясь за отросшую за день щетину на моем лице. Он настойчиво проник в мой рот, рука его прочно удерживала меня за затылок, словно он боялся, что я сбегу.
Я не пытался обнять его сам – уже понял, что ему это не нравится. Потому отдался ласкам его языка, внутренне дрожа от невыносимого желания, чтобы он…чтобы делал все, что угодно. Даже если бы он сейчас нагнул меня и трахнул без смазки – я был готов и на это.
Но он просто обнимал меня, то невесомо касаясь моих губ, то отчаянно впиваясь в них. Никогда никто меня так не целовал – почти все мои «отношения» были практически лишены эмоциональной составляющей, и поцелуи были всего лишь коротким и необязательным этапом на пути к сексу.
Теперь я терялся в своих ощущениях, практически повисая у него в объятиях, как какая-нибудь томная барышня.
Наконец он оторвался от меня, но не выпустил из объятий.
– Вижу, ты собрался уходить. Не передумаешь?
– Нет. Так будет лучше и спокойнее мне самому. Иерусалим стал каким-то слишком…недружелюбным.
– Если бы не дети, я собрал бы вещи и уехал бы с тобой. Хоть в Эйлат, хоть в Тель Авив, хоть на край света – сказал он горько.
– Ну и зря – ответил я – тебе-то зачем?
Он засмеялся.
– Да уж, совсем незачем. Ох, Янон…
Прижался губами к моему виску.
– Куда ты поедешь?
– В Тель Авив. Сниму там комнату, смогу работать как прежде.
– Я буду приезжать к тебе в те дни, когда дети у матери.
– Я скину тебе адрес, как только найду жилье.
Мы спустились вниз, я бросил рюкзак на заднее сидение своей многострадальной машины.
– Если появятся надписи – звони даже в субботу – сказал он.
Я кивнул, сглотнул, чувствуя комок в горле.
Мы не обнялись – на улице нас всё ещё могли бы увидеть, несмотря на поздний час.
Завел машину, и тронулся. Авшалом смотрел мне вслед, пока совсем не исчез из вида.
Меня же ждали огни Тель Авива.
Комментарий к Глава 17
*Лерер имеет в виду библейскую историю об Авшаломе (Авессаломе), одном из сыновей царя Давида, который за изнасилование сестры Тамар (Фамарь) убил своего единокровного брата Амнона.
*Рамбам:
https://ru.m.wikipedia.org/wiki/Маймонид
========== Глава 18 ==========
Глава 18
Однокомнатную квартиру я нашел довольно-таки быстро, в невообразимо старом доме в районе южного Тель Авива. Но зато это была не палатка на берегу моря.
Два раза в неделю я выезжал в Иерусалим, исправно работал по девять часов в каждой фирме, потом возвращался домой в пробках. Лереру первое время не звонил – решил, что лучше дать слухам улечься. Он посылал мне несколько раз короткие сообщения, я отвечал, что все в порядке, и так уж получилось, что несмотря на характер нашей последней встречи, мы не созванивались и не виделись больше месяца.
Большинство – коллеги на работе и отец – так и не ведали, что я переехал. Ноа узнала, когда в один из выходных я повез ее к себе. Боялся, что она придет в ужас от моего жилища – а она наоборот, была в полном восторге.
– Можно я перееду к тебе? – умоляюще спросила она.
– Тебе так плохо у родителей?
– Нет, но у них сейчас все разговоры только о малыше.
– Когда твоя мама должна родить?
– Через два месяца – она вздохнула.
– Ноа, они будут любить тебя точно так же, как и раньше. Просто времени с двумя детьми становится меньше, ничего не поделаешь.
– А тебе-то откуда знать? – она рассмеялась.
– В теории мы все умные – я тоже улыбнулся.
Она задумчиво посмотрела на меня.
– Почему ты переехал? Говорил же, что любишь Иерусалим.
– Не знаю… захотелось перемен.
Она поняла, что я умалчиваю правду, но не настаивала. Умная девочка.
Рая вышла на работу после положенной недели траура, но ходила тихая и какая-то бесцветная. От места Орена она отказалась, и вместо нее должность занял другой – ничем не примечательный тип, которого я до этого не видел.
Я старался к ней не лезть, тем более, что из-за моей новой должности нас с ней больше ничего не связывало. Не подходил не потому, что злился – этого во мне не осталось совсем. Скорее, боялся вновь с ней сблизиться – после всего происшедшего это было бы неуместно и бессовестно. Впрочем, она и не настаивала, целиком замкнувшись на работе и в себе.
Эран узнал о моем переезде, но убедившись что на качестве работы это не сказалось, никак не прокомментировал сей факт. После нашей беседы в машине он общался со мной чуть более на равных, чем раньше.
Гиллель мой переезд только одобрил, и даже спросил, не хочу ли я поработать какое-то время удаленно – ему тоже было спокойнее, чтобы я находился как можно дальше от его семьи. Я согласился, и теперь мог ездить в Иерусалим всего раз в неделю – что было куда удобнее и экономило мне кучу времени и расходов на бензин.
Тель Авив не радовал меня, хотя должен был: здесь была свобода, которая в Иерусалиме мне и не снилась, всем было плевать, кто с кем трахается, и можно было целоваться взасос хоть на главном проспекте; но мне все равно недоставало Иерусалима с его недосказанностью и загадочностью. Город без остановки – или вечный город? * Для меня это не было вопросом.
Эзра, прознав про то, что я переехал в центр, позвонил мне, явно напрашиваясь в гости. Я сделал вид, что не понимаю его намеков, а когда он прямым текстом спросил мой адрес, ответил, что пока хочу побыть один.
– И что, даже Лереру не скажешь, где живёшь? – спросил он ехидно.
– Ревнуешь? – усмехнулся я.
– До смерти – он засмеялся.
На том наш разговор закончился – он тоже был достаточно умен, чтобы не настаивать на правде.
В моей голове все чаще включался внутренний таймер, отсчитывающий дни до конца. Тик-так. Семь месяцев.
Примерно через месяц после переезда, в субботу, я проснулся необычайно рано. Все вроде было как обычно, но я уже понял, что скоро произойдет, и остался лежать, стараясь расслабиться и быть готовым к очередному сеансу эпистолярной эсхатологии.
Моя интуиция не подвела: минут через десять после пробуждения меня скрутило.
Никогда до этого я не испытывал такой боли, и испугался, что сдохну прямо здесь, в этой дыре, от болевого шока. Впрочем, через секунду очередной приступ вышиб из головы все мысли, и я больше не думал ни о чем.
Ещё полчаса я потом приходил в себя. Постель была мокрой от пота, а у меня не было сил даже подняться, чтобы принять душ.
Новые знаки не чесались, а откровенно болели, как ожоги. Впрочем, это, кажется, и были ожоги.
Я с трудом приподнялся, чтобы посмотреть на грудь и живот.
Теперь это было уже не протосинайское письмо. Я даже не мог точно сказать, что это было. Наверное, не имело смысла фотографировать новое послание, но я на всякий случай сделал пару снимков.
Подумал, стоит ли посылать сообщение Лереру. Что он сможет сделать? Приехать, чтобы полюбоваться моим изувеченным торсом? Посочувствовать?
Кого я обманывал. Мне хотелось позвать его, чтобы убедиться, что воспоминание о тех поцелуях – не плод моего больного воображения. И в то же время я боялся, что он свернёт все к прежнему приятельскому общению – иначе почему мы уже месяц общаемся скупыми сообщениями, ни разу не позвонив друг другу?
Постепенно я пришел в себя, кое-как поднялся, умылся.
Передо мной была вся суббота.
Я все же сделал небольшое исследование, пытаясь найти происхождение знаков. Чем-то это напоминало шумерскую клинопись, отчего мне легче не стало – где я найду специалиста по шумерскому языку в субботу в Тель Авиве? Да и расшифровав надпись про очередные катастрофы, что я буду делать с этим знанием?
Я хотел одного: узнать, можно ли остановить конец света, и как именно. Чертов Лерер своими разговорами подал мне надежду, и, хотя я всячески давил ее в себе, я не мог не думать о том, что должен быть хоть какой-то способ остановить этот безумный обратный отсчёт.
Я продержался до десяти утра: выдраил всю квартиру, прошёлся по городу, поспал. Хотел пойти на море, но сегодня это отпадало – иначе меня, наверное, достали бы вопросами, где можно набить такую же крутую татуировку.
Потом ощущение жжения стало давить уж слишком сильно, как и одиночество, которого я обычно почти не замечал.
Я задумчиво взял в руки телефон. Вряд ли Лерер вообще держит свой смартфон включенным в субботу, но попытка – не пытка.
Разумеется, его мобильник был выключен, но это меня уже не остановило – я просто позвонил на домашний, хоть и понимал, насколько это бессовестно с моей стороны.
Он ответил через пять гудков.
– Янон?
– Откуда ты знал…
– А кто же еще может звонить мне на домашний телефон в субботу, когда я провожу время с семьей?
– Черт…извини.
– Что случилось? Есть новые надписи?
– Да.
– Я приеду посмотреть.
– Они написаны клинописью. Думаю, что тут даже Нерия бесполезен.
Он помолчал, потом сухо спросил:
– Что ты хочешь, чтобы я сделал?
Мне до смерти хотелось сказать: приезжай сейчас. Но это было бы уже за гранью. Поэтому я промямлил:
– Давай завтра встретимся, может что-нибудь придумаем.
– Хорошо. Мне надо идти, прости.
Я с тяжёлым сердцем повесил трубку. Зря позвонил.
Боль тем временем становилась все ощутимее, я нашел в поисковике адрес открытой в субботу аптеки и решил пройтись до нее пешком – без мази от ожогов уже было не обойтись.
Интересно, выдержу ли я следующие «послания»? Если нарастание болевых ощущений станет тенденцией, то к концу они будут сродни сжиганию заживо. Что же, зато радует, что не так уж много раз осталось терпеть.
После аптеки я купил в круглосуточном магазине пачку сигарет, чего сроду не делал. Но когда-нибудь надо же было начать. Думал поесть, но еда в рот не лезла, и я просто выпил сока в открытой кафешке. Потом моя фантазия иссякла, на улице мне делать было нечего, и я поплелся домой.
День тянулся как жвачка на горячем асфальте. Я принял уже три таблетки обезболивающего, смазал всю грудь густым слоем противоожоговой мази, но ничего не помогало.
Принял ещё две таблетки на свой страх и риск.
На какое-то время это позволило мне отключиться, но вскоре я проснулся оттого, что с трудом выдерживал жжение. Поднял майку, и у меня слезы брызнули из глаз – кожа воспалилась и местами прилипла к ткани.
Если бы не четко видимая клинопись, я поехал бы в больницу. Но, увидев на мне такое, никто не поверил бы, что я не занимался самоповреждением. А там и до психушки недалеко.
Мне повезло, что в квартире была ванна. Я наполнил ее до краев холодной водой и опустился туда, гадая, почему мне не пришло это в голову раньше.
Так и провел весь следующий час.
Вода помогла – по крайней мере, уже не хотелось удавиться от боли. Я решил устроиться с комфортом: принес в ванную планшет, бутылку пива и пачку сигарет. Включил какой-то фильм и откинулся на бортик, выкуривая одну сигарету за другой.
Удивительно, как хороша жизнь, когда ничего не болит! Я старался не думать о том моменте, когда всё-таки придется вылезать из воды. Может, к этому времени знаки начнут тускнеть?
Потом мне пришлось в голову мысль, от которой я замер.
Так или иначе, послания исчезали только тогда, когда я хоть как-то их прочитывал или по крайней мере бегло просматривал. Со словарем, с помощью постороннего лица, не особо понимая смысла – но мне нужно было хотя бы слегка вчитаться в то, что мне посылали.
Сейчас у меня не было никакой возможности прочесть эти непонятные чёрточки. Неужели это значит, что они останутся на мне надолго? Навсегда?!
Я привстал из воды и зашипел – боль и не думала уходить. Пожалуй, даже стало хуже.
Опустился обратно в ванную.
Мне нужно срочно искать специалиста по клинописи, пока я ещё в силах это делать.
Я нашел одного такого – в Англии. К моей радости, на сайте были номер телефона и электронный адрес. Я не надеялся, что в субботу Британский музей будет открыт, но позвонил (никто не ответил) и вдобавок написал на мейл.
Через двадцать минут мне пришел ответ на почту:
«Что это? Откуда?»
Ситуация сильно напомнила мне ту, что была с Альбертом. Будем надеяться, что этот тип окажется душевно прочнее, чем отец Авшалома. Хотя прямо сейчас мне было глубоко наплевать на возможные последствия – я лишь хотел, чтобы боль наконец ушла.
Я ответил: «Просто прочитайте и скажите, что поняли».
Наверное, надо было отвечать повежливее – всё-таки я переписывался с англичанином. Но я набирал текст из последних сил: вода уже не спасала. Ощущение было, словно меня всего обмазали жгучим перцем и маслом и подожгли.
Я открыл кран с холодной водой (та, что была в ванне, уже ощутимо потеплела) и принялся ждать ответа.
Наконец, после сотни обновлений страницы, я дождался.
«Тут мало что понятно. Судя по всему, описание какого-то катаклизма. Что-то про пожирание. Это что, очередной розыгрыш про Нибиру? Очень смешно. Не пишите сюда больше».
Я застонал. Чертов англичашка! Из-за его подозрительности мне сейчас грозило заживо свариться в собственном соку.
Но потом я вдруг понял, что боль уходит. Значит, даже этого было достаточно.
Хмыкнул.
Нибиру. Охренеть.
Когда я уже вылез из воды и перешёл в комнату, в дверь позвонили. Отчаянно не хотелось вытираться и одеваться – капли воды охлаждали кожу, и я так и ходил по дому в одном набедренном полотенце.
Неслышно подошёл к двери. Посмотрел в глазок.
И увидел Лерера.
Я распахнул дверь, не думая ни о том, как именно он приехал сюда ещё до окончания субботы, ни о том, что на груди моей все ещё горят воспалённые письмена.
Он втолкнул меня вовнутрь и сразу же закрыл за собой дверь.
– Почему ты весь мокрый? – вот такие были его первые слова после целого месяца разлуки.
– Принимал ванну, чтобы не зажариться – коротко ответил я, разглядывая его. Лерер, судя по всему, ещё у себя дома благоразумно снял шляпу и даже кипу – всё-таки он вел машину, и в полном облачении выглядел бы совсем дико. Но на нем были все те же костюм и рубашка, которые с головой выдавали жителя ортодоксального Иерусалима.
– А где дети? – спросил я.
– Оставил их сестре.
– Тебя за такое просто распнут. И меня тоже – это ведь я вызвал тебя сюда в субботу.
Он вздохнул, сел за мой кособокий стол.
– Янон…если уж ты позвонил посредине субботы, я должен был приехать – ты вряд ли бы сделал это без веской причины. Покажи мне, что там у тебя.
Знакомое дыхание, когда он внимательно рассматривает символы на моей коже. Палец коснулся одного из них, и я закрыл глаза, чтобы он не увидел, каким взглядом я смотрю на него сейчас.
– Мне кажется, или сейчас знаки стали глубже? И болезненнее?
– Тебе повезло, что тебя здесь не было полчаса назад. – я вкратце рассказал ему свои сегодняшние злоключения, пока одевался – не привык принимать гостей полуголым.
– А что будет в следующий раз? – задал он вопрос, который мучал меня весь день.
– Сам не верю, что говорю, но надеюсь, что следующего раза не будет. Я не смогу ничего прочесть, и никто не сможет. Боюсь, что сдохну от боли, прежде чем увижу, чем все закончится.
Он покачал головой.
– Тогда нам надо подготовиться.
– Выучить шумерский алфавит?
– Хотя бы. Или найти человека, который смог бы получить и прочесть послание в течение нескольких часов.
– И не послал бы нас подальше, да?
Он расхохотался.
– Планета Нибиру!
Я и сам рассмеялся, глядя на него. Как же хорошо было видеть наконец Авшалома – как если бы предварительно выдрав все зубы без наркоза, потом дали бы холодное и сладкое мороженое. Или ещё лучше – лидокаин. Или и то и другое.
– Когда тебе надо ехать обратно? – спросил я.
– До окончания субботы уже никуда не поеду.
– Так ты ещё три часа в моем распоряжении. Хочешь, закажем еду с доставкой?
– Я не могу – мягко напомнил он.
А, черт.
Мы не сможем пообедать вместе, не сможем пойти в бар на углу, не сможем даже телевизор посмотреть.
Я лихорадочно вспоминал, есть ли у меня дома хотя бы непочатая бутылка воды.
– У тебя такой вид, словно я сказал что-то принципиально для тебя новое – заметил Лерер.
– Я забыл – честно ответил я.
– Неудивительно, за месяц в этом городе. Я удивляюсь, как люди здесь вообще считают себя евреями.
Смешно – он только что приехал ко мне сломя голову посредине субботы, хотя ситуация совсем не была вопросом жизни и смерти* – а теперь назвал всех жителей Тель Авива гоями. Какой же он всё-таки…
– Ну что же, дорогой еврей. Что же нам с тобой делать целых три часа? – спросил я язвительно.
Авшалом улыбнулся, поднялся со своего стула.
– Уж найдем, что.
Мне перехватило дыхание, когда он обеими ладонями обхватил мое лицо и привлек в первый за месяц поцелуй, голодный и ненасытный, совсем не сочетающийся с тем, кем Лерер был все остальное время – застегнутым на все пуговицы религиозным ретроградом. Я чувствовал, как сильно и учащенно стучит его сердце – прямо о мою грудную клетку. Наверное, мое билось точно так же.
– Не звонил мне, не приезжал – пробормотал он мне в шею.
– Для твоей же… безопасности – выдохнул я.
Он провел губами по моему кадыку, и от его теплого дыхания на коже я весь покрылся мурашками.
– Я с ума сходил, Янон.
Я осторожно обнял его, боясь, что он опять скинет мою руку, но он только прижал меня к себе покрепче.
– Пообедать у меня тебе нельзя…но хоть сесть мы можем? – рискнул я – Неудобно целоваться, упираясь задницей о стол. Вон там есть целая кровать.
Он отстранился, взгляд его стал жёстким, и я поежился.
– Янон, ты ведь понимаешь, что здесь сейчас происходит? Я каждую секунду совершаю выбор между тем, что должен – и тем, что хочу, но мне делать никак нельзя.
– Угу.
Он вздохнул.
– Ты неумолимо приведешь нас в постель. Я знаю это. Но…
– Ты не хочешь постель? – уточнил я – ну так и не надо…
– Я хочу. До смерти хочу. Хочу раздеть тебя, хочу раздеться сам, лечь с тобой рядом и… если бы ты только знал, что я мечтал сделать с тобой весь этот месяц…
Я сглотнул. Слышать от Лерера такое казалось делом таким же невероятным, как если бы к мне в квартиру вдруг забрел бы розовый бегемот.
– Тогда останемся сидеть здесь – пробормотал я. Черт, мне не хотелось сидеть за столом! Я хотел оказаться с ним в постели, увидеть наконец его тело под рубашкой и талитом. Но понимал, что каждое мое торопливое действие вызовет немедленный отпор. Лучше уж подожду.
Чего Лерер не учел – это что мой обеденный стол был, мягко говоря, очень, очень неудобным. Как и стулья. Я уже привык к своей мебели – приходилось работать сидя здесь по девять-десять часов в день, но новичкам это скорее напоминало прокрустово ложе.
Дивана у меня в комнате не было.
Я смотрел, как Авшалом пытается хоть как-то поудобнее устроиться, и думал, сжалиться ли над ним, ещё раз предложив пересесть ко мне на постель, или дать немного помучиться.
Потом не выдержал.
– Сядь уже на кровать. Я не собираюсь к тебе лезть, буду сидеть здесь, в трёх метрах от тебя.
Он с облегчением пересел, поудобнее устроился на подушках, и я сразу же пожалел о своем обещании не лезть к нему.
– Какие новости в Иерусалиме? – спросил я, чтобы отвлечься от непрошенной эрекции.
– Я впал у Эльканы в опалу – ответил он небрежно.
– Он твой адмор? *
– Что? Ну и каша у тебя в голове, Янон. У нас нет действующего адмора, помнишь? *
Я зевнул. Опять этот условный рефлекс! Как только мне пытаются втолковать что-то из сферы религиозных традиций, я принимаюсь безудержно зевать.
Лерер это заметил.
– Неважно. Он не глава нашей общины, но тем не менее у него очень высокий авторитет.
– И чем тебе грозит его опала?
– Грозит всей моей семье потерей доброго имени, моим сыновьям – проблемами в поиске невест в будущем. Не все захотят иметь дело с моим зятем, который, хоть и является одним из лидеров общины, должен будет уйти в тень. Его бизнес тоже может изрядно пострадать.
– И что теперь делать?
– Ничего – он пожал плечами.
– А если не будет конца света?
Он хмыкнул.
– Тогда будет, конечно, обидно. Ты опять сомневаешься в себе?
– Элькана упомянул про то, что у знаков может быть сверхъестественный элемент, но это не значит, что я… это значит, что я – не мессия. Мне кажется, он прав.
– Что же, тогда мне здесь делать нечего – он приподнялся с кровати.
– Эй!
– Я шучу. Я не знаю, что тебе на это ответить. Вполне может быть, что он и прав: что ты – псих, а я – легковерный отступник. Если так, то через семь месяцев мы все будем живы и здоровы. Разве это плохо?
– Но тогда я больше не буду мессией… – это прозвучало очень глупо, сам понимаю.
– И что?
– Захочешь ли ты со мной общаться, зная это?
Он помолчал.
– Не знаю, что сказать – ответил он наконец.
– Так что, я не уверен что лучше – конец света, или… – я откашлялся – и так и этак – хреново.
– Иди сюда – сказал он.
Как же приятно было развалиться в постели после этого адского стула!
Я откинулся на спину, закрыл глаза, и почувствовал, как губы Лерера накрывают мои. Тот слегка передвинулся и лег рядом со мной.
– Я же знал, что мы окажемся здесь – негромко произнес он.
Под рубашкой и талитом Лерер был именно таков, каким я представлял себе, фантазируя о нем по ночам. Крепкое мужское тело, без бугров мышц, но пропорциональное и твердое.
Он уверенно вел, и я вновь поймал себя на том, что не имею никакого желания перехватывать инициативу. Позволил ему снять с себя одежду, подумав, что это первый раз, что снимаю майку перед кем-то, с кем собираюсь переспать, в то время, как у меня вся кожа изукрашена письменами.
– Что дальше? – спросил он, и я вспомнил, что для него это все – абсолютная терра инкогнита. Забывшись под его ласками, я не подумал об этом.
– Что захочешь – осторожно ответил я.
– Хочу тебя – столько, сколько сам позволишь. Поможешь мне?
Я кивнул.
Он поцеловал меня вновь, сначала мягко, потом все настойчивее, слегка прикусывая мне язык и губы. Его пальцы осторожно проходились по моей чувствительной коже на груди и животе – она все ещё горела, но его прикосновения не причиняли боль.
Я еле сдерживался, чтобы не стонать уже от этих невесомых ласк – вроде бы мы ещё ничего не успели сделать, а я был готов всхлипывать от каждого его поцелуя, которые теперь опускались ниже к моей шее и ключицам.
– Хочешь, я остановлюсь? – спросил он встревоженно.
– Н-нет – я с трудом выплыл из транса, в который он меня погрузил – зачем?!
– Ты весь дрожишь.
– Думаешь, так сильно боюсь? – я не мог даже рассмеяться – меня и в самом деле потряхивало. Но никак не от страха.
Он несколько секунд внимательно смотрел мне в глаза, словно выискивая в них ответ.
– Не останавливайся – попросил я.
– Не остановлюсь – это было сказано уже почти неслышно.
Хоть такое и было для него впервые, он быстро понял, что от него требуется – и подготовил меня так же хорошо, как я бы сам сделал это на его месте.
А вот теперь я и в самом деле немного боялся. Единственный раз, что я был снизу, был тогда с Ореном, и я понял, почему Авшалом ожидал моего страха. В памяти всплыли клочки воспоминаний того вечера, и я невольно сжался.
Лерер это заметил сразу же.
Отодвинулся от меня.
– Давай остановимся?
– Черта с два.
– Янон…если мы начнем, мне будет очень трудно остановиться. Скорее всего, я даже не смогу: я слишком долго ждал, и… так что – на твой страх и риск.
Я кивнул.
Он приподнял и раздвинул мне ноги, устроился у моих ягодиц, не сводя с меня голодного потемневшего взгляда.
Надавил, и я с трудом сдержался, чтобы не вскрикнуть от боли. Он все же заметил, и я почувствовал, как он добавляет щедрую пригоршню смазки, и как сразу становится легче.
Перед тем как сделать первый толчок вовнутрь, он просунул руку мне под шею и крепко прижал меня к себе, покрывая мое лицо короткими поцелуями, а потом опять проскользнул языком мне в рот, и на некоторое время я забыл обо всем, пока не почувствовал, как он проникает в меня – очень медленно, не спеша, словно его самого не трясло сейчас, как и меня, в неконтролируемом желании.
Каждое его движение пробуждало во мне воспоминание об Орене – и в ту же секунду гасило его – будто огонь, который освещает горящую фотопленку, одновременно ее пожирая.
Я открылся его ласкам – поначалу немного неловким, а потом уверенным и опьяняющим – словно он безошибочно считывал мое тело, даря именно то, что мне было нужно.
Он постепенно перестал сдерживаться, его движения становились все грубее, и глубже, и жёстче, хотя он все ещё не спешил наращивать темп.
Я весь горел, но из последних сил сдерживал себя, чтобы не начать стонать от каждого толчка – а потом и этого не смог, и только приглушённо вскрикивал под ним, уже не волнуясь, как он это воспримет.
