Текст книги "Ненормальный практик 6 (СИ)"

Автор книги: Извращённый отшельник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

Командир с повязкой на плече с цифрой шесть обходит наш строй. Северянин. Зрелый, лет шестидесяти с длинной седой бородой, заплетённой в косу. Лицо в морщинах, глаза холодные, серые, волчьи. За спиной здоровенный лук. Метра полтора длиной, для дальнобойных выстрелов. Сам в мехах и кожаной броне, на поясе длинный нож. Сутулый как сука бобёр, но жилистый, крепкий чертяка. Наверняка в молодости был отличным бойцом.

Он останавливается. Молчит. Изучает нас. Профессионально, придирчиво.

И говорит. Низким, хриплым голосом, с северным акцентом.

– Шестой взвод. Стрелки. Я – командир Олаф. Вы мне подчиняетесь. Сержант взвода – Елизавета Барянцева. – Он кивает на Лизку. Да, ту самую курильщицу. – Она опытная лучница. Слушайтесь её, когда меня нет рядом.

Лизка кивает с улыбкой.

– Ну что, ребятки, постреляем?

– С удовольствием, куколка, – шутит кто-то из строя в ответ.

Но Лизка никак не среагировала.

Старик Олаф же продолжил:

– Сейчас осмотрю ваше снаряжение. Если что-то не так – исправьте немедленно.

И начинает идти вдоль строя, останавливаясь у каждого бойца. Смотрит на оружие, колчаны, доспехи. Даёт советы.

– Тетива слабо натянута. Подтяни.

Парень торопливо кивает, начинает подтягивать.

– Колчан висит не на той стороне. Как вижу, ты – правша, а колчан слева. Неудобно же. Перевесь.

Доходит до меня. Останавливается. Смотрит на арбалет, потом на открытый подсумок с болтами. Считает те взглядом. Усмехается в бороду.

– Двадцать болтов, воробушек? Этого надолго не хватит. – и вздыхает. – Вот молодёжь нынче экономная пошла. В моё время мы с пятьюдесятью стрелами в бой шли. А ты с двадцатью… Ну духи с тобой, главное – не промазывай. А закончатся – можешь подобрать с убитого, ну или сбегать пополнить запасы в обозе у лазарета. Если не помрёшь раньше конечно. Это касается и остальных, – взглянул он на толпу.

Молча киваю. Что тут скажешь? Старик прав. Двадцать болтов – слишком мало для долгого боя. Но у меня-то есть и второй закрытый подсумок. Плюс кинжалы для ближнего боя. Справлюсь. Проще говоря, найду чем себя занять. К тому же, и сам думал подобрать болты с вражеских арбалетчиков или же со своих убитых.

Олаф проходит дальше. Делает пару замечаний и заканчивает осмотр. После возвращается к центру строя.

– Снаряжение у вас более-менее. У некоторых даже достойное, – он бросает взгляд в мою сторону. Старый лис всё-таки тоже приглядел мой арбалет. НЕ ОТДАМ СВОЮ ИГРУШКУ! ДАЖЕ НЕ МЕЧТАЙ, СТАРЫЙ! – Теперь слушайте тактику. Мы – стрелки убиваем врагов издалека. Будем стоять за линией пехоты и стрелять поверх их голов. Первые выстрелы бьём без прицела, всё равно не промажем. А вот далее начнётся самое интересное. Когда противник подойдёт слишком близко, у нас появится множество целей. Пехоту уже не прикрыть огнем, но можно прикончить сержантов. Согласны?

Народ кивает. Подход старика многим пришёлся по вкусу. Он же продолжил:

– Так вот, если свыше не поступит приказов о перегруппировке или смены позиции, мы разбираемся со своим очагом, выцеливая сержантский состав противника. Ежели кто-то начнёт заходить нашим бравым пехотинцам с фланга – остановим, или хотя бы притормозим, чтобы наши среагировали и перестроились. В остальном же, указываю цель – стреляете. И самое главное – не увлекайтесь, иначе не заметите как попадёте по своим. Кстати, – он снова осмотрел строй. – среди вас все минимум – инициированные, а значит – вы можете не только стрелять, но и драться. Если так случится, что к нам прорвутся, а такое случается, уж поверьте, ещё и в самый неподходящий момент, придётся сражаться в ближнем бою. Держитесь вместе, поддерживайте друг друга. И может тогда не сдохнем. – он ловко перекрутил в руке нож и сплюнул в сторону. – Ещё один важный момент. Если кто-то из вас убьёт подмастерья или офицера – говорите об этом сразу мне или Елизавете. Мы зафиксируем. Если провороните – придётся бежать и рубить башку для доказательства. И лучше тащите голову немедля, иначе кто-то другой присвоит ваш трофей.

– А если её отнимут по дороге к вам? – спрашивают из взвода.

Олаф усмехается.

– Тогда ты идиот, что упустил. Держи британскую головешку крепче, чем свои яйца, парень.

Тут же смех в строю.

– Всё ясно? – спрашивает Олаф.

– ЯСНО! – отвечает взвод.

– Отлично. Теперь ждём приказа идти на позицию. А пока проверьте оружие. Попейте воды. Поссыте. Помолитесь своим богам. Через десять-пятнадцать минут выдвигаемся. Разойтись.

И старик, оставив нас, свалил. Может сам отлить хотел, хрен знает, но торопился будь здоров.

Взвод же никуда особо не расходился. Кто-то просто присел на пенек у старого кострища, другие закурили, третьи стали знакомиться. Сам же смотрю по сторонам. Помимо нашего взвода, остальные наёмники также были на низком старте. Все уже ждали самого действа, ведь ни что не томит сильнее ожидания.

– Смотри, ещё один чудик в маске, – произнёс длинноволосый брюнет с серьгой в ухе из моего взвода, незаметно, как он думал, указав на меня.

– Я на них уже насмотрелся, – фыркнул его собеседник, такой же длинноволосый, только блондин. – Кстати, мастер Леонид Валерьевич тоже маску нацепил, прикинь?

– Наш старик? Ты серьёзно? – поперхнулся от дыма сигареты брюнет.

– Ага. Сказал, что от скользящих попаданий стрел неплохо так защищает. Но сдается мне, он просто хочет повыгребываться. – блондин усмехнулся.

– С чего ты так решил? – не понял брюнет.

– Так он надел точно такую же, как носит магистр «Буря», хе-х.

Второй снова поперхнулся и заржал:

– Во даёт! А я говорил, что он его поклонник!

– Выходит так, – кивнул блондин. – Небось после битвы пойдет проситься в ученики, да вот только гулькин хрен ему, а не ученье. «Буря» – мужик хоть и крутой, но засранец отпетый.

– Это ты верно подметил, – согласился брюнет. – Характер у него похуже бабы.

По соседству тоже шли разговоры о звёздах среди наёмников. Обсуждали и мастеров и магистров. Спорили, кто кого круче, сильнее, популярней. Вообще, зря я недооценивал популяризацию практиков в империи. Оказывается, тут и сплетни и новости и всевозможные выдуманные истории про особенных отличившихся бойцов. Впрочем, разве могло было быть как-то иначе в мире, где практикуют боевые искусства? Здесь сильные становятся идолами. И конечно – звёздами мирового уровня. Наверняка, Разин и Воронцов настолько популярны, что большинство молодежи готовы были бы отдать все деньги, лишь бы стать их учениками. Но первый – вояка до мозга костей и точно бы послал нахрен. Второму явно не интересны никакие барыши – им движет куда более высокие идеи.

– Шестой взвод! Стройся! Идём на позицию!

Донесся голос старика Олафа.

Вот и пришло время.

Выстраиваемся в колонну по четыре человека. Тридцать восемь бойцов, вооружённых луками, да арбалетами. Лизка, как сержант, встаёт во главе, рядом с Олафом. Сам я занимаю место в середине. Самое то, чтобы не выделяться.

– Вольным шагом – марш! – командует старик.

И трогаемся с места. По соседству движутся другие взводы – седьмой, восьмой, девятый. Вся наёмническая бригада приходит в движение. Три тысячи человек, разбитых на сотню взводов, сгруппированных в роты и батальоны.

Снегопад усиливается. Мокрые хлопья налипают на одежду, превращают обзор в размытое белое пятно. Северо-восточный ветер крепчает. Задувает, злыдень, за воротник, швыряет ледяную пыль. Да уж, если так пойдёт дальше, через час-другой разгуляется не просто пурга, а ПУРГА ПУРГУЩАЯ. В таких условиях не то что противника не разглядишь дальше десятка шагов, а хрен собственные руки увидишь. Сплошная белена будет. Что до командиров – им придётся управлять войсками чуть ли не вслепую, полагаясь на донесения гонцов и сигнальные рожки.

Выходим за лагерь.

И тут.

Армия.

Тридцать тысяч человек, выстроенных в боевой порядок.

Толпа? Не-е-ет. Организованная военная сила, разделённая на чёткие формирования. Её ряды тянутся настолько далеко, что конца не видно – исчезают в снежной пелене. А сколько развевается знамен на ветру! Десятки, сотни разноцветных полотнищ с гербами, символами, девизами. Красные, синие, чёрные, золотые, серебряные. Орлы, медведи, соколы, волки. Каждый полк под знаменем, каждая рота со штандартом.

Впереди тяжёлая пехота. Тысячи бойцов в стальных доспехах, со щитами и длиннющими копьями. Выглядят как стена из металла и дерева, непробиваемая, неподвижная.

За ними лёгкая пехота. Без тяжёлых доспехов, но с мечами, топорами, булавами. Более мобильные, готовые затыкать бреши и в случае надобности преследовать отступающего противника.

По флангам выстроилась кавалерия. Сотни всадников на крупных боевых лошадях. Сабли, копья, луки. Кони фыркают паром, бьют копытами.

В тылу – эфирные пушки на колёсах, покрытые гравированными контурами. Не меньше пятидесяти. У каждой команда артиллеристов.

И везде знамёна. Сотни.

– Ох них…я ж себе, – бормочет молодой боец из нашего взвода с рыжими усами. – Сколько их тут…

– Тридцать тыщ, – отзывается другой, мужик лет сорока, со шрамом через нос и колчаном, битком набитым стрелами. – Вся северная группировка Империи. Разин собрал всех, кого мог.

– Вон «Соколиный полк», – говорит седовласый мужичок с козлиной бородкой в шапке с мумифицированной мордой суслика, глядя на знамя с чёрным соколом на золотом поле. – Граф Соколов, значит, тоже здесь. Не думал, что его сюда пригонят.

– Ещё бы не пригнали, – усмехается тот, что со шрамом через нос. – Соколиный полк – одна из лучших кавалерийских частей. Восемьсот сабель, все отборные. Соколов сам ими командует, как говорят. Старый хрыч в седле до сих пор держится крепче молодых.

– А вон те, с железным медведем? – рыжеусый кивает на знамя с медведем, вставшим на дыбы, на белом фоне.

– Медведевский пехотный. Граф Медведев спонсирует. Полторы тысячи штыков. Тяжёлая пехота, первая линия. Если эти парни держат позицию – британцам хана.

– Сколько тут вообще родовых полков собралось? – спрашивают из взвода.

– Дохрена, – отвечает ветеран, оглядывая ряды. – Соколиный, Медведевский, Орловский… Вон серебряный орёл на синем видишь? Это герцог Орлов привёл кавалерию. Тыща всадников. Если они пойдут во фланг, клянусь, мало бриташкам не покажется.

А я смотрю и запоминаю. До этого как-то не было времени ознакомиться с отдельными боевыми единицами империи. То штрафбат, то военные операции. Ни до подробностей состава вооруженных сил империи. Но судя по тому что сейчас вижу, становится понятно. Не только регулярная армия значит, но и родовые полки, спонсируемые и управляемые аристократическими семьями. Не частные армии, как при князьях прошлого. А отдельные военные формирования ещё и со своей специализацией. Одни контролируют пехотинцев, другие – кавалеристов, и так далее по списку. Понятно, что система всё равно устаревшая, но работает. Пока что. Аристократия всеми силами пытается сохранять влияние через военную силу. Пусть формально все эти полки подчиняются императору, но на деле командиры – люди родов-спонсоров. Подобное может создать сложности с единым командованием, но зато даёт мотивацию – наверняка каждый род хочет, чтобы его полк показал себя лучше других. Конкуренция за престиж. Хм-м, интересно, сколько ещё эта система протянет? В моём прошлом мире к нынешним годам такие структуры уже трещали по швам. А Первая мировая вообще изменила всё, революция и вовсе добила старый порядок. Здесь, похоже, пока всё стабильно. Но ведь история имеет свойство совершить такой крутой поворот, что всё может встать с ног на голову.

– А вон те, в белом? – спрашивает рыжеусый, глядя на знамя с белым горностаем на алом фоне. Вот же любопытный.

– А это, парень, королевская гвардия, – отвечает ветеран с уважением. – Белые горностаи. Элита из элит. Там каждый – минимум подмастерье. Мастеров куча. Их три тысячи, но стоят десяти тысяч обычных солдат. Их в бой без крайней необходимости не пустят – слишком ценные.

Армия начинает движение.

Барабаны гремят.

Дум-бум-тум!

Бум-тум-дум!

Разносятся протяжные звуки горнов над долиной.

Офицеры выкрикивают команды.

– Первый батальон! Шагом марш!

– Второй батальон! Равняйсь! Смирно! Шагом марш!

– Третий батальон!

Команды сыпятся одна за одной. Знамёна поднимаются выше. Тридцать тысяч человек выдвинулись навстречу битве.

Земля дрожит под сапогами. Гул стоит такой, что перекрывает вой ветра. Лязгает металл, топают тысячи ног, фыркают лошади.

Наша наёмническая трёхтысячная бригада движется в общем потоке. На левом фланге, за линией регулярной пехоты.

Снегопад бушует. Видимость падает. Впереди идущие ряды расплываются в белой пелене.

Идём минут двадцать. Смотрю по сторонам – все кутаются, дрожат, кто-то даже зубами стучит. Холодно, мокро, неудобно. Погодка не для нежных.

Наконец останавливаемся.

– Шестой взвод, стоять! – рявкает Олаф, поднимая ладонь. – Перестроиться в две шеренги! – мы довольно живо исполнили команду. – Первая шеренга – три шага вперёд! Вторая – на месте! Живо!

Выстраиваемся в две линии. Первая шеренга делает три шага вперёд, занимает позицию. Я остаюсь во второй, смещаюсь чуть левее. Отсюда хороший обзор и есть куда маневрировать.

Слева слышны команды другого командира:

– Пятый взвод! Проверить тетивы! Колчаны – открыть!

Справа другой орёт на своих подчинённых:

– Седьмой! Расстояние между бойцами – два шага! Не жмитесь друг к другу, как бабы в бане! Если рядом упадёт снаряд, половину взвода накроет!

Лизка проходит вдоль нашего строя, проверяет, все ли встали правильно. Останавливается у длинноволосого брюнета с серьгой, хватает того за плечо, разворачивает:

– Ты куда смотришь, олух⁈ Вперёд надо! Враг там, – она тычет пальцем в сторону британцев, – а не в своей заднице!

Тот вздыхает, закатывает глаза, но оборачивается в правильном направлении.

Олаф осматривает нашу позицию относительно других взводов, удовлетворённо кивает.

– Нормально встали. Теперь ждём. Стрелять без команды – выпорю. Отступать без команды – пристрелю. Вопросы?

Молчание.

– Отлично. Значит, сработаемся.

Смотрю вокруг, оцениваю наше тактическое расположение. Стоим на склоне долины, при том совсем небольшой пологой возвышенности. Не крутой холм конечно, но даёт какое-никакое преимущество, чтобы видеть дальше, хотя бы на два-три боевых ряда вперёд. Перед нами, метрах в пятидесяти, выстроилась тяжёлая пехота. С копьями и щитами. Они и будут встречать натиск. За ними – лёгкая пехота. Далее – мы. А вот за нами – резерв и артиллерия. По бокам кавалеристы. Позиция хорошая. Продуманная. Штаб знает своё дело.

Бросаю взгляд вдаль.

И вижу их.

Британцы.

Тоже выдвинулись из своего лагеря, и заняли позиции напротив. Пятьдесят тысяч человек. Даже в снежной пелене видно, насколько их много. Море людей в доспехах. Их знамёна трепетали на ветру – яркие, пёстрые.

Львы. Грифоны. Красные и белые розы.

Стоят плотным строем, дисциплинированно. Железно. Вон какое единство в построении. Да и форма относительно однообразная. Серая с синим. Чёртова боевая машина. Неудивительно, что эти выдрессированные практики подмяли под себя всю Европу. В этом мире они ещё ненасытнее, чем в моём. Но будем честны, впечатляют. Явно пришли надрать нам зад. Что ж, пусть вас и пятьдесят тысяч, ребятки, но перевес в числе не всегда решает. Надеюсь, ха-х. Чёрт возьми, и почему у меня хреновое предчувствие?

Ладно. Все мысли прочь. Поработать нужно на славу, а там уже, как будет – так будет.

Итак. Расстояние между нами – около километра. И, мать его, просто голое открытое заснеженное поле. Никаких укрытий, никаких деревьев, только относительная равнина. Когда начнётся атака, одна из сторон пойдёт через это поле. Ставлю зуб, что британцы. Очевидно – у них численное преимущество, они могут позволить себе наступать. Ну и, они же пришли отжимать Морозный Клык, верно? Так пусть идут. Мы будем держать оборону. А значит что получается? Целый километр открытого пространства под обстрелом артиллерии и стрелков. Потери у них будут чудовищными. Но они дойдут до нашей линии, тут бесспорно, и начнётся рукопашная. Вот тогда их численное преимущество сыграет свою роль. Тяжёлый бой. Очень тяжёлый.

Ветер воет песнь. Снег наваливает горизонтом, хлещет в лица. Британская армия уже еле различима – просто тёмная масса на другом конце поля, размытая снегом.

Мужик из соседнего взвода сплёвывает:

– Мать её, как снегом засыпает. Как тут вообще целиться?

– Бей наугад, – откликается другой.

– Наугад блядь, – мрачно бубнит третий. – Вот дойдут их пятьдесят тысяч и задавят числом. Так что хоть бей, хоть не бей, один хер пиз*ец.

– Не ссы раньше времени. У нас пушки, высота. Авось продержимся.

– Авось – не тактика.

– А религия. Знаю.

По рядам пробегает нервный смешок.

И тишина.

Просто тишь.

Никто не шутит.

Не болтает.

Восемьдесят тысяч человек стоят друг напротив друга, разделённые километром снега и ожидания.

И ждут.

Ветер воет. Снег валит.

Даже не знаю. Никогда не испытывал нечто подобное. Находиться среди тысяч воинов и ощущать только тишину.

А затем прозвучала молитва.

– О Небесное Пламя, что зажгло первый эфир и дало нам силу!

О Вечный Свет, что освещает путь праведных и карает неправедных!

Мы стоим ныне на пороге битвы, где жизнь встречается со смертью, где доблесть встречается с испытанием.

Благослови наши руки, чтобы они были тверды в бою. Благослови наши сердца, чтобы они не дрогнули перед лицом врага. Благослови наш эфир, чтобы он тек подобно могучей реке и сокрушал тех, кто пришёл на нашу землю с мечом.

Если суждено нам пасть сегодня – прими наши души в Светлые Чертоги, где покоятся герои прошлого. Если суждено нам победить – даруй нам мудрость не возгордиться победой и милость к поверженным.

Мы – щит Империи. Мы – меч справедливости. Мы – носители Пламени.

Да будет воля Твоя. Да свершится судьба наша. Да восторжествует свет над тьмой.

Во имя Пламени, что горит в сердце каждого из нас – аминь.

Проповедник умолк.

И тишина стала другой. Более уверенной. Украдкой оглядываю наёмников. Буквально все выпрямились. Сжали оружие покрепче. Кто-то повторял молитву. Атмосфера среди войска изменилась. Сам же я не верю в Богов. Странно, наверное, учитывая, что переродился в ином мире. Но увы, чего не видел собственными глазами – не могу подтвердить. Может, конечно, недостоин увидеть ЕГО. Или Их. А может, Бог внутри нас. И стоит искать его где-то в глубине сознания. Однако, подобные самокопания хоть и интересны, не спорю, но не для меня. Я изготовлен куда проще. Никаких возвышенных мыслей. Всё что сейчас хочу, так это выжить и внести вклад в победу. А там – Бог меня ведёт, судьба, или же эфир – не важно. Я здесь, на поле битвы, и готов сражаться. С британцами или с кем бы-то ни было ещё. Таковы реалии моей жизни. Держу в руках арбалет. Ровно дышу. И готовлюсь к кровопролитию. Но молитва красивая, не спорю.

– Всевышний, защити раба твоего, – бормочут сбоку. – Прости грехи мои и дай силы…

– Заткнись со своими молитвами, – огрызается другой. – Нервы ток мотаешь.

– Сам заткнись. Помолиться перед смертью – святое дело.

В воздухе висит напряжение. Многие испытывают агрессию. Страх.

Ну что, Смерть, старая ты знакомая. Мы уже встречались. Если хочешь забрать меня – попробуй. Но будет непросто. Обещаю.

Секунды тянутся. Никто не движется. Обе армии застыли, как два гигантских зверя перед схваткой, выбирающие момент для броска.

И это происходит.

Звук прорезает воздух.

Протяжный, низкий рёв боевого рога доносится с британской стороны.

Как стон умирающего гиганта. Как вой древнего демона из преисподней.

По имперским рядам пробегает волна. Кто-то вздрагивает. Кто-то сглатывает.

– Началось, – тихо выдыхает рыжеусый из нашего взвода.

– Мать честная… – шепчут рядом.

Второй рог присоединяется к первому. Потом третий. Целый хор боевых рогов ревёт на противоположной стороне. Это не музыка. Это объявление войны. Это крик хищника перед атакой.

И британская армия приходит в движение.

Тёмная масса медленно смещается вперёд. Тысячи воинов одновременно делают шаг. Потом ещё один. И ещё.

Земля начинает дрожать.

И это не фигура речи. Под сапогами ощущается едва заметная вибрация. Когда несколько тысяч человек в доспехах маршируют, сама почва гудит.

А ещё топот.

Чудовищный, многотысячный. К нему примешиваются голоса. Крики, боевые кличи, команды офицеров. Британцы скандируют на своём языке, ритмично, угрожающе.

– За! Королеву! За! Королеву! За! Королеву!

Идут.

Не вся армия – подобное было бы глупо в такой снегопад и неуправляемо. Авангард. Передовые отряды. Тысяч пять-семь. С кавалерией по флангам.

Расстояние сокращается.

Километр.

Девятьсот метров.

Восемьсот.

Напряжение в наших рядах усиливается.

– Твою мать, их много… Их так много…

– Заткнись! – рявкает командир пятого. – Держи себя в руках!

– Стоять! – орёт другой офицер. – Кто побежит – лично зарублю!

– Держать строй! – рявкает наш старик Олаф. – Никто не бежит! Никто не стреляет без команды! Кто дёрнется – лично пристрелю!

Рядом другие лейтенанты выкрикивают то же самое:

– Стоять! Не ссать! Они идут на подъём, устанут, пока дойдут!

– Первая шеренга – щиты выше! Вторая – копья наготове!

– Стрелки – выбирайте цели, но не стреляйте, пока не прикажут!

Олаф проходит вдоль нашего взвода, останавливается в центре. И смотрит на всех нас с усмешкой, полной адреналина:

– Слушайте сюда! Вон они идут! Семь тысяч! Видите⁈ Пехота, стрелки, конница, артиллерия! Это разведка! Они решили проверить нашу крепость, найти слабые места! Наша задача, – ухмыльнулся он оскалом, – показать им, что слабых мест нет!

Затем делает паузу, оглядывает взвод.

– Они идут против ветра! На склон! Да к тому времени, как дойдут до нас, половина будет задыхаться, а мы встретим их свежими и злыми! У нас преимущество! Так что не ссать!

Ещё одна пауза. И он ухмыляется в бороду.

– И помните, шестой взвод! За каждую вражескую башку платят рубли! Чем больше убьёте, тем богаче станете! Офицера завалите – ещё больше заработаете! Магистра пристрелите – вообще разбогатеете! Так что держите строй, стреляйте метко и не умирайте! Ясно⁈

– ЯСНО! – рявкает взвод, и в голосах уже меньше страха, больше решимости.

Деньги – отличный мотиватор для наёмников. И Олаф это прекрасно понимал.

Где-то справа, у регулярных войск, звучали другие речи. Более высокопарные. Про долг перед Империей, про честь, про защиту родной земли. Из-за воя ветра доносились лишь обрывки:

– … за Императора! За Родину! За наших жён и детей!

– … не дадим им пройти! Ни шагу назад!

Всё это долетало лишь фоном. Сам же я сосредоточен на том, что впереди.

Британцы приближаются.

Шестьсот метров.

Пятьсот.

– Батарея ОГОНЬ! – раздаётся позади.

И первыми выстрелили наши артиллеристы.

Вжжжжж-пжу-у-у!

Пжу! Пжу! Пжу!

Это не был пушечный выстрел из моего прошлого мира. Нечто другое. Резонирующий гул, проникающий в кости, до нытья зубов. Воздух вокруг дула искажался, волны энергии расходились концентрическими кругами. И вылетал снаряд. Сгусток ярко-синего света, оставляющий шлейф. Каждый летел по дуге, пересекая поле за секунды.

БАМ!

БАМ! БАМ! БАМ! БДУФ! БУФ!

Загрохотало вдали.

Снаряды врезаются в британские ряды. Вспышки. Взрывные волны разбрасывают снег и людей. В местах прилёта воронки по три метра в диаметре. Вокруг каждой разбросаны тела. Одни мертвы, другие корчатся, кричат, хватаются за обожжённые культи конечностей.

– Есть! – орут артиллеристы.

– Прямое попадание!

– Ещё! Давай ещё!

Вновь залп. И обстрел по новой. Снаряды летят один за другим. Каждый прилёт – это смерть для нескольких человек. Пяти. Десяти. Как повезёт. Не так и много. Виной тому безосколочное поражение. Зато есть чистая энергия, выжигающая всё в радиусе нескольких метров.

Британский авангард несёт потери, но не тормозит. Продолжают идти, обходя воронки, перешагивая через тела своих. Дисциплина железная. Офицеры орут команды:

– Вперёд! За Британию!

– Не останавливаться! Вперёд!

– Держать строй! Продолжайте двигаться!

И тогда отвечают уже британские пушки.

– Они открыли огонь!

– Укрепить эфир!

– Контурщики, барьеры!!!

Повсюду прилёты. Вспышки. Десятки ярко-синих огней.

– Расход! – кричит кто-то из наших.

– Пригнуться! – орёт Олаф.

Первый снаряд падает метрах в пятидесяти, в ряды тяжёлой пехоты. Взрыв. Вспышка. Грохот, что глушит уши. Тут же крики – короткие, обрывистые.

– Медик! Медиков сюда-а-а!

– Господи… Господи помилуй…

Эфирный дым рассеивается, в строю дыра. Несколько человек исчезли, просто перестали существовать, став кашей с обугленными кусками. Вокруг полно раненных – ожоги, контузии, один ползёт, волоча обожжённые ноги.

Тут же рухнул второй снаряд, ещё ближе. Третий совсем рядом. Земля вздрагивает от каждого взрыва.

– Твою мать! – орут рядом.

– Держать позицию! Не бежать, падлы!

Артиллерийская перестрелка набирает обороты. Десятки пушек с каждой стороны палят друг в друга, пытаясь подавить вражеские залпы и одновременно косить пехоту. Снаряды летят туда-сюда, рассекая воздух. Поле боя стало адом. Повсюду взрывы, дым, крики. Жжённое мясо, плавленный металл. В уши бьёт непрерывный грохот. Вспышки ослепляют, заставляя щуриться.

Но это только начало.

Британский авангард рядом.

Как раз входят в зону эффективной стрельбы для лучников.

И замечаю нечто интересное. Над британскими рядами тут и там замерцали полупрозрачные эфирные барьеры. Работа контурщиков, кого же ещё. Создают защиту от стрел. Хоть не сплошные, а секционные – видимо каждая группа держит свой участок, прикрывая примерно двадцать-тридцать человек. От пушечных снарядов такие не защитят, но от стрел вполне. Как минимум уменьшат скорость, собьют траекторию.

Похвально, ничё не скажешь.

Оглядываюсь. Наши ребята-контурщики тоже не дремлют. Над тяжёлой пехотой впереди нас тоже засияли барьеры – такие же полупрозрачные синие щиты.

– Стрелки! – рявкает Олаф. – Приготовиться! Выбрать цели!

Ну, наконец-то.

Поднимаю арбалет, прикладываюсь. Смотрю через прицельную планку. Ветер дует справа налево, сильный, порывистый. Снег бьёт по маске, треплет капюшон. Видимость, конечно, хреновая, но благо вижу я лучше, чем большинство. Духовное ядро обостряет восприятие и позволяет выделять детали даже в этой ёбан*ой снежной каше.

Провожу прицелом вдоль британских рядов. Лёгкая пехота прёт плотным строем. За ними готовятся их стрелки. По бокам придерживаются позиций кавалерия. Среди всей массы облаченных в серые и синие плащи выделяются офицеры. Доспехи получше, красные плюмажи на шлемах. Павлины блядь. Но спасибо им за это. Так куда удобней целиться.

Выбираю офицера. Капитан или лейтенант. Хер знает. Машет мечом, выкрикивает команды. Идиот. Не, как лидер, наверняка, хороший, но вот как тактик. Тут вопросы. На поле боя, полном стрелков, не стоит слишком выделяться – умрёшь первым.

Что ж, помогу ему с этим.

Четыреста метров. Дистанция для арбалета большая, но не запредельная. Ветер, снег, цель – движущаяся, плюс возможный барьер от контурщика. Нужно всё это учесть. Прицеливаюсь чуть выше и правее. Учитываю ветер, полёт болта, скорость движения британского командира.

Целюсь.

Дышу ровно.

Выдох.

Пауза.

Спуск.

Щелчок механизма.

Тетива хлещет.

Болт срывается с направляющей, летит.

Перезаряжаю, не глядя на результат. Некогда любоваться проделанной работой, её будет слишком много, так что готовлюсь к следующему выстрелу.

Но всё же краем глаза замечаю, как британский офицер дёргается, хватается за горло. Болт прошёл ниже шлема, пробил незащищённый участок. Он падает. Не встаёт. Его отряд на секунду замирает в замешательстве, затем кто-то другой берёт командование на себя, и они продолжают идти.

Попадание.

Первая кровь.

– Какого ледяного духа… – оборачивается Олаф с выпученными глазами. И тут же бросает взгляд на мою тушку. – Воробей, блядь, команды СТРЕЛЯТЬ НЕ БЫЛО!

– П-простите, – чешу макушку. – Случайно вышло.

На самом деле, пришлось. Ведь контурщики уже приступили ставить барьеры. У офицера наверняка есть личные для защиты. Ага, вон как раз засиял у вице-командира этого отряда. Так что, успел так сказать.

Старик резко поворачивается к прущим британцам, замечает труп и снова уставляется на меня:

– Вон того лейтенанта⁈ Ты застрелил того британца⁈ С такого расстояния⁈

– Не уверен, – пожимаю плечами. – Может это кто-то другой.

Старик сплевывают и бормочет под нос:

– Блядство… никакой дисциплины… но если он застрелил офицера… Повезло. – затем он снова принимает вид старшего и поднимает руку:

– Приготовиться к стрельбе!

Все прицелились. Как и я.

– Стреляй!

И весь наш взвод выстрелил.

Как и остальные по соседству.

Тысячи стрел и болтов взмыли в воздух. Как стая гигантских металлических ос поднялись ввысь и обрушились на врага.

Туф!

Туф! Туф! Туф! Туф! Туф!

Посыпались они на британский авангард дождём.

Барьеры контурщиков работали. Часть снарядов замедлились в воздухе, потеряли силу, некоторые и вовсе не прошили их. Но множество стрел прошли мимо защищённых зон. В бреши. Да, часть ушли в молоко. Часть в щиты. Но сотни достигли цели. Британцы падали. Кого прошило насквозь. Кто получил стрелу в ногу и теперь хромает, пытается идти дальше, ругается. Кому угодило в плечо, те роняли оружие, кричали от боли. Тем, кому в шею или лицо, гибли на месте.

Британцы отвечают. Стрелки открывают огонь.

Встречная туча стрел летит в нашу сторону. Свист кругом.

– Поднять щиты! – кричат впереди.

У нас – стрелков щитов не было. Да и попутный ветер особо стрелы-то и не останавливал.

– Укрыться!

– Берегись!

Пригибаюсь, как и все вокруг. Наши контурщики усиливают барьеры – щиты над пехотой становятся ярче, плотнее.

И прилетает град стрел.

Туф! Туф! Туф!

Стуки наконечников о щиты впереди стоящей тяжёлой пехоты. Звон о барьеры.

И мясистые хлопки, крики боли.

– Ааа! Попали! В меня попали!

– Держись, браток, сейчас!

– Медик! Кто-нибудь!

Рядом кто-то охает. Бросаю взгляд в сторону. Один из бойцов нашего взвода, молодой паренёк, получил стрелу в бедро. Та прошла сквозь кожаный доспех, засела глубоко. Он падает на колени, хватается за древко, лицо перекошено от боли.

– Бля-я-ядь! Больно! Мать твою, как больно!

– Вы – оба! – кричит Лизка, пробегая мимо. – Тащите раненых в тыл!

Двое бойцов подхватывают паренька под руки, волокут назад. Он кричит, но его уже уносят.

Сам я продолжаю стрельбу.

Вторая цель – британский лучник, целится в нашу сторону. Стоит без прикрытия, хорошая цель. Триста пятьдесят метров. Выстрел. Прилёт. Попадание в грудь. Его лёгкое пробито. Он валится назад, роняет лук, хрипит.

Перезарядка.

Третья цель – знаменосец. Несёт штандарт отряда. Держит высоко, чтобы все видели. Глупо. Знамя – маяк для стрелков. Убить знаменосца – значит деморализовать отряд, заставить их сбиться с курса. Четыреста метров, движется быстро. Выстрел на упреждение. Попадание в бок. Он падает, знамя валится в снег. Отряд замедляется в атаке, поднимают знамя, но уже не то – момент упущен, замешательство произошло.