Текст книги "Мой любимый бета (СИ)"
Автор книги: Ifodifo
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)
– Ну, тогда скажи, что же управляет альфами и омегами, если не сердце? – сердится Джон. – Всеми нами в вопросах чувств управляет сердце.
– Только нами. А ими – половой инстинкт, Джон, – инспектор горько вздыхает. – Люби вы друг друга до безумия, всегда сохраняется вероятность появления того, кто привлечет альфу своими феромонами и заставит забыть и уйти.
– Ты об этой сказке про идеальную пару? – не верит Джон.
– Называй, как хочешь, – дергает плечом инспектор, – но еще ни один альфа не устоял против своего омеги. Нужна просто правильная комбинация запахов, и на выходе получится идеальная пара.
– Но ведь эта идеальная комбинация может никогда не случиться, – возражает Джон.
– А ты готов жить с потенциальной вероятностью того, что в любой момент твой альфа уйдет к другому? – инспектор наконец отвлекается от разглядывания Шерлока и вновь устремляет тяжелый взгляд на Джона.
Ответить ему не чем, и Джон замолкает, погрузившись в размышления по поводу того, что только что сказал ему Лестрейд. Настроение мгновенно портится, хотя Джон и понимает, что слова инспектора ничего не меняют – у них с Шерлоком фиктивный брак без всяких обязательств. Если Шерлок встретит своего омегу, Джон просто уйдет в сторону. В сущности, он никогда не претендовал на что-то больше, чем просто дружба. Отчего же сейчас так больно? Джон неосознанно начинает растирать левую сторону груди, когда ловит на себе обеспокоенный взгляд Шерлока. Джон пытается ему улыбнуться ободряюще, но улыбка получается кривой, и он отворачивается.
– Вот видишь, – тихо говорит Лестрейд. – Поверь мне, я знаю, о чем говорю…
– И о чем же? – вкрадчивый и едва сдерживающий ярость голос Шерлока звучит, как раскат грома среди ясного дня – оба вздрагивают: Лестрейд виновато пожимает плечами, делая неосознанный шаг назад, словно пасуя перед альфой, а Джон шаг вперед, словно нуждаясь в поддержке и утешении.
Это всего лишь мгновение слабости, и Джон уже почти пришел в себя, когда Шерлок рывком и очень собственнически притягивает его к себе и обнимает, прижимая крепко и яростно.
– Ты чем-то расстроил моего жениха, Лестрейд? – в голосе Шерлока плещется невысказанная угроза.
– Нет, – мотает головой инспектор, – это был обычный разговор об альфах и бетах, ничего существенного… – пытается слабо оправдаться он.
В груди Шерлока зарождается глухой рык, и Джон сердито выпутывается из объятий:
– Перестань, Шерлок, если мне понадобится твоя помощь, я об этом скажу. Пока что и сам справляюсь. Хватит привлекать внимание…
Джону действительно не нравится повышенное внимание ярдовцев и их открытые в изумлении рты. Лестрейд – единственный, кто знает о помолвке, для остальных подобные вольности Шерлока в отношении Джона в новинку.
– Ну, хорошо, – кивает Шерлок, – возможно, я погорячился. Единственное, о чем попрошу тебя, – он грозно смотрит на инспектора, – свои домыслы и суждения оставить для другой пары альфы и беты, более нуждающейся в столь ценных советах, – его глаза сердито прищурены, а прозрачный намек не оставляет места для сомнений в том, о какой паре он говорит.
Лестрейд вспыхивает, сминает стаканчик с недопитым кофе, разворачивается и почти сбегает. Ярдовцы поспешно расходятся в разные стороны, боясь огрести от разъяренного альфы.
– Ты обидел его, – вздыхает с сожалением Джон.
– А он обидел тебя, – без малейшего намека на раскаяние, заявляет Шерлок. – Можем уезжать, мне все ясно. Пришлю Лестрейду смс, когда он придет в себя.
Шерлок крепко держит Джона за руку и ведет в сторону такси, ни с кем не прощаясь. Делая это за них обоих, Джон думает о том, что они ведут себя как влюбленная пара, а еще, что он может к этому привыкнуть.
В такси Шерлок начинает сосредоточенно строчить смс, а Джон ухмыляется, наблюдая за этим.
– Ну и стоило так себя вести, чтобы потом засыпать Лестрейда сообщениями? – не может удержаться он от подколки. – Что ты на него взъелся? Мы всего лишь говорили…
Не отрываясь от процесса отправки смс, Шерлок сердито и излишне резко бросает:
– Он пытался навязать тебе свое мнение, основанное на личном отрицательном опыте. Его отношение предвзято и необъективно.
– Ну и что? – удивляется Джон. – Ну, высказался он про альф, что вы – ненадежные партнеры и руководствуетесь членом, а не сердцем, ну и что? Кроме того, скорее всего, он прав…
Шерлок вскидывает голову и смотрит на Джона почти сердито:
– Это чушь! Да, большинство альф зависимы от гормонов, но воля и мозги пока еще не у всех атрофированы. Кроме того, с чего вы с Лестрейдом взяли, что сексуальное влечение альфа может испытывать только к омеге?
– Ты все переворачиваешь с ног на голову, – возмущается Джон, – речь шла не о том, что альфа может увлечься только омегой, а о том, что сексуальное влечение альфы к омеге всегда будет на порядок выше, потому что, помимо эмоциональной составляющей, будет подпитываться еще и физиологической, – Джон сердится на Шерлока за неприятие общеизвестных истин. – В конце концов, нам с тобой все равно, потому что в нашем случае речь идет о фиктивном браке, – выпаливает он, и Шерлок, собравшийся уже что-то возразить, осекается, словно из него выходит весь запал спорить, как гелий из проткнутого воздушного шарика, и опускает взгляд к телефону.
До дома они едут в гробовой тишине. Джон сердито сверлит взглядом Шерлока продолжающего что-то отправлять со своего блэкберри. В воздухе витает почти осязаемое напряжение, которое рассеивается только к вечеру, когда Джон готовит на ужин ризотто и почти заставляет Шерлока поесть хоть немного. С чаем они перебираются в гостиную. Джон открывает ноутбук, Шерлок раскладывает перед собой бумаги. В привычной и уютной тишине, под потрескивание поленьев в камине, они проводят остаток вечера. Где-то в одиннадцать Джон начинает зевать, ощущая, как тяжелеют веки. В конце концов, он просто закрывает крышку ноутбука и поднимается, потягиваясь, футболка задирается. Джон замечает мерцающий взгляд Шерлока из-за папки с какими-то документами и улыбается ему немного неуверенно.
– Пожалуй, мое время вышло. Спокойной ночи, Шерлок.
Шерлок все еще смотрит на него, не отвечая, и Джон начинает чувствовать себя глупо. Он разворачивается, чтобы уйти к себе, когда его останавливает тихий голос Шерлока.
– Стой, Джон… – Джон замирает, но не оборачивается, ожидая, что скажет Шерлок. – Я думаю… – он прочищает горло. – Чтобы Майкрофт ничего не заподозрил… – начинает он сначала. – Мне кажется… мы должны спать вместе.
– Что? – Джон едва не подпрыгивает на месте и оборачивается к Шерлоку возмущенно. – Мне не послышалось? Мы должны спать вместе? – щеки почти мгновенно покрываются некрасивыми пятнами смущения.
– Ты меня не так понял, – поспешно встает с дивана Шерлок, роняя бумаги и подходя к Джону, чтобы заглянуть ему в глаза: – Я имею в виду, мы должны спать в одной комнате. Помнишь, что сказал Майкрофт сегодня утром? – Джон отлично помнит. – Ну вот, чтобы не было сомнений в нашей искренности… – Джон все еще изумленно молчит, и Шерлок переходит в наступление: – Да что такого-то? Кровать у меня большая, тебе одна половина, мне другая – мы там даже не найдем друг друга, заблудимся. Майкрофт, между прочим, может и завтра заявиться, и послезавтра, ты его знаешь…
– Ладно, – прерывает словесный поток Джон, – убедил. Я все понял. Схожу за пижамой, – и почти сбегает к себе, оставляя Шерлока одного посреди гостиной.
Сердце счастливо ухает в предвкушении ночной близости с Шерлоком. Ну и пусть все фиктивно и не на самом деле, Джон может порадоваться и малости, в виде случайных касаний, жестов и взглядов. Будучи бетой, он привык довольствоваться тем, что есть здесь и сейчас, стараясь не задумываться о последствиях и завтрашнем дне.
Он спускается сверху уже в пижаме, готовый ко сну, когда Шерлок окидывает его напряженным взглядом из-за открытого ноутбука.
– Надо будет перенести завтра твои вещи, – говорит он спокойно, словно о чем-то само собой разумеющемся, – я освобожу часть шкафа.
Джон на мгновение замирает, задумываясь о том, что он пока еще не дал согласие полностью переехать в спальню Шерлока, но, раз уж дело в таком вездесущем Майкрофте, возможно, подобная перестраховка имеет под собой смысл, и тогда кивает, соглашаясь.
Спальня Шерлока больше его, и кровать больше, и шкаф больше, и даже две прикроватные тумбочки с ночниками есть. Правда они завалены документами Шерлока и всяким криминальным хламом, но Джон уверен, что сможет отвоевать себе личное пространство в этом хаосе. Пока же спать. Джон не знает, с какой стороны спит Шерлок. А может быть, он спит посередине. В конце концов, без высказанных вслух пожеланий, он может выбрать любую. Джон садится на кровать со стороны окна и некоторое время просто успокаивает участившееся дыхание. Неплохо было бы выпить снотворного, но проходить через гостиную за аптечкой, где все еще работает Шерлок, не хочется. Джон устало осматривается – его визиты в комнату Шерлока редки, чтобы не проявить интерес к окружающей обстановке. В ней меньше, чем во всей остальной квартире, видна индивидуальность Шерлока. Возможно потому, что он сюда приходит лишь переодеться и поспать, а спит довольно редко и чаще предпочитает диван. Похоже, сейчас сыграет тот же фактор – Шерлок появится в спальне где-нибудь дня через три, и чаще они будут видеться на кухне и в гостиной. Действительно, от перемены мест слагаемых сумма не меняется, как и их отношения. Джон вздыхает и все же забирается под одеяло, хранящее запах Шерлока, зарывается лицом в подушку и закрывает глаза. Сегодня был долгий и трудный день, завтра придется рано вставать. Сон подбирается издалека, словно пугливый зверек, который готов в любую минуту рвануть в сторону и притаиться, но Джон, кажется, начинает его приручать, протянув ладонь с орешками вперед. И уже тогда, когда глупый зверек почти ест с руки, а мозг Джона постепенно окутывает дрема, скрипит дверь, а через мгновение с другой стороны кровати прогибается матрас. Джон распахивает глаза, наблюдая за тем, как зверек улепетывает, задрав хвост, а затем быстро зажмуривается – лучше не давать Шерлоку дополнительный козырь в этой непонятной игре. Но спать Джону уже и не хочется. Какой может быть сон рядом с Шерлоком? Эти мгновения рядом нужно запомнить и сохранить в памяти на всю оставшуюся жизнь, чтоб было о чем вспомнить потом, когда все закончится. Шерлок ложится на бок, лицом к Джону, это Джон чувствует каким-то непонятным образом, но боится открыть глаза и убедиться в своей правоте. Так они и лежат, слушая дыхание друг друга и не решаясь заговорить. Джон думает о том, что даже на таком расстоянии ощущает тепло, исходящее от Шерлока, его запах, его ауру, сильную, яркую, невероятно притягательную. Джону очень хочется протянуть руку и коснуться лица Шерлока, но, конечно, он этого не делает, лишь сильнее вжимается в подушку. Лежать с Шерлоком в одной кровати – невыносимое наслаждение и в то же время невыносимая пытка. Сможет ли он пережить подобное? Джон не знает. Он лежит и думает об этом, пока сон все же не одолевает, подкравшись незаметно со спины. Этой ночью ему не снятся кошмары, к которым он привык после Афганистана, в кои-то веки он высыпается, а когда открывает утром глаза, первое, что видит, это спящего на его груди Шерлока, обхватившего Джона своими длинными конечностями. Джон блаженно нежится в его невольных объятиях, из которых приходится неохотно выбираться, чтобы не опоздать на работу. Шерлок остается в кровати один, умильно посапывающий, как маленький ребенок. Джону хочется поцеловать его в макушку, но он сдерживается и сбегает в ванную. Впереди трудный рабочий день.
На работу Джон приходит в приподнятом настроении. Не то, чтобы он был в восторге от идеи Шерлока на счет общей спальни, скорее она пугает, Джон и так слишком зациклен на друге, чтобы совсем раствориться в нем, что неминуемо повлечет за собой столь близкое во всех смыслах соседство. Но сопротивляться желанию Шерлока и своему собственному желанию Джон не хочет и не может, а потому просто плывет по течению. Медсестра еще не пришла, и до начала приема у Джона есть минут пять. Переодевшись, он открывает окно, проветрить кабинет, и выходит, чтобы сдать медкарты, оставшиеся со вчерашнего дня на столе (обязанность медсестры, которая вчера, похоже, об этом просто забыла). Дойти до приемного отделения занимает две минуты, и всего несколько секунд, чтобы понять, что происходит. За дверями из небьющегося пластика прячутся две медсестры с перепуганными глазами. Крики, грохот падающей мебели и бьющегося стекла говорят о том, что приемный покой громят. Взмыленный медбрат со шприцем в руке едва не проскакивает мимо Джона, который ловко тормозит его рукой, ухватив за ворот халата. Мальчишка совсем молодой и неопытный, к тому же без навыков применения физической силы к буйным пациентам. Джон не может позволить ему подставиться.
– Доктор Ватсон, – выдыхает мальчишка с облегчением, – как хорошо, что вы здесь! – его дикий взгляд обретает ясность и понимание.
– Что там? – Джон хмурится. – Четко и кратко! – он отдает команды, как когда-то на войне, и как же сладко вернуться к прежнему статусу и условиям окружающей среды.
– Пересменка. Врачей нет. Пациент пришел с улицы, сказал, голова болит, а потом все громить начал, на Лиззи кидаться. Охранника ножом, – мальчишка (Джон никак не может вспомнить его имени) сглатывает и часто моргает.
– В шприце?.. – Джон протягивает руку и вытаскивает из стиснутых пальцев шприц, медбрат называет транквилизатор. – Молодец, – Джон кивает, – все правильно. Кто-то еще из персонала там остался? – Джон косится на дверь, из-за которой доносятся звуки погрома.
– Только раненый охранник, – отвечает мальчишка, – остальные успели убежать.
– Хорошо, – кивает Джон, – значит, сделаем так. Я сейчас туда зайду, а ты слушай внимательно. Как только позову, ты войдешь и сделаешь ему укол. Все ясно? – мальчишка опять кивает. – Только когда я позову, – напоминает Джон, после чего отдает шприц и решительно входит в приемный покой, плотно закрыв за собой дверь.
Потенциальным пациентом психо-неврологического диспансера оказывается здоровый детина в джинсах и безрукавке (как он в таком виде дошел до больницы, на улице же зима?!), с перекачанными мышцами, покрытый татуировками с восточным сюжетом на видимых участках тела, вплоть до бритого затылка, и совершенно детским обиженным выражением лица. Почти все вертикально стоявшее ранее теперь грудой поломанных вещей валяется на полу, а детина продолжает кружить по помещению, блуждая бессмысленным взглядом добрых голубых глаз в непонятном поиске. Джон не дает ни ему, ни себе времени, чтобы собраться с мыслями, а действует быстро, согласно ранее сложившемуся в голове плану, отринув первобытное чувство страха и наслаждаясь приливом адреналина. Он стремительно подлетает к детине, который, уловив краем глаза движение, уже разворачивается, чтобы дать отпор, и начинает размахивать зажатым в кулаке ножом. Джон воплощает в действии то, чему его научили в армии: захват цели и ее обезвреживание путем мгновенной атаки и неожиданного обманного маневра. Джон почти победил, ухватившись за руку детины, чтобы заломить ее и выбить нож, когда тот другой рукой, взметнувшейся вверх с блеснувшим в свете люминесцентной лампы внушительным осколком стекла, в последней безумной попытке вырваться, острым концом пытается полоснуть по горлу доктора. Джон чуть отклоняется в последний момент, и лишь поэтому из горла сейчас не хлещет кровь, а только сочится, капая за ворот форменной куртки. Джон все же завершает маневр, наваливаясь на здоровяка и удерживая его в зафиксированном положении, выбивая и осколок стекла, и нож. Удерживать детину сложно, притом, что рост и весовые категории у них разные, но Джон сильнее, кроме того, в крови бурлит еще адреналин и возбуждение, и поэтому он пока держится.
– Транквилизатор! – хрипит в сторону двери, которая тут же распахивается, а влетевший перепуганный мальчишка с размаху вкалывает укол в предплечье детины.
Тот почти мгновенно оседает в руках Джона, словно превращаясь в лимонное желе. В это же время в дверь врывается парочка охранников, а за ними дежурный доктор со шприцом в руке, но Джон на это уже не отвлекается, разжимая руки. Он коротко кивает мальчишке:
– Расскажи им, что вколол, – Джон тихонько отстраняется от детины и направляется к раненому охраннику, бесформенной кучей копошащемуся в углу, но его опережает наконец объявившийся дежурный доктор, и Джон с облегчением меняет траекторию, потихоньку ретируясь к себе – он опаздывает на прием.
В кабинете Джон заклеивает пластырем царапину на горле, замывает кровь на куртке и с помощью подоспевшей медсестры кое-как просушивает ее под феном. Прием начинается с запозданием. Из-за всех утренних событий Джон забывает про кольцо на пальце. Он собирался снять его на работе, чтобы не возбуждать лишних вопросов, от которых теперь отвертеться не удается: и медсестра, и заглянувший поблагодарить доктор, в чье дежурство случилось утреннее представление, и даже главный с нескрываемым любопытством интересуются его происхождением, а новость об обручении с альфой приводит всех в непонятное возбуждение. Джон морщится, но сдерживается, сохраняя невозмутимость. Так, в глупых разговорах зачастивших с визитами коллег, проходит день, завершающийся банальной простудой, с чем приходится повозиться, потому что у заболевшей девочки сломана рука. Когда Джон почти закончил, дверь практически слетает с петель и в кабинет врывается взъерошенный и какой-то ощетинившийся Шерлок. В его глазах плещется непонятный страх. Он отыскивает взглядом Джона, едва успевшего снять стетоскоп, и смотрит на него так, что тот чувствует себя очень неуютно. Глаза Шерлока постепенно становятся злыми, и он начинает источать ярость, которая расплывается по кабинету густым энергетическим маревом. Маленькая девочка-бета испуганно пищит, вжимаясь в стул, медсестра Кэрри прикрывается медицинской картой, и только Джон, наученный годом жизни рядом с этим гениальным альфой, лишь скованно ежится и сердито поджимает губы. Давно Шерлок не выходил из себя столь… разрушающе для окружающих. Нужно избавиться от посторонних. Джон поспешно сует девочке в руки конфету и выпроваживает ее в коридор, протягивая рецепт с назначениями и рекомендациями. Девочка с готовностью сбегает, даже не попрощавшись. Затем Джон поворачивается к Кэрри:
– Спасибо, думаю, ты можешь идти домой. Время приема все равно вышло. Только отнеси медкарты в регистратуру.
Кэрри кивает, поспешно хватает стопку медкарт и почти убегает, за километр обходя застывшую посреди кабинета злобную фигуру Шерлока. Когда они остаются одни, Джон наконец дает себе волю и сердито смотрит на друга:
– Какого черта ты творишь, Шерлок? Здесь больница, а не спортивный зал, где вы, альфы, снимаете напряжение. Утихомирь свои эмоции! А то скоро случится массовый исход больных. Что случилось, в конце концов?
Шерлок все еще молчит, сжимая и разжимая кулаки, раздувая ноздри и сверля Джона непонятным яростным взглядом, но наконец все же глухо, сквозь едва слышное рычание, произносит:
– Ты должен уволиться.
– Что? – Джон едва не кричит, потому что услышать подобное от Шерлока, который сроду никогда не вмешивался в его жизнь, кажется равносильным падению метеорита где-нибудь недалеко от Лондона. – С чего бы мне увольняться? Знаешь ли, врачу-бете не так легко найти работу по специальности, как любому другому врачу. Я своей дорожу вообще-то…
– Она не безопасна, – резко прерывает его Шерлок, – ты мог сегодня умереть.
– Да с чего ты… – Джон осекается. – Как ты узнал? Хотя, о чем это я… – он выглядит удивленным и слегка обескураженным.
– Кое-что услышал в холле, а остальное рассказал ты сам, – Шерлок все еще злится.
– Ну да, – задумчиво кивает Джон, остывая, – пластырь на горле, следы замытой крови на воротнике…
– Сбитые костяшки, осколки стекла на штанах, царапины… – подхватывает Шерлок. – Джон, ты хоть понимаешь, что мог сегодня умереть? – в его голосе опять звенит ярость.
– Господи, Шерлок, – вновь начинает заводиться и Джон, – да что с того? Бегая за тобой, я всякий раз могу умереть…
– Там твою спину прикрываю я, – в запальчивости возражает Шерлок, – а здесь я не могу находиться рядом постоянно.
– И не надо, – кричит Джон, – я сам могу за себя постоять. Я войну прошел, если ты вдруг забыл…
– А если с тобой что случится? – кричит в ответ Шерлок.
– Ну, случится, так случится, – Джон чувствует, как в груди закипает бешенство – он редко выходит из себя, и сегодня как раз тот самый случай, – похоронишь меня с почестями и британским флагом на гробе. Медали завещаю тебе, на похоронах всем налить пиво… – и осекается, поймав взгляд Шерлока, полный ужаса и боли. – Что? – он отступает от энергетики, которая исходит сейчас от Шерлока, словно обратная, отталкивающая сторона магнита.
– Обо мне ты подумал? – тихо спрашивает его Шерлок. – Что будет со мной, если ты погибнешь?
И Джон замолкает, на минуту представив, как будет себя чувствовать, окажись он сам перед фактом гибели Шерлока. Поежившись, делает шаг к Шерлоку, вторгаясь в его личное пространство, и осторожно берет друга за руку.
– Если ты погибнешь, я сомневаюсь, что смогу двигаться дальше, – признается он, и Шерлок кивает серьезно, давая понять, что чувствует нечто похожее. – Будем держаться вместе, чтобы умереть в один день? – неуверенно и чуть виновато шутит Джон.
– Уж пожалуйста, – Шерлок вздыхает, сжимая руку Джона. – И не будем лезть на рожон, если мы порознь, ладно? – он почти просительно смотрит на Джона, и, дождавшись кивка, облегченно выдыхает: – Спасибо. Пойдем домой?
Взять такси Шерлок отказывается, и они идут домой пешком по недавно выпавшему снегу, покрывшему тонким слоем тротуар и крыши домов. Деревья этой бесснежной зимой стоят голые и некрасивые, похожие на фонарные столбы, обвитые разноцветными гирляндами. Люди носятся по магазинам в поисках подарков, звучит рождественская музыка, звенят колокольчики и пахнет хвоей. Джон расслабляется и начинает улыбаться всем этим рождественским приметам, а еще ему до щекотки в животе нравится все еще слегка сердитый Шерлок, в любимом пальто и без шапки, с заблудившимися в волосах снежинками. Джону очень хочется стряхнуть снежинки с темных кудрей, а еще больше хочется закопаться пальцами в кудрявую шевелюру, но это запредельно неправильное желание, и Джон гасит его в себе. Вместо этого он стягивает зубами перчатку и зачерпывает снег, чтобы убедиться, что он настоящий – холодный и тает. Шерлок косится и лишь удивленно приподнимает брови, а потом, сморщив нос, улыбается.
– Что? – смеется Джон в ответ. – Я уж и забыл, как снег выглядит, – он запрокидывает голову и смотрит в темное небо, с которого, кружась, падают редкие снежинки. – Красиво… – тянет он, возвращаясь с небес на землю. – А ты зачем, кстати, приходил?
Шерлок, до этого с интересом следивший за Джоном, отводит взгляд:
– А разве не так ведут себя пары? – интересуется он. – Мы же вроде как обручены, я подумал, что будет нормально зайти за тобой на работу.
Джон хмыкает:
– Ну, может нормальные пары так и делают, но мы-то с тобой не нормальные, и даже для Майкрофта это покажется странным. Просто веди себя естественно, как обычно.
Шерлок хмурится:
– Боюсь, теперь мне придется постоянно за тобой заходить на работу. Не могу допустить, чтоб ты опять ввязался в какую-нибудь драку… до свадьбы, – Джон усмехается – то, что друг пытается шутить – хороший знак.
– Я бы не полез, но там мальчишка-медбрат, совсем не опытный еще, рвался подвиг совершить, пришлось помешать, – Джон провожает взглядом фигуру наряженного Санта Клаусом бездомного.
– Ну да, подвиги у нас совершает только доктор Ватсон, – язвит Шерлок.
– О! Заткнись, – краснеет Джон, – ты невыносим.
– Зайдем? – Шерлок кивает на кафе. – Все равно дома нечего есть.
Джон соглашается, и они входят в небольшое симпатичное кафе.
Пока Джон заказывает ужин, Шерлок задумчиво смотрит в окно на улицу. Им приносят корзинку с хлебом, и Джон начинает поглощать пшеничные палочки.
– Не перебивай аппетит, – сердится Шерлок, даже не повернув головы от окна, – сейчас принесут жаркое.
– Как ты узнал? – восхищается Джон. – Ты же не слушал, что я заказывал. И сейчас на меня не смотрел… Или… Я понял, – смеется он, – ты увидел мое отражение в стекле окна. А про жаркое?
Шерлок переводит взгляд на Джона и принимается объяснять логику своих рассуждений. В конце Джон пристыжен и восхищен. Ему хочется одновременно кричать: «Где были мои глаза?» и «Великолепно!», но он сдерживается, боясь выдать себя излишней эмоциональностью. Наконец, официант приносит жаркое, и Джон принимается поглощать его с жадностью, как человек, не евший целый день, каким он собственно и является. Шерлок сидит рядом, подперев щеку кулаком, и смотрит на Джона, как мать на долгожданного младенца, с плохо скрываемым умилением. Когда Джон переходит к десерту, Шерлок сообщает ему, что завтра они идут фотографироваться на пригласительную открытку. Джон в шоке и пытается отвертеться, но хитрый Шерлок ловко манипулирует им:
– Надо же! Ты завтра работаешь? А я и не знал, – лицемерно замечает он. – Надо будет позвонить матушке и извиниться, к флористу мы тоже не попадаем, – Джон прекрасно понимает, что Шерлок играет им, но сделать уже ничего не может, поскольку проникся Шерлоком до костей, и поэтому лишь соглашается на звонок руководству, в результате которого смиряется с необходимостью завтрашнего похода не на работу, а по свадебным делам.
– А потом к флористу, чтоб сто раз не отпрашиваться, – напоминает Шерлок, лучезарно улыбаясь.
Джон стонет и показательно бьется головой о столешницу. Шерлок смеется.
Этой ночью они опять спят вместе. Джон весь вечер переносил свои вещи из спальни наверху в спальню Шерлока. Ему безумно нравится, как его футболки смотрятся вместе с боксерами Шерлока, а клетчатые рубашки висят на плечиках рядом с шелковыми брендовыми вещами. Это удивительным образом объединяет их и говорит, что они не случайные друг другу люди. Джон даже забывает об этой вечной разнице между бетами и остальными людьми и не чувствует собственной ущербности, словно они с Шерлоком и правда пара. Самая настоящая пара. Шерлок не участвует в глобальном переселении Джона, занятый каким-то химическим опытом на кухне, но иногда подает оттуда ценные советы по существу, и Джон привычно удивляется, как он может быть в курсе того, что происходит в спальне. Замотанный событиями сегодняшнего дня и переносом вещей, Джон ложится спать рано, приняв душ и переодевшись в пижаму. Он уже спит, когда приходит Шерлок, но просыпается мгновенно, по старой армейской привычке реагировать на движение в момент собственной беззащитности. Джон быстро перекатывается с живота на спину и приподнимается на локтях, распахивая глаза.
– Спи, Джон, это я, – бормочет Шерлок, копаясь в ящиках комода.
На нем нет одежды, только голубое полотенце, которое не скрывает, а лишь подчеркивает привлекательный рельефный тыл Шерлока. Полотенце маленькое, и Шерлок придерживает его на боку одной рукой. Получившийся разрез открывает взору Джона белое идеальное бедро, плавно переходящее в длинную совершенную ногу, отчего у Джона мгновенно встает, и он гулко сглатывает. А Шерлок, похоже, находит то, что искал, и с удовлетворенным ворчанием отбрасывает полотенце в сторону, являя Джону свой не менее идеальный и совершенный зад. Упругие полукружия кажутся сделанными из мрамора и напоминают формой одну из древнегреческих статуй голого мужика, виденную Джоном однажды в музее. Во рту сразу же набирается слюна, которой Джон едва ли не захлебывается, так ему хочется уткнуться носом в ложбинку между этим великолепием и просто вдохнуть запах альфы. Тем временем Шерлок натягивает боксеры и поворачивается к Джону. В сумраке не видно выражения его лица, лишь глаза лихорадочно мерцают, улавливая отсвет фонарей за окном. Стыд окатывает Джона с ног до головы, не сбивая сексуальное напряжение, а лишь усиливая его, и он с тихим стоном падает на подушку, накрываясь с головой. Пытка – спать рядом с Шерлоком. Пытка делить с ним спальню. Пытка вообще жить с ним в одной квартире и быть его другом. Но Джон ни за что не променяет эту пытку на мирное сосуществование с кем-либо другим. Рядом прогибается матрас, одеяло съезжает в сторону, и вот уже покрасневшее ухо Джона щекочет теплое дыхание Шерлока.
– Спокойной ночи, Джон!
– Спокойной ночи, Шерлок, – голос Джона предательски дрожит, а тело пылает неудовлетворенной страстью.
Некоторое время они просто лежат, слушая дыхание друг друга и глядя в потолок, потом Шерлок переворачивается на бок и начинает дышать размеренно и сонно, а еще через некоторое время Джон приходит к выводу, что тот уже спит. Джон не решается позвать его по имени и проверить (кто знает этого Шерлока, может быть, он ставит очередной эксперимент по выяснению моральной устойчивости Джона), но осторожно дотрагивается рукой до беззащитной шеи Шерлока с торчащим позвонком. Дыхание Шерлока не сбивается, он продолжает уютно сопеть, и Джон успокаивается. Он убирает руку и зажимает ее между коленей, которые подтягивает к груди, а затем закрывает глаза и пытается сосредоточиться на размеренном дыхании друга. Сон приходит легко и незаметно, Джон соскальзывает за грань, словно летит с горы на санках, только что был наверху, бодрствуя, и вот уже несется вниз по склону, разрезая подсознание своими быстрыми салазками на встречу созданному им сну.
Сон растворяется в памяти, словно предрассветная дымка, оставляя после себя ощущение легкости и счастья. Джон просыпается медленно, выплывая из сладкой дремы на поверхность реальности, которая встречает его тяжестью и теплотой навалившегося сверху Шерлока. Джон в приятном удивлении распахивает глаза, чтобы осознать – друг действительно лежит на нем, обняв своими длинными конечностями, уткнувшись лицом в углубление между плечом и шеей, щекоча ухо своими кудрями. Не вполне осознавая, что делает, Джон чуть поворачивает голову и проводит носом по черным волосам, вдыхая родной любимый запах дорогого шампуня и едва слышный химикатов, от которого его ведет, а член закономерно твердеет и упирается в бедро Шерлока. Джон мысленно стонет: ну откуда в нем эта зависимость от запаха альфы, он ведь не истеричная омега, а спокойный и выдержанный бета, почему же так трепетно душе быть рядом с этим чертовым Шерлоком? Джон усилием воли заставляет себя начать выбираться из-под Шерлока – все слишком неправильно, чтобы пустить на самотек, но этот альфа-самец лишь сердито рычит сквозь сон на копошение Джона и опять подгребает его под себя. Некоторое время Джон просто смотрит в потолок, соображая, как же быть, но запах Шерлока опять проникает в мозг, лишая воли, и он просто закрывает глаза, позволяя себе снова провалиться в сон. Второй раз Джон просыпается оттого, что кто-то зовет его тихо, но настойчиво:
