Текст книги "Жестокий мучитель"

Автор книги: Iris

Соавторы: Бьянка Коул
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

Глава 5

Элиас

Ник прочищает горло, когда мы выходим с последнего занятия.

– Что? – Спрашиваю я, глядя на него. Это так очевидно, когда он хочет что-то сказать, но у него не хватает смелости поднять нужный вопрос.

– Это правда?

Я точно знаю, о чем он говорит. Слух о том, что я встречаюсь с Натальей Гурин, уже распространился быстрее лесного пожара.

– Что правда?

– Ты и Гурин, – уточняет он.

Я ухмыляюсь ему.

– Мы не встречаемся, она просто мой маленький питомец, – отвечаю, качая головой. – Ты действительно думаешь, что я стал бы с ней встречаться?

Он неопределенно пожимает плечами, пока мы идем к шкафчикам.

– Я никогда не знаю, что ты собираешься делать, Элиас.

Я смеюсь над этим, нахожу свой шкафчик и открываю его, запихивая внутрь учебники.

– Просто странно, что ты поцеловал ее, вот и все, – размышляет Ник.

Я сжимаю челюсть и пристально смотрю на него.

– Странно? Ты допрашиваешь меня, Крушев?

Он качает головой, поднимая руки вверх в знак капитуляции.

– Нет, просто я считал, что ты ее ненавидишь.

– Так и есть.

– Тогда зачем тебе целовать ее? – спрашивает он.

– Потому что могу, и это показывает, какую власть я имею над ней. Она ничего не может с этим поделать.

Он кивает, слегка нахмурив брови, как будто все еще не понимает. Мне не нужно перед ним оправдываться.

– И еще одно, – говорит он, прислоняясь к шкафчику рядом с моим. – Что мы собираемся делать с Риццо? Дэмиен рассказал мне, что произошло на пытках с Ниткиным.

Твою мать.

Дэмиену следовало держать рот на замке, но знаю, что рано или поздно это выплыло бы наружу. Я разминаю шею. Если кто-то проявляет ко мне такое неуважение, необходимо преподать ему урок. В конце концов, я получил корону не за то, что был долбаной киской, позволяющей другим перешагивать через себя.

Однако с Риццо всё по другому. В данном случае не уверен, что стоит делать из него врага. Риццо жесток. Я увидел это в его глазах, когда бил его. Такой как он, лучше будет союзником, чем врагом.

– Ничего, кроме как подружиться с ним. – Я пожимаю плечами, а Ник смотрит на меня так, будто я только что сказал ему, что собираюсь расстрелять весь гребаный кафетерий из АК47. – Он не настучал, и я уважаю этого парня. Он может держать удар.

– Ты действительно вызываешь ажиотаж в первую неделю после возвращения, не так ли? – спрашивает он.

Роза подходит к нам, улыбаясь.

– Привет, малыш, – говорит она, обвивая руками шею Николая и притягивая его для поцелуя.

Он целует ее в ответ, но затем отталкивает в сторону.

– Эй, разве ты не видишь, что у нас разговор в самом разгаре?

В ее глазах мелькает боль, но она, блядь, сама напрашивается. Их отношения – самые токсичные в СА. Он никогда не относился к ней нормально за те четыре года, что они встречаются, и все же она постоянно возвращается к нему, явно неуверенная в себе.

– Да, – говорит она, склоняя голову. – Извини.

Жалкая.

– Мне оставить вас вдвоем? – Спрашиваю я, глядя на них. – В любом случае, мне нужно выследить Бьянки.

– Нет, я должен это увидеть. – Ник бросает на Розу раздраженный взгляд. – Увидимся позже.

Это его способ сказать, что он не хочет, чтобы она шла следом, не обращая внимания на слезы в ее глазах. Честно говоря, я не понимаю, почему он встречается с ней, потому что половину времени она как-будто выводит его из себя просто оставаясь собой. Роза не так уж плоха, хотя её чрезмерно счастливое отношение иногда может быть утомительным. Как только мы оказываемся вне пределов слышимости, он стонет.

– Эта девчонка выносит мне мозг.

– Тогда почему бы тебе просто не покончить с этим?

Он приподнимает бровь.

– И отказаться от чертовски потрясающих минетов, которые она мне делает? Нет, я буду терпеть ее дерьмо только ради этого.

Я смеюсь, качая головой.

– Ты можешь быть настоящей задницей, Ник.

– Да, к чему ты клонишь?

Я закатываю глаза и продолжаю идти по коридору, поскольку знаю, что на самом деле не могу об этом говорить. В конце концов, я обращался с девушками так же плохо, как и Ник, если не хуже. Честно говоря, заставить Наталью встать на колени, чтобы она отсосала мне, возможно, было худшим из всех. И все же это был самый приятный опыт в моей жизни – наблюдать, как расширяются ее глаза, когда она вбирала каждый мой дюйм в глубину своего горла.

Мои брюки натягиваются спереди и я поправляю их, заворачивая за угол в сторону спортзала, где Бьянки, похоже, проводит много времени. До сих пор он проявлял себя немного одиночкой, который любит держаться особняком. С сегодняшнего дня все изменится, ведь такой парень, как он, мне очень пригодится.

Тренажерный зал пуст, за исключением Бьянки, который бросает мяч в кольцо в дальнем конце. Я прислоняюсь к стене и наблюдаю, пока Ник следует моему примеру. Временами он как тень, и это может раздражать, но я игнорирую его и отталкиваюсь от стены, хлопая, когда Риццо делает второй бросок с тех пор, как мы вошли, и снова забивает.

Он оборачивается в тот момент, когда слышит, как я хлопаю, и его глаза сужаются.

– Чего ты хочешь? – спрашивает он.

Я подхожу к нему, приподнимая бровь.

– Поблагодарить тебя за то, что ты не был гребаным стукачом для Ниткина.

Он просто кивает мне и берет с пола мяч, засовывая его под мышку.

– Без проблем, я не стукач.

– Ладно, ну, я подумал, что ты, возможно, захочешь потусоваться с нами сегодня вечером в "руинах". Для желающих будет пиво.

Он наклоняет голову и настороженно смотрит на меня.

– Я думал, ты здесь для того, чтобы снова попытаться избить меня.

Он переводит взгляд на Ника, который все еще прислонился к стене, наблюдая за происходящим.

Я протягиваю ему руку.

– Перемирие?

Несколько мгновений стоит тишина, пока он не кивает и, берет её, крепко пожимая.

– Перемирие.

Я улыбаюсь и киваю на Ника.

– Это Ник. Большую часть времени он может быть придурком, но, когда узнаешь его получше, то становится нормальным.

Риццо кивает ему.

– Круто, так как долго вы посещаете эту дыру?

Я посмеиваюсь над этим.

– С тех пор, как мне исполнилось тринадцать. Отец неожиданно перевез меня из Мексики и отправил сюда.

Челюсть Риццо сжимается.

– Мне знакомо это чувство. Мой отец только что перевез нас сюда из Италии.

Ник вздыхает.

– Я здесь с восьми лет. Считайте, что вам повезло. – Он бросает взгляд на Риццо. – Особенно ты, тебе осталось продержаться меньше года.

Я встречаюсь взглядом с Риццо.

– По крайней мере, ты говоришь по-английски. Мой английский был дерьмовым, когда я приехал.

Ник кивает.

– Акцент был чертовски ужасен, и все же ты каким-то образом поставил себя на вершину с первого дня.

Я пожимаю плечами.

– Мексиканское упрямство, я полагаю. Я бы не позволил гринго мной командовать.

Риццо смеется над этим.

– Разумно. Есть советы?

Я закидываю руку ему на плечо.

– Да, оставайся с нами, и с тобой все будет в порядке.

Парень немного напрягается, но быстро расслабляется и кивает.

– Конечно.

Я убираю руку и пихаю его в ребра.

– Я умираю с голоду.

– Я тоже, – говорит Ник, проводя рукой по затылку. – Пойдемте обедать.

Риццо бросает взгляд на баскетбольный мяч на полу, словно раздумывая, не отказаться ли от тренировки ради еды.

– Ты идешь, Бьянки? – Спрашиваю я.

– Разумеется. – Он поднимает с пола свой рюкзак и взваливает его на плечи. – Показывайте дорогу.

Я доволен, что было так легко привлечь Риццо Бьянки на свою сторону, поскольку мне нужны такие парни, как он, в моей команде.

В конце концов, всегда найдутся придурки, пытающиеся отобрать у меня корону.

Мальчишки, считающие себя мужчинами, временами бросают вызов мне и моему месту на вершине. Риццо – первый, против успеха которого я не стал бы ставить, так что лучше всего иметь его на своей стороне.

Мы сворачиваем за угол в главный коридор, и я чуть не врезаюсь прямо в Финна Мерфи, одного из засранцев, которые считают себя крутыми.

По бокам от него стоят два друга-ирландца, которые, кажется, держатся вместе, Шон Келли и Роуэн О'Салливан.

– Смотрите, кто тут у нас, парни, – говорит он, ухмыляясь.

Я скрещиваю руки на груди, сужая глаза.

– Какого хрена тебе надо, Финн?

Он наклоняет голову.

– Ты все еще так чертовски уверен в своем положении здесь, Элиас? – Он усмехается. – Король Академии Синдиката. Но надолго ли?

Я сжимаю кулаки.

– Скажи это еще раз, и я позабочусь о том, чтобы у тебя не осталось ни одного гребаного зуба.

Ник посмеивается, и я замечаю, как Риццо напрягается, готовый к драке.

– Да, ирландцам это подходит, не так ли? Куча гребаных путешественников без зубов.

Финн оскаливается и рычит на Ника.

– Держи рот на замке, Крушев, или я сам закрою его степлером.

– Одни разговоры, – отвечает он, хрустя костяшками пальцев.

Это правда. Финн Мерфи, может, и хочет корону, но он слишком труслив, чтобы пытаться ее забрать.

Он треплется уже много лет и, оглядывая пустой коридор, я понимаю, что пришло время поставить его на место раз и навсегда.

Я наношу сильный и быстрый удар, попадая ему прямо в нос.

– Блядь! – кричит он, хватаясь за лицо. – Какого хрена это было?

– Много болтаешь. – хватаю его за воротник куртки и притягиваю к себе. – Я управляю этим долбаным местом, и не забывай об этом. Если думаешь, что это плохо и когда-нибудь снова бросишь мне вызов, я заставлю тебя пожалеть, что ты родился.

– Успокойся, Моралес. -Он поднимает руки вверх в знак капитуляции. – Я просто шучу с тобой.

– Не стоит. – Я отпускаю его и свирепо смотрю на двух его дружков. – Если услышу, что кто-то из вас сомневается в моем праве руководить этой дырой, я позабочусь о том, чтобы никто из вас не мог ходить неделю.

Глаза Роуэна гневно сужаются, но Шон просто бледнеет и кивает.

– Не волнуйся, парень – говорит он, поднимая руку. – С моей стороны никаких сомнений.

Роуэн не произносит ни слова, Финн кивает.

– Понял. – Кровь течет из его носа по подбородку, он уворачивается от меня и уносится прочь вместе со своими друзьями.

Риццо прочищает горло.

– И часто такое дерьмо случается?

Я оглядываюсь на него.

– Нет, большинство людей не настолько глупы, чтобы бросать мне вызов.

Ник хлопает меня по плечу.

– Давно пора было воздать этой крысе по заслугам.

Я вхожу в кафетерий, и у меня такое чувство, что сегодня мой счастливый день, потому что Наталья Гурин направляется прямо ко мне.

Сначала я поставил труса на место, а теперь могу унизить своего маленького питомца.

Она не замечает меня, поскольку болтает с Адрианной, и идет прямо мне навстречу. Ник ухмыляется, когда видит, куда устремлен мой взгляд, и все, что мне нужно сделать, – это выставить ногу перед ней. Глаза Натальи расширяются, когда она начинает падать, ее лицо мгновенно краснеет.

Смеясь вместе с Ником, я наблюдаю, как Наталья падает лицом на прямо на пол.

Адрианна тоже не сразу замечает меня. Её лицо становится разъяренным, когда она понимает, что я только что сделал.

– Ты гребаный мудак, – говорит она, бросаясь к подруге.

– Скажи это еще раз, и я прослежу, чтобы в следующий раз это была ты, Васкез.

Ее глаза сужаются, и она раздраженно выдыхает, помогая Наталье подняться на ноги.

Лицо Гурин немного покраснело после падения, и на щеке уже появился небольшой синяк.

Я ухмыляюсь, глядя ей в глаза, провоцируя её сказать что-нибудь в ответ.

Вместо этого в ее глазах просто странная печаль, которой я никогда раньше в них не видел, она отворачивается и уходит.

Все в кафетерии смеются, но по какой-то долбаной причине я чувствую укол вины, скребущий меня изнутри.

Какого черта я чувствую себя виноватым, если уже столько раз делал это и даже хуже?

Наталья Гурин заслуживает всего, что она получает, с тех пор как ее семья вырвала меня из моей жизни и затащила в эту дерьмовую страну.

– Что это было? – Спрашивает Риццо, выглядя озадаченным.

– Наталья Гурин, – говорит Ник, пожимая плечами. – Элиасу нравится держать ее в тонусе. Он всегда так делал.

Риццо, похоже, немного смущен этим, но больше не произносит ни слова, пока каждый из нас берет поднос и получает свою еду.

Возможно, я чувствую себя виноватым, потому что она даже не отреагировала, просто ушла. Наверное, моя власть над ней наконец-то пускает корни, и она принимает свое положение моей игрушки на этот год.

Я сажусь за наш обычный столик, где сплетничают Джинни и Анита.

Джинни ухмыляется.

– Отличный удар, Элиас. – Она протягивает руку, чтобы дать пять.

Я качаю головой.

– Займись своей жизнью, Джинни. – Я набрасываюсь на еду, не утруждая себя тем, чтобы взглянуть на лицо жалкой светской львицы, когда отказываюсь дать ей пять.

Она стерва, и временами я задаюсь вопросом, какого хрена не избавился от нее вместе с Анитой и Керри.

Эти двое как ее миньоны, следуют за ней по пятам.

Я замолкаю, раздраженный выражением лица Натальи, которое снова и снова повторяется в моей голове. Это мучает меня почти так же сильно, как чувство вины.

Какая мне, черт возьми, разница, насколько она расстроена?

Глава 6

Наталья

Камилла переплетает свои руки с моими, одаривая меня странным взглядом.

– Все говорят, что вы с Элиасом – пара. Что все это значит?

Я пожимаю плечами.

– Глупые сплетни из-за того поцелуя несколько недель назад, я думаю.

Она хмурит брови.

– Я слышала, как Элиас заявил об этом Керри сегодня на уроке.

– О чем заявил? – Спрашиваю я.

Она поджимает губы.

– Что ты – его.

– Ну, для меня это новость. – Я сжимаю челюсть. – Терпеть его не могу, так зачем мне с ним встречаться?

– Я так и думала, но он ходит повсюду и говорит всем, что ты принадлежишь ему, что бы это ни значило. – Она морщится. – Ненавижу этого парня.

– Мы обе, – бормочу сквозь стиснутые зубы.

С тех пор как он поставил меня на колени в коридоре, он придерживается своих более стандартных методов унижения. Мое тело покрывается жаром, когда я вспоминаю, как он подставил мне подножку в кафетерии в тот же вечер, когда заставил встать на колени. Я не могу понять, что было более унизительным. Или это была чистая боль, сжимающая мою грудь.

Это было похоже на предательство, хотя он и раньше заставлял меня падать и даже хуже – на глазах у всей школы. Но после того, как он так интимно поцеловал меня в коридоре, всё ощущалось гораздо больнее.

С того дня он разыгрывал надо мной глупые шутки, как будто мы вернулись в девятый класс : ставил подножки, кидал в меня предметы на уроке, а на прошлой неделе он стащил с меня юбку и запер в классе, где Ниткин и нашел меня. Это было крайне унизительно, но, к моему удивлению, профессор не рассердился. Вместо этого он нашел мне юбку и, не сказав ни слова, отпустил восвояси. Я ожидала, что меня накажут, но думаю, он знает, кто это сделал.

Элиас – первоклассный засранец, и нет ни единого шанса, что я когда-нибудь подтвержу такую нелепую ложь, чем бы он мне ни угрожал.

– Очередная его игра, – говорю я, захлопывая шкафчик и закрывая его

на ключ.

К нам подходит Адрианна.

– Вы двое идете обедать? Я умираю с голоду.

Я улыбаюсь и киваю. Адрианна всегда голодна.

– Да, конечно. – Я поворачиваюсь, чтобы идти к кафетерию, только чтобы врезаться прямо в твердую стену мышц. Поднимая взгляд, я смотрю в эти холодные, расчетливые глаза, от которых моё сердце замирает. Паника и страх разом охватывают меня, и я делаю шаг назад, пытаясь обойти его.

Элиас вскидывает руку, преграждая мне путь.

– Куда это ты собралась, Гурин? – спрашивает он, прищуривая льдисто-голубые глаза.

Я сжимаю челюсть и встречаюсь с ним взглядом, ненавидя то, как мое сердце колотится сильнее в тот момент, когда я это делаю.

– На обед, так что уйди с дороги.

Камилла делает шаг ко мне и толкает его руку, пытаясь освободить меня.

– Да, и заодно, прекрати лгать и рассказывать всем, что вы с Натальей встречаетесь.

Он переключает свое внимание на Камиллу, на его губах появляется хитрая ухмылка, от которой у меня сводит живот.

– Наталья сказала тебе, что это ложь? – Спрашивает он, переводя взгляд обратно на меня. – Ты даже своим самым близким подругам не рассказала правду?

Ублюдок.

Я тяжело сглатываю, понимая, что он говорит о шантаже и нашей сделке. Неужели он действительно ожидал, что я кому-то об этом расскажу? Независимо от того, насколько мы близки с подругами, я не могу допустить, чтобы кто-то еще узнал о моей связи с братвой Морозовых в Москве.

Я безоговорочно доверяю Адрианне и Камилле, но один промах в разговоре с их семьями может привести к разрушительным последствиям для моего брата и Братвы Гурина.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь.

Он фыркает, качая головой.

– У нас с Натальей договоренность на этот год. – Он смотрит на Камиллу, затем на Адрианну, и в его глазах отражается чисто садистское удовольствие. – По сути, она – моя, и это все, что вам нужно знать.

Брови Камиллы хмурятся, когда она бросает на меня вопросительный взгляд, но продолжает молчать.

Его взгляд возвращается ко мне, и он ухмыляется.

– Возможно, тебе стоит перестать врать самым близким людям, иначе у тебя может никого не остаться.

Его рука обвивает мою талию, и он притягивает меня ближе, наклоняясь и прижимаясь поцелуем к моей щеке. Отстраняясь, он шепчет:

– Осторожно, Наталья. Ты играешь с огнем.

От угрозы в его тоне у меня перехватывает дыхание, когда он поворачивается к нам спиной, оглядываясь через плечо.

– Увидимся, Гурин.

Он машет рукой и уходит по коридору, оставляя меня разбираться с последствиями.

– Что это, черт возьми, было? – Спрашивает Адрианна.

Я закрываю глаза и прижимаю руку ко лбу, когда по его центру распространяется боль.

– Он снова играет в свои обычные игры.

– На самом деле, это не ответ на вопрос, – настаивает Камилла.

Я встречаю её подозрительный взгляд.

– Не хочу об этом говорить, – отвечаю, ненавидя то, что Элиас изолирует меня от подруг. Риск того, что информация, которой он владеет, попадет в чужие руки, слишком велик, и все же я хочу рассказать им правду. Меня убивает, что я этого не делаю.

– Ну ладно, – говорит Адрианна, беря меня за руку. – Обед, сейчас же, – добавляет она, заставляя меня смеяться над ее нетерпением, но я чувствую себя чертовски благодарной за неё.

Некоторые девушки обиделись бы на меня за то, что я не хочу рассказывать им, что влечёт за собой эта договорённость между нами, но только не две мои лучшие подруги. Мы молча идем в кафетерий, и могу сказать, что Камилла раздражена тем, что я не хочу объяснять, что происходит с Элиасом. Обычно я рассказываю им обо всем, но даже если они поклянутся никогда и никому не проронить ни слова о настоящей фамилии нашей семьи, я знаю, какой болтушкой может быть Камилла, в частности. Она ничего не может скрыть от своих братьев и, уж тем более, от своей сестры Мии. Они практически неразлучны.

Получив еду, мы садимся за наш обычный стол, и Адрианна заполняет тишину, рассказывая о том, какой свиньей был тренер Дэниелс на занятиях по боевой подготовке. Очевидно, он пытался сделать ей непристойное предложение после занятий, что меня совсем не удивляет. Адрианна тихая и сдержанная, из тех девушек, которых тренер Дэниелс всегда пытается загнать в угол.

– Что ты собираешься делать? – Спрашиваю я.

Она пожимает плечами.

– Буду продолжать говорить ему, чтобы он отвалил.

Я прикусываю нижнюю губу.

– Не уверена, что тренер Дэниелс хорошо воспринимает отказы.

Камилла кивает.

– Я слышала, что он может превратить жизнь девушек в сущий ад, если они отвергнут его.

Выражение лица Адрианны становится разъяренным, она скрещивает руки на груди.

– Что ты хочешь этим сказать? Я не буду спать с ним, потому что он будет злиться, что его отвергли. Он может трахнуть себя сам, мне плевать.

Я киваю в ответ.

– Ты права.

Я отправляю в рот ложку с вкусной пастой.

– Однако он горячий. Тебе так не кажется? – Спрашивает Камилла.

Адрианна смотрит на нее как на клиническую сумасшедшую.

– Да, и законченный мужчина-шлюха. Я ни за что не отдам свою девственность такому как он.

Я с трудом сглатываю, потому что, по крайней мере, у нее есть выбор, кому её отдать. Оказывается, моя будет передана, как какой-то гребаный трофей, парню, который издевался надо мной в течение многих лет. Он меньше всего заслуживает этого, и все же я знаю, что не задумываясь отдала бы всё, чтобы спасти свою семью, особенно Михаила.

Мой брат – это мой мир. В каком-то смысле он был мне и отцом, и матерью, с тех пор как папа умер десять лет назад. И, хотя он часто занят, он все равно находит для меня время, когда я не в академии. Я знаю, что это мой способ отплатить ему, даже если он, вероятно, убил бы Элиаса, если бы узнал о договоренности или шантаже.

Камилла встает и направляется в уборную, а Адрианна бросает на меня взгляд, который говорит мне, что она не собирается сбрасывать со счетов то, что сказал Элиас.

– Ты уверена, что не хочешь поговорить об этом? – спрашивает она.

Я сжимаю челюсть.

– Я же сказала, что нет. – Отрываю кусок чесночной лепешки и запихиваю себе в рот. – Просто оставь это.

Она тяжело вздыхает.

– Я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы понимать, что ты не расскажешь нам, если не захочешь. Я просто беспокоюсь о тебе, вот и все.

Я улыбаюсь ей, но улыбка кажется вынужденной.

– Я знаю, что беспокоишься, и люблю тебя за это. – Я тянусь к ее руке и сжимаю. – Но обещаю тебе, это то, о чем я просто не хочу говорить.

Адрианна поднимает руки вверх, сдаваясь.

– Поняла. – Она притворяется, что застегивает рот. – Больше не скажу об этом ни слова.

– Спасибо.

Камилла возвращается на свое место.

– Что я пропустила?

– Немного, – говорит Адрианна, подмигивая мне, когда Камилла не смотрит. – Как тебе пицца, Камилла? Мне даже жаль, что я не попросила её вместо пасты. – Она постукивает себя по подбородку. – Может быть, я возьму и её.

Я хихикаю над тем, какой жадной может быть мой подруга.

– Ты ешь больше, чем любая другая девушка, которую я знаю, и все же такая чертовски тощая, – говорит Камилла.

Она выглядит оскорбленной, прижимая руку к груди.

– Я не тощая. Я подтянутая и спортивная.

Я киваю.

– Верно, я согласна. Тощая – не то слово, которым можно описать телосложение Адрианны.

Камилла упирает руки в бедра, качая головой.

– Неважно. Она не такая фигуристая как я. – Она кивает на меня. – А ты не можешь говорить, потому что ты такая же стройная.

Я отрицательно мотаю головой.

– Всегда завидовала твоему телосложению, Камилла. Оно женственное и красивое.

На ее щеках появляется легкий румянец.

– Ты бы так не говорила, если бы у тебя были мои бедра.

Адрианна приподнимает бровь.

– Все завидуют твоей фигуре. Перестань быть идиоткой. Мы все прекрасны такими, какие мы есть, в своих собственных глазах.

– Согласна, – киваю я, хотя всю свою жизнь чувствовала себя какой угодно, только не красивой.

Мой желудок скручивается, когда я понимаю, что единственный раз это было, когда Элиас засовывал свой член мне в горло. Он смотрел на меня с таким желанием, что меня трясло от потребности.

Я тяжело сглатываю, пытаясь забыть выражение его глаз в тот день и то, что он заставил меня почувствовать. Последний человек на этой земле, который хочет, чтобы я чувствовала себя красивой, – это Элиас Моралес.

Вместо этого он хочет вырвать мою невинность, как завоевание, и сломать меня так, как я пока едва могу себе представить.

Дрожь пробегает по спине, когда я продолжаю есть, но чувствую, что аппетит пропадает.

Элиас Моралес сделает все, чтобы испортить мне последний год в Академии Синдиката, и я никак не могу этому помешать.

Остается только надеяться, что связь между мной и моими подругами достаточно сильна, чтобы противостоять его вмешательству, поскольку потерять их будет больнее всего.