Текст книги "За что тебя ненавижу (СИ)"

Автор книги: ИВАНКА

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

– Согласен.

И со всей дури наступил на ногу, старательно вдавив пяткой когда-то оплёванный им же туфель.

И уже выбегая из учительской, паразит задорно сверкнул глазами в сторону согнувшегося в три погибели Глеба и счастливо оскалился.

Интересно, кто же угодил в мышеловку?..

========== 3. Курить вредно, пить противно, а умирать здоровым… ==========

Саша

Испортившееся в школе настроение дома упало вообще ниже нуля, потому что Саша на свою голову спросил у Максима, где живёт Глеб. Он был свято уверен, что брат уже в курсе новой выдумки дружка, но тот удивлённо моргнул и принялся вызванивать Глеба… дабы узнать его адрес. Странно как-то, Саша был уверен, что дружили они со средней школы, так почему же Максим до сих пор не удосужился побывать дома у лучшего друга?

Ответ пришёл, когда они с Максом вышли из такси (можно подумать, нельзя было явиться с меньшей помпой! Сюда и на маршрутке вполне доехать можно было – по объяснениям Глеба; а ещё лучше – вообще пешком прогуляться, ноги б не отпали, тем более по-над речкой, пусть и заросшей камышом – хороший ориентир, не заблудишься).

– Ох у тебя и развалина! – весело сообщил брат вышедшему их встретить Глебу. Парень недовольно воззрился на товарища. Возможно, Саше только показалось, но тот почему-то был недоволен присутствием Макса.

– Ну уж простите, что не хоромы,– слегка окрысился в ответ он, окинул мрачным взглядом Сашу, точно ожидая высказывания по поводу своей обшарпанной пятиэтажки ещё и от него. Саша промолчал. Ему старое облезлое здание с посыпавшейся по углам штукатуркой… понравилось. Такие многоэтажки есть везде и всюду – старые, неухоженные, вернее, ухоженные, но каждая квартирка следит только за своим отрезком пространства, поэтому пестрят стены этих панелек разноцветными заплатками выкрашенных с колером стен, а, бывает, нет денег или лень – и между зелёными и фиолетовыми квадратами пространства выедают глаз грязно-жёлтые межпанельные швы. Кто-то захотел выделиться и остеклил изначально открытый балкон – и выкрасил рамы в ядовито-зелёный или яркий красный цвет, кто-то про свой балкон вообще забыл и ржавеет тот под дождём и ветром, заставляя каждый раз вздрагивать идущих по дорожке от въедливого ржавого скрипа над головой. Во внутреннем дворике обязательно растут старые, за полвека, деревья, закрывающие тенью и дома, и дворик, и даже детскую площадку в самом его центре. И люди здесь тоже друг друга знают. Обязательно найдётся свой склочный старик и всем на свете недовольная бабка, молодая, замученная ребёнком, мамочка, забулдыга под кустом шиповника или шалопай-пятиклассник со свистуном в зубах и рогаткой в кармане. Все они обязательно грызутся между собой и всё же не могут жить друг без друга…

Когда-то давно, в своё самое первое лето в той школе, когда родители решили не забирать Сашу домой, его в гости пригласил сосед по комнате. Жил он недалеко, всего в десяти километрах, смены климата и ухудшения здоровья ему не грозило, поэтому уехать Саше разрешили. Там тоже была такая пятиэтажка, разве что ещё и плющом заросшая – старый куст упрямо плёлся по углу дома. Они любили лазить по нему, пока однажды Сашин друг не сорвался и едва не разбился. Им тогда обоим здорово влетело. Папа приятеля ещё и ремнём приложил. Обоим, чтоб неповадно было. Давно прошло то лето и друга у Саши уже тоже не было, но он до сих пор вспоминал об этой семье с теплом, с которым никогда не думал о собственной, вроде бы такой же большой и дружной.

Их собственный дом был большим, как хотел отец, и светлым, как требовала мать. И неуютным, как казалось Саше, холодным. Возможно, он просто слишком долго жил отдельно, но старая двухкомнатная квартира на пятом этаже, куда привёл их Глеб, показалась ему куда теплее и обжитее, чем хотя бы собственная здоровенная спальня. Мебель из хрупкой ненадёжной прессовки заботливо подклеена и приколочена, ничего нигде не отпадает и не отваливается. Саша вспомнил свою многострадальную тумбочку в общежитии – ручка в ней отпала уже к вечеру, когда новую мебель привезли со склада, а через день ящик с вещами вообще развалился на сегменты и они с соседом долго над нею колдовали, чтобы собрать воедино и не получить нагоняй от смотрительницы этажа. Дорожка в прихожей вытоптана, но не от старости, а потому что не самая качественная – самая обычная дорожка.

– Иди давай,– Максим грубо толкнул его в спину, прошёл сам. Не разуваясь.

Саша затормозил, не спеша, тем не менее, разуваться сам – просто не хотел проходить внутрь.

– М-да,– многозначительно высказался Максим.– Не сладко тебе тут, брат, не сладко.

Саша при слове «брат» дёрнулся, глянул на Глеба. Возможно, он ему немного позавидовал – его самого давно исключили из списка родни. Впрочем, он не страдал меланхолией и разучился цепляться за привязанности. Не нужен? До свидания.

– Долго там топтаться будешь?– раздражённо рявкнул на Сашу Глеб.

– А Карамелька нас боится,– мерзко хихикнул Максим.

Саша молча ощерился. Будь его воля, сидел бы он дома, но едва Максим заслышал, что предстоит веселье, как сам чуть от радости не закудахтал, даже собственноручно собрал сумку «для занятий». А по дороге остановил такси и купил в магазине несколько бутылок пива. После этого Саше вообще ехать куда-то расхотелось.

– Ну, чего рожу скорчил?– Максим как раз скинул с плеча Сашину сумку, достал из неё звякнувшие бутылки.

Глеб нахмурился, покосился на пиво.

– Обувь сними,– буркнул, и ушёл на кухню за открывалкой.

Саша секунду смотрел, как Максим возится с бутылками, пристраивая их у трельяжа, потом решился и осторожно провернул ручку входной двери.

– Куда намылился?– стегнул насмешливый голос брата.

– Домой.– Оборачиваться он не хотел, но тяжелое дыхание Максима обожгло затылок. Его без обиняков подцепили за шиворот и толкнули в коридор, прямо под ноги вернувшемуся Глебу.

– Что-то случилось?– ни переживаний в голосе, ни удивления.

– Карамелька удрать хотела, я подумал, что без неё скучно будет.

– Выпустите меня,– стараясь держать себя в руках и не хамить, потребовал Саша. Глеб склонился и так же грубо, как и брат минуту назад, подцепил его за узкое горло водолазки. Саша дёрнулся, одежда затрещала по швам.

– Ишь, свободолюбивый,– удивился Глеб, но пальцев не разжал. Поднял парня и толкнул в свою спальню.

Окно здесь было зашторено плотными жёлтыми занавесками, отчего спальня окрашивалась в тёплый янтарный свет и выглядела ещё уютнее. Под окном стол, у стены диван-кровать, между ними зажата тумбочка. У другой стены комод, над ним полка с учебниками. В углу в кресле – старая захватанная гитара. А вот струны блестящие, серебряные,– мельком отметил Саша, – рабочие. Вообще-то, комнатка была маленькой и перегруженной, места здесь оставалось разве что зайти и выйти – всё остальное занимала мебель, вроде бы и необходимая, но жить в двух метрах пространства Саше было… непривычно. Дома его спальня была размером с мельком увиденный здесь зал, в общежитии хоромы были вполовину меньше, но и жили там втроём… И всё же, как этого не хотелось признавать, закиданная мебелью и вещами комната ему понравилась.

Его опять грубо оттолкнули в сторону.

– Может, ты меня всё же отпустишь?– не сдержался Саша, потирая ушибленное плечо. Глеб мрачно сверкнул глазами, подступил к разложенной кровати, немного над ней помудрил – и сложил. В комнате сразу прибавилось места, даже дышать легче стало.

– Наивный ты, Карамеля,– доверительно сказал ему вошедший следом за другом Максим.– Ну отпустим мы тебя, а нам что делать?

– Пить,– хмуро буркнул Саша.

– И ты с нами будешь,– расплылся в коварной ухмылке братец.

– И не подумаю!

– С чего вдруг?– ещё больше развеселился Максим.– Неужели ты у нас действительно такая паинька? Не куришь, не пьёшь. Ай-ай-ай, я прямо себя ущербным чувствую.

Саша заскрипел зубами. Уж брат то знал, что курить он даже не начинал из-за астмы, а алкоголь не принимал организм. Глеб спокойно заправлял диван – его совершенно не волновало, что Максим специально цепляется к брату.

– Брезгую!– не удержался и отгавкнулся тот.

Макс злорадно сузил глаза, и Саша тут же раскаялся, что опять не сдержался. В отличие от Глеба, он доводил его постепенно, словно поджаривая на медленном огне. Максим не разменивался на сравнительно безобидные детские пакости вроде того же вымазанного клеем стула – он имел возможность действовать на нервы круглосуточно, чем бессовестно и пользовался. Позавчера подсунул свои сигареты, точно зная, что отец вечером проверит сумку, вчера спёр мобильный и запер в классе, и Саша ждал, пока уже на закате не прошёл проверяющий и не открыл дверь кабинета. Дома ему опять влетело от отца, а он даже не мог сказать, что это проделки Максима, потому что Максим первым же и поднял тревогу, «волнуясь», где так долго пропадает младший братишка. Теперь к безграничной своей радости, он мог делать гадости ещё и по дороге в школу и из неё, потому что теперь Саше запрещалось ходить без старшего брата.

– Странно даже,– задумчиво заметил Максим, откидываясь на диване.– Подружка твоя моей компанией не брезговала.– Заметил непонимание на лице Саши, растянул губы в похабной ухмылке и великодушно объяснил:

– Вчера мы с ней неплохо в библиотеке зажгли.

– Кури меньше всякой гадости,– приторно прощебетал Саша,– чтоб тебе всякая ерунда не мерещилась.

А перед глазами против воли встало заплаканное лицо Майи. Она отпросилась с уроков и ушла домой, а сегодня вздрагивала от любого шороха и старалась держаться подальше от одноклассников, зарывшись в учебники. Не сказать, чтоб он так сразу воспылал к ней любовью или она его вообще привлекала, как девушка. Просто с ней ему было непривычно удобно. Просто когда-то ему тоже нравилась девчонка с весенним именем…

В груди знакомо сдавило сердце, точно лёгкие стали в два раза больше нормы, заполнив собой всё вокруг. В висках застучала кровь. Этот гад обидел его подругу. Пусть не подругу, пусть приятельницу. Майе и так не повезло, что он обратил на неё своё внимание – тут же местная королевка красоты окрысилась, так ещё и этот гад решил допечь.

– А она ничего,– ядовито добил Максим, любуясь побелевшими костяшками на Сашиных кулаках.– Мешки носит, но под ними очень даже лакомые кусочки.

И облизнулся.

В голове даже щёлкнуть не успело – Саша молча бросил тело вперёд, метя кулаком в наглое самодовольное лицо. В стёсанных костяшках полыхнуло болью. Саша редко кидался на брата с кулаками – наученный горьким опытом, он старался отмалчиваться. Слишком горячий, в детстве он постоянно получал ремня от отца за то, что ударил брата, поэтому давно приучил себя не обращать на его издёвки внимания, а если и огрызаться, то коротко и ядовито, чтобы отбить охоту цепляться.

Но сейчас Максим перегнул палку. Не ожидавший, что всё-таки доведёт брата, он пропустил удар, успев только немного отпрянуть, и получил не в нос, а в скулу. Саша был невысоким, худеньким, и прыгнул через полкомнаты, но сложенный диван под ними скрипнул и ощутимо прогнулся, где-то внутри предсмертно треснула перекладина. Едва закончивший заправлять его Глеб, ругнулся, развернулся и перехватил разбуянившегося гостя за талию. Попытался отцепить, но взбеленившийся парень только сильнее вцепился в брата, стараясь достать пальцами до открытого горла.

– Да отклей ты его от меня!– взвыл Максим, совсем как Глеб, когда Саша кусанул его за ногу. Сейчас он был в таком же невменяемом состоянии – развернулся и, не слишком соображая, боднул под челюсть уже второго своего мучителя.

– Вот же ж засранец мелкий!..– ругнулся тот, перехватил драчуна удобнее, до хруста сжимая руками рёбра, и оторвал от Максима, и вообще от пола. Позволил взбрыкнуть ногами… удариться об тяжеленный стол.

Слизнул с уголка прикушенной губы солёную капельку.

– Неси пиво,– зло кинул приходящему в себя Максиму.– Сейчас мы этого мелкого гада накачаем.

– Пустите меня!

– Цыц! Сам сюда пришёл!

В тот момент он понял, что никто ему не поможет. Что бы там ни было, Глеб был… странным типом, не похожим на брата. Да, он методично отравлял ему жизнь – сплёвывал обидные прозвища, учебники зачем-то порезал, натравил на него какого-то извращенца. Саша плохо ладил с собственным языком – гадости с него слетали быстрее, чем он соображал и замолкал, вот  громиле и не понравилось, что его петухом потасканным обозвали, видать, сидел – такие вообще болезненно на подобные заявления реагируют. Он тогда чудом целым остался – мужик споткнулся и брякнулся, а пока он матюгался из-за отшибленного пальца, Саша удрал. Глеб после того его чуть по стенке не размазал, хорошо Майя мимо шла и он нашёл повод удрать.

– За юбку прячешься?– презрительно бросил тогда Глеб.

– А ты под дудку моего братишки пляшешь,– не остался в долгу Саша.

И всё же Глеб был другим. Иногда казалось, он готов размазать по стенке, а в другой момент сам же утаскивал на руках в медпункт.

Возможно, он действительно ненавидел Сашу. Просто так, ведь бывает же, что человек раздражает сам по себе. Он привык, что всех и всегда раздражает…

Сашу повалили на диван. Зря он брыкался и отворачивался. Глеб от всей души ткнул кулаком в бок, чтобы он перестал выкручиваться юлой. Надо было успокоиться, затихнуть, чтобы Глебу с Максом просто расхотелось его мучить. Саша на собственной шкуре знал, что покорные жертвы не интересны, к ним быстро остывают и отпускают, если же трепыхаться – только сильнее раздражаешь. Может, он бы и замер, но Глеб дёрнул его за ноги, подмял под себя и сел сверху, захватив в тиски ещё и запястья.

…Тогда всё тоже началось по глупости. И первым ударил тоже Саша. Лучше бы себя потом ножом полоснул…

В губы толкнулось стеклянное горлышко, противно завоняло пивными дрожжами.

– Пустите меня!!!– не слыша сам себя, закричал он. Жидкость пролилась в рот, потекла по горлу, раздражая заднюю стенку пищевода. Попавшее мимо рта пиво стекло по лицу на шею, залило водолазку. Собрал остатки выдержки, набрал полный рот гадкого пойла и наослепь плюнул в склонившееся над ним лицо.

– Сука!– матюгнулся Максим, тыльной стороной ладони стирая плевок с глаз.– А ну-ка дай мне его сюда…– Чуть подтянул упирающегося Сашу, зафиксировал его голову между коленей, вставил горлышко в рот, чтобы не мог избавиться, и запрокинул бутылку.

…Два склонившихся над ним лица, злых и невменяемых. Две пары жёстких сильных рук, ломающих тело.

Сначала это тоже была драка – глупая ссора из-за подружки. А потом его вот так же скрутили и разложили по кровати. Разве что не пивом накачали, а дурью…

Мягкий янтарный свет комнаты полыхнул и погас, в висках всё громче стучала кровь, сердце рвануло о рёбра, дёрнулось и замерло, внутри тягуче заломило от нехватки воздуха – слишком противно, до ужаса знакомо. Последний вдох был тугим и болезненным.

– Макс, стой!!!– хватка на ногах ослабла, тяжесть переместилась вверх, смыкнула полуодурманенного, задыхающегося парня на себя, выливая на него же остатки пива, потрясла за плечи.– А ну, дыши давай!

Грудь словно набили стекловатой – ни вдохнуть, ни выдохнуть. И ощущение раздуваемого внутри шара, забравшего себе весь воздух. У Саши давно не было приступов, так давно, что он поверил в своё выздоровление.

– Где его ингалятор?– рявкнул над ухом Глеб. Максим нервно огрызнулся в ответ. Ха-ха, уж кому как не ему знать, где ингалятор – уже неделю лежит утопленный в унитазе. Глеб выругался.

– Марш на кухню! Нужен тёплый чай.

Сам он подхватил Сашу, усадил на диване, больше прижимая к себе, чтобы не упал, свободной рукой подложил между спиной и спинкой дивана подушку.

Сжимаемая спазмом грудная клетка расправилась, дышать сразу стало легче. В мир начали возвращаться краски.

– Придурок!– не удержался после минутной тишины Глеб.– Какого хрена ты так бурно реагируешь? Не насиловать же мы тебя, в самом деле, пытались?

Саша прикрыл трясущейся рукой глаза. Дыхание восстанавливалось медленно, внутри хрипело на разные лады, дышать было больно и противно.

– Если бы вы попытались меня изнасиловать,– тихо, но, как обычно, спокойно, сказал он,– я бы вас прирезал…

========== 4. Кот в мешке ==========

Глеб

Глеб проклял всё на свете. После чая Эльфу лучше не стало, он только успел прижать ладонь ко рту и выскочить в туалет, как оттуда донеслись противные рвотные звуки.

– Что ты подмешал в чай? – не сказать, чтоб он уж так пёкся за парня, но всё же вызывать сюда скорую совсем не хотелось. И вообще глупая идея с уроками на дому оказалась гнилой в корне. Зачем оно ему вообще надо было? Ясно же, что учить Сашу никто ничему не собирался: и ему, и Максу, и уж тем более самому Саше. Тогда почему пришёл? Если учесть, что характерец у пацана ого-го, а Максим говорил, что дома от него тоже хорошего не ждут, мог бы закатить скандал или просто хлопнуть дверью и сказать, что никуда не пойдёт. Кто бы ему что сделал?

– Ничего, – равнодушно бросил Максим. – У Карамельки просто такая реакция на алкоголь.

– Ну ты и скотиииинааа, – протянул Глеб. Нет, он вряд ли осуждал, в конце концов, он тоже заливал в Сашу пиво… и, наверно, всё равно бы накачал пацана, даже если бы знал – чего перед собой-то выгораживаться? Внутри засело нечто тяжёлое и необъяснимое – желание причинить боль и увидеть в злых глазах слёзы.

Глеб сморгнул наваждение. В последний раз в подсобке, когда он схватил Сашу за волосы, он увидел, как за пеленой слёз серые ртутные глаза становятся пронзительно-синими. У его отца были точно такие же глубокие омуты… в тот единственный раз, когда он видел того человека. Высокий светловолосый мужчина заскочил в квартиру и тут же обрушился на вылетевшую из зала запыхавшуюся мать. Он кричал на неё, за то, что преследует его, и даже сюда за ним притащилась, сказал, что давно женился на другой, у них нормальная семья и обозвал маму дурой. А когда она расплакалась, ещё и пощёчину залепил. На сына даже не взглянул – вымелся из квартиры, как мини-смерч – вот он только что шумел, а вот уже всё стихло. Глебу тогда было семь, он как раз пошёл в первый класс. Конечно же, он всё помнил, но они с мамой молча решили, что этого дня просто никогда не было. Иногда он вспоминал того жуткого человека – его надменное, но всё равно красивое лицо, злые глубокие глаза… и то, как он спокойно ударил женщину. Потом он не раз видел родителя с его новой семьёй. С женой он вряд ли распускал руки. Да, она была красива, хотя и не так, как его мать, ухожена и, наверно, чересчур женственна – на такую замахнуться даже мысли кощунственной не появится, но Глеб почему-то был уверен, что главная любовь скрывалась в её немаленьком наследстве, благодаря которому он отгрохал себе частную клинику и правил в ней бал. Возможно, ему так было проще смириться с тем, что его матери предпочли изнеженную болезненную куклу.

Из раздумий его вывел глухой щелчок входной двери.

– Кто-то пришёл? – насторожился Максим.

Глеб выглянул в коридор. В квартиру никто прийти не мог – с соседями они не общались, мать была на дежурстве в больнице, а гостей он к себе сегодня позвал впервые.

– Вот мелкий засранец! – ахнул он, обнаружив настежь распахнутый туалет. – Этот гадёныш удрал!

– Что?! – возопил Максим. – Он чё, свихнулся? – Мученически поморщился. – Я за этим придурком не попрусь. Хочет на лестнице сдохнуть – удачи.

Глеб усмехнулся. Жил он в обычной панельной пятиэтажке, лифты здесь были не предусмотрены. Непривычный к подобным восхождениям, по дороге в квартиру Максим выбился из сил уже на третьем пролёте и оставшиеся два едва полз, зло косясь на брата, тоже не слишком бодрого, но вполне себе живого и даже относительно румяного.

– Ладно, сам справлюсь, – Глеб вышел на лестничную площадку, подошёл к перилам и глянул вниз.

– Эй, Щурёнок…

Саша посмотрел вверх, встретился с ним взглядом, злобно сверкнул глазами.

Глеб полюбовался зеленоватой физиономией. Однако, шустрый – на втором этаже уже, кубарем спускался, что ли?

– Куда намылился?

– Ты же у нас лучший ученик школы вот и включи мозги,– огрызнулись снизу.

Спускаться за ним, чтобы, однозначно упирающегося, тащить наверх, смысла не было, но отпустить вот так просто тоже не хотелось.

– Прости, не расслышал, что ты там бормочешь. Что, совсем силёнок не осталось?

Вместо ответа Саша показал оттопыренный средний палец и поволокся дальше.

– Знаешь, куда я его тебе засуну?! – побагровел Глеб, запоздало вспомнив, что паршивец обладает редким даром доводить до икоты одним своим присутствием.

– Ага-ага, мечтай, – уже от подъездной двери донёсся усталый эльфийский щебет…

Саша

– Ты ходишь к Глебу?

Саша удивлённо поднял глаза на Майю. Они уже полчаса молча сидели в углу спортзала и надували воздушные шары для будущей арки. Вообще-то, к этому неблагодарному делу припрягли старосту, но надуть пару сотен шаров она не могла физически, а Саша нашёл идеальный повод смотаться с баскетбольной площадки, где шли очередные спаренные занятия по физкультуре.

Школа готовилась к Хэллоуину. Администрация была недовольна, но ученики развели бурную деятельность и начальство смирилось, перевесив ответственность на школьное самоуправление и старост классов. Сейчас в зале по углам и у стен гудело человек тридцать – многие, как и Майя, привели помощников – своих друзей и таких же любителей прогулять уроки, как и Саша, поэтому дело в основном двигалось только у Майи и Саши – остальные больше шумели и дурачились.

– Откуда ты знаешь? – осторожно уточнил парень, затягивая узел на горловине чёрного шарика и отбрасывая его в сторону. Обычно Майя не сильно интересовалась его делами, даже больше – вообще не интересовалась. Она никогда не спрашивала, почему Саша с ней водится, не узнавала, правда ли, что он подрезал одногруппника. Сама она тоже мало что рассказывала о себе, разве что Саша клещами вытащил, сделал ли с ней что-то Максим. Не сделал – только руки распустил, но теперь Саша от неё не отлипал и везде, где должна была быть задействована староста, ходил следом, даже если Майя отнекивалась. Максим кривил тонкие губы в понимающей ухмылке, но особо не цеплялся, он тоже был занят – ломал голову, как бы незаметно от учителей протащить на школьный вечер алкоголь.

– Мы живём в соседних подъездах, я видела, как ты уходил.

…Точнее уползал. За последнюю неделю Саша побывал в квартире Глеба ещё два раза и оба визита оставили далеко не лучшие впечатления. Глеб таки начал учить его, но какого-то лешего перенёс занятия в часы, когда Максим был занят – учился на права, поэтому теперь Саша оставался с Глебом наедине, отчего ему становилось не по себе. Нет, Глеб не доставал его так, как делал это Максим – Максим был змеёй, которая тихонько подползала под ноги и жалила. Глеб же скорее напоминал здоровенную псину, которая из-за своих размеров могла не прятаться, поэтому кусала открыто.

…– Ошибка, мать твою! – грубый тычок носом в тетрадку. Можно и стерпеть, Саша и не к такому обращению привык, но горячие тонкие пальцы впиваются сзади в шею и надавливают. – Ёлки-палки! Какого хрена ты подскакиваешь?!

И затрещина…

Непроизвольно потёр затылок, коснулся сзади шеи, нечаянно убрав пальцами длинные пряди – там, где всё ещё чувствовались прикосновения чужих рук.

– Это у тебя откуда? – сегодня Майя была непривычно любознательна. Хотя, он её отлично понимал – тоже бы захотел узнать, чем можно оставить такие шрамы.

– Обычные ожоги, – отбрехался, как и от Глеба. Тот, конечно же, заинтересовался реакцией Саши на прикосновение к шее, заломал парня, зарылся рукой в волосы, убирая их с шеи. Долго, слишком долго, молча рассматривал две одинаковые точки оплавившейся кожи, а потом так же молча отпустил. Больше он не язвил на тему «крысиных хвостов» и «девчачьих патл», но Саше всё равно было… противно. Точно вступил в грязь, ушёл, забыл, а потом его опять в неё макнули, заставили вспомнить, как было гадко.

– На сигарету похоже…

– На две, – не зная почему, признался Саша.

Майя потянулась к двум красноватым точкам, но коснуться не отважилась. Не побрезговала – просто Саша этого не хотел, а она поняла. Наверно, так и появляются друзья – совершенно неожиданно ты выдаёшь какую-то тайну и вместо того, чтобы лезть в душу, её просто принимают. И тогда ощущение грязи исчезает, остаётся только боль, слабая и тупая, больше похожая на отголосок.

Потом они ещё долго надували шары, каждый погружённый в свои мысли…

Глеб

Хэллоуин опустился на школу багровым саваном, окутал холл и колоннаду облаком чёрных шаров с вкраплениями ярко-красных, точно капли крови. Со стеллажей поубирали призовые кубки – их место позанимали криво скалящиеся тыквы с выдолбленным нутром. Свечи в них вставлять запретили из-за безопасности, но быстрые на выдумку ученики заменили их небольшими, размером с сигарету, фонариками, от чего подсвеченные ровным искусственным светом, жуткие морды выглядели ещё более правдоподобно. Где-то фонари барахлили или в них дохли батарейки – тогда тёмный угол, где притаилась тыква, внезапно вспыхивал болезненным тусклым светом, на секунду высветив скалящуюся рожу и обеспечив нервный тик проходящим мимо, и опять затаивался на время. По стенам развешали новогодние гирлянды, включив только мертвенно-синие лампочки. С потолка на нитках спустили резиновых пауков.

Из зала доносилась музыка, резко контрастирующая с общей вытягивающей жилы атмосферой. Прислушавшись к гаму, Максим довольно оскалился – учителя, выполнив миссию, покинули место местного шабаша, отправились к кому-нибудь в кабинет отмечать уход на осенние каникулы в узком кругу коллег, и школа сотрясалась от криков и воплей. Глеб ухмыльнулся в ответ – припрятанные в подсобке два ящика спиртного ждали именно этой минуты.

Вообще-то, Максим был чертовски обаятельным типом, если не считать его тараканов по поводу младшего брата. Он умудрился завести приятельские отношения в школе на две тысячи человек почти со всеми старшеклассниками – девицы клевали на яркую внешность, парни ценили юмор и щедрость. Его знали, им восхищались, и Максим, как настоящий энергетический вампирчик, поддерживал симпатию к себе вот таким нехитрым способом. Правда, сегодня повод был.

– А где мой братишка? – Макс вгляделся в пляшущую толпу в зале. Темноту разрезали лучи светомузыки, по полу ди-джей пустил дым, сотня тел извивалась, хохотала, обнималась в сравнительно небольшом куске пространства – разобрать что-то в этом хаосе было нереально.  Глеб подошёл к нему. Несмотря на прохладный вечер, ему стало душно – подобные гуляния он не особенно жаловал, привыкнув засесть дома с гитарой. Это был мир Максима – он любил таскаться по ночным клубам и дискотекам, и компанию ему составляли такие же богатенькие сынки. Некоторых Глеб знал, но ни с кем в жизни не пересекался, да и не особо желал. Иногда он задумывался, почему Максим с ним водится, нет, он знал, почему он водится с ним, но почему с ним водился сам Максим? Глеб жил не в роскоши, а семья Максима купила здоровенную домину на десять комнат, Глеб был лучшим учеником школы, Максим же вполне мог прогулять урок и вообще в средних классах у него была куча репетиторов, чтобы не вылетел. В один класс они попали только в прошлом году, когда Максим таки немного взялся за голову и подтянул оценки, да и вообще Президент школы может учиться только в элитном классе со специальной программой.

– Зачем тебе Саша?

Максим покосился на Глеба.

– Потому что мне скучно, – насмешливо объяснил он. – И вообще, у меня день рождения, а он до сих пор подарка мне не сделал. Непорядок.

Глеб прищурился, вглядываясь в толпу. Знакомая угловатая фигура скользнула по стенке, пытаясь прошмыгнуть к выходу, но увидела их и замерла.

– Вон он, – спокойно заложил Глеб.

Максим едва не облизнулся, точно загнавший зайца волк.

– Карамелька! – по пьяни громко позвал он – заранее влитое пиво уже начало действовать. Саша развернулся и юркнул в толпу.

Максим слепо обшарил беснующихся людей взглядом, криво ухмыльнулся и подошёл к ди-джею, что-то шепнув ему на ухо. Тот кивнул, приглушил музыку, заодно щёлкнув рубильником и осветив недовольно заурчавших людей лампами дневного света. Макс цапнул микрофон.

– Эй, народ, – весело рявкнул он. Люди отозвались нестройно, но вполне дружелюбно – в конце концов, Максима здесь не знали разве что приглашённые гости. – Предлагаю поиграть в кота в мешке. – Тёмные глаза заблестели от предвкушения. – Среди вас есть кот. Рыжий, дикий, отзывается на кличку Карамелька. Он от меня удрал и на «кис-кис» не ведётся. Тому, кто его поймает и за хвост притащит ко мне – подарок от именинника, – и Макс вытащил из внутреннего кармана куртки маленькую дутую бутылочку с вишнёвым ликёром.

Глеб прислонился к двери, чтобы не дать удрать Саше, если тот надумает. Максим время от времени выкидывал подобные фокусы, народ это знал и игру поддержал. Тем более, слух о том, что в подсобке стоят два ящика «огненной воды» взбодрили ещё сильнее.

Кто-то только вникал в смысл, а кто-то уже вспомнил, кого Президент звал Карамелькой и с весёлым хохотом принялся выискивать Сашу. По залу раздавались громкие издевательские «кис-кис» – все приняли новую игру. Толпа расползлась по залу, ди-джей включил музыку, чтобы веселей искалось.

Глеб подумал и щёлкнул рубильниками, выключая свет и оставляя только блики светомузыки. Давать Саше возможность удрать он не собирался, он хотел… словить его сам. Просто так, чтобы наконец этот пацан перестал обводить его вокруг пальца.

Грянула песня, слившись с восторженным рёвом толпы. Замигали цветастые лампы, смазывая и без того размытые ночью и танцем тела.

– Даёшь драааааааайв!!!

– Киса-киса-киса!!!

– Карамееееелькааааааа!!!

И издевательское с разных сторон:

– Мяяяяу!!!

И лучи прожектора, точно фонари охотников за сбежавшими котами, мечутся из угла в угол, высвечивают радостные одурманенные хмельным вечером лица. Парень в чёрном плаще и со вставными зубами вампира, размалеванная под ведьму девица, воющий под песню, но будто бы на луну «оборотень» в меховой безрукавке. Тускло включилась неоновая лампа, высветив мертвенным белым светом глаза, зубы и белые простыни мелькнувшего среди ряженых призрака.

Толпа дышала и жила в раздробленном, но всё равно едином ритме. Вот танцует перед глазами девушка с распущенными длинными волосами – зарывается пальцами в вихры, закатывает глаза и начинает подпевать несущейся из динамиков песне; сквозь толпу пробивается другая девица – зарёванная из-за поломанных светящихся рожек чёртика.

– Ты кретин! – кричит она хмурому типу за своей спиной.

– Эй, ты, с рылом, – из другого угла высокий плечистый парень толкает другого, в маске какой-то нечисти, – ща рога поотшибаю, если ещё мою девушку лапать будешь…