Текст книги "Мой любимый бета (СИ)"
Автор книги: Ifodifo
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)
========== Часть 1. Джон. ==========
Любой судьбе любовь даёт отпор.
Мигель де Сервантес Сааведра «Галатея»
В свой законный выходной Джон в кои-то веки просыпается сам по себе, а не от взрывов, едкого химического запаха, завывания скрипки или громкого вопля «Дело!», что за год совместного проживания с Шерлоком становится уже привычным. Джон некоторое время просто лежит в кровати, с умилением прислушиваясь к пению птиц за окном, шуму ветра и улицы, и лениво размышляет, а не поваляться ли еще, но въевшаяся с армии привычка к порядку и распорядку заставляет подняться. В квартире подозрительно тихо (Шерлок либо еще спит, что маловероятно, либо уже куда-то убежал, что более похоже на правду), и потому Джон из нескольких вариантов на пробу (почистить зубы, принять душ) выбирает кофе. Он спускается вниз, сонно щурясь, почесывая живот и неделикатно зевая, в одних боксерах и армейской застиранной футболке, и слишком поздно понимает, что гостиная занята Шерлоком и его гостем. Джон морщится, узнавая Майкрофта Холмса. Не то, чтобы они с Майкрофтом друг друга недолюбливали, скорее, держались на максимально удаленном расстоянии (Майкрофт из чувства брезгливости к таким невыдающимся и простым людям как Джон и все остальные беты, а Джон из жизненного опыта, говорившего, что доверять альфам не стоит), но Джон никогда не мечтал предстать перед этим властным и надменным альфой в таком нелепом виде. Шерлок – совсем другое. Он хоть тоже альфа, но в нем нет этого бесящего Джона самодовольства и чванства, даже внешне он нестандартно изящен и строен, со своей скрипкой и тонкими музыкальными пальцами. В то же время, Шерлок, безусловно, резок, быстр на решения и в меру вспыльчив, что компенсируется его гениальностью и невероятным обаянием. Откуда в таком эмоционально неразвитом человеке, как Шерлок, эта бездна обаяния, непонятно. Тем более что большую часть времени он груб, равнодушен и даже жесток. Отсюда репутация хама, психа и законченного эгоиста, чего, на самом деле, в Шерлоке, по мнению Джона, абсолютно нет. Ну, почти нет. Парадокс. Они легко переходят грань, разделяющую «просто соседи» от «уже друзья», в присутствии Шерлока Джон не чувствует себя скованным, не стесняясь ходить в таком вот неподобающе домашнем виде и при этом видеть самого Шерлока в истончившейся от многочисленной стирки и почти ничего не скрывающей пижаме. Доверие, однажды установившееся между ними, позволяет демонстрировать эту степень отношений, но вмешательство посторонних в такой уютный и устоявшийся мир для двоих вносит смятение и нервозность. Больше всего Джону хочется развернуться и удрать обратно в свою спальню, но чувство гордости и упрямство не позволяют пасовать перед альфами. Джон гордо распрямляет спину, бросая быстрый взгляд на Шерлока, чтобы убедиться, что все в порядке (Шерлок едва заметно кивает, подтверждая, что он понял невербальный сигнал Джона и дает знать – пока все под контролем) и доброжелательно приветствует гостя:
– Доброе утро, Майкрофт. Чаю?
Майкрофт дергает уголком рта, словно его беспокоит несварение желудка, и кисло выдавливает из себя:
– Доброе утро, Джон. Спасибо, не стоит беспокоиться. Я к вам, собственно по делу, – Джон удивленно вскидывает брови и опять косится на Шерлока, пытаясь определить – «к вам» это во множественном числе или вежливое обращение к Джону, но Шерлок даже ухом не ведет, чтобы помочь другу сориентироваться.
– Эм, – тянет Джон, делая два неосознанных шажка в сторону Шерлока, чтобы чувствовать себя на зыбкой почве общения с Майкрофтом Холмсом немного увереннее, – и в чем же суть «дела»?
– Приглашение на рождественский ужин от нашей матушки, – отвечает Майкрофт и выглядит довольной жабой, обожравшейся комарами. – Шерлок и вы приглашены на праздничный ужин.
Джон уже не может скрыть удивления и откровенно ищет хоть какого-то знака от Шерлока, чтобы отреагировать правильно, но Шерлок, привычно сложив руки домиком, смотрит вперед и вверх, кажется, совершенно игнорируя то, что говорит брат. Это немного злит Джона и избавляет от комплексов, которые он испытывает, когда отказывает людям в чем-то.
– Спасибо, Майкрофт, за оказанную честь, – вежливо, с плохо скрытым раздражением отвечает он, – так и передайте миссис Холмс. Но у меня уже есть планы на рождественский вечер. Придется Шерлоку идти одному…
– Вот видишь, Майкрофт, – победно оживает Шерлок, все еще не глядя на Джона, – доктор занят, а без него я точно не пойду на ваше скучнейшее мероприятие. Твоя миссия провалилась, высказывай скорее свои сожаления и проваливай, у нас с Джоном на этот выходной намечены кое-какие дела.
Джон точно знает, что они ничего не планировали на сегодня, но молчит, поддерживая вранье Шерлока – друг все-таки. Майкрофт внимательнейшим образом изучает поочередно Шерлока и Джона, отчего Джон чувствует себя подопытной лабораторной мышкой, и, не выказывая ни малейшего намерения уйти, лишь удобнее гнездится в кресле Джона.
– Очень жаль, – елейным тоном произносит он, – а матушка так надеялась наладить отношения с младшим сыном, так сказать воспользоваться возможностью и воссоединить семью. Вы бы знали, Джон, как она страдает и переживает нелепейшую ссору, возникшую между ней и Шерлоком. Если бы вы все же смогли выкроить время и приехать на этот вечер, о нет, вовсе не двадцать четвертого декабря, это святое, всего лишь завтра, она непременно извинилась бы перед ним, протянула бы дружескую руку и попыталась…
– Перестань, – морщится Шерлок, а Джон растерянно оглядывается на него.
– Простите, я не знал, что у вас такая трагедия в семье, – произносит он неуверенно. – Близкие люди не должны находиться в ссоре. Как минимум нужен разговор. Если все дело в моем присутствии, то конечно, я буду рад помочь семье помириться и поддержу Шерлока.
– Джооон… – стонет Шерлок, будто Джон только что забил гол в свои ворота, а Майкрофт тут же перехватывает инициативу.
– Вот и прекрасненько, – оживает он. – Приглашение здесь оставлю, – он бросает на кофейный столик лощеный красочный конверт, – на ужин не опаздывайте и будьте добры одеться подобающе случаю. Провожать меня не надо.
Он подскакивает легко, как кузнечик, что немного диссонирует с его местами грузной фигурой, подхватывает неизменный зонтик-трость и в несколько шагов преодолевает пространство до двери, не дрогнув под убийственным взглядом Шерлока. Когда он исчезает, Джон понимает, что его только что развели. Только на что и как он пока еще не знает, и от этого его наполняет чувство досады на самого себя.
– Не переживай, – слишком близко раздается вкрадчивый голос Шерлока, отчего волоски на коже рук и загривке встают дыбом, – у тебя не было шансов против профессионального манипулятора. Он бы все равно своего добился, но если ты действительно не хочешь идти, я позвоню и скажу, чтоб нас не ждали.
Джону очень хочется согласиться, но он лишь мотает головой, надеясь, что жертва не напрасна, и примирение с семьей пойдет Шерлоку на пользу.
– Кофе? – голос Шерлока мягким ядом проникает под кожу, и Джону приходится встряхнуться, чтобы выбраться из-под его магии.
– Я приготовлю, – говорит он, отправляясь на кухню, и слышит топанье Шерлока за собой, отчего едва заметная улыбка наползает на губы, а утро вновь становится добрым.
Джон варит кофе и размышляет о своем согласии. Ситуация в корне не нравится, кроме того, есть ряд моментов, требующих уточнения от лица, располагающего более подробной информацией, нежели Джон, которого, похоже, использовали втемную обе конфликтующие стороны. С Шерлоком такое случается (достаточно вспомнить эпизод на военной базе Баскервиль или множество других, ему подобных), и Джон относится к этому если не с энтузиазмом, то хотя бы снисходительно, прощая гению его выходки. Но вот Майкрофту подобное Джон спускать с рук не намерен, и теперь досадует, что возможности ответить нет. Бет в этом мире никто не воспринимает всерьез, особенно альфы. Мысли меняют направление, и пока кофе в джезве медленно закипает, Джон погружается в прошлое.
Плохо родиться бетой. Катастрофа родиться бетой, вне зависимости от того, в какой семье ты появился на свет – семье политика, актера, спортсмена, писателя или ученого. Всегда результат будет один – тебя отдадут в приют и навсегда сотрут данные о биологических родителях из личного дела, потому что беты – генетический дефект, от которого следует избавляться. Беты – бесплодны, и в этом их главное несчастье. Они не могут дать жизнь потомству, а следовательно, у них нет будущего. Альфы, омеги и беты рождаются с равной долей вероятности, но только от бет избавляются, как от ненужного балласта, омеги и альфы – долгожданные дети. Беты могут создать семью только с себе подобными: жениться или выйти замуж за бету, усыновить бету из приюта, вот и все варианты. Ни альфа, ни омега, находясь в здравом уме, никогда не свяжет свою жизнь с бесполезной бетой, а потому шансы добиться в жизни каких-то успехов у бет минимальны. Нет, никто их не притесняет, не издает опортунистических и дискриминационных законов, просто без поддержки семьи трудно пробиться наверх. Даже приличное образование получить проблема, поэтому в основном беты работают в тех сферах, где не требуется университетского диплома. Но даже если бете посчастливилось получить образование, при одинаковых шансах на повышение предпочтение всегда будет отдано не бете.
Джон любил родителей до безумия. Не биологических, о которых ничего не знал и знать не хотел, а тех, кто его усыновил. Им пришлось многого лишиться, во многом себе отказать, чтобы дать Джону образование. И Джон учился и работал как проклятый, чтобы порадовать своих стариков. Он стал лучшим на курсе, он из кожи вон лез, чтобы добиться стажировки у ведущего хирурга, он так старался, чтобы затем отдать родителям долг… но не успел. Родители погибли в автокатастрофе – разбились в автобусе, когда пьяный водитель-бета (кто же еще?) не справился с управлением. Вместе с ними погибли еще семь человек – все беты, общественным транспортом пользовались в основном они. Джон морщится и судорожно сжимает полотенце, которое перекинул через плечо. Воспоминания приносят боль. После смерти родителей Джон ушел в армию, чтобы прийти в себя и обрести новый смысл жизни. Тогда казалось, стремиться больше не к чему, нет того, ради кого стоит жить. Война и боевые товарищи, в основном беты, попавшие в Афганистан по разным причинам, этот смысл если не предложили, то как минимум удачно сымитировали. Джон смог собрать себя по кусочкам и вновь стать цельным, увлекшись адреналиновой гонкой и проблемой выживания. Всему положило конец ранение, и Джон оказался перед старым выбором – одиночеством и пустотой или смертью. И, наверное, на этот раз он действительно покончил бы с собой, если бы судьба не свела с Шерлоком Холмсом, невероятным, гениальным и единственным в мире консультирующим детективом, который на момент их встречи искал соседа, чтобы на паях снимать квартиру в центре Лондона. Джон согласился и вытянул счастливый билет, вновь обретя смысл жизни и избавившись от призраков своих потерь.
– Джон, ты как? – голос Шерлока звучит искренне встревоженным, а тонкие пальцы сжимают плечо. Джон недоуменно моргает, хмурится на выбегающую из джезвы пену и поспешно выключает газ. – У тебя такое лицо было, словно ты что-то плохое вспомнил…
Джон не собирается жаловаться на жизнь, но досада прорывается, когда он разливает кофе по чашкам:
– Просто не люблю альф… – рука Шерлока соскальзывает с плеча, а сам он делает шаг назад. – Ох, нет, Шерлок, – Джон замечает маневр друга и чуть улыбается, – к тебе это не относится. Ты – исключение.
Шерлок едва заметно облегченно выдыхает и садится за стол, притягивая к себе чашку. Джон ставит на стол кексы и печенье, ветчину и сыр, и садится напротив. Кофе немного перестоял на огне, и Джон ругает себя за невнимательность. Он любит черный кофе с пенкой – то немногое в жизни, что доставляет истинное удовольствие. Чтобы отвлечься от мелких неприятностей, Джон интересуется:
– Так почему ты не дал знать, что не хочешь туда идти? Мы достаточно поднаторели читать друг друга без слов, хватило бы и жеста. Я бы постарался не поддаться на шантаж Майкрофта…
Шерлок хмурится:
– Не хотел давать ему пищи для размышлений, – непонятно отвечает он и отворачивается к окну, подчеркивая свое нежелание продолжать этот разговор.
Иногда Шерлок так делает – подает бессмысленную с точки зрения Джона реплику и игнорирует любые уточняющие вопросы. А Джон уже и не уточняет, зная, что это бесполезно. В конце концов, он вытерпит один вечер в компании родственников Шерлока, ему в переделках и похуже приходилось участвовать, это же Шерлок, а не он, уклоняется от общения с семьей вот уже несколько лет. Некоторое время они пьют кофе, думая каждый о своем, а затем Шерлок произносит то, что заставляет Джона едва ли рот не открыть от удивления.
– Сегодня мы идем в магазин, – заявляет он невозмутимо, – раз уж так сложилось.
– Прости? – некоторое время Джону даже кажется, что он ослышался. – Мы идем в магазин? – Шерлок ненавидит магазины, и даже в аптеку за никотиновыми пластырями приходится ходить Джону (и как этот чертов социопат раньше жил один?). – Я не ослышался?
– Не будь идиотом, Джон, – бурчит сердито Шерлок, – раз уж ты согласился на этот дурацкий вечер, мы должны купить тебе приличный костюм.
– А чем не годится мой свитер, который подарила миссис Хадсон? – бесхитростно интересуется Джон. – Это же всего лишь рождественский ужин…
– Ужин в семье Холмсов не может быть «всего лишь», – чуть более чем всегда высокомерно отвечает Шерлок, – это будет то еще великосветское мучение.
Джон начинает заметно нервничать:
– Стой, Шерлок, на такое я не подписывался. Немедленно звоню Майкрофту и говорю, что мне назначили внеочередное дежурство. Или пусть Лестрейд организует нам какое-нибудь дело…
– Майкрофт решит все вопросы с дежурством одним телефонным звонком, а Лестрейд сам там будет, так что расслабься, поздно дергаться, – похоже, Шерлоку доставляет удовольствие наблюдать за беспомощностью Джона. – Кроме того, я буду рядом и не дам тебя в обиду альфам-аристократам, – произносит он, смягчаясь, и на мгновение накрывает руку Джона своей, отчего Джон забывает все то, что хотел сказать, и просто пялится на Шерлока – столь близкий физический контакт для них довольно большая редкость, и сердце радостно трепыхается в грудной клетке, переживая мгновение нечаянного счастья.
В конце концов, ничего зазорного нет в том, чтобы поддержать друга во время встречи с семьей, и поход по магазинам с Шерлоком не должен быть таким уж утомительным, думает Джон, пытаясь утихомирить разбушевавшийся пульс. Неужели выбрать костюм так сложно? Джон уверен, что они обернутся за час. Да и деньги есть – он откладывает на новый ноутбук, но, в конце концов, можно и на старом еще поработать. Все равно чаще за ним сидит Шерлок, чем он сам.
Все предположения по поводу похода по магазинам оказываются в корне не верны. Они проходят пять бутиков мужской одежды, прежде чем Шерлок одобряет очередной новомодный бренд, в который собирается нарядить Джона. Едва завидев цены, Джону становится плохо, и он тащит за локоть Шерлока, шипя на ухо что-то об обдираловке и гадких торгашах. Шерлок упирается рогами и достает из кармана чек, полученный за последнее дело.
– Вот этого вполне хватит, чтобы тебя приодеть, – заявляет он. – И не сопротивляйся. Ты должен выглядеть отлично, чтобы утереть нос всем этим аристократическим выскочкам. Даже не спорь! – он величественным жестом затыкает приоткрывшийся в порыве возмущения рот Джона, и пока тот не пришел в себя от повторного близкого контакта, столь не характерного для их отношений, тащит его к мужским костюмам.
Джон хлопает глазами, пытаясь осознать, что только что было, а Шерлок уже деловито расшвыривает в разные стороны вешалки с костюмами на стойке.
– Не то, не то, – бормочет он себе под нос, – темноват… полосочка… цвет ужасный… покрой устарел… кто вообще такое носит? Не то… опять не то… Вот! – Шерлок вытаскивает на свет божий великолепный костюм, почти черного цвета, который при ярком освещении начинает отливать едва заметным глубоким синим. – В тон твоим глазам, – неожиданно теплым голосом произносит Шерлок, прикладывая к груди оторопевшего Джона пиджак, – иди в примерочную. Я принесу рубашку и галстук.
Джон вздыхает и покорно плетется примерять на себя то, в чем, по его мнению, только хоронят – нормальные люди так не одеваются. Он долго копается с застежками, натягивает брюки, которые садятся, словно сшитые по заказу для его нестандартной фигуры, застегивает пуговицы на ширинке, когда в примерочную заглядывает Холмс с бледно-голубой рубашкой в руках. Он на минуту зависает, с непонятным выражением разглядывая голого до пояса Джона, отчего хочется тут же прикрыть свой уродливый шрам, но Джон лишь нервно теребит жетоны, расстаться с которыми почему-то до сих пор не может. Наконец Шерлок отмирает:
– С брюками угадали, – говорит он чуть хриплым голосом (жажда замучила?). – Держи рубашку, галстук, надевай все скорее и выходи. Я пока поищу обувь.
Он опять исчезает, а Джон недовольно поджимает губы и торопливо натягивает рубашку и пиджак. Галстук даже не пытается завязать, лишь перекидывает через плечо и выходит в зал. Шерлок оборачивается к нему от стойки с обувью и опять замирает, придирчиво разглядывая чуть прищуренными глазами. Джону неуютно под этим оценивающим взглядом, он тоскливо вздыхает и мнет в руках галстук.
– Я не умею, – бормочет он устало и обращается к продавщице-бете: – Вы не поможете?
Девушка не успевает ответить, когда Шерлок в два шага преодолевает разделяющее их пространство и резко бросает через плечо:
– Я сам.
Он склоняется над Джоном, возможно, слишком близко. Джон чувствует его дыхание на своей шее, когда ловкие пальцы проворно затягивают узел, а затем оправляют воротничок рубашки. Холодные светлые глаза изучают пристально, будто пытаются влезть Джону в мозг и прочитать все мысли. Джону этого не хочется, потому что единственная мысль, которая крутится сейчас в голове: «Лишь бы не возбудиться». В неприлично узких костюмных штанах это будет неловко. Ну почему Шерлок так действует на него? Возможно, аура альф влияет не только на омег? Бедные беты тоже подвержены этим невероятным флюидам сексуальности, силы и властности? Стряхивая морок, Джон отступает, чтобы увеличить расстояние между ними и восстановить спокойствие и самоконтроль, которыми так гордится всю жизнь. Да, Шерлок нравится ему, а кому он не нравится в гипотетически сексуальном плане? Даже Лестрейд иногда заглядывается тоскливо. Но Джон знает, что чувства его безответны и исключительно платонически, он не рассчитывает на что-то большее, довольствуясь, даже, скорее, дорожа дружбой. Так к чему искушать судьбу? Вряд ли сам Шерлок отдает себе отчет в том, как он влияет на друга. Не стоит разрушать иллюзий, они – всего лишь друзья и таковыми останутся. Джон делает еще один шаг назад, контрольный, и лишь тогда находит в себе силы посмотреть на Шерлока невозмутимо.
– Ну, так что, годится? – спрашивает он, переводя взгляд на зеркало, где видит себя, совершенно на себя не похожего.
– Годится, – тихо отвечает Шерлок (Джон намеренно игнорирует его), – мы берем. Давай подберем обувь и парфюм, и на этом закончим. Мне бы хотелось набраться сил перед завтрашним мероприятием. Оно слишком… выматывающее.
Джон кивает, переводя взгляд на стойку с обувью. Девушка-продавец подходит ближе, почувствовав, что волна непонятных эмоций между ними улеглась. С обувью Шерлок определяется довольно быстро, а вот с парфюмом зависает надолго. Джон ворчит и отказывается, заявляя, что мог бы побрызгаться одеколоном Шерлока, но последний непреклонен. Он выбирает для Джона аромат в классически простой упаковке и даже не дает понюхать, небрежно отмахиваясь. Джон обиженно вздыхает и отходит, понимая, что сейчас лучше не спорить, страдающим взглядом провожая чек, на который они могли бы жить безбедно полгода.
Провести вечер так, как хочется Джону: тихо и уютно у камина, за просмотром очередного шоу или за ответом на комментарии к своему блогу, не удается. На Бейкер-стрит их перехватывает взмыленный Лестрейд. Они едва успевают забросить купленные вещи в квартиру и едут на место преступления в машине инспектора. Шерлок взволнован и, в предвкушении очередной загадки, нетерпеливо барабанит пальцами по костлявому колену, чем раздражает Джона. Лестрейд лишь вздыхает и смотрит в окно – Шерлок не любит обсуждать дело, пока сам не увидит всех обстоятельств. Когда они заходят за запрещающую ленту, Шерлок начинает носиться вокруг трупа и переругиваться с криминалистом. Джон и Лестрейд замирают в отдалении, зачаровано наблюдая за ним. Первым молчание нарушает инспектор:
– Слышал, вы с Холмсом завтра будете на рождественском ужине миссис Холмс, Джон?
– Да, – кивает Джон, – дернула нелегкая согласиться.
– Наверное, это и к лучшему, – задумчиво произносит Лестрейд. – Шерлок слишком долго уклонялся от встречи с матушкой, их конфликт явно затянулся.
– А из-за чего возникли разногласия, ты не в курсе? – интересуется Джон. – Шерлок никогда не говорил.
Лестрейд вздыхает:
– Семья Шерлока – одна из старейших аристократических фамилий Британии. И до сих пор ни один из братьев не оставил наследников, – Лестрейд замолкает.
– Ты хочешь сказать, что Шерлок не совпал с семьей в матримониальных взглядах? – уточняет Джон.
– Я бы сказал, он взбунтовался против настойчивого желания родительницы его женить, – усмехается Лестрейд. – Его лишили денежного содержания, и именно поэтому ему пришлось снимать квартиру вместе с соседом. Он некоторым образом ущемлен финансово, что, похоже, его не очень смущает.
Джон некоторое время размышляет над ответом, прежде чем выдать нейтральное:
– Спасибо, мы пока сводим концы с концами.
В это время к ним подходит Шерлок и подозрительным взглядом изучает обоих:
– Пойдем, Джон, мне нужно твое мнение, – бурчит он недовольно и практически оттягивает Джона от инспектора. – Что он тебе сказал? – интересуется сердито, как только они оказываются на довольно удаленном расстоянии от Лестрейда. – О чем вы говорили?
Джон удивленно пожимает плечами:
– Да ничего особенного. Он спросил, будем ли мы завтра у твоей матушки, сказал, что ты слишком долго враждовал с семьей, – Джон решает умолчать о том, что они обсуждали с Лестрейдом помимо уже озвученного – очень не хочется в глазах Шерлока выглядеть сплетником. – Так мне осмотреть труп, или тебя только это интересовало?
Шерлок мгновенно возвращается к прежнему надменно-невозмутимому виду:
– Не тупи, Джон, конечно нужно осмотреть. Я не доверяю Андерсону ни на грош, – Джон усмехается и склоняется над трупом, сожалея лишь о том, что не спросил, с чьей стороны сам Лестрейд будет присутствовать на злосчастном ужине.
Впрочем, у него будет возможность уточнить этот момент у Шерлока, если тот будет в настроении посудачить.
Вечер заканчивается только утром, когда уставшие и вымотавшиеся после погони за преступником Джон и Шерлок добираются до Бейкер-стрит. Им хватает сил только на то, чтобы дойти до своих спален и, не раздеваясь, рухнуть на кровати. Джон еще силится стянуть ботинки, тогда как Шерлок наверняка засыпает, даже не разувшись. Вечер наступает стремительно, телефонным звонком от Майкрофта, который скучным голосом напоминает об ужине и сообщает, что через час за ними приедет машина. Джон неохотно будит Шерлока, на миг залюбовавшись его расслабленным и одухотворенным лицом, в котором явно присутствует что-то внеземное. Шерлок хмурится, прежде чем проснуться, а затем распахивает глаза и удивленно произносит:
– Джон?
Джон неохотно повторяет то, что услышал от Майкрофта и сбегает в ванную – вид сонного Шерлока слишком соблазнителен, чтобы долго находиться в окружении его ауры без последствий. Он стоит под холодным душем и драит себя жесткой мочалкой, а затем тщательно бреется и чистит зубы. Джону ужасно не хочется идти на этот дурацкий ужин, но и подвести Шерлока тоже не хочется. Джон одевается в своей спальне и задумчиво смотрит на рубашку, не понимая, почему на манжетах нет пуговиц. В тот момент, когда он готов идти к Шерлоку с искренним негодованием, тот сам появляется на пороге комнаты и сует в руки коробочку.
– Вот, это тебе, – несколько напряженным голосом произносит он.
Джон не рискует взять коробочку, боясь обнаружить там какой-нибудь очередной эксперимент в духе Шерлока.
– Не будь идиотом, Джон, – раздражается Шерлок, – это запонки. Давай помогу надеть, – он сам раскрывает коробочку и достает запонки, выполненные в белом металле и черном камне с синим отливом, в цвет костюму и галстуку.
Он с профессиональной ловкостью надевает запонки, почти не касаясь кожи Джона, словно намеренно избегая любых прикосновений, что само по себе странно, ведь только за вчерашний день он несколько раз нарушил личное пространство Джона, даже не спрашивая разрешения. Но с Шерлоком такое случается часто – сам для себя придумывает правила и сам же их выполняет или нарушает, в зависимости от настроения и обстоятельств, посвящать Джона в подробности своих умозаключений он не собирается. Застегнув запонки, Шерлок отступает на шаг и придирчиво осматривает друга.
– Отлично, – удовлетворенно кивает он, – не забудь про парфюм. И спускайся, я жду тебя в гостиной, скоро прибудет машина.
Джон гадает, как за такое короткое время Шерлок собирается привести себя в порядок, но когда минут через семь спускается вниз, видит совершенно готового к выходу Шерлока в безукоризненно сидящем на нем темном костюме и белоснежной рубашке. Кудри уложены в художественном беспорядке, а на лице застыло скучающее выражение. Непостижимый человек. Он еще умудряется ворчать на Майкрофта, хотя тот подает машину ко входу минута в минуту, надевает свое неизменное пальто, помогает надеть пальто скованному в движениях из-за непривычности носки костюмов Джону и придерживает для него дверь.
Джон бурчит, пока они садятся в машину, по поводу чертовых пиджаков, чертовых альф и чертовых Холмсов, и замолкает лишь тогда, когда замечает нервозность самого Шерлока, отбивающего дробь чуткими пальцами музыканта на своей коленке. Джону хочется придавить эти нервные пальцы ладонью, словно бабочку поймать, но, конечно, он этого не делает, лишь спрашивает, надеясь разговором отвлечь друга:
– Так ты не расскажешь, что меня ждет, и чего стоит опасаться?
Шерлок отводит взгляд от проплывающих огней за окном и смотрит в упор на Джона.
– Толпа разряженных альф и омег из высшего света, – неохотно отвечает он, когда пауза затягивается. – Просто не обращай на них внимания и держись ближе ко мне.
Джон улыбается:
– Боюсь, я могу скомпрометировать тебя своим невежеством.
– Или я тебя своей эксцентричностью…
Оба смеются.
– Ну ладно, – кивает Джон, – я понял, что рождественский ужин у Холмсов – мероприятие с кучей посторонних лиц аристократического происхождения. А что у вас забыл скромный бета Лестрейд? Он там с чьей стороны будет?
Шерлок изумленно смотрит на Джона:
– Только не говори, что ты этого не знал.
– Чего? – Джон искренне не понимает, о чем говорит Шерлок.
– Он состоит в интимных отношениях с моим братцем, – наконец произносит тот. – Довольно давно уже. Я думал, ты знал.
– Нет, – Джон удивленно качает головой, вспоминая взгляды и оговорки, которые могли бы навести на эту мысль. – Ты ведь помнишь, я вижу, но не наблюдаю, – горько признается он, – идиот…
– Все идиоты, – утешает его Шерлок, и Джон слабо улыбается. – Так что на самом деле сказал про меня Лестрейд?
Джон краснеет, понимая, что Шерлок разгадал его ложь по поводу разговора с инспектором.
– Ну, мы немного поговорили по поводу твоей ссоры с семьей, – неохотно признается Джон. – Он сказал, что твоя матушка жаждет тебя женить, а ты всеми силами сопротивляешься. Отсюда и конфликт. Без подробностей, в общих словах…
Шерлок кивает:
– В сущности, так оно и есть. А он не говорил, почему именно от меня матушка ждет наследников, а не от Майкрофта?
– Нет, – мотает головой Джон, – наш разговор был кратким и не очень ловким. Знаешь ли, не сказал бы, что сплетничать о лучшем друге сильно приятно.
Шерлок выглядит так, будто приятно удивлен словами Джона, будто он не рассчитывал, что тот назовет его лучшим другом – и кто из них идиот после этого!
– Так что про Майкрофта? – напоминает Джон. – Чем его дети не устраивают вашу матушку?
– Тем, что их у него не может быть. Он в детстве перенес серьезную болезнь, которая навсегда лишила его детородный орган возможности производить жизнеспособное потомство, – насмешливо отвечает Шерлок. – Мой брат так же бесполезен, как и беты, так презираемые им. Удивительно, что сам он этого не понимает.
Джону хочется сказать что-нибудь шутливое, но услышанное от Шерлока лишает дара речи – это слишком лишняя для него информация. В конце концов, Джон произносит осторожно:
– По крайней мере, это хорошо для Лестрейда. Твой брат не бросит его ради брака с омегой.
Шерлок лишь пожимает плечами:
– Зная Майкрофта, я бы на это не поставил. Их отношения обречены на провал. Не потому, что Лестрейд бета, а потому что мой брат – засранец.
По мнению Джона это не аргумент, но говорить об этом вслух он не собирается. Подъезжают к особняку Холмсов они в нервной тишине. Прежде чем выйти из машины, Шерлок еще раз напутствует Джона:
– Держись поближе ко мне и не обращай внимания, кто бы что ни сказал. Помни, все они лгут, не потому, что плохие, а потому что здесь так принято, – Джон кивает и пододвигается поближе к Шерлоку.
Тот ободряюще улыбается и открывает дверь автомобиля.
Первым потрясением для Джона становится дом. Огромный, двухэтажный, в георгианском стиле из красного камня с белым орнаментом, окруженный цоколем и наполовину заросший плющом, который зимой похож на мрачное черное кружево. Вокруг дома раскинулся сад с голыми, едва запорошенными снегом деревьями, напоминающий лес из Сонной лощины с ведьмами и безголовым всадником. По спине Джона невольно пробегает табун мурашек, он безотчетно сжимает локоть Шерлока, думая о том, каково бедному ребенку было жить в этом кошмарном месте. Шерлок, похоже, очередной раз читает мысли, потому что поворачивается и произносит едва слышно:
– Мне выбирать не приходилось. По крайней мере, ты теперь понимаешь, почему я не горю желанием сюда возвращаться, – Джон серьезно кивает и придвигается еще ближе.
По высоким каменным ступеням они входят в дом. Внутри все поражает Джона не меньше, чем снаружи: морёный дуб, белый и черный мрамор, золото и хрусталь. Вот то, из чего состоит обстановка в доме Холмсов. Удручающее зрелище – разве можно жить в музее? Джон искренне сочувствует Шерлоку и где-то в глубине души понимает, обстановка определенно наложила свой отпечаток на формирование его личности. Не меньше Джона поражает мать Шерлока – высокая и хрупкая женщина, напоминающая младшего сына не только фигурой и ростом, но еще копной черных вьющихся волос и пронзительным взглядом светлых в черных ободках глаз. Она улыбается, здороваясь с Джоном, но неискренне, затаив за прозрачной чистотой взгляда темную муть нечитаемого. Джон считает себя плохим физиономистом, без дедуктивного метода Шерлока ему трудно прочитать эту леди, холодную и гордую в своей аристократической неприступности. Она натянуто целует в щеку Шерлока и что-то тихо шепчет ему на ухо, а затем отступает в сторону, чтобы встретить других гостей. Она не выглядит на свой почтенный возраст, изящна и безупречна, ей безумно идет жемчужно-серое платье-футляр с меховой соболиной горжеткой, и она – омега. Тонкий запах, усиленный парфюмом, чувствует даже Джон с его слабым бетовским обонянием.
