Текст книги "За что тебя ненавижу (СИ)"
Автор книги: ИВАНКА
Жанр:
Слеш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)
Знаешь, на что это похоже? Будто с тебя поутру сняли удерживающие ремни и расстегнули усмирительную рубашку. Всё болит и ноет, но ты впервые можешь вольно владеть собственным телом.
Однажды я проснулся и неожиданно понял, что это был просто ещё один кошмар, дурацкий затяжной сон без сюжета.
Оборачиваюсь назад и вижу двух заблудившихся в жизни детей. Что мы такого нашли друг в друге, чего не было у остальных? Я даже не помню, как ты выглядел, знаю только, что жутко бесил.
Смотрю на своё размытое отражение в фонтане на площади, на плещущуюся в воде ребятню. Не могу сдержать улыбки. Мы были такими же – горячими, отчаянными, живыми. Кажется, я любил тебя изводить. Кажется, изводить меня любил ты. Кажется… теперь может только казаться. Может, для кого-то и двадцать лет не срок, но спустя шесть лет все воспоминания размыты, как то же отражение в каменной чаше фонтана.
У меня осталась только любовь к гитаре. Помнится, мне нравилось замирать у твоей и проводить пальцами по струнам, слушать мягкий растекающийся перезвон. Я часто забредаю в один магазинчик, где продаются гитары, просто чтобы коснуться струн пальцами. Эта странность так и живёт во мне.
Но я давно вылечился и слился с толпой, я больше не мечтаю прогнуть весь мир под себя, я точно знаю, что это невозможно – полтора года в том страшном месте вбивают это знание в подкорку мозга.
Я только не знаю, почему иногда просыпаюсь с липким странным чувством… какой-то вязкой безысходности. Словно мне снился кошмар, но я его забыл. Странно, мне ведь не снятся сны…
И ты остался так далеко, что я всё чаще думаю, что это было единственное когда-то пригрезившееся мне видение… Я закрываю глаза и мечтаю… это единственное, что осталось от меня прежнего. Теперь, даже встретившись в толпе, ты меня не узнаешь. Да, наверное, и не вспомнишь. Кто я такой, чтобы остаться в твоих мыслях? Всего лишь воришка, отобравший себе отца.
Но по ночам, когда вокруг только тишина и ночь, я закрываю глаза и мечтаю, что однажды мы всё же увидимся. И ты улыбнёшься. Или нахмуришься. Или назовёшь той странной нелепой кличкой, которая всё вертится в голове, но как бы я не старался, так и не получается её вспомнить. Прошло не так уж и много лет… и всё-таки прошла целая жизнь…
Остался только шрам на ладони. Иногда я сжимаю пальцы, но сквозь грубые рубцы ничего не чувствую.
И устало отпускаю на волю без спроса взятое сердце…
–
* Стих мой. Написан для другой истории, но сюда подошёл идеально))
** глава писалась под "River Flows in You"
** Darling_killer подарила свой оридж, написаный к этой главе http://ficbook.net/readfic/995824#com13521436 (живая ссылка в шапке фанфика)
** Galateya написала к этой главе стих http://ficbook.net/readfic/1259603#com16865253 (ссылка есть в посвящениях), там же ссылка на обложку – Глеб один в один просто =)
========== 25. Я тебя не знаю ==========
Осень разлилась по деревьям бордовыми огнями. Уже сошла летняя духота и по ночам прихватывал лёгкий морозец. Вот и сегодня прихватил. Вместе с прошедшим вчера мелким дождём очаровательное сочетание. Солнце и гололёд.
Глеб выкрутил руль к подъездной дорожке, прихватил из салона коробку, затянутую в подарочную упаковку. Открыл калитку, пересёк двор, привычно поморщился от лая мелкой кудлатой собачонки, любимицы хозяйки дома. Внутри было людно и шумно. Поискал глазами хозяев. Один из них вынырнул из гостиной, удивлённо округлил глаза.
– А ты что здесь делаешь?
– Хм, ну спасибо за тёплый приём, – усмехнулся Глеб, небрежно перекидывая коробку хозяину.
Собеседник смутился.
– Я имею в виду, ты же в командировке был.
– Раньше вернулся. У тебя же свадьба.
– Послезавтра.
– А мальчишник?
Согласное хмыканье. Да уж, чтобы он упустил случай прогуляться в любимый клуб?
Максим поднял глаза, и Глебу показалось, что в них затаилась смутная тревога.
– Что случилось?
Нет, они не были друзьями. И приятелями тоже. Но судьба любит выкинуть злую шутку. Максим уже седьмой год был Глебу кем-то вроде сводного брата. Человеческая природа непостижима: Глеб был уверен – это Максим постарался избавиться от Саши… и Максим же был рядом все эти шесть жутких лет. В школе он быстро и жёстко затыкал рты праздношатающимся и мимопроходящим, сильно заинтересовавшимся открывшейся ориентацией первого ученика. Он же поколотил Глеба, когда тот какого-то чёрта шагнул под машину у школьного перекрёстка. Правда, перед этим он его выдернул из-под колёс. Было это ещё в первый месяц Сашиного исчезновения, и как Глеб ни силился, так и не вспомнил, почему всё-таки сделал тот страшный шаг на трассу. Он никогда не собирался кончать жизнь самоубийством, возможно, он просто ушёл в себя, как всегда в те дни.
В университеты они пошли разные – Глеб, как и планировал, поступил в мед, Максим наплевал на отцовские желания и пошёл в юридический, но всё равно регулярно появлялся в его жизни, точно напоминание о гнетущем прошлом. Глеб его не гнал, хотя и общаться без дела они перестали. Возможно, Максима угнетало чувство вины, возможно, ему нравилось помыкать потерявшим интерес к жизни парнем, в любом случае, Максим остался в его окружении. Да ещё и эта странная запутанная кровная связь – отец Глеба воспитывал Макса… «Воспитывал», скорее. Высокомерный надменный тип с тиранскими замашками. Глеб так и не нашёл с ним общий язык, да они оба как-то не слишком и старались, просто однажды этот монстр связался в больнице с его матерью и сообщил, что намерен официально признать Глеба. Глебу тогда было всё равно, Глеб в те дни был способен только бездумно выйти под машину…
Много чего случилось за эти годы, а с тех пор, как он остался совсем один, этот дом и эта семья стали единственным родным местом, как бы дико это ни звучало.
– Да нет, – Максим почесал коротко стриженый затылок. – Просто мы тебя не ждали сегодня.
Глеб прислушался к шуму из гостиной. В коридор выскочила незнакомая девица, увидала разговаривающих.
– Ой-ой, – весело хихикнула она, попятилась и обратно скрылась в гостиной.
«Свидетель, свидетель приехал», – тут же зашептались из-за дверей и в коридор уже целенаправленно высунулось несколько голов. Максим поморщился, Глеб усмехнулся. Сам он, даже если когда-то и бросился под машину, не собирался так зверски кончать жизнь самоубийством, да и Макс женился, скорее, просто потому, что статус обязывал. Да и надо же когда-то семью заводить, так почему бы не сейчас – нашёл подходящую и вперёд, на баррикады. Иногда мать Максима пыталась ему намекнуть, что тоже пора бы, Глеб рассеянно соглашался, но и только. Хорошая она, мягкая, не сказать, чтобы приняла Глеба с распростёртыми объятиями, в то время она сама напоминала зомби. Может, потому и сошлись – обоим было плевать, а потом просто привыкаешь к тем, кто рядом.
– Что-то я не помню, чтобы меня назначили свидетелем?
– Да не приехал он ещё, – раздражённо буркнул Макс, – вот Вика с подружками и хороводит. Не знаю, чего с ними делать, дом по швам уже трещит – три девки, а будто целая армия. Мать на таблетках.
– Вроде же у Вики своя квартира есть? – припомнил Глеб. Припомнил смутно, потому что никогда не интересовался, и вообще не факт, что квартира именно у Вики – чаще Макса пассий менял разве что сам Глеб. Пробовал и с парнями, но бросил, так и не начав – от поцелуя с первым же едва не стошнило. Максим же до этой победительницы расставался с девицами, как только запоминал их имя. Глеб же предпочитал имён даже не спрашивать – на один раз вполне можно обойтись и без этого.
– У неё в квартире родители и племянницы – как раз днём из Полтавы прилетели, потому сюда сама сбежала, – Макс поморщился от очередной шумовой волны. – Завтра отвезу, к чертям, в гостиницу всю эту кодлу, а то чокнусь и свадьбу отменят по умолчанию.
Глеб только хмыкнул.
– Нам их класть уже некуда, – не удержался и пожаловался Максим. – А утром ещё и свидетель приезжает, тоже не местный, тоже у нас остановится. Дурдом, блин.
То-то он на Глеба так затравленно косился. Ну да, тот иногда вполне мог переночевать в их доме, особенно по возвращению из командировок. В квартире пусто, а после недельного отсутствия ещё и жутко неуютно. Так что он часто себе такое позволял.
– Расслабься, я только подарок по дороге закинуть и домой, – успокоил Глеб. Да он бы тут и сам ни за какие коврижки не остался! Шум, вначале принятый им за обычную вечеринку, оказался просто тремя деятельными девицами, а не мальчишником по поводу свадьбы. Наверняка всё веселье будет завтра, и не в измученном предсвадебной суетой доме, а в каком-нибудь клубе, в том же "Аквариуме".
– Мог бы и на свадьбу притащить, – обречённо буркнул Макс, тащась следом за Глебом вглубь дома. Коробку он одарил взглядом, в котором читалась тихая ненависть пополам с желанием немедленно повеситься. Глеб, если честно, не особенно понимал Макса – не так уж они и в возрасте, чтобы обвешиваться жёнами и прелестями семейной жизни, тем более, Вика не страдала беременностью, основным предлогом современных свадеб. Максим тоже изменился, он остался прежней нахрапистой самовлюблённой сволочью. И всё же позволил себя охомутать.
– А родители где?
Глеб почему-то был уверен, что мать Глеба прячется от шума у себя в спальне, но её там не было. Не нашлась она и на кухне. В гостиной даже искать не стал – у него, вполне себе здорового, и то голова от шума раскалывается. Предсмертно дзынькнул разбиваемый бокал.
– На счастье! – пьяно возвестил молодой женский голос за стеной. Его поддержали хохотом. Максим поморщился. Нет уж, в том аду хозяйки дома точно не найдётся.
– Они с отцом уехали к вокзалу.
– Ммм… свидетеля встречать? – если честно, Глебу было неинтересно. Уехали да уехали, просто как-то ненормально – побывать в доме и не поприветствовать хозяев.
– Нет, – напрягшись, ответил Макс. – Слушай, ты же устал? Так что давай завтра…
Подъезжающий автомобиль высветил фарами окна дома. Ну и отлично! Глеб и сам не горел оставаться на этом шабаше. Прошёлся по коридору, ещё раз заслужив восхищённый взгляд высунувшихся девиц, толкнул дверь на улицу. Вполне можно поздороваться и сразу же попрощаться, лишь бы нормы приличия соблюсти. Вышел за ворота. Отец как раз открывал дверцы жене, она разглядела в свете фар вышедшего из-за ворот Глеба, приветливо вскинула руку.
– О, и ты приехал.
– Здрасте, тёть Том, – отца он предпочитал не замечать. Тот отвечал взаимностью, от чего у них сложились тёплые, почти дружеские отношения. Глеб раньше терялся в догадках, зачем этому сквалыжному типу вообще приспичило о нём вспомнить, потом просто выкинул вопрос, как не суть важный. – Вам чего это по ночам не спится?
Женщина улыбнулась солнечной улыбкой, такой непривычной на её лице, такой тоскливо знакомой.
– Да вот, гостя встречала…
И счастливо обернулась назад, к мужу, пыхтящему у багажника. Возле него стоял человек, тот самый приезжий, и помогал достать из-под съехавшей от тряски шины свою дорожную сумку.
– Надо было с собой на заднее сидение брать, – весело усмехнулась тётя Тома, – эх, мальчики…
Глеб разглядывал размытый ночью и слепящим машинным светом силуэт человека, молча сносящего пыхтения старшего Микольского. Кремень-парень – такую силу воли иметь. Ни дёрнется, ни поморщится, будто злые бормотания его совсем не задевают. Просто стоит и смотрит. На него.
Странный неестественно прямой взгляд, жгучий и рассеянный одновременно, какой бывает только у детей или блаженных, словно забыл закрыть глаза, да так и спит с открытыми. Глеб прикипел к незнакомцу, во все глаза рассматривая высокий гибкий силуэт. Волосы растрепались с дороги, спутались, спина неестественно прямая, правая рука сжата в кулак – возможно, бормотания не так уж его и не трогают. Жгут глаза из-под острых густых ресниц, беззвучно шевелятся бескровные губы, даже отсюда видно – верхняя короче нижней, словно приоткрыта в постоянном полуудивлённом восторге. Губы… у них всегда были одинаковые губы.
Кулак молодого человека сжался ещё сильнее. Сердце Глеба сдавило точно в тисках. Он с трудом сглотнул сухой шершавый ком в горле, в ушах взрывался пульс. Он пожирал глазами незнакомца, пытаясь найти в нём знакомые черты. Высокий, тонкий, гибкий. Не осталось больше острой подростковой угловатости, а из волос ушла яркая солнечная рыжинка, они потемнели и словно потускнели, даже в густых осенних сумерках это было отчётливо видно.
Саша закрыл глаза, разрывая с Глебом связь, и улыбнулся, как-то неестественно растягивая губы, точно забыл, как это делается.
– Дождь… – тихо сказал он, вдыхая ночной воздух. – Так и знал, что здесь будет пахнуть дождём…
Самолёт и поезд Сашу утомили, разбитый пересадками и не спавший толком предыдущую неделю, он даже не смог вменяемо отреагировать на встречавших его на вокзале родителей. Может, оно и к лучшему – от одной только мысли о предстоящей встрече с отцом, Сашу лихорадило. Всю последнюю неделю, с тех пор, как ему пришла телеграмма с приглашением на свадьбу Максима, а в ней – номер его же мобильного для созвона. Необычное сюрреалистичное ощущение, словно затёртый и давно забытый сон, который приснился опять.
Саша неуверенно топтался у выхода, дожидаясь опаздывающего отца. Он бы и сам добрался к дому, но не был уверен, что по ночи так быстро вспомнит дорогу. С отцом приехала мать, отчего ему сразу же стало легко и спокойно. Саша вырос и изменился, но страх перед этим жёстким, даже жестоким, человеком никуда не делся.
– Ну, здравствуй, – скрипуче каркнул родитель, рассматривая сына знакомыми холодными глазами.
– Угу, – выдавил Саша, против воли утыкаясь взглядом себе в туфли. Они не виделись шесть лет, расстались злыми, с колким чувством неприятия друг друга. Время стёрло острые углы, убрало взаимную ненависть, но сделало их ещё более далёкими друг от друга. Саша поёжился, зябко передёрнул плечами, кутаясь в тонкую джинсовку. Холодно. Просто холодно. У него дома климат куда теплее…
Мама всхлипнула и повисла на шее сына, что-то невнятно бормоча про то, как он изменился и вырос, и как она по нему скучала. Саша вяло отметил про себя, что, даже скучая, она его не навестила, но тут же отмёл эти мысли – всю свою злость он давно оставил позади, уже давно перестал грубить людям; и вообще взрослые люди всегда оценивают ситуацию со всех сторон – не навещала, значит, не могла. Переезд до Новороссийска тоже не самый лёгкий, уж не с её здоровьем.
Странно, но он… не огорчён. Ни отсутствием в своей жизни матери, ни вообще семьи. Он с самого детства был эгоистом, привыкшим быть сам по себе. Может, потому и не смог с ними ужиться? Немножко горько, немножко обидно, немножко грустно… всё равно.
Отец молча хмыкал, а мать мялась, не решаясь подступить к выросшему сыну. Саша уезжал ещё ребёнком, диким необузданным подростком, сбившимся с пути и назначившим себе во враги весь мир, а вернулся взрослым человеком, обуздавшим своих демонов и смотрящим на мир глазами реалиста. Он прекрасно понимал, что приглашение ему выслали чисто формальное, и если бы он не откликнулся, наверное, семья бы только вздохнула с облегчением. Но осень… осень до сих пор разжигала в Саше хулиганские, мальчишеские ещё, повадки. А ещё осенью промозгло и тоскливо, и никакое отопление не спасёт, если в квартире пусто и кроме его сердца стучат разве что настенные часы, поэтому он позвонил и сказал, что обязательно будет.
Домой ехали молча. Отец что-то спросил про его работу, он узнал, как у мамы здоровье, и всё. Разговор не клеился, не было общего для них клея. Разве что Саша вспомнил и из вежливости поинтересовался хотя бы именем невесты. Узнал и опять замолчал, притворился спящим, чтобы развеять гнетущую тишину.
– И Глеб здесь, – уже когда они подъезжали, заметила мать, глядя на припаркованную машину. Саша дёрнулся, но под пристальным отцовским взглядом, сверлящим из зеркала заднего вида, опять расслабился и спокойно засопел носом.
После того, как Саша поставил условие, чтобы Глеба признали сыном, отец, конечно же, заинтересовался, с чего вдруг такая забота, уж не он ли таинственный любовник рехнувшегося чада. Мерзко, если честно. Конечно, он угадал, но… как же он ненавидел спящего с парнем сына, что так легко влепил туда же вожделение к родной крови, с жадной злостью требуя ответа, угадал ли. Даже страшно представить реакцию, если бы выяснил, что угадал. Гомосексуальность и инцест, ниже падать уже некуда. Саше пришлось лечиться от этого долгие восемнадцать месяцев, хотя, иногда ему казалось, что это отец упросил начальницу диспансера держать его до конца выпускного класса…
Конечно, Саша соврал, и Максим, почему-то, это подтвердил, а потом Саша уехал и, как и обещал, забыл сюда дорогу. За его лечение, а потом обучение, платилось регулярно, так что нельзя было сказать, чтоб отец совсем уж от него отказался. Да он и не отказывался от сына, он просто упёк его туда, где ему смогли вернуть уплывшие мозги. Отец был врачом, а не чародеем, чтобы лечить любые хвори, но он знал, где их можно лечить. Сейчас Саша это отлично понимал. Отец был прав, что выкинул его так далеко от дома – вдали от семьи он быстро научился принимать жизнь такой, какая она есть, а не строить хрустальные иллюзии. Любить парня? Это даже не чушь, это словно поменять небо с землёй! Невозможно, противоестественно, дико и просто глупо! Чего ждать от подобных чувств? А чего он вообще дождался? Полтора года в палате три на четыре и паутины шрамов на ладони и в сердце. И всё же он был благодарен человеку, пристально рассматривающему его в зеркале.
На работе уже давно привыкли к его причудам и, не глядя на внешность, перестали пытаться вытянуть на свидания. Или, если были очень настырны, получали первое, которое всегда же оказывалось последним. Его ли неразговорчивость, или угрюмость, или, быть может, обычная отрешённость от действительности, но что-то обязательно отталкивало. Девушек. Парни Сашу не интересовали, как и он их. Это успокаивало. Он вообще редко выходил из состояния покоя, всё своё буйство и непокорность Саша оставил за высоким забором психоневрологического диспансера. Потому и сейчас растёкся по заднему сидению, собирая в кулак волю. Всё хорошо, всё просто замечательно. Он устал, его растрясло в пути, он укачался и просто хочет спать. И трясёт его только поэтому.
– Всё хорошо? – всё-таки не выдержал отец.
Саша посмотрел в зеркало, где отражались пристальные сощуренные глаза. Врать он всегда умел, а после больницы, стёршей с его лица мимику, это стало получаться просто великолепно.
– Я хочу спать. Устал.
Отец кивнул и вырулил к дому. Фары высветили открывающуюся калитку и выходящего из неё человека. Всего смазанное мгновение, но сердце пропустило удар и болезненно замерло. Вышел не Глеб – какой-то молодой человек с рассеянным отсутствующим взглядом. Равнодушно скользнул глазами по их машине. Отец как раз выпустил из салона жену. Саша вышел и направился к багажнику доставать сумку.
– О, и ты приехал, – весело заметила мама незнакомцу.
– Здрасте, тёть Том. Вам чего по ночам не спится?
В груди стало горячо и больно. Голос был глухой и какой-то надтреснутый, незнакомый, но интонация… когда-то Сашу жутко бесили насмешливые надменные нотки в голосе, но так явно он мог различить их только у одного-единственного человека.
Пальцы сами разжались, и сумка брякнулась обратно, зацепив запаску, тут же красиво упавшую сверху.
– Да вот, гостя встречала…
Отец раздражённо зашипел, пытаясь вывернуть сумку из-под злополучного колеса. Саша постарался отвлечься, только привычно сжал в кулак правую руку. Пульс рванул даже через порезанную ладонь, оглушая и вгоняя в жар.
– Надо было с собой на заднее сидение брать, – мама обернулась к нему, усмехнулась, – эх, мальчики…
Саша её не видел. В мире вдруг стало оглушительно тихо и пусто. Застывший напротив него человек смотрел жуткими незнакомыми глазами, пустыми, выжженными. Даже светлые волосы выцвели до какого-то тусклого мышиного оттенка. Лицо бледное, острые скулы, хмурая складка между тонкими бровями. Знакомые до последней чёрточки линии. И в то же время совсем незнакомые черты. Три шага между ними. Пропасть в целую вечность. Колючие светлые глаза вспыхнули узнаванием, растерянностью… и злобой.
Будто волна с головой накрыла. Узнал. Не забыл.
Рука сжалась сильнее, по венам понёсся оглушительный перестук двух сердец – его настоящего и вымышленного – Глеба.
Глеб… Привкус тлена на губах – он так давно не произносил это имя даже в мыслях. Полустёртое, запыленное, запретное… манящее. Не потому у него пропал сон, что семья позвала домой – он знал, кого здесь встретит. Он боялся этого. Он этого желал. Просто увидеть и удостовериться, что с ним всё в порядке.
Всё в порядке. Жив, здоров. Большего Саше и не надо для тихого спокойного счастья.
Уже не в состоянии сдержаться, он закрыл глаза, хотя бы так спасая себя от рвущихся наружу, уже таких непривычных, эмоций, и растянул губы в дикой, неконтролируемой улыбке, давно ушедшей от него вместе с чувствами и воспоминаниями.
Вдохнул обжигающий воздух. Всего каких-то три метра. Когда-то он ловил запах мряки за сотни шагов – видел парк через решётку окна и скорее представлял, чем действительно слышал этот странный сырой терпкий аромат.
– Дождь… – тихо прошептал он. – Так и знал, что здесь будет пахнуть дождём…
========== 26. Сколько бы ты ни бежал ==========
– Ты домой собирался, – мрачно напомнил Максим в спину.
Ну, теперь-то понятно, почему действительно он так напрягся неожиданному возвращению Глеба – приезд такого гостя уж точно не один день планировался. Словно вернулись в те дни, когда у него рвало крышу от эгоистичного самовлюблённого мальчишки и он был способен ударить единственного друга.
– Я передумал, – ровно ответил Глеб.
Идя следом за Микольскими в дом, он равнодушно прошёл мимо натянутого Максима, его взгляд жёг затылок, но Глебу было всё равно – где-то в груди рвалось и горело умершее, казалось, сердце.
Саша даже из чувства приличия не пошёл за стол, сослался на головную боль и удрал спать в свою бывшую спальню. Спать не хотелось ни капли, и дело было даже не в шуме за стеной – его колотило от одного только пристального злого взгляда. Глеб, точно приклеенный, прошёл за ним в дом, мрачно просверлил затылок, пока тот выпутался из джинсовки. Отец ставил в гараж машину, мать не выдержала и на очередном дзеньке побежала в убиваемую невесткой гостиную, рядом остался только нервный напружиненный Максим, косящийся то на одного, то на другого. Саша всей кожей чувствовал, как наэлектризовался между ними воздух.
– У меня всё хорошо, – почему-то выпалил Глеб ему в спину. Саша медленно повернулся, недоумённо моргнул. Глеб стоял перед ним, взвинченный, кипящий. На заострившихся скулах играют желваки, брови нахмурены, глаза мечут молнии. Раньше Глеб редко сердился – раздражался постоянно, но не сердился.
– Ну… я рад? – Саша скорее спросил у Глеба нужный ответ на его лающую фразу, чем ответил.
Губы сложились в кривую жёсткую ухмылку. Глеб сощурил аж сиреневые от злости глаза.
– Просто хотел тебе это сказать. У меня всё хорошо.
Два года назад у него умерла мать. Почему ей так и не сделали операцию, Саша не решился выпытывать – Максим, которого он терзал по телефону про Глеба, после того, как они поговорили про свадьбу, и который ему эту новость и сказал, только сухо отбурчался – не успели.
Глеб, и до этого словно пришибленный мешком, вообще слетел с катушек – начал пить, гулять, промотал кучу денег, в том числе, и взятых в кредит для квартиры. В итоге квартиру так себе и не купил и остался в старой, материной. Вряд ли это повышало его настроение, он взял за привычку ночевать здесь, с тех пор был тут частым гостем, тем более, родни у него всё равно больше не было. Сейчас пьянку он оставил, а гулял и до этого, хоть и не так сильно. И смирился с ненавистным жильём, откуда сбежал учиться в Москву после выпускного; студентом дома он бывал не часто – старался навещать мать у неё на работе.
Он уже давно взял себя в руки, закончил весной ВУЗ, сейчас год числился интерном в той самой больнице, где когда-то работала мать – сам не захотел в город возвращаться, а благодаря красному диплому попал в программу по обмену и часто мотался на выездную практику в больницы Москвы, эдакие своеобразные командировки.
Так что, да – сейчас у него всё было хорошо.
Пауза затянулась, вытягиваясь в едкую свербящую тишину…
Хлоп! Саша дёрнулся от резкого, разорвавшего напряжение, звука, ещё звенящего в ушах, недоумённо уставился на Макса.
– Комар, – невозмутимо объяснил тот. Ёжась от октябрьского промозглого холода, Саша сделал вид, что поверил.
– Я спать, – стараясь не обращать внимания на сверлящие глаза Глеба, буркнул он и удрал в свою спальню.
…Этой ночью впервые за несколько лет, его опять мучили кошмары.
Глеб явился к Микольским с раннего утра, не выспавшийся, мятый и вообще страшный, как смертный грех.
– Где Саша? – первым делом спросил он у зевающей тёти Томы, выгуливающей у кустов барбариса свою болонку. Мерзкая псина как всегда визгливо его обтяфкала. Сам Глеб успел заскочить в дом, убедиться, что парня там нет, и выскочить обратно, к замеченной ранее хозяйке.
– С Максимом в город уехали – свидетеля в аэропорту встретят и кое-чего в ресторан для банкета докупят… А ты чего так рано?
Глеб мрачно передёрнул плечами.
– Просто не спалось, – буркнул он, чувствуя себя полным дураком.
Ему действительно не спалось – он всю ночь не спал! В голове растревоженным ульем роились мысли. Встреча. Такая неожиданная, такая сюрреалистическая, такая… желанная. Саша был совсем рядом, стоял всего в каких-то трёх шагах, такой чужой и незнакомый, но сердце всё равно сделало кульбит и укололо старой, и всё же острой болью. Маленький глупый Эльфёнок, дикий, но ласковый кот. Прошло шесть лет, шесть бесконечных высасывающих лет. Столько всего изменилось. Он изменился. Саша вообще стал неузнаваемым. А руки даже сквозь полудрёму-полуявь тянулись в пространство – обнять непокорные острые плечи.
С тех пор, как вернулся сюда, Глеб жил в зале, где раньше спала мать. В свою комнату он даже не заходил, в ней обитали призраки его беспокойного прошлого. Но сегодня он с мазохистским удовольствием открыл дверь своей бывшей комнаты и зарылся в пахнущее своим детством постельное. Мать здесь ничего не меняла, и он до сегодняшнего дня не знал, благодарен ей или же злится.
Он был зол. На отстранённого незнакомого Сашу, на его глупое предательство и бегство, на смешливую курносую мордашку, смеющуюся и ненавидящую так отчаянно открыто, на его спину, исчезнувшую из Глебовых снов… На самого себя, на свою бессмысленную безумную любовь к родному брату, на то, что так и не вытравил её из себя.
…У меня всё хорошо!..
Нет, не всё! Всё плохо! Потому что он стоял и смотрел такими пустыми неживыми глазами! Пусть бы разозлился, нагрубил, засмеялся, да что угодно! Только бы не вздыхал облегчённо, когда этот гад Максим «убил» комара и спас от необходимости отвечать.
Глеб не помнил, чтобы заснул, но неожиданно оказалось, что солнце уже проклюнулось сквозь подкрашенные рассветом сизые облака. На автомате принял душ, а мысли так и не вернулись в привычное состояние вялого покоя – он должен был увидеть Сашу.
Это раньше у них было время, и Глеб мог позволить себе метаться и смиряться со своими чувствами и желаниями, сейчас у него в запасе было несколько дней, он не верил в сказки – Саша уедет после свадьбы и вполне возможно, что больше Глеб его не увидит, теперь действительно безвозвратно. А Глеб и так слишком долго жил как в кошмаре.
Только бессонная ночь. Тысячи мыслей. Одно желание.
…Желание никак не сбывалось – Саша ускользал весь день. Сначала он отсутствовал, потом приехал, но, завидев Глеба, вызвался помочь Максиму отвезти гостей в гостиницу. Потом удрал гулять в недалёкий парк, но стоило Глебу пойти за ним, как он резко вернулся домой и заперся у себя под предлогом, что не выспался и хочет отдохнуть. Уже на закате он вышел, и Глеб не сумел сдержать злорадной ухмылки – на тонком заспанном лице отразилась досада: Глеб никуда не ушёл. Ну, Глеб и не собирался, дом лихорадило от завтрашней свадьбы и даже то, что для торжества был заказан ресторан, не убирало мелких колючек вроде недозаказанной выпивки или уточнения количества гостей. Взмыленный Максим носился по Москве и Подмосковью и не мог защитить своим присутствием младшего брата, чем Глеб бессовестно и пользовался.
– Ты что здесь делаешь? – наверно, раньше это было бы недовольным бурчанием, но сейчас голос Саши был ровным и безэмоциональным. Глеб предпочёл думать, что это после сна.
– Помогаю родственникам, – осклабился Глеб. Откуда в нём только это всё взялось, ведь уже вырос и давно убрал весь яд из характера.
– А, ну тогда… – Саша попытался пройти мимо, но его перехватили за локоть. – Ты чего?
– Хочешь есть? – ляпнул первое, что пришло в голову.
Золотистые дуги Сашиных бровей поползли вверх.
– Эм… – Саша беспомощно огляделся, но бурливший жизнью до этого дом, сейчас был ужасающе пуст – Максим укатил вместе с невестой, тётя Тома отсыпалась, а отец подрезал кусты барбариса. – Лучше кофе.
Глеб довольно улыбнулся и, не отпуская свою жертву, потащил его в кухню. Здесь усадил за стол и со счастливой улыбкой маньяка-отравителя принялся потрошить кухонные ящики в поисках кофе. Баночка обнаружилась в шкафчике над умывальником.
– Сколько тебе? Ложку, две?
– Три.
Сначала, он решил, что Саша издевается, но тот задумчиво разглядывал изменившуюся за время его отсутствия кухню и на лице не было зловредных гримас.
– Сахар или сгущённое молоко?
– Молоко. Обычное.
Глеб молча залил кипятком. Брякнул себе во вторую чашку такую же гремучую смесь и сел напротив Саши.
– Ты раньше не пил такое ядерное, – заметил он Саше.
– Ты тоже…
Тишина. Мирная, спокойная… невыносимая. Он столько мечтал рассказать и узнать, а сейчас сидит и только таращится на это чудо. Саша вытянулся, сгладились острые углы в фигуре: плечи стали чуть заметнее, ещё больше подчёркнутые узкими бёдрами, тело налилось, пусть и сухими, но мышцами, да и в росте почти догнал – раньше был по плечо, сейчас всего на пол-ладони отстаёт, теперь в тёмной комнате с девушкой не спутаешь.
– Я слышал, ты теперь кардиолог? Поздравляю.
– Я интерн. У меня как раз практика. А ты?
– Ммм?
– Учишься?
– Работаю.
– Кем?
Едва уловимая гримаса.
– Врачом.
Действительно, кем ещё может быть сын Сергея Микольского? Когда Макс заявил, что пойдёт на юридический, дома был мини-взрыв.
