Текст книги "Жестокий мучитель"

Автор книги: Iris

Соавторы: Бьянка Коул
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

Глава 3

Элиас

Я наблюдаю за ней издалека, как это часто бывает. Ее голова откидывается назад, когда она смеется над чем-то, что сказала одна из ее жалких маленьких подруг, делая вид, что её ничуть не потряс наш сегодняшний разговор.

После того, что я раскрыл, я полагал, что она будет вести себя тихо и бояться того, что её ждёт. Вместо этого она ведет себя так же, как обычно, и это меня раздражает. Наталья просто не понимает, насколько этот год будет чертовски отличаться от всех предыдущих.

Лето в Чикаго было долгим и скучным. Все, о чем говорил мой отец-пустозвон, – это о войне между русскими, итальянцами и ирландцами в городе. Похоже, он не понимает, что мне плевать на картель и на него самого, если уж на то пошло. Я не стою в очереди на трон, так что у меня нет причин слишком вмешиваться.

Не уверен, замечает ли Наталья, как часто я наблюдаю за ней, но с того дня, как мы встретились, я знал, что должен следить за ней. Ее семья – причина всего плохого, что произошло в моей жизни, и поэтому она виновна по определению.

После моего утреннего ультиматума она нагло проигнорировала сообщение, которое я ей отправил и смотрел, как она читает.

– Братан, что с тобой? – Спрашивает Алекс, толкая меня локтем в бок.

Я рычу, свирепо глядя на него.

– Держи свои руки при себе.

Он поднимает бровь.

– У тебя хреновое настроение как для первого дня. Где ты был утром?

Я отмахиваюсь.

– Занят.

Ковыряю вилкой в еде, пытаясь игнорировать желание продолжать пялиться на Наталью. Нет никаких сомнений, что в этом году я не смогу оторвать от нее глаз ни на секунду, если мой план сработает. Она отдастся мне добровольно, и я сломаю ее, как только она это сделает.

Я сжимаю челюсть, когда Джинни Дойл садится напротив меня, кокетливо улыбаясь.

– Привет, Элиас. Как прошло твое лето? – спрашивает она.

Я не улыбаюсь в ответ, потому что она преследует меня с тех пор, как я, блядь, пришел в эту школу, и мне это неинтересно.

– Прекрасно.

Ник усмехается.

– У него одно из его плохих настроений.

Я качаю головой.

– Заткнись, Крушев.

Роза, подружка Николая, с которой он периодически то сходится, то расходится, прочищает горло.

– Должна признать, у тебя довольно скверное настроение.

Я встречаюсь с ней взглядом, прищурив глаза.

– Тебя никто не спрашивал, Кабельо.

Анита и Керри садятся по обе стороны от Джинни, настороженно поглядывая на меня.

– Ну, как все провели лето? – Спрашивает Керри.

Я держу рот на замке, поскольку не собираюсь обсуждать с ней свое лето.

– Моё не очень хорошо, так как отец чрезмерно опекал меня, – говорит Джинни, не сводя с меня глаз. – Все организации в Чикаго находятся в состоянии войны, похоже, за исключением картеля Эстрада.

Я сжимаю челюсть при упоминании моей семьи.

– К чему ты клонишь?

– Почему вы залегли на дно, Элиас? – спрашивает она, ухмыляясь мне. – Твой дядя слишком напуган, чтобы вмешаться и выбрать чью-то сторону?

– Скорее, слишком умен, – рычу я, впиваясь в нее взглядом.

Она заносчивая и эгоцентричная стерва, которую я терпеть не могу. Честно говоря, она и так вряд ли является гребаной мафиозной королевой просто потому, что находится в родстве с Каллаханами. Это не значит, что в ней есть что-то особенное. В любом случае, эта родственная связь гораздо отдаленней, чем моя и картеля Эстрада.

Она дочь брата покойной жены Ронана Каллахана. Вот почему у нее нет фамилии, как и у меня, хотя моя мама до замужества была Эстрада.

– Что ж, в конце концов, ему придется сделать ход, – говорит она.

– Ему ни хрена не придется делать, – говорю я, отодвигая поднос и опираясь локтями на стол. – У картеля больше власти, чем у всех вас, идиотов, вместе взятых. Моему дяде не нужно выбирать сторону, потому что он сам на своей гребаной стороне.

Джинни замолкает, ее лицо слегка бледнеет, как будто она не ожидала, что я наброшусь на нее. В конце концов, мы должны быть друзьями за этим столом, но Джинни мне никогда по-настоящему не нравилась. Анита и Керри в порядке, однако легко поддаются влиянию Джинни.

Дэмиен, который, к счастью, часто молчит, встает.

– У меня пытки на следующем уроке. У кого еще? – Он встречается со мной взглядом.

Я встаю.

– Да, я с тобой. – Я благодарен, что он понимает, когда мне нужно уйти. – Увидимся позже, – говорю остальным за столом, направляясь с ним к выходу из кафетерия.

Однако, проходя мимо ее столика, не могу оторвать глаз от Натальи. Я сжимаю кулаки, из-за сильного желания схватить ее за волосы и сдернуть со стула, публично утащив отсюда, но профессор Ниткин следит за кафетерием, как ястреб, и мне это с рук не сойдет. Особенно после того, как он застал нас одних в классе этим утром.

– Так ты хочешь поговорить об этом? – Спрашивает Дэмиен, когда мы выходим в практически пустой коридор.

Я тяжело вздыхаю.

– Не совсем. Я просто злюсь из-за Натальи.

Он приподнимает бровь.

– Только не это снова. Я думал, ты покончил со своей вендеттой и превращением ее жизни в ад.

Я усмехаюсь.

– Нет, я только начинаю. У меня есть компромат на ее семью, который может уничтожить их, и все же она, блядь, игнорирует мое сообщение? – Я качаю головой. – Мне нужно преподать ей чертовски хороший урок.

– Дерьмо, значит, мое предположение, что вы прекратили вашу маленькую вражду, было неверным?

Я киваю, удивляясь, почему его это так беспокоит.

– Отлично, я должен Алексею сотню баксов.

Я бросаю на на него взгляд.

– Хочешь сказать, что поспорил на то, перестану ли я мучить Наталью Гурин?

Он пожимает плечами.

– Да, я думал, ты справился с этим. Алекс считал, что ты выжидаешь удобного момента. – Его морщит лоб. – Что именно она такого сделала, что ты её так ненавидишь?

Что такого сделала Наталья Гурин, что я ее ненавижу?

Не думаю, что она вообще знает ответ на этот вопрос, но я знаю. Её семья – причина того, что картель Эстрада закрепился в Северной Америке, передав всю власть моему дяде. Я презираю её и её семью, потому что именно из-за них меня вывезли из родной страны и оторвали от единственного человека, которого я любил. Страны, к которой я принадлежал, заставили жить в месте, где я не знал языка, и бросили в гребаную академию для наследников мафии. Братва Гуриных разрушила мою жизнь, и она является частью этого, что делает ее виновной в соучастии.

Несмотря на то, что братва Гуриных находится в Бостоне, они открыли дверь картелю Эстрада, пообещав покупать только наши наркотики, что позволило семье переехать в Чикаго. Это привело к самой страшной ночи в моей жизни. Ночь, когда мы покинули Мексику. Я трясу головой, пытаясь отогнать болезненные воспоминания.

С тех пор, как я узнал, что Гурин учится в этой академии, я поклялся, что с первого дня превращу ее жизнь в ад, и это именно то, что я сделал. С годами эта ненависть менялась, становясь все более извращенной и темной, чем старше я становился.

– Это долгая история, – говорю.

Он кивает, поскольку Дэмиен всегда знает, когда нужно надавить, а когда нет.

– Ясно. Мы же не хотим опоздать в первый день к Ниткину. – Он бросает на меня многозначительный взгляд. – Этот парень все еще пугает меня до усрачки, даже сейчас, когда я выпускник. Только не говори Алексу или Нику.

Я со смехом хлопаю его по спине.

– Думаю, он пугает многих студентов, включая Алекса.

Мы заходим в класс, где большинство учеников уже заняли свои места за несколько минут до начала занятия. Мы с Дэмиеном всегда занимаем места сзади, но оба замечаем новенького, который сидит на моем стуле, как ни в чем не бывало. Я бросаю взгляд на Дэмиена и киваю ему, давая понять, чтобы он прикрывал мою спину.

Подхожу к столу, все замолкают, наблюдая за нами.

– Ты сидишь на моем месте, – говорю я, хрустя костяшками пальцев.

Парень бросает на меня наглый взгляд, а затем возвращается к своему мобильнику.

– Я не вижу имен на сиденьях.

Я сжимаю челюсть и хватаю его за отворот рубашки, поднимая наполовину со стула.

– Слушай сюда, ты, кусок дерьма. Это мое место. Убирайся отсюда нахуй, пока я тебя не вышвырнул.

Он ухмыляется, голубые глаза сверкают опасностью.

– Я бы хотел посмотреть, как ты пробуешь. – Он хватает меня за запястье и высвобождается, поправляет рубашку, усаживаясь обратно, после чего скрещивает руки на груди. – Найди другое место.

Я понятия не имею, что, черт возьми, этот пацан себе думает, но подхожу к нему и выдергиваю его со стула.

Он пристально смотрит, провоцируя меня сделать шаг.

– Ты, блядь, кем себя возомнил, новичок? – Рычу я.

Он пожимает плечами.

– Риццо Бьянки, – отвечает он, не реагируя на мои действия. – А теперь отпусти меня, пока я тебя не заставил.

Гнев охватывает меня из-за гребаной наглости этого парня, но я чувствую, что он может постоять за себя. Вместо того, чтобы выяснить это, я отпускаю его воротник и отпихиваю в сторону.

– Найди себе другое место, – говорю.

Прежде чем я успеваю осознать, он хватает меня за плечо, разворачивает к себе, и наносит сильный удар в челюсть.

– Ублюдок, – рычу я, бросаюсь на него и валю на землю. Мои кулаки бьют его по лицу, но он только ухмыляется и смеется с каждым ударом.

Все охают, и я знаю, что это не из-за драки. Раздается тяжелый треск, означающий, что Ниткин только что вошел в чертов класс и держит в руках свой хлыст. Моя спина напрягается, когда я выпрямляюсь, понимая, что выгляжу зачинщиком, поскольку именно я навалился на Риццо и выбил из него всё дерьмо.

– Отойди от него, Моралес, – говорит Ниткин.

Я тяжело сглатываю и выполняю его приказ, потому что даже я не настолько безумен, чтобы противостоять этому садисту.

– Встаньте, мистер Бьянки, – приказывает он.

У Риццо разбита губа, а глаз уже почернел, когда он стоит и смотрит на меня.

– Объясните, что произошло.

Я открываю рот, чтобы заговорить, но Ниткин перебивает меня.

– Не ты. Я хочу услышать это от Риццо.

Риццо пожимает плечами.

– Разногласия, сэр.

– Взаимные? – Спрашивает профессор Ниткин.

Он кивает в ответ. Очевидно, что он не стукач.

– Да, просто взаимные разногласия.

– Хорошо, вы оба садитесь. Я разберусь с вами позже.

Ниткин, похоже, не верит Риццо, поскольку не сводит с меня прищуренных глаз.

Бьянки снова садится на мое место с самоуверенным видом, бросая на меня знающий взгляд.

Я скриплю зубами и занимаю парту в другом месте, ненавидя то, что новенький вынудил меня отступить перед всеми. Если бы не профессор, подоспевший так вовремя, я уверен, что заставил бы его отступить. Хотя то, как он смеялся, пока я бил его, заставляет меня задуматься о том, сколько боли он может вынести.

– Что за хрень с этим парнем? – Шепчет Дэмиен, садясь за пустую парту рядом со мной.

Я пожимаю плечами.

– Понятия не имею, но, по крайней мере, он не натравил на меня Ниткина.

Я не могу отрицать, что тот, кто достаточно смелый, чтобы противостоять мне в свой первый же день, заслуживает уважения.

– Верно, – отвечает Дэмиен, открывая учебник.

– Сегодня мы узнаем о частях тела, которым можно причинить наибольшую боль.

Выражение глаз профессора Ниткина – это чистая садистская радость при объявлении об этом. Он чертов сумасшедший сукин сын, наказания от которого боятся все, даже я. Хотя вслух я бы в этом не признался.

– Откройте, пожалуйста, страницу семьдесят шесть в своем учебнике.

Я листаю страницы, описывающие архаичные ритуальные пытки и убийства. Трудно поверить, что подобные книги существуют, но мейнстрим похоронил их. Только Академия Синдиката была настолько испорченной, чтобы раскопать их.

Я откидываюсь на спинку стула и отключаюсь от классной рутины, поскольку вряд ли мне нужно узнавать о пытках больше, чем меня научили в семье. Картель славится творческим подходом к своим жертвам.

Мысли блуждают по хорошенькому маленькому питомцу, и я ненавижу себя за это. У меня сводит живот от мысли, что девушка, которую я ненавидел больше, чем кого-либо другого, превратилась в навязчивую идею, которую я не могу выкинуть из головы. Одержимость может быть опасной вещью, даже если она порождена глубоко укоренившейся ненавистью.

Глава 4

Наталья

Прошло три дня с тех пор, как Элиас шантажировал меня. В течении этих трех дней меня не покидает чувство, что засранец нарочно избегает меня, заставляя оглядываться через плечо на каждом шагу. Я жду, что он ударит в любой момент, и мне это не нравится. Жизнь в академии всегда была такой с тех пор, как он приехал, но теперь я чувствую себя еще хуже, зная его намерения относительно меня в этом году.

Он присылал мне сообщения, изводя глупыми комментариями, но я не отвечала на большинство из них. Несколько раз я посылала односложные ответы, однако если он думает, что может держать меня за дуру, пусть подумает еще раз. Да, у него есть рычаги влияния на меня и мою семью, но он ясно дал понять, чего хочет взамен. Мою невинность. Я отдам ее ему, чтобы обезопасить свою семью, но не позволю обращаться со мной как с рабыней, которая должна делать все, что он скажет.

Воспоминания о том, как он прикасался ко мне в пустом классе, вызывают непроизвольную дрожь по спине. После всего, что он делал со мной на протяжении многих лет, он жаждет окончательного контроля надо мной – сексуального подчинения. Это отвратительно, извращенно и именно то дерьмо, которое можно было ожидать от него.

Чувство тревоги охватывает меня, когда я иду по пустому коридору на свое следующее занятие, поскольку у меня не было первого урока. Я иду быстрее, так как у меня появляется ощущение, что кто-то идет следом, заставляя моё сердце колотиться в грудной клетке со скоростью тысячи миль в час.

– Не так быстро, Гурин, – раздается голос, который я узнаю где угодно. Он преследует меня в ночных кошмарах.

Я тяжело сглатываю, так как знала, что рано или поздно этот момент наступит, и останавливаюсь, поворачиваясь к нему лицом.

– Чего ты хочешь? – Спрашиваю я.

Бессердечная ухмылка расползается по его слишком красивым губам.

– Ты была очень плохой девочкой, Наталья.

Я сжимаю челюсти и делаю вид, что не понимаю, о чем он говорит.

– Понятия не имею, о чем ты.

Элиас сокращает расстояние между нами, возвышаясь надо мной во всем своем величии.

– Правда? – Его губы кривятся. – Тогда что это, черт возьми, такое? – он поднимает телефон, просматривая свои сообщения и мои ответы.

Я пожимаю плечами.

– Я ответила, не так ли?

– Не на все, – рычит он, в глазах ярость. – Ты как будто подталкиваешь меня позвонить Григорию Лебедеву и сказать ему, что я знаю, где скрывается его семья.

Я скрещиваю руки на груди.

– Ты сказал мне, чего хочешь за молчание. Лишить меня девственности, и я согласна, но в остальном я не буду делать всё, что ты говоришь, весь год.

Выражение его лица становится смертельным, он впивается в меня взглядом, а затем делает движение, и, крепко обхватывая пальцами мое горло, впечатывает меня спиной в стоящие рядом шкафчики.

– Очевидно, ты неправильно поняла, чего я хочу за свое молчание. – Его ноздри раздуваются, пока эти уникальные голубые глаза изучают мои. – Я сказал тебе, что ты будешь моим питомцем в течение одного года. Это означает то, на что похоже. Ты делаешь то, что я говорю, без вопросов, если хочешь, чтобы я молчал. – На его губах играет жестокая ухмылка. – Даже если я прикажу тебе ползти рядом со мной на четвереньках, как гребаная собака, ты не будешь задавать вопросов. Понятно?

Крепко сжатие его руки на моем горле вызывает ужас, и это заставляет меня испытывать стыд, как будто здесь стоит не восемнадцатилетняя, а двенадцатилетняя девочка, которая боится его.

– Да, – хриплю я, с трудом набирая в легкие воздух.

– Хорошо, – говорит Элиас, ослабляя хватку, но продолжает прижимать меня к шкафчикам. – А теперь на колени, – требует он.

Мои глаза расширяются.

– Что?

– Я сказал, на колени. – Тон его голоса убийственный.

Сердце так сильно колотится о грудную клетку, что я не уверена, что оно не вырвется из моего тела в любую минуту.

– Зачем?

Он хватает меня за плечи и опускает на пол, впиваясь в меня взглядом.

– Вытащи мой член, и я больше не буду просить.

Мой желудок падает, как груда кирпичей.

– Я не могу сделать это здесь, что, если...

– Сейчас же, Гурин. Или люди увидят. – Он смотрит на часы. – У нас есть восемь минут до окончания первого урока.

Я тяжело сглатываю и тянусь к молнии на его штанах, испытывая отвращение к себе за то, что моя киска намокла при мысли о члене этого сукиного сына. Он может быть привлекательным, но в прошлом делал со мной ужасные вещи, и этот не исключение. На самом деле, это один из худших его поступков. Просто в прошлом его действия всегда были направлены на то, чтобы унизить меня или причинить физическую боль. Эта сексуальная грань его мучений – новая и сбивающая с толку.

На нем нет боксеров, и его твердый член свободно пружинит, жилистый и большой. Это первый член, который я когда-либо видела физически, и он кажется мне огромным. Я не знаю, что делать, когда смотрю на капельки жидкости на кончике, чувствуя, как жар охватывает каждый сантиметр моего тела.

– Возьми его в рот, – говорит он, глядя на меня своими голубыми, полными ненависти глазами.

– Пожалуйста, не делай этого, – умоляю я его, паника охватывает меня.

Если бы кто-нибудь увидел нас, я бы умерла от смущения, не в последнюю очередь потому, что Элиас делает это, чтобы унизить меня.

– Откройся сейчас же, – рычит он, запуская пальцы в мои волосы.

Я вздрагиваю, разжимаю челюсть и закрываю глаза, ненавидя то, насколько безнадежна я сейчас. Чем больше я давлю на него, тем большей опасности подвергаю свою семью. У меня нет выбора, кроме как смириться с тем, что я стану его маленькой зверушкой на целый гребаный год. Это худшая из возможных участей.

– Глаза открыты и смотрят на меня. – Его пальцы грубо дергают мой подбородок вверх. – Я хочу, чтобы ты смотрела мне в глаза, пока я буду трахать твое горло.

Мои глаза распахиваются, и выражение злой похоти в его глазах шокирует меня до глубины души. Элиас всегда казался таким уверенным в себе и контролирующим свои эмоции, но прямо сейчас я могу ясно видеть его желание, что не имеет смысла.

Как он может ненавидеть меня и хотеть одновременно?

– Хорошая девочка, – бормочет он, прежде чем податься бедрами вперед.

У меня сразу же появляется рвотный рефлекс, его солоноватый мужской вкус переполняет мои чувства. Руки инстинктивно опускаются на его бедра, и я пытаюсь оттолкнуть его огромную длину, но он крепко держит меня.

– Прими всё и не сопротивляйся, – дышит он, его голос хриплый от желания. – Если будешь упираться, тебе будет только хуже.

Я обмякаю, подчиняясь ему, а мое горло принимает его атаку. Он медленно двигает бедрами вперед и назад, закрывая глаза, когда стонет.

– Блядь, Гурин, – бормочет он, ноздри раздуваются, пока льдисто-голубые глаза не отрываются от моих. – Твое горло – это рай.

Меня захлестывает волна возбуждения при виде того, как он смотрит на меня прямо сейчас, словно хочет поглотить каждую мою частичку. Мне должно быть страшно. В конце концов, главной целью Элиаса на протяжении всего нашего совместного пребывания в СА было унизить и уничтожить меня. И все же, часть меня возбуждена его отвратительным поведением. Даже сейчас, после стольких лет мучений, у него есть надо мной власть, которую я никогда не смогу понять.

Слезы застилают глаза, когда он полностью проталкивает свой член в мое горло, заставляя меня задыхаться. Толчки становятся неровными и более неистовыми, он смотрит на меня сверху вниз, его лицо искажено от удовольствия.

– Такая хорошая девочка, – мурлычет он, заставляя мои соски затвердеть. – Ты берешь мой член, как хорошая маленькая шлюшка, – выдыхает он, и, несмотря на унизительное прозвище, это заводит меня еще больше. – Моя маленькая шлюшка.

Я вздрагиваю, когда его член, кажется, набухает у меня во рту.

– Ты проглотишь каждую каплю моей спермы, – приказывает он, глаза вспыхивают таким сильным желанием, что я становлюсь более влажнее, чем когда-либо прежде.

Он запускает пальцы в мои волосы и дергает меня вперед, погружая член до упора в мое горло, а затем извергается в него. Я захлебываюсь, с трудом переводя дыхание, пока он держит меня там и выплескивает все до последней капли, не давая возможности что-либо сделать, кроме как глотать.

Наконец, он отрывает мой рот от себя, и я хватаю ртом воздух. Раздается звонок, мое сердце сбивается с ритма, когда он небрежно засовывает свой полутвердый член обратно в штаны, а затем, схватив меня за волосы, поднимает на ноги. Я быстро вытираю слюну с лица и смахиваю слезы, которые его безжалостная атака вытеснила из моих глаз.

В коридоре раздается звук шагов, я хочу отстраниться от него, но он не отпускает меня.

– Пусти меня, – говорю я, пытаясь высвободить его пальцы из своих волос.

– Никогда, – хрипит он, а затем его губы опускаются на мои прямо там, в коридоре, где все могут видеть.

Я слышу приглушенную болтовню позади нас и несколько смешков, когда он по-хозяйски просовывает свой язык в мой рот, углубляя поцелуй. Проходит несколько мучительных секунд, и он, наконец, отпускает меня, а затем выдыхает:

– Ты моя, и я позабочусь о том, чтобы все об этом знали.

С этими словами он отворачивается и шагает по коридору. Я прислоняюсь к шкафчикам, чувствуя себя униженной. Я всегда знала, что Элиас жесток до глубины души, но то, что он только что заставил меня сделать, было совершенно на другом уровне.

– Что, черт возьми, это было? – Спрашивает Камилла, глядя на меня так, словно я сошла с ума.

Я выпрямляюсь, поправляя блузку.

– Черт его знает, – говорю, глядя в конец коридора, где исчез Элиас. – Он загнал меня в угол и не хотел отпускать, – лгу, слишком пристыженная, чтобы рассказать ей, что он сделал на самом деле. Мои щеки покрываются румянцем, когда Адрианна смотрит на меня, как будто не верит в это.

– Теперь ты что-то вроде вещи? – Спрашивает она.

– Боже, нет , – говорю я, но понимаю что, чем больше Элиас будет предъявлять на меня свои права, тем сложнее их будет в этом убедить.

Камилла вздыхает с преувеличенным облегчением.

– Спасибо, блядь, за это, а то я на секунду подумала, что ты действительно теряешь рассудок.

Адрианна видит меня насквозь. Она знает, когда что-то не так, и убедить ее в обратном будет непросто.

– Дальше у нас физкультура с Дэниелсом. – Она делает движение, имитирующее рвоту. – Пойдемте, пока он не заставил нас переодеваться перед ним, извращенец.

Камилла смеется, что немного снимает напряжение, сковывающее меня.

– По крайней мере, он горячий извращенец.

Адрианна закатывает глаза, пока идет по коридору.

– Это не делает его менее мерзким. Я слышала, что в прошлом году он трахнул Джинни. В конце концов, она на год старше нас, и я думаю, ему понравилась идея совокупиться с младшекурсницей.

На этот раз моя очередь содрогнуться.

– Мерзость, этот человек перетрахал слишком много студенток. Он самый большой мужчина-шлюха на свете.

Камилла кивает.

– И, к сожалению, в этом году мы для него – честная игра, так что нам лучше не терять голову. Он всегда выбирает одну или двух старшекурсниц в каждом семестре, чтобы затащить их в постель.

Адрианна мотает головой.

– Ну, могу гарантировать, что это буду не я.

– И не я, – говорю я, сморщив нос. – Ни за что не стану подбирать объедки после Джинни.

Мы все смеемся над этим. И я чувствую, как напряжение спадает, когда стараюсь не думать о том, как отвратительно Элиас только что поставил меня на колени и напал на меня. Мои проблемы с Элиасом никуда не денутся, но сейчас я могу попытаться забыть о них. Этот парень – сумасшедший, если думает, что может так мной командовать, но что-то подсказывает мне, что если я хочу, чтобы наша семейная тайна так и осталась похороненной, у меня нет другого выбора, кроме как подчиниться ему.

Хотя больше всего меня беспокоит не это. А то, что он полон решимости дать понять каждому студенту здесь, что я принадлежу ему, после всех тех дерьмовых вещей, которые он делал со мной на протяжении многих лет.

Его слова продолжают звучать у меня в голове.

Ты моя, и я позабочусь о том, чтобы все об этом знали.

Я могу справится с тем, что он берет от меня всё, что хочет, наедине, но боюсь, что он постарается, чтобы всё, что он делает, было как можно более публичным. Он воспользуется этой возможностью, чтобы унизить меня, а я не в силах этому помешать. Все, что я могу делать, это молча страдать и ждать конца учебного года, надеясь, что он не сломает меня окончательно.