Текст книги "Мой любимый бета (СИ)"
Автор книги: Ifodifo
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)
Джон просыпается бодрым и отдохнувшим, довольно поздно для своего привычного распорядка дня. Первым делом тянется к телефону и читает вечернее смс от Шерлока. Улыбнувшись, пишет ему: «Доброе утро» и идет в ванную приводить себя в порядок. Когда он спускается в гостиную, стол накрыт, Лайнел и Реджинальд уже завтракают. Джону тут же предлагают кофе или чай, омлет с помидорами и ветчиной, вареные яйца, овсянку и пудинг. Странный завтрак, по мнению Джона. Он ограничивается кофе и овсянкой, и с любопытством наблюдает за престарелой четой, ожидая, когда же они заговорят с ним об истинной цели приглашения. Но прежде чем состояться этому разговору, Джону приходится вытерпеть часовую прогулку по саду в компании Лайнела и лекцию о состоянии дел в юридической практике, где работает Реджинальд. Джон уже начинает зевать от скуки и посматривать на часы, подгоняя время к отправлению автобуса, когда Лайнел говорит наконец то, что должен. Они хотят, чтобы Джон остался жить с ними. Потрясающая новость для Джона. Некоторое время он не может взять в толк, зачем это нужно, пока ему почти прямым текстом не сообщают, что Лайнелу требуется помощник по дому и для ухода за садом, так как Гарриет планирует перебраться из Бристоля в Монреаль. Забавные люди, усмехается про себя Джон и удивляется, не проще ли завести домработницу. Он выслушивает предложение, которое звучит по их убеждению почти по-королевски (еще бы, бедному доктору-бете такое счастье и не снилось), и отказывается, чем приводит всех, в том числе и присоединившуюся Гарриет, в изумление, где-то на грани с шоком. Джон поражается апломбу этих людей и в который раз восхищается прозорливостью Шерлока – возможно, он был прав, ехать сюда не стоило – никакого раскаяния, никакого сожаления о поступке, совершенном много лет назад, он в их лицах не видит. А потому, отказывая, даже не пытается быть деликатным. То, что Лайнел и Реджинальд оскорблены в своих лучших чувствах, видно невооруженным взглядом. С Лайнелом случается что-то вроде истерики, Реджинальд мечет громы и молнии, Гарриет кусает губы, злобно поглядывая на Джона – маски сброшены, никаких иллюзий не остается. Пожав плечами, Джон идет собирать свои вещи. И его не удивляет, что Гарриет почти сразу врывается в гостевую комнату вслед за ним.
– Ты должен остаться, – гневно восклицает она, – ты нужен им. Здесь тебе будет хорошо.
– Меня и так все устраивает, – замечает Джон, укладывая в сумку рубашку.
– Они же твои родители, – пытается надавить Гарриет на родственные чувства.
– Они первые забыли об этом, когда сдали меня в приют, я лишь последователен, – отбивает подачу Джон.
– Пожалуйста, ну ради меня, – просит Гарриет, поражая Джона своей наглостью, – мне обещали выправить паспорт и помочь с переездом в Канаду, если ты согласишься.
– Кто? – Джон отвлекается от укладывания сумки и поворачивается к ней лицом. – Кому это надо, чтобы я остался здесь?
– Не знаю, – пожимает она плечами, – какой-то важный тип. Он рассказал о тебе, сказал, если мы сможем уговорить тебя остаться, мне помогут с Канадой, отцу с фирмой, а папе с его проектом на конкурсе. Ну что тебе стоит? Всем же только лучше будет, – просит она.
Джон лихорадочно соображает, какой это «важной шишке» он перешел дорогу в Лондоне, и к своему великому изумлению приходит к выводу, что это Майкрофт. И действительно, только он мог достать данные биологических родителей – это закрытая информация не для простых смертных. Сердце Джона тревожно ноет, подгоняя назад, к Шерлоку. Оставшиеся вещи он сбрасывает в сумку как попало и почти сбегает от Гарриет и ее родителей, кто их знает, на что они готовы пойти, чтобы оставить Джона в Бристоле. Почти два часа он ждет своего автобуса на автовокзале и в мрачных раздумьях проводит всю дорогу до Лондона.
Выходя из автобуса, он с облегчением вдыхает холодный туманный воздух, распрямляет напряженные плечи и радостно ухмыляется, предвкушая встречу с Шерлоком. Расследование, скорее всего, завершено, и он, наверняка, скучает дома на диване. Джон намеренно не пишет о своем прибытии, чтобы сделать сюрприз. По дороге просит остановиться у винного магазина и покупает вино. Красное сухое. Обнять и поцеловать Шерлока хочется до дрожи в коленках, а еще в сердце засело маленькое, как заноза, чувство вины. Все же Шерлок был прав, не стоило туда ехать, ничего хорошего из этого не получилось. Но, по крайней мере, он узнал о происках Майкрофта и его попытке устранения Джона с горизонта Шерлока. Что ж, попытка не засчитана – Джон ни за что не уйдет от Шерлока. Щеки и уши пылают в ожидании их встречи, Джон весело поглядывает на вино и радуется, как ребенок – он едет домой.
Мир останавливается, когда Джон открывает дверь своим ключом и входит в узкое пространство прихожей. Сначала просто не понимает, что не так, почему он дрожит, откуда этот липкий пот и учащенное дыхание, а затем осознает, что вся их квартира, вплоть до лестничной площадки и прихожей буквально пропитана запахом секса. Даже слабое обоняние бет улавливает его и реагирует естественным образом. Джон в ужасе смотрит на закрытую дверь, роняет на пол сумку, все еще глупо прижимая к груди бутылку вина, и на ватных ногах поднимается на второй этаж. Он еще некоторое время стоит перед закрытой дверью, погрузившийся в густой тягучий запах страсти и соития, сплетенный из специфических ароматов альфы и омеги, а потом медленно, дрогнувшей рукой, нажимает на ручку и открывает последнюю преграду перед тут же обрушивающимся на него шквалом одуряюще пахнущего течного омеги и возбужденного альфы. От открывшейся картины Джон теряет почву под ногами, и лишь косяк, к которому он приваливается раненым плечом, не дает упасть. На их диване и в их гостиной Шерлок, абсолютно голый, раскрасневшийся и потный занимается сексом с не менее возбужденным омегой, в котором Джон к вящему ужасу узнает Питера Блэквуда. Они так увлечены друг другом, так страстно доставляют друг другу удовольствие, прямо сейчас зачиная маленьких Холмсов, что Джон пропускает удар сердца, а затем еще один, и еще один. Он не может вздохнуть, так больно в груди, а еще не может отвести глаз от переплетенных в любовном экстазе голых тел, не может не думать о том, как эти двое подходят друг другу изяществом, красотой линий, аристократизмом и положением. Глупо было поверить в любовь альфы к бете, глупо было отдать альфе свое сердце, глупо было согласиться жить в одной квартире с альфой, глупо было забыть о том, что Джон ненавидит альф. Перед глазами плывут темные круги, и Джон заставляет себя, превозмогая боль, сделать первый вдох. Становится легче, возвращается ясность во взгляд и сила в ноги. Джон, наконец, отлипает от косяка, дрожащей рукой оставляет на пороге бутылку вина, разворачивается и уходит. Он спускается вниз, забирает оставленную у двери сумку и шагает в сумрачный Лондон. Джон еще не знает, куда пойдет, и что будет делать, но точно знает, что больше никогда не вернется к Шерлоку Холмсу. Этот человек для него более не существует. Джон в растерянности стоит посреди Бейкер-стрит, и редкие автомобили с громкими сигнальными гудками по дуге объезжают его. Джон делает первый шаг в направлении кафе Спиди, когда перед ним тормозит черная правительственная машина, а из-за опустившегося тонированного стекла сочувственно смотрит Майкрофт.
– Прошу вас, Джон, садитесь, я подвезу, – говорит он любезным тоном.
Джону хочется гордо отказаться, хочется послать его подальше, наорать и, возможно, подраться, но он вдруг с ясностью понимает, что только Майкрофт может помочь исчезнуть с радаров Шерлока, в котором неминуемо заговорят собственнические инстинкты, когда он захочет вернуть себе удобного ручного Джона. Раз уж один Холмс жестоко позабавился с сердцем Джона, то другой Холмс просто обязан помочь Джону избежать преследований в качестве компенсации. Джон решительно дергает дверцу автомобиля на себя и садится в мягкое кожаное кресло напротив Майкрофта.
– Я могу что-то сделать для вас, Джон? – спрашивает тот. – Мне очень жаль, что так получилось. Это все физиология. Ни один альфа не устоит перед своим омегой…
Но Джону не нужны утешения Майкрофта, ему даже уже не нужны объяснения по поводу Бристоля, все, что он хочет, это новый паспорт и место работы где-нибудь подальше от Лондона, о чем он и сообщает в ультимативной форме. Майкрофт даже не удивляется, лишь кивает головой и тянется за телефоном. Через несколько часов, бледный и болезненно решительный Джон с паспортом на чужое имя уезжает в Северную Ирландию, где его ждет врачебная ставка в больнице города Ома. У него новая сим-карта и новый телефон, и он не планирует возвращаться в Лондон. Ему есть чем заняться – собирать себя заново, это то, что он умеет делать в совершенстве. Вот только Джон не уверен, что не воспользуется браунингом, который опасным грузом лежит в кармане куртки – ему слишком больно сейчас, чтобы верить в себя. И он совершенно не представляет, как жить в остановившемся мире.
========== Часть 2. Шерлок. ==========
Семимиллионный город не станет меньше,
Если один человек из него уехал.
Но вот один человек из него уехал,
И город огромный вымер и опустел.
И вот я иду по этой пустой пустыне,
Куда я иду, зачем я иду, не знаю,
Который уж день вокруг никого не вижу,
И только песок скрипит на моих зубах.
Прости, о семимиллионный великий город,
О семь миллионов добрых моих сограждан,
Но я не могу без этого человека,
И мне никого не надо, кроме него…
Юрий Левитанский
Джон спускается открыть дверь, а Шерлок мечется по квартире, собираясь к Лестрейду. Еще некоторое время он верит, что это действительно Стивен что-то забыл, но Джон внизу задерживается, и в груди разрастается беспокойство. Отшвырнув телефон, Шерлок спускается вниз по лестнице, прыгая через две ступеньки, и почти сразу улавливает сладковатый запах омеги, а выглянув из-за плеча Джона, понимает кто перед ними и с какой целью здесь. Джон еще только удивленно смотрит на омегу, а Шерлок уже знает, что сейчас произойдет, и потому делает все, чтобы выпроводить незваную гостью, не дать сказать ни слова, чтобы Джон ни о чем не догадался. Но омега настырна, кроме того, наверняка Майкрофт пообещал что-то очень нужное за то, что она увезет от Шерлока Джона, и та старается. Умный ход! Шерлок рычит от злости на брата. Он не особо разбирается в отношениях, чтобы переживать из-за игры на чувствах сироты, каким был маленький Джон, да в глубине души и остается, но злится, потому что понимает, Джон уедет. Нет такого человека, который отказался бы увидеть своих настоящих родителей, именно поэтому подобные данные тщательно скрываются правительством, и, возможно, при умелой манипуляции они смогут надавить на Джона, вынудив его остаться. Ведь именно в этом заключается гениальный план Майкрофта – спровадить Джона от Шерлока подальше. Он не зря подозревал брата в готовящихся интригах, Холмсы не из тех, кто легко отступают. Но Шерлок тоже Холмс, и он сражается за Джона до последнего, не гнушаясь быть грубым, злым и обиженным. Последнее для Джона, заставить его чувствовать себя виноватым, и это в какой-то мере срабатывает, Джон выглядит подавленным и расстроенным, оставляя Шерлока одного, но все равно уезжает. Шерлок сидит в кресле, украдкой наблюдая за сборами, с облегчением видит, как Джон забирает браунинг (ну хотя бы сможет себя защитить) и усиленно делает вид, что не смотрит на него. Джон уходит, и, не выдержав, Шерлок тихо просит его вернуться. Он не уверен, что Джон услышал, но все равно надеется, что только что не испортил все то хорошее, что случилось между ними за последнее время. Шерлок очень на это надеется.
На самом деле Шерлок даже не знал, когда влюбился в Джона. Уж точно не в Бартсе во время их знакомства, они не альфа и омега, чтобы влюбиться друг в друга с первого феромона. Но когда-то же это началось? Шерлок не заметил, увлеченный очередным расследованием. Просто однажды, взглянув на Джона, осознал, что любит, и все. Он погружался в Джона все это время, как муха в варенье – не выбраться, да и не хочется. Каждый день рядом с ним затягивал Шерлока в эту вязкую ароматную сладость, пока не засосало с головой. Осознание влюбленности обескуражило, выбило пол из-под ног. Впервые Шерлок не знал, что делать. Оставить все как есть, чтобы не разрушить того хрупкого равновесия, которое установилось между ними? Он действительно дорожил их дружбой. Шерлок не наврал, когда сказал Джону, что у него есть только один друг, и он не хотел его терять. Некоторое время Шерлок даже жил с убеждением, что влюбленность можно игнорировать, что дружба и чувство товарищества важнее, но это было очень непродолжительное время. Находясь рядом с Джоном, Шерлоку все труднее было сдерживать свои чувства и порывы эти чувства как-то проявить. Он боялся устроить спонтанное саморазоблачение под действием адреналина или еще какого-нибудь неожиданного фактора. Неизвестно, как бы Джон отреагировал на поцелуй или объятия со стороны Шерлока. Шерлок мучился, страдал, скрывая свои чувства, приглядывался к Джону, пытаясь понять, мог бы он рассчитывать на ответное чувство, но Джон хранил ровную приветливость и дружелюбие. Шерлок бесился, изводил себя сомнениями и снова и снова мучился от неразделенной любви. Какой бес подтолкнул его больной на всю голову мозг к этой авантюре с рождественским вечером, Шерлок так и не понял. Просто решение хотя бы попытаться смоделировать ситуацию, пусть гипотетически, в которой оба они выступали бы в роли пары, показалось удачным. Шерлок обдумал все тщательно, просчитал возможные плюсы и минусы, предусмотрел варианты подхода к проблеме и составил план. Главной движущей силой этого плана должен был стать Майкрофт, сам того не ведая. Шерлок знал, что брат придет уговаривать посетить матушкин прием – он делал так каждый год. И каждый год, под тем или иным предлогом Шерлок от этого разговора сбегал. В этом году разговор должен был состояться. Майкрофт, несмотря на всю его гениальность, просто не имел шансов заподозрить в Шерлоке то, что тот задумал – все это было слишком даже для него. Кроме того, зашоренный предрассудками, Майкрофт даже не допускал мысли о том, что в бету можно влюбиться, хотя сам состоял в длительных отношениях с Лестрейдом. Так что ловушка, расставленная Шерлоком, сработала – в нее попались и Майкрофт, и Джон. Все остальное было делом техники: чуть пофлиртовать с Питером и дать матери ложную надежду, вынудить ее обнародовать свои желания, произнести эпохальную речь, после которой Джон просто не сможет отказаться, чтобы не подвести его, сыграть на бета-комплексах в личном разговоре и соблазнить. Надо сказать, что Джон терпел домогательства Шерлока стоически, но, по крайней мере, наблюдение за ним позволило Шерлоку убедиться в одном – Джон тоже его любит. И это открытие вселило надежду. А потом случилось расследование, дурацкое ранение, страх потерять Джона навсегда и признание в больнице, сделанное без всякого плана и расчёта. И самое удивительное, что Джон ответил. Прекрасный великолепный добрый хороший Джон ответил взаимностью наглому заносчивому самоуверенному засранцу Шерлоку. Шерлок был на седьмом небе. Ему доставляло удовольствие ухаживать за Джоном, перевязывать раны, кормить вкусностями и укрывать одеялом, лежать рядом, держать за руку, целовать и любить. Джон быстро восстанавливался, и они не долго ждали, чтобы переступить грань, отделявшую плотскую любовь от платонической. Девственник и наркоман Шерлок Холмс наконец-то добрался до своего самого лучшего наркотика – секса с Джоном.
Шерлок все же едет на расследование, хоть мысли и заняты Джоном. Скорее, даже не мысли, а страх, что Джон не вернется. Этот страх все скребет и скребет сердце и не дает сосредоточиться. На самом деле такой шанс есть. Родители могут понравиться Джону, если захотят произвести впечатление, могут надавить на детские мечты, наобещать с три короба, разрыдаться на его груди и попросить прощения. Джон добрый, он простит. Он может захотеть остаться с ними. Бросить эгоистичного Шерлока, чертова манипулятора и психа. Шерлок боится этого до одури, но не признаЕтся, стараясь держаться привычно холодно и невозмутимо. На месте преступления Лестрейд о чем-то переговаривается с Салли Донован, где-то в стороне Андерсон собирает свои инструменты. Шерлок подлезает под запрещающую ленту и, широко шагая, подходит к Лестрейду. Они обмениваются рукопожатиями. Салли, скривив недовольно рот, отходит подальше. Лестрейд хмуро рассказывает об убитой паре и обстоятельствах их обнаружения, пока Шерлок натягивает перчатки.
– А где Джон? – неожиданно прерывает сам себя Лестрейд. – Вы же не поссорились?
Шерлок дергает плечом:
– Скажи спасибо Майкрофту, – бурчит он. – А лучше передай, чтоб больше не смел вмешиваться в наши дела, я найду способ поквитаться, – в глазах Шерлока загорается предвкушение скорой расправы над братом, и Лестрейд поспешно отступает.
– Я не в курсе ваших дел, – говорит тихо.
Он бледен, под глазами залегли синие тени, галстук повязан неопрятно, на подбородке остался маленький кусочек не сбритой щетины.
– Поссорились, – заключает Шерлок после цепкого осмотра инспектора. – Ну что сказать, крепись, он – заносчивый мерзавец, и это не исправить, – Лестрейд кивает, соглашаясь.
Шерлок наконец-то склоняется над трупами. Джона не хватает, как воздуха.
Разобраться с делом удается довольно быстро, когда получается установить личности убитых. Это Марк МакКормик и его омега. Этот самый Марк около двадцати лет был директором детского приюта на окраине Лондона и ушел с должности после закрытия оного из-за какого-то коррупционного скандала. А его омега занимал, кроме всего прочего, должность заместителя директора в том же приюте. Нормальное использование служебного положения.
– Это месть, – заявляет Шерлок. – Убийца – определенно бета, молодой мужчина около тридцати лет, белый, без определенных занятий, состоящий на учете у психиатра, – он пускается в объяснение сделанных выводов, и даже Салли перестает бросать гневные взгляды, торопливо за ним записывая. – Думаю, это один из бывших воспитанников, – задумчиво заканчивает Шерлок. – Пожалуй, стоит покопаться в архивах приюта.
Лестрейд берет его под руку и отводит в сторонку.
– Я видел это дело у Диммока, – говорит он тихо. – Власти постарались замять скандал, чтобы не возбуждать общественность, но кроме махинаций с финансами вскрылись факты педофилии. Этот тип, – Лестрейд с отвращением кивает на убитого альфу, – черт знает чем занимался с этими несчастными детьми, – он гулко сглатывает и отводит глаза. – Не удивительно, что один из них спятил и решил отомстить…
Шерлок, не мигая, смотрит на Лестрейда, который, наверняка, тоже прошел через подобный приют. Все беты проходят через приюты. Кому-то везет больше, их усыновляют раньше, кому-то меньше, вообще не усыновляют. Какая-то чертова несправедливость, закрепленная даже не законодательно, а самими людьми. Шерлок думает о том, что его Джона усыновили в семь лет, и целых семь лет он мог подвергаться таким же мучениям со стороны наделенных властью альф. Неудивительно, что он их ненавидит. От мыслей о Джоне начинает болеть сердце. Шерлок уже не хочет найти убийцу, он хочет домой, к Джону, но Джона дома нет, а без Джона и дома нет. Приходится заняться расследованием. Вместе с Лестрейдом они довольно быстро раскручивают это дело, даже без приютских архивов, которые погибший альфа предусмотрительно сжег, находят убийцу и отправляют его за решетку. Преступник даже не пытался замести следы или скрыться, оставив отпечатки пальцев и достаточное количество улик против себя. Лестрейд задумчив и непривычно грустен. Он уверен, что парня упекут в психиатрическую лечебницу, а Шерлок тоскует о своем Джоне. Когда тоска принимает вселенские масштабы, одна за другой приходят три смс от Джона. Шерлока тут же затапливает нежность – Джон беспокоится о нем, не забыл. Шерлок быстро набирает ответ: «Возвращайся скорее. Привет от Лестрейда. Есть без тебя не буду» и ждет признаний в любви, которые незамедлительно приходят на его телефон. «Я тоже», – самодовольно отвечает Шерлок, уверенный, что сможет теперь дожить до завтрашнего дня. Лестрейд косится на него, заполняя бумаги, и просит не уходить – нужно взять показания. Домой Шерлок попадает лишь глубокой ночью. Шерлок с легкостью держит слово, игнорируя еду, выпивает холодный утренний чай и без сил падает на кровать, притягивая к себе подушку Джона. Его родной любимый запах тут же накрывает с головой. Шерлок стонет, закрывая глаза, вспоминая ту их последнюю ночь, когда случилось странное. На самом деле, Шерлок ничему уже не удивляется – нормальная реакция на Джона, который действует на него почище любого афродизиака.
Сколько себя помнил, Шерлок всегда завидовал бетам: их свободе, контролю над собственным телом, независимости от инстинктов и возможности не загонять себя в рамки условностей. Конечно, все это изначально было всего лишь отголоском обычной мальчишеской зависти без определений и ярлыков. Практически все слуги в доме Холмсов были бетами, и это были те единственные люди, с которыми маленький Шерлок с легкостью находил общий язык. Зашкаливающее количество родственников-альф действовало раздражающе, выводя из себя и заставляя проявлять альфа-сущность, чтобы доминировать. Омега Питер Блэквуд, с которым не посчастливилось расти Шерлоку, изводил его своей плаксивостью и паскудством. Это была нелюбовь с первого взгляда, с первого крика еще в пеленках, когда двух сопливых малышей познакомили, оставив в одном манеже. Слуги же: матушкина горничная Кейси, дворецкий Бишоп, лакей Джонс, кухарка Эбигейл, да даже домоправительница мисс Нельсон, все они были ровными и спокойными людьми. Они не вынуждали Шерлока становиться кем-то, кем он не был, не требовали невозможного, а просто относились к нему как к ребенку, несчастному, нервному, замкнутому самому обычному ребенку, которого можно баловать, и которого нужно любить. Не за что-то, а просто так. Время до пансиона, в который Шерлока отдали в десять лет, было, возможно, самым счастливым в его жизни. В пансионе все изменилось. Там появились одноклассники, которые даже родственниками не являлись, чтобы их терпеть, и с ними воскресли прежние проблемы. С альфами нужно было бороться за превосходство в стае, с омегами, в том числе преследующим его Питером, держаться настороже. Среди обслуживающего персонала было мало бет – школа считалась элитной. Наблюдая за гормональным бунтом сверстников, который начал настигать их немного раньше, нежели его, понял одно – он не хочет быть таким же жалким, истекающим слюнями на похотливых омежек, готовых раздвинуть ноги перед каждым встречным. Среда, в которой рос Шерлок, отличалась вседозволенностью и развращенностью. Неудивительно, что половой вопрос показался ему отвратительным. И лишь беты по-прежнему стояли на недосягаемой высоте безмятежности. Что поделать – детский идеалистический взгляд так и остался в сознании доминирующим, в чем, безусловно, была виновата выхолощенная, почти стерильная окружающая среда, далекая от реальности так же, как Санта Клаус от играющего его актера. Шерлок был умным мальчиком. Излишне умным, он довольно быстро и четко вычленил, в чем именно завидует бетам, классифицировал, вывел свои постоянные и переменные. Не имея привычки сдаваться на милость судьбе и выяснив главный недостаток собственного тела – зависимость от омежьих запахов, Шерлок сделал все, чтобы устранить помеху. Поначалу пользовался общедоступными супрессантами, подавляющими реакцию альф на близость омег, позднее, увлекшись химией, вывел успешно опробованную на себе формулу усовершенствованного подавителя, с помощью которого удачно хранил невозмутимость в присутствии даже течной омеги. Главный секрет – регулярность применения препаратов. Шерлок не пропускал ни одного дня с тех пор, как решил для себя раз и навсегда не связываться с омегами. Шерлок оберегал свое сердце и свою независимость тщательно, сторонился омег, как черт ладана, и совершил один единственный просчет, когда посчитал бету безопасной для проживания под одной крышей. Устранив с горизонта инстинкты, Шерлок не учел реакции своего сердца. Так и получилось, что любовь в жизнь Шерлока вползла коварным лазутчиком, тайком, маскируясь под дружескую привязанность и заботу отставного военного доктора. Когда Шерлока закрутило в водоворот чувств и желаний, причем взаимных чувств и желаний, он оказался не готов противостоять той мощи, которая обрушилась на него в виде того, что он так яростно отрицал. Без омежьих феромонов секс с Джоном все равно оказался чем-то невероятным, фантастическим, сшибающим с ног до потери воли. Шерлок с энтузиазмом девственника бросился покорять неприступную вершину по имени Джон Ватсон, и преуспел в этом настолько, что каждый следующий раз был лучше предыдущего. Чем больше они узнавали друг друга, тем совершенней становилось их взаимодействие. Чем больше Шерлок любил Джона, тем больше его хотел. В итоге эта неутихающая страсть вылилась в совсем уж невероятное событие – узел. Альфа так реагировал только на омегу, реализуя инстинкт размножения, но в данном случае либидо Шерлока, долго пребывавшее в латентном состоянии, так среагировало на Джона. Возможно, дело было еще и в том, что Шерлок поставил на Джона свою метку – еще один инстинкт – на сей раз собственнический, чтобы показать всем и каждому, что этот человек – его пара. И в результате Шерлок едва не покалечил Джона, в последний момент догадавшись вытащить из него стремительно набухающий член. Он здорово напугал Джона, и напугался сам, но остановиться уже не мог, как бы ни хотел – Джон оказался его парой, и отпускать его только лишь из-за того, что рядом с Шерлоком может быть опасно, не собирался. Да черт возьми, Джон и сам прекрасно это знал, и чувство опасности будоражило его кровь точно так же, как оно будоражило кровь самого Шерлока. Они совпали даже в этом.
Шерлок спит беспокойно, периодически выплывая из вязкого сна, чтобы снова провалиться в него через несколько минут. Под утро, так и не отдохнувший, Шерлок встает, и, чтобы отвлечься, берется за нудный химический опыт. Время тянется медленно, Джон все не едет и не шлет больше смс, кроме пожелания доброго утра, а сердце Шерлока изнывает от тоски и плохого предчувствия. Страх, что любимый все же не вернется к нему, заставляет Шерлока нервно ежиться, будто от холода, и кутаться в шелковый халат, хотя батареи работают исправно. Часов в десять утра звонит бодрый и жизнерадостный Майкрофт. Шерлоку есть что сказать брату, и только поэтому он соглашается встретиться в ресторане недалеко от Бейкер-стрит. То, что почти Британское правительство не желает подняться в квартиру – понятно, после демарша с бристольскими родственниками для Майкрофта это небезопасно. Встреча в публичном месте удержит обоих альф от рукоприкладства. Шерлок в ресторан опаздывает. Опыт еще не закончен, да к тому же хочется позлить брата долгим ожиданием. Будучи прекрасно осведомленным о великолепной выпечке в этом заведении, Шерлок звонит администратору ресторана, просит извиниться перед ожидающим его джентльменом и подать в качестве компенсации миндальные пирожные, перед которыми Майкрофт не сможет устоять – уж это Шерлок знает наверняка. Шерлок просит принести пять штук, как раз хватит, чтобы скоротать время до его прихода, и заранее предвкушает выражение лица брата, сидящего на строгой диете последние лет десять. Закончив опыт, Шерлок неторопливо одевается, периодически поглядывая на телефон – Джон не пишет, принимает супрессант, и выходит из дома. С неба падает вялый январский снежок, мороз приятно холодит щеки, а яркое солнце, редкий гость в Лондоне, радует глаз. Он думает о том, что сейчас делает Джон, возможно, пьет чай с родителями, или гуляет по Бристолю в их компании, а может быть покупает себе билет на автобус. Как всегда при мысли о Джоне, в груди становится тесно и жарко – Шерлок просто хочет, чтобы он вернулся, и все пошло своим чередом. Он волнуется, когда не видит Джона и не знает, что с ним. Через пару недель им предстоит заключить брак, и, вероятно, только тогда Шерлок сможет сбросить с себя эту нервозность, страх того, что все может сорваться каким-нибудь мистическим образом. Но страх за жизнь Джона уже въелся навсегда, и чтобы не чувствовать его постоянно, нужно просто чувствовать рядом Джона. Слишком много эмоций, а это не его сфера – Шерлок страдальчески вздыхает, поднимая воротник пальто.
В ресторане жарко, и потому Шерлок избавляется от пальто, прежде чем пройти в зал. Издалека он уже видит Майкрофта, с мрачным видом дожевывающего последнее пирожное.
– Надеюсь, тебе понравилось, – язвит Шерлок, изящно опускаясь в мягкое бархатное кресло. – Приятного аппетита, – оглядывает цепким взглядом две чашки чая и тирамису на своей стороне. – Спасибо, что побеспокоился, но я воздержусь от сладкого, – он пододвигает блюдце с десертом брату. – Ты заказал, тебе и есть, – Майкрофт тяжело вздыхает, нервно постукивая ложечкой по чашке. – Я так понимаю, это твое извинение за Бристоль?
– Не хочешь сладкого, хотя бы чай выпей, – флегматично произносит Майкрофт, игнорируя вопрос Шерлока, и с отчаянным упрямством принимается за тирамису.
– Значит, извиняться не планируешь, – констатирует Шерлок.
– Все, что я делаю, брат, делаю ради твоего же блага, – надменно замечает Майкрофт. – В конце концов, не вижу ничего плохого в том, чтобы доктор познакомился со своими родными. Он, в отличие от тебя, один на свете… И ты должен бы радоваться за…
– У него есть я, – жестко прерывает брата Шерлок. – И меня Джону вполне достаточно. Что касается его бристольской родни, то тут даже говорить не о чем – они избавились от него при рождении, сдали в приют, как какого-то бродяжку и не вспомнили бы о его существовании, если б ты не посулил золотые горы, – из груди Шерлока вырывается глухое рычание, на которое Майкрофт отвечает аналогичным образом – они оба альфы и не могут позволить друг другу уступить.
Первым приходит в себя Майкрофт, тяжело вздыхает и отводит взгляд, приглаживая и без того идеальную прическу:
– Будем пенисами меряться? – интересуется он безразличным тоном, возвращаясь к тирамису, а до Шерлока доходит, что брат нервничает, искусно маскируясь за привычной невозмутимостью.
– Интересно, – бормочет Шерлок, впиваясь взглядом в Майкрофта и отбивая пальцами болеро Ровеля по дубовой столешнице.
