Текст книги "За что тебя ненавижу (СИ)"
Автор книги: ИВАНКА
Жанр:
Слеш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)
Самое страшное, но где-то глубоко внутри Глеб не хотел спасаться. Он так безумно устал бегать за своей карамельной мечтой, что был готов остановить всё это сумасшествие в тот момент, когда их жизни всё же пересеклись… и чтобы он тоже остался с ним на той трассе… Страшная, жуткая мысль. Секундная слабость, не разрешившая вовремя нажать педаль тормоза под светофором…
– Я такой дурак. – прошептал он и опустился обратно на подушку. – Как Саша?
– У него поломана рука и несколько царапин.
– Хочу его видеть.
Хмыканье.
Отдающая ноющей болью догадка.
– Он уехал, да?
– Да.
– Значит, действительно всё нормально, если смог уехать…
– Что, и это всё? – искренне изумился Максим.
Всё как всегда, Эльфёнок в своём репертуаре, единоличник чёртов.
– Нет. Давно уехал?
– Вчера.
– Просто взял и уехал?
– Да.
– Врёшь.
– Откуда знаешь?
– Просто тебя знаю. И его.
– Нет. Он уехал, как только ему наложили шину.
– Нет, он был здесь, пока мне делали операцию.
Внутренне усмехнулся от скрипа Максимовых зубов.
– Как же я тебя ненавижу, – тоскливо процедил он.
– Просто ты ревнуешь, – серьёзно ответил Глеб.
Максим промолчал.
– Макс… ты ему должен.
– Я перед ним извинился, когда мы забирали брошенные вами вещи из бюро находок при вокзале.
Сардонический смешок:
– И он тебя простил?
– Кажется, ему просто всё равно.
– И мне ты тоже должен.
– Ты мне уже кисть сломал, так что в расчёте.
Глеб скользнул равнодушным взглядом по шине.
– Где обручальное кольцо?
– Я отменил свадьбу.
– Отложил?
– Отменил.
Глеб не стал извиняться – Максим был слишком умиротворён для раздосадованного таким поворотом событий человека.
– Тем более ты мне должен, – подвёл итог он.
– С чего вдруг?
– У тебя морда так и светится от счастья.
– Я счастлив, что ты выжил.
– Конечно. Теперь у тебя есть повод прикрыться мной и не возвращаться к «родственничкам» на растерзание.
Глеб ехидно оглядел помятого, с мешками под глазами, приятеля. Одежда на нём была та же, что и в их последнюю встречу – домашние брюки и свитер. Это чтобы чистоплюй Макс два дня подряд одно и то же одел?!
Максим задумчиво пожевал губами.
– Хрен с тобой, чего надо?
– Подготовь документы на продажу моей квартиры.
– Ты рехнулся? – вкрадчивое уточнение.
– Нет, просто я отсюда уезжаю.
– Далеко?
– В Новороссийск.
– Слушай, ну откуда в тебе столько уверенности? – не выдержал всё-таки Максим. – Он уехал, оставил тебя здесь.
Глеб устало закрыл глаза. Как всё надоело – бегать за Сашей, злиться на Сашу, ругаться с Сашей. И любить бы надоело, если бы тогда, в покорёженной машине, на грани реальности и горячечного бреда, не было того поцелуя.
– Я не уверен – я знаю наверняка…
В этом году фонтаны включили невыносимо поздно. Нет, они опять зажурчали в конце апреля – просто в этот раз Саша никак не мог их дождаться. Не сказать, что жизнь его сильно изменилась – он по-прежнему снимал тесную однокомнатную квартирку, в которую переехал как только пошёл на работу, и всё так же работал в небольшой ветклинике, и привычно бродил у неработающих фонтанов… Просто сейчас в нём поселилось странное зудящее нетерпение, которое бывает только в ожидании чего-то щемящего и желанного.
Вечером, уже идя с работы, перед тем, как вернуться домой, по привычке завернул в соседний сквер, где была одна из таких каменных чаш.
Вечер расплылся золотистым закатом по небу, превратив воду в жидкий мёд.
Не удержался – присел на бортик, зачерпнул воды.
– Заболеть не боишься?
– Нет.
Секунду он любовался искрящимися каплями в ладони, потом подскочил и ошалело уставился на стоящего за спиной человека.
– Ну, здравствуй, – Глеб спустил с плеча дорожную сумку, сощурился на бьющее в глаза солнце.
– Э… – Саша украдкой как следует себя щипнул. По приезде, ему часто снились сны – цветные, сюжетные и нереальные. И каждый раз там был Глеб – он приезжал, прилетал, просто оказывался рядом, такой близкий и родной. Поначалу, отвыкший от снов, Саша просто сходил с ума, когда открывал глаза и понимал, что это очередное видение, потом втянулся, но всё равно не мог привыкнуть. Вот и сейчас мираж стоял напротив, совсем наплевав на все законы бытия, близкий, настоящий, немного хмурый.
Быстрая контрольная мысль, чем он сегодня занимался – квартира, короткая дорога к работе, серая муть на самой работе – прививки щенкам – извилистое возвращение домой через этот сквер. Всё. Тогда когда он успел заснуть?
– Как ты здесь оказался? – недоверчиво спросил он.
– Ммм… пешком пришёл.
Ну конечно… а он чего хотел? Во сне Глеб мог хоть на ковре-самолёте прилететь.
– Просто мне надоело у твоего подъезда полдня торчать, вот и решил прогуляться.
– А… а там ты откуда?..
– На такси. Из аэропорта. А в аэропорт на поезде. А адрес Макс подкинул.
Саша вспыхнул, заметив чуть издевательскую ухмылку на губах.
– Что ты здесь вообще делаешь? – колюче вопросил он, мельком разглядывая сквер. Людей сейчас было немного – несколько парочек по скамейкам на другой стороне маленькой площади, затенённой раскидистыми платанами, и бредущая по каштановой аллее молодая мамочка с карапузом. Ну, и стайка голубей у самого фонтана. Никому до них дела нет.
– Хм? – Глеб покосился на оставленную на брусчатке сумку. – Приехал. Жить.
– Ты… рехнулся? – под счастливый Глебов кивок Саша отступил по кругу, закрываясь от психа невысоким бортиком фонтана.
– Ага, – весело подтвердил Глеб, ничуть не смущаясь и топая к Саше.
Сердце в груди сделало кульбит. Настоящий! Ехидный, нахальный, рожа бледная – у местных жителей с конца марта загар. И тут же внутри болезненно заныло. Тогда, в больнице, когда он сидел у операционной, до крови впиваясь ногтями в онемевшую ладонь, прилетевший с сорвавшейся свадьбы отец с ним не ругался и не обзывался – он только горько спросил, за что ему послан такой сын, убийца собственных братьев. И кто бы что ни говорил, но он был прав. Максим на вокзале мог сколько угодно обзывать его дураком и упрашивать остаться, Саша уезжал не потому, что его гнал отец – он действительно не хотел ломать жизни тех, кто ему дорог.
– Уезжай, а? – слабо попросил он.
– Вот ещё, мне тут нравится.
– Не смешно, – у Глеба никогда не было мозгов, не глядя на хорошую учёбу и предполагаемый красный диплом. Он всегда был слишком импульсивным, чего только стоила выходка – предложить удрать вместе. Саша вспомнил, что они взрослые ответственные люди. Саша вспомнил, что Глеб его всегда бесил. – О чём ты вообще думал?
– О тебе, – всё ещё солнечная улыбка. Убил бы, придурка…
Но вместо этого Саша малодушно развернулся и дунул прочь от фонтана – к прилегающей к скверу каштановой аллее.
– Вот прям так я тебя и отпустил… – услышал он над своим ухом. Горячее дыхание обожгло затылок, чужие руки обвили плечи и смыкнули назад. Саша брыкнулся, всей кожей ощущая на себе непонимающие взгляды редких свидетелей. – Посмотри на себя! Ты когда-то хотел обмануть мир! Тогда почему ты позволил ему тебя убедить в своей правоте?
И шагнул за высокий бортик фонтана, утаскивая в воду и выкручивающегося Сашу.
Под ногами противно хлюпнуло: холодная вода мигом просочилась в обувь, намочила брюки – мокрая ткань тут же прилипла к ногам, оставляя гадливое ощущение до самых колен.
– Аааа!!! Идиот!!! Холодно!!!
– Ничего, – злорадно пропыхтел Глеб, клацая зубами. – Я тебя сейчас обниму и согрею!
– Да я тебя сейчас сам так взгрею!!!
Фонтан был глубоким, но небольшим – бьющая из витого постамента вода окатила Сашины плечи и спину, добавив гадостных ощущений и совсем убив желание прощать. Больше не сковывая себя аккуратностью, Саша зачерпнул пригоршню воды и запустил Глебу в лицо.
– Болван! – проорал он, отфыркиваясь и пытаясь выбраться наружу. – Каким был придурком, таким и остался! Блин, ну пять минут вижу, а уже удавить хочу! – руки скользили по мокрому камню, он никак не мог перекинуть млеющие от холодной воды ноги через бортик. Глеб хлюпал по воде сзади, тоже больше не такой бравый.
Саша вспомнил, что полгода назад у него была операция и что выглядит он по-прежнему худым и осунувшимся. И разозлился на дурака ещё сильнее.
– Какого ты ко мне приволокся в таком состоянии?!
– Ну, простите пожалуйста, раньше не мог, – в тон ему окрысился Глеб, – квартиру только на неделе продал!
– Э… зачем? – не понял парень.
– Потому что к тебе, блин, ехал!!!
– Э… зачем? – пролепетал уже совсем косеющий от своего психа Саша.
– ПОТОМУ ЧТО ТЫ ЧЁРТОВ ЭЛЬФ! – вконец взорвался Глеб. Подскочил, стиснул его за плечи. – Потому что ты гадкое, самовлюблённое, сволочное эгоистище! Потому что я тебя тоже вижу пять минут, а уже еле сдерживаюсь, чтобы не притопить! Потому что, я клянусь, если сейчас ты опять попытаешься удрать, я свяжу тебя и закрою от всего мира, понял?!
– Ты чего творишь?! – разорался в ответ Саша. – Что о нас люди, вообще, подумают?!
– Когда ж ты уже научишься не обращать внимание на мнение окружающих?!
– А когда ты научишься моё мнение в расчёт брать?
– Когда ты перестанешь дурить!
– Только когда перестанешь ты!
– Да конечно! Я уже раз попытался не дурить, а надо было ещё шесть лет назад вытрепать из Макса, где ты есть!
Глеб почему-то оказался совсем рядом, оторвал уже почти выкарабкавшегося Сашу от бортика. Тот завертелся с удвоенной силой. Вывернулся, отскочил, прожигая фыркающего Глеба злющими глазами.
– Дурак! – выпалил он.
– Сам такой! – не остался в долгу Глеб.
– Это не я тащился через полторы тысячи километров к чёрту на рога!
– Ну, почему же? – прорычал. – Ты именно так и сделал, когда бросил меня.
– Да не встречались мы! Два парня не могут встречаться!
И тут Глеб захохотал. Наподдал ногой по воде, забрызгивая всё вокруг.
– Я знаю про твой договор с отцом!
Саша почувствовал, как сердце проламывается вниз и ухает сквозь воду куда-то глубоко-глубоко.
– Что ты знаешь?
Глеб секунду смотрел в его затравленные глаза. Долгую секунду Саша читал в его взгляде приговор. Да, Глеб знал о всех его унижениях, отчего становилось совсем тошно – только не он, он и так слишком много знает, а люди становятся беззащитны, если кому-то известны их постыдные тайны.
– Я знаю, что ты меня любишь.
– Любви не существует, – на автомате выдал он заученную до оскомины фразу, вдолбленную ещё в первый год разлуки.
– Саш, ну хватит уже!!! – Глеб резко дёрнул его за руку на себя, заставляя взболтать ногами и без того впивающуюся ледяными колючками воду, попытался прижать, но Саша упёрся руками ему в грудь, из последних сил сопротивляясь. Он слышал, как зашушукались от скамеек и как ускорила шаг молодая мама, утаскивая своё чадо подальше от их сумасшедшей ссоры. Глеб болезненно скривился – сквозь тонкую рубашку под пальцами прощупался плотный послеоперационный рубец. Саша отдёрнул ладони, словно обжёгся, и тут же попался в кольцо объятий.
– Отпусти!..
Он забарахтался в сильных руках.
– Ах ты, маленькая эгоистичная сволочь! – неожиданно заорал Глеб, стискивая его плечи. – Тебе так нравится меня мучить?!
– Что? Нет…
– Ты меня оставил! Удрал! Бросил одного!
– Это не так…
– Все меня бросают! Отец! Мать! Ты! Вы сговорились, да? Что во мне не так? Почему вы меня ненавидите?!!
На лицо упала горячая капля и потекла вниз, оставляя жгучую дорожку. Саша замер, ошалело глядя снизу вверх на точёное перекошенное гневом лицо. Глеб вцепился в него, едва не ломая кости. Глаза дикие, с клубящейся серой дымкой бури. Бледный, невменяемый, злой… обидчик, защитник, брат… любимый.
– Я расплатился с лихвой за то, что сделал с тобой! – выпалил он. – Пожалуйста, хватит меня мучить!
Ещё капля. Потекла к скуле солоноватой дорожкой, смешиваясь с такими же, текущими из Сашиных глаз.
– Я уже говорил: к кому бы я ни приблизился, его жизнь летит кувырком, – обессилено прошептал он. – Я подрезал собственного друга, проломил череп родному брату… А тебя едва не убил в аварии…
– Это я был!!! Я хотел разбиться! Хотел остаться рядом с тобой хотя бы так! Чтобы больше не напоминать самому себе привидение. Сань… Эльфёнок… Зачем ты тогда сказал, что я тебя люблю? Лучше бы ты промолчал, чтобы до меня никогда не дошло! Чёртов Эльф! Ненавижу тебя! Слышишь? Никогда не прощу! Ненавижу!!! Ненавижу… Как же я тебя ненавижу…
Когда-то давно он познакомился с гордым надменным человеком, пожелавшим поставить его на колени. Когда-то давно его обидел невменяемый психованный садист. Когда-то давно он был счастлив, узнав о его любви. Когда-то давно… бесконечность назад… они просто хотели обмануть целый мир… Два заблудившихся ребёнка. Два потерянных обозлённых сердца. Две сплетённые жизни.
– Угу… и я тебя…
Мир затихает в вязкой предсумеречной тишине. Только шёпот листвы от аллеи. Только журчание воды из фонтана. Только перестук сердец, горячих, своенравных… оторванных друг от друга, и целую вечность стремящихся услышать свою потерянную половинку.
* * *
…Двое ещё долго стояли, обнявшись. И в последнем луче солнца блеснула живущая в фонтане радуга, пыхнула яркими красками и исчезла, чтобы навсегда остаться в памяти двух таких разных, таких одинаково сумасшедших, ненавидящих сквозь любовь и любящих до ненависти.
Один шаг по воде навстречу друг другу.
Целая жизнь в ожидании.
Чтобы обнять и никогда больше не отпустить…
========== 31. Жизнь с тобой (послесловие) ==========
Так необычно – жить с ощущением покоя, будто весь мир замер в тягучей патоке. Каждое утро я открываю глаза и вижу мир, наполненный красками и жизнью. Что-то изменилось вокруг, но я никак не могу ухватить это ускользающее чувство понимания. Всё так же светит солнце, идёт дождь, падает снег… Только теперь на соседней подушке спит не принесённая с работы кошка – я открываю глаза и вижу твоё умиротворённое лицо.
Стоит тебе посмотреть в ответ, как я зажмуриваюсь. Ничего не могу с собой поделать, не злись. Не обижайся, что я не могу смотреть тебе в глаза. Ты не понимаешь. Ты никогда не был там, где для посторонних висят предупреждения «Не смотреть пациентам в глаза». Просто я не хочу, чтобы ты увидел в них моё прошлое. Его нет. Есть только ты.
Жизнь иногда делает слишком крутые повороты, чтобы привыкнуть, и я всё никак не наслушаюсь твоим спокойно стучащим сердцем, твоим тихим дыханием… не могу перестать млеть от прикосновений. Поначалу я не мог привыкнуть, что ты есть везде и всюду – ходишь за мной по пятам, проводишь взглядом. Твои прикосновения подчас так мимолётны, что я просто не могу понять, почудились они или были на самом деле: пальцами, губами, взглядом, к коже, к волосам, к одежде, к моему отражению в зеркале…
Так и не могу привыкнуть к тёплой руке, сжимающей мою. Мне больше не снятся кошмары, но иногда я просыпаюсь ночью и принимаюсь слепо шарить в темноте. Сколько уже раз ты прижимал меня к себе, убаюкивая? Сколько раз заставлял успокоиться перепуганное сердце? Сколько раз ты делал вид, что не знаешь, отчего у меня истерика? Сколько раз?..
Я всё ещё боюсь закрывать глаза, мне до сих пор кажется, что всё это – просто сон, и если я себя ущипну, опять окажусь в жуткой пустой квартире.
Время… нужно время, чтобы привыкнуть…
Люблю весну… Мы можем часами бродить по городу, выискивая по незнакомым скверам новые фонтаны. И распугивать голубей на брусчатке.
Обожаю лето… Жара запирает нас в квартире, где нет никого, кто бы смог тебя у меня отобрать – ни твоих пациентов, ни моего начальника; и всё равно, что душно, невозможно дышать – мы будем есть мороженое, лишь бы не размыкать объятий. И просто молчать. Нам всегда есть о чём помолчать – о твоём шраме после аварии, о моей покалеченной ладони. Иногда ты целуешь её, и мне начинает казаться… я почти уверен, что ты знаешь, откуда появились рубцы. Но ты молчишь, и эта мирная тишина лечит куда лучше, чем любые разговоры.
Приходит осень… Кажется, я когда-то безумно её любил. Она и сейчас прекрасна – шуршит опадающей листвой, кропит землю моей любимой мрякой… я пытаюсь вспомнить, чем же мне так нравился запах осенней природы, но каждый раз, вдыхая, чувствую только твой аромат. Наверное, не стоит так сильно прижиматься к тебе… но и оторваться не могу. Просто мне холодно. Просто мне так хочется.
У нас прекрасные зимы… Холодно, промозгло, сыро. Я обязательно пронесу домой полурастаявший снежок, чтобы закинуть его тебе за шиворот и потом бегать от тебя по квартире. И я украду одну из твоих курток, тогда ты останешься со мной даже когда уйдёшь на дежурство в больницу. Я так отвык быть один…
Это только в первый год всё кажется хрупким и неестественным. Кажется, когда-то я задыхался от счастья всякий раз, стоило тебе меня обнять. Каждое утро я уходил на кухню и слушал, когда же ты подкрадёшься и мягко обнимаешь сзади, положишь подбородок на моё плечо и будешь молча наблюдать, как я готовлю кофе. Я и сейчас задыхаюсь. Но больше не жду твоего тепла – мне больше не страшно подойти первым и взять тебя за руку. Или поцеловать. Или просто прижаться и бесконечно слушать твоё сердце. Когда же я его наслушаюсь? Когда же я поверю, что оно рядом?
Сколько уже лет прошло с той нашей самой первой встречи? Наша жизнь давно устоялась и замерла. Иногда во сне я вижу людей. Кажется, я знал их. Кажется, они что-то для меня значили. Но сколько ни пытаюсь, лица скрывает тень.
От прошлого у меня остались только шрамы и долгие телефонные разговоры с единственной подругой…
Просыпаюсь ночью и ищу тебя в темноте. Я слышу твоё дыхание, чувствую твоё тепло, но кто тебе позволял отползать от меня на край кровати? Я не могу спать, если моя любимая подушка пытается от меня удрать. Пытаюсь подтянуть, но ты успеваешь первым, и я барахтаюсь в твоих сонных объятиях, отфыркиваюсь… но опять смиряюсь – в этот раз роль подушки снова достаётся мне.
…Когда же ты уже запомнишь, что никуда я не денусь – не стоит ходить за мной по пятам и встречать у поликлиники – на тебя отвлекаются наши работницы! И не надо каждый раз ругаться, если я пришёл за тобой в больницу – мне действительно всё равно, что на меня смотрят ваши медсёстры.
И – да, я бессовестная эльфийская рожа, но я не перестану воровать твою куртку, смирись!
…И хватит лизаться! Мне уже надоело тебе повторять, что я не мороженое!!!
У меня всё есть – семья, дом и бескрайнее небо в любимых глазах. Смотрю в них. Кажется, когда-то я боялся прямых открытых взглядов. Не помню, почему. Не хочу помнить. Прошлое подёрнулось странной туманной завесой, но мне всё равно – я просто больше не оборачиваюсь назад.
И мне всё равно, как смотрят люди, когда я беру тебя за руку – их это не касается. Косые взгляды и перешёптывания забываются, стоит прижаться к тебе, услышать шало колотящееся сердце в груди.
И можешь не строить недовольные рожи, когда я прыгаю тебе на спину при посторонних – я точно знаю, что тебе нравится. Я больше не хочу видеть в твоём взгляде загнанности и отчаяния. Ты думаешь, я не помню? Я могу отвернуться от своего прошлого, сказать, что забыл, поверить, что это действительно так, но я знаю, какими пустыми и серыми могут быть твои красивые глаза.
Я люблю тебя.
Так что обними меня покрепче, и этой ночью я опять поверю, что больше не боюсь проснуться и не найти тебя рядом…
Самое необычное – это открывать глаза и не знать, проснулся я или ещё во сне. Смотрю на твоё сонное умиротворённое лицо и никак не могу поверить, что рядом лежит сбывшаяся мечта. Тянусь к тебе и провожу пальцами по профилю, в какой уже раз уговаривая себя поверить в сказку.
Ночью всё не такое радужное, ночью ты стонешь, словно мы опять вернулись в наше прошлое, где я защищал тебя от кошмаров, только теперь ты сам ищешь мои объятия, притискиваешься сквозь сон, мой маленький напуганный эльфёнок, вжимаешься в грудь и успокаиваешься. Ты всегда успокаиваешься, слушая моё сердце. Чудак.
Иногда я замечаю, как ты сжимаешь в кулак истерзанную старыми шрамами ладонь, и моё сердце замирает, будто его действительно сжали тонкие пальцы. Раскрываю твою ладонь, целую грубые белые полоски. Я не знаю наверняка, как они появились на твоей руке, но точно знаю, что их на вечную память оставило то проклятое место, которое из моего маленького Эльфёнка сделало пустую механическую куклу. Иногда мне хочется рассказать тебе, что я всё знаю, снести последние стены между нами, но ты смотришь так испугано и загнанно… Я ненавижу клинику… Я ненавижу нашего отца… И твоё упрямое самопожертвование я тоже до сих пор ненавижу.
Говорят, к хорошему быстро привыкаешь, а я всё никак не могу. Нереальна первая неделя. Месяц словно в тумане. И целый год похож на сон.
За окном цветёт весна… Я обязательно затяну тебя в фонтан и мы, как когда-то и мечтали, будем дурачиться и веселиться, распугивая случайных свидетелей нашего счастливого безумия. Это единственная глупость, которую ты мне позволяешь на людях.
Пушится тополиным пухом лето…проклятая выматывающая жара. Но я люблю её – она разрешает запереть тебя в квартире и не отдавать внешнему миру хотя бы на время отпуска. Мы будем просто сидеть в узком неудобном кресле, где вдвоём можно поместиться только прижавшись друг к другу, обнявшись так крепко, чтобы запутаться в ногах и руках. Я спрячу ключ, выключу ненавистные телефоны, чтобы они не напоминали нам о внешнем мире. Я боюсь звонков – они приходят из той жизни, где у тебя были родители, а я не отдал квартиру, чтобы расплатиться за аварию. И мы будем есть не любимое мною мороженое, лишь бы сидеть, обнявшись.
Ветреная промозглая осень… Я всё в ней люблю – и колючие мелкие дожди, и рваные порывы стылого ветра. Она подарила мне тебя когда-то в школе. И она же вернула тебя после разлуки. И сейчас помогает – студит твою покалеченную ладонь, чтобы наконец позволить мне взять тебя за руку… Не ищи перчатки, Эльфёныш, и не смотри на меня так возмущённо, мне совсем не стыдно, что я вытащил их из твоего кармана… Я знаю, ты обязательно отыграешься – принесёшь домой очередную бродячую кошку и будешь возиться с ней мне назло, хитро посверкивая своими миндальными эльфийскими глазами. Или в очередной раз стянешь мою куртку и отправишься в ней на работу…
Когда-то я ненавидел отнявшую тебя зиму… А сейчас она заставляет тебя жаться ко мне даже под тёплым одеялом. Я открываю глаза в темноте и всматриваюсь в твои черты, никак не в состоянии напиться ими… И я уже привык к твоей новой причуде – переползать во сне на меня и растягиваться сверху, как самый настоящий домашний кот. Осторожно провожу по позвоночнику и – словно привет из нашего прошлого, ещё не отравленного болью разлуки и страхом потери – слышу тихое урчание… Мой Эльфёнок, как же я боялся, что никогда больше не услышу твоего мерного сопения…
Время словно замерло и мы, уставшие от бесконечного бега, присели у обочины. Я давно потерял счёт дням, я, наконец, почти смирился с присутствием в твоей жизни бездомных тварей, которых ты упрямо тащишь домой, чтобы откормить и найти им новых хозяев... и я по-прежнему не привык просыпаться рядом с тобой.
А ты всё такой же вызывающе раздражающий в своём самоуправстве, ты всё такой же эгоистичный единоличник… ты всё такой же ехидный вредный Эльф. Хватит утаскивать мою куртку, иначе я опять приду за тобой на работу и буду бессовестно отвлекать от твоих обожаемых болезненных тварей! И не фыркай – мне плевать на твоих сослуживиц, лучше сам не светись перед нашими медсестричками, они мне все уши тобой прожужжали. Да, я буду продолжать бурчать, когда ты с воплями и гиканьем прыгаешь на меня со спины, но не потому, что возмущён, а потому что тогда ты, наверняка, проделаешь это ещё раз мне назло… И перестань меня грызть за плечо! Я не лижусь – это просто затяжные поцелуи!!!
Люблю смотреть в твои чистые голубые глаза. Мне кажется, когда-то они были синими?.. Или серыми?.. Или ты вообще отводил взгляд и я не мог их разглядеть? Сейчас в них плещется чистое небо. Сейчас ты без стеснения можешь взять меня за руку на глазах у окружающих. Сейчас ты опять стал моим вредным самовлюблённым Эльфёнком.
Иногда мне кажется, что не было тех страшных лет забвения, и всё произошедшее – страшный выматывающий кошмар. Но по ночам, когда стирается грань между реальностью и вымыслом, ты всё так же испуганно ищешь мои руки. Хватит бояться ночей – я буду так близко, что ты услышишь моё сердце, и хотя бы на сегодня мы забудем о боли и страхах, о всех наших глупостях, о всей ненависти. Есть только ты и я. И бьющиеся в унисон сердца – ты же не думаешь, что один наслаждаешься звуками моего?
Я люблю тебя.
Так что хватит бояться ночей – я прижму тебя к себе, обниму покрепче и больше никогда не отпущу твою руку.
* * *
…и проснувшись, я увижу в твоих глазах бездонное небо, голубое-голубое, чистое и бескрайнее… целый мир, принадлежащий только мне...
