Текст книги "За что тебя ненавижу (СИ)"
Автор книги: ИВАНКА
Жанр:
Слеш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)
– Если на родителей тебе так плевать, то подумай о своём хахале.
– Глеб мне не хахаль!
– Ой-ой? Заметь, имени я не называл…
Саша раздосадовано фыркнул; в школе разве что глухие (и учителя) не слышали о тех слухах, что облепили Сашу с Глебом.
– Его это не касается.
– Ещё как касается, наивный чукотский вьюнош. Ты же не думаешь, что его неуды появились просто из неоткуда?
– Какие ещё неуды?
– Ты дурак или святой? Твой рыцарь в сияющих доспехах нахватался двоек, едва не захлёбывается. Очень необычно для «первого ученика».
– Я здесь при чём? – Мрачно отбурчался Саша. Ему очень хотелось удрать, но продираться сквозь галдящую толпу ему не хотелось, а на улице было холодно, тем более на нём было осенняя ветровка – дублёнка осталась в отчем доме, но идти забрать как-то не тянуло.
– Ну и сволочь же ты, – Максим насмешливо хохотнул. – Вот что меня в тебе всегда восхищало, так это твой сволочизм. Сам из себя весь такой несчастненький, а что у других проблемы – так начхать, своя тушка всяко дороже.
– Чего?
– Эгоист ты, Карамелька. До мозга костей. Ты закопался глубоко в себя и дуешься на весь мир, что тот тебя по шёрстке не гладит.
– Меня он ещё и пинает!
Саша плюнул и решил пробиваться сквозь толпу. Но стоило сделать шаг в сторону, как на локте сомкнулись пальцы Максима.
– Отпусти, – процедил Саша, стараясь унять дрожь в голосе.
– Глеб на тебе зациклился, – точно и не услышал брат. Сам он по-прежнему опирался о косяк, но рука держала цепко – трепыхания Саши его не сильно беспокоили. – Забросил учёбу, забил на школу и на друзей, таскается за таким мелким паршивцем и пускает слюни. Противно смотреть.
– Ну так отвернись! – вспылил Саша.
– Ты вообще в курсе, что Глеб на медицинский поступать собирался?
– Да отпусти ты меня!!!
Бесполезно. Максим не слышал Сашу, Саша не желал слышать Максима.
– А куда он с такими оценками?
– Да я здесь при чём?!!
– Он башкой тронулся! Только и мечтает, чтобы тебе засадить.
– Кретин! – Саша пугливо огляделся – не услышал ли кто последнего злобного шипения, но музыка гремела во всю, перекликаясь с бешеным рваным пульсом в ушах.
– Он – да!
– Ты тоже! Хочешь поговорить по душам? Отлично! А что тогда о тебе? С каких пор ты стал так заботлив? Не помню, чтобы твоя самовлюблённая светлость переживала о ком-то, кроме себя.
– В отличие от некоторых, я всегда знаю, что творится вокруг!
Они почти орали друг на друга, перекрывая шум толпы. Ближайшие к ним силуэты останавливались, начинали прислушиваться, недоумённо перешёптывались. Саша не любил внимания, он остро чувствовал на себе чужие любопытные взгляды, они сверлили спину, пекли в затылок.
– Ну и чёрт с тобой, – выпалил Саша, и прежде, чем Максим сообразил, пихнул его от себя, высвобождая руку, открыл дверь и выскочил наружу, в холод и темноту. Снега было мало, хотя он засыпал собой вычищенные с обеда парковые дорожки. Свежий, сухой, он предательски скрипел под ногами, выдавая Сашу с головой даже в неосвещённом школьном парке. Ну и чёрт с ним!
Прежде, чем Максим вылетел следом, Саша развернулся и рванул прочь от дверей. Влетел в наметённый сугроб, кое-как разгрёбся и пошёл уже шагом, поняв, что брат предпочёл остаться в помещении.
Гулко выла музыка… Она давила на мозги даже сквозь школьные стены. Саша глотал свежий морозный воздух, словно пытался отдышаться от тяжёлой давящей атмосферы внутри. Ничего новогоднего кроме нарисованных снежинок и чахлой замученной ёлки, в зале не было – тот же пьяный угар и дикие пляски, что и на Хэллоуин.
Бесшумно падал снег… Он колол лицо и открытую шею. Саша жмурился, запрокидывал голову и ловил ртом снежинки. Он никогда не делал ничего подобного – сначала мать запрещала, чтобы не подхватил ангину, а потом оказалось, что сыну уважаемого человека не пристало так глупо дурачиться. Поэтому когда на днях по дороге из школы Глеб принялся глотать сыплющийся с неба снег, Саша, мягко говоря, был в ступоре. Он недоумённо смотрел на взрослого парня, дурашливо вывалившего язык и фыркающего, когда снежинки забивали нос, хлопал ресницами и не знал, ругаться ему или просто удрать, чтобы мимопроходящие не заподозрили его в знакомстве с этим блаженным. Но прохожие спокойно шли мимо, а некоторые точно так же запрокидывали головы и ловили ртом снежинки. Тогда он так и не решился попробовать снег на вкус.
Тихо всхлипывала за углом девушка… Саша настороженно остановился. Только что, полаявшись с братом, и всё ещё разгорячённый постыдным бегством, он не желал впутываться в очередную сцену, тем более, его она не касалась.
– Что тебе ещё надо? – горько и одновременно сердито требовала Алла. – Я не требую звезды с неба, я даже не претендую на звание твоей девушки. Я просто хочу переспать с тобой! Чего парням ещё для счастья надо?
И чуть раздражённый, но размеренный голос Глеба:
– Ну, видимо, что-то ещё.
– Да брось! Не надо мне детского лепета про «не в моём вкусе», «брезгую» и чего ты там ещё можешь придумать. Марину ты поволок в кабинку через пять минут после знакомства.
Недоумённое:
– Какую ещё «Марину»?
Злорадное:
– Русалка из "Аквариума". И не надо отмазываться, что девственниц любишь – мужиков у неё не меньше моего было.
– Блин, ну нашла чем хвастаться… Ал, всё, мне некогда…
– Постой…
Саша затаил дыхание, сделал несколько шагов по скрипучему снегу, чтобы разглядеть сцену. Здесь парк заканчивался, отделённый от двора только кустами сирени, сейчас – густыми, но голыми ветками. Саша присел за ними, бессовестно шпионя за парочкой. Увиденное ему не нравилось. Глеб со всеми своими мозгами, в делах любовных был полным придурком, он не видел очевидного, пока его не тыкали в это носом.
– Я тебя люблю, – неожиданно выпалила Алла и зажмурилась, точно это могло её спасти.
Глеб недоумённо покосился на девушку.
– Ты чего, пьяная?
– Нет, придурок, я тебе в любви призналась!
– Зачем? Обычно это вам признаются, чтобы затащить в постель.
Алка взвыла.
– Потому что я тебя действительно люблю! Может, ты теперь ломаться перестанешь? Я честно не прошу со мной встречаться.
Саше стало не по себе. Алка, самовлюблённая, наглая, стояла перед Глебом – его Глебом – поникшая и унизившаяся. Он хотел тихо исчезнуть, и, если бы не второй персонаж, развернулся бы и ушёл.
– Ал… – Глеб смотрел на девушку без особых душевных метаний, словно ему десять раз на дню признавались в любви, да ещё и не требовали никаких обязательств. – Ну чего ты дурью маешься? Ты что, поспорила на меня?
– Нет!
– Тогда что? Решила проверить слухи, правда ли я с девками больше не трахаюсь? Ну не трахаюсь.
– Недоумок!
– Вот только без ругни, – Глеб поморщился, – мне её и без тебя хватает.
Алка тут же насторожилась.
– С кем?
– Твоё-то какое дело?
Развернулся и собрался уйти.
– Значит, правда? – зло выпалила девица, сжимая кулаки. – Ты гомик?
– Ух ты! – не оборачиваясь. – А я-то думал, что ты будешь более толерантна к «любимому».
– Урод!
– Хм… а ведь пять минут, как в любви признавалась. Женщины так непостоянны…
– Именно потому ты пялишь мужиков?
– Ага, – и уже из темноты школьного двора, – прям слово в слово можешь процитировать. Ты же завтра обязательно растреплешься…
– Обязательно!!!
– Ну, и я о чём…
Алла вспыхнула и бросилась подальше от этого мерзкого бесчувственного истукана… сквозь заросли сирени.
– Ой!
– Ёпс…
Отползти Саша не успел, и девица полетела через него. Рассерженно сверкнула глазами из снега.
– Понравилась сценка?!
– Я не хотел, честно…
– Уж не с тобой ли действительно Глеб перепихивается?!!
– Ал, успокойся…
– Что здесь происходит? – Привлечённый шумной вознёй, вернулся Глеб. Обнаружил вывалянных в снегу Сашу с Аллой и неожиданно мерзко ухмыльнулся.
– Кстати, дорогуша… ты так хотела пикантных подробностей?..
– Чего?
– Глеб, только попробуй…
– Так вот, ты в этот раз удивительно догадлива…
– Не надо!..
– Вы что, действительно?..
– ГЛЕБ!!!
– ДЕЙСТВИТЕЛЬНО!!!
Сашу выдернули из снега, подтянули к себе и, сопротивляющемуся, накрыли губы поцелуем. Тихо и потрясённо выдохнула снова опустившаяся в снег Алла. Саша брыкнулся в жёсткой злой хватке, но смирился и обмяк. Глеб оторвался от губ и выразительно притиснул его к себе. Красный от всего случившегося, Саша вжался лицом ему в плечо. Дурак! Какой же он безнадёжный дурак! Сердце бешено колотилось в груди… сплетаясь с таким же бешеным стуком из груди Глеба.
– Всё поняла? – мрачно процедил он.
Скрипнул снег. Алла молча поднялась, молча же отряхнулась и всё так же, храня напряжённое молчание, удалилась в темноту парка.
– Да, я псих, – предотвращая бурю, спокойно сообщил Саше Глеб, всё так же не отпуская его от себя.
Саша тихо улыбнулся, пропустил руки под дублёнку Глеба.
– Нет. Просто ты меня любишь…
Мгновение согласной хрустальной тишины, наполненное шелестом снежинок и скрипом снега.
– Браво, – с мрачным восторгом сказал скрытый ночью Максим.
…И разрывающие уши сухие хлопки ладоней от спрятанного в тени угла школы…
–
*Дилатационная кардиомиопатия или болезнь сердечной мышцы. Сердце патологически увеличивается, уплотняется и/или становится жестче. В результате способность перекачивать кровь у сердечной мышцы уменьшается, что часто является причиной сердечной недостаточности и застоя крови в легких и остальном теле.
(Бессовестно содрано с интернета, если кто-то слишком дотошный – вперёд на баррикады, находите, узнавайте. Лечится эта зараза так, как я и написала, хотя только в запущеных случаях).
========== 21. Лучше горькая правда, чем сладкая ложь… лучше?.. ==========
– Нет. Просто ты меня любишь…
Так просто. Так спокойно. Так естественно. Маленький дикий Эльфёнок, независимый приблудный кот… и единственный, вообще задумавшийся, почему Глеб слетел с катушек. «Просто ты меня любишь»… Обычная фраза. Целый изменившийся мир. Так и есть, глупо брыкаться, просто… он об этом даже не задумывался.
Ночь и снег – целый мир. Дыхание и стук сердца – замкнувшаяся на них двоих вселенная. Просто обнять и без того прижавшегося Сашу и почувствовать, наконец, умиротворение, заполненность и целостность. И безграничное, не умещающееся в груди счастье.
– Браво, – каркнуло от скрытой темнотой стены.
Сашу Глеб мигом закинул себе за спину. Тот, разомлевший в его руках, послушно прижался сзади.
– Чего тебе? – Глеб был слишком взбудоражен, слишком разгорячён случившимся, чтобы разозлиться на насмешливо скривившееся лицо.
– Да вот, мимо проходил…
– Ну и проходи мимо.
– Ох и жаркая же была сценка…
Пальцы Саши судорожно сжали его дублёнку. Последняя прозрачная надежда, что Макс просто нечаянно оказался рядом и, может, вообще ничего не видел, растаяла, как снежинка на ладони.
– И? – с вызовом прорычал Глеб. Ему было плевать, что с Максом они относительно дружили, что Макс – брат Саши, и вообще его застукали целующимся с парнем. Да Бога ради! Он же сам напоказ это и сделал! Просто, чтобы от него все отцепились, а Саша, наконец, перестал трепать нервы себе и ему и принял их странные дикие отношения.
Максим понял, что развлечься не получится, снял маску показного веселья.
– Что «и»? Совсем мозгами поплыл? – почему-то без обычной злости и издёвки спросил он. – Заигрались, два идиота, в сказку.
– А тебе-то какая разница?
– Саш, идём домой, – более не обращая внимания на Глеба, потребовал Максим. Саша замер. Глеб просто почувствовал, как удивлённо и настороженно стукнулось эльфийское сердечко.
– Если он куда и пойдёт, то ко мне, – прорычал, закипая, парень. – И мы как раз возвращаемся.
Схватил Сашу за руку и поволок прочь от этого неуютного места.
– Хм… любопытно, а будет ли твоя маменька так же счастлива, когда узнает, что ты Карамельку не просто от злого папочки спасаешь, а трахаешь, будто кролик? Или, всё же уместнее, по-собачьи…
Перед глазами даже успели мелькнуть кадры злополучного видео, где грязный обессиленный Саша лежал под своим насильником, Саша, который теперь со спины к себе подпускал разве что с жутким скандалом и то трясясь, как осиновый лист…
В мозгу щёлкнул рубильник, стало темно и пусто. Глеб деревянно разжал пальцы, держащие локоть Саши.
– Глеб, не надо, – тихо шепнул Саша.
– Да, Глеб, не надо, – язвительно добил Макс.
Он хотел драки. Он специально разводил на неё едва сдерживающегося Глеба. И Глеб, может, и ушёл бы, но бывший друг выразительно пошло осклабился и прошипел:
– Он тебя своей задницей так приручил, что ты уже и рычать разучился. Сла-адко-о пялитесь, как погля…
Максим стоял далеко, но Глеб почему-то оказался так близко, что сумел даже дотянуться до смеющегося кулаком. Смазанный удар по животу – Максим выгнулся, как змея, ловко извернувшись. Под Сашины вопли Глеб по инерции пролетел вперёд, ударился в стену и тут же получил короткий злой тычок по почкам уже от Максима. И сразу же удар ногой по голени, чтобы упал на колени.
– Макс, хватит! – надрывался где-то Саша.
Глеб развернулся и, прямо с коленей, рывком бросился на противника, метя головой в солнечное сплетение. Не достал – ударил в живот.
– Глеб!!!
Они покатились по снегу, сцепившись и молотя друг друга кулаками. Макс молча, стараясь достать до болевых точек, Глеб – рыча и шипя, когда тот действительно доставал. Сам он старался просто ударить – не важно куда и сколько раз – просто ударить, посильнее, почувствительнее, побольше, чтобы этот урод больше не смел так отзываться о собственном брате! Чтобы он угомонился и оставил их в покое! Чтобы просто вылить всю накопившуюся злость!
– Я его тебе не отдам, – тихо прошипел Глеб.
Лицо Максима на мгновение стало озадаченным, а потом ехидно-довольным.
– Сам виноват…
Туго, оглушительно хлопнуло по ушам, голова взорвалась болью. Острый удар в живот, чтобы выбить воздух. Едва удерживаясь на краю сознания, Глеб почувствовал, как зарылся лицом в колючий холодный снег – ни вздохнуть, ни пошевелиться. Да, Максим умел биться, Глеб уже и забыл. Просто они никогда всерьёз не дрались, просто у них никогда не было причины. Тело сковала вязкая беспомощность.
Где-то за пределами сознания закричал Эльф, подскочил к Максу. Нет, хотел пробежать мимо – к Глебу, но Максим перехватил, грубо дёрнул на себя, что-то прорычал ему и потащил в ночь.
А Глеб так и остался лежать на снегу, собирая вместе разбитое тело и мысли.
– Не глупи, – рассержено прошипел Макс, подтягивая брыкающегося Сашу на себя. – Ведёшь себя, как сопливая девка.
Саша молча развернулся и треснул кулаком в братскую скулу. Свободы не получил, Максим только удобнее перехватил поперёк живота и потащил в ту же сторону, откуда пришёл – мимо Глеба, мимо сирени, по ночному парку.
– Да перестань ты брыкаться!
– А ты отпусти меня!
– И не подумаю! Хватит с ума сходить!!!
– Я с ума схожу?! Это ты только что вышиб дух из лучшего друга!!!
– Потому что лучший друг подкатил яйца к родному брату!
– Что-то ты не сильно помнил, что я родной брат, когда измывался надо мной! Отпусти меня живо!!!
– Чтобы ты к этому извращенцу побежал?
– ДА!!!
– Да я тебя скорее убью, чем ему отдам!
– Поосторожнее со словами, братишка, я же тоже извращенец – с парнями сплю, могу всё не так понять…
Максим рыкнул, прижал Сашу к себе. Короткая потасовка. Сильные руки больно сдавили плечи, притягивая к себе.
– Ты чего?.. – успел ошалело вякнуть Саша, а потом лицо Макса вдруг оказалось близко-близко, дыхание смешалось с дыханием. – Макси… мм…
Воздух спёрло, Саша попытался отстраниться от обезумевшего брата, но тот только усилил напор. Губы впились в губы. Внутрь с силой вдавился язык.
Саша закашлялся, вывернул голову, чтобы вдохнуть закончившийся воздух.
– Не надо, – испуганно шепнул он, и тут же губы Максима вновь прилипли к его. Жёсткие, волевые… горячие. Пальцы с силой сжали подбородок, фиксируя лицо.
Вцепился брату в плечи.
– Сань… – горячий выдох. Внутри всё сжалось. Не те губы шепчут, не тот человек обнимает.
– НЕТ! ПУСТИ!!!
И добавил кулаком в грудь, чтобы было понятнее. Макс скривился, сверкнул сердитыми глазами, но рук так и не разжал.
– Ну, чего ты?! – с вызовом прошипел он, сминая руками Сашины плечи. – Ты же извращенец, с парнями спишь, что тебе какой-то поцелуй…
– Я не…
– Что ты «не»? – взболтнул брата, отрывая его ноги от снега. – Да брось, а то я не видел жадных похотливых взглядов Глеба на тебя! Я отлично знаю – вы трахались каждый день!
– Максим…
– Ты совсем другой после секса – аж светишься! Куда девается твоя бледность и хмурость?
– Мне больно!
Ночь сжалась до них двоих – за пределами их тесного бушующего мира не осталось ничего – ни снега, ни гремящей невдалеке музыки, ни бегущего на помощь Саше человека.
– Почему ему можно, а мне нет, он такой же парень, как и я?!
– Максим, мне больно!!!
Огонь в крови, страх в сердце, беспомощность, безнадёжность. И далёкий, скорее, угадываемый, чем реально слышный хруст снега под быстрыми ногами. Быстрее! Быстрее!! Только успей!!!
– Что во мне не так?!
– Макс…
– Саша!
– Глеб!
– Ответь мне!
Рывок беглеца на себя, одна ладонь легла на горло и сжала. Запыхавшийся Глеб затормозил в двух шагах от замершей пары. Макс перевёл безумный взгляд с него на хрипящего брата.
– Что во мне не так? – Выдохнул хрипло, будто душили его.
– Ты мой брат, – даже не делая попыток высвободиться из страшного захвата, прохрипел в ответ Саша. Максим неожиданно фыркнул.
– Всего-то?
– Макс…
– Заткнись, Глеб! То есть, тебя сдерживает только наше кровное родство?
– Ты мой брат, – обессилено повторил Саша, закрывая глаза. Нет, он не отвечал на вопрос, он пытался напомнить Максиму, что тот должен защищать его, а не пугать и калечить, но затуманенный болью и страхом мозг не мог подобрать нужных слов, да и пережатое горло вряд ли бы произнесло что-то длиннее этой фразы.
– Брат, говоришь? Тогда очень странно, что ты обделяешь меня, но раздвигаешь ноги перед Глебом.
– Максим…
– Он тебе не хвастался, нет?
– Максим!
– Вас сделал один и тот же человек. Папочка у нас очень шустрый… Бросил пассию с выродком прямо в роддоме, потому что наткнулся на мою мать – тоже с выродком, но при деньгах. А потом ещё и тебя заделал, чтобы уж наверняка укрепиться.
Слишком плохо слышно сквозь вату пульса, слишком тихо шипит мучитель сквозь зубы. Слишком много информации, слишком неестественна и неожиданна, слишком… слишком не вовремя. И Глеб молчит. Почему он молчит? Он же должен презрительно скривиться, обозвать Макса как-нибудь позаковыристее, забрать Сашу и уйти, как и собирался. Молчит. Только глазами буравит из-под чёлки; не видно – чувствуется страшный пустой взгляд на себе.
Максим разжал пальцы. Саша на подкашивающихся ватных ногах повернулся к молчаливому Глебу. Большего признания и не надо…
Сделал нетвёрдый шаг, даже не почувствовал, как проломил сугроб и вступил в рыхлый топкий снег. Непривычно жгло под веками и в груди почему-то стало горячо-горячо.
– Теперь я хотя бы знаю, почему ты так меня ненавидишь, – растягивая губы в неестественной резиновой улыбке, выдавил Саша.
Даже странно, что он совсем забыл, как они с Глебом общались всего какой-то месяц назад. Заигрался. И в кого заигрался? В любовников? В друзей? Они даже не приятели, чтобы сейчас смотреть на молчаливый силуэт и глотать жгущиеся на морозе слёзы.
Братья… Дико. Жутко. Невозможно.
Повернулся и побежал прочь от ненавистного тягостного молчания.
========== 22. Замыкая круг ==========
– Саша!
Эльфёнок нёсся по снегу, прочь от него и жуткой неудобоваримой правды.
– Всегда от проблем удирает, – заметил Макс, задумчиво глядя ему вслед.
– ТЫ!
Глеб налетел на противника, повалил в снег, подмял. Максим не сильно сопротивлялся, разве что не позволил себя ударить. Покорно вывалялся в снегу.
– Ну я, и что?
– Как ты узнал?
Гадючья ухмылка.
– Просто стало любопытно, почему ты его действительно так ненавидишь… Привык, что ты у нас мальчик-с-мозгами, только не забывай, что у других они тоже есть, просто не так разрекламированы среди учителей. Тоже мне вселенская тайна.
Глеб скрипнул зубами, но растянул губы в такой же злой гримасе, что и Саша полминуты назад.
– Я же говорил, что ты его хочешь. Глянь, как в роже изменился, когда нас с ним увидел.
Лицо Максима перекосило.
– Хочу?! Не ровняй по себе, похотливая тварь!
– Действительно. Всё куда глубже – ты его любишь. Ну и каково это, облизываться на брата? Представляешь его, когда занимаешься сексом с Маринкой? Или вообще тихонько дрочишь на фотку?
– Я не ты, – ухмылка стала совсем уж змеиная. Максим жёг страшными расширенными аж до радужки зрачками – бледный, натянутый, злой… довольный. – У меня, в отличие от тебя, был отец, и он объяснил сыну, куда нельзя пихать свой член.
Тычок в грудь, чтобы заставить гада скрутиться узлом. Максим молча хватанул ртом воздух. Не будь Глеб так разгорячён, он бы задумался, почему тот позволяет себя бить, если вполне может скрутить противника ответным узлом. Но Максим лежал и Максим продолжал выбешивать.
– Уж не ты ли засунул ему язык в рот только что?
– Переживаешь, что смогу затмить тебя одним только языком? Да, не зря переживаешь…
Кулак взлетел раньше, чем Глеб взял себя в руки. Но Максим выкрутился из-под бывшего друга неуловимым скользким движением.
– Поиграли в злодея и героя, хватит, надоело. Вставай, рыцарь в сияющих доспехах. Твоя дама уже удрала.
Глеб рывком сел, ошалело глянул на отряхивающегося Макса. Острая догадка прошила мысли – его задержали специально, чтобы не побежал за Сашей.
Максим поймал его шалый взгляд и напоказ открыто осклабился, подтверждая мысль.
– Сука, – сплюнул Глеб, и бросился в шуршащий падающим снегом школьный сад, туда, где исчез его Эльфёнок.
…Он не видел, как Максим, равнодушно глядящий ему вслед, достал из кармана его телефон, незаметно вытащенный у владельца во время потасовки, пыхнул экраном, вызвал папку видео, пролистал файлы. Нашёл. Не появилось на лице ни гадючьей ухмылки, ни просто улыбки. Только глаза стали злыми и колючими…
Глеб появился неожиданно. Саша прислонился к клёну, грызя кулак, чтобы не завопить в голос, и вдруг из ночи вылетел Глеб. Повёл дурным взглядом, увидел сжавшегося под деревом Сашу.
– Сань…
Саша резко развернулся и бросился прочь.
– Сашка, стой!
Руки Глеба обхватили беглеца за туловище.
– Не трогай меня! – завопил он, но Глеб ловко развернул его к себе лицом, попытался обнять. Саша отпихнул преследователя, отступил на слабых ногах под защиту ствола, рассерженно сверкнул глазами.
– Я сказал, не трогай меня, – прошипел он. Его трясло, сил едва хватало, чтобы не сползти по дереву в снег – к ногам взмыленного и взвинченного Глеба.
– Саша…
– Уйди, а? – почти жалобно хныкнул тот, едва сдерживая душащие изнутри слёзы.
– Я знаю, что ты сейчас чувствуешь, как это не глупо звучит.
– Да ну?! – зло, во весь голос. – Меня изнасиловал парень, который просто отомстил отцу, выбравшему не того сына. Уверен, что можешь хотя бы представить, что я сейчас могу чувствовать?
– Я никогда не относился к тебе, как к брату!
– И мне от этого резко полегчало!!! – молчаливые слёзы хлынули из-под ресниц. – Глеб, уйди. Пожалуйста.
– Нет, – и подступил вплотную, прижал к клёну, обнимая. Саша сжался в таких предательски тёплых нежных руках, затрясся.
Ладони Глеба коснулись лица, зафиксировали. Саша зажмурился.
– Саш, посмотри на меня…
– Нет.
– Саш, посмотри.
– НЕТ, УЙДИ!
– Ты же умный, ты умнее меня, ты же сам сказал, что я тебя люблю – так и есть, я тебя люблю, ты же знаешь…
Саша вжался в дерево, пытаясь отпрянуть от обнимающего его психа, от его горячего шёпота, тонких пальцев, ничем не выводимого запаха осенней мряки. Губы Глеба скользнули по щеке, целуя влажную дорожку.
– Не трогай меня!
– Я тебя люблю!
– Это мерзко!
– Моя любовь?
– Да!
– Потому что у нас одна кровь?
– Потому что мы одного пола! Отвали от меня!
Удар был несильным, но точным, как когда-то в детстве их с Максимом учил отец – главное, ударить в нужную точку, и удар не обязательно должен быть сильным, просто чувствительным. По рёбрам справа, чтобы печень словно огнём обожгло. Чуть выше обычного, там, где рёбра не так изогнуты и точно не сломаются… отец тоже по такому принципу бьёт…
Глеб хватанул ртом застрявший воздух, отшатнулся, освобождая Саше дорогу. Тот кинулся прочь, но споткнулся на подножке и растянулся у ног своей же жертвы. Глеб молча придавил его ногой, не давая возможности подняться, пока не отдышится.
– Отлично, – мрачно процедил он. – Значит, кровное родство тебя не смущает.
– Отвали, придурок!
– Меньше проблем…
– Глеб, отпусти!..
Его сцапали за шкирку, подтянули, вскинули на плечо – излюбленный фокус – и поволокли из парка. Саша кричал и брыкался, но Глеб не обращал внимания ни на вопли, ни на удары. Вышел на ту же дорожку, что вела к чёрному входу в школьный зал, но вильнул в сторону.
– На по-омо-ощь! – неожиданно завопил Саша. Глеб дёрнулся, чертыхнулся и на мгновение забылся – Саше вполне хватило, чтобы ужом соскользнуть с его плеча и рвануть прочь.
– Ах ты сволочь остроухая! – Конечно же, его догнали, схватили и взболтали.
– Пусти!!!
– И не подумаю!
– Куда ты меня тащишь?
– В подсобку!
Со злорадством:
– Трахать собрался?
Рассерженно:
– Да!
– Даже если я не хочу? Хотя, действительно, тебя это никогда не останавливало.
Хлясь! На Сашиной скуле расцвёл след от злой пощёчины.
Застывшая, точно вакуумная, тишина. Глеб, задним числом сообразивший, что натворил, медленно бледнел. Саша, не мигая, буравил его широко открытыми глазами. Нет, он не испугался и не разозлился – куда уж больше-то? – да и привык он к ударам – отец, Глеб тоже не брезговал… когда-то.
– Убрал от меня руки, – тихо спокойно попросил он. Пальцы ещё больнее впились ему в плечи. Глеб молча помотал головой. – Убери, я никуда не убегу.
Неуверенно, словно деревянный, отнял сначала одну руку, потом вторую. Саша секунду смотрел в его испуганное белое лицо, обрамлённое, мокрыми от снега, светлыми, почти льняными, волосами.
Развернулся и побежал.
– Куда? – опешил Глеб. Ха-ха, можно подумать, он в своём уме рядом с ним останется! – Саша! Саш, вернись! Долго ты собираешься убегать?!
Нагнал в три прыжка, вцепился в куртку, перехватил за талию и поволок обратно. Молча. Зря Саша пыхтел и кусался, Глеб не реагировал. Доволок его до рассохшейся старой двери, втянул по ступенькам, бахнул по скрипучим дверным доскам ногой и втолкнул в затхлое тёмное помещение.
И тут же прижал к стене, ткнулся носом в волосы.
– Эльфёнок, прости. Прости, а?
Саша молчал. Не убегал, не обнимал – просто стоял и сопел Глебу в плечо. А тот склонился, нашёл губами его губы и прижался к ним. Мягкое нежное касание. Саша ещё плотнее сжал свои.
– Сань…
– Нет…
– Пожалуйста…
– Нет!
– Что во мне не так?
Саша замер. Не так давно точно то же самое и точно так же спрашивал о Глебе Максим. Словно опять в тот же кошмар вернулся.
– Глеб, не надо…
– Нет, надо! Почему Максу ты прощаешь всё?! Только не плети про братьев, теперь ты всё знаешь, почему только я всегда виноват?
Саша сжался. Он не видел лица склонившегося над ним Глеба, но ему стало страшно от его злого шипения. Попытался отвернуться, но это оказалось ошибкой – и без того взвинченный, Глеб грубо повернул Сашино лицо обратно, с властной жадностью впиваясь ему в губы.
Короткая молчаливая борьба.
Когда-то в этой самой подсобке они тоже боролись, но всё было иначе. Тогда Глеб был независимым и нахрапистым, а Сашу он люто ненавидел; сейчас же прижимал его, сопротивляющегося, к стене и покрывал жгучими дикими поцелуями, не давая возможности даже нормально вздохнуть. Спустился по горлу к ключицам, зарылся лицом в ворот куртки, скрипнул молнией, расстёгивая.
– Глеб, угомонись…
Прикусил сосок прямо через свитер и водолазку. Пытающиеся оттолкнуть его руки просто отвёл в сторону, пригвоздив к стене за запястья. Надавил коленом Саше между ног и тут же опять накрыл поцелуем открывшийся рот, чтобы не дать слететь ненужным сейчас словам. Только хрип дыхания, только шорох одежды, только нетерпеливые стоны.
Провёл по Сашиным рукам пальцами, освобождая. Ладони скользнули под одежду – полетела с плеч куртка, за ней потянул через голову свитер. Упирающегося Сашу поднял на руки и наослепь пронёс по небольшой комнатушке, бросил на скрипнувший диван, лёг сверху.
– Перестань…
– Не перестану.
– Глеб, не сходи с ума!
– Поздно, уже сошёл…
– Мне больно…
Тихое рычание. Глухое сопение. Сдавленный всхлип.
– Мне больно!
Глеб не слышал. Он зацеловывал Сашу, затискивал в объятиях. Избавил от водолазки, дёрнул молнию на джинсах, почти вырывая её с мясом. В пальцах осталась оторванная собачка.
– Ты меня просто покалечишь!
И этого вскрика Глеб тоже не услышал, продолжая блуждать по Сашиному телу руками и губами. Поцелуй в живот, больше похожий на укус, вниз к джинсам, прикусить кожу у самого пояса, руками сжать ягодицы, притянуть ещё сильнее к себе, зарыться носом в расстегнутую ширинку – зубами потянуть за резинку плавки. Стянуть вместе с джинсами до колен, чтобы окончательно сковать Саше движения. Укусить уже бёдра. Лучше бы лизал. Дурацкий неистребимый Глебов фетиш – лизаться! Он мог часами просто лизать, раздражая Сашу и томя его в ожидании… И пальцами пробраться под одежду, провести между ягодиц, вдавить внутрь.
Саша задохнулся от боли, скорчился, попытался хотя бы принять положение поудобнее, но Глеб решил, что от него опять пытаются сбежать – жёстко заломил руки, налёг сверху.
– Не отпущу, – глухо предупредил он.
Саша сглотнул. Голос у Глеба был хриплый и мрачный… невменяемый.
– Руки хоть отпусти, затекли.
Глеб молча помотал светлыми лохмами, начинающими вихриться после растаявшего снега.
– Отпусти, я тебя обнять хочу.
– Опять врёшь.
Саша рванулся вперёд, кривясь от боли в руках и растёртой жёстким диваном спине, и прижался губами к Глебу. В губы не попал, дотянулся до подбородка. Парень сипло выдохнул, а Саша чуть выгнул голову и заскользил по скуле к уху.
– Руки отпусти, – шёпотом напомнил Саша. Обнял за шею. Сам притиснулся к задохнувшемуся от чувств парню. Глеб, всё ещё напряжённый и неверящий, пропустил ему за спиной руки, прижал к себе, пряча лицо у Саши на плече.
– Я тебя люблю, – тихо проговорил он.
Внутри у Саши болезненно сжалось. Он влип в Глеба, стараясь заглушить бешеное сердцебиение.
– Не глупи, – пробормотал Саша.
– Ты же сам это сказал.
– Но это не значит, что всё нормально.
– Мне всё равно.
– А мне нет.
– Чёрт, – Глеб горько усмехнулся. – Макс сдержал слово – день рождения просто отпад.
У Саши затрещали сминаемые рёбра. В холодной промозглой комнатушке, голому, ему вдруг стало жарко. Провёл ладонью Глебу по лицу, нашёл губы и потянулся к ним. Сжал коленями его бока, но не потёрся, как десяток раз до этого, а напрягся и перевернулся, уже подминая Глеба под себя.
