Текст книги "Звездочет (СИ)"

Автор книги: inatami

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Лицо женщины на мгновение застыло, теряя краски, но она быстро взяла себя в руки и слегка опустила ресницы в знак поражения:

– Я читала про вас в газетах, вы умный человек, мистер Холмс. Я люблю доктора Маккензи с первого дня нашей совместной работы, но это не относится к делу. Что вы намерены выяснять в связи с Трентоном Джексом?

– Вы помните его? – настороженно спросил Уотсон.

– Как и всех прочих. Многие тут задерживаются на долгие годы. Трентон – мы называли его Трейси – провел здесь меньше двух лет, но я помню его. Я в курсе, что он совершил, но он был… знаете, он был хорошим человеком. Очень добрым, очень несчастным. Он раскаивался в том, что убил человека. Он и себя пытался убить, наказывал за прошлое.

– Мисс Бетц, очень важно, чтобы вы вспомнили всех, с кем Трентон-Трейси общался здесь. У него были друзья? Или кто-то, кто мог сильно впечатлиться его судьбой? От этой информации зависит поимка опасного преступника, – добавил Шерлок, видя, что мисс Бетц колеблется.

Шейла сжала челюсти и некоторое время молчала:

– Мистер Холмс, доктор Маккензи почти сразу после ухода с поста главного врача попал в дом престарелых – родственники не могли о нем заботиться, у него быстро прогрессировал альцгеймер. Для доктора Маккензи эта история вряд ли теперь имеет значение, но его все еще помнят в этих краях, поэтому вы должны пообещать мне, что все, что я расскажу, не будет использовано для подрыва его репутации.

– Обещаю это вам от своего имени и имени доктора Уотсона. Что здесь произошло девять лет назад?

Мисс Бетц слова явно давались с трудом:

– Доктор Маккензи был мудрым врачом и наставником. Однако не все его методы могли бы быть одобрены официальной системой здравоохранения. Трейси Джекс, как убийца, должен был содержаться в отдельной палате. Его нахождение тут регламентировалось довольно жесткими рамками, исключающими общение с другими пациентами в первые несколько лет заключения. Но доктор Маккензи считал, что таким образом будет невозможно превратить Трентона в полноценного члена общества, поэтому Трейси разрешалось покидать палату. В первое время он мог прогуливаться по парку в сопровождении санитара. Потом Адам… доктор Маккензи заметил интерес пациента к садоводству. Тот мог часами копаться в земле и пропалывать клумбы. Тогда мы познакомили Трентона с младшим садовником, Кори Блэкуэллом. Кори никогда не был нашим пациентом, но он был немного слабоват умом, несчастный мальчик. Он тоже обожал все эти цветы и кусты, так что вдвоем они составили прекрасную команду. Наш сад никогда с тех пор не был таким ухоженным.

Мисс Бетц, казалось, полностью погрузилась в воспоминания. Но вот по ее лицу пробежала тень и голос стал совсем глухим:

– Я точно не знаю, что произошло. Однажды в домике садовников, где хранился инструментарий, произошел пожар. Он был очень сильный, домик выгорел до основания… Собственно, он сгорел так быстро, что мы не успели вызвать пожарных. Когда разобрали рухнувшие стены, мы нашли… нашли труп Трентона.

– В деле написано, что Джекс умер от сердечной недостаточности! – воскликнул Джон.

Шейла сжала кулаки и гневно прошептала:

– Нам пришлось пойти на подлог! Если бы Попечители узнали, что Трейси разрешалось свободно передвигаться по территории клиники, доктор Маккензи мог потерять место! Его карьера была бы разрушена! Вы должны нас понять… Мы написали соответствующие бумаги и кремировали Трентона уже на следующий день. Это не было сложно, нас тут нечасто проверяют, – мисс Бетц горько усмехнулась. – Помните, вы дали мне слово!

Вообще-то Джону очень хотелось забрать слово назад. Он не мог одобрить решений доктора Маккензи. Но был ли смысл в наказании сейчас?..

– Мисс Бетц, – Шерлок подался вперед в напряжении, – где сейчас Кори Блэкуэлл?

Женщина подняла на детектива покрасневшие глаза и прошептала:

– Я не знаю, мистер Холмс. С той самой ночи его больше никто не видел.

***

В гостиницу Шерлок и Джон вернулись с большой коробкой, в которой покоилось все, что касалось Трентона “Трейси” Джекса. Там была и история болезни, и все личные записи, которые убийца вел на протяжении своего недолгого заключения. Записи, которые Джекс делал сам, были разрозненные, иногда нацарапанные на обрывках бумаги, салфетках и даже на клочках вырванных из книг страниц. Систематизировать эту кучу макулатуры было невозможно, но Джон и Шерлок решили изучить каждое слово в надежде на любую зацепку, которая дала бы возможность продвинуться в расследовании дальше.

Еще находясь на территории Святого Григория, Шерлок и Джон в сопровождении мрачной мисс Бетц прогулялись до места, где девять лет назад пожар уничтожил следы трагедии. Теперь там была лысоватая полянка, ничем не примечательная, не выдающая постороннему взгляду никакой лишней информации. Лишь одна секция в больничной ограде была заменена на новую и выделялась среди своих соседок.

Шейла вяло объяснила:

– Ограда металлическая, выгореть не могла, но этой секции тут изначально вообще не было – домик садовника служил частью ограждения, потому что он был довольно старый и появился еще до открытия клиники. После пожара решено было домик восстановить в другой части парка, а тут просто добавить кусок забора. Сюда никто не ходит теперь… плохая аура у места или что-то в этом роде. Призраки…

Про Кори Блэкуэлла в клинике не было ничего. Кори Блэкуэлл оказался невидимкой: он работал в Святом Григории неофициально, не платил налогов и не получал социальных выплат согласно своему состоянию. Как это было возможно, мисс Бетц не знала, но уверяла сыщиков, что Кори вполне устраивало такое положение дел.

– Сдается мне, этот Маккензи просто прохвост. Возможно, что он даже не платил этому туповатому простаку, – ожесточенно сказал Джон.

– Я смотрю, кому-то не нравится доктор Адам? – поднял брови Шерлок.

– Можно подумать, тебе нравится.

– Мне все равно, Джон. Меня интересует, что он сделал, а не каким человеком или главврачом был. Тебе придется есть в номере, потому что вряд ли у нас с этими бумажками останется время на большие перерывы.

– Хорошо, я пойду договорюсь с этим цербером, который прикидывается хозяйкой гостиницы.

Пока Джон пытался организовать обед, Шерлок позвонил Лестрейду:

– Самое время привлечь к делу твоих северных коллег! Нам нужно все, что они смогут достать на Кори Блэкуэлла. Нет ничего – адреса нет, год рождения неизвестен, предположительно ровесник или немного младше Джекса, исчез в 2004 году. Имел проблемы с головой, но, возможно, не настолько серьезные, чтобы не суметь это скрыть. Мы с Джоном останемся тут до завтра, так что твои полицейские друзья могут позвонить нам сюда.

– Ок, я записал. Есть какие-то подвижки?

– Не такие серьезные, чтобы тратить время по телефону, но этого Кори Блэкуэлла поищи и по своим каналам, хотя я на все сто уверен, что он сменил имя. Что у вас?

– Миссис Элинор Ригби веселится вовсю – она уведомила нас, что подаёт в суд на Управление, так как мы предположили, что ее брат гей, а это клевета. Так что теперь два моих сотрудника брошены на то, чтоб найти хоть кого-то, с кем у Эймоса были отношения. Как в таких условиях ловить серийника?!

– Ищите на работе, Эймос – сотрудник крупной компании, где полно потенциальных партнеров, у которых нет времени на долгие ухаживания. Это кто-то сдержанный, неженатый и занимающий достаточно высокий пост, чтобы Эймос не опасался, что такие отношения будут поводом получить от него какие-то привилегии.

– Спасибо. До связи. Привет Джону.

***

…только ты не понимаешь, как это преодолеть, ты не видишь выхода, мечешься в плену своих иллюзий, ранишь нежную кожу о прутья этой клетки, чувствуешь, что я рядом, но не знаешь, как прикоснуться. Я освобожу тебя, я принесу тебе это долгожданное небо, потому что без меня твоя жизнь – потухшая звезда…

Словно город-призрак вокруг меня. Я вижу тени людей, но тени не видят меня. Ты, только ты иногда оказываешься настолько близко, чтобы суметь выпустить меня из моего ужасного плена, но в последнюю секунду и ты проходишь словно сквозь меня, и я очень громко кричу, но ты улыбаешься и ничего не слышишь.

Нет смысла молить звезды о чем-то – они уже все сделали. Ты есть в моей жизни, и стоит ли пытаться схватить радугу за хвост, если мне уже довелось целовать тебя? Виновен ли кто из нас, что ты пока не осознаешь предначертанность нашей встречи? Я прощаю тебя навсегда и сразу за все.

После почти четырех часов изучения бессистемных и довольно скучных записок, Джон решил сделать перерыв на чай. Попросив принести в номер сэндвичи, он растянулся на кровати и потер уставшие глаза.

– Шерлок.

– Ммм?

– Этот чокнутый исписал тонну страниц – и все они о его больной любви к кому-то. Он убил человека после секса, какого черта он пишет о любви? Если он так боялся гомосексуальных отношений, что пошел на убийство, то кого он мог любить?

– О, Джон, ты не заметил?

Джон с интересом приподнялся на локте:

– Не заметил чего?

– В этих записках нет ни одного указания на пол писавшего или его адресата. Это вообще могла написать женщина; но если принять на веру тот факт, что автор – Джекс, то он мог и адресовать письма к женщине. Впрочем, с тем же успехом он мог писать это доктору Маккензи, Шейле Бетц, дереву в саду или своим фантазиям. Конечно, вероятнее всего, что он писал это Ярмису или Блэкуэллу. Он мог быть влюблен в Ярмиса, мог решиться на секс с ним, после чего наступила запоздалая паническая реакция и вспышка ярости. Это одна версия. Другая: он мог обожать Ярмиса платонически и случившийся секс уничтожил в больной голове Джекса идеальный образ невинного возлюбленного – снова убийство как результат.

Шерлок вскочил на ноги в возбуждении, принимаясь вышагивать по крошечному номеру:

– Но как загадочный адресат нам больше подходит Кори Блэкуэлл. Если Джекс, не принимающий свою гомосексуальность, влюбился в Кори, у которого тоже наверняка есть нерешенные проблемы в эмоциональной сфере, их союз мог быть очень странным, трагическим и почти наверняка лишь духовным. Но если мы предположим, что Кори убил Трентона в ту ночь, потому что Джекс вступил с ним в сексуальную связь, а Кори не смог этого принять? Быть может, имело место изнасилование? Кори исчезает, опасаясь наказания за убийство Джекса, заметает следы как умеет, поджигая домик садовника, прячется в Манчестере. А через год, не в силах совладать со своей болезнью, убивает снова – и, вероятнее всего, переезжает в Ливерпуль, где произошло следующее убийство.

Шерлок взлохматил волосы и простонал:

– Как жаль, что эти идиоты кремировали тело Джекса! Если бы мы могли провести эксгумацию, мы бы точно выяснили, почему Трентон погиб в ту ночь!

Джон нахмурился:

– Но если Кори не смирился с тем, что сделал с ним Трентон, зачем ему убивать геев, используя тот же способ? Мы вроде говорили о сентиментальных побуждениях.

– Да, но мы предполагаем также, что Кори любил Джекса, поэтому сантименты могут быть основаны на чувстве вины. Он ненавидел его за содеянное и убил, но он при этом и любил Трентона и чувствовал вину. Убивая геев, он решает собственный внутренний конфликт, но делает это так, как мог бы сделать Джекс. Блэкуэлл отдавал ему долг таким образом.

– У меня в колледже, конечно, был курс психиатрии, но это все немного чересчур. Слишком много психов, Шерлок! Давай в следующий раз мы будем расследовать какое-нибудь тривиальное страховое мошенничество, а?

– Ну уж нет, Джон! Только лучшие и захватывающие дела для моего блогера, иначе что же он будет писать в своем блоге?

– О, ты такой заботливый. Передам моим читателям привет от тебя, – Джон не смог сдержать улыбки.

Устроившись с чаем и сэндвичами за маленьким столом у окна, Джон вновь углубился в изучение бумажек. Шерлок, по обыкновению, сидел на полу:

– Он очень унылый, этот Джекс. Любовь, смерть, кровь, счастье – все очень однотипно. Он зациклен. И ты, быть может, заметил – у него есть определенная фиксация на звездах. Звезда или звезды упоминаются почти в каждом отрывке.

– Да, прям звездочет. Стал бы астрономом – глядишь, и судьба иначе бы сложилась, – устало усмехнулся Уотсон, доставая очередной опус для изучения.

…тяжелое испытание. Когда так воспринимаешь нашу разлуку, становится легче существовать дальше, хотя моя жизнь вся от тебя до тебя, от вздоха до вздоха, от поцелуя до поцелуя. Потерянная гармония, я как отдельные куски себя, не воспринимаю пространства и времени, когда ты не рядом. Смерти не пожалею, только бы вновь покрывать поцелуями твое созвездие, твою Большую медведицу…

Джон окаменел.

…твою Большую медведицу…

Сердце пропустило несколько ударов.

…Большую медведицу…

Рука, судорожно сжимаясь, смяла хрустнувший лист бумаги. Шерлок поднял голову:

– Джон? Что-то не так?

Уотсон издал сиплый звук, словно спазмы в горле мешали проталкивать слова из груди наружу. Прокашлявшись, он попытался заговорить, но снова неудачно.

– Джон, что случилось? – Шерлок подошел ближе и развернул Уотсона к себе, ухватив за плечи.

Джон открыл рот и покраснел. Холмс готов был поклясться, что такое выражение лица – самый настоящий ужас.

Шерлок отвел со лба влажные пряди, вытер пальцами испарину на переносице и встал перед стулом на колени, обхватив ладони Джона и пряча их у себя на груди:

– Джон, скажи, в чем дело? Это все выглядит… немного пугающе.

Джон прошептал:

– Шерлок… Шерлок, а что если все эти письма Джекс писал… для меня?

***

Иногда мне кажется, что ты не любишь меня, ведь ты всегда смотришь в другую сторону. Я не виню тебя, никогда не виню, ты самое невинное существо в целой вселенной. В моей вселенной. Если бы не я, мы бы никогда не расстались, а если бы не ты – никогда бы не встретились. Все, что тебе надо знать сейчас, – я всегда с тобой, даже если ты перестаешь меня чувствовать. Может, связующая нить натянулась так сильно, что готова лопнуть, но я не дам этому произойти, не бойся. Не бойся, любовь моя, не бойся. Когда я вновь увижу твои сияющие звезды, не жалко будет и умереть.

________________

Арт к главе от Puhnatsson:

http://24.media.tumblr.com/be2de4e242ac403eab4d5ca36b103380/tumblr_mvg0doGqZe1s6sfdyo1_500.jpg

========== Глава восьмая ==========

– Что? – с недоверием переспросил Шерлок. – Джон, не выдумывай, как такое может быть? Ты с ним даже не знаком!

Джон закрыл глаза и сжал челюсти:

– Оказывается, чтобы заняться сексом с кем-то, не обязательно быть представленными друг другу по всем правилам.

Руки Шерлока дрогнули, и он выпустил плененные ладони Уотсона. Джон открыл глаза и горько усмехнулся.

Холмс встал, отошел на середину комнаты и, сложив кисти привычным жестом, прижал пальцы к губам. Смотрел он не на Джона, а в стену. Через минуту он глубоко вздохнул, сел на кровать и скомандовал:

– Рассказывай.

Джон чувствовал, что все изменилось. Шерлок словно захлопнулся от него, оставив на поверхности того Холмса, которого видели лишь посторонние. Даже в Бартсе, в день их знакомства, Шерлок не был таким чужим. Он чувствует себя преданным, внезапно понял Джон. Почему, ведь столько лет прошло?..

– Это был мой последний курс и последняя перед выпуском вечеринка. Экзамены мы уже сдали, дипломы еще не получили… краткий миг абсолютного безумия. Мы отмечали в одном из корпусов общежития, курсы перемешались, народу было море, а выпивки еще больше. Я… почти ничего не помню из того вечера. Помню только, что у меня был секс с парнем – я почти все время в колледже встречался с парнями, это было что-то новое, неизведанное… Помню, что секс был очень долгим и нежным, тот парень меня целовал с ног до головы, говорил мне, какой я красивый, так восхищался! Особенно ему понравилась моя Большая Медведица, – Джон криво усмехнулся снова, встал со стула и, расстегнув штаны, рывком спустил их до колен. На правом бедре, ближе к внутренней поверхности, виднелась россыпь темных родинок, расположение которых действительно почти в точности повторяло звездный ковш.

– Всем моим подружкам – ну и дружкам тоже – это нравилось. А та девица, ради которой я потащился в Бристоль, называла секс со мной “сходить посмотреть на звезды”. Она обожала использовать этот эвфемизм, когда мы были в компании: “О, Джонни, дорогой, пойдем поглядим на звезды!” – голос Джона задрожал, когда он пытался изобразить тонкий кривляющийся голосок бывшей девушки.

Шерлок, не отрываясь, смотрел на созвездие на коже любимого мужчины. Это был один из самых мучительных моментов в его жизни, но Шерлоку не хватало опыта, чтобы понять причину своей ожесточенной реакции. Жгучая влага скопилась в уголках глаз, и Шерлок, чтобы скрыть это, скользнул вниз, на пол, в очередной раз становясь на колени перед Джоном.

Неуверенно протянув руку вперед, Шерлок кончиками холодных пальцев коснулся рисунка из родинок. Джон сильно вздрогнул. Кожа под пальцами была теплой и гладкой, Шерлоку так хотелось прижаться к ней губами, целовать, ласкать, вылизывать, кусать эти звезды, чтобы Джон навсегда забыл, что кто-то другой мог полюбить его так сильно.

Джон едва слышно застонал и тоже опустился на колени, путаясь в штанах.

– Шерлок… – шепотом позвал он, – умоляю, не закрывайся от меня, только не сейчас. Одна ночь в далеком прошлом не должна повлиять на то, что между нами теперь. Проклятье, скажи мне что-нибудь, я с ума схожу. Шерлок, господи, я никого так не любил, как тебя, пожалуйста, пожалуйста, Шерлок…

Детектив поднял на Джона покрасневшие глаза и хрипло пробормотал:

– Как вы, обычные люди, с этим живете?

Джон, испытав от звука родного голоса ошеломляющее облегчение, почувствовал, как подступившие слезы брызнули из глаз. Сквозь слезы Джон нервно засмеялся:

– Нам непросто, жалким смертным.

Холмс закусил нижнюю губу с такой силой, что Джон ожидал увидеть вытекающую кровь:

– Джон, тебе придется рассказать мне все, что ты помнишь, каждую мелочь о той ночи, потому что это может быть важно для расследования, но я не знаю – честно, не знаю – смогу ли я это вынести.

– Мы, Шерлок, мы сможем. Клянусь, это не то, о чем бы я хотел тебе рассказать, и даже не то, что я бы предпочел помнить. Но это прошлое, это случилось, и этого уже не изменить. Давай попробуем это просто принять.

Шерлок очень хотел, чтобы у него получилось принять прошлое Джона. Внутренний голос где-то глубоко противно вещал, что проблема даже не в том, что его любовник умудрился переспать с убийцей, а в том, что он вообще с кем-то был, получал наслаждение, влюблялся, вызывал чужую страсть. Холмс и раньше знал это, но как-то отстраненно. Теперь же знание обрушилось каменной лавиной, погребая рациональность под собой.

– Можно, я надену штаны перед тем, как рассказывать? – слабо улыбнулся Джон.

Холмс ответил ему кивком и встал. Он подошел к своей кровати и уселся на нее по-турецки, оперевшись спиной о деревянное лакированное изголовье. Уотсон натянул брюки обратно, но не стал тратить время на их застегивание. Подойдя к постели Шерлока, Джон сел так же, лицом к своему собеседнику.

– Ты самый необычный человек в моей жизни, Шерлок. У нас еще ни разу не было секса, но мы уже признались друг другу в любви, а теперь вот у нас ссора из-за моего прошлого. Обычно – у всех людей, кто не ты, – это случается через некоторое время после того, как секс немного наскучит.

– Секс с другими людьми тебе надоедал?

– Как правило, не сам секс. Через какое-то время в каждых отношениях накапливалось раздражение, а это плохо отражается на сексе.

– Ты думаешь, со мной у тебя такого не случится?

– Думаю, нет. Ты – другой, Шерлок. Ты по всем пунктам совершенно другое дело.

– Откуда ты можешь это знать? – казалось, что Шерлоку даже неинтересен ответ на этот вопрос, но Джон чувствовал исходившее от Холмса напряжение.

– Очень просто, Шерлок – только ради тебя я, не задумываясь, убил человека, и только ради тебя я без колебаний умру сам.

– Не смей! – воскликнул Шерлок, поморщившись, словно от боли.

– Пока не собираюсь! – Джон подался вперед и взял ладони Шерлока в свои, поглаживая и успокаивая.

– Что я должен рассказать?

Холмс помрачнел:

– Все, что помнишь о той ночи: что он говорил, что ты ему рассказывал, как вы познакомились, все до конца. Почему ты не помнишь его лица, Джон?

– Я был очень пьян, Шерлок. Это не то, что я бы хотел поведать своему любимому человеку, но в колледже у меня было много партнеров и некоторые из них были на одну ночь. Я смутно припоминаю, что какой-то парень говорил мне что-то приятное, потом взял меня за руку и повел. Мне казалось, что мы шли целую вечность, хотя это не могло быть далеко… Наверно, он привел меня в свою комнату. Уложил на кровать, медленно раздевал, все время целовал. Прости, Шерлок!.. – воскликнул Джон, заметив, как исказилось лицо.

– Продолжай, – после короткой паузы неохотно позволил Холмс.

– Я помню, что у меня была сильная эрекция, несмотря на то, что я прилично выпил… Этот парень хотел быть снизу, попросил меня его подготовить, чтобы ему не было больно. Но я не уверен, что в том состоянии мог нормально это сделать. Вполне возможно, ему было больно, но он не остановил меня. Он, помнится, довольно быстро кончил, а я еще долго не мог, но он так терпеливо и самозабвенно подмахивал и говорил, что я самый красивый, самый лучший, что он давно искал меня и что это счастливейший миг его жизни. Эту болтовню я помню только потому, что он повторил ее раз сто, и я чувствовал себя польщенным. Когда я кончил, он меня целовал ещё очень долго, особенно усердствуя в районе этой дурацкой Медведицы… Он сказал мне, что я отмечен звездной печатью, что это знак особой судьбы… Чушь нёс. Я чувствовал, что меня подташнивает, так что нацепил футболку и джинсы, сказал, что схожу в туалет и сразу вернусь. Но туалет был на другом конце коридора, и, когда я там закончил, я напрочь забыл, куда мне надо возвращаться, а тут еще подошли мои друзья и увели меня обратно на вечеринку. Больше я никогда не видел этого своего загадочного ночного любовника. Мне нравилось думать, что у меня было этакое таинственное приключение, и я никогда всерьез не хотел узнать, с кем я тогда трахался. Сначала я ждал, что кто-нибудь подойдет и признается, но этого не произошло, а через две недели я уехал в Лондон.

Шерлок молчал.

Джон добавил:

– Пятнадцать лет это было для меня лишь смутным воспоминанием и ничем более.

– Воспоминания не убивают людей, Джон.

После долгой паузы Шерлок устало поднялся с кровати:

– Я должен подумать, как связана любовь Джекса к тебе и наши лондонские жертвы. Что-то очень серьезное, катастрофическое произошло в отношениях Джекса и Блэкуэлла – возможно, именно в ту самую ночь – если мы имеем на руках в общей сложности девять трупов, если считать Ярмиса и самого Трентона.

***

Остаток вечера прошел в тяжелом молчании.

Шерлок пытался думать о деле, хотя его мысли от расследования неминуемо возвращались к Джону.

Холмс уже понял, что нет ничего в прошлом Джона, с чем нельзя было бы смириться. Шерлок думал о будущем.

Все, что он мог дать Джону, было нелепым, опасным, утомительным, шумным и не всегда отвечало санитарным нормам. Джон любит его, допустим, но насколько простирается его терпение? Он сам сказал, что раздражение накапливалось в любых отношениях. Значит ли это, что рано или поздно Джона начнет раздражать то, что они делают, а потом и сам Шерлок? Холмс подумал, что он мог бы постараться и не давать Джону поводов для раздражения, но в таком случае раздражаться будет он сам. Холмс не льстил себе: когда он раздражался по-настоящему, даже невозмутимому Джону было с ним тяжело.

Уотсон подошел к сидящему на полу Шерлоку, положил руки на его плечи, опустился за спиной и начал слегка разминать затекшие мышцы.

– Шшшшш, Шерлок, прекрати думать. Твои мысли так громко перекатываются в голове, что мне слышно с другого конца комнаты.

– Думать – это моя работа.

– Ты не думал о работе, правда, Шерлок? Ты сидел тут и испытывал сомнения. Я видел каждое из них на твоем лице. Испытывать сомнения – это нормально. Все иногда сомневаются. Но сомнения – не повод для того, чтобы расстаться, не попробовав. Сомнения – это повод обсудить их вдвоем.

Шерлок чуть расслабился и прикрыл глаза.

– Невозможно обсудить все, – недовольно проворчал он, – ты скажешь мне одно, а через неделю ты передумаешь.

– Но, быть может, не передумаю? Ты никогда не узнаешь, пока не попробуешь.

– И ни одного рационального, логического довода в пользу этой концепции! Ни доказательств, ни опытов!

Джон не выдержал и рассмеялся. Шерлок обернулся и укоризненно посмотрел ему в глаза. Уотсон прекратил смеяться, но губы его сами собой растягивались в улыбке:

– Шерлок, вся наша жизнь будет опытом и доказательством. И главное, я добровольно согласен участвовать в этом эксперименте, в отличие от других твоих опытов. Этого мало?

– Нет, – наконец произнес Холмс. – Нет, Джон, пожалуй, этого достаточно. Но знаешь что? Уже практически суббота, а ты так и не расстался с Мэри.

Джон вытаращился на Холмса с ужасом:

– О, дьявол! Шерлок! Если бы ты не дулся на меня, из-за чего я страшно переживал, я мог бы позвонить ей два часа назад, в удобное время!

– Ты же говорил, что нельзя расставаться по телефону!

– Видишь, до чего ты меня довел? Я уже готов ради тебя поступиться частью своего самоуважения! Но сегодня я лишен возможности пойти даже на эту жертву.

– Тогда я предлагаю тебе лечь спать, пока я работаю. От недостатка сна ты становишься невнимательным. Но завтра ты позвонишь Мэри и я наконец получу право проводить над тобой хотя бы некоторые из запланированных мной опытов.

И Джон решил, что это и в самом деле неплохой план.

***

Утром Джон снова удивился, что кошмары не разбудили его. Что-то плохое точно снилось, но, подумал Джон, если я не просыпаюсь – значит, кошмарность кошмара уменьшается? Это была маленькая победа, но в свете последних событий очень приятная.

Шерлока в комнате не было, но через несколько минут он вернулся с кружкой кофе. Не спал вовсе, быстро определил Джон.

– Вставай, скоро у нас будут гости, – сказал Холмс.

– Это какие?

– Надеюсь, что полезные. Звонил полицейский из местных, сказал, что готов побеседовать с нами о Блэкуэлле в свой выходной день, если мы угостим его завтраком. Так что подъем, тебе предстоит кормить полисмена.

– Шерлок, я уверен, что этот полицейский вовсе не имел в виду, что мы должны готовить завтрак. Я уверен, что он ждет, что мы купим ему готовый, вполне безопасный и гарантированно вкусный завтрак в гостинице. Можно я не буду его кормить?

Губы Холмса дрогнули, но он скрыл улыбку за глотком кофе.

– Я дочитал вчера весь джексовский бред. Нашел еще одно упоминание этой твоей… медведицы. Но никакой конкретики. Никаких планов на будущее. Ни одного “попросил Кори поехать в Манчестер и убить там гея в честь Джона”.

– Не ожидай от сумасшедших слишком многого, Шерлок, они всегда подведут тебя, – пробормотал Уотсон, натягивая свежую рубашку.

– Джон… Я хотел уточнить у тебя, исключительно для расширения собственного эмоционального кругозора: ты испытываешь какие-то болезненные чувства ввиду того факта, что занимался сексом с будущим убийцей?

Джон несколько секунд молча смотрел на Холмса, а потом медленно сказал:

– Хочу напомнить тебе, Шерлок, что Джекс был тогда в том же положении. Я тоже убийца, несмотря на все оправдательные причины, которые сам могу привести. Причем если Трентон убил однажды в состоянии аффекта, то я убивал сознательно. И больше, чем один раз.

– Джон, ты был в зоне военных действий, а потом пристрелил убийцу, который мог быть опасен.

– Верно, но смерть везде смерть. Так что нет, у меня нет болезненных ощущений в связи с этим. Нет ли их у тебя? Ведь тебе предстоит не просто спать, а вступить в долгосрочные отношения с уже состоявшимся и неоднократным убийцей.

Шерлок понял, что в следующий раз вопросы об эмоциональной стороне жизни надо обдумывать заранее, а не выкладывать первое, что придет в голову. Поворот оказался для гения совершенно неожиданным и грозил стать еще более щекотливым: а вдруг Джон спросит о собственном опыте Холмса? Про Морана признаваться не хотелось, врать – тем более.

– Единственное, что может помешать мне вступить в отношения с тобой, Джон, это твое превращение в идиота. Если ты станешь глуп, как Андерсон, нам придется расстаться, – трагически закончил Шерлок.

– Договорились, – торжественно согласился Джон. – Постараюсь больше читать, чтобы не разочаровать тебя.

***

Внизу, в просторной чайной гостиной, их уже ждал полицейский. Он был в гражданском, но Шерлок безошибочно направился именно к его столику.

– Инспектор Макграт? Шерлок Холмс, очень приятно, это мой напарник доктор Джон Уотсон.

– Готов угостить вас обещанным завтраком, инспектор! – улыбнулся Джон, пожимая руку высокому, крепкому мужчине, отдаленно напоминающему актера Джереми Бретта, только совершенно седому.

У Макграта было крепкое рукопожатие и большие белые зубы.

– Я уже сделал заказ, док. У малышки Сью здесь потрясающие оладьи с яблоками, даю слово, вы таких никогда не пробовали.

Джону потребовалось несколько секунд на то, чтобы осознать: “малышкой Сью” Макграт назвал цербероподобную хозяйку гостиницы. Этот факт так ошеломил Джона, что он сделал заказ на двойную порцию оладий, когда подошла молоденькая официантка.

– Значит, хотели узнать о Кори, – неторопливо начал инспектор. – Когда мне позвонил ваш лондонский коллега, я решил, что надо сходить на вас глянуть. Давно никто не спрашивал о Кори Блэкуэлле. Скажите, зачем вам это?

– Мы подозреваем, что Кори Блэкуэлл может быть причастен к серии жестоких убийств, начавшихся в 2005 году и продолжающихся по сей день. Мы знаем, что в последний раз Кори видели в 2004 году, и полагаем, что он сменил имя и мог перебраться в Манчестер, а потом куда-то еще. Но сейчас он орудует в Лондоне, и его преступления становятся все более дерзкими. Нам нужно узнать о нем больше, все, что можно, чтобы попытаться его выследить и обезвредить.

Макграт задумчиво покрутил чашку, стоявшую перед ним:

– Понятно. Ну, джентльмены, значит, я не смогу вам помочь. Кори Блэкуэлл, которого я знал с пеленок, не обидел бы и мухи.

Шерлок и Джон переглянулись. Джон чуть склонился вперед и твердо сказал:

– Инспектор Макграт, если вы не поможете нам разобраться в прошлом, подозрения с Кори Блэкуэлла в настоящем снять не удастся. Расскажите нам, и мы постараемся найти недостающие кусочки паззла.

Прошла целая вечность, прежде чем старый полицейский проворчал:

– Ладно, док, я расскажу вам. Кори был сыном моего друга, вы уж постарайтесь не запятнать его память.

Джон кивнул.

Шерлок напряженно ждал.

– Кори был дебилом. Я имею в виду диагноз, разумеется. Гипоксия мозга, осложнения в родах. Его мать умерла, когда его рожала, а мой друг Эван – мы вместе работали – так и не сумел это пережить. Когда Кори было шестнадцать, его отец утонул на рыбалке. Несчастный случай… Но мне кажется, что он просто устал жить. У Кори никого не осталось, но он не был беспомощным инвалидом, его особенности позволяли ему продолжать жить в обществе. Я пристроил его садовником в клинику Святого Григория, Маккензи там тогда управлял. Это было в 1999. Я много работал, у меня свои проблемы были, так что я практически совсем потерял Кори из виду. Он почти не уезжал из клиники домой, хотя за ним сохранялась маленькая квартирка. Я узнал, что он пропал, только через три месяца после случившегося. Полицию не вызывали на тот пожар. Маккензи потом сказал мне, что они считают, будто Кори поджег дом – случайно поджег, но испугался и сбежал.