Текст книги "Вдали от посторонних глаз (СИ)"
Автор книги: Изменяя_реальность
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)
В какой-то момент Том предложил ей взять перерыв в карьере актрисы, чтобы она могла свободно заняться написанием своей драмы и книгами. Это был невероятно решительный для него поступок, как ей показалось, говорящий о любви, но спустя буквально несколько месяцев он принялся старательно пропадать на съёмочных площадках, или в театре, возвращаясь домой уставшим, не находя времени на общение с ней. Зави страдала от одиночества, и от разочарования в совместной жизни, проводя время в кампании своего ноутбука и никак не двигавшейся вперёд драмы, даже когда он находил в своем плотном графике хотя бы минуту, он проводил свое время с ней, но это ей казалось ничтожным. Она, понимая, что совершенно не хочет терять его, своего Тома, того человека из начала их отношений, любимого ею, мягкого и сговорчивого, судорожно вдохнула полную грудь воздуха. Никуда он не денется. Никуда! Она извинится перед ним, возможно, выполнит в постели то самое, на что он давно намекает… И всё наладится.
Воздух в городе очистился с дождем. Тротуары и дороги блестели мелкими лужами, захватывая в свои ловушки цветные брызги реклам. Том шел вслед за Бобби, безразлично разглядывая вывески и чуть подсвеченные сонные витрины. Боль в рёбрах утихла, пока действовал анестетик. Можно было даже попробовать кашлянуть или чихнуть, но рисковать не хотелось. Скоро анестезия отойдет и начнётся самое весёлое – спать он будет обложившись подушками со всех сторон, в положении полусидя, стараясь во сне не повернуться на левый бок. Впрочем, трещины заживут достаточно быстро. Мыслями он вновь и вновь возвращался в свое прошлое, когда впервые на одной из несостоявшихся съёмок неудачно упал, сломав два ребра справа. Вот тогда всё кончилось очень печально – съёмки сперва отложили, а потом его и вовсе заменили. Что ж, может быть оно и к лучшему. Удивительно, что физическая боль так быстро забывается, подумалось ему. Сейчас рёбра ныли, и он поймал себя на мысли, что совершенно не помнит этого ощущения, хоть оно было и не ново.
Холодный влажный воздух тонкими липкими пальцами хватал его за руки, заставляя поочередно греть руки в карманах. Как только он чувствовал, что замерзали пальцы на правой руке, тут же перехватывал поводок в левую, пряча замерзшую руку. В тепле подкладки суставы начинали понемногу отогреваться, причиняя ему дискомфорт. Бобби семенил впереди, опустив нос в землю и внимательно изучая извилистые тропинки, известные лишь ему.
В голове было ясно и тихо, ровно как и в окружающем его воздухе. Мыслями Том убегал куда угодно, лишь бы не возвращаться к сегодняшнему скандалу. И всё-таки чувство вины за обидные слова, хоть и являвшиеся правдой, что он таки бросил ей сгоряча в лицо, будто грязную тряпку точило его сердце. Невозможно было взять и вычеркнуть эти несколько лет жизни с ней, как бы ему иногда не хотелось.
Собственная обида на её неоправданные ожидания касаемо их отношений его мучала не меньше. Что он сделал не так? Он никогда не упоминал и слова о желании завести полноценную семью, всегда подчеркивая слишком большую ответственность за своего партнёра. Пример родителей перед глазами, счастливо, казалось бы, вышедшие замуж сестры – все это лишь укрепляло его в представлениях о том, что семья это сложная работа, которую нельзя начинать с простого «хочу». В своих представлениях он видел семью как опору и поддержку, в том числе и всем начинаниям, и когда он предоставил Зави возможность перестать думать о деньгах, и заняться своим творчеством, он рассчитывал получить точно такое же отношение и к своей работе.
Первый год Зави буквально расцвела, порхая вокруг него, даря ему сногсшибательные положительные эмоции и днем и ночью. Она светилась от счастья, когда он предлагал ей поехать куда-то отдохнуть, пока он пропадает на очередной съемке или напряженной репетиции. Но с каждым днём она всё меньше и меньше поддерживала его в работе, все настойчивее и настойчивее требуя к себе внимания. Кажется, сидение дома не шло ей на пользу.
Её драма, которую она писала уже который год словно перенеслась в их реальную жизнь, сделав её невыносимой. Появились глупые упреки за то, что он задержался на репетиции или не позвонил из аэропорта по дороге на съёмочную площадку. Зави-Зави-Зави… Она стала буквально его окружать собой, отвоевывая его драгоценное время, как актёра.
Неужели она не понимала той простой истины, что его актерский век не долог и на пятки уже наступают молодые и талантливые. Он из сил рвался, чтобы не пропасть с экранов, но стоило получить в руки мало-мальски интересный проект, как дома его ждал допрос с пристрастием. А после – слезы и мольбы отказаться, ведь проект грозил затянуться, либо проходить в другой стране, на какой-нибудь закрытой площадке, а значит главным её аргументом в этом случае всегда было: «А как же я? Ты и так дома не бываешь! Ты меня не любишь ни капли!»
Том тяжело вздохнул, поворачивая к дому. Удивительно, что вопреки стараниям Зави он всё же смог вырвать у Криса Ходелла контракт на этого проклятого «Ричарда III» да только всё пошло не по плану. Хотелось напиться от бессилия и злости.
Ощущение, что ситуация вышла из-под контроля и сейчас тугой петлей затягивалась вокруг его шеи сводила с ума. А ведь никто кроме него самого не виноват в ней, подумалось ему. Не нужно было вестись на слезы Зави о её одиночестве в его отсутствие. Она волей-неволей помогла ему разрушить собственными руками его карьеру. Ходелл относился к нему после многочисленных отказов настороженно, словно к прокаженному, но и понять его можно было – терять деньги, вложенные в него как в проект, Крис не мог себе позволить.
Том осторожно вздохнул, чувствуя, что анестезия мягко отпускает. Рёбра начали зудить и легонько напоминать о себе ноющей болью. Гематома под рукой тянула, пульсируя в такт биению сердца. В доме стояла звенящая тишина, и очень гнетущая, давящая со всех сторон атмосфера. Казалось, что скандал всё ещё висел в воздухе, пропитав собой каждый сантиметр пространства. Видимо, Зави уже спала. Стараясь не шуметь и лишний раз не будить её, он осторожно прошёл на кухню.
Бобби, погуляв, с интересом сунул вечно голодный нос в миску в поисках еды.
– Секунду потерпи, дружище… Тебе повезло больше, – глянув на почти опустевший зип-пакет с кормом, Томас подумал, что надо бы с утра добраться в зоомаркет. Треугольнички сухого корма со звоном посыпались в миску, нарушая гнетущую тишину дома. Бобби, нетерпеливо сунул нос прямо под россыпь корма, аппетитно захрустев ароматно пахнущими кусочками.
Том в какой-то миг завистливо сглотнул голодную слюну, понимая, что сегодня сон будет тяжелым по многим причинам. Оторвав взгляд от собачьей миски, он принялся шарить по почти опустевшему бару. Да здравствует односолодовый! Сегодня ты – мой друг и товарищ!
Зави, лежа в постели, прислушивалась ко входной двери. Наконец, почти час спустя Томас вернулся, тихонько закрыв за собой дверь. Что-то сказал Бобби, и загремел дверцами бара. Неужели вместо того, чтобы подняться в спальню, он сядет со стаканом виски перед экраном телевизора и будет со спокойной душой смотреть какую-нибудь очередную дрянь? Потрясающий эгоизм. Он ведь даже особо не переживает о её чувствах, о том, что причинил ей боль своими словами. Зави закусив губу, ткнулась в подушку. Хотелось кричать от злости и обиды. Разве это тот человек, на которого она обратила внимание в театре? Ничего… Утром она поговорит с ним спокойно, в домашней обстановке, и обязательно заставит извиниться за всё, что он сегодня сказал, надо лишь подобрать слова правильно. Размышляя над этим, Зави не заметила, как погрузилась в тяжелый, прерываемый странными видениями сон.
====== Часть 24 ======
– Мне хорошо с тобой, правда… Всегда было хорошо… Но иногда ты бываешь невыносима, – наблюдая за Зави, в накинутом на смуглые, знакомо пахнущие яблоком и мылом, плечи халатике из тонкой материи, произнес, наконец, Том.
– Забавный способ извиниться, – пробормотала Зави, смахивая прилипшие ко лбу волосы. Давно он не был с ней так нежен в постели, как сегодня. Хорошо иметь в доме виноватого мужчину, который готов на всё, лишь бы загладить свою вину, подумалось ей. Можно вить верёвки подходящей длины.
– Ты знаешь, что я не умею этого делать, – снова откуда-то прорывающимся, равнодушным чужим тоном выдал Томас. Зави сощурилась, кинув на него быстрый взгляд. Он полулежал на кровати, подложив под спину огромную подушку. Синяк на левом боку расползся словно акварельная клякса, причиняя ему дискомфорт. Зави с некоторым ехидством в душе протянула ему таблетку анальгина и стакан воды. «Надеюсь, тебе действительно больно,»– пронеслось в её голове в этот миг. Смутившись своих мыслей, она виновато улыбнулась ему.
– Знаю. На вот, пей… Поможет заснуть.
Том отрицательно мотнул головой, чуть поморщившись от боли в рёбрах. Спать не хотелось. Вернее не так, спать в этой постели не хотелось. Мягкий матрас проваливался под его весом, заставляя шипеть от боли при каждом движении. Хотелось лечь на пол, и замереть в какой-нибудь удобной позе, лишь бы вдох не причинял столько дискомфорта.
Раздумывая над этим, он продолжал наблюдать за Зави. Она не спеша сняла халатик, словно любуясь собственным телом в зеркальном отражении, и он нежной блестящей лужицой застыл на полу. Скользнув взглядом по её стройному, даже тонкому телу с аккуратными, почти идеально круглыми ягодицами и упругой маленькой грудью, он поймал себя на мысли, что со временем привыкаешь как к идеальным формам, так и к несовершенствам человеческого тела, и в конечном итоге значение начинает приобретать содержимое, а не оболочка. Возбуждать начинает не тело, а сам человек, с его характером, эмоциями, поступками. Слова и поступки начинают влиять на желание оказаться в одной постели, обнимать, целовать, проживать вместе жизнь с её радостями и горестями, где-то приводя в эклиптический восторг, а где-то роняя на самое дно грусти. Сейчас он был где-то ровно посередине вызываемых ею эмоций. Хотелось дышать, чувствуя свою нужность, нужность во всем и вопреки всему, вместе со всеми своими недостатками, хотелось снова спешить домой, чтобы знать – тебя ждут. С Зави с недавнего времени так перестало получаться… С Зави он чувствовал себя постоянно виноватым, постоянно под прицелом её внимательных карих глаз, словно выискивающих в нём очередной недостаток, который ей не подходил… Он задумчиво кусал губы, пытаясь понять, почему она всё ещё с ним, если он ей так неприятен своими поступками, если он на столько не вписывается в её картину мира?
Зави перехватила его задумчивый взгляд, когда уже оделась и собралась выйти из спальни.
– Что-то случилось? – тревожно поинтересовалась она, замирая на пороге комнаты. Том, не моргая, неопределённо дернул узкой полоской рта, на миг скривившись.
– Ты когда-нибудь по настоящему любила меня? – неожиданно спросил он, всё так же не отрывая от неё остановившегося пустого взгляда. Зави удивленно приподняла брови, иронично улыбаясь.
– Милый, я тебя и сейчас люблю, очень…
– За что, ведь я тебя раздражаю, – снова задал он вопрос, поставив её в неловкое положение.
– За всё. За тебя… Милый, мы же вроде помирились, разве нет? Мне кажется, что ты хочешь снова меня обидеть…
– Забудь… Я не хочу снова ссориться... Устал. Эти две недели, пока заживают рёбра, я обещаю найти время, чтобы провести его с тобой, – натянуто улыбнувшись, резюмировал Томас, осторожно поднимаясь с постели. Матрас предательски качнул его, подтолкнув. Рёбра взвыли, напомнив об уважительном отношении к себе. Том, закусив нижнюю губу, сдержался, чтобы не выругаться.
Как только Зави хлопнула дверью кабинета, сославшись на необходимость продолжить работу над своим произведением, Томас поискал взглядом смартфон. Люк услужливо завез его из театра несколько часов назад, где Том спеша с Тессой на рентген забыл его два дня назад. Увидев его, стоящего в дверях скособочившись на левую сторону и дыша мелкими поверхностными вдохами, Люк лишь разочарованно покачал головой, ничего не говоря.
Повертев в руках увесистый кусок пластика он задумчиво закусил губу. Смартфон с готовностью вспыхнул экраном.
«Привет! Как ты?» – простенькое сообщение, три слова, одиннадцать букв. И столько скрытых надежд. Том затаил дыхание, не отрывая глаз от экрана гаджета. За всё это время с момента проведённой в её постели ночи, Натали не писала ему и не звонила. Это его от части задело – неужели он оказался для неё таким плохим любовником, что не было ни капли желания общаться с ним? С другой стороны это было и не плохо – меньше у Зави поводов для скандала.
Мессенджер известил его о том, что сообщение прочитано. Натали что-то набирала в ответ.
«Привет, горе моё! В целом – отлично! Как Бобби?»
«Нормально, что ему будет. Не хочешь узнать, как я?»
«Хочу узнать. Как ты? Как твоя премьера? Прогремела, надеюсь?»
«Прогремела, ещё как… На премьере Кайл врезал мне мечом от всей души, и теперь у меня трещины в трех рёбрах. Смеяться больно.»
«Серьезно? Заживать будет недели две-три точно. Тебя, я так понимаю, заменили… Расстроился?»
Этого простого вопроса он точно не ожидал. Неужели ей и правда было интересно?
«Ты сейчас серьезно спрашиваешь?»
«Абсолютно серьезно. Ты же говорил, что ждал премьеры почти четыре месяца. Столько работы и сил вложено. Я бы расстроилась.»
«Я вчера честно попытался напиться!»
«Это значит, что расстроен. И как понимать – попытался? Бутылка чтоли убежала и в руки не далась?»
«Почти. Выпил стакан и понял, что не могу больше.»
Глупая улыбка застыла на его лице, глядя, как Натали набирает сообщение. Он ждал. Мессенджер продолжил извещать его о том, что она набирает-набирает-набирает сообщение… Но так ничего и не прислала.
«Я эти две недели буду сидеть дома, может, смотаюсь в театр. Не хочешь со мной?»
«В театр? Врядли. У меня много работы. Поеду в Лэндс-Энд на пару дней.»
«Ого… Это же черте где.»
«Да, путь долгий. Почти шесть часов за рулём.»
«Когда выезжаешь?»
«Да вот через часок уже и выдвинусь. К ночи буду там. А что? Хочешь составить мне кампанию?»
«Почему бы и нет. Я все-равно официально на больничном.»
«Ну тогда давай я тебя заберу. Где встретимся? Машину надо заправить.»
Том быстро прикинул, сколько ему нужно времени, чтобы собраться. Ни Зави с её опостылевшими скандалами, ни ноющие рёбра не показались ему весомыми аргументами, чтобы пропустить неожиданное приключение. Хотелось стряхнуть с себя всё накопившееся напряжение, не думать ни о прошедшем, ни о предстоящем. Вдохнуть воздух сегодняшнего дня.
«Ты поедешь по М4? Давай встретимся у «Вест фо аутос», я туда машину отдал на ремонт. Найдёшь?»
«Конечно, зачем мне интернет, по-твоему? Через сколько ты будешь там?»
«Уже собираюсь. Буду через час, может полтора. Собаки с нами?» – быстро ответил Том, судорожно соображая, брать ли с собой сумку и что туда кинуть.
«Само собой они с нами. Баки так точно.»
Быстро приняв душ, он глянул в зеркало – уставший, с темными кругами под глазами, гладко выбритый. Каштановые волосы тщательно зализаны назад, блестят влагой после душа. Встретившись с самим собой в зеркале взглядом, он не смог сдержать улыбки. Чувство азарта медленно тлело в груди, толкая его на очередной необдуманный поступок. Оставалось надеяться, что Ходелл окажется не прав, и никто не прознает о его незапланированном адюльтере. В конце концов, что случилось один раз, может и не случиться больше никогда, хоть подспудно Том и понимал, зачем согласился на поездку, да и зачем написал ей сообщение. Внутри себя он всё ещё возвращался к воспоминаниям о короткой ночи в постели Натали. И он чувствовал, что ему этого было недостаточно. Жадность была одним из семи смертных грехов, а эту жадность, практически голод к ощущению собственной мужественности, сложно было с чем-то сравнить. От чего-то думать о возможных последствиях он не хотел, отгоняя их от себя, словно назойливых насекомых. Да, возможно, он снова поплатится за свою любовь к острым ощущениям… Но когда, если не сейчас?
– Зак, привет! – дождавшись, когда врач ответит, быстро выдохнул в трубку Том.
– О, Хиддс, здоровьица тебе, дружище. Как рёбра?
– Твоими молитвами, мой дражайший… Мне тут твоя помощь нужна… Небольшая, на пару тройку дней. Хочу свалить из дому под благовидным предлогом. Ничего серьёзного, просто отдохнуть от суеты.
– И? Ты хочешь, чтоб я снова прикрыл тебя от Зав? Она меня сожрет без специй, если узнает. Томас!
– Ну брось… Я достану для тебя и Лесси контрамарки куда скажешь…– прижимая телефон плечом к уху, и продолжая собирать необходимые мелочи, Томас начал уговаривать своего друга.
– Ммм, ты, старый плут, знаешь, чем меня купить… Ладно, если что, то ты в отделении интенсивной терапии с левосторонней пневмонией. У нас тут сейчас карантин, и никого не пускаем, так что она до тебя не доберётся… Когда ты собираешься слинять?
– Уже и собираюсь. Бобби беру с собой, иначе она про него забудет совсем, – спешно запихивая в рюкзак пачку тримеперидина, отозвался он. Пара футболок, носки, нижнее бельё. Поразмыслив, сунул туда же джинсы.
– А мне что сказать про собаку?
– Скажешь, что он у тебя живет. Надеюсь это не проблема?
– Том, что ты задумал? Скажи честно?
– Не могу. Но скажу, что я должен это сделать. Мне просто нужен перерыв на подумать…
– Ладно. Договорились. Ты – в интенсивной терапии, понял? Левосторонняя пневмония.
– Ты меня очень здорово выручаешь! Всё, до связи!
Натали нетерпеливо барабанила пальцами по оплётке руля, стоя на парковке, когда появился Томас. Улыбаясь своей широкой теплой улыбкой, он приветственно махнул ей в пассажирское стекло, открывая заднюю дверь. Бобби послушно прыгнул на подготовленное к путешествию сиденье, к уже нетерпеливо ждущему его Баки. Собаки принялись радостно махать хвостами, на перебой пытаясь лизнуть то Натали, то Тома, севшего на пассажирское рядом с ней. Их радостное возбуждение носилось в воздухе, буквально щекоча кожу.
– Здравствуй, моя дорогая, – улыбнулся он, в очередной раз отбиваясь от вездесущего широкого языка Баки, пытающегося изо всех сил дотянуться до него с заднего сидения. Собаки пыхтели, возясь и беспокойно поглядывая в окна. Казалось, что они абсолютно уверены, что машина, как и водитель полностью и безраздельно созданы лишь для того, чтобы развлекать их.
– Здравствуй, – почти безучастно кивнула она, лишь мельком окинув его взглядом, словно он был случайным пассажиром в её машине.
Машина мягко отпарковалась и двинулась по дороге, вливаясь в общий поток. Том почувствовал на миг некоторую неловкость, словно ему тут было не место, и он сам напросился на эту поездку. Внешнее безразличие Натали его обескуражило, хотя, возможно это были лишь его собственные ожидания от встречи. С другой стороны, ожидать, что она бросится ему на шею с поцелуями и рассказами о том, как она скучала по нему было как минимум смешно. Натали уже не раз доказала ему свою нешаблонность поведения. Видимо, именно эта её черта и манила к себе, словно обезумевшего мотылька манит горящий свет лампы. Никаких стонов и слёз о тоске по нему, о том, что он не уделяет ей внимания, что он не пишет и не вспоминает. Этот холодный контраст очаровал его, словно свет фар очаровывает лесное животное, притягивая к себе не смотря на инстинкт самосохранения.
– Ну, рассказывай, горе моё, как так вышло, что тебе рёбра поломали? – наконец, когда Натали разобралась со скоростным режимом на трассе, спросила она. В машине было хорошо, мягко шумел климатконтроль, обдувая лобовое стекло горячим воздухом, на заднем сиденьи в автогамаке пыхтя и сопя возились собаки, бегая и тычась носами от одного стекла к другому.
Она быстро бросила на него теплый, смеющийся взгляд. На миг ему показалось, что на плечи накинули домашний уютный плед – таким он был. Признаться, ему не хватало этого ощущения, будто его обнимают, не касаясь. Внутри что-то довольно заурчало. Кажется, это было самолюбие.
– Да, собственно и рассказывать нечего – слева, прямо под рукой перетерлись завязки на кожаных латах. И так получилось, что Кайл, тот кто играет Ричмонда, не зная этого влепил мне мечом со всей силы. Вот ребра и треснули, вот собственно всё.
– Разрыва нет? Врачи что сказали?
– Да всё хорошо. Жить буду, – рассмеялся он, наблюдая за девушкой. Та кивнула ему в ответ, мельком бросив взгляд в боковое зеркало и перестраиваясь на полосу разгона.
– Рада, что ты в порядке. И мне приятно, что ты решил составить мне кампанию, – порывисто накрыв его руку своей, произнесла Натали. Том неловко поймал её пальцы и притянув к своим губам, легко поцеловал. Тонированные стекла автомобиля скрывали их от посторонних глаз, и он мог не думать о том, что кто-то может увидеть несвойственную ему беспечную галантность. Ее кожа пахла бензином, выделанной кожей автомобиля и тонким ароматом «Иклат» от Ланвин. Перед глазами сразу же возник круглый пузатый пузырек сине-фиолетового стекла на её полке в ванной. Он источал этот сладковато-лимонадный запах, который напомнил ему жар её тела.
Натали легонько сжала его пальцы в своих, и бросив короткий взгляд, подмигнула. Его сердце пропустило несколько ударов, когда её язычок быстро облизнул пухлые чувственные губы, словно намекая на всего-лишь возможность повторения фантастической ночи.
Впереди было несколько дней для близкого знакомства и удивительных открытий. Том невольно заёрзал на пассажирском сидении.
====== Часть 25 ======
«The Land’s End Hotel» встретил их сверкающими в ночи желтыми электрическими огнями террас. В ночном густом сумраке, сладко пахнущем йодом и водорослями, гостиничный комплекс выглядел внушительно и уютно одновременно, освещенный уличными точечными фонарями, словно театральными софитами. Натали и Том переглянулись.
– Не знаю, как ты, а я бы что-нибудь уже съела и скорее в постель… Глаза просто слипаются после дороги, – призналась Натали, устало разминая затекшую поясницу. Собаки, шумно отряхиваясь, суетились возле машины. Баки, беззастенчиво задрав лапу, помочился на заднее колесо. Натали скривила губы. Ночной воздух Лэндс-Энда пах морем, тихо заползая в сознание новоприбывших гостей.
– Кстати об этом. Номер какой?
– Двухместный, с видом на море, уже забронирован, третий этаж, – подхватывая из багажника увесистую сумку, отозвалась она. Том, одним ловким движением принял багаж из её руки, всем своим видом показав, что нести вещи он ей не позволит. Натали смущенно улыбнулась. Чувствовать себя слабой и хрупкой женщиной ей было в новинку. Тем не менее, она благодарно кивнула ему, подбирая поводки собак, и направляясь ко входу по бетонной дорожке. За спиной пискнула сигнализация, и послышались торопливые шаги. Он спешно догнал её возле входной двери, с легким поклоном галантно пропуская вперед.
Администратор с заспанным видом гостеприимно улыбаясь, оформила дополнительную оплату за собак, деликатно уточнив, потребуется ли какая-либо отчетность. Натали отрицательно мотнула головой, понимая, что силы почти покинули её и хочется лишь скорее добраться в номер. На золотистых часах в огромном просторном холле отеля время перевалило за полночь.
– Извините, а на территории отеля есть ресторан? – спросил Том, возвышаясь прямо за спиной Натали, словно ее личный телохранитель.
– Да, конечно. Вы можете пройти в него через приемный холл, либо через дополнительный выход на террасу. Они работают до трех часов ночи, так что Вы ещё успеете поужинать. Завтрак подаётся в общем зале с восьми утра до десяти.
– Благодарю, – улыбнулся он, глядя, как Нат расписывается в книге регистрации постояльцев.
В номере было уютно и светло. Выкрашенные в кремово-белый цвет стены мягко подчеркивали простую на первый взгляд, натурального цвета мебель. Огромная двуспальная кровать, словно центр всей этой микровселенной почти полностью занимала весь номер. Том быстро огляделся. Ощущение мягкого комфорта скользило сквозь тонкую тюль на окнах, едва касаясь ванильно-белого постельного белья и небольших картин на стенах. Английская утончённость курортного городка ощущалась в каждой детали. Натали отпустила собак. Бобби и Баки принялись внимательно обследовать новое для них пространство, уткнувшись носами в золотисто-коричневый ковролин на полу.
Он бросил багаж в глубокое полосатое кресло у окна. На столике в металлическом ведерке со льдом стояла бутылка шампанского, в большой плетеной корзине – немного сезонных фруктов, эдакое ненавязчивое гостеприимство, подумалось ему. Натали, окинув взглядом открывающийся вид из окна, глубоко и шумно вдохнула. За окном плескалось море, сонно бормоча что-то. Его удары о скалы были слышны даже сквозь закрытые створки. На миг прикрыв глаза, она довольно улыбнулась, предвкушая завтрашний день.
Когда Томас вернулся из ресторана, неся на огромном подносе их запоздалый ужин, из ванной уже доносился отчетливый шум воды. Вещи Натали лежали на краю кровати, смятые и скомканные. Баки спал, свернувшись клубком на её джинсах, видимо, предварительно хорошенько взбив себе постель. Бобби уютно устроился в глубоком кресле, подперев его собственный рюкзак своим телом, и зарывшись в куртку носом. Мягкий верхний свет освещал идиллическую картину обживших пространство и довольно спящих теперь собак. Казалось, что им было удобно и комфортно везде, где они могли находиться рядом со своими хозяевами. Потрепав сонного Бобби по курчавой голове, Том осторожно постучал в дверь ванной комнаты.
– Нат! Я принёс ужин.
– Отлично! Вода как раз набралась, ты идёшь?
Вопрос застал его врасплох. Сделав глубокий вдох, он жадно облизнул пересохшие губы, и замер, занеся руку над дверной ручкой в ванную комнату. Сердце в груди отчаянно забилось, словно пойманная в клетку птица, пытаясь выбраться. Не понимая, почему он медлит, Том слушал удары собственного сердца, казалось, оглушительно раздающиеся во всём гостиничном номере сразу. Ведь ради этого он и сорвался из дома – ради этой легкости в общении, непринужденной раскованности, бросив всё на самотёк. Ради призрачного ощущения свободы. А теперь стоял, смущаясь словно подросток.
Натали, лежа в до краев наполненной водой и пеной ванне, смотрела в черный провал окна. Тишина гостиницы её потрясла в хорошем смысле. Полумрак ванной комнаты и горячая вода настраивали на умиротворяющий лад, позволяя усталому телу и бешеным мыслям прийти в порядок. Наверное, именно этой тишины, погружающей в себя до самого дна она столько искала. Казалось, что мир сократился до размеров ванной комнаты и этого черного оконного провала, за которым где-то далеко в другом мире шумело прибоем море. Мысли текли плавным потоком, не прерываясь и не скача.
В тёмном дверном проёме застыл высокий худой силуэт. Натали повернула голову в его сторону, и пригласительно кивнула, разгребая рукой густую пену.
– Ты всегда в трусах купаешься? – спросила она, иронично улыбнувшись.
– Эм… Бывает.
– Только не говори мне, что ты стесняешься, – демонстративно отворачиваясь и снова вглядываясь в темный квадрат окна, произнесла Натали, сдвигаясь к дальнему краю ванны и давая ему возможность присоединиться. Том, секунду помедлив, разделся, и шипя сквозь стиснутые зубы, опустился в горячую душистую воду. Куски пены с шумом выплеснулись на пол, вытесняемые их телами. Натали, дождавшись, пока он наконец устроится поудобнее, подала ему сложенное валиком полотенце. Том хмыкнул, сунув его под голову. Закинув длинную ногу на край ванны, он осторожно выдохнул. Рёбра под действием таблеток почти не напоминали о себе, если не совершать резких движений и не пытаться смеяться.
Положив руку ему на колено и рисуя пальцем незамысловатые узоры на мокрой коже, Натали лежала между его ног, укутанная горячей водой и пеной. Казалось, она блуждает где-то далеко, и в тишине, нарушаемой лишь еле слышным шуршанием лопающихся пенных пузырьков, он мог поклясться, что слышит обрывки её мыслей.
– Если тебе неудобно или больно, просто скажи, – глянув на него через плечо, произнесла она. Отрицательно мотнув головой, Томас блаженно прикрыл глаза и расслабленно откинул голову на край ванны. На его губах заиграла мягкая улыбка. От горячей воды на лбу выступили капельки пота, волосы прилипли к влажной коже, и намочив в воде руку, он их быстро смахнул. Кудри на затылке намокли, развернув тугие каштановые колечки и щекоча шею. Над ванной поднимался еле заметный пар, заставляя запотевать зеркала и все хромированные поверхности.
– Очень давно не было так удобно… – пробормотал он, чувствуя как по телу разливается слабость. Хотелось, чтобы это ощущение длилось как можно дольше.
Натали промолчала. Нарушать ощущение умиротворения не было ни сил ни желания. Глядя, как он слегка покачивает длинной узкой стопой в такт одному ему ведомой мелодии, она усмехнулась. Сбив пальцем клочок пены, запутавшийся в мягких рыжеватых волосках его голени, она откинула голову ему на грудь, затылком чувствуя, как ровно и сильно бьется сердце.
– Так ты всё-таки расстроился из-за замены в спектакле?
Он, по прежнему не желая открывать глаз, пожевал губами, обдумывая ответ. Рукой на ощупь он нашёл ее плечо, и скользнув по мокрой гладкой коже, положил руку на грудь.
– Мне сейчас так наплевать на то, что происходит за стенами этого номера, что даже вспоминать не хочу, расстроился я или нет, – честно признался он. Пальцы Натали ловко пробежали по тыльной стороне его кисти, накрыв пальцы и легонько сжав.
– Да, странная магия в этом месте. И правда кажется, что там нет ничего… – согласилась девушка, – У тебя там рядом шампунь. Не поможешь мне вымыть волосы?
Том, приоткрыв глаза, поискал шампунь, и найдя на полке под рукой аккуратный дозатор с белесой жидкостью внутри, сел поудобнее, стараясь как можно меньше беспокоить место ушиба. Волосы Натали от воды стали тяжелыми и жесткими, путаясь в его пальцах. Он невольно залюбовался хитрым узором её татуировок, рунической вязью, протянувшейся через всю спину, тонкой сеткой шрамов и россыпью родинок. Совершенное несовершенство. Пальцами он осторожно пробежал по нескольким самым крупным, на лопатке и плече.
– Откуда они?
– А, пережиток молодости, – прикрывая от удовольствия глаза, отозвалась Натали, чувствуя, как длинные жесткие пальцы мужчины перебирают ее волосы, смывая пену, – Лет двенадцать назад примерно попала в аварию на мотоцикле. Влетела в припаркованный микроавтобус, прямо через заднее стекло.
Том, удивленно дёрнулся, вскинув брови.
– Надо же. И как это произошло?
– Микроавтобус стоял на обочине, и стал отъезжать. Водитель меня не увидел, или не захотел пропускать, уже не скажу точно. Я просто не успела среагировать и влетела ему в зад. Прямо через стекло вошла в салон. Вся перерезалась. Хорошо, что была в защите, иначе наверное поломалась, – Натали поддалась нахлынувшим воспоминаниям о своём прошлом, – Мотоцикл пришлось восстанавливать, само собой, рама лопнула. Я ещё потом сезона два на нем откатала и продала.
