Текст книги "Иерусалимский синдром (СИ)"

Автор книги: Karinana25

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

К Альперату я охладел окончательно. Мне не нравилось, когда ко мне применяли силу, и того раза в кабинете я не забыл. Пусть он забылся всего лишь на пару секунд – этого хватило, чтобы убить во мне все остаточные чувства к нему.

Зато с Раей…я понял, что рано или поздно сам на нее накинусь, как Орен – на меня, если она не прекратит. Для нее это была игра, и я гадал, сколько таких лузеров обливались потом и желанием до меня в этом кабинете.

Спросил у нее. Она улыбнулась.

– Могу тебя обрадовать. С другими разговор был короткий: не можешь держать хрен в штанах – вали из компании.

– А у меня, значит, дольше всех получается держать хрен в штанах? – это только подтверждало мой статус неудачника и труса.

Она задумчиво покачала носком в туфельке на высоком каблуке.

– Тебе это не мешает работать. Остальным мешало, начинались скандалы и выяснения отношений.

Вот оно как…

Она коснулась своими пальцами моих, и я вздрогнул.

– Ты не выспался? Выглядишь более уставшим, чем обычно.

– Угу…

Я переплел свои пальцы с ее, поглаживал узкую ладонь. Такая мягкая кожа… В голове у меня зашумело, и я сам удивился силе своих эмоций.

– А если опять зайдет Эран? – спросила она, не отнимая руку, но и не отвечая мне.

– Тогда мне опять влетит…– я замолк, когда она шевельнулась, качнувшись ко мне.

Я прикрыл глаза. Ее рука на мне, но прикосновение почти невесомо. Какой изощрённый садизм.

– Открой глаза, а то, если кто-то зайдет, сразу станет понятно, что тут происходит – тихо сказала она.

Я послушался.

Смотрел невидящим взглядом на экран компьютера, пока не почувствовал острое облегчение, от которого потемнело в глазах, и сразу же захотелось сжать ее в объятиях, ответить ей тем же, или ещё лучше – повалить её прямо на стол и…

Но я, как и всегда, оставался неподвижным. Таковы были правила игры. А я, тряпка, всегда играл по правилам.

Моя начальница кинула салфетку в мусорное ведро.

– Теперь мы можем поговорить о проекте? – невозмутимо спросила она.

– Разумеется – я пришел в себя.

– Спасибо – она открыла свой планшет, я кликнул на файл, с которым нам предстояло сегодня работать.

Короткая интермедия (иначе не назовешь) была окончена.

За обедом мы с Раей сели за разными столиками – как всегда делали с недавних пор с негласного обоюдного согласия.

Альперат подсел к ней, как и вчера, и всю прошлую неделю.

Я старался не смотреть в их сторону, сам сел поодаль от всех, в самый дальний угол.

Рядом со мной внезапно уселся Эран, чего никогда до сих пор не случалось.

– Привет, Янон. Сегодня в четыре часа зайди ко мне с Раей, я хочу проверить промежуточные результаты.

– Нет проблем – слава небесам, я был к этому готов.

– В четверг приедут заказчики, подготовь для них всё в самом парадном виде. Они должны будут показать чертежную гармонику представителям жилкомитета, так что, чтобы ни одной ошибки, понятно?

– Пройдусь по всем чертежам ещё раз – пообещал я.

Эран вздохнул.

– Ты вообще высыпаешься? – и этот туда же.

– Обычно да. Вчера только не мог заснуть, сам не знаю, почему. Все в порядке.

– Я обещал твоему отцу, что ты не пожалеешь о переходе в мою компанию. Надеюсь, что сдержу свое обещание

– Вы…знаете? – интересно, есть ли кто-то, кто не знает, что Давид – мой отец? Зачем тогда ему вообще нужна была эта идиотская конспирация?

– Может, вначале он и скрывал это…по каким-то своим мотивам. Но уже давно не делает из этого тайны.

– Я рад… надоело врать.

Эран отодвинул от себя тарелку.

– Давид поставил тебя в довольно-таки неприятную ситуацию, знаю. Но он очень хочет, чтобы ты добился успеха на своем поприще.

– Я сам хочу…сделаю все, что смогу.

– Иногда мне кажется, что ты не веришь в то, что говоришь – он не смотрел на меня, рассеянно кроша кусок хлеба.

Мне стало совестно. Он был прав – чем дальше, тем меньше я понимал, зачем вообще продолжаю работать на этом месте.

Укреплять дома. Тратить половину жизненного времени на проекты, которые вряд ли успеют воплотиться не только на бумаге. А если учесть, что времени оставалось катастрофически мало…

Я осознавал, что работаю по инерции. Пока что для мотивации мне хватало любви к своей профессии, нужды в деньгах, и…чего греха таить, чувств к Рае. Но насколько этого хватит? Пожалуй, только финансовый вопрос сможет удерживать меня здесь достаточно долго.

– Верю. Просто сложный период – ответил я после короткой паузы.

– Возьми пару дней отпуска, я разрешаю, да и график позволяет. Поезжай куда-нибудь. Да хоть в Германию. У вас же там сейчас предпраздничная атмосфера, рождество и елки с Санта-Клаусом?

– Если встреча пройдет успешно – возьму.

– А если провалится – то возьмешь тем более. Мне не нужна развалина вместо инженера.

Я промолчал. Спорить с боссом – себе дороже. Так что я просто закончил этот разговор, поднявшись первым из-за стола.

После обеда ко мне зашла Рая. Она была раздражена, кинула телефон на стол, и сразу же принялась за работу.

Я ее не расспрашивал. Захочет – сама скажет.

Добив все, что мы наметили по плану на день, она слегка расслабилась.

– Хорошо поработали сегодня. Если бы ещё не некоторые…

– Эран? – сочувственно спросил я.

– А при чем тут Эран? – она удивилась.

– Да давит с этим проектом. На тебя, наверное, ещё сильнее.

– Пффф. Серьезно думаешь, что я буду беспокоиться из-за такой фигни? Мы с тобой прекрасно продвигаемся. Это ты паникуешь по мелочам. Нет, я бешусь из-за Орена.

– Он пристает? – кажется, теперь я тоже начал злиться. Ревность…как часто я стал ощущать ее в последнее время.

– Даже не знаю, что сказать. Пристает, но непонятно, кого он пытается этим зацепить – меня или тебя.

Я подумал, что ситуация с Альператом складывается совсем уже нездоровая. Факт, что в компании есть сотрудник, которому негласно разрешается домогательство коллег без угрозы увольнения, меня не радовал. Я понимал, что Орен как инженер стоит меня, Раи и ещё половины наших коллег вместе взятых. Но легче от этого не становилось.

– Поговорить с ним?

– Мне кажется, он как раз на это и рассчитывает. Лучше я поговорю с Эраном. Чует мое сердце, что боссу нужен только повод, чтобы наконец-то избавиться от Альперата.

– Думаешь, уволит? – с сомнением спросил я.

– Надеюсь. Давай лучше перестанем языками молоть, и подготовимся к встрече, а, Вайцман?

– Извини – я спохватился.

Рая рассмеялась.

– Никогда ты не станешь израильтянином, Янон. Наверное, потому мы с тобой и сработались.

Я невольно улыбнулся. Да уж…сработались. Вспомнил ее утреннюю выходку, и почувствовал, как опять электризуется мое тело, остро реагируя на ее соседство. Я становлюсь натуралом? Нет, бред.

Просто влюбился в нее, как последний идиот.

Встреча в четверг прошла ни хорошо ни плохо – средне. Мы с заказчиком составили длинный список поправок, бурно поспорили из-за пары деталей, насчёт которых ни я, ни они не хотели уступать. Но в целом худо-бедно пришли к консенсусу, и на этом разошлись.

После встречи я, как мы и договаривались с Данцигером, выключил экран компьютера, и покинул свой кабинет на долгие пять дней.

Отдыхать. Если бы ещё вспомнить, как это делается.

========== Глава 10 ==========

Глава 10

Все время, отпущенное мне на отдых, я спал, ел, гулял по Иерусалиму и его окрестностям. Пару раз мне звонил Лерер. Оба раза я не брал трубку, позже посылая сообщение «ничего нет».

Возможно, меня должно было подавлять это неожиданное «молчание» своего тела – ведь каждый новый день приближал меня к угрозе, высказанной Авшаломом. Но меня так радовало ощущение, когда ничего не чесалось, не кололось, не жгло… ещё день без этой дряни – ну и ладно.

Лерер же становится все более подавленным и раздражённым. Непонятно было, что его пугает больше – угроза всемирного уничтожения, или же страх, что его отец убил себя понапрасну. Чаще всего мне казалось, что второе.

Когда отпуск закончился, я вернулся на работу.

Вроде бы меня не было всего пару дней – а ощущение было таким, словно прошла целая вечность. Мне с трудом привыкалось сидеть за рабочим столом, проект зашёл в тупик. А самое неприятное – что и мои чувства к Рае куда-то пропали. Ее близость уже не волновала, да и она сама, почувствовав мое охлаждение, не пыталась даже коснуться меня, что раньше делала довольно часто.

Я не удивлялся этой перемене. Меня охватило какое-то оцепенелое равнодушие: пять дней отдыха не разгрузили меня, а наоборот – чрезмерно расслабили. И ещё – я окончательно понял, что зря трачу свое время на непонятно что. Чем я занимаюсь? Зачем сижу в этом тесном кабинете, вместо того, чтобы сделать хоть что-то, о чем мечтал всю жизнь? Стадия отрицания была позади, и жить как прежде стало невозможно. Время текло сквозь пальцы, я смутно понимал, что меня ждут большие перемены.

Вскоре Эран перестал делать вид, что ничего не замечает, и вызвал меня к себе.

– Янон, ты вообще хочешь работать в этой компании? – сказал он прямо.

– Месяц назад я сказал бы – да. – я решил тоже быть откровенным, насколько это было возможно.

– Что же изменилось за месяц? – спросил он – это потому, что я перестал давать тебе интересные проекты? Или что-то личное?

– И то и другое. И ещё кое-что, не касающееся работы.

– И что ты предлагаешь? Если я переведу тебя в отдел с интересными проектами и без присутствия этих двоих сексманьяков, ты гарантируешь мне то же качество работы, что и раньше?

– Вряд ли.

Он приподнял бровь.

– Вот даже как.

– Мне нужно… – я замолчал. Уже знал, чего хочу, но страшно было говорить это самому.

– Ты хочешь уволиться? – он облегчил мою задачу.

– Да – выдохнул я.

– А твой отец?

– Переживет.

Эран помолчал.

– Что это, Янон? Кризис среднего возраста? Осенняя депрессия? – спросил он.

– Не знаю.

– Тебе не жаль своей карьеры? Ты ведь очень хороший инженер.

– Жаль. Но работать я больше не могу.

– А что будешь делать?

– Поеду куда-нибудь – уклончиво ответил я.

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь – вздохнул он – единственное, чем я могу тебе помочь – оставить место за тобой на три месяца. Но не дольше.

– Спасибо. Звучит прекрасно, но если это принесет вам неудобства – лучше приведите кого-то нового вместо меня.

– Тяжело тебе будет, Вайцман – сказал он серьезно – слишком не по-местному себя ведёшь.

Я промолчал. Это мне говорили здесь всегда – и в юности, и сейчас.

Я пообещал Данцигеру отработать ещё две недели, хотя сейчас это казалось мне чем-то невозможным. Отдых манил, и ждать было почти нестерпимо. Но проект следовало закончить, или хотя бы немного продвинуть вперед и ввести кого-то другого в курс дел перед уходом. Уходить на полуслове значило бы окончательно испортить отношения со всеми в компании.

Рая, узнав о моем решении, остолбенела.

– Это из-за меня?

– Нет. Мне просто нужен перерыв.

– Не может быть, что это «просто». Особенно в свете последних событий. Это мы с Ореном, да?

– Нет же – я мягко коснулся ее руки. Раньше меня пронзало током от ощущения ее кожи под моими пальцами. Сейчас – ничего.

– Ты ведь… Янон, ты здоров? – в глазах ее появился страх. Страх за меня. Неужели она на самом деле обо мне тревожится? Это было…приятно.

– Здоров – утешил я ее. И подумал, что в некотором роде и в самом деле веду себя, как смертельный больной. Что было довольно-таки эгоистично с моей стороны – потому что, по сути, мы все сейчас такими являлись.

– Точно?

– Точно. У меня не рак, не СПИД, я просто хочу сделать перерыв. Считай, что я заболел кризисом среднего возраста.

– Звони мне когда захочешь – сказала она тихо – пожалуйста. Я хочу, чтобы мы остались друзьями, даже если ты уйдешь насовсем.

– Буду звонить – ответил я, но не был уверен, что сдержу обещание.

Орен отреагировал на новости в своем стиле.

– Ну что, быстро ты спекся – услышал я знакомый смешок, и оторвался от экрана.

– Не отрицаю – я откинулся на спинку кресла.

– Не буду спрашивать, что случилось. Наверное, тебя уже допекли этим вопросом.

– Есть такое.

– Жаль. Ты хорош. Был.

– И мне немного жаль…

– На что собираешься жить?

Он был первый, кто мне задал этот вопрос. Хотя всем наверняка это приходило в голову.

– Успел кое-что отложить на черный день. Может, буду подрабатывать… там и сям.

– Куда ты едешь, хотя бы намекнешь? Неужели возвращаешься обратно в Германию?

– Нет, я остаюсь здесь. Пока не знаю, где. Решу через пару дней.

Я врал. Я уже давно знал – ещё когда продумывал, как буду скрываться от Лерера. Но тогда это было планом бегства, а теперь стало чем-то вроде идеи фикс.

Уехать в Эйлат*.

(*Самый южный курортный город Израиля, на берегу Красного моря)

Ещё в ранней молодости, приезжая в этот город, я удивлялся видам потрепанных палаток, хаотично расположенных на диких эйлатских пляжах. Было такое ощущение, что они стоят не первый день и даже не первый месяц. Кто в них жил – туристы, хиппи, местные бомжи – я не знал, да и это было неважно. Теперь я собирался стать одним из них, кем бы они ни были.

Сдать квартиру, закрыть все дела в холодном и ветреном Иерусалиме, загрузить в машину тяжелый рюкзак и палатку, купленную со вторых рук. Ничего меня больше здесь не держало.

И вот, через несколько суматошных дней и ещё пять часов дороги – я в мягком зимнем тепле самого южного города страны.

Не могу сказать, что эта авантюра меня не пугала. Пугала, и ещё как. Но впервые за несколько месяцев мне вдруг стало очень спокойно. Словно наконец перестала тикать часовая бомба у меня в голове.

Первые несколько дней я гулял. Бродил по городу, по пляжу. Плавал, хоть вода была довольно-таки прохладной. В этом году я ещё ни разу не был на море, так хоть наплаваюсь вдоволь.

Первое время я ни с кем не знакомился. Эйлат не зря называют «городом греха», но я держался подальше от клубов и баров, по одной простой причине – лишних денег, как и источника дохода, у меня не было.

Пару раз меня пытались снять, и соблазн был велик – одиночество за последние полгода становилось все более нестерпимым. Но я сдерживался. Наверное потому, что подкаты были грубыми и пошлыми. Никому не хотелось утруждаться – здесь все давалось в руки слишком легко. Не ты, так другой.

Тем не менее, надолго соблюдать целибат меня не хватило, и через недели две я обнаружил, что стою в темном переулке возле ирландского паба, а какой-то бородач с увлечением делает мне минет.

Он был одет обычно, в майку и джинсы, но что-то подсказывало мне, что передо мной – один из тех ультраортодоксов, которые ревностно соблюдают все шестьсот тринадцать заповедей везде – кроме этого города. Сюда они приезжают и отрываются по полной; только здесь они могут быть самими собой. Или даже лучше – теми, кем хотят быть.

Я закрыл глаза и представил, что это Лерер; сам не знаю, почему я вспомнил о нем. Наверное потому, что он уж точно не стоял бы передо мной на коленях и не сосал бы мой член. Это была такая маленькая внутренняя месть – за его правильность и занудство. И за то, что из-за него я сейчас живу в палатке на берегу Красного моря.

Я понимал, что слишком много выпил. Наверное, отец сказал бы сейчас что-то вроде: «ты катишься по наклонной». Но мне нравилось мое состояние. Никогда в жизни я не жил так – не думая о завтрашнем дне. Всегда было, чем заняться: сначала это была школа, потом армия. Потом – короткая передышка, во время которой я все равно не бездельничал, а подрабатывал и готовился к университету. Учеба, работа. Все как у всех.

И даже скорый конец не сразу согнал меня с этого беличьего колеса, к которому я так привык.

Наверное, мне следовало бы наслаждаться жизнью с бо́льшим размахом. Но я сдерживал себя, словно наказывая за что-то. Наверное за то, что знал, чем все закончится – и ничего не делал, чтобы как-то спасти этот мир.

Иногда я думал о самоубийстве. Если убью себя – исчезнет ли красная кнопка внутри меня? Или же все просто закончится ещё раньше, чем запланировано? Зачем тогда рисковать?

А если честно – я не хотел умирать, пусть даже за все человечество. Все-таки я не был Христом.

А вот Лереру-сыну наверняка вздумалось бы решить проблему таким тривиальным путем. Или нет? Станет ли он убивать ни в чем не повинного человека, если всё-таки поверит мне?

Мне захотелось курить, как и всегда, когда я думал об Авшаломе. Как собаку Павлова, он подсадил меня на сигареты и на себя. Чертов дос.

Я схватил бородатого за затылок, и в несколько движений завершил наш кратковременный контакт.

Он сплюнул, поднялся, растирая затекшие ноги.

– Как насчёт взаимной услуги?

– Рукой – пожалуйста.

– Идёт – судя по всему, на большее он не рассчитывал, слишком уж быстро согласился. Наверное, если бы он настоял, я пошел бы и на большее. Торопыга…

Я толкнул его к стене ближайшего магазина, не расстёгивая ремня, пробрался рукой в трусы. Полная боевая готовность.

Он дышал мне в шею, и мне это нравилось. Жаль только, что он – не Лерер…

****

К концу января я понял, что надо доставать откуда-то деньги. Сбережений пока хватало, я не шиковал, но и проесть все, что у меня накопилось за время работы инженером, было бы глупо.

Тогда я начал подрабатывать.

Наверное, отец получил бы инфаркт, узнав, что я работаю практически на любой подвернувшейся работе: продавцом, уборщиком, курьером. Пару раз даже был курьером для телеграса – в смысле, подвозил от кого-то кому-то заказ марихуаны.

Отец мне не писал и не звонил. Наверное, окончательно махнул рукой на непутёвого сына. Я его понимал, и так мне было даже легче – не надо было врать или оправдываться.

Мать писала, но она относилась ко всему спокойно. Знала, что я в Эйлате, и только спрашивала, хватает ли мне денег. Я говорил, что хватает.

Так уж получилось, что оба раза, когда я кого-то подцепил, были опять же с переодетыми досами.

Во второй раз я уже не ограничился дрочкой, а в третий мне попытались заплатить. Несколько секунд я всерьез думал взять деньги, потом всё-таки вернул обратно:

– Я не блядь, развлекаюсь, как и ты.

– Откуда ты? – спросил мой спутник, с некоторым облегчением пряча купюры обратно в бумажник.

– Из Иерусалима.

Он вздрогнул. Наверное, испугался, что я стукну его жене. Или, что хуже – адмору*.

(*Титул лидера религиозной хасидской общины)

– Не волнуйся – бросил я – таких, как ты, тут пруд пруди. Которые из Иерусалима.

– А ты? Тоже из наших? – спросил он с опаской.

– Нет, я безбожник.

– Ладно – он расслабился – хочешь ко мне в отель ночевать? Я не против ещё одного раунда.

– Нет, я домой – я притянул его к себе и коротко поцеловал. Он усмехнулся мне в губы, но на поцелуй ответил.

На том мы с ним расстались, я поехал к себе на пляж, улёгся в спальник внутри палатки. По ночам было холодно, но мой спальный мешок был хорошего качества – я не мерз, а от свежего морского воздуха спалось особенно крепко. Почему я не жил так раньше?

Следующее утро было совсем не похоже на предшествующий ему прекрасный вечер. Хотя бы потому, что я проснулся с до омерзения знакомым зудом.

Я зарылся головой в мешок. Нееет, только не это! Только не сегодня! Да и вообще – лучше никогда. Я понял – мы все помрем. Зачем напоминалки-то писать?

Собравшись с духом, я продрал глаза, через силу снял фуфайку, и узрел на груди что-то совсем незнакомое.

Сначала мне показалось что это какие-то картинки. Потом я подумал про египетские иероглифы. Одно я знал точно: это уже даже не протоеврейский.

Интернет тут ловил, хоть и хреновый.

Я полез в поисковик. Протосинайское письмо.

Налицо была некая деградация – если ещё пару лет назад я находил на себе вполне читабельные современные буквы, сейчас наблюдалась тенденция…нехорошая такая тенденция. Это значит, что со временем мы придём и к пресловутым иероглифам. А дальше что?

Хотя что это я. Никакого «дальше» уже не будет.

Я задумался. Что-то я должен был сделать…

Сфотографировал грудную клетку.

Пальцы сами нашли номер Лерера в списке телефонов.

Гудки.

Ответит ли? Или как раз сейчас он наматывает на себя ремни тфилина?

Он ответил.

– Янон?! – он словно не верил в то, что я мог позвонить.

– Ты ещё не открыл на меня криминальное дело? – спросил я полушутя.

– Нет, конечно – нетерпеливо сказал он – где ты?

– Далеко. И у меня есть то, что тебе нужно. Вопрос, сможешь ли ты этим воспользоваться.

– Что ты несешь? – он был не в духе. Как и я.

– Послать тебе фотку?

– Да. Поскорее!

Я пожал плечами, скинул ему фотографию, не отключаясь от разговора. Почему-то это напомнило мне беседу с его отцом, и стало не по себе.

– И что это значит? – спросил он после некоторой паузы.

– Это такое письмо… – начал я.

– Я знаю, что это за письмо – прервал он меня – что это? Почему в этот раз такие знаки? В прошлый раз были другие!

– А в этот раз – такие. А год назад был арамейский. Понимаешь?

Он помолчал.

– Понимаю. Почему ты мне этого раньше не сказал?

– Зачем? Это что-то меняет?

– Не меняет. – Молчание – Я хочу увидеть это сам. Где ты?

– В Эйлате.

– Блядь! – я вздрогнул. Не ожидал от него такого крепкого словечка – что ты там делаешь? Какого хрена именно в Эйлате?!

– Наслаждаюсь последними месяцами нашего существования.

– Ты всё-таки в это веришь? – спросил он.

– Если я псих – то оно тем более того стоит. Ведь тогда остаток жизни мне придется провести в сумасшедшем доме.

– Рад, что ты адекватно расцениваешь свои шансы. Я скоро приеду. Никуда не уезжай.

– Хорошо – пробормотал я. Почему-то мне очень захотелось, чтобы он приехал, хотя все это время я, по сути, от него прятался.

– Где ты?

– На диком пляже. Там, где палатки. Знаешь?

– Знаю. Бомжуешь?

– Не начинай – я вздохнул. Неужели начнет мне выговаривать? Только не это.

– Я скоро буду – повторил он и повесил трубку.

Лерер приехал к часу дня.

Вышел из машины, уставший, в мятом пиджаке. Все такой же религиозный, все такой же чёрно-белый.

Борода стала немного короче, и ему это шло. Очень.

Его шляпу вдруг сдуло порывом ветра, он подобрал ее, но не надел. Кинул в машину на сидение, и двинулся ко мне. Теперь его голову покрывала только черная кипа.

– Где это? – спросил он вместо приветствия.

Я ткнул в грудь.

– Снимай.

– А поцеловать? – ляпнул я.

Он приподнял бровь.

– Я вижу, Эйлат на тебя действует очень специфически. Давай, у меня мало времени.

Я огляделся, хоть это было бессмысленно – вокруг нас не было вообще никого. Никаких возможных свидетелей.

Стянул через голову майку.

Он впервые увидел надписи вживую, и я видел, что они произвели на него впечатление.

Притронулся к строчкам, и я едва удержался, чтобы не податься навстречу его прикосновению.

– И что тут написано?

– Откуда я знаю? И разве это важно? Мы все умрем – я пожал плечами.

– Хорошо. Другой вопрос: почему ты? И не заливай мне про мессианизм. Я хочу понять.

– Я не знаю. А почему бы и не я? Просто не повезло. – я сам себя спрашивал это столько раз…и отвечал сам себе всегда так же: просто не повезло.

– Ты ел сегодня? -спросил он неожиданно.

– Не особо. Аппетита не было, знаешь ли.

– Пойдем пообедаем. Я угощаю.

– Думаешь, я тут голодаю? – хмыкнул я.

– А ты не голодаешь? Я пытаюсь понять, на что ты живёшь.

– На еду мне, по крайней мере, хватает.

– Янон – он вздохнул – нельзя продолжать… так. Даже если это правда… ты не можешь жить так – в палатке, как бомж.

– Почему? – спросил я. Мне было интересно, что он ответит.

Он подумал. Перевел взгляд с сероватого прохладного моря на меня.

– Если ты мессия…то я не могу оставить тебя в таком положении. Пусть ты и не таков, какого мы ждали, но мы…мы ждали. И я должен принять тебя, как гостя. Как дорогого гостя.

Я смотрел на него во все глаза.

Всё-таки они – инопланетяне. Никогда, никогда не пойму их.

Потом мы пообедали в какой-то кафешке в городе. Точнее, я обедал, а он пил воду, которую принес с собой: у кафешки не было сертификата о кошерности.

Он молчал, и я был ему за это благодарен. Не хотелось говорить.

Потом он все же снизошёл до меня.

– После обеда мы возвращаемся в Иерусалим.

– Зачем? И на какие шиши я буду там жить?

– Будешь жить у меня. Вернёшься на свою работу.

Я покачал головой.

– На работу не вернусь. Ты пойми, я не могу больше заниматься укреплением домов, зная, что это бесполезно.

– Тогда найди другую работу. Бесплатно ты жить у меня не сможешь. Я не люблю паразитов.

– Я как бы к тебе не напрашивался – пришлось мне ему напомнить – но работать буду.

– Кем?

– Да кем попало.

– Хорошо. Будешь помощником садовника, я видел, что мой жилкомитет как раз такого ищет.

– Отлично. Всегда мечтал о такой работе.

Он засмеялся. Потом спрятал лицо в ладонях, и я испугался, что он заплачет.

– Авшалом – как странно было произносить его имя. Кажется, это был первый раз, что я назвал его так.

– Что?

– Я…мне жаль. Что я не такой, как ты себе представлял. Как вы представляли. Я вообще не собирался быть никаким… Черт, я даже не еврей. Не по матери, в смысле. Видишь, я даже извиниться как следует не умею.

– Мне тоже очень жаль. Ты, наверное, много успел прочесть за эти годы, каким должен быть настоящий Машиах.

– Угу. Идеальным лидером, красноречивым, умным, красивым, бородатым.

Он снова засмеялся.

– Что-то в этом роде. А теперь я смотрю на тебя, и…и мне все ещё очень трудно поверить. Но и не верить я уже не могу. Я отослал снимок другу отца. Он обещал дать мне ответ через несколько недель.

– Недель?

– Ну да. Это не скорый процесс.

– А он не будет докапываться, откуда ты такое нашел?

– Скажу, что увидел в интернете – он беззаботно махнул рукой.

Теперь был мой черед смеяться.

После обеда мы вернулись на пляж за вещами, я сложил палатку, и мне стало грустно. Если бы не этот… худосочный панда… я так бы и продолжал жить здесь, не ведая забот.

Потом мы заехали на автозаправку и заполнили полные баки.

Я ехал прямо за ним, упорно сверля взглядом его машину.

Как хотелось повернуть обратно…

Но…назвался груздем – полезай в кузов.

В Иерусалиме было теперь даже холоднее, чем я помнил. Куртка, которую я носил перед тем, как уехать отсюда, уже не спасала. Впрочем, подъехав к дому Лерера, мы сразу же поднялись наверх, в квартиру, и я не успел продрогнуть.

Квартира была просторной, хоть и не новой. Кроме гостиной, я успел заметить ещё две широкие комнаты: хозяйскую спальню, и ещё одну, где мне предстояло гостить. Скорее всего, Лерер переехал сюда после развода – здесь совсем не чувствовалось женской руки. Мебели было мало, две стены гостиной занимали книжные шкафы с религиозными текстами. Мне всегда было интересно, читали ли обладатели этих шкафов хоть малую толику их содержимого. Но я никогда не спрашивал.

Все остальное было обычным. Стол, несколько стульев, уютный большой диван. Не было телевизора, но меня это не удивило. На обеденном столе стоял серебристый лэптоп, рядом – груда макулатуры. Ах да, он же преподаватель. Скорее всего, это были студенческие работы, или его собственное исследование.

По распоряжению Лерера, я быстро разгрузил рюкзак и кинул в стиральную машину все грязное белье. В Эйлате я пользовался платными стиральными машинами, поэтому в основном у меня все было чистым.

Искупался, оделся в теплые штаны, безрукавку и толстовку с капюшоном: в квартире было холодно. Или же это я успел отвыкнуть от местного климата.

За окном было темно, и я со стыдом сообразил, что Лерер убил весь день на меня и на убийственную дорогу до Эйлата и обратно.

Он выглядел совсем уже измождённым, и я решил, что постараюсь хотя бы сегодня облегчить ему жизнь.

– Поужинаешь? Ты ведь даже не обедал.

– Да – он устало пошел к плите, и я вспомнил, что даже огонь не могу разжечь здесь сам*. Чертов кашрут!

(*По законам кашрута, еврей не может есть пищу, приготовленную на огне, разоженном неевреем, за некоторыми исключениями)

– Что поешь?

– Что угодно – пробормотал он. Наверное, ему сейчас хотелось спать куда больше, чем есть.

Я наскоро приготовил макароны с томатным соусом и сыром, и он вяло пожевал.

– Извини, я спать – сказал он наконец, сдаваясь.

– Да конечно – ответил я, сгорая от неловкости. Я ненавидел быть обязанным, ненавидел ставить людей в неудобное положение, терпеть не мог стеснять кого-то. А теперь я делал все это, вместе взятое, человеку, чьего отца, в сути, свёл на тот свет.

– Ложись и ты. Выглядишь не лучшим образом – сказал он устало.

Я услышал, как он умывается и чистит зубы. Выйдя, он побрел сразу в свою спальню, даже не посмотрев в мою сторону.

Я убрал со стола, тоже умылся и отправился в комнату, которую он указал мне ранее.

Скорее всего, это была спальня его сыновей в дни, когда они оставались ночевать у отца: две двухэтажные кровати, шкаф с одеждой и книгами, письменный стол и стулья по бокам. Спартанская обстановка.

Я выключил свет и лег на одну из узких нижних полок. Шум прибоя, к которому я привык за эти несколько недель, не убаюкивал меня сейчас, но я знал, что засну не менее крепко, чем на пустынном эйлатском пляже. А рядом, в соседней комнате, спал сном праведника Авшалом Лерер. И, едва подумав об этом, я наконец уснул.

========== Глава 11 ==========

Глава 11

Проснулись мы оба рано – ведь за день до этого заснули ещё до десяти вечера.

Я открыл глаза, услышав, как Лерер ходит по своей комнате, и лежал, не шевелясь. После почти двух месяцев в Эйлате мне было жарко, душно и чересчур мягко. Хотелось выйти на улицу, вдохнуть холодный ветер.

Авшалом заглянул ко мне.

– Вставай, я слышу, что ты не спишь.

Как он узнал? Я что, храплю во сне?

Я выполз из одеяла и пошел отлить.

Лерер был уже одет, подмышкой у него виднелся пакет с тфилином и талитом. Идёт, значит, отправлять свои религиозные потребности.

– Скоро вернусь – сказал он отрывисто – не уходи никуда.

Неужели до сих пор боится, что опять сбегу?

– Не уйду я. Хотел только спросить: где мне спать, когда твои дети приедут на ночёвку?

– В гостиной.

– А что ты им скажешь про меня? Признаешься, что принимаешь в гостях гоя-бомжа-мессию?

– Давай потом об этом поговорим – он качнул пакетом, показывая, что спешит.

– Ладно.

– Позавтракай – крикнул он уже из подъезда.

– Хорошо.

Я почистил зубы, побрился, сложил чистую одежду из сушилки в рюкзак. Подумал, и даже слегка прибрал комнату.

Попробовал почитать одну из книг на полках, но принялся безудержно зевать. Мда…

Наверное, Лереру было больно смотреть на меня, осознавая, что их всех изрядно наебали. Всю свою жизнь он, как лабораторная крыса, жил в привычном и уютном лабиринте, прекрасно зная, где вход, а где выход. Где лучше повернуть налево, где может ударить током, а где ждёт маленький вкусный кусочек сыра. А теперь… что – теперь? Был ли он вообще – этот лабиринт?

Я бы на его месте отпраздновал это новое понимание большим чизбургером с беконом. По принципу – а вот нате вам. Но у него были другие правила, другие границы. Не мне его судить.

Я услышал, как в замке поворачивается ключ, и поспешно положил книгу обратно на полку.

Авшалом зашёл в гостиную, кинул пакет на стол, посмотрел на меня.