Текст книги "Мой любимый бета (СИ)"
Автор книги: Ifodifo
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)
Миссис Холмс как всегда безукоризненна в выборе одежды, аксессуаров, макияжа и прически. Джон лишь удивленно моргает, поражаясь ее не человеческой идеальности. Майкрофт с кислым выражением лица потягивает из бокала воду, наблюдая за тем, как Джон и Шерлок занимают свои места напротив них с матушкой. С этого момента начинается противостояние двух пар: Холмс-Холмс против Холмс-Ватсон. Все что Джон или Шерлок говорят, подвергается жесточайшему анализу, ни одно их движение или взгляд не ускользают от пристального внимания родственников Шерлока. Джону приходится контролировать каждое слово, что, естественно, не позволяет расслабиться. Кроме того рана в боку начинает беспокоить, и Джон сожалеет, что не выпил перед выходом из дома обезболивающего. Шерлок мрачен и молчалив, ковыряясь в тарелке, почти не смотрит на родственников, бросая обеспокоенные взгляды на Джона. Говорит в основном миссис Холмс. Майкрофт наблюдает. Удивительно, но эту женщину невозможно заткнуть – к такому выводу приходит Джон спустя минут сорок совместного обеда. Она говорит красиво и плавно, будто ручей журчит, но ее слова – какое-то хитрое переплетение вычурно построенных фраз с далеко запрятанным в них смыслом, докопаться до которого Джону не позволяет отсутствие привычки. Поэтому разговор по большей части поддерживает Майкрофт и изредка Шерлок, привыкшие к особенностям изложения своей матушки. В какой-то момент боль в боку становится совсем невыносимой (Джон допускает психосоматический характер, потому что в целом рана довольно быстро затягивается). Джон чувствует, как лоб покрывается испариной, а леди Кэтрин все говорит и говорит о том, что выбор желтого цвета для свадьбы совершенно неудачный, проводя какие-то непонятные аналогии и делая совсем уж фантастические выводы из простого факта: Джону нравятся желтые тюльпаны.
– Извини, нам с Джоном нужно отойти ненадолго, – неожиданно прерывает ее Шерлок, и, даже не взглянув, поднимается, помогая подняться и Джону.
На этот раз дружеская поддержка совсем не лишняя – бок нещадно ноет. Быстрым шагом Шерлок ведет Джона куда-то, чуть приобнимая за плечи, а когда они заходят в комнату отдыха (вот куда он его вел), достает из кармана капсулу обезболивающего и протягивает Джону.
– Выпей, минут через пятнадцать полегчает.
У Джона нет сил удивляться прозорливости Шерлока – это же Шерлок! Он с благодарностью проглатывает таблетку и, привалившись к родному плечу, закрывает глаза, дожидаясь, когда боль уляжется. Шерлок осторожно обнимает Джона, как бы баюкая, закрывая от всех бед своими крепкими чуть костлявыми руками.
– Мы можем уйти до десерта, – тихо говорит он Джону. – Потерпи еще чуть-чуть, ей надо выговориться, иначе она не отстанет, а еще и в гости придет. Не надо было сегодня никуда ехать. Тебе еще рано нарушать постельный режим.
Джону становится смешно от воспоминаний об их постельном в буквальном смысле режиме за эту неделю, и он улыбается. Шерлок, как всегда читающий его как открытую книгу, забавно хмыкает и утыкается носом в макушку, легонько целуя.
– Все нормально, – успокаивает Джон, – рана почти не беспокоит. Мне уже лучше, можем идти.
Они выходят из комнаты отдыха, держась за руки, как никогда чувствуя себя настоящей парой.
Джон надеется, что все пройдет нормально, без эксцессов. Должны подать десерт, и Шерлок нетерпеливо поглядывает на часы, когда происходит катастрофа.
– Вы должны были организовать все более пышно, мы можем себе это позволить, Холмсы не какие-нибудь… – Джону так и слышится своя фамилия, но она милостиво произносит: – Джонсы. Наше генеалогическое древо берет начало от самого…
Матушка Шерлока пускается в пространные династические воспоминания, а Джон, едва удерживая зевок, едва слышно шепчет фразу из старого анекдота:
– Мне бы ваши проблемы, господин учитель, – и Шерлок, сидящий рядом, кривит в усмешке губы.
Леди Холмс замечает все, и ее взгляд становится еще более ледяным, когда она смотрит на Джона, вне зависимости от играющей на губах улыбки. Она продолжает, плавно возвращаясь к свадьбе:
– Не знаю, и что за неудачная мысль, отказаться от струнного квартета. На свадьбе Брайана и Филиппа играл струнный квартет. Это было мило, неправда ли, Майки? – Майкрофт морщится на сокращение своего имени, но подтверждает, что «было мило». – Ты недостаточно хорош в мастерстве, Шерлок, чтобы так самонадеянно решиться сыграть на собственной свадьбе. Когда ты брал уроки в последний раз? Ты же все забыл.
Шерлок испепеляет матушку злобным взглядом, и Джон решается прийти ему на помощь.
– Уверяю вас, миссис Холмс, – произносит он, – Шерлок играет прекрасно. Я не хотел бы слышать никого другого на собственной свадьбе.
Определенно, это ошибка, вторая за сегодняшнюю встречу. Леди Кэтрин ведет счет, и отплатить не забывает:
– Я тут подумала, что мы могли бы профинансировать услуги суррогатной матери, – заявляет она. – Раз Джон не может родить… – она многозначительно смотрит на застывшего с ложкой тирамису Джона, – то суррогатное материнство стало бы для всех нас приемлемым решением.
Джон со звоном кладет ложку на блюдце – его щеки пылают, такого удара под дых он не ожидал. Бок, почти успокоившийся, начинает болезненно пульсировать, словно загноившаяся рана – определенно, психосоматическое.
– Ключевое слово в твоей фразе «вас». Для вас с Майкрофтом это действительно стал бы приемлемый вариант. Только вот нас с Джоном никто не спросил. Еще раз повторяю, мне ребенок не нужен. Запомните это. И уже смиритесь, что у Холмсов не будет наследников. Все. Спасибо за вкусный обед и приятную компанию. Джон, мы уходим.
Шерлок пышет гневом, словно дракон, так, что проходящий мимо официант-бета испуганно съеживается. Майкрофт о чем-то размышляет, нервно барабаня пальцами по крахмальной скатерти, а леди Кэтрин испепеляет Джона не менее злобным, чем у младшего сына, взглядом. Джон понимает, что обед закончен. Поблагодарив, он поднимается, кивает Майкрофту, прощается с миссис Холмс.
– Завтра к десяти к вам придет портной, – напоминает она ледяным тоном, но Шерлок ничего не отвечает, почти утягивая Джона прочь из этого места.
Когда они едут в такси, Джон решается вернуться к болезненной теме:
– Почему ты даже не подумал над ее предложением? – на самом деле Джон, наверное, не смог бы пережить связи Шерлока с омегой даже ради ребенка, но он должен знать мотивы любимого, чтобы понимать, куда они оба движутся, не лишает ли он Шерлока мечты. Хоть тот и говорил не раз, что дети – не его стихия, но Джон, лишенный возможности иметь детей, не до конца верит ему в этом вопросе. – Возможно, есть какие-то хирургические способы оплодотворения… – он говорит чушь и сбивается, потому что Шерлок смотрит на него своими невозможными прозрачными глазами сердито и сочувственно, как на душевнобольного:
– Я не заинтересован, Джон, у нас нет возможности завести своих детей, и слава богу. Забудь об этом.
Джон вздыхает и отворачивается к окну. Через некоторое время он чувствует, как Шерлок берет его за руку и переплетает свои пальцы с его, а затем и вовсе кладет кучерявую голову Джону на плечо. Джон улыбается и пододвигается ближе – так хорошо и уютно. Зачем им дети? Они слишком ненормальные, чтобы нормально воспитать ребенка, с такими родителями, как они оба, вряд ли вырастет кто-то путный. На самом деле Джон сам не верит своим мыслям, но присутствие рядом Шерлока, его тепло, уверенность, сила, любовь укрепляют в нем веру в лучшее.
Возможно, чтобы поднять Джону настроение, Шерлок затевает просмотр бондианы со своими комментариями, отчего Джон смеется до боли в боку и паралича лицевых мышц. Столь заботливое поведение для Шерлока не характерно, и Джон подозревает, что он просто пытается сгладить впечатления от обеда с матерью и братом. Джону хочется как-то дать понять Шерлоку, что он не ставит на одну ступень Шерлока и его родных, никого не винит и даже не обиделся, но это будет неправдой. Сказанное миссис Холмс больно ужалило Джона в самое сердце. Однако Шерлоку об этом знать не обязательно, поэтому ближе к вечеру, когда за окном сгущаются сумерки, а с неба начинает падать похожий на манку снег, Джон придвигается ближе и целует Шерлока вдумчиво и долго. Терпения Шерлока хватает ненадолго, пульт от телевизора летит куда-то в сторону, он рычит, набрасываясь на губы Джона, терзает их, посасывая, проникает языком в рот и доводит Джона до дрожи, а затем блуждает ладонями по телу, перебирая жетоны, поглаживая, пробегаясь тонкими пальцами по коже, словно по клавишам фортепьяно. Джон стонет от наслаждения и выгибается навстречу движениям Шерлока, словно отзывчивая музыкальная пьеса для фортепьяно и скрипки. Шерлок требователен и жаден, но в то же время нежен и осторожен, он любит Джона на диване гостиной, а затем увлекает в спальню, где продолжает играть на нем красивую мелодию любви. Способность мыслить утрачивается Джоном довольно быстро, остаются только голые инстинкты и жажда обладать и отдавать. Они качаются между этими двумя действиями, как на качелях, и Джон впервые понимает тех, кто теряет сознание от любви. Находясь на грани, Джон цепляется за Шерлока, стараясь не уплыть куда-то в страну снов, закусив губу, с болезненной нежностью всматривается в напряженное сосредоточенное лицо Шерлока с бисеринками пота на лбу, который вбивается в него так, будто делает какое-то важное и ответственное дело, спасает их жизнь. Шерлок серьезен и мрачен в своей одержимости телом и душой Джона, он выкрикивает его имя, глухой рокот вырывается из груди, и древние инстинкты, накрывают их, словно волна. Шерлок вскрикивает и больно вонзается зубами в не раненое плечо Джона. Джон кричит, дергаясь в экстазе накатившего оргазма, краем сознания отмечая горячие ручейки крови, стекающие на грудь и простынь, комната наполняется запахом железа, рык Шерлока достигает столь низкого звучания, что начинают вибрировать стекла. Джон вонзается ногтями в кожу на спине Шерлока и чувствует, как тот на мгновение выгибается дугой, а затем кончает в судорогах крупной дрожи. Горячая сперма наполняет Джона, давление внутри распирает, неся с собой быстро увеличивающуюся боль.
– Сейчас, сейчас, потерпи, – бормочет лихорадочно Шерлок, его все еще трясет от переживаемого оргазма, но он находит в себе силы вытащить из Джона набухающий узел, отчего Джон болезненно вскрикивает – детородный орган Шерлока достиг довольно внушительных размеров, чтобы выйти из неэластичного беты без последствий.
Шерлок обнимает Джона, целует и слизывает кровь с его плеча, постепенно перемещаясь ниже к кровоточащему анусу, зализывает нанесенные раны и беспрестанно просит прощения. Джон молчит, не сопротивляется, глотает горькие слезы, сожалея, что не может дать любимому того, что предназначено ему природой. Боль, которую он испытывает, не физическая, а душевная. То, что произошло между ними сегодня – невероятно, физиологически практически невозможно. Джон – не омега в течке, но факт имеет место быть. Шерлок возбудился настолько, что сработал механизм оплодотворения. В медицинском колледже Джон читал о таких редких случаях, но всегда относился к ним, как к диковинным медицинским казусам. Впрочем, им произошедшее ничем не грозит – Джон – бесплодная бета. Осознавать собственную ущербность больно, и он плачет впервые после того, как его усыновили и забрали из приюта.
– Джон, Джон, прости, – испуганно бормочет Шерлок, склоняясь над ним, – я не хотел, прости. Тебе больно? Принести лекарства? Что мне сделать?
– Просто обними меня, – просит опустошенный Джон, – просто обними, – Шерлок послушно обнимает, стирает со щек Джона слезы и целует его.
– Я люблю тебя, Джон, – говорит он. – На тебе теперь моя метка, ты – мой.
– Метка на бете, – горько усмехается Джон, – это нелепо, Шерлок.
– Это наша жизнь, – тихо возражает тот, – такая, какая есть. То, что случилось между нами…
– Это физиология, – шепчет Джон.
– Это любовь, – поправляет Шерлок, рациональный, рассудочный, эгоистичный Шерлок, – моя к тебе любовь. Я слишком сильно тебя люблю. Прими ее, пожалуйста, – Шерлок непривычно тих и уязвим, опасливо вглядываясь в Джона, словно в гранату, которую бросили в огонь, – не отвергай, – и Джон впервые после слез улыбается.
– Я принимаю, – кивает он, – в обмен на свой подарок, – Шерлок испуганно косится на синий шарф, небрежно брошенный на подоконник после возвращения из ресторана, и Джон, не удержавшись, смеется: – Я подарил тебе себя на Рождество, Шерлок. Ты разве забыл? – и Шерлок облегченно выдыхает, начиная улыбаться в ответ.
– Ни за что, но обмен равноценный, – он легко целует Джона в губы и отстраняется. – А теперь позволь мне обработать твои э… сегодняшние раны и сделать перевязку прошлым.
– Ну, раз узел уже опал, – Джон с интересом разглядывает все еще не пришедший к прежним нормальным размерам член Шерлока, который поспешно прикрывается халатом и ретируется за аптечкой.
Джон лежит на кровати, глядя в черный проем окна, и думает о том, что, возможно, все у них еще может получиться. Ведь дети – не главное в жизни. Он сам переживет их отсутствие, он бета и никогда не надеялся на что-то большее, чем то, что дала ему природа, а Шерлок даже не заметит, что в их семье чего-то не хватает.
Джон просыпается рано, по привычке тянется к Шерлоку и понимает, тот не спит. Напряженный и взволнованный, он честно терпит прикосновения Джона, но не отзывается с прежней страстью и пылом. Даже сразу после ранения Джона Шерлок не был таким сдержанным, и этого Джон не понимает.
– Что случилось? – Джон всегда считал, что в отношениях нужно озвучивать проблемы, а не замалчивать, поэтому именно он делает первый шаг, чтобы понять, что происходит с Шерлоком. – Еще вечером все было хорошо. Ты меня не хочешь?
– Хочу, – глухо отвечает Шерлок, закусывая губу – так он делает, когда старается удержать свою альфа-сущность, – очень хочу. Но я боюсь, что порву тебя. Вдруг опять случится узел, – он наконец смотрит на Джона, а не на потолок, и глаза у него несчастные. – Я так сильно люблю тебя… Не могу себя контролировать в такие минуты… – он опять переводит взгляд на потолок.
– Эй, – Джон насильно за подбородок поворачивает лицо Шерлока к себе, чтобы видеть его взгляд, – вчера ты прекрасно себя контролировал. Ты вовремя вытащил член, понимал, что иначе можешь порвать меня… Все хорошо, твой контроль работает.
– Он сработал в последний момент, – кривится Шерлок, – я едва успел и все же навредил тебе. В следующий раз, если это случится, я могу просто не среагировать так быстро… Я не хочу тебя потерять, Джон, – Шерлок находит руку Джона и крепко сжимает.
– Ты и не потеряешь, – бормочет Джон, – ты же – Шерлок Холмс, единственный в мире консультирующий детектив, гениальный и самый лучший в мире альфа. Поцелуй меня и перестань, наконец, рефлексировать, я заслужил утренний секс с женихом, – и Шерлок все же улыбается, склоняясь над Джоном, притягивая его за жетоны и целуя.
Кажется, первый кризис в отношениях преодолен, но вряд ли он будет последним, учитывая сложность характера Шерлока. Впрочем, Джон никогда не искал легких путей.
Портной от миссис Холмс приходит рано, когда Джон и Шерлок завтракают. Джон читает газету, хрустя тостами, а Шерлок отвечает на почту, положив перед собой блэкберри и периодически отпивая кофе из кружки. Джон рад, что кое-что между ними не меняется. Открывать дверь приходится Джону, и он с неудовольствием идет вслед за изящным, модно одетым омегой, который, беспрестанно болтая, вываливает в пространство кучу ненужной информации о пробках, тенденциях в мужских костюмах и результатах вчерашних забегов. Омега бесцеремонно оглядывается, водружая свой саквояж на кофейный столик, увидев Шерлока, издает сомнительный стон, более подходящий для постели, нежели для приветствия, подлетает к нему и, обнимая со спины, целует в щеку, прижимаясь всем телом. Джону это очень не нравится. Шерлок одним движением плеча сбрасывает с себя омегу:
– Не скажу, что рад тебя видеть, Стивен. Перестань облизывать меня. Если не хочешь стоять без дела, начни с Джона, я пока занят.
Джон мрачно сверлит взглядом затылок Шерлока – почему это он занят «пока»? Джон надеялся на более длительные отношения между ними, как минимум до гробовой доски одного из них. Стивен легко отлипает от Шерлока, продолжая болтать о леди Кэтрин и ее последнем заказе – ну конечно, это семейный портной, шьет для семьи Холмс довольно давно, не иначе. Скорее всего, у них с Шерлоком даже были какие-то отношения в прошлом – невозможно не хотеть Шерлока и невозможно сопротивляться, когда тебя так хотят. Наверняка что-то серьезное, иначе почему тогда этот Стивен так нагло себя ведет, будто ему позволено…
– Джон! – резкий голос Шерлока приводит Джона в чувства.
Оказывается, он застыл посреди гостиной, уставившись на Шерлока, наверняка, с глупым видом. Но Шерлок уже отложил телефон, и, не обращая внимания на трескотню Стивена, раскладывающего на кофейном столике какие-то коробки и булавки, стоит перед Джоном и внимательно смотрит на него.
– Что? – Джон отвечает излишне поспешно.
– Не думай, потому что ничего не было. Ты – мой первый и единственный, – твердо говорит он. – Верь мне!
Как можно верить такому заявлению? Альфа не может дожить до тридцати с лишком лет без секса – кто угодно, только не альфа. Но ведь это Шерлок! Джон в смятении ищет в его лице хоть какую-то подсказку: это шутка, серьезное заявление, преувеличение… Но Шерлок – весь внимание и сама серьезность – явно не шутит, чертов девственник! Поверить такому невозможно – слишком уж он был хорош в их первый раз, возможно, излишне осторожен, нежен… но ведь это из-за ранения, или же Джон ошибся, неверно истолковав неуверенность, боязнь ошибиться, сделать больно. Если Шерлок говорит правду, возможно, все вместе, решает, наконец, он. Тогда то, что произошло вчера, становится действительно понятным – альфа дорвавшийся до секса и отпустивший себя вчера во власть инстинктов. Да, Шерлок невероятен.
– Подтверждаю, – вклинивается в размышления Джона наглый омега, – сколько я испробовал способов соблазнения этого недотроги… все без толку. Поднимите руки, пожалуйста, для начала я сниму мерки, а затем определимся с фасонами и тканью, – и Джон расслабляется, просветленно улыбается Шерлоку и послушно поднимает руки.
Шерлок усмехается, быстро целуя Джона в губы, и возвращается к телефону.
Лестрейд присылает смс, когда Стивен, оказавшийся вполне нормальным парнем с излишне фамильярными манерами, прощается.
– Джон, собирайся, – командует Шерлок, закрывая за Стивеном дверь, – дело! Двойное убийство! Быстро! – и скрывается в своей комнате, чтобы переодеться.
Джон убирает в раковину грязную посуду, оставшуюся от завтрака, когда в дверь звонят. Джон уверен, что это Стивен что-то забыл.
– Я открою, – кричит Шерлоку, спускается по лестнице вниз и открывает дверь.
На пороге стоит невысокая блондинка с короткой стрижкой, омега, судя по запаху, возраста Джона или чуть старше. Она внимательно смотрит на Джона, которому кажется отчего-то смутно знакомой, но память никак не желает подбрасывать подсказки, и он лишь изображает на лице вежливое внимание.
– Чем могу быть полезен?
– Здравствуйте, – говорит она немного неуверенно, – мне нужен Джон Ватсон.
– Я вас слушаю, – Джон улыбается, чуть склоняя голову, пытаясь ободрить ее и побудить, наконец, к объяснению появления перед их дверью.
– Меня зовут Гарриет… – девушка называет ничего не говорящую Джону фамилию, – мы не могли бы с вами поговорить?
– Нам некогда, – резко, почти грубо рявкает за спиной Шерлок, когда только успел спуститься, – до свидания, в следующий раз потрудитесь сообщить о своем визите заранее.
Гарриет, кажется, так она назвалась, смущается и отступает на шаг от двери.
– Шерлок! – возмущается Джон. – Это ко мне! Проходите…
– Нет, – упорствует Шерлок, – мы уходим. В другой раз.
– Я могу выслушать, если это не займет много времени, – начинает злиться Джон, не понимая поведения Шерлока. – Наконец, ты можешь пойти без меня…
– Нет! – опять резко заявляет Шерлок. – Мы идем вместе, – чертов альфа-самец. – А мисс может опоздать на свой автобус.
Гарриет колеблется, явно сбитая с толку грубым поведением Шерлока, но все же настаивает:
– Я не займу много времени. Мне нужно поговорить с Джоном Ватсоном, – она упрямо поджимает губы, не собираясь уходить, и Шерлок готов опять разразиться очередной грубостью, Джон это видит, поэтому не может подобного допустить.
Кроме того, ему интересно, что нужно омеге от скромного доктора.
– Шерлок, езжай к Лестрейду, я подъеду позднее, – произносит Джон, отступая в сторону, чтобы девушка могла пройти, – прошу, – делает приглашающий жест в сторону лестницы, и Шерлоку ничего не остается, как развернуться и начать подниматься в квартиру.
Судя по всему, уходить он не собирается. Джон заинтригован посетительницей, а еще больше поведением Шерлока. Наверняка тот уже все понял о ней, и почему-то ужасно не хочет, чтобы она с Джоном поговорила. Тем более им стоит пообщаться. Джону интересно, что от него скрывают.
Омега садится на стул для посетителей, а Шерлок и Джон в свои кресла. Попытка выпроводить Шерлока на место преступления не увенчалась успехом, он с мрачным видом занимает свое кресло, не желая даже заикаться об уходе. Ситуация становится все более забавной.
– Я вас слушаю, – обращается Джон к Гарриет, ободряюще ей улыбаясь. – Что вас сюда привело?
– Вы – мой биологический брат, – заявляет она. – Я хотела с вами познакомиться и пригласить в гости к родителям. Всего на несколько дней.
– Что? – сердце Джона ухает куда-то в пятки, оставляя в груди беспокойную пустоту. – Как такое может быть? Я не понимаю…
– Что тут непонятного, Джон, – раздражается из своего кресла Шерлок, – вы – двойняшки. В семье родились мальчик и девочка, бета и омега. Как и полагается, омегу родители оставили, а бету сдали в приют. Не понимаю, к чему теперь знакомиться с теми, кто тебя бросил. Они не твоя семья. Твои родители – чета Ватсонов, именно они усыновили и воспитали тебя. А эти люди – самодовольные бессердечные твари… До свидания, мисс, надеюсь, больше не увидимся.
Шерлок выпаливает это скороговоркой, захлебываясь от негодования, сверлит Гарриет полным ненависти взглядом, от которого она съеживается, уменьшаясь в размерах, но не уходит, продолжая упрямо сидеть на стуле. Шерлок взвинчен до предела и, Джон это видит ясно, вот-вот подорвется и просто вышвырнет омегу из квартиры.
А ведь они действительно похожи – вот откуда чувство узнавания. Джон растерянно смотрит на Гарриет, отмечая в ней свои черты. Он никогда не считал себя красавцем, но Гарриет для женщины довольно мила, портит только излишне большой нос и оттопыренные уши, которые она прикрывает прядями волос, начесанными вперед и залакированными. Как это странно – узнавать себя в другом человеке. Гарриет нервничает, зло косясь на Шерлока, и Джон понимает, что пора вмешаться.
– Перестань, Шерлок, – обрывает он любимого, – замолчи.
Шерлок замолкает на полуфразе, прямой, напряженный, злой, готовый вскочить и вытолкать в три шеи незваную гостью, а Джон смотрит на нее и пытается понять, что чувствует. Нет, те слова, что говорил Шерлок, в чем-то правильные, и Джон действительно должен ненавидеть эту семью, с такой легкостью избавившуюся от него, но ненависти нет. Есть какое-то болезненное любопытство – хочется на них посмотреть хоть одним глазком, увидеть, какие они, его биологические родители, как выглядят, какие у них привычки, от кого и что он унаследовал. Любопытство, приправленное слабой надеждой на то, что обстоятельства, при которых от него отказались, были удручающе непреодолимыми. Наверное, это нормальные чувства любого сироты. Все беты из приюта втайне мечтали о том, что биологические родители найдут их и заберут обратно в семью, что они потерялись, или их похитили, или еще какая-нибудь романтическая чушь в качестве оправдания. Джон уже далеко не мальчик, но эта детская надежда, оставшаяся, как он думал, в приюте, вдруг воскресает и вползает в душу наглой кошкой на мягких лапках, незаметно, но настойчиво, устраиваясь поудобнее на теплом месте у батареи.
– Автобус на Бристоль через два часа, – тихо, но упрямо говорит Гарриет, – я уже взяла билеты и хочу, чтоб ты поехал со мной, – когда они успели перейти на «ты», мельком изумляется Джон.
– Исключено! – рычит Шерлок. – Джон никуда не поедет, ему не о чем разговаривать с вашей семейкой. Надо было думать тогда, когда от него избавлялись… – Гарриет сердито поджимает губы. – Убирайтесь, и больше здесь не появляйтесь…
– Шерлок! – очередной раз возмущенно прерывает его Джон. – Перестань! Мне решать, поеду я или нет, – он вновь смотрит на Гарриет. – Скажите, почему вы хотите, чтобы я поехал с вами к, по сути, чужим мне людям? Столько лет я был не нужен, и вдруг это приглашение. С чем оно связано?
Гарриет краснеет.
– Папа серьезно болен. Он хочет увидеть тебя, – говорит она.
– Вранье, – возмущается Шерлок, Джон смотрит на него укоризненно, и Шерлок замолкает, проглатывая факты, которыми собирался подтвердить свое заявление.
– Хорошо, – неожиданно даже для самого себя произносит Джон, – я поеду, тем более мой больничный еще действителен. На несколько дней. Прости, Шерлок, я должен…
Джон не договаривает и не смотрит на Шерлока. Он просто знает, как тот сидит с побелевшим злым и несчастным лицом, окаменев в своем кресле. Теперь не сдвинется с места и слова не скажет, пока Джон не уйдет. Не посмотрит в его сторону. Не будет есть, пока Джон не вернется. Нарочно будет подставляться под пули, гоняясь за преступником, один. Некому будет прикрыть его спину. Сердце Джона болезненно сжимается, но он уже знает, что не отступит от своего решения.
Поднимаясь в свою бывшую комнату, он достает дорожную сумку и спускается вниз – его вещи в спальне Шерлока. Собирая все необходимое для двухдневного путешествия, Джон демонстративно забирает пистолет, чтобы Шерлок не переживал, как тогда, в больнице, что он не сможет себя защитить. Надевает подаренный джемпер и вопросительно смотрит на Шерлока, надеясь услышать хоть слово напутствия, но сам Шерлок даже не смотрит на него, продолжая сидеть в кресле, словно каменное изваяние (впрочем, это не значит, что не видит – Шерлок видит и замечает все). Джон вздыхает, подхватывает сумку, открывает дверь, пропуская вперед Гарриет, и, закрывая за собой, слышит едва слышное «возвращайся». Конечно же, Джон вернется. Он не сможет оставить Шерлока одного. Тут даже без вопросов. Он уезжает всего на два дня, чтобы удовлетворить болезненное любопытство. Когда Джон вернется, все пойдет по-прежнему.
В дороге между Джоном и Гарриет царит напряженность, которую Джон пытается разрядить вопросами, а Гарриет, изображая доброжелательность, отвечает на них. В такси Джон интересуется, как зовут их родителей: папу – Лайнел, отца – Реджинальд. На автовокзале, в ожидании, когда подадут нужный автобус, спрашивает об их профессиях: Лайнел – дизайнер интерьера, Реджинальд – адвокат. Когда они наконец занимают свои места, о других детях в семье: нет, Гарриет – единственный ребенок. Когда автобус трогается, и до момента, когда они прибывают в Бристоль, Джон успевает задать еще некоторое, весьма ограниченное количество вопросов: чем занимается сама Гарриет – художница, как она нашла Джона – помогли какие-то связи, чем болен Лайнел – что-то с сердцем. Гарриет отвечает вроде бы дружелюбно, но почему-то задавать вопросы становится как-то неловко. Джон подозревает, что, возможно, она недовольна желанием родителей познакомиться с сыном, возможно, это просто ревность ребенка. По крайней мере, такое объяснение для Джона приемлемо, и он смиряется. Они молчат большую часть пути, и Джон понимает, что никакой родственной близости между ними нет и быть не может. Он мог бы объяснить, что не претендует на ее роль любимого ребенка, у него своя жизнь, Шерлок, расследования, скорая свадьба, он едет только лишь познакомиться, увидеть людей, которые подарили ему жизнь, более ничего, но вместо этого Джон молчит – кто нынче верит словам? Шерлок бы сказал – сантименты, и презрительно скривил губы. От мыслей о Шерлоке у Джона начинает болеть душа – они плохо расстались, не попрощались, Шерлок остался один, словно Джон бросил его. Наверняка, сейчас бегает по Лондону, преследуя преступника, в одиночку. Джон достает телефон и пишет смс: «Пожалуйста, не забудь поесть». Подумав, отправляет следующее: «Не подставляйся». А затем и третье: «Я буду через пару дней». Не мигая, Джон смотрит на телефон в ожидании ответа, пребывая в абсолютной уверенности, что его не будет, и жутко удивляется, когда телефон в руках начинает вибрировать. Гарриет бросает на него настороженный взгляд, но Джон не обращает на нее внимания, дрожащими руками открывая сообщение: «Возвращайся скорее. Привет от Лестрейда. Есть без тебя не буду». На лице расплывается глупая улыбка, от которой у Гарриет дергается щека, и она поспешно отворачивается к окну. Джон старательно набирает ответ: «Шантажист. Люблю тебя» и почти сразу приходит сообщение от Шерлока: «А я тебя». Когда автобус наконец прибывает в Бристоль, настроение у Джона относительно нормальное. Его больше не гложет вина из-за расставания с любимым на несколько дней, и в то же время он испытывает некоторую нервозность от предстоящей встречи с биологическими родителями.
Лайнел и Реджинальд живут в милом доме за высоким забором. Вокруг дома разбит сад, есть качели, пара скамеек и даже небольшой пруд с какой-то рыбой, в настоящий момент покрытый тонкой пленочкой льда. Лайнел и Реджинальд, уже не молодые люди в хорошей физической форме, стоят рядом, держась за руки. Их наполовину седые головы склонены друг к другу, на лицах застыла вежливая улыбка, а в глазах вопрос. Гарриет представляет их еще до того, как они входят в дом, и Джон отмечает, что внешность он взял больше от Лайнела, а цвет глаз и волос от Реджинальда. Дом такой же милый и уютный, как и сами Лайнел с Реджинальдом – много цветов, высокие окна, веселые занавески и картины в тяжелых рамах. Джону тут же отводят отдельную комнату, вероятно, гостевую, дают время привести себя в порядок и зовут к столу. Джон с любопытством наблюдает за этими тремя чужими ему людьми, отмечая некоторую общность в привычках с Реджинальдом и сходство характеров с мягким и неконфликтным Лайнелом. Все же Шерлок был прав, Гарриет – лгунья, Лайнел выглядит вполне здоровым для сердечника, но Джон решает деликатно промолчать. В конце концов, это они позвали его, вот пусть первые и озвучивают для чего. Для него устраивают экскурсию по дому, а затем в каминной заставляют просмотреть несколько двухкилограммовых альбомов с семейными фотографиями. Джон честно их листает, но от мелькания лиц Лайнела и Реджинальда, малолетней вечно всем недовольной Гарриет у него начинает кружиться голова. Реджинальд интересуется, чем Джон зарабатывает на жизнь, и Джон рассказывает о работе в больнице. Он умалчивает о Шерлоке, считая эту информацию излишне личной, а они не настаивают на подробностях. Гарриет напряженно молчит, иногда принимается грызть ногти и тут же обрывает сама себя, косится на родителей и хмурит брови. Вскоре ей звонят по телефону, и она убегает в свою комнату. Джон чувствует себя вымотанным изнурительной дорогой и отсутствием привычного личного комфорта, связанного с Шерлоком, и потому с облегчением поднимается в гостевую комнату, едва приличия позволяют это сделать. Завтра у них есть еще полдня, чтобы поговорить, а сейчас Джон очень сильно хочет спать. Он быстро споласкивается в маленькой гостевой ванной, надевает пижаму и ныряет под одеяло. В не зашторенное окно бьется мокрый снег, воет ветер, где-то далеко не спит Шерлок, и рука сама по себе тянется за телефоном, чтобы пожелать ему спокойной ночи. Ответ приходит почти сразу, но Джон его уже не видит. Он спит, уронив голову на подушку, чуть подогнув ногу и раскидав в стороны руки. Ему ничего не снится под завывание разыгравшейся непогоды, и только тихие удары бьющегося в стекло мокрого снега нарушают тишину в комнате.
