Текст книги "Мой любимый бета (СИ)"
Автор книги: Ifodifo
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)
Джон снимает квартиру в не очень благополучном районе, в многоэтажном доме с заплеванной лестницей и полным окурков лифтом. Стены в подъезде исписаны нецензурными словами, отчетливо пахнет мочой и травкой. Шерлок дает слово обязательно переехать в более подходящее для ребенка жилье, если Джон не захочет уезжать из Ома. Перед дверью Джона он замирает, даже на всякий случай звонит, и лишь убедившись в том, что хозяина нет, достает связку отмычек. На мгновение Шерлок задумывается, правильно ли вламываться в чужую квартиру, но затем успокаивает себя мыслями о том, что он Джону не чужой человек, и уже без лишней рефлексии открывает простенький замок. Как раз вовремя, чтобы переодеть проснувшегося Джона Уильяма Хэмиша и накормить спешно разогретой в кухне Джона смесью. Наевшись, сын опять засыпает, уютно уткнувшись носом в изгиб локтя Шерлока. Шерлок некоторое время баюкает ребенка, а затем осторожно укладывает обратно в переноску, которую оставляет на диване в гостиной. Теперь можно и оглядеться. Квартира у Джона хоть и маленькая, но уютная. Кроме гостиной и кухни, есть еще спальня, и это хорошо. Шерлок с привычной бесцеремонностью начинает наводить беспорядок, который сопровождает его всю жизнь, и только твердая рука Джона способна остановить это безобразие и направить в упорядоченное русло. Но Джон сейчас на работе. «Опаздывал, не успел позавтракать», – с грустью отмечает Шерлок почти полную кружку кофе в раковине и не вытащенный из тостера хлеб. Кровать Джона заправлена непривычно небрежно – у аккуратиста Джона покрывало всегда ровное, без единой складочки. Значит, точно проспал. Шерлок зыркает по углам, пытаясь понять, чем он так был занят ночью, боясь увидеть признаки присутствия в доме чужого человека. Но нет, ноутбук, на который Джон перестает ставить пароль – без Шерлока он уже не нужен, выдает все хозяйские тайны. Вчера Джон периодически заходил на сайт «Наука дедукция» и серфил по светским сайтам сплетнического толка, на которых можно было прочитать подробности о скандале, устроенном Питером Блэквудом на одной закрытой вечеринке. Как же это Шерлок пропустил? Брат оказался в щекотливом положении? Майкрофт обмолвился только о разводе, которому, похоже, предшествовало громкое дело. Шерлок проходит по ссылкам Джона и с интересом читает заметки, сопровождаемые фотографиями дурного качества. Судя по всему, Питер после родов с головой окунается в светскую жизнь, что не очень нравится Майкрофту. В итоге Питера застают при весьма компрометирующих обстоятельствах в компании альфы-араба, сына миллиардера, владельца сети дорогих отелей в Европе. Майкрофт в бешенстве, потому что начинают трепать его имя, любые упоминания о себе он изымает не только из желтой печатной прессы, но и из мировой паутины, что сделать гораздо затруднительнее. Потому что даже Джон смог найти кое-какие сведения. Майкрофта немного жалко. В его оправдание можно сказать лишь то, что он не рос с Питером Блэквудом и о его паршивом гулящем характере ничего не знает. С братом все ясно, теперь нужно подумать о Джоне. Судя по всему, Шерлока Джон не забыл. И ему не наплевать, раз спустя почти девять месяцев он все еще ищет в сети любые упоминания о бывшем женихе и сопернике и регулярно обновляет «науку дедукцию». На душе становится чуточку легче. Но впереди тяжелый разговор, и к нему надо подготовиться тщательно. У Шерлока есть безотказный план, по крайней мере, он на это надеется. Оглядевшись, Шерлок сверяется с часами и приступает к его осуществлению. Он должен успеть как раз к приходу Джона.
Оказывается, воплотить план в жизнь не так уж и просто, потому что холодильник Джона практически пустой. Шерлок ощущает ноющую боль в груди и беспокойство за своего доктора, который никогда не пренебрегал вопросами регулярного и здорового питания. Шерлок некоторое время размышляет, выбирая из двух вариантов: махнуть рукой на план или отправиться в магазин. Джон Уильям Хэмиш еще спит, и Шерлок решается на выход в ближайший супермаркет. Среди вещей Джона Шерлок находит рюкзак, подхватывает переноску и выходит из квартиры. Мимо него протискивается дородная мадам с двумя кричащими детьми, и окидывает Шерлока подозрительным взглядом. Придав лицу независимый и уверенный вид, Шерлок выходит на лестничную площадку и вызывает лифт.
– Не работает, – кричит мадам сверху, – придется спускаться по лестнице.
– Спасибо, – бурчит Шерлок, с беспокойством поглядывая на Джона Уильяма Хэмиша, не большого любителя громких пронзительных голосов.
– А вы родственник нашего доктора? – не унимается она.
– Родственник, – подтверждает Шерлок и размышляет, не припугнуть ли ее альфа-рычанием, но все же удерживается от проявления своей звериной сущности.
Они с сыном спускаются по лестнице, стараясь не замечать плевки, лужи мочи, использованные презервативы и шприцы. Как Джон мог сюда забраться? Такой неспокойный район, хорошо, что Джон носит с собой пистолет – его отсутствие в квартире Шерлок проверил первым делом. Плохой район, плохой дом – Джон не должен жить в таком месте. Скорее всего, он был в отчаянии, когда въезжал в эту квартиру. Еще бы, подсказывает память, он только что застал своего жениха с омегой. То, что он был в отчаянии – слабо сказано. Шерлок виновато вздыхает.
В магазине, расположенном не так уж далеко от дома, он покупает нужные продукты, а еще фрукты и вино, и только дома, доставая из рюкзака покупки, понимает, о чем может напомнить это самое вино.
– Идиот, – Шерлок едва не бьется головой о стол и засовывает бутылку подальше в отдел для овощей, замаскировав салатом и морковкой.
Шерлок решает приготовить курицу карри, поскольку Джон ее любит, и готовить ее не так уж сложно. Пока сын все еще спит, Шерлок режет на кусочки куриные грудки, обжаривает на разогретом масле лук и чеснок, добавляет томатную пасту и карри, спустя пару минут курицу, воду и оставляет тушиться на медленном огне. В кастрюле закипает вода, и Шерлок опускает туда пакетик с рисом. Теперь можно быть уверенным, что к приходу Джона ужин им обеспечен. Когда курица и рис готовы, Шерлок выключает огонь, накрывает полотенцем, чтобы подольше сохранить высокую температуру блюд, и возвращается в комнату. Он настолько возбужден, что не может просто сидеть на месте и ждать, или спать, как Джон Уильям Хэмиш. Шерлок опять начинает кружить по квартире, выискивая свидетельства жизни Джона без него. Он читает любимого, как хитро закрученный детектив, хмурясь над уликами и следами, оставленными Джоном в своем жизненном пространстве: ни с кем не встречается, по вечерам проводит время с ноутбуком, читает медицинские журналы и ходит гулять в ближайший сквер, такой же заплеванный, как лестничная площадка этого дома, подумывает о том, чтобы завести собаку и все не может решиться удалить папку с фотографиями их жизни на Бейкер-стрит в своем компьютере. Джон плохо спит – мучают кошмары, частично вернулась психосоматическая хромота. На работе его ценят и с удовольствием нагружают дополнительными сменами и ночными дежурствами – ну что ж, Джон, отличный способ борьбы с кошмарами и воспоминаниями. Джон Уильям Хэмиш просыпается как раз вовремя, чтобы не дать Шерлоку погрузиться в самоуничижительную депрессию от переживаний за Джона, приходится срочно переодевать сына, готовить смесь, кормить и носить на руках, чтобы вышел воздух и ребенок не срыгнул, когда будет лежать. Сын смешно чмокает, глядит серьезно на Шерлока и пытается поймать его крохотными ручками с отросшими ноготками. Шерлок уже несколько раз собирался их обстричь, но всякий раз рука вздрагивала и откладывала ножницы в сторону – страх причинить малышу вред сидит в Шерлоке каким-то первобытным инстинктом.
– Наш папа все сделает, – наконец заверяет Шерлок ребенка тихим успокаивающим голосом, – он придет с работы, увидит тебя и сразу полюбит. Даже не сомневайся. В конце концов, он доктор, у него такие вещи должны лучше получаться, – Шерлок предельно серьезен, и не из желания переложить на Джона ответственность за малыша, а потому что уверен, все, что делает Джон, он делает лучше всех.
Несколько раз он пытается положить Джона Уильяма Хэмиша в переноску, но тот не желает отпускать руку отца, и тогда Шерлок решает немного полежать на кровати Джона. Он ложится боком и кладет рядом с собой сына, который тут же довольно начинает сопеть и, наконец, закрывает глазки. Шерлок лежит на подушке Джона и погружается в его запах, мятный и немного мускусный, особенный, запах Джона, по которому Шерлок скучал все эти девять месяцев до судорог и головокружения. Именно в кровати Джона со спящим умильно причмокивающим Джоном Уильямом Хэмишем Шерлок плавно соскальзывает в тихий крепкий и обнадеживающий сон, с каким-то волшебным цветным содержимым, от которого по лицу расползается непривычно открытая доверчивая улыбка. Именно таким уязвимым и робко улыбающимся застает до крайности изумленный Джон в своей кровати Шерлока с маленьким ребенком рядом. Сказать, что он удивлен, значит не сказать ничего. Джон в шоке. Когда первые эмоции стихают, и Джон может дышать и мыслить более-менее здраво, он прячет пистолет за пояс штанов и садится на пол напротив Шерлока, болезненным и жадным взглядом разглядывая спящих незваных гостей. Он не собирается их будить, готовый просидеть на коленях у кровати всю жизнь, только Шерлоку об этом знать не обязательно. Джон не уверен в цели его визита и потому наслаждается возможностью быть рядом, без погружения в действительность, стараясь не думать о мотивах и последствиях.
Джон врывается в сон Шерлока запахом, теплом и узнаваемым взглядом, от которого по телу бегают влюбленные мурашки, щекоча и будоража кровь. Шерлок с трудом выныривает из глубины цветных фантазий, разлепляет мутные со сна глаза и встречается взглядом с Джоном, глядящим пристально, прячась за характерной джоновой невозмутимостью. Шерлок не может сдержать улыбки:
– Джон, – шепчет он, протягивая руку над спящим сыном и едва касаясь щеки Джона, – ты вернулся.
На мгновение Джон позволяет касаться себя, а потом отстраняется и поднимается с колен, едва заметно морщась:
– Конечно, вернулся, – холодно замечает он, – это ведь мой дом, – делая ударение на слове «мой». – Что ты здесь делаешь? Кажется, я тебя не приглашал.
– Да, – соглашается Шерлок, поднимаясь с кровати, и бегло проверяя, спит ли ребенок, – ты сбежал, оставив меня одного. Это было очень умно, – Джон мгновенно вспыхивает и отворачивается, а Шерлок готов побиться головой об стенку – ну почему он не умеет вовремя заткнуться? – Джон, – пробует все исправить Шерлок, – прости, я все понимаю. То, что ты увидел тогда, стало для тебя шоком, все, что ты сделал, было оправданно, понятно… – ну почему слова получаются такими сухими и рациональными?
Эмоции – не сфера Шерлока. Он, определенно не знает, как выразить Джону все, что чувствует. Но Джон и не дает Шерлоку такой возможности, вскидывает на него наполненный обидой взгляд и ядовито интересуется:
– Шоком? Ты так это называешь? Да я едва не застрелился, Шерлок, увидев тебя кувыркающимся с омегой. Меня не было всего два дня, и ты тут же затащил в койку эту потаскушку…
Шерлок вспыхивает:
– Не затаскивал я его. Это инстинкты…
– Да, – саркастически подтверждает Джон, – вечные альфа-инстинкты завалить как можно больше омег, ну и бет для статистики…
– Прекрати! – рычит Шерлок. – Все не так, как ты думаешь. Майкрофт…
– Вот только не надо все валить на Майкрофта, – останавливает Шерлока Джон. – Я видел не его, а тебя, вполне себе увлеченного процессом. Никто тебя не заставлял…
Шерлок собирается что-то сказать в свое оправдание, но останавливается, потрясенно глядя на Джона:
– Ты ведь все равно не поверишь мне, да? – произносит он тихо. – Я зря приехал? – Джон зло смотрит на него, сжимая и разжимая кулаки, пытаясь управлять своим гневом. – Все напрасно? – Джон молчит, лишь дышит тяжело.
Шерлок отворачивается, закусив губу, понимая, что проиграл, даже не начав толком играть. Теперь его план выглядит детской попыткой задобрить Джона, а не тем, что он есть на самом деле – проявлением заботы, внимания, участия. В горле застывает комок невысказанных слов, извинений и просьб. Кивнув своим мыслям, Шерлок тянется за переноской и начинает поправлять в ней пеленочку. Джон наблюдает исподлобья и молчит. Шерлок склоняется над малышом, легко подхватывает его и укладывает в переноску. Губы сжаты в узкую полоску, в груди опять разрастается тоска и непонятная глухая тревога. Шерлок не знает, что будет делать и куда идти, ему ясно одно – Джон не хочет его видеть, не принимает извинения, не намерен даже разговаривать. Не то чтобы Шерлок рассчитывал, что помириться будет просто, но он определенно не представлял, что так невозможно будет даже подступиться.
Когда Шерлок надевает пальто, берет забытую у порога сумку, сжав в другой руке переноску, Джон не выдерживает:
– И куда ты собрался? – вопрос пропитан тихой яростью и потаенной болью.
Шерлок дергает плечом:
– Какая разница. Мы тебе не нужны…
– Мы? – гримаса искажает лицо Джона, делая его старше и лишая черты милой мягкости и доброты. – Причем тут вы? Ты украл ребенка у Питера и Майкрофта? Не хотелось бы мне быть замешанным в киднеппинге. Ты, кажется, никогда не проявлял желания иметь детей. Это что, – он кивает на переноску, – еще один аргумент, чтобы добиться желаемого? Надавить на меня? Очень в стиле Шерлока Холмса. И кто у вас родился? Право, не знаю, кого назвать отцом – в клане Холмсов все так запутанно… – Джон злится и срывается на крик. – Симпатичный омежка или альфа, в папочку Шерлока?
Шерлок удивленно поднимает глаза на Джона:
– Ты разве не чувствуешь? – потом понимает, что обоняние у бет слабее, а новорожденные еще не пахнут столь очевидно, как взрослые. – Познакомься, это мой сын, Джон Уильям Хэмиш – бета.
– Бета? – Джон смотрит на Шерлока, приоткрыв рот, и вид у него при этом довольно глупый – Шерлок не может не улыбнуться, грустно и устало – что, собственно, меняет тот факт, что ребенок – бета? Джон высказался вполне определенно, чтобы дать понять, Шерлок не желанный гость, даже с ребенком, особенно с ребенком Питера.
– Прости, – бормочет он, берясь за ручку двери, – мне надо было понять, что ты никогда не…
– Перестань, – обрывает его Джон, протягивая руку за переноской. – Вот в чем дело, ребенок оказался бетой, – Шерлок позволяет Джону взять переноску, наблюдая за ним с непониманием. – Поэтому не было сообщения о рождении наследника. Поэтому они собираются разводиться, да? – Шерлок пожимает плечами, он не очень хорошо понимает мотивы брата, или же этих мотивов слишком много, чтобы вычленить главный. – Почему ты сам не женился на Питере? – требовательно спрашивает Джон, доставая малыша из переноски.
– То, что с нами случилось – результат моей неосмотрительности, – быстро произносит Шерлок, пытаясь рассказать Джону все, пока тот согласен его выслушать. – В день твоего возвращения Майкрофт настоял на встрече. Я выпил только чай. Удачно выпил. Майкрофт подмешал туда подавитель моих супрессантов и возбуждающее средство. Когда пришел домой, меня уже ждал течный Питер – устоять не было шансов. Прости, что тебе пришлось это увидеть, – Шерлок переводит дух – вот он все и рассказал, но посмотреть на Джона и увидеть его реакцию страшно, и Шерлок малодушно смотрит в пол. – Дальше уже не интересно, – вздыхает он наконец. – Все это время я искал тебя. Майкрофт не сказал, куда тебя запрятал, но я бы все равно нашел, – Шерлок облизывает враз пересохшие губы. – Наверное, это чувство вины – нас выписали только вчера, и Майкрофт… мы не общались с ним все это время… он дал твой адрес. Я бы и сам нашел, – Шерлок наконец решается посмотреть на Джона и видит его по-прежнему непроницаемое лицо, все эмоции скрыты, запрятаны глубоко – не откопать, – через три недели я нашел бы тебя сам, – поникшим голосом заканчивает он.
– Я правильно понял, что ты отказался жениться на Питере, и Майкрофту пришлось это сделать, чтобы ребенок родился Холмсом? – ровно произносит Джон. Шерлок кивает. – А когда они узнали, что родился бета, то отказались от него. Да? – Шерлок опять кивает, глядя на сына, мирно спящего на руках Джона. – И тогда ты его усыновил, да? – Шерлок кивает в третий раз, вымученно улыбаясь.
– Как только узнал, сразу же. Он родился недоношенным, были проблемы, он лежал в реанимации, – говорит Шерлок поспешно, стараясь скрыть невольно вырвавшееся признание, но Джон слишком хорошо знает Шерлока, чтобы пропустить мимо ушей то, что тот сказал.
– Что значит, как только ты узнал? – въедливо интересуется он.
– Ну, ты знаешь, какой я, – пытается отвертеться Шерлок, – меня мало интересует…
– Шерлок, не крути, – хмурится Джон. – Скажи мне правду!
– Я был в коме полтора месяца, – вздыхает Шерлок. – Это случайно получилось.
Джон бледнеет и делает шаг по направлению к нему:
– Ты… – выдыхает он, – полтора месяца… Как черт возьми…
– Я искал тебя по всей Британии, – оправдывается Шерлок. – Мне нужны были деньги. Майкрофт перекрыл все финансовые потоки, пришлось играть. Ты же знаешь, в подпольных казино не самая подходящая компания для джентльменов, – Шерлок пытается шутить, но Джон медленно оседает на пол – ноги его не держат. – Джон, – тревожно зовет Шерлок, опускаясь на пол рядом с ним. Малыш наконец-то просыпается и таращится неопределенного цвета глазами на них, пытаясь ухватить Джона за свитер.
– Сколько? – шепчет Джон, одной рукой прижимая к себе ребенка, а другой пытаясь дотянуться до Шерлока. – Сколько ранений?
– Три, и одно в голову, – Шерлок улыбается, – ерунда, все обошлось…
– Шерлок, – еле слышно выдыхает он, – Шерлок…
– Я жив, видишь же, – Шерлок усмехается, но Джон все же дотягивается до воротника пальто и притягивает к себе, осторожно обнимая и утыкаясь носом куда-то под подбородок Шерлоку.
Шерлоку неудобно, но он молчит, обнимая Джона в ответ, крепко, но так, чтобы не навредить малышу, на всю жизнь, автогеном не разделить. Джон Уильям Хэмиш смеется беззубым ртом и причмокивает, Джон наконец разжимает пальцы, выпуская воротник пальто, сердито вытирает отчего-то мокрые глаза и улыбается:
– Кажется, твой сын проголодался.
– Наш сын, – повторяет Шерлок твердо, и сердце заходится в щемящей нежности, когда он видит неверящие синие глаза Джона в колючках мокрых ресниц.
Джон хочет что-то сказать, но лишь качает головой и поднимается с пола, прижимая к себе ребенка и протягивая руку Шерлоку.
– Пойдем на кухню, – говорит тот, самодовольно ухмыляясь, – накормлю вас ужином.
Джон весело принюхивается и недоверчиво смотрит на Шерлока:
– Курица карри, серьезно?
– Проблемы? – Шерлок надменно приподнимает брови.
– Никаких, – бормочет Джон, – стоит, пожалуй, почаще оставлять тебя одного, глядишь, ты и убираться в квартире научишься.
– Только посмей, – рычит Шерлок, мгновенно выходя из себя – мысль о том, что Джон снова может куда-нибудь исчезнуть, причиняет почти физическую боль.
– Куда я денусь с подводной лодки, – шутит Джон, и уже обращаясь к малышу, с любопытством следящему за новым в его окружении человеком, интересуется: – А кто это тут такой хорошенький? Кто это тут такой маленький?
Шерлок морщится:
– Не сюсюкай с ним, ты понижаешь его айкью.
Джон смеряет его презрительным взглядом, удобнее устраивая малыша на руке:
– Не учи меня жить, я проходил практику в неонатальном отделении, обращаться с младенцами умею, – и Шерлок предпочитает промолчать, потому что обсудить вопросы воспитания они успеют всегда, сейчас главное – закрепить в сознании Джона ответственность за Джона Уильяма Хэмиша и приучить к мысли, что этот малыш – его. Пока что Джон сам неплохо справляется, но Шерлок не намерен выпускать процесс из своих рук.
Джон сам готовит смесь и кормит малыша, получается это у него действительно ловко и как-то очень по-матерински. Шерлок смущается от такого сравнения, потому что Джон ни разу не похож на женщину. Сын засыпает на руках Джона с довольным видом, уткнувшись щекой в теплый свитер, и Шерлок расплывается в совершенно глупой улыбке, наблюдая за ними. Джон осторожно укладывает малыша в переноску, уменьшает свет ночника и возвращается на кухню. Шерлок ставит перед ним тарелку с рисом и карри, садится напротив, подперев щеку, как влюбленная девица, и смотрит за тем, как Джон ест. Джон здорово исхудал за эти девять месяцев. У него появились новые морщинки на лице от недосыпания и постоянного стресса, в волосах серебрится седина, а губы самовольно изгибаются в какую-то горькую гримасу, которую Шерлок клянется стереть с его лица и больше никогда туда не допускать. В какой-то момент Джон, насытившись, переводит дух и виновато смотрит на Шерлока.
– Странно, такой зверский аппетит, – бормочет он, смущаясь, – не пойму, что на меня нашло. Отходняк какой-то.
Шерлок кивает:
– Это стресс. Наверное, надо было как-то заранее тебя предупредить о нашем визите, просто я боялся, что ты тогда сбежишь. Извини, но я не могу тебя снова потерять.
Джон облизывает вилку, с сомнением глядя на остатки карри, затем переводит взгляд на Шерлока и прищуривается:
– Ты же не собирался никуда уходить, так? Чертов манипулятор! – произносит он насмешливо. – Как я мог забыть, кто такой Шерлок Холмс! Твои методы добиваться своего, знаешь ли, отвратительны… – Джон опять смотрит в тарелку и все же решает доесть – Шерлок улыбается.
– Джон, я уже был без тебя, больше не хочу, – говорит он негромко, – если бы мог, потащил бы сразу в мэрию, но боюсь, ты будешь долго от меня отбиваться и плеваться. А еще чего доброго побьешь, хотя заполучить тебя в мужья – самая большая мечта. Конечно, я никуда бы не ушел, это маленькое представление было рассчитано на твое чувство сострадания, – Шерлок умалчивает, насколько в тот момент был близок к отчаянию. – Теперь не выгонишь, – он нагло ухмыляется. – Когда мы вернемся на Бейкер-стрит…
– Я не вернусь на Бейкер-стрит, – прерывает Джон дрогнувшим голосом, откладывая вилку, – не вернусь в Лондон. Наш диван никогда не будет прежним. Как и квартира. Там все… – Джон сглатывает, – испорчено. Я не смогу вернуться. Мне тут спокойнее, – он отворачивается от Шерлока, и его плечи поникают.
– Хорошо, – покладисто соглашается Шерлок, – тогда здесь останемся. Ты знаешь, я все на счет свадьбы… – он смотрит на Джона пристально, и Джон поднимает голову в какой-то полубезумной надежде, во все глаза глядя на Шерлока, – может быть, организуем еще раз? Если ты выбросил кольцо, я пойму, не обижусь, куплю новое. У тебя другие документы, я тоже могу поменять свое имя. Мартин, тебя же теперь так зовут? Я могу назваться Полом или Джорджем, ты же любишь этот свой «Битлз»? Видишь, я все-таки запомнил их имена. То, что ты не хочешь возвращаться в Лондон вообще и на Бейкер-стрит в частности – не существенно. Ну, тогда мы с Джоном Уильямом Хемишем останемся здесь или в любом другом месте с тобой. Я давно собирался заняться пчеловодством. Купим дом, разобьем сад. Ты согласен? – Джон удивленно моргает на такой длинный и нервный монолог Шерлока, который он начинает полушутливым тоном, а заканчивает, явно боясь услышать отказ, но всеми силами пытаясь этот страх скрыть.
– Бен, – неожиданно говорит Джон, – мне нравится это имя. У меня в приюте была любимая игрушка Бен – заяц, у него одного уха не было. Тебе пойдет это имя.
– Ладно, – легко соглашается Шерлок, – пусть меня зовут Бен. Это Бенджамин или Бенедикт?
– Бенедикт, – тихо откликается Джон.
Шерлок кивает:
– Буду Бенедиктом, как папа римский. А хочешь, мы можем и Джона Уильяма Хэмиша переименовать, – предлагает он, и Джон тут же качает головой.
– Не надо, – улыбается он, – Уильям мне нравится. Я буду звать его Уилл, если ты не возражаешь, – Шерлок пожимает плечами – на самом деле ему не очень удобно звать сына всеми именами – слишком длинно, и он ждал именно этого – признания Джона, его утверждения главного имени, и отныне и навсегда их сын – Уильям.
– А что стало с зайцем? – спрашивает Шерлок, потому что чувствует, с зайцем не все так просто, иначе Джон не сглатывал бы так, произнося его имя, замирая на мгновение, будто прогоняя воспоминание,
– Его… сожгли мальчишки-альфы из гимназии рядом с приютом, – говорит он торопливо, и тут же переводит разговор на другую тему: – Как там Уилл, пойду, проверю его? Помоешь посуду?
– Только сегодня, – соглашается Шерлок, – и даже чай заварю, – он провожает сбегающего из кухни Джона задумчивым взглядом и в который раз делает вывод о том, что неприязнь Джона к альфам вполне обоснована.
Шерлок переживает, что тогда, в детстве, его не было рядом с любимым, чтобы стоять спина к спине и отбиваться от обидчиков. Им не хватало друг друга всю жизнь, и они оба – дураки беспросветные, раз позволили идиотской случайности развести их в стороны. Девять месяцев – это же целая жизнь!
Шерлок смотрит на грязную посуду и просто сгружает ее в раковину, не собираясь даже пачкаться. Он ставит на огонь чайник, достает купленную в магазине заварку – то, что есть у Джона в запасах – сено, споласкивает чайник и заваривает самый вкусный в мире чай. С двумя кружками дымящегося великолепия он входит в спальню и видит Джона, лежащего рядом с Уиллом. На мгновение Шерлоку кажется, что Джон плачет, но он позволяет убедить себя, что это всего лишь игра света и тени. Он ставит чашки с чаем на тумбочку и ложится рядом с Джоном, обнимая его одной рукой. Джон вздыхает едва слышно:
– Надо уложить Уилла, он хорошо заснул, – выпутывается из недообъятий Шерлока и склоняется над малышом, вглядываясь в него. – Спит, маленький, – произносит каким-то особым бережным тоном, берет на руки и прижимает к себе.
Уилл причмокивает и утыкается носом в предплечье Джона. Джон перебирается через Шерлока и долго возится, укладывая ребенка в переноску. Надо будет завтра купить малышу колыбельку. Ее можно поставить у окна или ближе к кровати, это пока они не переедут в более благополучный район. Если Джон, конечно, захочет. Шерлок ухмыляется – Джон захочет, из него получится отличный папочка. С помощью Уилла перед Шерлоком открывается широкое поле для манипулирования, пожалуй, эмоции все-таки его сфера, хотя бы в некоторых случаях.
– Ты что-то задумал, – удовлетворенно замечает Джон, который уже некоторое время сидит на краешке кровати и смотрит на Шерлока. – Ты что-то задумал, чертов Холмс! – Шерлок удовлетворенно хмыкает и рывком притягивает Джона к себе.
Некоторое время они просто прижимаются друг к другу – Шерлок водит носом по линии скул, по шее, утыкается в межключичную ямочку и втягивает в себя такой знакомый мятный запах Джона, от которого голова кружится, как в первый раз их близости. Возбуждение накатывает волной, захлестывает всего, мгновенно, каждую клеточку в теле Шерлока, которая жаждет одного – соединиться с Джоном. Продолжая вжиматься друг в друга, они перекатываются в центр кровати и яростно целуются, не особо стараясь доставить наслаждение, скорее напоминая о себе, воскрешая прошлое. В какой-то момент возбуждение обоих плавно перетекает в стадию неконтролируемых действий, когда разум отходит в сторонку, уступая место жажде обладания. Они движутся в одном ритме, синхронно, словно в каком-то необузданном танце, когда один из танцующих предвосхищает желания партнера, слишком близко, кожа к коже, еще ближе, еще глубже, предельно близко. В воздухе колышется густое марево взаимного желания, от которого в голове вспыхивают молнии и какие-то разноцветные кляксы, будто взрывается радуга. Шерлок движется, шепчет имя Джона, перебирает жетоны, ласкает его кожу, рот, грудь, член, наслаждаясь каждым вкусом, каждым запахом, узнавая, ликуя от возможности владеть и распоряжаться. Джон покОрен, податлив, мягок, пластичен, он лишь стонет, выгибается навстречу рукам, зубам и поцелуям, подставляет губы и шею, ахает, когда Шерлок вбирает губами сосок и чуть прикусывает, он задыхается, просит еще, короткие пряди липнут ко лбу, по виску катятся капельки пота. Шерлок собирает их губами, целует колючую щеку, и больше не может сдерживаться – прелюдия закончилась. Он разводит ноги Джона, почти резко, проводит ладонью по мошонке, члену, кружит пальцами у сжавшегося входа и надавливает. Джон вскрикивает, слишком узкий, тесный, у него никого не было все это время, радостное удовлетворение собственника шибает по мозгам, не то чтобы Шерлок этого не понял сразу, как увидел Джона, но удостовериться еще и таким способом просто восхитительно – все альфы – собственники. Шерлок пытается растягивать Джона, но оба они нетерпеливы в желании соединиться, а потому после нескольких торопливых пальцев и рваных толчков, Джон отпихивает руку и властно командует:
– Давай же, не тормози, – и для убедительности бьет Шерлока по спине голыми пятками.
Шерлок смеется, и прежде чем войти в Джона, широко лижет его от основания члена до шеи, оставляя на коже влажную дорожку. Джон сердится, и Шерлок наконец-то входит в него на всю длину, сразу, до упора. Джон стонет, зажмуриваясь, рвано дышит через рот, потом распахивает глаза и Шерлок утопает в их синеве, бесконечной и прозрачной как небо.
– Ну же, двигайся, – смеется Джон, а из глаз его катятся слезы, – давай, перезапусти для меня мир…
И Шерлок двигается, вцепившись в бедра Джона побелевшими пальцами, с каждым толчком раскрывая ему свое сердце.
– Все для тебя, – говорит он. – Ты жизнь моя, – говорит он. – Ты мой воздух, моя земля, мое небо, мой рождественский подарок… Никогда не уходи, я не смогу без тебя больше…
– Молчи, молчи! – шепчет Джон. – Я все знаю, любимый, знаю… Я тоже люблю тебя…
Сердце готово выпрыгнуть из груди, чувства переполняют, желание плещется через край – Джоном невозможно насытиться, его постоянно мало. Шерлок боится отпустить его, хоть и знает, что на коже останутся синяки – пусть, его метка, его подпись, знак принадлежности. Джон словно читает мысли:
– Твой, всегда только твой, – бормочет он, облизывая распухшие губы, и Шерлок больше не может сдерживаться – его плотину прорывает, сотрясая невероятным по мощности оргазмом.
Шерлок выплескивается в Джона бесконечно долго, ощущая разгорающийся в паху жар и горячую сперму Джона на своем животе, выстреливающую толчками. Остатков самоконтроля Шерлока хватает, чтобы успеть вытащить узел, это долбанное нарушение законов природы, этот медицинский казус, это чудо, пока он не разбух до размеров, которые Джон не способен принять. И Джон опять стонет, неохотно выпуская из себя член альфы. Шерлок склоняется над расслабленным и каким-то обессиленным Джоном, и начинает вылизывать его, придя к соглашению со своим внутренним зверем. Шерлок слизывает семя Джона, очищая его живот, с наслаждением ныряет языком в пупок, скользит выше к шее, туда, где бьется растревоженный пульс, вдоль линии челюсти, прикусывает мочку уха и возвращается к углублению между шеей и плечом. Шерлок не может сдержать ликования, когда узнает свой запах, оставленный давно, в прошлой жизни, свою метку, свою печать, как владельца и исключительного правообладателя. Зубы обнажаются, и Шерлок прикусывает такую сладкую мятную кожу Джона, обновляя свое клеймо, утверждая права и закрепляя их.
