Текст книги "За что тебя ненавижу (СИ)"
Автор книги: ИВАНКА
Жанр:
Слеш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)
И едва удерживая на краю сознания гудящую от всего произошедшего голову, Саша бросился прочь из этой давящей тишины.
========== 14. Дружба вечной не бывает ==========
В кабинке было жёстко и неудобно, а судя по натужному парному сопению из соседней – не они одни занимались подобным. Русалка едва успела расстегнуть Глебу ширинку, как в туалет кто-то шумно вломился, споткнулся ещё на пороге и растянулся на кафеле.
– Вашу мать, – до оскомины знакомым голосом пробормотал новоприбывший, кое-как собрал конечности и доволокся до кранов, откуда тут же послышались противные рвотные потуги.
Настрой на секс улетучился мгновенно. Это просто наказание какое-то!!! Глеб всерьёз задумался, а уж не спущен ли этот Эльф недобитый ему на голову за какие грехи свыше. Прижал нацелившуюся на пах девку, чтобы не трепыхалась. Ёлки-палки, как у неё-то настрой после подобного не ушёл?!
Саша помедитировал у кранов, поуслаждал слух, но так и не угомонился – прошаркал к кабинкам. Дёрнул ручку первой, той самой, где натужно сопели – и не перестали (им всё это тоже не мешало) – подумал и перешёл ко второй, Глебовой.
Надо было, всё-таки, на задвижку закрываться…
В проёме моргнули сизые серые глаза в обрамлении длинных, прямых до колючего ресниц, очень внимательно глянули на замершую у ширинки девушку, застывшего над ней и даже не дышащего Глеба.
И вместо того, чтобы извиниться и удрать, что было бы вполне уместно, Саша почему-то расплылся в пьяной счастливой улыбке.
– Ну слава Богу, – выпалил Эльф, и малопонятно добавил, – а я уж думал, что у меня глюки.
Глеб молча потянулся к пацану, сгрёб его за шкирку и втащил в кабинку. Внутри стало тесно и оживлённо. Русалка попыталась что-то гневно вякнуть, но только привлекла к себе лишнее внимание, и Глеб мрачно выпихал девицу взашей. О том, что вообще-то они с ней вроде как сексом собирались заняться, а этот мелкий заморыш ему всю малину обломал, и единственное, чего заслуживает, это звонкой затрещины, Глеб в тот момент как-то не думал.
– Эй, ты чего? – булькнула она. – Окосееел?!! Извращенец!!! – Бахнула кулачком в дверцу. – Да ничего ему не будет! Это обычные «бублики».
Саша бессильно обмяк на руках Глеба, не сопротивляясь и вообще, кажется, забывшись странным то ли сном, то ли обмороком. Холодный, натянутый, как тетива – хилые мускулы стали каменными, на лбу испарина и полуприкрытые глаза точно туманом накачаны – дымные, стеклянные… неживые.
– Саш… Саша!
Мальчишка неожиданно ожил, дёрнулся и едва успел склониться к унитазу, как его, наконец, стошнило. Глеб придержал ему голову. Тот что-то неопределённо пробормотал, вяло попытался избавиться от рук, но сил не осталось даже держать голову. Согнулся в ещё одном спазме. Больше его не рвало. Нечем – отстранённо дошло до Глеба. Он вспомнил, каким тощим парень стал и как отказывался есть у него дома. Тогда он списал всё на злость и нежелание брать его еду, но, кажется, Саша просто почти ничего не ел. Маленький глупый Эльф.
Вытащил полубесчувственное тело к раковине, брызнул водой в лицо, набрал пригоршню, прижал к губам и вытер – куда только брезгливость делась? Саша открыл мутные глаза, неузнавающе уставился на него.
– Рот прополощешь?
Саша согласно моргнул, почему-то боясь шевелить головой, очень осторожно наклонился над краном, но вместо того, чтобы полоскать рот, принялся жадно глотать холодную воду. Во взгляде мелькнуло понимание, он осторожно скосил глаза на Глеба. Привычная хмурая складка между бровей. В тот момент Глеб был ей безумно рад – Саша опять стал Сашей, а не свихнувшейся механической куклой.
– Какого хрена ты тут делаешь? – буркнул Эльф.
Точно вернулся! Одна только фраза, а уже хочется придушить!
– А ты какого хрена экстази обдолбался?
Саша почему-то покраснел и смутился.
– Да пошёл ты… – и пошёл сам – качающейся нетвёрдой походкой, едва вписавшись в косяк. Глеб вышел следом, подцепил Эльфёнка за шкирку и потянул мимо обвитых искусственными водорослями сидений, извивающихся плавными изгибами едва ли не от самого туалета до аквариумной барной стойки – к выходу. Тот вяло трепыхнулся, но ватные ноги самостоятельно несли плохо, поэтому он растёкся по руке, уже по собственному почину вцепившись в Глеба.
– Куда это вы?
Максим вырос перед ними, как по мановению волшебной палочки. Состояние Саши для него сюрпризом не стало, напротив – он с жадным любопытством впился в брата глазами, выискивая признаки действия экстази, от чего Глеб заскрипел зубами. Не он должен был трястись над этим остроухим и промывать ему рот у раковины. Он как раз тот, кто должен ненавидеть этого мелкого монстрика и всячески портить ему шкурку.
– На свежий воздух, – угрюмо прорычал он, и попытался пройти мимо. Максим выставил ногу, преграждая путь.
–Да брось, здесь тоже свежо, – ухмыльнулся он и попытался отклеить Сашу. Тот влип в Глеба. Тихо и перепугано стукнуло в бок чужое сжавшееся сердечко.
– С дороги, – у Глеба сорвало мозги. Как в тот раз, в процедурной, когда Эльфёнок сжался бессильным затравленным комочком в его руках.
Отпихнул приятеля в сторону и уже в спину ему ударило:
– А что ты так за него трясёшься? Запал на братишку?
Глеб вздрогнул. Двойной подтекст фразы ввинтился в мозг, отключая все тормоза. Обернулся. Максим стоял прямой и собранный. Привычная ухмылочка стёрлась. Максим редко был таким, обычно он скрывался за маской злого весельчака. Возможно, он тоже принял экстази – в неровном ломаном свете снующих от прожекторов лучей Глебу почудились расширенные до предела зрачки.
– Мы уходим, – сказал он. Возможно, надо было спокойно отдать Эльфёнка, самому глотнуть долбанный «бублик» и наконец расслабиться, почувствовать себя в этом аквариуме настоящей рыбой, а не захлебнувшимся утопленником… Но чужое беззащитное сердце билось так часто и испуганно…
– Неужели, правда? И как, действительно сладко трахается?
Уголки Максимовых губ тронула гадливая, насмешливая, но любопытная улыбка. Глеб секунду непонимающе смотрел на друга, теперь уже точно бывшего. Смысл сказанного дошёл не сразу.
– Ты всё помнишь?
– Ты про ту порнушку и то, что родной братец шарахнул меня по черепу? Да.
Мира вокруг не осталось. Стёрлось неистовство ночного клуба, глубина подводного царства, остались только Максим и Глеб.
– Почему не сказал?
– Потому что Сашу мучает совесть, – честно ответил Макс.
– Ну и сволочь же ты, – потрясённо выдохнул Глеб. – Ты-то почему так над ним издеваешься?
– А почему ты? – вернул вопрос Максим. – Тебе нравится. Вот и мне нравится.
– Нам нравятся разные вещи, – Глеб всё-таки попытался уйти, но Максим умел довести до бессознательного бешенства не одного Сашу.
– Только не считай свою «принцессу» такой уж непорочной. Ты вообще знаешь, что наша Карамелька не такая уж и чистенькая – какую-то девку изнасиловала? Вот дружок девицы и взбунтовался. Ах да, ты же не в курсе – вряд ли до конца видео осилил – Сашик не сам ножки раздвинул, хотя, кажется, не особо от этого страдает… Тебя вот закадрил…А ещё говорят: один раз не пидо…
Глеб не успел включить мозги, руки сами стряхнули Сашу и сжались в кулаки. Бац! Лицо Максима на долю секунды оказалось близко-близко. Хрустнули влепившиеся в скулу костяшки, запечатывая говорящему поток красноречия. Максим отлетел к сиденьям, ударившись спиной в чью-то ногу. И тут же мир опять налился звуком. Люди вокруг замерли, настороженно или алчно вглядываясь в драчунов. Максим стёр тонкую кровавую струйку из уголка рта.
– Ха, ударить лучшего друга из-за этой шлюшки? Отличный подарочек на день рождения. Ну ничего, твой тоже не за горами.
Глеб молча развернулся, собираясь забрать Сашу на свежий воздух. Огляделся.
– Потерял что-то, Ромео? – Максиму помогла подняться та самая русалка, увидавшая сцену со своего помоста и прискакавшая на помощь приятелю. На Глеба она смотрела с отвращением. Максим стряхнул её руки и поднялся сам. – Твоя Джульетта уже удрала. Обдолбанные так непостоянны.
Больше Глеба здесь ничего не держало. Он вышел из "Аквариума", вдохнул чистый свежий воздух. Правильно он поступил или как всегда глупо, Глеб не знал. Но впервые он сделал так, как велело сердце…
Себя Саша вспомнил очень нескоро – небо затянуло тучами, поэтому понять, полночь сейчас или уже рассвет, было невозможно. Тело ныло, очень хотелось просто лечь и забыться, лежать с открытыми глазами и ничего вокруг не видеть. Место было незнакомым – то ли заброшенный парк, то ли слишком облагороженная лесопосадка. Долго недоумённо всматривался в капающую с листвы влагу, ажурные бордюрчики газонов, разбитые чьими-то ногами, и скамейки с выломанными досками в спинках. Наверно, всё-таки парк. Попытался вспомнить, где такой был, но голова просто раскалывалась, даже в глазах зарябило.
А ещё было жутко сыро и холодно. Неожиданно оказалось, что в середине ноября на нём есть разве что тонкая водолазка да не очень тёплая пайта, противно липнущие к телу выстуженной сырой тканью. Куда он дел куртку, Саша так и не вспомнил. Сквозь вату в голове пробивались смутные размытые образы: бьющие по нервам вопли пляшущей толпы, обступившие его люди с хищными восторженными лицами, как у посетителей зоопарка вокруг клетки с обезьяной, вода, ощущение подводного мира, будто нырнул с головой и научился дышать. Лицо Максима, надменное, насмешливое, злое, снова злое, но уже иначе, с примесью горечи. Лицо Глеба, недоумённое, сердитое, тоже злое, с той же горечью. И оно же – недоверчивое, недоуменное. Он что-то услышал, что его расстроило и взбесило. Саша его в таком бешенстве видел только раз до этого. В первый раз убежать не смог, во второй откуда только силы взялись.
Смутно проступила в воспоминаниях тёмная подворотня, куда выскочил разгорячённый Саша, и по которой мчался, не разбирая дороги. Всё дальше и дальше, всё быстрее и быстрее. Обессиленное тело вновь налилось энергией и бежало вперёд, гонясь за никак не наступающим рассветом. Вдоль шоссе, по тротуару, через переход, по мостовой, по-над речкой, дальше и дальше, пока время и ночная прохлада не остудили.
Невдалеке шумела река. Саша просто не мог стоять на одном месте – его всё ещё трясло от возбуждения, а холод заставлял млеть ноющие от перенапряжения мышцы, поэтому он бездумно побрёл вдоль крутого берега, шлёпая по раскисшей земле. И совсем не удивился, когда спустя полчаса набрёл на знакомую проплешину взбитого ногами грунта – место давнишнего боя. Развернулся и пошёл к тёмной громаде замерших в ночи многоэтажек. Вряд ли он соображал, что делает, ноги просто несли его в знакомое место.
Он смутно вспомнил девушку, которая здесь жила, и которая могла даже среди ночи с искренней радостью впустить его к себе отогреться. Саша потянулся к домофону, набрал номер квартиры Майи, несколько раз рассеянно нажал кнопку вызова, но она даже не мигнула. Тогда он недоумённо потянул тяжёлую дверь на себя и та, медленно, но открылась сама – в подъезде вырубило электричество. Меньше проблем.
Поднимался Саша долго, каждый раз забывая, на какой забрался этаж. В ногах тупо ныло, в голове густел туман. Он по памяти нашёл нужную дверь и долго бессовестно в неё дозванивался, пока, наконец, на пороге не нарисовалась злая с недосыпа всколкоченая тётка в ночной рубашке.
– Совсем окосели, укурки малолетние!– сразу на ультразвуке заверещала она. – Что ж вам по ночам не спится-то?!
–А… простите,– пролепетал Саша, во все глаза разглядывая тётку. На Майю она не была похожа даже отдалённо – костлявая, неряшливая, лицо перекошено (хотя, это скорее, от злости на ночного визитера), чтобы сказать, что это внезапно вернувшаяся мамаша подруги. И всё же квартира Майи должна была быть именно здесь. Если только он всё же не ошибся этажом… – Это четвёртый этаж?
– Да! – рявкнула тётка.
– Но тогда здесь точно должны жить Тереховы… – с пьяным упрямством попытался объяснить мысль Саша.
– Пьянь болотная, – ещё пронзительнее взвизгнула тётка, счастливая оттого, что оправдались её мысли, и визитёр таки действительно невменяем. Дверь захлопнулась.
А Саша бессильно опустился по стене, прямо на холодные ступеньки.
Глеб никак не мог заснуть. Перебудораженный случившимся, он крутился с боку на бок, сминая постель. Потом пошёл дождь. Вязкие холодные капли бились в окно, почему-то ещё сильнее раздражая.
И куда мог удрать этот чёртов Эльф? Нет, он не переживал. Он БЕСИЛСЯ! Из-за Саши, позволившему накачать себя дурью, из-за Максима, у которого окончательно улетела крыша, из-за себя самого, что во всё это влез. Он всегда был отдельно от других, никогда не принимал чужие проблемы близко к сердцу. А вот теперь извертелся от бессонницы, гадая, успел ли Эльфёныш забиться в какую-нибудь щель до того, как прошёл дождь. Неужели он действительно кого-то изнасиловал? Неужели изнасиловали его? Непроизвольно вспомнил, как сам разложил его по столу. Тогда ночь была такой же дикой и дождливой. Тогда он был свихнувшимся монстром… Но ведь Саша не сопротивлялся! Глеб отчётливо помнил – Саша не сопротивлялся. Саша, которого он знал, брыкался до последнего, как в этой же комнате, когда хотел зашибить Максима… И в этой же комнате он сказал Глебу, что прирезал бы любого, кто на него покусится… И ведь прирезал же! Саша кого-то подрезал в своём интернате – Глеб только сейчас это связал!.. Тогда почему Глебу всё спустил? Может, просто сломался?
Не выдержал, скинул одеяло, схватил мобильник и зарылся в телефонную книгу. Выщелкнул нужное имя и надавил кнопку вызова. Через несколько гудков трубку сняли.
– Да? – настороженно ответил голос Саши. – Кто это?
Выдохнул. Голос был вполне себе нормальный и отвечал он адекватно.
– Глеб. С тобой всё в порядке?
– Откуда у тебя мой номер?
– Добрая фея нашептала. С тобой всё в порядке? – В дверь кто-то поскрёбся. Не особо вникая, что среди ночи нормальные люди вряд ли будут проситься в гости, Глеб вышел в коридор. – Ты где сейчас?
Щёлкнул замком и распахнул. На пороге стоял Эльфёнок. Весь какой-то вздыбленный, дикий, как приблудный кот. Сизые глазища распахнуты, сырые волосы налипли на лицо, губы синие. И мокрый. Насквозь. До того задубел, что даже не трясётся, просто смотрит, словно душу переворачивает, и молчит. Только телефон к уху прижат.
– У тебя, – запоздало ответило в трубку это приблудное чудо-юдо.
– Ты что здесь вообще делаешь? – спустя полминуты Глеб всё-таки вспомнил, как дышать.
Саша хлопнул ресницами, заторможено вникая в вопрос. Вряд ли бы к нему притащился, не будь под действием наркотика.
– Подъезды перепутал, – неожиданно честно признался он. – Я к Майе хотел, но поднялся на её этаж и оказалось, что там совсем не Майя.
– Тогда почему не пошёл к ней? – Старая проводка в подъездах сбоила, постоянно дохла во время грозы, заодно вырубая домофоны – он вполне мог пробиться и в соседний подъезд.
Саша криво усмехнулся и опять обезоруживающе честно ответил.
– Спускаться на четыре этажа, чтобы потом ещё раз на столько же подниматься, у меня уже ноги не выдержат, проще подняться ещё на один – к тебе.
Глеб плюнул на всё, приложил ладонь к бледному лбу мальчишки и едва не обжёгся от холода.
– Тебе надо в больницу, – заявил он.
– Мне надо отдохнуть и всё, – отбил ладонь Эльф.
– Да ты едва на ногах стоишь! – его сцапали за локоть и вволокли в квартиру. Саша не сопротивлялся, прислонился к полке с обувью, как когда-то, и судорожно облегчённо выдохнул.
– Мне просто надо отдохнуть…
– А ещё отогреться. У тебя даже губы посинели.
– Ну да, холодно снаружи… Эй, ты чего меня лапаешь?!
Ощерился и явно вознамерился укусить расстегивающие пайту руки.
– Ты мокрый насквозь, дубина! – Глеб едва отдёрнул руку – зубы клацнули у самых пальцев.
– Идиотская отмазка, чтобы полапать! Лапы прочь!
– Сам ты идиот! Ты под дождь попал, и даже не заметил. Не хило тебя Макс накачал…
Саша как-то странно покосился на Глеба.
– Чем накачал?
Глеб удивлённо уставился на него.
– Экстази.
– Никто меня ничем не качал.
– Ну да, то-то тебя в клубе ломало не по-детски…
– В каком клубе?! – совсем ошалел Саша. – Ты чо, больной?
– Это ты больной! Ты среди ночи ко мне притащился, нормально?
Саша молчал. Глеб видел, что он просто не может связать его слова, глупо хлопая ресницами. Сидит себе эдакая кукла с заводиком. Но без мозгов.
– Всё, в больницу, – решил он. – Там тебе поставят капельницу, к утру, может, и придёшь в себя.
– Не пойду, – неожиданно взъерошился Саша. Глеба он всё-таки укусил, стоило тому к нему потянуться, чтобы отлепить от полки.
– Ты чего, бешеный? – завопил Глеб.
– Сам ты бешеный, – отгавкнулся Саша, и, чтобы его точно не уволокли под капельницу, юркнул вглубь квартиры. Глеб попытался его поймать, но паршивец ловко вывернулся, оставив в руках только мокрую пайту, показал ему язык и скрылся в зале.
– Ну как маленький, блин, – Глеб откинул тряпку, попытался открыть дверь. Та скрипнула, но не поддалась – с той стороны её держали.
– Сань, не дури, – воззвал к остаткам мозгов Эльфа Глеб.
– Сам не дури, – ответили ему. – Ни в какую больницу я не хочу.
– Уколов боишься?
– Ага, – с готовностью соврала эта мелкая заноза.
– Блин, ну что ты как маленький?!
– Да потому что ты дурак и иначе всё равно не поймёшь! – вполне вменяемо взорвался Саша. – Хватит, ты меня там медсестре уже с синяком спалил!
– Да ничего она никому о твоём обожаемом папочке не расскажет! – вспылил Глеб. Его бесила эта странная забота. Этот урод Сашу поколотил, а он его защищает! Да что за жуткий тип такой?! Мать ударил, Сашу побил, а они его любят!!!
Пнул со всей дури дверь, та натужно скрипнула в петлях, Саша отлетел в центр комнаты. Глеб зашёл внутрь, схватил его за грудки и как следует встряхнул, непременно желая выбить всю эту дурь хотя бы из одного человека.
Эльф покорно трепанулся в его руках. Раз, второй. На третий Глеб его сам отпустил. Отпихнул от себя, тяжело дыша.
– Придурок, – выплюнул.
– Ты так не хочешь, чтобы я остался здесь? – тихо спросил Саша.
– Да!
Глеб со злостью глянул в сторону всклокоченного Эльфа. Возможно из-за взбалтывания, но сейчас он выглядел более-менее вменяемым. И сильно потрепанным.
Саша прикусил губу, неуверенно потоптался.
– А если… я тебя уговорю?
И тягуче медленно снял с себя водолазку…
========== 15. Когда мы делаем выбор ==========
– Ты совсем сдурел, да? – как-то уверенно и одновременно обречённо спросил Глеб.
Саша завозился под его взглядом, но упрямо выпустил из рук мокрую водолазку, оставшись в одних джинсах. Глеб может себе думать что угодно, лишь бы не закинул его в больницу. Посторонним совсем не обязательно знать, что сын Сергея Микольского наркоман. Хватит. Эта «тётя Таня», может, и не разносила сплетни, но уж постаралась донести новость до матери Саши, когда та пришла навестить Максима в следующий раз. Дома был скандал. Мама плакала, отец бесился, а виноватым всё равно остался Саша.
– Точно сдурел, – потрясённо прошептал Глеб, когда Саша упрямо клацнул пуговицей на ширинке.
Мерно тикали часы на стене, заглушаемые разве что стуком сердца. В тёмной комнате глаза Глеба стали большими-большими, он лихорадочно всматривался в силуэт перед ним, а потом медленно подошёл и замер. Близко-близко, обжигая горячим дыханием макушку. Саша услышал, как он судорожно сглотнул.
– Так и будешь на меня таращиться? – буркнул он, не отрывая глаз от пола. Смотреть вверх не хотелось ни капли. Холодные щёки начал заливать жар, дышать стало тяжелее. Он едва сдержался сам, чтобы шумно не засопеть и не разрушить хрупкую, такую непривычную между ними, тишину, не из слов – из эмоций.
Дикая шальная ночь. Между ними уже была такая, Саша не желал её вспоминать. Саша хотел забыться. Как тогда, когда Глеб принудил его во второй раз. Ну да, принудил, но глупо отрицать, что этот гад не сделал приятно, а сейчас, замёрзшему и потерянному, Саше так хотелось оказаться кому-то нужным. Пускай на мгновение, пускай, чтобы тепло шло только от тела, он всё равно не знает, как можно иначе. Зато у Глеба он впервые за много месяцев спал. Просто спал, без снов и преследующих его кошмаров.
Глеб неуверенно протянул к Саше руку. Коснулся лица, мягко очертил послушные губы. Саша зажмурился. С силой прикусил толкнувшийся в рот палец. Глеб чуть слышно зашипел.
– Из тебя кошмарный соблазнитель, – прямо заявил он.
Саша распахнул глаза и со злостью вскинулся:
– На себя гля… нн…
Горячие влажные губы накрыли его губы. По контуру прошёлся язык, раздвигая, и протиснулся внутрь. Глеб присосался ещё сильнее – язык пощекотал самое нёбо.
Саша инстинктивно дёрнулся, попытался отпрянуть, даже руками упёрся Глебу в торс, но тот коварно склонился и ладони скользнули выше, а сам обнял его, заставив прогнуться в пояснице, притянул ближе, почти вдавливая в себя. Раздвинул коленом ноги, надавил. Саша рванулся из объятий, но руки перекочевали ниже, облапили и сжали ягодицы.
– Да ты чего творишь?!
Глеб молча поймал его губы. Руки впечатали в себя, заставляя почувствовать, как нарастает в чужом паху возбуждение. И тут же предательски заныло уже у него самого, медленно наливаясь жаром и таким же возбуждением. Саша влип в Глеба, боясь пошевелиться.
– Расслабься, глупыш, – выдохнул тот в губы, подхватил заклякшего парня и толкнул на стенку. Саша только успел зашипеть на отбитые лопатки, как Глеб рванул его за плечо и крутанул, впечатывая носом и открывая спину.
…Резкий рывок за плечо, так, что заныли суставы. Грубые пальцы, оставляющие синяки на коже, одинаково похабно лапающие и тело, и лицо. И колючая острая боль на шее: две расплавленные метки от сигарет – на вечную память. В тот момент он ещё сопротивлялся, ещё верил, что это просто глупая-глупая шутка…
– Не надо!..
Саша попытался развернуться, но Глеб прижался сзади, согревая разгорячённым телом, жадно прошёлся ладонями по рёбрам, впился губами в шею, прикусил ухо и потёрся, как можно плотнее вжимаясь в Сашины ягодицы.
…Кто был первым? Кто решил перейти черту и превратить фарс в плохо отыгранный спектакль? Чьи руки стянули с бёдер брюки?.. И что было первым? Карандаш? Рукоятка походного ножа? Горлышко пивной бутылки?..
– Глеб, постой…
Хриплое дыхание запуталось в волосах. Одна ладонь скользнула по животу, вторая бесстыдно пробралась спереди в джинсы, зарываясь под мокрую ткань – к предательски отзывающейся на прикосновения плоти.
Саша ещё раз попытался выкрутиться лицом к Глебу, но тот словно обезумел – только ещё сильнее вжал в стену. Исчезла рука с живота, прошуршала шнуровка на штанах Глеба.
…Оказывается, так можно мучить часами, довести до изнеможения, убить надежду, сломать волю. Только для того, чтобы больше не было сил изворачиваться, и ты покорно принял наказание. Есть только твоё тело, измученное, истерзанное, горящее от боли и унижения… А тебе удивительно всё равно, когда сзади похотливо трётся чужая набухшая плоть. Нет. Ты рад. Потому что теперь точно знаешь, что скоро всё закончится…
– Я сказал – остановись!
Саша наугад двинул острым локтем, ужом выкрутился из ослабевшей хватки. Его колотило, сердце рвалось так, что невозможно было вдохнуть. Перед глазами, не глядя на то, что вокруг была темень, зарябило.
– Сань?
– Не трогай меня! – Почти наослепь отбил тянущуюся к нему руку. – Я не хочу сзади!
– Тише…
– Да пусти ты…
Чужие руки против воли обвили плечи. Притянули к себе. Опять спиной…
– Я СКАЗАЛ, Я НЕ ХОЧУ СЗАДИ!!!
Он вырвался, отскочил, влип в стену, затравленным зверьком отползая от опешившего Глеба.
Опять тишина. Уже не та, спокойная, уютная – звенящая, острая.
– Значит, тебя действительно тогда изнасиловали, – проговорил Глеб. Он не спрашивал и не уточнял, он просто вставил в свой какой-то паззл недостающий фрагмент.
Словно ножом подрезал. Знает. Он всё знает. До этого Саша был спокоен. Глеб считал, что он переспал с теми двумя? Так и было – переспал. Так вышло, бывает всякое, он пережил и смирился. Но о том, что его изнасиловали, знать Глебу нельзя. Никому нельзя. Его просто не могли изнасиловать. Он ведь парень. Он же…
Мягко поддалась дверь. Саша щёлкнул ручкой, выскочил в коридор, на ходу подбирая мокрую пайту, накинул на разгорячённое тело, едва не взвыв от холодной мерзкой прилипшей ткани, прыгнул в кроссовки, сминая задники – некогда со шнурками возиться, и, прежде, чем выскочивший следом Глеб, успел его перехватить, вылетел из квартиры.
Саша сорвался так резко и неожиданно, что Глеб просто не успел среагировать. Вот Эльфёнок ещё трясся у стены, сверкая загнанными обречёнными глазищами, а вот уже скрипит захлопнувшаяся за ним дверь. Пролетел коридор, на пару секунд задержался у двери. Глеб как раз успел увидеть острые лопатки, облепленные мокрой пайтой. Саша выскочил на площадку и понёсся по лестнице.
Блин, ну какого хрена он про тот раз упомянул?! Можно подумать, кому-то приятно вспоминать подобное? Да ещё и парню! Да ещё и парню с такими тараканами!!!
– Саша!!!
Мальчишка обернулся от лестницы, прожёг колючим синим взглядом и припустил.
– Вернись, идиот!!!
Глеб вылетел следом, успел ухватиться за скрипнувшие перила, чтобы не влепиться на повороте плечом в изгвазданную похабными надписями стену. Всё равно, что полураздет, всё равно, что даже обувь не успел обуть – так и выскочил босой. Эльф недощипаный!!! Ну зачем так бурно реагировать? Куда он ночью? Наполовину невменяемый, взбудораженный, перепуганный и мокрый! Блин, ну что Глеб такого сделал, что небеса ему это остроухое ниспослали? Ну удрал и удрал! Сам пришёл, сам ушёл. Закрыл за ним дверь и пошёл спокойно лёг спать! Так нет же!!!
Глеб в два прыжка преодолел первый пролёт, второй, на третьем изловчился – выбросил вперёд руку и успел сцапать злобно вякнувшего пацана за капюшон.
– Пусти меня! Слышишь? Ну!!!
Перехватил поудобнее, подтянул к себе. Саша пыхтел и урчал, не желая болтаться в Глебовых руках, за что его встряхнули, приложили по крепкой попе и попытались заволочь обратно наверх.
– Не пойду!– мстительно взбрыкнуло это ходячее недоразумение.
– Ты в своём уме вообще? – вспылил Глеб, придерживая вырывающегося пацана за шкирку. Невысокий-невысокий, но дрыгал ногами, как заправский футболист, мешая не то, чтобы прижать к себе – даже просто удерживать. – Приволокся ночью, мокрый и невменяемый. Ну так и не порть мне нервы! Сам же остаться хотел!!!
– А я передумал оставаться! – нервно огрызнулся.
– И я передумал – ты останешься!!!
– Не останусь!
– Ну-ну… – попытался потянуть вверх по лестнице, но гадёныш только мстительно упёрся в перила, наваливаясь всем весом, чтобы нельзя было оторвать от пола. Последней каплей стал нагло продемонстрированный язык. Глеб перехватил зарвавшегося Эльфа в талии, дёрнул на себя и просто перекинул на плечо.
– Ты чего? – булькнул остроухий.
– Цыц, – Глеб ещё раз приложился по заднице. – Будешь рыпаться – уроню.
И поволок обратно, проклиная тот день, когда потребовал, чтобы ему в подсобку доставили новичка для знакомства.
– Опусти меняяяя!!!
Шмяк! Опустил – сгрузил ношу в коридоре, захлопнул за спиной дверь. Саша подскочил и попытался прошмыгнуть мимо. Глеб по-простому поставил подножку и тут же перехватил в талии, чтобы ненароком, правда, куда не запахал носом. И брезгливо сморщился от прикосновения к мокрой одежде. Саша этого почти не чувствовал, то ли экстази ещё действовало, то ли так перебудоражен. Но Глеб-то хорош! Ему себя предложили, он и рад забыться – так и не сообразил, когда успел прижать парня к стене и залапать до такого шокового состояния; в себя пришёл, только когда тот орать начал. Не дай Бог этот задохлик ещё ангину подхватит.
Опять оторвал пыхтящего Эльфёнка от пола, и поволок вглубь квартиры.
– Куда ты меня? – Саша смирился с произволом и безвольно обвис, но подозрительно завозился и напрягся, увидев дверь спальни, заставив ныть и без того натёртое им же плечо. Лёгкий-лёгкий, а протащи такую упирающуюся тушку полтора этажа наверх, да ещё и босиком по ледяному бетону.
Глеб мрачно толкнул ногой противоположную дверь, щёлкнул рубильником, высветив ванную комнату, и сбросил пацана в выложенный плиткой угол.
– Раздевайся.
Саша побледнел, вцепился в пайту и помотал головой.
– Ну и как пожелаешь… – и включил душ.
– Ааааааа!!! – отплёвывая воду, – п-придурок…
– Ещё и какой! – разозлился Глеб, уже собираясь выходить. – Какого чёрта я вообще о тебе переживать должен?!
– Потому что вину чувствуешь, – злорадно просветил Саша, похожий сейчас на мокрого кота. Набрякающая одежда вновь облепила стройное тело, словно в узкую перчатку затянула. Горячий пар окутал, согревая даже сквозь холодную мокрую ткань.
И тут Глеб не выдержал. Тараканы в Сашиной голове не поддавались никакой логике. В одно мгновение он казался хрупким и податливым, заставляя нервно сглатывать и верить в сказочных эльфов, в другой его хотелось удавить за ядовитый язык. Он орал, что его не насиловали, и в то же время обвинял Глеба именно в этом. Да Глеб и сам себе места не находил! Он уже смирился, что его возбуждает этот костлявый задохлик, он принял мысль о том, что у них с мелким гадёнышем течёт одна кровь (всё равно он никогда к нему, как к брату, не относился), но Глеба терзали воспоминания о Сашиных слезах. Тихие сдавленные всхлипы, не сдерживаемые в груди никакой силой воли, беззащитные вздрагивающие плечи. Саша позволил собственному насильнику себя обнимать и убаюкивать. Как же сильно Глеб его в ту ночь сломал?
Но эти его «возьми меня – только попробуй»!!! Уже второй раз он соглашается на секс добровольно и сам же кипятит мозг взбрыками!
– А ты никакой вины не чувствуешь? – вкрадчиво прорычал Глеб, и захлопнул дверь. Оставшись внутри.
Саша затих, настороженно взирая из-под жалящих горячих струй.
– Ты чего это? – подозрительно буркнул он, влипая в угол.
– Да так, вспомнилось… Ты мне сегодня секс обломал, так что я возбуждён и неудовлетворён. – Глеб оскалился. И медленно, так же тягуче-плавно, как сам Саша всего каких-то полчаса назад, стащил с себя футболку.
Серые глаза забегали по ванной в поисках спасения. Взгляд метнулся на бельевую корзину, пристроенную на стиральной машинке у стены, на развешенные полотенца, на раковину и зеркало над ней, на россыпь баночек и флакончиков громоздящихся на выступе стены в самом душе. Своеобразная полка была узкой и, вообще-то, просто частью интерьера, появившейся из-за разноуровневых панелей, которыми обшивали душевую. Глебу она не нравилась – низкая, неудобная, была бы хоть на уровне груди, чтобы не мешала, так только локтем вечно о край цепляешься, если забудешься. Мама повадилась оставлять на ней шампуни, гели и крема, вскоре перетащив туда почти всё содержимое полки настоящей. Разве что зубные щётки с пастой у зеркала остались. На них Саша тоже успел глянуть, прежде, чем Глеб вызывающе медленно развязал шнуровку на штанах.
