Текст книги "Люблю тебя (СИ)"
Автор книги: Инна Инфинити
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)
Глава 51. Агент
Никита
За шесть лет Слава почти не изменился. Ботокс работает. Меня всегда смешили попытки мужчин молодиться. Ну да ладно, личное дело каждого.
– Честно, совершенно не ожидал однажды получить от тебя звонок, – Слава хлопает меня по плечу. – Знаешь, я горжусь тобой. Мне приятно, что я был твоим агентом и положил начало твоей блестящей карьеры.
Ну да, ну да. Если бы не Слава, то я бы ничего в этой жизни не добился. Куда уж мне без него.
– Я, собственно, об этом и хотел поговорить, – поудобнее устраиваюсь на стуле в его кабинете. Шесть с половиной лет назад я встречался здесь с немцами. – Довлатов мне недавно сказал, что ты активно впаривал немцам его, а не меня. Почему?
Я решаю перейти сразу к делу, некогда ходить вокруг да около. Диктофон в кармане моего пиджака включён. Кровь из носа мне нужно выбить из Славы подтверждение.
Глаза агента нервно забегали. Сейчас будет как уж на сковородке. Тихо вздыхаю. Как мне надоели эти кошки-мышки. Почему приходится выбивать из всех правду?
– В смысле впаривал его? – прикидывается, что не понимает, о чем я. Слегка смеется, – Ник, ну ты чего? Не знаешь, как происходит продажа футболистов, что ли? Как можно кого-то впарить? Это же не рынок, где покупатель впервые видит товар и не знает, как он на самом деле работает. Клубы следят за футболистами и сами их себе выбирают. Моя работа лишь в том, чтобы договориться о приемлемых для всех условиях контракта.
– Поэтому я недоумеваю, как и почему ты навязывал Мюнхену именно Довлатова. Если разобраться, это прецедент. По крайней мере я не слышал, чтобы агенты впаривали клубам каких-то игроков.
Слава снова смеется.
– Ник, я тебя не понимаю. Ты ревнуешь меня к Довлатову, что ли? Так Мюнхен все равно выбрал тебя и правильно сделал. Твой уровень намного выше, чем у Тимура.
– Хорошо, я задам вопрос по-другому. Московский клуб предложил тебе деньги за то, чтобы ты сделал все возможное для продажи Тимура, а не меня?
Слава на несколько секунд застывает, словно его поймали с поличным.
– Я не понимаю, о чем ты.
Блядь, он меня уже бесит. Может, и ему миллион долларов предложить? Что ж они все без денег говорить не хотят.
– Московский клуб не хотел меня продавать, – не спрашиваю, а констатирую факт.
– Да, и я говорил тебе об этом. Помнишь?
Помню. На одной из наших встреч Слава сказал, что клуб не хочет меня продавать, но решающее слово за мной. Тогда мне это польстило. Я почувствовал себя ценным игроком.
– Насколько сильно они не хотели меня продавать? На что готовы были пойти, чтобы удержать меня?
Слава прищуривается, видимо, пытаясь прочитать мои мысли.
– Я не понимаю, к чему ты клонишь, Ник.
– К тому, что московский клуб пообещал тебе крупную сумму, если у тебя получится удержать меня, – теряю терпение. – Это прецедент и это скандал. Агент сам намеренно сдерживает продажу своего подопечного. Если такое всплывет, от тебя разбегутся все игроки, включая Тимура. Никто не захочет работать с агентом, который намеренно может испортить тебе карьеру в угоду личным интересам. Я готов сохранить это в тайне, если ты мне сейчас честно признаешься, что московский клуб пообещал тебе деньги за сохранение меня у них.
Слава загнан в угол. Пытается быстро сообразить, как отмазаться. А я уже откровенно бешусь и готов выбить из него информацию таким же путём, как из отморозка Серого.
– На самом деле все было не так, – сдаётся. Наконец-то. Сейчас, конечно, немного приукрасит ситуацию, чтоб не выглядеть последним дерьмом. – Они действительно просили сделать все от меня зависящее, чтобы не продавать тебя Мюнхену. И да, обещали мне деньги. Но я отказался.
Ха-ха-ха. Так я и поверил, что ты отказался, кусок жадного дерьма. Но делаю вид, что верю. Мне ведь нужно получить подтверждение самого факта попыток меня удержать, а не того, что Слава позарился на деньги.
– Что именно они говорили?
– Я общался с Феликсом. Помнишь его? Директор по особым поручениям.
Ухмыляюсь.
– Помню. Никогда не понимал, что означает «особые поручения».
– Ну, он типа личного помощника у гендиректора клуба.
– Я знаю.
– Просто красивую должность ему нарисовали. А то «личный помощник» как-то не солидно звучит.
– Понимаю.
– Ну так вот, Феликс мне звонил, говорил, что видят в тебе потенциал и перспективы, не хотят продавать. Спрашивал, есть ли возможность каким-то способом тебя удержать. Я ответил, что решать будут немцы и ты, что если они выберут тебя, а ты согласишься, то повлиять на это никак невозможно.
– А Феликс предлагал тебе деньги?
Слава на мгновение теряется. В его хитрой и жадной башке идет важный мыслительный процесс.
– Ну, он что-то сказал об этом. Типа могут поощрить меня материально за то, что я уговорю тебя остаться в Москве. Но я отказался!
Ага, конечно. Так я и поверил. Смотрю на агента несколько секунд, задумчиво барабаня пальцами по деревянной поверхности его стола. В принципе я получил подтверждение, что меня не хотели продавать и просили агента в этом поспособствовать. Больше Слава мне вряд ли скажет. В том, что согласился на предложение Феликса, признается только под дулом пистолета. А я устал размахивать пистолетом.
– Хорошо, – встаю со стула. – Спасибо за честное признание.
Слава подскакивает на ноги следом за мной.
– А почему ты вдруг заинтересовался этим спустя столько лет? – поспевает за мной, пока я иду по коридору его офиса.
– Просто стало любопытно.
– А Тимур прям так и сказал, что я хотел продать его, а не тебя?
– Ага. И что он с немцами пять раз встречался, в том числе ездил к ним в Мюнхен.
– Да… было такое. Но они сами нас пригласили!
– Конечно-конечно.
– Ты же знаешь немцев. Они такие педанты.
– Ага.
– Но ты в разы лучше Тимура и свое место получил заслуженно!
– Естественно.
– У Москвы не было шансов тебя удержать. Но они, конечно, хотели, потому что понимали: ты самородок.
Он ещё не устал лизать мне задницу? Я уже устал.
– Пока, Слава. Удачи тебе.
– Все, что я тебе сказал, строго между нами. Ладно?
– Конечно.
Быстрее запрыгиваю в машину, пока хитрожопый вконец меня не выбесил. Еду к Соболеву. По телефону он радушно согласился на мою просьбу об очередной помощи.
– Что-то не так с моим братом? – обеспокоенно спрашивает, как только я переступаю порог его дома. – Он вас обманул?
– Нет, твой брат сказал правду. Спасибо ему огромное. У меня теперь другая к тебе просьба.
– Какая?
– Я знаю, кто заказчик. Но идти писать заявление в полицию – не вариант. Спецслужбы же тоже такими делами занимаются? Ты можешь помочь их всех повязать?
Дима устало вздыхает и даже не пытается скрыть, что я ему со своими проблемами уже поперёк горла. Да, мы не друзья. В школе терпеть друг друга не могли. Подрались из-за Сони. Но, блин, несмотря ни на что, Соболев – нормальный адекватный парень. Неужели откажет?
– Ладно, давай, что там у тебя, – нехотя соглашается.
– Дим, спасибо тебе огромное, – благодарю от души.
– Пока не за что. Я такими вопросами не занимаюсь, могу только передать информацию нужным людям.
– Да, конечно, об этом и прошу.
– Ничего обещать не могу.
– Я понимаю.
– Давай все, что есть.
Сначала я в подробностях все пересказываю, а потом скидываю аудиозаписи.
– За самосуд над отморозком сам в тюрьму загремишь, – предупреждает. – Похищение человека, причинение тяжкого вреда здоровью, незаконное использование оружия. Лет на пятнадцать тянет. Ты готов?
Аж присвистываю.
– Ну… готов… – отвечаю не очень уверенно.
– Не будь идиотом.
– Что сделано, то сделано. Я не раскаиваюсь.
Дима неодобрительно качает головой.
– Уже ничего не вернуть, и я правда не раскаиваюсь. Готов честно признаться суду.
– Ты от отморозка никакой ценной информации не получил кроме того, как найти Шмулю. Удали запись разговора с отморозком и верни его обратно домой.
– И как это поможет мне избежать пятнадцать лет тюрьмы?
– Очень просто. Он не пойдёт писать на тебя заявление в полицию, потому что обходит ее десятой дорогой. А когда его арестуют, он не сможет доказать, что ты его похищал и избивал. Мало ли кто мог прострелить ему член. Доказательств, что это был именно ты, у него нет.
Соболев дело говорит.
– Хорошо, верну его обратно домой.
– И насчёт Шмули. Ты уже перевёл деньги ему в офшор?
– Еще нет.
– Ни в коем случае не переводи. Иначе сам получишь уголовку за финансирование преступной деятельности.
Еще одно резонное замечание.
– Но Лиля у него на мушке.
– Потяни резину, как можешь. Я думаю, Шмулю быстро возьмут.
– А точно его возьмут? Он криминальный авторитет. У него могут быть связи в спецслужбах.
– Нет у него никаких связей в спецслужбах. Среди ментов есть, среди следаков есть, в тюрьмах есть. Но в спецслужбах нет. Его посадят, но не жди, что-то сгниет на нарах. Будет сидеть с комфортом.
Вздыхаю. Получается, Шмуля все равно избежит наказания. Потому что в тюрьме он, как дома.
– Тогда почему его до сих пор не повязали, если нет связей в спецслужбах?
– Не было необходимости.
Ни хера себе. Сидит себе спокойно в бункере, принимает заказы на избиение людей. Может, еще что-нибудь делает. И не было необходимости его брать.
– И ещё. Лиля хочет придать огласку этому делу. Чтобы точно никто не избежал наказания. Это возможно?
– Не знаю. Не я решаю такие вопросы. Я могу только передать информацию и попросить людей заняться.
– Хорошо.
Соболев делает шаг к двери, давая понять, что мне уже пора. Выхожу во двор вслед за Димой. Соня машет мне рукой, она играет с Владом в бадминтон. Здесь же на траве спит овчарка. Хорошая у них с Димой семья. Сейчас даже как-то стыдно, что встречался с Соней в школе, да еще и с Соболевым дрался из-за неё.
– Дим, спасибо тебе огромное. Без тебя ничего бы у меня не получилось.
– Не за что. Приходите с Лилей вместе на нашу с Соней свадьбу.
– Когда она?
– В начале августа.
– Хорошо. Придём вместе.
Жму Диме руку и еду домой к Лиле. Она снова меня ненавидит и не хочет со мной разговаривать.
Глава 52. Добро победило
Лиля
Их всех взяли.
Эту ошеломительную новость мне сообщает в середине рабочей недели Дима Соболев. Звонит на мобильный, когда я сижу в офисе, и говорит, что спецслужбы задержали абсолютно всех: от исполнителя Серого до заказчиков – Феликса и акционера московского футбольного клуба. Шмулю тоже взяли. Вместе со всеми его шестерками, которые в последнее время следили за мной.
Трубка мобильного выпадает из рук. Губы задрожали, слезы закололи глаза. Я не могу поверить, что это правда, что наконец-то все виновные получат заслуженное наказание. Больше шести лет они жили в свое удовольствие, наслаждались каждым днём, в то время, как у меня была сломана жизнь.
Голос Димы доносится через динамик, он что-то говорит.
– Дим, можешь повторить? – хватаю трубку и снова прикладываю ее к уху. – Что ты сказал?
– Я говорю, можешь писать статью. Задержание основного акционера и генерального директора крупнейшего футбольного клуба России – это сенсация. Очень скоро информация просочится в другие СМИ. Так что давай, опереди своих конкурентов. Тем более ты располагаешь всей необходимой информацией.
У Димы хорошее настроение. У меня тоже должно быть хорошим. Но из-за шока я даже порадоваться толком не могу. Убегаю в женский туалет, закрываюсь в кабинке и даю волю слезам. Без Никиты задержание виновных не было бы возможным.
Но в то же время без Никиты ничего плохого бы со мной и не случилось…
Отношения со Свиридовым у нас сейчас натянутые. Он мысленно считает себя виноватым во всем, что со мной произошло. Я мысленно с ним согласна. Но вслух мы это не обсуждаем. Каждую ночь мы ложимся в постель, не притрагиваясь друг к другу. Ну, мне ещё нужно соблюдать половой покой после операции, но все же. Мы даже не обнимаемся.
Успокоившись, я возвращаюсь в редакцию. Подхожу к своему начальнику, придвигаю рядом с ним стул, сажусь и начинаю рассказывать. Его глаза расширяются до размера пятирублевых монет сразу, как только говорю, что я бывшая девушка Никиты Свиридова. До конца моего рассказа про избиение и задержание всех виновных начальник не роняет ни слова. Потом, наверное, с минуту молчит.
– Коль, задержали гендиректора московского футбольного клуба. Ты понимаешь, какая это сенсация?
– Понимаю.
– Скоро об этом все напишут! Мы должны опередить конкурентов!
– Должны, – соглашается, а сам таращится на меня в шоке.
– Тогда я пойду писать?
– Иди.
– Сделаешь заявку в номер?
– Сделаю.
Не дожидаясь, когда редактор отойдёт от шока, возвращаюсь к своему рабочему месту, открываю ворд и начинаю писать статью, отключив все чувства и эмоции. Уже через десять минут ко мне сначала прибегает главный редактор, потом по очереди все его заместители, а следом и рядовые корреспонденты. Мне приходится отвлекаться на то, чтобы пересказать им все вкратце. Из всего моего рассказа, конечно же, больше шокирует то, что я состояла и состою в отношениях с главным нападающим сборной России.
Лёша, мой коллега, который пишет про футбол, радушно предлагает свою помощь в написании статьи. Я не отказываюсь. Одна я буду писать до ночи. Ведь написать статью в газету – это же не только напечатать в ворде текст, это ещё и огромное количество технической работы: написать всем официальные запросы, взять комментарии у экспертов и так далее. Как только Лёша отправляет запрос на комментарий в пресс-службу клуба, сразу же звонит их пресс-секретарь и в панике просит не писать статью. Даже предлагает редакции деньги.
В девять вечера мне звонит Никита.
– Алло, – поднимаю трубку. Прижимаю ее к уху и продолжаю печатать.
– А ты где? Я приехал домой, тебя нет.
– Я еще на работе.
– Ты не говорила, что сегодня у тебя какие-то соревнования.
– Нет соревнований. Я пишу статью про нападение на меня. Дима звонил, сказал, всех задержали.
– Мне тоже звонил. Я как раз хотел предложить тебе отметить. Расследование завершено. Всех поймали и накажут.
Я замираю с пальцами над клавиатурой. Возникает логичный вопрос: что дальше? Я жила у Никиты, ходила с телохранителем и ездила с водителем, пока моя жизнь находилась в опасности. Теперь мне ничего не угрожает. Ночью выйдет статья, делу будет придана огласка, и больше никто не рискнёт меня трогать.
В каком статусе наши с Никитой отношения?
– Да, давай отметим, – соглашаюсь. – Но только дома, хорошо? Не в ресторане. И я не знаю, когда освобожусь.
– Да, конечно. Напиши мне, как только сдашь редактору текст. Я сразу приеду за тобой. А пока приготовлю ужин.
– Хорошо.
Сбрасываю звонок быстрее, чем Никита успевает сказать мне «Пока». Я сдаю статью в одиннадцать часов, когда в редакции не остается почти никого из коллег. Начальник читает ее очень долго, задает много вопросов. После него статью лично вычитывает главный редактор и тоже засыпает меня вопросами. Все это время машина Никиты стоит возле дверей редакции и ждёт меня.
Я выхожу в двенадцать ночи. Падаю без сил на переднее сиденье и закрываю глаза. Ник тянется ко мне через коробку передач и целует в губы. Впервые с того дня, как рассказал мне всю правду.
– Я не верю, что все это правда, – тихо говорю.
– Правда.
– Всех накажут?
– Дима сказал, что да.
– Даже следователя-взяточника?
– Даже его.
Слезы стягивают горло колючей проволокой. Никита заботливо вытирает капельки в уголках моих глаз.
– Я люблю тебя, Лилия.
– Я знаю.
Никита ждёт от меня других слов. Ждёт от меня ответного признания в любви. А я сама не знаю, что чувствую. И не хочу об этом думать. Я устала.
Мы приезжаем домой. Никита приготовил романтический ужин. В воздухе витает вкусный запах, а стол в гостиной сервирован красивой посудой. Я позволяю себе немного расслабиться и даже начинаю улыбаться.
– Ты вкусно готовишь, – хвалю, отправляя в рот очередной кусочек мяса.
– Брошу футбол и стану поваром, – шутит.
Смеюсь. Никита берет мою ладонь и подносит к губам, целует ее тыльную сторону.
– Давай выпьем за нашу победу.
Я перевожу взгляд на бутылку вина на краю стола. Рядом с ней два бокала.
– Ты же не пьёшь. У тебя в контракте с клубом прописано.
– А мы не скажем моему клубу, – подмигивает.
Ого. Никита нарушает одно из положений контракта. Небывалое дело.
Свиридов наполняет бокалы и дает один мне. Чокаемся.
– За победу добра над злом, – озвучивает тост.
– За победу добра над злом, – вторю ему.
Делаем несколько глотков. Никита подхватывает меня на руки и несёт на диван в гостиной. Плюхается на него, а меня усаживает к себе на колени. Целует меня в шею, водит руками по моему телу. Телефон Никиты на кухне начинает без конца вибрировать. На сайте вышла статья, и, несмотря на очень позднее время, Свиридову звонят и пишут журналисты других изданий с просьбой подтвердить информацию, опубликованную в моей газете. Утром об этом будут трубить абсолютно все, в том числе зарубежные издания.
– Это точно правда? – спрашиваю, опустив голову Никите на грудь. – Сложно поверить.
– Все страшное позади.
– Утром нам оборвут телефоны.
– Мне уже обрывают. Слышишь?
Смеюсь.
– Слышу.
– Процесс затянется очень надолго. Минимум на год. Нам надо будет давать показания в суде.
– Дадим. Я с огромным удовольствием это сделаю.
Никита целует меня в макушку, зарывается лицом в мои волосы, крепче прижимает к себе.
– Люблю тебя, – сипло произносит. – Люблю.
Шумно выдыхаю, не зная, что ответить.
– Лиль, – тихо зовет, оторвавшись от меня.
– Что?
– Закрой глаза.
– Зачем? – удивляюсь.
– Просто закрой.
Что он задумал? Стараюсь прочитать по лицу, но не получается. Тогда послушно опускаю веки. Никита начинает возиться, догадываюсь, что лезет в карман.
– Теперь открывай.
Распахиваю веки и вижу…
Кольцо.
– Ты выйдешь за меня замуж?
Глава 53. Не на первом месте
Лиля
Я таращусь на золотое кольцо с крупным бриллиантом, потеряв дар речи. Это настолько неожиданно и шокирующе, что не могу вымолвить ни слова.
– Лиля, будь моей женой, – говорит, когда молчание затягивается.
Меня парализовало, губы онемели. Никита смотрит в ожидании, в его глазах горит надежда. А я не знаю, что ответить. Просто понятия не имею, что отвечать!
Я не понимаю, что сейчас между нами происходит. Мы живем вместе. Но я переехала в квартиру Никиты вынужденно, для своей безопасности. Риск миновал, так что, по-хорошему, мне пора возвращаться к себе. Я продолжала платить аренду за свою квартиру, хоть и не жила в ней.
Ну и я изначально обозначила Никите, что не хочу с ним отношений, как раньше. Неоднократно повторяла это. В общем-то, моя позиция не изменилась. Мне, конечно, хорошо с Никитой, я обожаю наш секс, но замуж?
А когда-то я об этом мечтала…
– Лиля, ты – девушка всей моей жизни, – по лицу Ника пробежала тень страха, голос чуть дрогнул. – Я хочу прожить с тобой каждый день, хочу с тобой общих детей и общих внуков. Клянусь, я никогда тебя не разочарую. Лиля, я люблю тебя больше всего на свете.
– Не правда, – протестую, снова обретя голос. – Больше всего на свете ты любишь футбол.
– Больше всего на свете я люблю тебя.
– Ложь!
Встаю с колен Никиты и отхожу на шаг. Он поднимается следом.
– Лиля, пожалуйста, поверь мне. Я люблю тебя.
– Я знаю, что ты меня любишь. Можешь не повторять это все время.
Я отворачиваюсь в сторону кухонной зоны, не могу смотреть сейчас на Никиту. Он продолжает держать в руках открытую коробочку с кольцом. Тишину между нами заполняет непрекращающаяся вибрация его мобильного телефона.
Я кожей чувствую его поникшее состояние. Я не ответила на предложение. В данном случае это все равно, что отказала. На самом деле мне хочется поругаться на Никиту. Зачем он это сделал? Чем думал, когда покупал кольцо? Я разве давала ему надежду на что-то серьёзное? Наоборот, сотню раз сказала, что между нами только секс.
– Что ты чувствуешь ко мне, Лилия? – неожиданно спрашивает. В интонации слышится строгость.
Машинально поворачиваюсь обратно к Нику. Вот он задает вопрос в лоб.
– Я не хочу об этом думать, – честно отвечаю.
– Ты любишь меня?
Снова молчу. Я неоднократно задавала себе тот же вопрос. Я люблю Никиту? Ответ мне не нравится. Потому что спустя столько лет… Несмотря на боль, слезы, отчаяние… Несмотря ни на что…
Да, я люблю Никиту.
Это признание самой себе. Признание, которое давно назрело. Признание, от которого я пыталась убежать.
Он держит в руках кольцо и ждет от меня ответа. А я не могу признаться ему. Не могу сказать, что люблю. Потому что все изменилось, я изменилась. Это раньше я мерила все простым «люблю» и «не люблю». А теперь одного «люблю» недостаточно. На одном «люблю» далеко не уедешь.
– Ты задаёшь не тот вопрос, – подаю голос после очень долгой паузы. – Тебе следовало бы спросить, доверяю ли я тебе.
– Ты доверяешь мне?
– Нет.
– Почему? – даже немного удивляется.
– Потому что я для тебя не на первом месте. Никогда не была и никогда не буду. У тебя на первом месте футбол, потом все остальное.
– У меня на первом месте ты.
Смеюсь.
– Кого ты пытаешься обмануть, Ник? Ну серьезно. Ты правда думаешь, что я поверю?
У Никиты сдают нервы. Он тяжело вздыхает, громко захлопывает коробочку с кольцом и отбрасывает ее в сторону.
– Что еще я должен сделать, чтобы ты поверила, что я тебя люблю и что ты у меня на первом месте?
– Да ничего, – пожимаю плечами. – Просто я знаю, что это не так, и ты меня не переубедишь.
Никита сжимает челюсть. А я такую колоссальную усталость в теле чувствую. Это было ужасно тяжелое время.
– Я хочу спать, – спокойно произношу и направляюсь в душ.
Завтра будет очень трудный день. Мне оборвут телефон. Возможно, будут допрашивать следственные органы. Или кто там занимается моим делом. И эта эпопея теперь надолго. Так что мозгоебство от Никиты точно сейчас не в кассу.
Из ванной я выхожу, наверное, через час. Специально долго стояла под горячей водой, чтобы Никита уснул. Но когда захожу в спальню, одного взгляда на Свиридова хватает, чтобы понять: он не спит. Хоть и лежит с закрытыми глазами. Ложусь рядом и смотрю в потолок. Молчание между нами натягивается как струна.
Поворачиваюсь на бок. Обычно Никита обнимает меня со спины и утыкается лицом в мои волосы на затылке. Сейчас он этого не делает. Тихо вздыхаю и проваливаюсь в сон.
Следующий день превращается в ад. Как я и предполагала, мне звонят все, кто только может: журналисты других изданий, знакомые, родственники, бывшие одноклассники и однокурсники. Вопрос у всех один: «Это правда?». У Никиты телефон тоже не замолкает. Его одолевают сильнее, чем меня. С этим ничего не поделаешь, это надо пережить.
Нас допрашивают. И Никиту, и меня. На скамье подозреваемых очень много людей. Это как эффект домино. Один потянул за собой второго. Параллельно разворачивается другой скандал: футбольный. Московский клуб Никиты отстраняют от участия в соревнованиях, главы РФС, ФИФА и УЕФА делают какие-то заявления. Другие знаменитые футболисты тоже как-то высказываются на тему. Я перестаю следить. Невозможно все это читать. Даже в своей газете я отказываюсь писать новые статьи про нападение на меня, передав полномочия Леше.
Отношения с Никитой накаляются до предела. Внешне мы сохраняем спокойствие, но того и гляди – бомбанет. Его предложение замуж мы больше не обсуждаем. Я то и дело задаю себе вопрос, что я делаю в квартире Свиридова и не пора ли мне восвояси. Но все же не съезжаю. Потому что понимаю: если сделаю это, Никита взорвется.
Проходит месяц после операции, а значит, подошёл к концу мой половой покой. На всякий случай я пишу Игорю. Он отвечает, что если нет новой тревожной симптоматики, подозрительных выделений или болей в области малого таза, то можно возобновлять половую жизнь, но обязательно с контрацепцией, если не хочу забеременеть прямо сейчас.
Я решаю использовать это как возможность наладить отношения с Никитой. Потому что я не хочу с ним расставаться. Да, не хочу. Это еще одно признание самой себе. Я хочу быть вместе с Никитой, хочу быть его девушкой, хочу состоять с ним в отношениях.
Но в то же время и чего-то большего, чем есть сейчас, не желаю. Например, замуж или детей. Нет, точно нет. Не сейчас. Потом. Когда стану больше доверять Никите. Если стану. Если действительно выйду для него на первое место. Не верится в это, но вдруг. Надежда умирает последней.
А через неделю Свиридов уезжает на Чемпионат мира. Хочу помириться с ним до отъезда. В один из дней возвращаюсь с работы пораньше и готовлю романтический ужин, пока Ник еще на тренировке. Он возвращается в восемь вечера со спортивной сумкой на плече.
– Привет! – встречаю его и тянусь за поцелуем. Это наш первый поцелуй с того дня, как Никита сделал мне предложение, а я не ответила.
Он немного удивлён. На поцелуй отвечает, но остается скованным.
– Я приготовила нам ужин!
– По какому поводу? – скидывает с плеча сумку и снимает кроссовки.
– Сегодня ровно месяц, как мне успешно сделали операцию. Я списывалась с Игорем. Он сказал, что если нет новой тревожной симптоматики, значит, все хорошо и можно жить дальше!
Надеюсь, Никита понял мой намёк на секс? По его лицу не могу прочитать.
– Хорошо, – сухо отвечает и уходит в ванную.
За ужином разговор веду я. Спрашиваю Никиту про Чемпионат мира. До этого я не особо интересовалась, мне хватало того, что слышала краем уха от коллег в редакции. Никита не весел не только из-за нашей ссоры, но ещё из-за того, что у сборной России очень сильные соперники по группе. Никите придется играть против Германии, в сборную которой входит половина его товарищей по мюнхенскому клубу. Еще в соперниках Испания и Тунис.
Ну, Тунис, может, обыграем. Но это не точно.
– Я думаю, вы выйдете из группы, – подбадриваю Ника. – У испанцев вроде сейчас не очень сильная сборная?
– Да, их главные звёзды уже вышли на пенсию.
– Ну вот. Я не удивлюсь, если вы обыграете Испанию.
– А я удивлюсь.
Никита реалист.
– Да брось, Ник, – игриво толкаю его в плечо. – В футболе каких только чудес не бывало. Ты сам знаешь. На последних секундах забивали несколько голов подряд и выигрывали.
– Я не из тех людей, которые рассчитывают на чудо, – телефон Никиты начинает орать входящим вызовом. Свиридов бросает взгляд на экран. – Блядь, как они заебали! – со злостью сбрасывает звонок.
Никиту стали раздражать бесконечные звонки журналистов. В преддверии Чемпионата мира только и говорят о нападении на девушку форварда сборной России. Эта тема номер один не сходит с первых полос. Я, кстати, продолжаю ездить везде с водителем, потому что меня стали узнавать на улице. Но как журналист я знаю, что сенсации долго не живут. Уже очень скоро другие новости вытеснят с повестки нашу историю. А вот Никита не понимает, что нужно просто немного подождать.
Айфон Свиридова снова начинает орать входящим. Он опять со злостью сбрасывает.
– Заебали эти журналисты. Что за уродская работа – круглосуточно доставать посторонних людей!? Вообще никакого понятия о личных границах.
Я даже не оскорбляюсь на выпад в адрес моей профессии. Спрыгиваю со стула, обхожу стол и встаю к Никите вплотную. Беру его телефон и выключаю. Затем опускаю ладони на лицо и поворачиваю к себе.
– Отпусти всё, – тихо прошу, гладя его колючие щёки. Под «всем» имею в виду в том числе мой отказ выходить за него замуж. Точнее не отказ, а отсутствие ответа. В нашем случае это одно и то же.
Никита медленно выдыхает. Выпускает из рук вилку, отодвигает чуть в сторону тарелку. Я продолжаю гладить его по лицу, запускаю одну ладонь в слегка отросшие волосы. Свиридов не двигается, только испытывающе глядит. А у меня аж ладони сводит – так сильно хочу касаться Никиты. Придвигаюсь еще ближе и целую Ника в губы. Он на секунду замирает, а затем начинает отвечать. Его сильные руки смыкаются на моей тонкой талии.
В следующее мгновение Никита резким движением усаживает меня на свободную поверхность обеденного стола, устраиваясь у меня между ног. Понял мой намёк. Ура!
Я с огромным наслаждением страстно целую Никиту. Как же мне этого не хватало. Я скучала. По его губам, рукам, теплу. От Ника пахнет гелем для душа. Обожаю этот запах. Морской бриз или что-то такое. Крепче прижимаю Никиту к себе, обвиваю ногами его торс. Свиридов буквально пожирает меня губами. Чуть толкает назад, укладывая спиной на стол.
Целуя мою шею, одной рукой расстегивает пуговицу у меня на джинсах. Затем расправляется со своим ремнём.
– Я соскучилась, – шепчу. – Хочу тебя сильно.
«Хочу тебя». Говорю и прикусываю язык. В наших отношениях эти слова имеют не очень хороший подтекст. Но я правда хочу Никиту. И люблю. Сейчас без страха признаюсь в этом самой себе. Но не ему. Я пока не готова сказать эти слова Никите.
Но разве он сам не понимает, что я его люблю? И разве сам не понимает, как хочу быть для него на первом месте? А сейчас, что бы Никита ни говорил, я у него после футбола. И так будет всегда. Готова ли я с этим смириться? Не знаю. Мне нужно хорошо подумать. Я не хочу снова обжечься.
После Чемпионата мира у Никиты отпуск. А после отпуска надо будет возвращаться в Мюнхен. Напрашивается вопрос: что с нашими отношениями? Сомневаюсь, что Свиридов так же будет прилетать каждый вечер и улетать каждое утро. Начнет уговаривать меня переехать в Германию. А почему я должна бросать свою привычную жизнь и свою работу? Да, мне не платят миллионы долларов, как ему. И что? От этого моя работа менее ценная? Но Никита не разорвёт контракт с Мюнхеном, чтобы сидеть в Москве возле моей юбки. Конечно, нет. И играть в российский клуб не перейдёт. Потому что для Никиты вернуться из Германии в Россию – это позорное понижение.
Сладкое протяжное чувство внизу живота прерывает клубок мыслей в моей голове. Из груди вырывается стон. Никита вошёл в меня, двигается быстро, не переставая целовать мою шею и грудь. Я выгибаюсь, сильнее обхватываю ногами его торс. Цепляю края футболки и тяну вверх, обнажая его тело. Вожу ладонями по сильной рельефной спине, плечам, рукам, груди, запускаю пальцы в волосы на затылке. По страстным поцелуям, горячим прикосновениям понимаю: Никита тоже скучал по мне. Удивительно, как, живя под одной крышей и засыпая в одной постели, можно друг от друга отдалиться. А потом с нетерпением мириться.
– Хочу целовать тебя, – сбивчиво произношу и поднимаю голову Никиты к своему лицу. Целую любимые губы, потом щеки, лоб, нос, подбородок, снова губы.
Мне двадцать шесть лет, двадцать из которых я люблю Никиту Свиридова. И жду его. Кого я обманываю, когда говорю, что не ждала Никиту эти шесть лет? Ждала. Каждый день ждала. Хоть он и просил не делать этого, когда бросал меня и уезжал в Германию.
– Лиля, – произносит мое имя на выдохе. Входит в меня до упора, замирает на секунду. – Моя.
– Твоя.
Дрожу от переполняющих меня чувств. Никита возобновляет движения. Входит членом глубоко, возвышая меня на вершину и сам возвышаясь. Это что-то нереальное, невозможное. Мы сливаемся в новом поцелуе. Теперь мы не отделимы друг от друга. Полное единение тел и душ. Я зажмуриваюсь, чувствуя, как из уголков глаз проступают слезы. Когда до пика остается совсем чуть-чуть, прерываю поцелуй и прошу:
