Текст книги "Жестокий мучитель"

Автор книги: Iris

Соавторы: Бьянка Коул
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

Глава 11

Элиас

Блядь.

Кажется, что кровь отливает от моего лица, когда директор Бирн подходит к нашему столу. Однако на самом деле я беспокоюсь не о нем. Проблема в том, что с ним профессор Ниткин.

Он прочищает горло.

– Не знал, что у всех вас было разрешение покинуть территорию.

Его голос звучит спокойно, слишком, блядь, спокойно.

Тренер Дэниелс спихивает Алекса со стула и садится, не сводя глаз с Адрианны Васкез. Ходят слухи, что именно за ней он охотится в этом году, но она не сдается.

Ниткин остается стоять со скрещенными руками на груди, что делает его еще более устрашающим.

– Это всё я. – Я поднимаю подбородок, зная, что мне придется отвечать за это. Как ни крути, я организатор. Я встречаю взгляд директора. – В конце концов, нам по восемнадцать лет. Мы можем делать все, что, черт возьми, захотим.

Бирн поднимает бровь.

– Может быть, и так, но вы все слишком молоды, чтобы находиться здесь легально.

Я смеюсь.

– Кого, блядь, волнует законность? Цель академии – преподавать все, что не является легальным.

Несколько парней посмеиваются над этим, потому что это чертова правда.

– Туше, – говорит тренер Дэниелс. – Как насчет того, чтобы присоединиться к вам?

– Если думаешь, что справишься с этим, старик, – говорит Риццо.

Тренера Дэниелса, похоже, не смущает замечание Риццо.

– Ты знаешь, что я могу надрать тебе задницу даже после того, как утопил две бутылки скотча, Риццо.

Тогда напряжение как-будто немного ослабевает, Риццо смеется и пододвигает к нему бутылку водки.

– Угощайтесь.

Я не пропускаю то, как профессор Ниткин свирепо смотрит на Риццо, и удивляюсь его бесстрашию. Если бы Ниткин наградил меня таким взглядом, мне не стыдно признаться, что я бы обделался.

Тренер Дэниелс наливает себе бокал и потягивает его, ведя себя так, как будто это нормально – сидеть и пить с нами в баре. В баре, где мы по закону все слишком молоды, чтобы пить. За столом воцаряется тишина, а директор Бирн, похоже, особенно внимательно следит за Евой.

Официантка-кокетка, которая пытается заигрывать со всеми посетителями, наклоняется к Бирну и сует ему в руку бокал, что-то нашептывая.

Я по-волчьи присвистываю, и несколько парней следуют моему примеру.

Сначала Бирн выглядит раздраженным, но затем наклоняется к ней, что-то бормочет и протягивает двадцатидолларовую купюру.

Официанта кивает и подмигивает ему, прежде чем отправиться за новыми напитками.

– Итак, как, черт возьми, вам всем удалось улизнуть с кампуса? – Спрашивает Бирн.

– Боюсь, если бы мы сказали Вам это, профессор, нам пришлось бы Вас убить, – говорю я, ухмыляясь ему.

Если он думает, что мы собираемся разгласить самый тщательно охраняемый секрет в СА, пусть подумает еще раз. Я продолжаю обнимать Наталью за плечи, прижимая ее к себе. С тех пор как к нам присоединились учителя, она стала жесткой, как гребаная доска.

– Я бы хотел посмотреть, как ты пробуешь, Элиас, – говорит Бирн, удерживая мой взгляд. – Некоторые пытались, но ни один из них не преуспел.

Я фыркаю.

– Да, верно, старина.

Я убираю руку с плеча Натальи и перемещаю ей на бедро, сжимая, когда наклоняюсь к ней.

– Не волнуйся, я все равно собираюсь повеселиться с тобой сегодня, bonita.

Ее грудь вздымается, дыхание становится более неровным, и мне нравится видеть, как я воздействую на неё.

– Дмитрий, – рявкает Бирн, привлекая к себе всеобщее внимание.

Глаза Дмитрия расширяются.

– Что?

– Ты забыл, что произошло в последний раз, когда ты прошептал что-то неподобающее мисс Кармайкл?

– Я не сказал ничего такого, чего Ева не хотела бы услышать, – говорит Дмитрий, бросая взгляд на Еву. – Правда, Ева?

Напряжение, кажется, снова нарастает, поскольку Еве становится неловко, а затем она внезапно встает.

– Мне нужно подышать свежим воздухом.

Дим делает движение, чтобы встать.

– Ты хочешь, чтобы я...

Ева мотает головой.

– Нет, я вернусь через минуту.

Бирн раздраженно смотрит, как Ева уходит. Я бросаю взгляд на Ниткина, но жалею об этом, когда его бездушные карие глаза встречаются с моими, и в них светится восторг. Ему это нравится. Предвкушение того, как он будет наказывать нас всех. Дрожь пробегает по моей спине, и я крепче сжимаю бедро Натальи.

– Ты делаешь мне больно, – шипит она.

Когда я оглядываюсь, Бирна уже нет.

Следующим заговаривает тренер Дэниелс.

– Расслабьтесь, все вы. Мы тоже здесь только для того, чтобы хорошо провести время. – Его глаза по-прежнему прикованы к Адрианне. – Как у вас дела, мисс Васкез?

– Прекрасно, – выдавливает она сквозь зубы, ее ноздри раздуваются. – По крайней мере, были прекрасно, пока Вы не появились.

Он вскидывает бровь.

– Не очень вежливо говорить такое своему тренеру, не так ли?

Я хлопаю в ладони и смотрю на Ниткина.

– Предполагаю, что нам надерут задницы, как только мы вернемся в школу, но почему бы Вам не выпить, сэр? – Спрашиваю его.

Глаза Ниткина сужаются.

– Плохая идея, – говорит он, сжимая челюсть. – Ты же не хочешь, чтобы я назначал тебе наказание с похмелья. Будет гораздо хуже.

Я тяжело сглатываю, так как трудно поверить, что его наказания могут стать еще хуже. Мой первый год в СА был, мягко говоря, непростым, и этот человек наказывал меня гребаную кучу раз. Хуже всего было, когда он хлестал меня в подвале до тех пор, пока не содрал кожу со спины за то, что я поджег научную лабораторию.

После того года я узнал, что выходки приводят только к боли и наказанию. Я усвоил урок и держался подальше от его плохой стороны, даже если время от времени он меня наказывал.

– Трудно поверить, – говорю я.

Ниткин слегка наклоняет голову, а затем хватает ближайший стул и ставит его рядом с Камиллой Морроне.

– Пеняй на себя, – говорит он, придвигая ко мне свой бокал.

Я нервно глотаю и наливаю ему большую порцию водки.

Он залпом опрокидывает бокал, и я замечаю, как его взгляд устремляется на Камиллу.

– Вы не пьете, мисс Морроне?

Несмотря на то, что нас поймали с поличным, напряжение спадает и болтовня за столом возобновляется. Возвращается официантка с порцией напитков для Бирна. Я хмурю брови, сканируя бар в поисках нашего директора, но не вижу никаких признаков его присутствия.

Тогда наклоняюсь к Наталье.

– Тебе весело, Гурин?

– Не особенно. Когда тебя ловят, это отнимает все удовольствие. – Она бросает взгляд на Камиллу, которая, похоже, увлечена беседой с садистом Ниткиным. По крайней мере, она отвлекает психа. – Они мучают нас тем, что сидят с нами.

Я пожимаю плечами.

– Расслабься немного, Гурин. – Я скольжу рукой ей под юбку и сжимаю верхнюю часть бедра. – Может быть, если ты будешь хорошей девочкой сегодня вечером, я вознагражу тебя.

Она хмурится, глядя на меня, и я ненавижу то, как красиво она выглядит. Нахмуренная женщина не должна выглядеть так охренительно великолепно, и все же Наталья великолепна всегда.

– Мне ничего от тебя не нужно, – говорит она.

Ее губы говорят одно, а язык тела – другое. Она взвинчена, чертовски возбуждена, и хочет получить разрядку после наших игр с в микроавтобусе.

– Как тебе будет угодно, bonita. – Я наклоняюсь к ее уху, покусывая мочку. – Просто знай, что ты бы наслаждалась каждой гребаной секундой.

Она вздрагивает, ее глаза закрываются.

Ниткин внезапно хлопает рукой, привлекая к себе всеобщее внимание.

– Как бы весело это ни было, мне не очень удобно пить с несовершеннолетними в баре. А теперь все должны вернуться в академию.

За столом раздается несколько недовольных возгласов, но никто не возражает против его приказа прямо.

Тренер Дэниелс встает.

– Остынь, Гэв. Пусть дети повеселятся. – Он подмигивает Адрианне, которая просто смотрит на него в ответ. – Хочешь потанцевать? – спрашивает он.

Она отрицательно машет.

– Нет, спасибо.

Ниткин качает головой.

– Арч, ты же не серьезно. Где, черт возьми, Оак?

Тренер просто пожимает плечами.

– Хрен его знает. Мне все равно. – Его внимание снова переключается на Адрианну. – Потанцуй со мной, хотя бы раз.

Она разочарованно выдыхает, а затем вкладывает свою руку в его, позволяя ему вытащить себя на танцпол.

– Mu’dak, – ругается по-русски профессор Ниткин с разъяренным видом, наблюдая, как Дэниелс выводит ученицу на танцпол. Не то чтобы тот славился тем, что хранит в секрете свои внеклассные занятия со студентками.

Ниткин садится обратно, лихорадочно барабаня пальцами по столу и оглядывая каждого из нас, без сомнения, предвкушая как будет наказывать всех по очереди.

Я встаю, больше не в силах терпеть напряжение, которое он создает.

– Не хочешь потанцевать? – Спрашиваю я, протягивая Наталье руку.

Она скрещивает руки на груди.

– Не особенно.

– Это был не вопрос.

Она хмурит брови.

– Но прозвучало именно так, черт возьми.

– Сейчас же, Гурин, – рычу я.

Она встает и берет меня за руку, позволяя вывести ее на танцпол.

– Почему ты такой засранец?

За это я шлепаю ее по заднице, что приводит к удовлетворенному вскрику.

– Не так разговаривают со своим хозяином, верно?

Она сжимает челюсть и просто смотрит на меня своими темно-карими глазами. Глазами, которые преследуют все больше моих снов с тех пор, как начался выпускной год. В тот момент, когда я сексуально прикоснулся к ней, всё изменилось.

– А теперь будь хорошей девочкой и извинись.

Она сжимает кулак, и я вижу, что она собирается сделать, раньше, чем это происходит. Я накрываю ладонью ее кулак, который движется к моему лицу, останавливая в воздухе. Она вскрикивает от боли, когда я сильно его сжимаю.

– Мне кажется, ты забываешь, Наталья, какую власть я имею над тобой и твоей семьей.

Ее плечи опускаются при напоминании об информации, которая может развернуть ад прямо у порога ее любимого брата и его братвы.

– Извини, – бормочет она, но ясно, что она не имеет это в виду.

Я двигаю ее бедрами в такт музыке, впиваясь в них ногтями.

– Скажи это так, чтобы я поверил.

В ее глазах вспыхивает необузданная ярость, но она стискивает зубы.

– Извини, – говорит она, ее тон полон сарказма.

– Хм, я не убежден. Думаю, тебе придется компенсировать это своими действиями. – Разворачиваю Наталью и трусь членом о ее попку. – Я твердый и нуждаюсь в хорошем минете.

– Отсоси себе сам, – бормочет она, видимо, полагая, что я не услышу.

– Я бы предпочел, чтобы это сделала ты, bonita. – Я дразняще касаюсь губами ее уха. – А теперь потри своей попкой о мой член, как хорошая девочка.

Бедра Натальи двигаются манящими кругами, когда она делает, как ей сказано, прижимаясь ягодицами к напряженной эрекции. У меня перехватывает дыхание, и я ослабляю хватку на её бедрах, с благоговением наблюдая за тем, как она двигается.

Предсемя просачивается на боксеры, и я знаю, что если в ближайшее время не получу разрядку, то кончу в штаны на этом чертовом танцполе. Ни за что не позволю этому случиться, потому что сегодня собираюсь кончить в тугое, божественное горло моей зверушки.

– Пошли, – говорю, хватаю ее за запястье и тяну с танцпола к выходу из бара.

– Куда ты меня ведешь? – требует она.

Я игнорирую вопрос, поскольку она знает, что не должна задавать мне вопросов. Вместо этого продолжаю тащить ее на улицу, а затем замечаю неподалеку темный переулок и направляюсь туда.

– Элиас, ты меня пугаешь.

– Хорошо, – рычу я.

Она пытается сопротивляться, но я крепко сжимаю ее и прижимаю к стене.

– Прекрати бороться, Наталья.

Ее ноздри раздуваются, когда она смотрит мне в глаза, в карих глубинах горит ярость.

– Почему мы спустились сюда?

– Потому что мне нужно трахнуть это хорошенькое горло. На колени.

Её глаза расширяются от шока, она оглядывает тускло освещенные улицы поблизости.

– Здесь слишком людно.

Я обхватываю рукой ее горло и сжимаю.

– Не лги. Я знаю, тебя возбуждает мысль о том, что тебя увидят сосущей мой член. Теперь. На. Колени.

Я делаю ударение на каждом слоге, чтобы она поняла насколько я серьезен прямо сейчас.

Наталья дрожит от гнева, но все же опускается передо мной на колени. Со свирепым взглядом, бросающим на меня, в тусклом уличном свете она выглядит как разгневанная богиня и это заводит меня еще больше.

Я высвобождаю член и прижимаю к ее губам.

– Откройся пошире, bonita, и заставь меня гордиться тобой.

В ее глазах мелькает что-то еще, кроме гнева. Я чувствую, что моей маленькой зверушке нравится, когда её хвалят. Она жаждет этого почти так же сильно, как я жажду чтобы мой член погрузился глубоко в ее тугую девственную киску. Но для этого еще будет время. Я не намерен торопить свои терзания над Натальей Гурин.

Ее рот приоткрывается, и я вонзаюсь в заднюю стенку ее горла, издавая стон, когда она захлебывается.

– Правильно, подавись моим членом вот так, – рычу, хватая ее за волосы и загоняя член так глубоко в горло, что мои яйца касаются ее подбородка.

Наталья впивается ногтями в мои бедра, пытаясь вырваться, пока я полностью блокирую ее дыхательные пути.

– Дыши через нос, Гурин.

Наставление успокаивает ее, она перестает сопротивляться, и я двигаю бедрами взад-вперед, трахая горло, как будто это ее тугая киска. Я сжимаю в кулаке ее волосы, все накопившееся ранее в библиотеке неудовлетворение переполняет меня. То, что я чувствовал, когда она вот так кончала мне на пальцы, было за гранью возбуждения, особенно в таком публичном месте.

С тех пор я был твердым, даже после того как подрочил в душе. Это не помогло. Ничего не помогало, пока я не засунул член ей в горло. Ее глаза закрыты, пока она работает над ним. Я достаю из кармана мобильный и делаю снимок, застонав от того, как сексуально она выглядит. Нет никаких сомнений, что позже я буду дрочить и пялиться на это фото.

– Именно так, Наталья. Бери каждый сантиметр, – ворчу, понимая, что сейчас я потерян, в погоне за своим желанием и не думаю ни о чем другом. – Твое горло похоже на рай.

Она поднимает на меня взгляд, ее тушь немного потекла от слез, вызванных моим нападением. И все же всё, что я сейчас вижу в этих глазах, – это раскаленное желание. Она смотрит на меня так, как ни одна женщина никогда на меня не смотрела. Как будто хочет, чтобы я ее поглотил, и мне чертовски не нравится то, что я тоже этого хочу.

Я сжимаю челюсть, игнорируя ноющее чувство внизу живота.

– А теперь, будь хорошей девочкой и проглоти мою сперму, – рычу, когда яйца напрягаются, и выпускаю поток спермы ей в горло. Я наблюдаю, как она жадно глотает каждую каплю, понимая, что чем глубже погружаюсь в это с ней, тем опаснее это становится. Границы размываются, что никогда не входило в мои планы.

Глава 12

Наталья

Я больше не могу ходить по коридорам школы, в которой учусь с восьми лет, не оглядываясь через плечо. Выпускной год, безусловно, обещает быть худшим, когда дело доходит до мучений Элиаса. Сексуальная составляющая только делает всё еще более запутанным.

Я открываю свой шкафчик, и мое сердце замирает, когда вижу там простой белый конверт, на котором почерком Элиаса написано "Моей зверушке". Теперь этот ублюдок вламывается в мой шкафчик. Я хватаю его и вскрываю конверт, обнаруживая фотографию, которую он, должно быть, сделал, когда я стояла на коленях с его членом во рту в переулке возле бара прошлой ночью.

И лист бумаги.

«Ты идешь со мной на Зимний бал.»

Ублюдок.

Как будто шантажировать истинным происхождением моей семьи недостаточно, этот сукин сын теперь прибегает к моим унизительным фотографиям. Я тяжело сглатываю и запихиваю фото обратно в конверт как раз вовремя. Ко мне подкрадывается Камилла.

– Что ты делаешь? – спрашивает она.

Я пожимаю плечами.

– Просто беру книгу, которая нужна мне для учебы. – Я засовываю конверт под стопку учебников и достаю книгу, которая нужна мне для задания. – Ты?

– Мне скучно, и у меня свободное окно. Не хочешь потусоваться?

Я смотрю на книгу в своей руке, а затем на Камиллу.

– В библиотеке? – Предлагаю ей.

Она закатывает глаза.

– Ты такой ботаник. Как я вообще с тобой подружилась?

Я смеюсь.

– Прости, что я серьезно отношусь к учебе.

Камилла вздыхает.

– Это потому, что ты на самом деле готовишься к тому, чтобы возглавить семейный бизнес. – В ее глазах появляется печаль. – Мой отец намерен продать меня тому, кто больше заплатит, и это моя единственная цель в жизни.

– Этого не может быть, – говорю я, зная, что ее отец, несмотря на то, что он холодный и расчетливый человек, заботится о Камилле. Я встречалась с ним и видела, как он души в ней не чает.

– Поверь мне, это так. – Она смотрит мне в глаза. – Моя кузина Ималия сбежала с одним из наших врагов, и это вызвало спор между отцом и его сестрой, мамой Ималии.

Я слышала о том, что ее двоюродная сестра сбежала со Спартаком, паханом Братвы Волкова. Это стало новостью по всей стране, особенно среди русских.

– Какого рода спор?

– О браке по расчету. Мой отец настаивает, что устроит его и для меня, и для Мии. – Она сцепляет большие пальцы рук. – Я подслушала, как он рассказывал нашей тете.

Я морщу нос.

– Это отстой. Михаил никогда бы не стал принуждать меня к браку.

По крайней мере, я надеюсь, что он бы этого не сделал. Не могу отрицать, что уже некоторое время меня не покидает чувство, что я не смогу по-настоящему править братвой без мужчины рядом.

– Это потому, что твой брат крутой. – Она переплетает свои руки с моими. – Ладно, давай позанимаемся в библиотеке, как пара ботаников.

Я смеюсь.

– Но ты не можешь меня отвлекать.

Она надувает губы.

– Тогда что веселого в том, чтобы ходить в библиотеку?

– Выполнять работу. Ты можешь делать то, что у тебя получается лучше всего.

– И что же? – спрашивает она.

– Смотреть на людей.

Ее лицо озаряется, и она кивает.

– Хорошая идея. Я люблю наблюдать за людьми.

– Ты странная, знаешь это?

Она кивает.

– Конечно. Все лучшие люди – странные.

Направляясь в библиотеку, мы погружаемся в дружеское молчание. Это безумие, как мои подруги могут так легко вытащить меня из депрессии и отвлечь от того ада, в который меня ввергает Элиас. Правда, это никогда не длится долго. Мои проблемы всегда всплывают на поверхность, и фотография в шкафчике не выходит у меня из головы.

Мы добираемся до библиотеки, и после быстрого осмотра, с радостью отмечаю, что Элиаса здесь нет. Я сталкиваюсь с ним в библиотеке гораздо чаще, чем в другие годы, и, боюсь, это потому, что ему нравится играть со мной здесь, на моей территории.

– Обычное место? – Спрашивает Камилла, бросая взгляд на угловой столик, который я всегда выбираю.

Когда я смотрю на него, то всё, что я вижу, – это Элиаса, сидящего рядом со мной, его рука под моей юбкой, когда он подталкивал меня к краю.

– Конечно, – говорю, пожимая плечами.

Я не могу позволить ему так залезть мне в голову, независимо от того, насколько он уже проник мне под кожу.

Камилла опускается на стул и откидывает голову на спинку.

– Просто нахождение в библиотеке меня утомляет.

Я закатываю глаза.

– Ты драматизируешь. Мы зашли минуту назад.

Она открывает глаза и смотрит на меня с серьезными видом.

– Да, это истощает. Все эти ботаники и книги. – Она качает головой. – Серьезно, как мы в итоге стали подругами?

– У меня такое чувство, что это вина Адрианны.

Камилла кивает.

– Должна была догадаться. – Она игриво подталкивает меня локтем. – Ты же знаешь, что я шучу?

– Конечно, – говорю я, открывая книгу на странице, на которой закончила.

– Это был хороший день. Даже если для того, чтобы подтолкнуть тебя к нашей чудаковатой компании, потребовалось, чтобы твои подруги вели себя как идиотки.

Я поднимаю бровь.

– Ты действительно можешь назвать троих компанией?

– Прекрасно, наше трио отшельников. – Она качает головой. – Тебе нравится подшучивать над тем, что мы, по сути, были тремя лузерами, пока не появилась ты?

– Это чушь собачья, и вы это знаете. Вы не были лузерами.

Она пожимает плечами.

– Неважно, я лишь хочу сказать, что рада, что Джинни была сукой в тот день.

Я смеюсь.

– Я тоже. Ненавижу то, какой я была с ними.

Хотя мне никогда не нравилось издеваться над людьми, как это делала Джинни, я никогда не высказывалась. Молча наблюдала, как она обращалась с людьми как с дерьмом, и это то, чем я не горжусь. По сути, единственная хорошая вещь, которую Элиас когда-либо сделал для меня, – это открыл мне глаза на то, какими ужасными друзьями на самом деле были Джинни, Анита и Керри.

– Да, ты была немного идиоткой, – говорит Камилла, ухмыляясь.

Я тяжело вздыхаю.

– Я скучаю по Джорджии.

– И не говори. Она пригласила всех нас на Пасхальные каникулы на Сицилию.

– Правда? – Спрашиваю я.

– Да, получила от нее электронное письмо вчера. Почти уверена, что она разослала его всем нам троим.

Я с трудом сглатываю, так как не проверяла свою электронную почту. В глубине души я уверена, что брат не позволит мне поехать. В конце концов, семья Джорджии тесно связана с Фабио Альтери, и в данный момент война, бушующая в Бостоне, затрагивает и его.

– Не думаю, что Михаил согласится, чтобы я поехала.

Камилла выглядит разочарованной.

– К сожалению, не думаю, что моя семья мне тоже позволит.

Между нами воцаряется торжественная тишина, и только тогда я понимаю, что она так много болтала, что я просидела в библиотеке уже почти десять минут и не сделала никакой работы.

Я подталкиваю ее локтем.

– Заканчивай болтать и давай заниматься.

Она высовывает язык, а затем осматривает библиотеку, скорее наблюдая за людьми, а не работая. Ее оценки не самые лучшие, но я могу понять, почему ей все равно, какие оценки она получит. Печально, что в нашем мире так относятся к большинству женщин.

Позади меня кто-то прочищает горло, и я напрягаюсь, гадая, не выследил ли меня Элиас снова. Но, когда оборачиваюсь, за моей спиной стоит его кузина.

– Извините, что прерываю. Я хотела спросить, нет ли у тебя конспекта с последнего урока по праву? – Спрашивает Лайла.

Я улыбаюсь, потому что Лайла всегда была милой, даже если мы не общались. Она держится, в основном, за испанскую группу друзей, поскольку они предпочитают общаться на испанском, но она совсем не похожа на своего кузена. Мне всегда казалось странным, что Элиас не остался с испанскими ребятами, тем более что его английский был не самым лучшим, когда он приехал, но он был полон решимости управлять этим местом. Лайла добрая и из кожи вон лезет, чтобы помочь людям, по сути, полная противоположность Элиасу.

– Да, у меня где-то есть. – Я наклоняю голову. – А ты где была?

Она вздыхает и садится рядом со мной.

– Отец позвал меня домой на мероприятие. Он всегда так делает. – Она прикусывает нижнюю губу. – Ты не против, если я отсканирую твои записи?

Я качаю головой.

– Конечно, нет. Сейчас их найду. – Я роюсь в своей сумке и достаю блокнот, которую использую для занятий по праву.

– Держи. – Передаю его ей.

Она выглядит немного нерешительной, когда берет блокнот.

– Спасибо. Надеюсь, ты не держишь на меня зла за то, как кузен обходится с тобой. – Она качает головой. – Он еще больший мудак, чем когда-либо, верно?

Я киваю.

– В основном.

Она хмурит брови.

– Он продолжает говорить всем, что ты его. Хотя я не уверена, что он имеет в виду.

Я тяжело сглатываю, жалея, что она заговорила об Элиасе.

– Значит, нас двое.

– В любом случае, в чем проблема твоего кузена с Натальей? – Спрашивает Камилла.

Лайла пожимает плечами.

– Бог его знает.

– Я задаю себе этот вопрос с того дня, как встретила его, – бормочу я, поскольку ненависть Элиаса ко мне была беспочвенной и в то же время глубокой. – Он только посмотрел на меня, и это было похоже на ненависть с первого взгляда. – Я смеюсь.

Однако Камилла и Лайла, похоже, не видят в этом ничего смешного.

– Это странно. Элиас никогда не был мстительным типом, когда мы были младше. Я действительно этого не понимаю, – говорит Лайла.

Хотела бы я знать, почему он так меня ненавидит. По крайней мере, если бы была причина, я могла бы понять это лучше.

– Кто знает? Парни иногда бывают просто придурками.

– Кто придурок, Гурин?

Я напрягаюсь при звуке голоса Элиаса позади меня.

– Никто, – бормочу.

Он садится по другую сторону от меня, наклоняясь слишком близко, на мой вкус, когда за столом есть еще люди.

– Расскажи мне

Лайла качает головой.

– Оставь ее в покое, Элиас.

Он смотрит на свою кузину и ухмыляется.

– Кто ты такая, чтобы указывать мне, что делать, Лайла?

Ее ноздри раздуваются.

– Эстрада, например. – Ее глаза сужаются. – Может ты и король здесь, в академии, но мы оба знаем, что в реальном мире ты никто. Шестой в очереди на трон.

Искры ярости, вспыхивающие в льдисто-голубых глазах Элиаса, могли бы растопить полярные ледники.

Я нервно сглатываю, удивленная тем, что Лайла так с ним разговаривает.

– Следи за своим языком, Лайла. Помни свое место. Ты всего лишь актив, который можно продать тому, кто больше заплатит. – Он проводит рукой по шее. – Я слышал, твой папочка уже подыскивает жениха.

Лайла хмурится.

– Ты ни черта не знаешь. Элиза еще даже не замужем. – Она встает и бросает на меня извиняющийся взгляд. – Спасибо за конспект. Я сделаю копию и сразу же принесу его обратно.

Я киваю, но мне не хочется, чтобы она уходила. По крайней мере, у нее хватает смелости противостоять моему мучителю.

Элиас смотрит на Камиллу.

– Уходи, Морроне.

Она сдвигает брови, и выражение ее лица становится разъяренным.

– Пошел ты. Я не уйду

Его кулаки сжимаются.

– Я без колебаний вышвырну тебя отсюда, Камилла. Ты даже не учишься.

Камилла сердито смотрит на него, но в конце концов качает головой.

– Неважно, я сыта по горло этой библиотекой. – Она смотрит на меня, словно ожидая разрешения оставить нас с Элиасом наедине, и я резко киваю ей.

– Увидимся позже?

– Да, до встречи, – отвечаю ей.

Я смотрю ей вслед, когда она выходит из библиотеки, но чувствую на себе взгляд Элиаса. Это вызывает у меня чувство тревоги.

– Посмотри на меня, – требует он.

Я встречаюсь с ним взглядом, ненавидя то, как колотится мое сердце в тот момент, когда я смотрю в эти льдисто-голубые глаза. Глаза, которые мучили меня с самого первого дня его пребывания в академии.

– Кого ты назвала придурком?

– А ты как думаешь? – Спрашиваю, моё сердцебиение учащается в тот момент, когда я отвечаю ему.

Он хватает меня за волосы и откидывает голову назад, его губы дразнят мое горло.

– Лучше бы ты говорила не обо мне, Гурин.

Я вздрагиваю, ненавидя то, как мое тело реагирует на его доминирование.

– Или что?

– Ты получила мой конверт?

Ярость охватывает меня, я вырываю свои волосы из его руки и свирепо смотрю на него.

– Да, что, черт возьми, все это значит? У тебя уже есть рычаги давления, а я не намерена портить жизнь своему брату.

Он ухмыляется.

– Немного веселья и дополнительный козырь, поскольку, несмотря на твои слова, ты, похоже, сильно сопротивляешься правде. Ты продолжаешь отрицать, что принадлежишь мне. – Он наклоняет голову. – Но ведь это ложь, да?

Я тяжело сглатываю, чувствуя себя такой беспомощной, когда смотрю на свой худший кошмар.

– Да, – бормочу.

– Теперь ты будешь говорить всем, что идешь на Зимний бал со мной, если они будут спрашивать. Понятно?

Я киваю, отводя взгляд от стыда, что у меня буквально нет выбора, кроме как согласиться. Теперь, с этой фотографией, у него в руках больше способов влияния на меня.

Он снова хватает меня за волосы и поднимает мою голову так, чтобы я смотрела ему в глаза.

– Зимний бал станет очень важной ночью в твоей жизни, Гурин. – Его губы приближаются ко мне, и он понижает голос. – Ночь, когда я получу от тебя то, что мне причитается.

Дрожь пробегает по моей спине.

– Ночь, когда я лишу тебя невинности, потому что могу, – бормочет он, его глаза загораются больной похотью. – И я готов поспорить, что в глубине души ты будешь возбуждена, задыхаясь от желания получить мой член глубоко в своей девственной киске.

Я прикусываю язык, чтобы не сказать что-нибудь, что разозлит его. Он пытается добиться от меня реакции, но я не дам ему её. Вместо этого я выдерживаю его взгляд.

Через несколько мгновений он отпускает мои волосы.

– Приятной учебы. – Он подмигивает и встает. – Если ты сможешь не думать о том, что я собираюсь сделать с тобой через две недели.

Я сжимаю челюсти и сосредотачиваю все свое внимание на книге передо мной. Ни за что не стану смотреть, как он уходит. Его игры начинают надоедать, но я ненавижу, что моя киска мокрая от его обращения.

Неважно, насколько глубока моя ненависть к нему, у него есть надо мной власть, которую я не могу побороть. Так было всегда, и, боюсь, так будет всегда, особенно если он сделает то, что сказал, и лишит меня девственности в ночь Зимнего бала.