Текст книги "Мой любимый бета (СИ)"
Автор книги: Ifodifo
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)
– Как вы с ним живете? Альфы такие грубые…
Джон не отвечает, размышляя, у кого бы позаимствовать халат. Несмотря на нелепость ситуации, забота Шерлока ему приятна.
Когда он возвращается после работы домой, Шерлок как ни в чем не бывало возлежит на диване, лениво листая какой-то криминалистический справочник. Джон переодевается и идет на кухню готовить цыпленка по-мексикански. Разделывает курицу, ставит на огонь рис. Обжаривая в сковородке кусочки мяса, Джон тихонько мурлычет под нос что-то из рождественских гимнов, пассируя лук и чеснок, переходит на Битлз и снова возвращается к рождественскому гимну, когда добавляет помидоры. В последнюю очередь Джон всыпает в сковородку замороженную кукурузу и оставляет тушиться под крышкой. К этому времени рис уже сварился, и Джон занимается сервировкой. На запах приходит Шерлок с книжкой. Садится за стол, подогнув под себя одну ногу и положив толстый справочник перед собой. Джон раскладывает по тарелкам рис, цыпленка, разливает в стаканы сок. Шерлок рассеянно ковыряет вилкой, не отрываясь от чтения, сам Джон ест с аппетитом. Последний раз он перекусил в кафе вместе с Шерлоком, и после этого прошло достаточно времени, чтобы проголодаться. Утолив первоначальный голод, Джон сыто вздыхает и доброжелательно смотрит на Шерлока.
– Так что у тебя завтра? – интересуется он.
– Завтра? – морщит лоб Шерлок.
– Завтра Рождество, – напоминает Джон. – Какие у тебя на завтра планы?
– Не люблю Рождество, – бормочет Шерлок. – Обычный вечер дома, если Лестрейд не позвонит.
– Иными словами ты не приглашен ни к матери, ни к брату? – уточняет Джон.
– Неверно, – возражает Шерлок. – Приглашен. Майкрофт даже настаивал. Но я никуда не иду.
– Отлично, – кивает Джон. – Значит тихий вечер дома. Я могу приготовить индейку. Купим вина. Мне как раз завтра не на работу. Позовем миссис Хадсон. Где-то у нее я видел гирлянды…
– Миссис Хадсон еще вчера уехала к сестре, – уточняет Шерлок.
– Значит, встретим Рождество вдвоем, – отчего-то эта перспектива Джону очень нравится, да и Шерлок не возражает.
– Если только Лестрейд не позвонит, – повторяет Шерлок, и его слова, как всегда, оказываются пророческими.
Лестрейд заезжает за ними под утро – полиция просто не в состоянии самостоятельно разобраться со зверским убийством пяти беременных омег в церкви – дело резонансное и на контроле руководства. Тем более накануне Рождества. Место преступления оцеплено, никаких улик, никаких свидетелей, никаких заявлений, только пять трупов. Шерлок рвется к трупам, как почуявший кровь хищник. Джон едва поспевает за ним, украдкой зевая и потирая глаза. Все же после дневной смены он толком и не отдохнул. В груди Джона зарождается чувство, напоминающее смесь разочарования и раздражения – вокруг все кричит о приближении Рождества, а они вынуждены вместо праздничной суеты коротать время с жертвами и полицейскими. В это время Джон предпочел бы готовить индейку и выбирать в магазине вино. Несправедливо. Хотя для Шерлока ничего лучше не придумаешь. Ну, хоть кто-то из них двоих счастлив. Очень скоро Шерлок обнаруживает несколько зацепок. Одну из них великодушно сливает полиции, Джон предполагает, наименее перспективную, а другую берет в разработку сам. Весь день они носятся по праздничному городу, следуя за убийцей-фанатиком, и Джон, мечтавший о тихом рождественском вечере, уже ненавидит шапочки Санта Клаусов, колокольчики и омелы, а от запаха хвои и лакрицы его тошнит. Он хочет где-нибудь присесть и закрыть глаза, но Шерлок не позволяет даже просто постоять. Он тащит Джона от одной зацепки к другой, словно в каком-то безумном квесте, пока, наконец, не всплывает истина, вместе с убийцей-бетой, акушером одной из лондонских клиник, на которого Шерлоку удается выйти. Их встреча происходит в одной из маленьких церквей на окраине Лондона в бедном районе, где преступник на добровольных началах помогает местному викарию. Убийство омег с его определенно больной точки зрения – избавление мира от прихода Антихриста. То, что вместо одного не родившегося младенца он убил пятерых, не считая матерей, его не смущает. Безусловно, все вполне логично, исходя из шизофренической картины мира, в которой Джон с Шерлоком являются не людьми, а демонами, от которых также нужно избавить мир. Сумасшедший оказывается сильным и агрессивным, как отдельная категория душевнобольных. Он сопротивляется яростно, нападает внезапно и изощренно, пытаясь дотянуться ножом до горла Шерлока. Из-за того, что Шерлок слишком близок к убийце, Джон боится использовать оружие, рискуя попасть в друга. Между Джоном и убийцей завязывается драка, и Шерлок, воспользовавшись таким переключением внимания, делает завершающий рывок, чтобы оглушить преступника, но тот в последний момент ухитряется полоснуть Джона ножом. Боли Джон не чувствует, лишь переполнение адреналином. Прижимая к боку руку, он все еще стоит на ногах, тяжело дыша, не замечая, как по лицу сбегают тяжелые градины пота, и наблюдает за тем, как Шерлок застегивает на оглушенном убийце наручники и вызывает Лестрейда.
– Веселенькое было дельце, – усмехается он, отключая телефон. – Ты как? – Шерлок поворачивается к Джону и вопросительно вздергивает брови. – Не задело?
– Нормально, – хрипит Джон, у которого в этот момент из-под руки начинает течь кровь.
Его веки тяжело опускаются, в боку разливается жар и боль, а перед глазами расцветают красные круги и черные кляксы.
– В Рождество угораздило, – шепчет Джон и медленно оседает на промерзлую землю перед храмом.
Выбравшиеся из церкви испуганные прихожане жмутся к викарию и не решаются подойти ближе, но этого Джон уже не видит, равно как и рухнувшего на колени перед ним Шерлока.
Жизнь вплывает в Джона писком медицинских приборов, болью в боку и тихим разговором Шерлока и Майкрофта.
– … брат, просто пойдем. Матушка все еще надеется увидеть тебя. Обещаю, никаких гостей. В узком семейном кругу. Съедим индейку, выпьем гоголь-моголь, распакуем подарки. За Джоном здесь отлично присмотрят, – Майкрофт пытается говорить убедительно, но получается слегка монотонно.
– Что ж ты Лестрейда не пригласишь в узкий семейный круг? – интересуется без особой язвительности Шерлок.
По голосу слышно, как он устал, и в сердце Джона рождается жалость – как долго он здесь, с ним, если уж и Майкрофт приехал вытаскивать брата из больницы в нормальный мир? А ведь Шерлок ненавидит больницы.
– Ты же понимаешь, что это было бы неуместно, – замечает Майкрофт.
– Трахать его который год уместно, жизнь ему ломать уместно, а на праздник в узкий семейный круг пригласить неуместно, – с горечью замечает Шерлок, используя нехарактерные для него «грязные» словечки – Джон не верит своим ушам, наверное, Шерлок здорово нервничает.
– Он был приглашен на праздник, – Джон поражен, похоже, Майкрофт оправдывается.
– Ну да, на праздник с толпой чужих людей… – соглашается Шерлок. – Тебе самому-то от себя не противно? Он сейчас один Рождество встречает, если все еще не на работе. А знаешь, кто так делает? – Шерлок не ждет ответа. – Одинокие люди, которым не к кому идти. Почему ты не с ним?
– У меня есть ответственность перед семьей, – сердится обычно невозмутимый Майкрофт. – Я не собираюсь потакать своим слабостям. И вообще, речь сейчас о тебе… Пусть Джон полежит в клинике, отдохнет, придет в себя… Что ты в него вцепился? Какие бы чувства ты к нему не испытывал, ребенка он не родит, – в интонациях Майкрофта начинают проскальзывать металлические нотки. – Ты должен помнить о семье.
– Я никому и ничего не должен, – обрывает его Шерлок. – Уйди, пожалуйста. Если дело только в ребенке, то я устал повторять вам с матушкой – не заинтересован. Ребенок мне не нужен. Все, что я хочу, это чтобы Джон сейчас открыл глаза, и мы поехали домой. Ты здесь явно лишний, Майкрофт. Катись к матушке, к Лестрейду, к черту… Оставь нас в покое! – последнее Шерлок почти рявкает.
– Да что ты в нем нашел, Шерлок? – все не может успокоиться Майкрофт. – Обычная бета…
– Я его люблю, – внезапно спокойно отвечает Шерлок, отчего сердце Джона ухает вниз, вызывая противный писк пульсометра. – Убирайся, – вновь сердится Шерлок, в два шага оказываясь рядом с Джоном, который ощущает на лице его дыхание. – Джон? – теперь руки касаются теплые пальцы друга, и Джон решается открыть глаза.
– Пожалуй, я пойду, – печально произносит Майкрофт, слышатся тихие шаги, скрипит дверь.
– Джон? – Шерлок, наклонившись над Джоном, смотрит внимательно и обеспокоенно. Приборы потихоньку успокаиваются. – Слава богу, ты очнулся, – Шерлок неловко улыбается. – Я сильно раскричался, да? Просто Майкрофт меня взбесил. Кстати, он уже ушел, – при этом Шерлок не перестает сжимать руку Джона, едва заметно поглаживая его ладонь, отчего Джону становится просто хорошо, даже боль в боку не то чтобы затихает, уходит на второй план. – Как ты?
– Нормально, – Джон пытается улыбнуться запекшимися губами. – Что со мной?
– Наш клиент все же добрался до тебя, – Шерлок говорит небрежно, но видно, нервничает. – Господи, Джон, я думал, ты умрешь на моих руках. Столько крови было. Таким беспомощным себя чувствовал, пока скорая не приехала… Не делай так больше, – он серьезно смотрит Джону в глаза и сжимает ему руку. – Теперь уже все хорошо. Да и рана не опасная. Врач сказал, что, возможно, завтра выпишет, если будешь вести себя паинькой и соблюдать режим. Я обещал за тобой присмотреть, – Шерлок наконец-то снова неуверенно улыбается, и Джон улыбается в ответ.
– Ты был убедителен, – произносит Джон хрипло, облизывая пересохшие губы, – думаю, Майкрофт от тебя отстанет на некоторое время. Поживем в покое…
– Убедителен? – хмурится Шерлок. – Ты о чем? – он моргает, а потом приходит понимание и на лице отображается – Джон не верит тому, что видит – обида. Шерлок обижен! – Ты хочешь сказать, что я был убедителен, когда признался, что люблю тебя? – Джон неуверенно кивает – почему он чувствует себя так скверно, ведь это именно то, о чем они договорились – изображать влюбленных, чтобы от Шерлока отстали, разве нет? Но Шерлок сердится. – Джон, ты идиот! – заявляет гневно. – Смотришь, но не видишь. Неужели так до сих пор и не понял, что я действительно люблю тебя? Мне надоело притворяться и изображать дружеское участие, когда хочется обнять и зацеловать. Я люблю тебя, черт возьми. Господи, наконец-то я это сказал, – Шерлок отводит глаза в сторону и раздраженно трет лоб, все еще излучая гамму агрессивных альфа-эмоций. – Можешь теперь меня бросить, – произносит он бесцветно в пространство.
– Почему? – глупо спрашивает Джон, вытаращившись на Шерлока – в голове сейчас гулкая пустота, поэтому он никак не может уложить в ней мысль о том, что Шерлок его любит. Любит по-настоящему.
– Ну как же… – выдавливает из себя Шерлок, – ты же альф ненавидишь. Презираешь. А я, как-никак, альфа. Хотел бы я родиться бетой, – он вздыхает, – все было бы гораздо проще, – Джон ошарашено молчит, и Шерлок поспешно произносит, все еще не глядя на него: – Ты не думай, я от тебя ничего не требую. Мне хватит и дружбы. Я пойму, если ты не заинтересован. И если захочешь уйти… Я пойму… – вид у него становится несчастным, совсем не так должен выглядеть альфа.
Голова Джона постепенно заполняется мыслями, и он начинает улыбаться. Тянет Шерлока к себе за руку, заставляя обернуться и посмотреть на него:
– Шерлок, – говорит Джон тихо, – из нас двоих идиот – ты. Я тоже люблю тебя! Немедленно перестань вести себя, как задница, и поцелуй меня, – велит он, с наслаждением наблюдая за тем, как на лице Шерлока последовательно сменяются несколько эмоций – удивление, недоверие, радость…
Шерлок всматривается в Джона, все еще сомневаясь, а затем решительно наклоняется и целует.
Шерлок целуется властно, собственнически сминая губы Джона своими, увлекая за собой, задавая темп и глубину. Джон тонет в ощущениях, позволяя Шерлоку все, и тот не стесняется, когда ведет себя, как умирающий от жажды при виде воды. Вот только Джону все еще больно, и в особо волнующий момент, когда вездесущие руки Шерлока забираются Джону под рубашку, играя с жетонами и задевая соски, он непроизвольно дергается. Шерлок тут же отстраняется, с беспокойством и чуть виновато вглядываясь в скривившееся лицо Джона с закушенной губой.
– Прости, прости, – быстро произносит он, тяжело дыша. – Ты ранен, тебе покой нужен. Мы все успеем, когда выздоровеешь, – он облизывает губы и смотрит на рот Джона, отчего тот начинает улыбаться.
– Ты маньяк, Шерлок, – говорит он, – что-то я совсем не верю в твою выдержку. У тебя вон даже… – Джон кивает на бугор в районе ширинки, и Шерлок поспешно прикрывается белой накидкой для посетителей, которая до этого висела на его плечах. – На самом деле ничего серьезного, если осторожно, то можно, – Джону тоже хочется, и скрыть это невозможно по той же причине.
Они с Шерлоком переглядываются и начинают хохотать. Смех разряжает обстановку, возвращая обоих к прежнему непринужденному общению, теперь расцвеченному высказанной нежностью и любовью. Отсмеявшись, Шерлок убирает накидку, сбрасывает туфли и командует изумленно наблюдающему за этими манипуляциями Джону:
– Ну-ка подвинься! Раз ничего нельзя, то хоть пообнимаемся, – Шерлок старается держаться по-альфовски напористо, но Джон чувствует в нем некоторую неуверенность, в которой тут же признается и сам Шерлок, поймав удивленный взгляд Джона: – Чувства и отношения – не моя сфера. Скажи, если я что-то делаю не так, – он замирает, так и не осуществив намерение забраться в кровать к Джону.
Его изящные ступни в шелковых носках отчего-то вызывают в Джоне прилив необъяснимой нежности.
– Все так, – говорит он тихо, пододвигаясь в сторону, отчего потревоженный бок опять начинает болеть, но Джон, не обращая на это внимания, хлопает по простыне рядом с собой и произносит, улыбаясь: – иди сюда…
Шерлок быстро забирается на кровать, садится, облокотившись на спинку, и Джон тут же прижимается к его бедру, чувствуя щекой мягкость брючной ткани. Тонкие пальцы Шерлока вплетаются в короткие пряди Джона и едва заметно касаются кожи головы, отчего Джон размягчается, словно сливочное масло на солнце, уютно растекаясь по кровати, и воспроизводя контур тела Шерлока, с которым соприкасается. Лежать рядом с Шерлоком исключительно приятно и надежно, и даже боль уходит куда-то на задний план, почти не напоминая о себе. И наконец Джон позволяет себе то, что очень хотел сделать начиная с того момента, как они стали спать вместе – осторожно запускает руку под тонкий хлопок рубашки Шерлока и обнимает его, соприкасаясь кожа к коже. Шерлок едва заметно замирает, живот под рукой вздрагивает и почти сразу расслабляется, и Джон оставляет руку там, где ей так хорошо и приятно. В это время за дверью слышатся смех, люди начинают друг друга поздравлять и петь.
– Что это? – недоумевает Шерлок. – Что за балаган в больнице? – хмурится он.
– Сколько времени? – вместо ответа интересуется Джон, улыбаясь.
– Две минуты первого, – голос Шерлока звучит в полумраке палаты излишне резко, но до чего же Джон любит этот голос.
– Значит, Рождество, – приходит к заключению Джон. – Поздравляю! Только мой подарок дома, – Джон тихонько поглаживает мягкий живот Шерлока.
– Ну что ж… – шепчет Шерлок Джону в макушку, – ты можешь подарить мне себя.
– Дарю, – улыбается Джон, – я дарю тебе себя.
Шерлок все же целует Джона в коротко стриженые волосы:
– Никогда себя у меня не забирай. Ты теперь мой, и я это запомню, – отчего-то Джон уверен, что Шерлок предельно серьезен, и это обстоятельство кажется ему забавным.
– А чем люди занимаются в Рождество? – интересуется спустя некоторое время Шерлок.
– Пьют вино, смеются над разными шутками, разговаривают… – начинает перечислять Джон.
– Вино тебе нельзя, – возражает Шерлок, – от смеха боль усилится, значит, будем разговаривать…
– Чтобы скорее наступило утро, и мы уехали домой, – заканчивает за него Джон.
– Скажи, – тихо спрашивает Джон лежащего рядом Шерлока. Шум за дверью стих, дежурный медперсонал разошелся по своим делам и теперь в больнице вновь царит полагающаяся тишина. – Скажи, ведь ты мог отказаться от ужина у матери, ты же раньше всегда отказывался, да? Почему в этот раз позволил Майкрофту нас туда затащить? – у Джона есть некоторые подозрения, и он хочет их прояснить. – Ты специально спровоцировал всю эту ситуацию, да? И кольца, и предложение… Это все был твой коварный план?
Шерлок рядом напрягается и отвечает не сразу.
– Да, ты прав, – наконец все же произносит он осторожно. – Ты делаешь все больше успехов в дедукции, – тихий смешок. – Я люблю тебя. Хотел это как-то сказать… показать. Но я же знал, как ты ненавидишь альф. Возможно, оказавшись связанным со мной близкими отношениями, ты бы понял, что не все мы одинаковые, что мне можно доверять не только как другу, но и как любимому человеку, – Шерлок говорит почти по человечески, по крайней мере, Джон понимает и по-настоящему не сердится – в их жизни важны мотивы, а не способ достижения желаемого результата. И все же Джон не может удержаться от небольшого нравоучения.
– Иными словами, ты сманипулировал мной, – легонько бьет ладонью по обнимающей его руке Шерлока. – Ах ты ж, альфа! Ничего для вас святого нет! – притворно негодует он.
– Так нельзя было делать? – беспокоится Шерлок. – Я где-то ошибся?
– Нельзя играть человеческими чувствами, Шерлок, – улыбается Джон, радуясь, что в темноте этого не видно. – Честность – лучшая основа для построения отношений, а ты фактически обманом заставил меня согласиться выйти за тебя замуж.
Шерлок напрягается:
– Это значит, что ты отказываешься от брака со мной? – в голосе звучат глухие ноты беспокойства.
Джону бы и хотелось как-то проучить его, но он слишком любит Шерлока, чтобы позволить ему мучиться:
– Нет, идиот, – отвечает поспешно, – я выйду за тебя замуж, теперь не отвертишься. Просто… обещай больше не врать, – и буквально физически ощущает, как Шерлок расслабляется и улыбается.
Он ничего не обещает, и это уже выглядит как обещание. Джон любит Шерлока таким, какой он есть, и на самом деле не хотел бы, чтоб в нем изменилась хоть одна черточка. Джон любит в Шерлоке даже недостатки.
– Скажи, – задумчиво спрашивает Джон, – а почему ты так не хочешь детей?
Шерлок отвечает сразу, словно защищается, немного агрессивно:
– С чего бы их хотеть? Ты можешь представить меня в окружении горшков и сосок? – в голосе слышится раздражение, будто эта тема ему давно надоела, и возвращаться к ней – наступать на любимую мозоль.
С учетом того, как его матушка и брат жаждут получить наследника, это не удивительно.
– Не сердись, – Джон находит в темноте руку Шерлока и переплетает свои пальцы с его, тонкими и длинными. – Просто я поражаюсь, как порой люди, чем-то одаренные, не ценят этого дара. Дети – это дар. Вам, и альфам, и омегам, так много дано в этой жизни, а вы еще привередничаете. Я хотел бы иметь ребенка. Возможно, если бы женился на какой-нибудь девушке-бете, как мечтал в армии, обязательно бы настоял на усыновлении, – Джон не может скрыть сожаления в голосе, и Шерлок его мгновенно улавливает.
– Ты до сих пор мечтаешь о девушке-бете? – спрашивает чужим холодным голосом и едва заметно отстраняется.
– Я мечтал об этом до встречи с тобой, – вздыхает Джон, не удивляясь проявлению ревности Шерлоком. Он и сам ревнив. – Когда увидел тебя в Бартсе, понял, что мечта круто изменила свою направленность. Правда, я не рассчитывал выйти замуж за тебя, скорее, просто на жизнь рядом, пока ты позволишь…
Джон замолкает, не собираясь вдаваться в подробности своих жалких мыслей, чтобы не выглядеть перед Шерлоком разнюнившимся омегой. Шерлок некоторое время молчит, возможно, размышляя над словами Джона, а затем расслабляется.
– Я понял. Ты влюбился в меня, когда мы только познакомились в Бартсе, – в его голосе слышится самодовольство и тихий довольный рокот альфа-самца, нашедшего свою половинку.
– Эй, я не омега, – напоминает Джон, толкая Шерлока в бок, – надеюсь, ты не рассчитываешь, что я буду тебе рубашки стирать и пироги печь?
– Джон, ты и так это делаешь, – смеется Шерлок. – И в прачечную ходишь, и еду готовишь… Между нами мало что поменяется, когда поженимся.
– Надеюсь, ты запомнишь свои слова, – сердится Джон, – и не будешь требовать с меня того, что я делать не хочу.
– Мы придем к консенсусу, – туманно отвечает Шерлок.
– Ах ты засранец, – Джон не может сдержать своего восхищения.
– Ты меня любишь, – констатирует Шерлок.
Засыпают они только под утро.
Чтобы выписаться без проблем, и Шерлоку, и Джону приходится наобещать докторам с три короба. Джон лично клянется выполнять все положенные процедуры, пить лекарства и вовремя делать перевязку. В конце концов, рана не серьезная, а регенерация у бет происходит гораздо быстрее, чем у альф и омег (ну хоть чем-то полезным их природа одарила) – волноваться не о чем. Шерлок, стоя в стороне, пока доктора общаются с Джоном, как наиболее вменяемым из них двоих, скрипит зубами и бросает злобные взгляды на всех тех, кто мешает им немедленно вернуться на Бейкер-стрит. Джон и сам этого хочет больше всего на свете. Когда они наконец вырываются из больницы, Шерлок выдыхает с облегчением, а Джон берет его за руку. Такси уже ждет, и это хорошо – скорее сядут в машину, скорее приедут домой. В такси Шерлок придвигается поближе к Джону:
– Можешь на меня облокотиться, – говорит он, беспокойно косясь на раненый бок, – если так удобнее. Тряска тебе противопоказана, – он уже собирается ругаться с водителем, чтобы тот обеспечил им медленную и ровную езду, но Джон ловит его за отворот пальто и тянет вниз.
Когда Шерлок наклоняется достаточно низко, чтобы Джон мог поцеловать его, не сильно напрягаясь, Джон так и делает – целует медленно, вдумчиво, со вкусом. Шерлок обмякает почти сразу, начинает отвечать и едва ли не мурлыкать в ответ. Джону хочется запустить пальцы в его кудри, но он понимает, что сейчас не место и не время для подобных вольностей, собственно, цель этих манипуляций состоит в желании отвлечь Шерлока и успокоить. Кажется, и то, и другое удается, поэтому Джон позволяет поцелую плавно закончиться и, пока ошарашенный Шерлок еще не пришел в себя, приваливается к нему, склоняя голову на плечо. Шерлок тут же приобнимает Джона, и в этом уютном покое и довольстве друг другом они едут всю дорогу до дома. На Бейкер-стрит Шерлок расплачивается за такси и помогает выбраться Джону, а потом быстро открывает дверь. Интересно, что на столике в прихожей лежат два пакета из супермаркета: один на имя Шерлока, другой на имя Джона. Джон с улыбкой разглядывает их, пока друг возится с ключами. Взяв тот, что пришел на его имя, Джон протягивает Шерлоку:
– Вот, это еще один рождественский подарок от меня, – и с интересом смотрит за тем, как Шерлок недоверчиво обнюхивает и разглядывает пакет. – Ну давай, разворачивай уже, – просит Джон.
Шерлок послушно разрывает упаковку, открывает подарочную коробку и достает синий шарф. Он некоторое время просто смотрит на него, ничего не говоря, затем осторожно подносит к лицу и проверяет щекой мягкость шерсти, а затем в два быстрых движения срывает свой и наматывает тот, что подарил Джон.
– Спасибо, – произносит негромко, проводя по синей шерсти рукой, – по-моему, лучше прежнего, – Шерлок улыбается, а Джон улыбается в ответ.
– По крайней мере, не хуже, – соглашается он.
Шерлок делает шаг к оставшемуся пакету и протягивает его Джону:
– А это тебе, – произносит он и, волнуясь, наблюдает, как Джон с любопытством и детской радостью распечатывает подарок.
На самом деле Джон уже знает, что там, но огорчать Шерлока осведомленностью не хочется. Джон с удовольствием достает джемпер и прикладывает к себе, стараясь не потревожить бок.
– Ну как? Идет мне? – он чуть наклоняет голову, глядя на Шерлока смеющимся взглядом, и Шерлок важно кивает.
– Идеально! Никогда не понимал твоей привязанности к вязаным вещам, но этот джемпер, определенно, украшает, – произносит он слегка даже высокомерно, будто негодует, что кто-то посмел усомниться в его чувстве вкуса. – Пойдем, тебе нужно отдохнуть после дороги, – Джону приятно слышать в голосе Шерлока заботливые нотки, даже если это сказано нарочито небрежным тоном.
Джон молча вздыхает, поднимаясь по лестнице за ним. Больше всего на свете он мечтает опуститься в свое кресло перед камином и закрыть глаза. А еще он мечтает о чашке горячего чая.
Все так и случается: кресло, камин, горячий чай и Шерлок напротив. Они уютно молчат, греясь у потрескивающего огня, и смотрят друг на друга, как заговорщики. Шерлок так и не снимает шарф. Пальто скидывает, а в шарф носом утыкается, и Джону от этого приятно до чертиков.
– Почему ты решил сделать мне подарок? – неожиданно интересуется Джон. – Ты же не празднуешь Рождество?
– Но так ведь принято в семьях, – неуверенно отвечает Шерлок. – Мы вроде как собираемся официально стать семьей… Я что-то опять неправильно сделал? – Шерлок не показывает виду, но Джон-то видит, как он волнуется.
– Просто… – Джон хочет сказать Шерлоку о том, что семья по официальной версии должна была получиться фиктивной, и Джона никто не проинформировал, что виды у Шерлока были на него отнюдь не фиктивные, а очень даже далекоидущие, с этими его засыпаниями в одной кровати, прогулками в одном полотенце по дому и случайными касаниями, от которых Джона бросало то в жар, то в холод. Но в последний момент Джон передумывает – это же Шерлок, он все равно не поймет, к чему воздух сотрясать, когда сложившееся положение вещей устраивает обоих. – Нет, все нормально. В семьях действительно так принято, – и Шерлок самодовольно усмехается.
Через некоторое время он приносит с кухни финики и бутылку безумно дорогого вина. Джон точно знает, что не покупал вино, значит, Шерлок подумал и об этом, когда готовился к Рождеству в «узком семейном кругу». Возможно, врачи не одобрили бы употребление спиртного сразу после ранения, но Джон сам врач, и вполне может определить свою норму. Они пьют вино, Шерлок рассказывает о каком-то давнем деле, которое до сих пор не дает ему покоя, а Джон просто наслаждается домом и любимым голосом. Они проводят удивительно хороший день на Бейкер-стрит: пьют вино, едят наскоро приготовленную Шерлоком пищу (очень даже неплохую), валяются в обнимку на диване, смотрят какие-то глупые рождественские фильмы по телевизору и дремлют, убаюканные присутствием друг друга. Исключительно нетипичный день для обоих – Шерлок не бежит на расследования, Джон не опаздывает на работу, и оба наконец-то в открытую демонстрируют то, что чувствуют, не прикрываясь полуправдами и дружеским участием. Когда вечером они отправляются спать в одну постель, это становится логичным завершением дня. Джон еще плохо себя чувствует, чтобы заниматься активной сексуальной жизнью, но целоваться и осторожно обниматься им никто не запрещает. Шерлок, собственник, как все альфы, просто подгребает Джона к себе и засыпает, уткнувшись носом в его макушку, зажав в руке жетоны Джона, и Джон чувствует себя счастливым. Ему больше не о чем просить Бога, Санта Клауса, судьбу, главное чудо в его жизни случилось. Теперь он просто боится сглазить, все испортить, потерять то, что едва обрел. В голове крутятся слова Лестрейда о том, что у каждого альфы где-то есть свой омега, и едва они встретятся, любовь к кому-то другому испарится, оставив лишь половое влечение. Джон не верит этому и боится этого, противореча сам себе. Как можно бояться того, во что не веришь? Но любовь – такое иррациональное чувство, что все страхи, связанные с ней, носят также иррациональный характер. Джон просто боится потерять Шерлока. Он знает, что вряд ли сможет прийти в себя и восстановиться. Рано или поздно, если это случится, выходом ему будет лишь браунинг у виска. Рано или поздно. Джон не хочет об этом думать, но продолжает ковыряться в деструктивных мыслях, с неким мазохистским болезненным интересом. Джон боится. Он рассматривает безмятежно спящего в сумраке Шерлока и легонько целует его длинные музыкальные пальцы. Теперь он не сможет жить без этого. Засыпая под утро, последним угасающим всплеском сознания он просит Шерлока не подвести их. Шерлок не слышит его, прижимаясь щекой к ключице Джона.
Спустя неделю после ранения Джона они наконец-то выбираются из дома в свет – прогулки в парке не считаются. Еще с самого утра они едва не ссорятся из-за того, что Шерлок застает Джона за самолечением. На самом деле Джон всего лишь решает самостоятельно поменять повязку на боку, пока Шерлок плещется в душе, и закономерно нарывается на скандал. Похоже, Шерлок получает какое-то странное удовольствие, обрабатывая рану Джона и меняя стерильную повязку несколько раз в день, а потому не может простить Джону этого проявления самостоятельности, и в результате разражается самая настоящая альфа-гроза с громом и молниями: Шерлок высказывает Джону свое искреннее возмущение, не стесняясь в выражениях, не устает говорить о том, что Джон не воспринимает его всерьез, не доверяет ему, не позволяет проявить себя действительно заботливым партнером, просто не верит в Шерлока. И Джон обижается, потому что сделал то, что сделал лишь по одной причине – в его представлении возиться с бинтами и йодом – дело Джона, а не Шерлока, которому больше подойдет скрипка в руках или пробирка. Возможно, Джон не прав, самому-то ему доставляет тайное удовольствие обрабатывать порезы и ссадины Шерлока. Он ловил от этого кайф в те незапамятные времена, когда они еще не были парой, так что понять Шерлока можно, но извиниться и помириться прямо сейчас мешает проклятое упрямство и гордость. Наверное, это их первая ссора с момента объяснения, и Джон переживает, украдкой вздыхая и поглядывая на мрачного Шерлока, засевшего на кухне с очередным экспериментом. Все утро они так и не разговаривают, так что когда звонит миссис Холмс, чтобы напомнить о ресторане, настроение ухудшается совсем уж катастрофически. Джон еще утешает себя тем, что помнит – есть чему радоваться – не нужно надевать костюм, пойдет подаренный Шерлоком джемпер, потому что леди Кэтрин выбрала довольно демократичный ресторан для предсвадебного обеда, что Майкрофт не будет присутствовать из-за каких-то важных политических дел. Но в последний момент все меняется: демократичный ресторан на безумно дорогой, джемпер на костюм, и отсутствие Майкрофта на его присутствие (он все же решает появиться на их маленьком междусобойчике). И от этого все становится просто невыносимым. Они одеваются в молчании и зло пыхтят, поглядывая друг на друга каждый из своего угла спальни, но все же Шерлок сам подходит к Джону, чтобы завязать ему галстук и помочь с запонками, а Джон, проходя мимо, на мгновение утыкается носом в шею в извиняющемся жесте. Ко всему прочему такси опаздывает, и когда они наконец выбираются из дома, Майкрофт успевает позвонить Шерлоку трижды, отчего настроение не улучшается. Джон бурчит всю дорогу, изображает на лице крайнюю степень страдания, и то и дело одергивает манжеты. Шерлок молчит, с каменным лицом разглядывая проносящийся за окном лондонский пейзаж. Но когда такси подъезжает к одному из лучших лондонских ресторанов, Шерлок берет Джона за руку, вглядываясь в его лицо с беспокойством и как бы спрашивая: «Ты в порядке?», а Джон сжимает его руку и кивает, как бы отвечая: «Прорвемся». Выходят они из такси единым фронтом, уже в полной гармонии друг с другом, вместе против всего остального мира.
