Текст книги "За что тебя ненавижу (СИ)"

Автор книги: ИВАНКА

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

– Фу, Глеееб… – томно протянула трубка, – ты звонишь девушке в час ночи, чтобы потрепаться про другого парня? Ты в своём уме?

– Зай, ну не будь букой, – принял правила и тут же сменил тон на игривый Глеб. – К тому же ты явно не спишь…

С той стороны хохот и пьяные визги притихли, точно трубку прикрыли ладонью.

– Не одна сплю, – кокетливо уточнила Алла.

– А как же я? Ты же обещалась ждать? – проурчал Глеб.

Алла хохотнула.

– Дождёшься тебя, как же! Я за тобой с пятого класса бегаю.

А заодно за Максом, Виталиком и ещё десятком парней, отличающихся более-менее смазливой внешностью или деньгами в кошельке.

– Хорошо, – смилостивилась Алла. – Что ты хочешь знать?

Глеб довольно оскалился.

…Славику не повезло – ногу он не вывихнул, а сломал. Глеб про себя подло ухмыльнулся, заходя в палату и обнаруживая бледного и мятого парня, лихорадочно посверкивающего мутными от боли и хмеля глазами.

– Ты что здесь делаешь? – неприязненно буркнул он.

– Поговорить пришёл, – честно ответил Глеб. Палата была пустой, оставшиеся кровати только освободились от своих предыдущих постояльцев, а новых ещё не подселили. Тем лучше, свидетели здесь не нужны.

– А я не хочу разговаривать.

– Меня не колышет. Утром здесь будет участковый. Ты скажешь ему, что на вас напала какая-то гопота. Кто – ты не знаешь, лиц не запомнил. Понял?

– Нет. Ты что, Принцесску выгораживаешь? – на скуластом лице расцвела похабная ухмылка. – Запал, что ли?

Глеб мрачно сузил глаза.

– Да нет, я на твою сестрёнку запал. Как там её… Вика? Хотя нет, что ты… как мне может нравиться девка, трахающаяся с родным братом…

Славика перекосило от злости. Он дёрнулся с кровати, но нога на перетяжке предательски хрупнула и парня перекосило ещё раз – уже от боли.

– Да я тебе кишки через горло вытащу!!!

– Намёк понял? – невозмутимо уточнил Глеб. – Ты-то, может, и свалишь обратно в свой пансионат, а ей ещё нашу школу заканчивать.

Славик матюгнулся.

– Значит, понял, – решил Глеб и вышел.

И уже из коридора услыхал, как этажом ниже кто-то надрывается от злых воплей в приёмном покое. Не сказать, чтобы его это заинтересовало, но через крик он разобрал голос собственной матери. Что за чертовщина, сегодня не её смена.

Слетел по ступенькам вниз, рванул на себя дверь и столкнулся с вылетающим из кабинета мужчиной. Тот сердито цыкнул на налетевшего на него парня, но даже не соизволил опустить глаз и посмотреть на вросшего в пол Глеба – унёсся в травматологию. Тихо всхлипнула женщина.

– Мам?

Она поспешно отвернулась от вошедшего Глеба, мазнула тыльной стороной ладони по лицу. Глеб напружинился. Он лишь однажды видел, как она плачет. Тогда тоже был виноват этот гад. Не чувствуя пола под ногами развернулся и даже успел сделать шаг к выходу – чтобы непременно догнать мерзавца и… ударить, избить, поколотить гада так, чтобы он навечно разучился распускать руки!

– Глеб! – мама вцепилась ему в рукав, дёрнула на себя. Перепуганный тихий шёпот:

– Даже не думай!

– С ума совсем сошла?! – он развернулся, впиваясь злыми глазами в расцветивший щёку след от пощёчины. – Этот урод тебя бьёт, а мне в сторонке стоять?!!

– Я это заслужила, – совершенно спокойно сказала она и Глеба передёрнуло. – Я обозвала его трусом.

– И правильно сделала!

– Конечно.

– Тогда почему ты здесь?

Она недовольно поморщилась. Глеб скрипнул зубами.

– Что сказал тебе этот мелкий прыщ?

– Саша? Странное у тебя к нему отношение.

– Уж какое есть. Так это он растрепался?

– Он всего лишь сказал, что его брат в больнице.

– И ты тут же сюда примчалась! Так хотела увидеться с его папочкой?

– Глеб, не смей…

Глеба словно прорвало. Он никогда не кричал на мать, никогда не поднимал руку на женщину и вообще старался быть противоположностью того урода, который однажды пришёл к ним в квартиру и оказался его отцом, но сейчас у него просто не было сил остановиться. Она прилетела сюда, как только забрезжила надежда увидеться с человеком, уже однажды втоптавшим её в грязь! А он, точно тот перепуганный первоклассник, опять стоит в стороне и может разве что злиться, в том числе и на мать, до сих пор влюблённую в этого никчёмного типа.

– Ну увиделась, – выплюнул Глеб. – Здорово он тебя приласкал?

Шлёп!

Мать отошла от сына, посмотрела сухими уставшими глазами.

– На себя глянь, – удивительно спокойно сказала она. – Ты приволок к нам в квартиру своего родного брата, который точно ничего о нас не знает. Странная реакция у человека, так искренне ненавидящего собственного отца. Не будь маленьким ревнивым ребёнком.

Глеб засопел. Он не был маленьким ревнивым ребёнком, он был взрослым разозлённым парнем, чью мать только что ударил человек, который когда-то бросил её и своего едва родившегося сына и ушёл к другой, богатой, женщине. Глеб ненавидел своего отца и любое о нём упоминание, он и Максима поначалу терпеть не мог, но тот был неродным и Глебу этого оказалось достаточно, чтобы смириться с его присутствием в школе и даже из любопытства наладить контакты. А потом появился Саша, тот самый, законный и родной, узнав о существовании которого его мать когда-то попала в больницу с приступом. Глазастый эльф с карамельными волосами, встреченный в школе в начале осени не был похож на отца – Глеб даже растерял запал раздражения, но потом он увидел его глаза за пеленой слёз, точно по волшебству наливающиеся глубокой синевой, глаза самого ненавистного в мире человека.

О, он отлично знал, почему позволил Саше отсидеться у себя в квартире и не выдал его отцу. Глеб не зря сдружился с Максимом. Максим был монстром и Глеб, хоть и кривился, был его не лучше. Саша сам захлопнул двери ловушки, когда зашёл к нему в квартиру.

…Домой Глеб вернулся на ночной маршрутке, поднялся на свой этаж, открыл дверь. Саша сидел тут же, в коридоре, подтянув ноги и опустив на колени голову. Мордашка отмытая, волосы ещё сырые, вьются от воды. Одежда всё та же – грязная и подранная, потому всё равно похож на ожившего мертвяка, выкопавшегося из могилы. Глянул на хозяина квартиры, облегчённо выдохнул, поднялся и явно вознамерился уйти.

– Ну и куда намылился? – Глеб перехватил его за локоть. Саша зашипел и попытался выдернуть руку.

– Пусти меня.

– Не услышал ответ – куда намылился?

– Домой! Ты припёрся – я свободен! Вот ключи! – втиснул в руку Глебу ключ на цепочке и опять попытался вырваться. Только сильнее раздражать своими барахтаньями начал. Глеб впечатал парня в вешалку, Саша охнул, задохнувшись.

Непередаваемое чувство власти, когда можешь сделать, что хочешь и никто тебя не остановит. Сейчас Саша сам, действительно сам. Как это не смешно, но его вечный обидчик всегда же был щитом от Глеба, а теперь он лежит с сотрясением мозга.

– Вот интересно, – задумчиво разглядывая бледную физиономию корчащегося под его руками парня, проговорил Глеб, – что твоего папашу добьёт сильнее – то, что ты гомик, или то, что чуть не угробил родного брата?

Саша посерел. Лицо его, ещё мгновение назад искажённое от злости, стало растерянным и испуганным. Под глазами ещё чётче прочертились тени, словно он не спал уже несколько ночей.

– Только посмей…  – прошипел он.

– А то что? – усмехнулся Глеб, чуть сильнее сжимая пальцы на тонкой длинной шее. Маленький гадёныш. Мордашка невинная-невинная, а всего каких-то два часа назад едва не угробил собственного брата. Может, Максим и заслужил, но уж точно не раскроенного черепа. В папочку пошёл, тот тоже руки распускает… – И меня дубиной приласкаешь?

И хриплое запальчивое из пережатого горла:

– И приласкаю!..

Глеб захохотал. И одним рывком выволок поганца из тряпичного нутра вешалки.

– О даже как?! – рыкнул с весёлой злостью. Толкнул в дверь спальни. – А ну-ка давай!!!

– Что?! Да пошёл ты!

Эльф вывернулся, перед глазами мелькнула карамельная шевелюра, Глеб хохоча перехватил пацана за шкирку, рванул на себя.

– Отпусти меня, извращенец!

Острый локоть с силой ткнулся в живот, Глеб выдохнул боль пополам с проклятьем и тут же стянул руки гадёныша локтем к локтю.

– Пусти, кому говорят!!! – заорал Эльф и боднул в пространство головой, как когда-то в этой же самой комнате, когда Глеб его от Максима оттаскивал.

Звонкая затрещина. Пацан что-то вякнул, закрутился червяком.

– Да ладно тебе! – со злостью сплюнул Глеб, кидая молча выкручивающегося из рук Сашу на стол животом вниз. Отвесил ещё одну затрещину, когда тот взбрыкнул ногами. Глаза заволокло пеленой неконтролируемого гнева. Он бы просто пошугал его, как десяток раз до этого, но зачем этот придурок разбудил его мать и отправил в больницу? Из-за него она спустя десять лет опять вся в слезах, из-за него Глеб опять вспомнил ненавистное синеглазое лицо…  из-за него у него нет и никогда не будет нормальной семьи – мать в жизни к себе других мужчин не подпускала. – Ты же у нас мальчик грамотный, так чего рыпаешься? Неужели не в твоём вкусе?

– Нет! Пусти!!!

Пальцы содрали брюки вместе с нижним бельём, не слишком заботясь о сохранности ткани. Отлетела пуговица над ширинкой, штаны мятой тряпкой упали на пол.

– Тьфу ты, сам тощий, зад плоский, как на тебя у кого-то вообще подняться может?

Там, на съёмке, у Эльфёнка было красивое тело. Тонкий, но не тощий, мускулы под кожей играют, ни одного острого угла нет. Нынешний же Эльф был тощим до колючего и жутко костлявым.

– Вот и чудесно, убрал от меня свои лапы! – пропыхтел он.

Глеб молча припечатал пацана к столу, осторожно, словно изучая, коснулся пальцами обнажившейся под задранной водолазкой поясницы, провёл пальцем по мигом напрягшейся ягодице. Кожа была мягкая и упругая, совсем не похожа на его собственную. Удивительно, но брезгливости в Глебе не было. Ну да, парень, но если смотреть со спины, то почти не отличишь от девушки – талия узкая, плечи неширокие, сам изящный. Как подумал, так внизу живота сразу тягучей истомой потянуло.

И тут этот гадёныш перевернулся, открывая себя, такого же обнажённого, спереди. Пальцы, не успевшие отпрянуть, зарылись в золотистые волоски на лобке. В мозгу щёлкнуло. Он трогал парня. Просто парня, никакого ни брата – их сделал один мужчина, но роднёй они не были. Хотя, всё равно гадко…

Может, и успел бы одуматься, но взгляд нечаянно выцепил из полумрака комнаты Сашино лицо. Тонкое, бледное… улыбающееся ядовитой, такой неестественной на этой кукольной мордашке, улыбкой… Эльф над ним издевался. Поганец.

Глеб молча схватил пацана за волосы, запрокидывая голову, зло сузил глаза.

– Весело? – угрюмо уточнил он.

Саша глянул в ответ, раздражающе упрямый, насмешливо улыбающийся, точно видящий все его метания насквозь.

– Безумно, – скривились пухлые губы. – В жизни бы не подумал, что ты на меня западёшь.

Пощёчина. Как тот урод когда-то ударил его мать. Как он же ударил её сегодня.

Вторая. Просто чтобы заставить прячущиеся за ресницами серые глаза налиться слезами, чтобы они опять стали синими-синими. Как глаза отца. Как глаза грязного обессиленного Эльфёнка из видео.

– Не люблю… садо-мазо, – разбитыми губами прошептал упрямец, окончательно срывая мозги злющему Глебу. Полезла под сильными пальцами ткань водолазки, Саша только охнул, ляпнувшись на стол, вытряхнутый  из изувеченной одежды. Тут же завертелся ужом. Куда?! Глеб зафиксировал его ноги на своей талии, чтобы не мог перевернуться обратно, прижал к столу, склонился и укусил в губы, не желая целовать.

Именно так – лицом к лицу, чтобы гад не мог отвернуться, чтобы навсегда запомнил, впечатал его в своё сознание, чтобы смотрел на него сквозь пелену слёз синими ненавистными глазами.

В губы ответно впились чужие острые зубы. Остро и солёно запахло кровью.

– Поигрались и довольно, – прошипел Саша, пытаясь оттолкнуть навалившегося сверху Глеба.

– Поигрались, – хрипло согласился тот. – Довольно.

Словил его запястья и прижал к столу одной рукой, чтобы больше не рыпался. Напрасно Эльф выкручивался и дёргался, напрасно укусил его в плечо и ругался непривычными в его исполнении матами. И ногами брыкался тоже напрасно, только сам себе щиколотки о ножки стола отбил.

– Глеб, перестань, хватит! Уже не смешно!

Глеб молча расстегнул ширинку, достал уже давно распирающий джинсы изнутри член. Чёртов Эльф! Из-за его возни под собой Глеб почувствовал себя полным извращенцем и окончательным психом. Никогда бы не подумал, что у него встанет на парня, да ещё на этого парня.

– Ты что, гад, делаешь?! – завопил Саша, когда Глеб не удержался и со стоном потёрся пахом об него. Исхитрился-таки, выкрутил одну руку, размахнулся и закатал опешившему парню звонкую пощёчину. – Слезь с меня немедленно, сволочь!

Щека горела. Глеб медленно отпустил вторую руку напряжённого Эльфа, рассеянно коснулся места удара.

– Не ломайся, Принцесса, – тихо прошипел он. Лежащего под ним парня будто током ударило. Он дёрнулся, замер и не произнёс больше ни слова, покорно стерпев в себе Глебовы пальцы.

Узко, слишком узко для человека, раздвигающего для парней ноги. Палец втиснулся глубже. Эльф только стиснул зубы и зажмурился. Руками упёрся ему в плечи, стараясь если и не оттолкнуть, то хотя бы держать подальше от себя.

Глеб скинул его руки, трепанул поганца за плечи, заставляя взглянуть на него. Даже в темноте было видно, как вспыхнули синим пламенем злые глаза.

Хоть бы слово сказал. Хоть бы попытался ударить.

Глеб осторожно прижался к напрягшемуся телу, чувствуя на себе горячий жар чужой кожи. Маленький, тоненький, в тёмной комнате ему показалось, что под ним лежит девушка. Провёл руками по телу. Грудь плоская. Коснулся навершия, чуть сжал пальцами. Не удержался и поцеловал, вобрав губами мягкий сосок. Тихий всхлип, едва различимый за рвущим уши сердцебиением.

– Как же я тебя ненавижу, – тихо прошипел Эльфёнок.

– Я тебя тоже, – в ухо ему шепнул Глеб. Раздвинул ноги пошире, притянул к себе. Провёл членом между ягодиц. Эльф заскулил, схватился слабыми пальцами за его рубашку.

Мягкое касание. Горячо и тесно. Так тесно, что невозможно войти. Надавил. Узкий вход поддался, обхватил головку горячей плотью. Внутрь протиснулся ствол, едва протолкавшись сквозь тугие мышцы. Саша дёрнулся, ударил его кулаком в грудь. Глеб мало что соображал. Его точно прибойной волной накрыло. Опьянённый, он толкнулся внутрь, одним сильным движением входя на всю длину.

– Саня…

Эльф выгнулся, попытался оттолкнуть его от себя, увернуться от шепчущих его имя губ.

– Чёрт, мне больно! Вытащи из меня свой долбаный член!!!

– Сань…

Ещё глубже, ещё дальше, ещё сильнее, ещё… ещё… ещё, ещё, ещё-ещё-ещёещёещё…

В мире не осталось ничего, кроме тонкого гибкого эльфа с синими глазищами, его сладко пахнущих карамельных волос, его пухлых губ, что-то ему шепчущих, его упругой гладкой кожи.

И всё равно, как так получилось, всё равно, что он парень и у них одна кровь…

Внутри всё сжимается, он вот-вот изольётся в это странное неземное существо. Толчок. Убежавший из сказки эльф выгибается, ловит ртом воздух. Толчок. Горячий, узкий, тугой. Толчок. Пытается оттолкнуть от себя, Глеб перехватывает тонкую кисть, прижимает к губам. Толчок. Эльф сжимается, изгибается… и неожиданно обхватывает его талию ногами и сам выгибается навстречу. И насаживается на захлебнувшегося страстью Глеба.

Глеб застонал, едва удержавшись, чтобы не кончить, перехватил гадёныша в талии.

– Ты что вытворяешь?

Тот гадко захихикал.

– Тебя трахаю! Ненавижу, когда трахают меня!

И опять двинул бёдрами. И ещё раз.

Глеб рыкнул, прижал мерзко скалящегося пацана к столу. Секунда злых переглядок.

– Настоящая Принцесса, – зло сплюнул Глеб.

Опять точно кнутом стегнул. Трясущиеся руки легли на шею. Эльфёнок зарылся в распахнутую рубашку, прижался к его груди горячим лбом.

– Только не Принцесса, – шепнул перепугано и отчаянно. – Хоть Щуром называй… Только не Принцессой…

И заплакал.

========== 7. После… ==========

Саша

За окном было серо и гадко. Наверно, ночью прошёл дождь – рассвет занимался тусклый и бесцветный. А, может, уже и не рассвет – с такой погодой время будто замерло.

Саша поёжился. Открывать глаза ему не хотелось. Голова, и без того больная от недосыпа, просто раскалывалась. Тихо шли часы на прикроватной тумбочке за спиной, мерно дышал в затылок лежащий сзади человек.

Осторожно отползти на край кровати, вжаться в стену. Мог бы, удрал, ещё когда услышал тихое ровное сопение, но просто не представлял, как перебраться через Глеба, не потревожив его сон.

– Саш?

Откуда только силы взялись не вздрогнуть и не дёрнуться?

– Саня… – как ночью, когда не обращал внимания ни на вопли, ни на кулаки.

Не выдержал – сжался. Жёсткая ладонь коснулась плеча, попыталась повернуть на спину. Саша внутренне напрягся, не желая поддаваться требованию.

– Я знаю, что ты не спишь.

Отмолчался, а Глеб больше не приставал – сел на кровати, какое-то время просто сидел (Саше почему-то показалось, что он смотрел на него), потом встал и вышел из спальни. Послышался шум воды из ванной.

Саша рывком сел. Тут же болезненно скривился – в пояснице и ягодицах заныло. К чёрту! Не в первый раз у него что-то болит. Горько усмехнулся. В прошлый раз вообще подняться не мог два дня.

Поискал глазами свою одежду. Обнаружил на полу ворох грязных лохмотьев. Джинсы почти целы, хоть и подраны. Кое-как натянул на себя, скрипя зубами от боли. Глеб здорово постарался, но сильнее аукнулось падение по склону – за ночь на рёбрах как раз налились синяки, мешая вздохнуть полной грудью. Саше не нравилось дышать короткими урывками, будто воздух воруешь – врождённый страх перед удушьем.

Подхватил порванную водолазку, подцепил ногой бельё, невесть что забывшее под столом, и выскочил в прихожую. Здесь прямо на голое тело накинул свою драную толстовку с расползшейся молнией и щёлкнул замком в двери.

Во дворе обнаружил мусорные бачки, запихнул в них рваные лохмотья. Двор наполнялся людьми. Шли куда-то взрослые, шумела ребятня на горке и ревел грудничок у матери на руках. Никому и дела нет, что мимо проходит какой-то парень, разве что  увидят мятое лицо с красными вурдалачьими зенками и ещё долго оглядываются.

Саша нахохлился, натянул на голову капюшон и юркнул в соседний подъезд, из которого очень удачно кто-то выходил. Взбежал на четвёртый этаж, огляделся в поисках нужного номера. Внутри больно кольнуло – дверь была точно там же, где и у Глеба. Нажал таблетку звонка. Ещё раз.

– Иду я! – из нутра квартиры послышался лёгкий быстрый топоток. Щёлкнул замок. На пороге стояла растрепанная сонная Майя в широкой мужской футболке и… и больше ни в чём, даже привычных очков нет, тёплые карие глаза подслеповато щурятся. Саша скользнул взглядом по открытым ногам, непроизвольно сглотнул.

– Я думала, это папа с дежурства пришёл, – мгновенно заливаясь краской до корней волос, пробормотала подруга.

– Ага, – Саша отвёл взгляд от голых коленок. А ножки-то ничего, захотела бы, Алке фору в сто очков дала в разбивании сердец.

– Он тебе что-то сделал, да?

Словно в упор выстрелила. Саша сжал кулаки.

– Нет.

– На тебе лица нет, я же вижу.

– Значит плохо видишь! – рявкнул Саша.

– Плохо, – невозмутимо согласилась Майя, и Саша мигом устыдился. – А теперь представь, как ты выглядишь, если даже такая слепая курица, как я, это увидела.

– Прости… Мы… мы подрались.

Майя взяла его за руку и молча втащила в квартиру.

– Мне бы в душ… – не совсем уверенный, что может настолько охаметь,  пробормотал Саша, но Майя услышала, молча затолкала его в ванную и вцепилась в толстовку.

– Йяяа! Ты чего? – Саша рванулся из цепких ручек. Едва удерживаемая вместе молния, убитая ещё ночью Максимом, поползла в разные стороны, открывая налитый синяками обнажённый торс.

Секунду Майя молча смотрела, потом опустила взгляд на драные, лишённые пуговицы и держащиеся только на молнии джинсы. Так же молча скрылась в одной из комнат, грюкнула комодом и вернулась уже с вещами – рубашкой и штанами, слишком большими для Саши, наверно, отцовскими.

– Это зачем? – подозрительно уточнил он. – Нет уж, лучше в своём лохмотье домой вернуться…

– Это пока я твою одежду штопать буду, – мирно отозвалась Майя.

И хоть бы заикнулась о чём другом…

Глеб>

Глеб был словно в тумане. Встреча, пусть и мимолётная, с отцом, секс с парнем… собственным братом… Саша, плачущий, жмущийся к своему насильнику, словно ищущий у него же защиты. Кажется, Глеб его обнял и что-то шептал – он сам не был в этом уверен, как и в том, что Саша успокоился из-за этого, скорее всего, просто выбился из сил, поэтому и позволил уложить себя на кровать.

Глеб так и не сомкнул глаз – прислушивался к тихому сопению под боком. Он переспал с парнем, переспал с собственным сводным братом, взял его силой. Пусть Саша и поддался, Глеб всё равно его заставил. Внутри точно свернулась тугими кольцами ледяная змея, медленно ворочающаяся и сжимающая сердце. Но хуже всего то, что ему… понравилось. Ощущение бьющегося под ним человека, ломающейся чужой воли, ненависть в синих отцовских глазах… осознание того, что под тобой выгибается гибкое, опьяняющее своей непокорностью, тело, тело парня… его стоны, его ехидные огрызания, его слёзы… Гадко. Одуряюще. И от этого ещё более гадко…

Спал Эльф свернувшись клубком, будто кот. Подтянул колени к животу, оттяпав себе солидный кусок пространства. Возможно, ему было больно, возможно, он просто так спал. Глеб ночью долго возился, чтобы улечься удобнее, но подвинуть парня так и не решился.

Давно наступило утро и пора было вставать, но он боялся пошевелиться, чтобы не разбудить пригревшегося сбоку Эльфёнка. И не знал, что делать, когда тот проснётся и посмотрит на него. Интересно, какого цвета будут его глаза? Спокойными и серыми? Или злыми и синими? И какие бы лично он хотел увидеть?

Эльф поёжился, распрямился, осторожно отполз от Глеба к краю кровати, плотно вжался в стену, точно пытаясь с ней срастись.

– Саш?

Что точно он собирается ему сказать? «Я не хотел»? Ха-ха, хотел, ещё и как, сам до сих пор в шоке, что хотел. «Прости меня»? Тоже бред. Всё равно не простит, да Глеб и не попросит прощения – пусть и с затуманенными мозгами, он отлично понимал, что делает.

– Саня… – не хотел так называть, сам вздрогнул, вспомнив, как звал ночью, не обращая внимания на удары и ругань.

Эльф сжался, спина напряглась, стоило тронуть за плечо и попытаться повернуть к себе.

– Я знаю, что ты не спишь.

Ни слова, ни движения, но точно не спит. Не боясь больше разбудить, Глеб сел. Несколько минут просто скользил взглядом по острым линиям замершего у стены тела, соображая, из-за чего же вчера потерял голову, потом понял, что делает, и позорно удрал из спальни. В душ. Чтобы остыть.

Конечно же Саша не стал задерживаться в этой жуткой квартирке! Глеб с нервным смешком опустился на кровать, поставил кружку с чаем и бутерброд на тумбочку, совершенно наплевав на собственное правило, не таскать в комнату еду. Эльф удрал.

Тем лучше. Есть время подумать. О чём-нибудь. О чём-нибудь совершенно левом, чтобы голова не раскалывалась. У Эльфёнка наверняка голова после истерики раскалывается, ночью вообще думал ему примочки ставить – лоб просто горел. Нет! Не о том думать!!! Раздражённо упал на кровать, потёр ноющие виски, закрыл глаза. Запах приятный от постельного. Чистый, пряный. Вроде же стиральный порошок самый обычный, без всяких ароматов лесных трав, тогда почему так травой пахнет? Потому что Саша вчера весь от неё зелёный был, когда по склону прокатился! Чёртов Эльф!

Сел. Выругался. Встал. Обозвал себя идиотом. Потом извращенцем. Потом психом. Вылетел из квартиры, едва вспомнив, что надо хотя бы дверь защёлкнуть, и чуть ли не бегом спустился вниз, сам себе доказывая, что просто решил подышать свежим воздухом, а не постыдно удрал из квартиры, где всё напоминает о прошедшей ночи.

…А выходя из подъезда увидел своего Эльфа. Он шёл вместе с Майей по дорожке, в сторону остановки. Они шли, тихо о чём-то переговариваясь, и его не видели. Джинсы на коленях были аккуратно зашиты, под толстовкой футболка, заношенная и большая, явно не Сашина.

– Знаешь, я тебя люблю, – тихо, с открытой непривычной улыбкой сказал Саша.

– Ага, знаю, – улыбнулась в ответ девушка.

Дальше они шли, взявшись за руки…

========== 8. О жизни такой непростой ==========

        Саша

…Пощёчина обожгла не так сильно, как надрывные мамины слова:

– Ну где ты опять шатался?! Да за что мне такое наказание?! Ну почему ты не можешь быть таким, как старший брат?!!

Саша промолчал. Мать разрыдалась и ушла к себе пить успокоительные. Вообще-то, она хорошая – мягкая, добрая… но слабая. Ей было легче утешить маленького Сашу, чем защитить от нападок брата заранее. Когда отец решил отправить его в пансионат, она, хоть этого и не хотела, не сказала и слова против. А потом был тот случай с ножом и хотя дело замяли, Саша сам потребовал забрать его домой. Он просто хотел вернуться к семье, вот только ничего не изменилось – мама была всё такой же болезненной и слабой. Хотя нет, изменилось, и многое – вырос Саша, выросли его проблемы и обиды, и теперь он просто не мог искать защиты у матери. Да и не стал бы.

Домой они попали приблизительно одновременно – он от Майи, родители из больницы, от Максима. Единственной светлой новостью для Саши стало то, что Максим предыдущий вечер так и не вспомнил, значит стёр из памяти и то злосчастное видео. Был ещё Славик, но переживать ещё и за него Саша был просто не в состоянии.

Где он пропадал ночью, родители не спросили, решив для себя, что где-то шатался с плохой компанией. Странно, стоит один раз оступиться, а потом никак не вернёшься на привычную дорогу, будешь идти по обочине. Отец так быстро и легко поверил, что найденные в сумке сигареты именно Сашины, словно напрочь забыл, что курить тот просто физически не может. Мама уверена, что он пропускает уроки, хотя замечания были только по физкультуре, когда он удирал со спаренных занятий с выпускным классом.

Нет, всё хорошо. Немного обидно и грустно, но Саша… отвык от них. Нельзя долго оставаться в разлуке, а потом вернуться и жить как прежде. В пансионате он наблюдал за новенькими. Они куксились и жались подальше от одногруппников и на каждой перемене звонили домой. А потом проходила неделя, другая, отщепенцев подхватывала толпа, звонки становились реже, лица веселее. Он был точно таким же, подхваченный шумным водоворотом и тоже, в конце концов, сросшийся с новым домом. Поэтому сейчас всего лишь обидно и грустно. И стыдно – что собственная семья стала чужой и никак в ней не обжиться.

Саша привык быть где-то на задворках. У него было двое друзей – сосед по комнате и весёлая смешливая девочка с весенним именем, Лёша и Майя. Когда эти двое стали встречаться, он остался третьим лишним. У него было два соседа по комнате – лучший друг и брат-двойняшка подруги, в отличие от сестры, мрачный необщительный тип сам себе на уме.  Но стоило Лёше сойтись с Майей, как в их компании сам собой нарисовался этот самый тип, и почему-то он смотрелся с ними рядом куда органичнее, чем сам Саша. И дома Саша тоже чувствовал себя как пятое колесо у телеги. Малолетний преступник с замашками братоубийцы. Он хотел быть к ним ближе, и не знал, как это сделать – Максим его ненавидел, отец пропадал в своей поликлинике, мама болела. Обычно он сидел в своей комнате и часы напролёт слушал в наушниках музыку. Это тоже было опасно – если отец приходил домой и желал увидеть сына (вернее, убедиться, что тот не удрал шататься по подворотням), надо было выйти к нему по первому зову, а в наушниках не сильно что-то расслышишь. Но ставить музыку открыто Саша не хотел – даже от тихой и спокойной у матери тут же начинала болеть голова.

Как же было непривычно у Майи! Он вышел из ванной в тот самый момент, когда в квартиру зашёл высокий грузный мужчина. Глянул на замершего в коридоре Сашу, на свою одежду на нём, свисающую с худых плеч точно мешок, хмыкнул в щетину и насмешливо поинтересовался:

– Доча, ты привела мне зятя или это тот самый приблудный рыжий кот, которого ты так упрашивала меня из ветеринарии забрать? Предупреждаю сразу, без кастрации в доме держать не соглашусь…

Майя выскочила из кухни и с непривычным для Саши визгом повисла на мужчине, облапив его и руками, и ногами.

Кажется, так и должны вести себя дети и родители – без дистанции, без стеснения, без неловкости, которая обязательно висит за обеденным столом Микольских.

Николай Николаевич оказался спокойным добродушным человеком. Нет, он всё же удивился полуголому парню в своей квартире, но, как понял Саша, больше всего дядю Колю удивил сам факт появления парня, чем то, что он так бессовестно тут обжился – до этого дня Майя никого в гости не приводила. Укол в сознание – Глеб тоже до него никого к себе не звал… Передёрнуло. И тогда, в квартире Майи, и сейчас, когда опять об этом вспомнил. Правда, тогда всё сразу же забылось – Саше просто некогда было ковыряться в себе; тихая спокойная Майя дома оказалась совсем не такой тихой и спокойной, она носилась по квартире, как маленький смерч, одновременно успевая застелить кровать в спальне, доштопать Сашины джинсы, подмести половик в прихожей, поставить чайник, разбить стакан, убрать стакан и припрячь Сашу намазать маслом хлеб к чаю.

– Ишь, как суетится, – ласково глядя на дочку, буркнул отец, тяжело откидываясь на спинку кухонного уголка. – Её мама такой же была, когда я с ней познакомился – всё в руках горело. И мужики за ней толпами ходили, как она меня только выбрала?..

– Умерла? – зачем-то спросил Саша.

– Бросила, – без злости и обиды буркнул отец Майи, но Саше послышался скрип зубов.

Необычный человек. Майя сказала, что Саша её друг, и ему этого оказалось достаточно. Он не приставал с дотошными уточнениями, до какой степени друг и что «друг» делал полуголым в коридоре, и насмешливых подмигиваний тоже не было, типа «да-да, знаем мы, какая может быть между пацаном и девицей дружба». Друг значит друг. Подал руку на прощание и пошёл отсыпаться после ночного дежурства на продовольственном складе…

Саша включил плеер, лёг на кровать, бездумно уставился в потолок. За последние сутки слишком много чего произошло, чтобы просто отвернуться и забыть. Глеб с этим идиотским недоизнасилованием только вершина айсберга. Этой ночью Саша опять стал себя бояться. Он едва не убил собственного брата. Руки, поднявшие ночью сук, стиснули плеер. Жалобно хрустнул серебристый пластик.

Когда он ударил ножом, тоже ничего не соображал. Саша вообще смутно помнил ту неделю – вроде бы несколько дней пластом лежал в больничном крыле, ни на что толком не реагируя, потом тело окрепло, а мозги так и остались выключенными. Он просто стянул у доктора скальпель, вышел из палаты и пошёл на шум людей. Наверно, это был Первый звонок, уж слишком много вокруг оказалось людей. Хотя тогда он об этом не думал, он просто увидел своих обидчиков, просто кто-то из них оказался ближе…