Текст книги "Вдали от посторонних глаз (СИ)"

Автор книги: Изменяя_реальность

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

– Всё потом…– шепнула она, обдав его жаром своего тела и медленно стягивая с него тонкую кофту. Гортанно зарычав, он выгнулся навстречу её губам, медленно изучающим его живот. Было одновременно и щекотно, и горячо и дико желанно. Запустив руку ей в волосы, он закрыл глаза.

Под веками прокатывались вспышки множества солнц, освещая собой всю спальню. Ощущать её власть над своим и одновременно ставшим чужим телом было странно и захватывающе, словно эта игра в поддавки велась впервые во всем мире. Мурашки невольно пробежали по его спине. Натали мысленно рассмеялась, глядя, как он вздрагивает от её прикосновений. Чувствовать себя вольной делать с ним абсолютно все было удивительно. Его тонкая, с россыпью мелких родинок и в темноте незаметных веснушек, кожа поразила её в первую встречу. Сейчас же она, плюнув на все рамки приличий и на правила поведения просто дала себе волю. Если они больше никогда после этого не встретятся, то она хотя бы получит от него всё, что так хочет. А хочет она не так и много – увидеть его в самый беззащитный момент, услышать его голос, и забыться на мгновения в сильных, крепких руках.

Пальцами она осторожно очертила острую грань его грудной клетки, глядя как прямо под ложечкой быстро бьется взбешенное, возбужденное сердце. Тонкие, рыжеватые волоски на груди казались ей до смешного мальчишескими, не смотря на вполне серьезный возраст. Натали беззастенчиво рассматривала его обнаженного, запоминая каждый его жест и вздох, рисунок проступающих набухших вен, странную красоту костистых кистей рук, с рельефом кровеносных сосудов под кремово-белой кожей... На удивление не смотря на свою кажущуюся худобу, он был сложен пропорционально, с поразительно крепкими и развитыми мускулами. Натали, чувствуя собственное растущее возбуждение, глубоко и отрывисто вздохнула, примериваясь к его размерам.

В прозрачной темноте её спальни он ощутил себя первооткрывателем новой вселенной. Горячее, тугое как натянутая тетива лука, тело девушки в его руках сводило с ума, выбивая из него стоны, крики и шепот на тех языках, что он еще помнил. Электрические разряды от её прикосновений, поцелуев и гортанного урчания заставляли его буквально сходить с ума.

Скомканная постель жалобно скрипнула, когда он перекатился на спину, и замер, глядя в потолок. В висках шумел поезд метро, прибывая на станцию «Оргазм». Тело напряглось, конвульсивно дернувшись. Внутри словно наступил вакуум. Где-то в затылке громко ухало сердце, уже не пытаясь восстановить прежний ритм. Горячий язык Натали скользнул по его груди вниз, по животу, туда, где еще секунд несколько назад его вот-вот разорвало бы на пике удовольствия.

Она замерла, слушая совсем не аристократический отборный мат, гортанные хрипы и стон, когда ведомая его рукой, и собственным желанием позволила ему взорваться миллиардами бесконечных галактик. Ее собственное сердце чуть было не остановилось, когда он притянул её к себе, и горячо поцеловал, сжимая в объятьях так, что затрещали кости.

– Ты невероятная… Ты сумасшедшая… – пробормотал Том, обессилев и распластавшись по кровати. Натали, уперев ему подбородок в грудь, смотрела, словно изучая. Крупные капли пота дрожали в ямке ключицы, на шее бешено пульсировала вздувшаяся вена. Том, облизнув пересохшие губы, честно спросил:

– Что это сейчас было?

– А на что было похоже?

Он молча погладил её по татуированной спине. Под пальцами ощущались грубые рубцы шрамов. Мысли отсутствовали. Пустота заполнила его тело и голову. Хотелось просто уснуть, прижав её к себе.

– Не знаю… А попить в этом доме не подадут старому больному киноактёру? Ну, или хотя бы плюнь в меня, чтоли… Сил встать нет совсем…– пробормотал Том, чувствуя, что не может не только встать, но и пошевелиться. Натали, спешно накинув халат на плечи, протянула ему высокий стакан.

– Том… Не обижайся, но тебе лучше будет уйти, – дождавшись, пока он допьёт, произнесла Нат. Голубые, обезумевшие глаза непонимающе уставились на неё, – Так будет лучше для нас двоих. Правда.

– Хорошо, если ты так считаешь, – всё ещё не понимая, что сделал не так, пробормотал он.

Бобби весело суетился у двери, почувствовав, что хозяин собирается на прогулку. Подъехавшее такси осветило фарами спящие дома.Том глянул на часы. Через пару часов займётся рассвет. Натали замерла в коридоре, наблюдая за тем, как он собирается. Что-то больно щемило у него в груди, словно бы нехорошее предчувствие.

– Нат..?

– Ммм?

– Позвони мне. Хотя нет. Я сам позвоню, – памятуя ее недавние слова, произнес он. Притянув её к себе за пояс халата, мягкую, ставшую вдруг близкой, он поцеловал её. Губы девушки лениво отозвались на поцелуй, словно не хотя.

– Иди, такси ждёт, – кивнув ему, произнесла она. Том на дорожке перед домом неуверенно обернулся, надеясь увидеть её. Вместо этого дом поразил его своей суровой тишиной.

Что ж… Посмотрим…

====== Часть 21 ======

«Значит, тихонько трахни её без скандалов?»– пронеслось со злостью у Томаса в голове, пока ночное такси везло его с Бобби по городу. Крис словно в воду глядел, да видимо, в зеркальном отображении. Натали оказалась еще сложнее, чем он думал, чем даже мог представлять. Это она его трахнула и выпроводила за дверь, как… Как использованную вещь, выставила на крыльцо. Авось, кто-нибудь да подберёт…

Негодование внутри закипало, словно паровой котёл. Никто не имел ни морального ни иного права поступать так с ним. В конце концов он пришёл к ней с открытым сердцем! Руки так и чесались позвонить ей прямо сейчас, разбудить, что-то сказать, чтобы услышать, уловить какой-то намёк на то, что он сам не прав, и у нее есть иное объяснение.

Поймав свое отражение с пассажирского сиденья в зеркало заднего вида, он понял, как глупо выглядит. Неужели кто-то наступил на твою гордость, не посчитался с тобой, старик? Словно тогда, в школе, когда твое мнение равняли с нулём. Том, повинуясь мгновенному порыву, несмотря на понимание, что это бессмысленно, набрал номер телефона Натали. Гудков не было. Голос оператора равнодушно сообщил, что абонент вне зоны доступа, ну и прочее, что говорит автоответчик, если телефон выключен. Внутри скопился комок из злости на себя, на Натали, на это чертово еле ползущее по городу такси…

За что она так? Почему она вот так легко выпроводила его? Неужели только он сам почувствовал еще пока зарождающуюся тонкую связь между ними? Том, тяжело вздохнув, расплатился по счетчику и медленно побрел к дому. Бобби, как всегда в приподнятом настроении, весело трусил рядом. Для него это было лишь ночное приключение.

Стоило ему войти в дом, как дверь кабинета громко щелкнула, словно захлопнувшаяся ловушка. Зави медленно, будто в кино, вышла ему навстречу. Бобби, воплощение добродушия, бросился ей в ноги, радостно махая хвостом. Девушка мягко погладила собаку, отстраняя его от себя в сторону, и вопросительно посмотрела на мужчину.

– Чего так поздно? Репетиция разве не кончилась в полночь? – склонив голову к плечу, поинтересовалась она. Откровенно говоря, мысли Тома занимала сейчас только собственная обида на Натали, вместо того, чтобы придумать правдивый ответ для Зави.

– Задержался немного… Я иду спать, – сообщил он, проходя мимо неё в спальню. Зави удивленно проводила его округлившимися глазами.

– Не хочешь меня поцеловать? – поинтересовалась она, ступая за Томом следом. Что-то непонятное произошло, она это чувствовала всем своим существом. Что-то, что его сильно разозлило. Не её же поведение тому виной? Верно ведь?

– Я хочу спать, – отрезал Том, стягивая с себя кофту, и бросая ее мимо кресла, куда по привычке складывал свои вещи, прежде чем лечь в постель. От такого откровенного хамства Зави застыла.

Том, её Том, Томас, Томми никогда не хамил. Он мог промолчать, улыбаясь. Выслушать. Отшутиться, в конце концов. Но хамить… Что-то определенно случилось на репетиции из-за чего он так задержался и был раздражен.

Часы показывали начало шестого утра. Еще немного и займется рассвет.

Зави растерянно смотрела, как Том мгновенно уснул, смяв в охапку большую подушку.

В груди заворочался маленький нудный червячок сомнений. Где он пропадал до утра? Да еще и с Бобби. Нет, если с собакой, то точно с кем-то из общей кампании. Она, конечно, любила Бобби, но не так, как сам Том.

Том почему-то приписывал собаке какие-то излишне человеческие черты, постоянно переживая за животное, и таская его с собой почти везде. Он говорил о Бобби в превосходной степени, он много времени уделял обыкновенному выгулу. Черт возьми, он даже нашел для Бобби персонального парикмахера ( он называл его странным словом – груммер) и личного ветеринара, что просто неслыханно! И это с каждым разом всё больше и больше раздражало её. И вот сейчас после генеральной репетиции ни слова ей не говоря он где-то возможно, весело провёл свое время вместе с собакой… Зави понимала, что ревновать к животному глупо, но ничего не могла с собой поделать. Ей очень хотелось растолкать его, и задать так сильно волнующие её вопросы.

Глядя, как он мирно спит, обняв подушку своими крепкими, покрытыми мелкими родинками руками, Зави невольно вернулась мыслями в их общее прошлое. Ведь всё было так просто. Им обоим было легко друг с другом. Полное взаимопонимание, что так редко можно найти в семьях, где супруги оба актеры. Мысленно она запнулась о слово «семьях»… В её мечтах она видела себя в красивом подвенечном платье, идущей по арочному коридору из белых цветов. А в самом его конце её ждал Томас, как всегда великолепно выглядящий в классическом костюме-тройке… Но всё как-то не шло к этому. Сперва он был занят на съёмках, затем возникли семейные трудности, сталкеры буквально одолели его сестер и мать, потом проклятая пандемия и локдаун. Пришлось скрыть сам факт их отношений, лишь бы толпы фанаток не перестали ему поклоняться, превознося, как теперь сама Зави понимала, весьма посредственный талант актера одного плана.

С каждым днём она всё больше и больше ненавидела себя за то, что не настояла на их свадьбе ещё до того, как разразились множественные скандалы, до того, как он перестал искать постоянства. Но теперь Том ловко уходил от темы семьи, прячась за чрезмерно раздутой «ответственностью» и беспокойством за её личное пространство. Стоило ей начать этот разговор хоть издалека, как всё оборачивалось её слезами, его деланно-жалобным взглядом и утешительным сексом. Каждый раз. Постепенно она всё глубже тонула в этой дурацкой ситуации, чувствуя, что уже не может отступиться просто так.

Слишком много времени, сил и нервов она вложила в эти отношения. Пожалуй, даже больше, чем он.

Зави, глянув на него, закусила губу и беззвучно заплакала от жалости к себе. Чтоб тебя, Хиддлстон! Чтоб тебя…

Во сне он несколько раз пробормотал что-то невнятное, поворачиваясь на другой бок. Зави, быстро, боясь, что он вдруг проснется и увидит её снова плачущую, повернулась к нему спиной и закусила угол подушки, стараясь не проронить ни звука. Нет! Нет и еще раз нет! С утра она снова попытается поговорить с ним и поставить точки над «Ё».

Сотрясаясь от рыданий, она мысленно крутила в голове ситуации, при которых он бы наконец проявил к ней заслуженную любовь. Ей очень хотелось сделать ему так же больно, как и он всё это время делал больно ей своим поведением.

Разве можно назвать любовью его категорическое нежелание сообщить миру о том, что они – пара? Что она – главная женщина его жизни? Радовало хотя бы то, что на день рождения матери и сестёр, а так же Рождественские каникулы они ездили вместе. Семья знала о ней и с готовностью принимала. Хотя, к Диане, матери Томаса, у нее тоже имелись некоторые претензии. Ведь как никто другой, Диана знала своего сына, и имела на него огромное влияние. Но почему-то предпочла не вмешиваться в их отношения, заняв позицию: «Как решит сын!». А сын, то есть Том все никак не решался.

Зави, глянув сквозь мокрые от слёз ресницы на часы, подумала, что спать ей сегодня не придётся. Скоро зазвонит будильник.

Том с каким-то тревожным чувством глядел на телефон. Позвонить ей или нет? С той минуты, как он проснулся, первой мыслью было схватить мобильный и написать Натали пожелание доброго утра. В час дня. Сердце учащенно билось при одной мысли о прошедшей ночи. Но что хуже всего, он абсолютно не чувствовал себя виноватым по отношению к Зави. Она мирно спала, когда он выскользнул из-под одеяла около полудня, чтобы вывести изнывающего от скуки Бобби на прогулку.

Холодный осенний воздух оцарапал его легкие, заставив надсадно кашлянуть в кулак. Какой-то прохожий нервно обернулся, но тут же исчез за углом дома. Том медленно шёл следом за Бобби, предоставив тому сегодня выбирать маршрут прогулки самостоятельно.

Мысли путались. Всё-таки ложиться спать под утро и вставать среди бела дня было не очень хорошей идеей, особенно накануне премьеры, которая назначена на шесть вечера, а значит что в театре нужно быть не позднее трех часов дня.

Томас, лениво наблюдая за Бобби, неспешно делающего свои дела, совершенно не думал о том, что он скажет Зави. И станет ли вообще что-то говорить. От чего-то ему совершенно не хотелось сегодня тратить свои нервы и силы на решение её очередной головоломки по поводу их отношений. В последнее время она с каким-то садистским упоением затрагивала тему семьи всё чаще и чаще. Это его здорово раздражало, но и её он искренне пытался понять.

Правда, каждый раз всё сводилось к тому, что разговор по душам перетекал в односторонний скандал, в ходе которого она заставляла его делать выбор между театром и ею. Или между собакой и ею. Или между фанатками и ею. Хотя, какое отношение к её мечтам имели посторонние люди, чаще всего присутствующие лишь формально в его жизни, он не понимал. Но Зави настойчиво требовала, чтобы он перестал общаться с фанатами ради того, чтобы они могли проводить время вместе в более раскрепощенной обстановке, а не только дома или в кругу его семьи. Том тяжело вздохнул. Нет, выкинуть из головы явно назревающую проблему не выйдет. Жаль только, что именно сейчас всё это навалилось, как лавина. Он с горечью подумал о том, что устал отстаивать перед ней свое право на хоть и небольшой, но островок счастья в виде так долго лелеемой им мечты о сцене. Хоть она сама и была актрисой, и в самом начале отношений она с готовностью соглашалась с ним, сейчас же они словно утратили взаимопонимание, которое он так ценил. Возможно, именно в этом крылась причина сегодняшней ночи с Натали. Той было решительно всё-равно, актёр он или уборщик служебных помещений. С ней было легко просто сидеть в тишине. И самым приятным было в её мировоззрении то, что она была совершенно самодостаточна, уравновешенна и не пыталась использовать его чувство вины, как трамплин для собственных нужд.

Провернув мысленно эти идеи, Том вдруг понял, что мир вокруг него летит в Тартарары с какой-то ужасающей скоростью.

====== Часть 22 ======

Утро застало ее в хорошем расположении духа. Натали, перекатившись на другой край постели посмотрела на часы. Начало одиннадцатого. Вполне приемлемо. Еще можно успеть много сделать.

Потянувшись до хруста в плечах, она прислушалась к своим ощущениям. Тело еще слегка ныло от ночного приключения, но ощущение легкости и расслабленности не шло ни в какие сравнения. На боку остался некрасивый след от его зубов, в порыве страсти, вонзившихся ей в плоть. Натали усмехнулась – покровы ночи срывают маски со всех. Вот и он совсем не тот краснеющий по каждому поводу долговязый англичанин, каким казался при первой их встрече в парке. В постели он одновременно и подчинял себе и подчинялся сам, и это заводило её снова и снова.

Натали тряхнула головой, отгоняя назойливые мысли. Ну нет. Хватит с неё отношений. Никакой зависимости. У этих отношений нет ни одного шанса – слишком специфична на её вкус его профессия. Возможно, конечно, она относилась предвзято к актёрству, а может просто не хотела снова потерять голову и саму себя, но она твёрдо решила не верить ни единому слову или эмоции Тома. В эту пятницу она видела, на сколько он хорош в перевоплощении. Его Ричард вызвал в ней бурю эмоций, как отрицательных, так и положительных. И это заставило её задуматься – а где сам Томас Хиддлстон? Как он выглядит на самом деле без этой актерской шелухи и какие эмоции принадлежат ему, а не бессчетному количеству сыгранных им ролей и персонажей? В какой момент он не играет? Впрочем, ночью она получила достаточно красноречивый ответ, когда именно он настоящий. Когда переходит на нецензурную брань, со стоном наматывая её волосы себе на кулак, и хватая жадным ртом воздух в момент наивысшего наслаждения. Вот тут где-то он настоящий. Но этого слишком мало, чтобы поверить в него всего и целиком.

Как иногда говорила мудрая Ольга: «Секс не повод для знакомства!» Натали рассмеялась, мысленно поблагодарив подругу, и выпорхнув из постели, принялась собирать измятое постельное белье. Оно тонко пахло мужчиной, его потом, семенем и парфюмом. «Срочно в стирку. Никакой рефлексии по поводу произошедшего!»– скомандовала она себе, и спустилась с ворохом белья в подвал, к стиральной машине.

Сегодня предстояло отправиться на огромную площадку в Хоршеме, чтобы снять соревнования пастушьих собак по работе с овцами. А значит, надо было быстро принять душ, и, захватив с собой Баки, спешно выдвигаться. Натали, довольная новым днём, скользнула под тугие струи теплой воды.

Том в ярости отшвырнул от себя бутафорский меч, понимая, что всё идёт не так, как на репетиции. Сотни раз они обыгрывали этот момент на пластике, и на прогонах, не говоря уже о вчерашней генеральной репетиции. И вот сегодня – премьера! И толи Кайл Соллер, играющий Ричмонда не рассчитал силу удара, толи где-то не дотянули шнуровку его собственных доспехов, но увесистый меч прилетел аккурат ему в рёбра. Том явственно услышал сперва жёсткий хлесткий удар, а затем наступила боль, от которой на миг стемнело в глазах. Хорошо, что это была финальная сцена битвы.

Том, шипя и корчась от боли, упал на одно колено, схватившись за ушибленное место. И вот Ричмонд вонзает свой клинок ему в грудь. Том, сцепив зубы и не издав ни одного звука, слыша, как громко стучит собственное сердце одновременно и в ушах и в ребрах, покорно «умер».

Когда его приволокли за сцену, он боялся вздохнуть, чувствуя, как каждое его движение отзывается адской болью. Неужели Кайл сломал ему рёбра? Вот это будет номер, конечно. Том, превозмогая вспышки боли, поднялся с пола, и жестом подозвав одного из помощников, сквозь зубы процедил:

– Глянь, будь добр, утяжки на латах. Кажется, они плохо затянуты.

– Да, так и есть. Как раз под левой рукой. Видимо, вы в движении случайно задели их…– внимательно осмотрев его, сообщил молодой человек, – Мистер Хиддлстон, у Вас синяк огромный…

Том мысленно чертыхнулся. Значит, его снимут с дальнейшего показа. Со сломанными ребрами играть будет невозможно.

Наконец, когда зрители стали расходиться, Эдвард, широко улыбаясь и сияя, словно начищенный пенни, подошёл к Тому, тот смог прошипеть:

– Вызови мне машину, Эд. Кайл мне рёбра сломал.

Эдвард не успел ещё прийти в себя после продолжительных оваций по поводу состоявшейся премьеры. Его лицо несколько раз сменило цвет с красного на бледный. Том задрал край льняной рубахи, показав ему левый бок. По рёбрам и впрямь расползлась красно-фиолетовая гематома, с мелкими звездочками лопнувших сосудов.

– Тэсса уже поставила промедол? – поинтересовался режиссёр, судорожно прикидывая, что теперь делать с дальнейшими показами. Том утвердительно кивнул, – Ладно, давай в больницу на рентген. Главное, чтоб селезенку не разорвало… Кто с тобой едет?

– Тэсса, само собой, – отозвался Том, завидев уже бегущую к нему с огромным отрезом ткани фельдшера. Женщина была примерно одного возраста с его матерью и, наверное, по этой причине Том сдерживал себя от мата и грязной ругани, пока она туго бинтовала ему грудную клетку.

– Что ж такое… Неужели нельзя было под латы заранее обмотаться? – возмущалась она, наблюдая за обливающимся потом мужчиной. Том благодарно посмотрел на нее, вяло улыбнувшись. Желание обсуждать необходимую безопасность, когда уже это не имело никакого значения, у него не было.

Женщина покачала головой, и проверив, хорошо ли закрепила концы отреза, скомандовала идти за ней. Машина режиссёра с водителем уже ждала их. Охрана быстро создала достаточно широкий коридор в рядах столпившихся и ожидающих автографов фанатов, чтобы Том вместе с Тэссой могли беспрепятственно уехать.

Глядя на свет рентгеновский снимок грудной клетки, доктор Прэстон свободно выдохнул.

– Тебе повезло, Том. Трещины в шестом, седьмом и восьмом ребрах. Никаких разрывов, только небольшой ушиб тканей. Селезёнке так и вовсе повезло. Понаблюдаемся немного, чтоб плевральный отек не развился. Чем это тебя, скажи еще раз, приложили?

– Мечом. Зак, поставь блокаду да отпусти уже меня домой. Сегодня явно не мой день. Время глубоко за полночь. Зави устроит очередной скандал…

– Ну, тебе не привыкать. Давно бы поженились, и она успокоилась, – делая какие-то пометки в карте, отозвался Зак. Вид у него был уставший, не хуже чем у Тома.

– Трудная смена? – поинтересовался он, с трудом натягивая на одно плечо широкую футболку. Тянущая боль и ощущение пульсирующего отека сковали его движения и он сам себе казался до смешного неповоротливым.

– Не то слово. Напился бы, да еще шесть часов дежурить, – доверительно сообщил доктор, улыбаясь своему старому знакомому. Протянув ему листок с назначением, он кивнул медсестре. Та уже держала наготове капельницу с раствором прокаина и фенилэфрина. Через введенный под пострадавшее ребро катетер жидкость медленно стала подаваться перфузором. Том зачарованно наблюдал за тем, как маленький прибор с рассчитанной точностью медленно вводит жидкость ему под кожу, деловито попискивая.

– Так, Том… Общие рекомендации – никаких повязок, если не хочешь попасть сюда с пневмонией. Никаких резких действий, физической активности. Бег исключи на три-четыре недели. Секс можно оставить, но без фанатизма, – подмигнул Зак, прижимая пальцем место установки катетера и аккуратно его извлекая, – Раз в два-три часа дышишь глубоко по десять минут, прижав руку к месту травмы. Либо подушку. Анальгин тебе в помощь, если будет совсем тяжко. Но не злоупотребляй. Через двадцать четыре часа появишься на осмотр. Усек?

– Да, вполне. Спасибо, Зак. Выручаешь, как всегда в общем… – медленно, с преувеличенной осторожностью соскальзывая со смотрового стола, отозвался Том.

Зави нервно глянула на часы. Телефон Тома не отвечал, сообщения уходили в пустоту. Судя по индикатору он даже не читал их. Премьера окончилась несколько часов назад, и он снова не посчитал нужным хотя бы позвонить ей и сказать, что задержится.

Внутри неё закипала неподдельная злость – мало того, что он не ночевал предыдущую ночь дома, явившись под утро, молча, ничего не сказав ушёл на премьеру, так ещё и вновь пропал. Зави нервничала. Зави злилась. Неужели так трудно просто взять и позвонить, сказав, что задержится? Ну, или ответить хотя бы на одно сообщение. Такое наплевательское отношение к её чувствам было последней каплей.

В этот момент хлопнула входная дверь. Бобби опрометью бросился встречать хозяина.

– Ну, тише-тише, мой хороший! Умный мальчик, я тоже рад тебя видеть! – раздался голос Тома. Зави, крепко стиснув зубы, направилась к нему.

– Я тебе звонила.

– Я телефон оставил в театре, – отозвался Том, с трудом стягивая с себя куртку.

– И где ты был?

– На спектакле. Где же мне ещё быть? – искренне удивился он, не понимая, почему Зави задаёт этот вопрос, – Я очень устал и хочу есть. Что у нас на ужин?

Зави молча проводила его взглядом.

– Ну, то есть больше ты ничего не скажешь? А где ты был предыдущую ночь?

– Зави… Дорогая моя, не начинай… У меня ужасно болят рёбра – Кайл неудачно приложил меня мечом в финале.

– И это повод чтобы не отвечать на мои звонки? Или не ночевать дома?! Слабовато как-то, не находишь?!

Том, оторвав взгляд от холодильника, медленно перевел его на девушку.

– Слушай, принцесса моя… Ты, вместо того чтобы устраивать мне разборки, лучше бы поинтересовалась, что случилось и пожрать приготовила бы! – рявкнул он, понимая, что сейчас разразится нешуточный скандал. Собственная ошибка на сцене, приведшая к тому, что его теперь заменят в спектакле на ближайшие две недели, оставив не у дел, пустой холодильник и абсолютно равнодушная к его проблеме Зави – слишком много для одного вечера. А еще Бобби, которого надо отвести на прогулку, потому что он больше чем уверен, что девушка даже не подумала об этом.

– Пожрать говоришь, приготовить? – фыркнула обиженно она, – Я уже который день жду, что мы с тобой выберемся в какой-нибудь ресторан или хотя бы кафе по случаю твоей чертовой премьеры, а ты говоришь – пожрать приготовить?! Что с тобой творится? Где ты, черт возьми был прошлой ночью?!

– Гулял!

– Так гулял, что забыл домой прийти?!

– Да! Я вообще домой идти не хочу! Ты только и делаешь, что жалуешься, что я не уделяю тебе внимания. А сама элементарно не можешь даже поужинать со мной, закрываясь в кабинете, делая вид, что работаешь! – Том смотрел на неё, сведя брови и раздувая ноздри. Накопившееся недовольство росло с каждой минутой, – Мы встречаемся с тобой либо в кровати, если ты еще не спишь, либо перед дверью в ванную комнату. Зави! Я живой человек, а не твоя марионетка и не персонаж твоей сраной драмы! Я не обязан сидеть дома пристегнутый к батарее, чтобы ты, найдя время в промежутке между своими надуманными страданиями и написанием своих вымученных писулек наконец просто посидела со мной перед телеком?

Зави в шоке открывала и закрывала рот, словно рыба, выброшенная из воды. Кажется, это было впервые за несколько лет, когда Том повысил на неё голос. Слёзы обиды сами собой навернулись на её глаза.

– Хватит лить слёзы! Это просто невыносимо! Ты плачешь по любому поводу! – крикнул он, хлопнув дверцей верхнего шкафчика. Он всё ещё не оставлял надежды найти что-то съестное в доме, – Ты со своей драмой совсем из ума выжила! Видишь то, чего нет, додумываешь себе какую-то херню и сама же в неё веришь! Достало!

– Я достала?! Да это ты виноват в том, что я только и делаю, что плачу! Ты не ночуешь дома, пропадаешь где-то с Бобби, не отвечаешь на мои звонки! Красуешься с девушками на первых полосах газет… И ни слова и ни мысли обо мне! А как же я?! Неужели ты думаешь, что я мечтала вот так сидеть в четырёх стенах, ожидая, когда ты соизволишь куда-то меня пригласить, кроме кухни?!

– Ты меня не слышишь?! – отчаянно взмахнул руками Том, – Ты даже на кухне не появляешься, о чем ты говоришь? Какая из тебя жена и мать детей, если я последние два месяца заказываю на дом еду из ресторанов? Зав! Ты обнаглела!

Зави, чувствуя себя невероятно несчастной, не смогла больше сдерживать слёз.

– Значит, я плохая жена? А ты хоть попытался понять, почему я перестала готовить тебе? Какой в этом смысл, если ты все-равно не считаешь необходимым жениться?!

– А когда я тебе это обещал? Ну-ка напомни мне? – Том встал посреди кухни, сложив руки на груди, и стараясь сдержать бушующие внутри эмоции. Зави ошеломлённо округлила глаза.

– В каком смысле ты не обещал?! Зачем всё вот это тогда? Зачем мы живём вместе, если ты не собираешься жениться на мне?

– Я думал, потому что мы друг другу дороги. А оказывается лишь потому что ты лелеешь какие-то собственные представления о том, как должно быть, не особо считаясь со мной и моими желаниями! Я тебе говорил, что сейчас у меня совершенно нет времени на семью. Я постоянно пропадаю на репетициях, съёмках, конференциях, как ты сама справедливо заметила. Я, черт возьми, вкладываю свое здоровье и силы на то, чтобы в будущем обеспечить спокойную жизнь себе и семье! И если тебе это так сложно понять своей миленькой головкой, то какого черта ты меня ещё терпишь? Спать-то со мной ты не отказываешься, между прочим, как и кататься по миру за мой счет!

Зави, услышав последнюю фразу, с размаху залепила ему пощёчину. Звонкий шлепок повис в кухне, словно облачко пара на морозе. Взгляд Тома сделался жёстким, таким, какого она ещё не видела ни для одной его роли. Словно он мгновенно превратился в камень. Он никогда не поднимал руки на неё, и сам не позволял делать этого в свой адрес. Зави испугалась, что он сейчас ударит её в ответ. Вместо этого он лишь выразительно глянул на дверь за её спиной.

Тонкие губы сжались в узкую нитку, на скулах выступил багрянец. Желваки заходили под тонкой кожей. Внутри у неё все сжалось. Как же так… Это не он. Это кто угодно, но не Том…

====== Часть 23 ======

Том молча пристегнул собаку на поводок, и взяв куртку, вышел из дома. Зави некоторое время наблюдала за ним из окна. Внутри всё дрожало толи от страха, что их отношения могут прерваться, толи от обиды за себя. Ей хотелось догнать его, извиниться за пощечину, кинуться на шею, целуя… Может быть даже за свои слова, но он молча, не проронив ни слова ушёл.

Это было странно. И страшно. Это был не тот человек, которого она знала – веселый, легкий в общении, уравновешенный джентельмен, с которым легко можно было договориться, где-то даже обхитрить, если он упрямился. Сейчас перед ней вдруг предстал холодный, чужой, жестокий незнакомец, категорически не впустивший её в свою отдельную жизнь. Зави с ужасом осознала, глядя как он скрывается за углом дома, что он может не вернуться к ней. Просто взять и без сожаления оборвать всё, что они так долго строили вдвоём. Вдвоём?

Зави вдруг поняла, что сама построила их совместную жизнь из красивой иллюзии о Томе Хиддлстоне. Когда они познакомились в театре, он показался ей таким мягким, всегда улыбался и не повышал голоса. Девушки в его присутствии чувствовали себя если не королевами, то совершенно точно принцессами. Его манеры и желание угодить буквально превращало его в рыцаря в чужих глазах, а чувство юмора обескураживало.

В один прекрасный момент она, не дожидаясь от него решительных действий, позвала его на свидание, замирая сердцем. С этого начался их роман и продолжался до сего вечера. И теперь, с этого момента, буквально каждое его действие, которое она так хотела от него видеть, каждый его поступок ей приходилось выманивать из него манипуляциями, женской хитростью, слезами. Последней значимой победой для нее в этой войне с его мягкостью и нерешительностью стало решение съехаться и жить вместе. Впрочем, Зави так же приняла это решение самостоятельно, хитростью и нежностью убедив и его.