Текст книги "Формула-О (СИ)"

Автор книги: Ie-rey

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

– Шунь сказал мне о брачных ограничениях. Это так?

Чонин едва заметно нахмурился, но промолчал.

– Так было всегда? Разве это нельзя обойти? И разве это целесообразно?

– Запреты существуют только для… скажем так, ноблей, старшей аристократии. Это всего один процент от всего населения Антарес. Его ввели после громкого дела о наследстве и путаницы с передачей титула. – Чонин вновь улёгся на лепестках, привлёк Ханя к себе, обнял и тихо продолжил: – Тогда всё едва не закончилось государственным переворотом. Теперь Император не решает подобные дела просто потому, что их и быть не должно из-за жёсткого регламентирования брачного права для высшей аристократии. Заключить брак можно лишь раз в жизни. На развод требуется личное разрешение Императора. Повторный брак – преступление против Короны. Все преступления против Короны даже не рассматриваются, а караются по факту и на месте. Это уже традиция. Давно. И да, это целесообразно – ради спокойствия в Империи.

– Дико как-то.

– Может быть, но это себя оправдало. Почему ты спросил? Собрался обзавестись местным супругом?

Хань невольно залюбовался широкой улыбкой на смуглом лице.

– Я скромный, но иногда… мысли были.

– Надеюсь, ты положил глаз не на Ифаня, – рассмеялся Чонин.

– Нет, я же скромный. Но теперь и думать об этом не имеет смысла, так ведь?

– Ты замёрз, – тихо заметил Чонин и обнял его крепче, прижав к себе плотнее, провёл губами по шее, помедлил и шепнул на ухо: – Прости.

Хань понял, что извинялся Чонин отнюдь не за ночную прохладу. Зажмурившись, приник к Чонину, потёрся щекой о его щеку и тоже шёпотом признался:

– Хочу тебя. Даже если это неправильно и невозможно. И совсем не хочу видеть никакого Императора.

Чонин помолчал, потом предложил поискать одежду Ханя и перебраться в замок. Одежду они собрали не сразу, пробежались до распахнутого окна в комнату Ханя, забрались внутрь, долго грелись под горячими струями воды в душе – и не только грелись, так что рухнули после на кровать с чувством приятной усталости.

Проснулся Хань в одиночестве, тщательно завёрнутый в одеяло, заменившее Чонина. Лениво лежал, вытянувшись на животе и обняв подушку, и размышлял.

Гонки были его страстью, и отказываться от них он не собирался, но Чонин… Чонин тоже был его страстью, точно такой же, как гонки. К тому же, в жизни Ханя никогда не случалось ничего похожего. Никогда он не встречал человека, вызывавшего у него такие же чувства, какие вызывал Чонин – и в постели, и на трассе, и… просто так.

И Хань не мог найти вариант, который его бы устроил.

Визит Императора он благополучно пропустил, а потом вместе с Чонином отправился на Арену. Ифаня вызвали ко двору, так что он и Тао отсутствовали, а Бэкхён остался нежиться в постели в замке Чонина. «Какие тренировки? С ума сошли? Я спать ещё хочу!»

– И что мы будем делать? – уныло спросил Хань, когда Чонин затолкал его в болид.

– Тренироваться, – хмыкнул тот в ответ. – И будем лепить из тебя чемпиона. Дуй на стартовую позицию, а я побуду твоим наставником и штурманом.

Ханю ничего другого не оставалось, как послушно «дуть на стартовую позицию».

– Готов? – прозвучал в ушах мягкий низкий голос Чонина спустя несколько минут.

– К чему?

– Ну… представь, что ты сидишь у меня на коленях…

Хань непроизвольно выдохнул, потому что представил всё себе несколько…

– Именно, – едва слышно подтвердил сводящим с ума вкрадчивым голосом Чонин. – Представь, что сидишь у меня на коленях и чувствуешь меня…

Хань закрыл глаза и теперь сделал резкий вдох. Тело жило собственной жизнью и ощущало всё то, что ощущать ему не полагалось. Как будто он в самом деле сидел на коленях у Чонина, и мышцы внутри медленно раздвигало и растягивало твёрдым и горячим, а цепкие руки удерживали его за пояс, помогая сохранять равновесие и делая желанную близость полной и надёжной.

– Перестань… – из последних сил прошептал Хань.

– И не подумаю. Тебе нужно сосредоточиться на трассе.

– Как, если ты старательно этому мешаешь?

– Я не мешаю, я помогаю.

– Намекая на непристойности?

– Когда это я намекал на непристойности? Я намекал на единение пилота с болидом, – невозмутимо отчеканил Чонин. – А ты там о чём это думаешь?

– Зар-р-раза…

Чонин тихо рассмеялся на внутреннем канале связи, и от его смеха всё раздражение Ханя улетучилось тут же.

– Ладно, так что мне делать?

– Посмотри на показатели генератора. Солнечный ветер выходит за пределы нормы, он сегодня сильнее, чем обычно. Зная это, ты можешь использовать поля эффективнее. У болида будет лучшая устойчивость, чем обычно, если всё рассчитать правильно. И разгон сегодня будет тоже лучше.

– Хочешь, чтобы я разгонялся с вращением болида, как это делаешь ты?

– Можешь попробовать. Ну так что?

Хань решил попробовать. Изучил показатели генератора, запустил двигатель и стартовал. Надеялся на лучший результат, но вскоре понял, что напрасно. Он привык на трассе опираться на внешнее наблюдение, а не идти по показателям датчиков. При таком раскладе вращение болида напоминало пытку. Хань проходил тесты в невесомости, его параметры были хорошими, но несколько секунд вращения едва не прикончили его. Чтобы пережить это нормально, следовало пользоваться стилем управления Чонина, то есть опираться только на показания датчиков, фактически идти с закрытыми глазами.

– Паршивенько, – безжалостно подытожил Чонин.

– Сам знаю. Но не представляю, как пройти ворота трассы, если полагаться только на приборы.

– Но ты же сам всё проверил. Приборы дают точные показания.

– Знаю, но глаза надёжнее.

– Тебе так только кажется. Ты же проходил туманности на трассах. И в Лира тоже. Там глаза бесполезны. Даже если ты будешь смотреть, толку мало. Даже с самыми замечательными рефлексами тебе необходимо рассчитывать скорость болида и учитывать его возможности. Рефлексы человека и управление болидом – разные вещи. Точно настроенные приборы надёжнее твоих глаз.

– Чонин… – Хань завис в пустоте за воротами трассы, помедлил, но всё же спросил: – У тебя проблемы со зрением?

На внутреннем канале пауза затянулась.

– Вопрос не очень тактичный, но я постоянно вижу, что ты управляешь и болидами, и челноками только по приборам. Ты никогда не смотришь, куда летишь, сквозь колпак. Лишь иногда и на миг.

– Это неважно, – наконец отозвался Чонин.

– Как же тебе удалось пройти комиссию?

– Выучил все таблицы и карту. Ну и они же не видят, как именно я управляю болидом.

– Это после твоего возвращения? Или…

– С самого начала, – помолчав, отозвался Чонин. – Проблемы со зрением у меня были ещё в Академии. В Империи этому не придают значения, но я знал, что не смогу участвовать в Формуле, если об этом станет известно. Так что… истинное положение знал лишь семейный врач. В Академии я проходил тесты на зрение по памяти.

– Ты обманывал комиссию с самого начала? – поразился Хань.

– Это было не так уж и сложно. Стереотип, как сам знаешь. Антаресийские пилоты всегда на вес золота. Даже если они что-то заметили после, было уже поздно, потому что у меня было чемпионское звание Формулы. Если бы правда всплыла… Им это невыгодно. Более того, у каждого пилота есть мелкие нарушения требований комиссии. Каждый что-нибудь скрывает. Чунмён всегда скрывал, что у него дрожат руки, и с глазами тоже не всё в порядке. Чанёль тоже скрывает проблемы с руками – у него нервное нарушение, нельзя напрягаться перед гонкой, надо обязательно отдыхать. Разве что у Ифаня всё было в норме, но потом вот сказалось на зрении, хотя у него иное отклонение. По прямой он может идти, может управлять стандартными космическими кораблями, но вот на болидах и на трассах с препятствиями – уже нет. Мозг не успевает анализировать обилие зрительных впечатлений, и Ифань может потерять сознание в любой момент. У меня примерно такая же проблема, поэтому я всегда летаю только по показаниям датчиков, но я просто привык так летать с двенадцати лет. Для меня тут нет ничего сложного. Главное – следить тщательно за настройкой приборов и не выходить на трассу на неисправных болидах.

Вот так Чонин походя разрушил один из стереотипов, в которые верил Хань. Оказывается, даже альфам непросто участвовать в Формуле.

– Чонин, а если кто-нибудь придёт и скажет комиссии, что у тебя проблемы со зрением?

– Хочешь попробовать? – после очередной паузы спросил Чонин.

– Нет. Подумал о Чунмёне в свете последних событий. Он ведь знает или догадывается, да?

– Он знает, но никогда не скажет. У самого рыльце в пушку. Да и зачем ему, если он в любой момент может просто выкинуть меня из команды. В Эльдорадо меня не возьмут, а в прочих командах я не представляю никакой угрозы.

– А почему в Эльдорадо не возьмут?

– Потому что Чанёль, а они с Ким Чондэ дальняя родня. Чанёль хочет чемпионский титул. Если я вернусь в Эльдорадо, то Чанёль выйдет в запас раньше, чем я. А пока я на трассе, шансов у него нет. Я гоняю лучше – это объективно. Чанёль – хороший гонщик, но стабильный и предсказуемый. У него старая школа. Из него вышел бы хороший технический специалист, но чемпионом он не станет. Он слишком поздно родился. Сейчас не его время просто.

– А чьё? Твоё?

– Моё тоже уходит. Скорее уж, твоё. Если ты научишься разгоняться без модуля. А теперь завязывай с болтологией и марш на стартовую позицию. Ещё раз.

– Ненавижу тебя.

– Я в курсе, ты мне это всю ночь доказывал. Шевели своей аппетитной задницей.

– Зар-р-раза, – тихо пробурчал Хань для вида, но «задницей пошевелил» и вернулся на исходную позицию и постарался сосредоточиться на показаниях приборов. Это было сложнее, чем думалось. Хорошо ещё, что голос Чонина не отвлекал, а, как ни странно, помогал сосредоточенности.

Впрочем, все плюсы от тренировок ушли в минус тут же, стоило Ханю увидеть систему Саргас накануне открытия второй гонки нынешнего сезона Формулы-О. Система Саргас в самом деле напоминала висящего в безграничном космосе огромного осьминога из хромпластика. Как раз завершалось моделирование трасс, поэтому этот осьминог выглядел живым из-за слабо движущихся секций-«щупалец». При виде этой картины дух захватывало, а сердце ухало в пустоту и на миг замирало, чтобы после заколотиться с бешеной скоростью.

– Впечатляет? – шёпотом спросил Чонин, обняв Ханя со спины и притянув к собственной груди. Хань послушно доверился силе рук Чонина и слабо кивнул, не отводя глаз от иллюминационного комплекса и продолжая пялиться на Саргас. Потом чуть оклемался и тихо полюбопытствовал:

– На кой чёрт антаресийцам какая-то Формула-О, если у них есть такая трасса? Все прочие в сравнении с ней кажутся игрушечными.

– А какой смысл в достижениях, если их никому не показывать и не пользоваться ими? – Чонин коварно провёл кончиком языка по внешней кромке уха Ханя. Хань прикрыл глаза и закусил нижнюю губу, упиваясь лёгкой и почти невесомой лаской. Не выдержал и развернулся в объятиях Чонина, чтобы перейти к долгому и томительному поцелую.

Блаженство закончилось быстро, потому что деликатное покашливание заставило их отпрянуть друг от друга.

Бэкхён смотрел на них с невинным видом.

– Ну вы совсем распустились. Ифань, конечно, перебарщивает с правилами, но связь двух гонщиков вызовет кривотолки. Тем более что один из этих гонщиков – бета. Тут любой зайти может и увидеть… это. Хоть закрывайтесь, что ли. Для собственного спокойствия.

– Помнится, вам с Чанёлем это не сильно помогло. Закрывались, а ночная рубашка всё равно стала легендой Формулы, – развеселился Чонин и подмигнул помрачневшему Бэкхёну.

– Вот подстерегу в тёмном углу…

– Не подстережёшь, ты меня любишь.

– Твою бы самоуверенность… Хань, как ты его вообще терпишь? – возмутился Бэкхён, приготовившись метать молнии.

– Сам не знаю, а что?

– Ничего. – Бэкхён вздохнул и убрёл по своим делам, так и не рассказав, зачем их побеспокоил.

– А что за история с ночной рубашкой? Сотню раз слышал упоминания, но так ничего и не понял. Бэкхён носит ночную рубашку?

Запрокинув голову, Чонин расхохотался, потом помотал головой, продолжая громко смеяться.

– Эй!

– Погоди… – Чонин перевёл дух и, отсмеявшись, соизволил прояснить ситуацию с Бэкхёном. – Дело было после свадьбы Чанёля и Бэкхёна. Гонка тогда проходила в захудалой и необитаемой системе Шасс. Трассу там построили хорошую, но с отелями для гонщиков не успели закончить к сроку, так что все ютились на одной станции. Чанёлю и Бэкхёну, ясное дело, отдали на двоих целый блок. Вроде бы всё было в норме. Первая ночь, все спят, тихо. И тут внезапно возмущённый вопль Чанёля: «Если ты не снимешь свою проклятую ночную рубашку, я вообще весь твой багаж сожгу к чертям!» Ночь, все сладко спали – и тут такое. Спросонья все принялись соображать, что это ещё за ночная рубашка такая, потом вспомнили, что Бэкхён из семьи с пуританскими взглядами. Дошло. И вот, ночь, тишина, одинокий вопль Чанёля, а потом рёв всех гонщиков из всех блоков: «Бэкхён, сними эту чёртову рубашку – дай людям поспать спокойно! Ты и без рубашки красивый». Утром Бэкхён и Чанёль оба были как маков цвет. Красота. Помнится, это был единственный день, когда Бэкхёна никто не слышал – тот скромно молчал и старался не выделяться. С тех пор ночная рубашка Бэкхёна вошла в легенды Формулы, потому что от Чанёля все потребовали поставить ту самую рубашку на кон во время гонки. Ночную рубашку Бэкхёна получал победитель.

– Ты выиграл ночную рубашку Бэкхёна? – не поверил собственным ушам Хань.

– Угу. Завидуешь? – вновь расхохотался Чонин. – Представь, сколько эта рубашка затянет на аукционе Формулы лет через двадцать. Уйдёт к кому-нибудь за приличное состояние. Ещё у Чанёля есть плюшевый медвежонок, которого в тире выиграл Бэкхён – на аттракционах. Говорят, Чанёль с ним спит. Только пока никому не удалось развести Чанёля на мишку – на кон мишку Чанёль ставить отказывается. Наверное, боится продуть так же, как рубашку.

– А ты ставил что-нибудь на кон?

– Один раз. Трассер. Чанёль хотел его заполучить, но не смог. На самом деле во время каждой гонки пилоты делают ставки, просто об одних становится известно всем, а другие проходят тихо, междусобойчиками. А ты решил что-то поставить на кон?

– Пока не знаю, но подумаю об этом. А ты хотел выиграть мишку Чанёля?

– Было дело. Там особенный мишка. Болтали, что он был изготовлен ещё на Земле уйму лет назад. Ну и он симпатичный. И большой.

– Насколько большой?

– Больше тебя.

– Серьёзно? – Хань вопросительно уставился на Чонина. – Такой большой?

– Угу. Такой большой.

– Тогда я понимаю Чанёля. На его месте я б тоже не стал рисковать и ставить на кон такого мишку.

– Это скучно. А я бы поставил. И выиграл бы.

– Ничуть не сомневаюсь. И уверен, что на Саргас ты тоже собираешься выиграть. Но если выиграю я, я хочу кое-что от тебя получить.

– И что же ты хочешь? – заинтересованно протянул Чонин, внимательно разглядывая Ханя.

– Хочу полёт с тобой в одном болиде.

– М-м-м? – На лице Чонина застыло недоумение.

– В свете одного твоего замечания. Ну? Дошло или нет?

Чонин вспоминал целую минуту, какие он вообще делал замечания, а потом расплылся в коварной улыбке. Как видно, всё же вспомнил правильно.

– Но только если выиграешь. Не иначе.

========== Глава 16 ==========

Комментарий к Глава 16

Доброй ночи всем котикам ♥ Бета к вам вернулась, как и обещала :)

Сколько верёвочке ни виться, а конец будет.

Русская пословица

Глава 16

Чанёль не думал, что Бэкхён примет его предложение поужинать вместе, но неожиданности случались – Бэкхён ответил согласием и пришёл в ресторан на центральной станции Саргас.

В молчании Чанёль отодвинул стул, дождался, пока Бэкхён сядет, и аккуратно придвинул стул к столику. Устроившись напротив, Чанёль кивнул официанту, тот открыл бутылку шампанского, наполнил их бокалы, а второй официант расставил перед ними блюда и столовые приборы. Когда же за столиком они остались лишь вдвоём, Чанёль поднял свой бокал и слабо улыбнулся.

– Чудесно выглядишь. Похоже, воздух на Скорпио пошёл тебе на пользу.

– Ты был когда-то в поместье Пионовый Закат. Там мало что изменилось, – отозвался Бэкхён и осторожно прикоснулся к бокалу.

– Четыре года назад. А кажется, будто вечность назад.

Бэкхён хмуро посмотрел на него из-под чуть растрёпанной чёлки и высказался несколько безжалостно:

– У тебя нет шансов, пока Чонин на трассе.

– Я не об этом хотел поговорить. – Чанёль сдержал раздражение, ведь он в самом деле позвал Бэкхёна в ресторан не ради гонок, а ради них обоих. И это никаким боком гонок не касалось.

– А о чём тогда? Ты ведь ни о чём другом думать не способен. Чемпионский титул волнует тебя больше всего прочего. В сравнении с этим я мелок и ничтожен, и не стою твоего внимания.

– Перестань. Когда такое было? Ты же знаешь, что я люблю тебя.

– Любил. Сейчас я в этом не уверен. Сейчас я, скорее, уверен, что в последние годы был для тебя пустым местом. Кстати, у меня дома в гараже стоит тот болид, который ты собирал по собственным чертежам. Можешь забрать его в любое время.

Чанёль отставил бокал и вздохнул – всё было куда сложнее, чем ему представлялось. Он хотел сказать Бэкхёну, что знает правду о медицинском обследовании, но прямо сейчас такое признание могло обернуться чем угодно. Лучше придержать коней и подловить более удобный случай. Или лучше действовать спонтанно?

– Я скучаю по тебе. Очень.

Бэкхён выразительно хмыкнул и кивнул в сторону иллюминационного комплекса, откуда открывался потрясающий вид на трассу Саргас.

– Вот она, твоя мечта. И ты скучаешь? Прости, плохо верится в это. Я вообще удивлён, что ты вспомнил о моём существовании при виде этого великолепия и в предвкушении гонки.

– Бэкхён…

– Не нужно. Я буду болеть за тебя, как и раньше. Ты это знаешь. И я искренне желаю тебе удачи на трассе, но это всё. Не надо ни красивых слов, ни невыполнимых обещаний. Я понимаю, что семья для тебя будет помехой, пока ты в активном составе Формулы. Быть может, это даже и не твоя вина. Никто не виноват, что у нас одинаковый возраст, и что ты выйдешь из активного состава именно тогда, когда я… Неважно. Но я в самом деле не могу ждать. Прости.

Бэкхён решительно поднялся из-за стола, так ни разу не прикоснувшись к еде, и направился к выходу. Чанёль без долгих размышлений вскочил со стула и кинулся следом. Он знал, что Бэкхён снимал номер на пару уровней выше, так что догнал его без труда в коридоре и придержал рукой дверь.

Бэкхён оглянулся и набрал воздуха в грудь, дабы выплеснуть на Чанёля накопившееся возмущение, но не успел. Чанёль решительно захлопнул дверь за ними обоими, притянул Бэкхёна к себе и поцеловал, выражая тем самым накопившуюся тоску. Так даже лучше: никаких объяснений и признаний, никакой подготовки. И, возможно, Бэкхён в итоге получит именно то, чего так сильно хочет.

Чанёль крепко сжал пальцами запястья Бэкхёна, чтобы погасить сопротивление, поволок к дивану в гостиной и свалил на мягкое. Удерживал и жадно целовал, потом выпутывал из ненужной одежды и продолжал помечать поцелуями каждый кусочек тела, пока необходимость в удерживании не исчезла. Слепо водил ладонями по бокам и бёдрам Бэкхёна, лаская губами и языком светлую кожу на животе, спускаясь всё ниже и задевая наливающийся возбуждением член, теряя остатки разума от запаха Бэкхёна, по которому он так сильно скучал. Добрался наконец до внутренней поверхности бедра, лизнул и твёрдо развёл ноги Бэкхёна, чтобы убедиться в ответном желании. Впрочем, Бэкхён никогда не говорил, что его чувства изменились. И не говорил, что больше не любит. Он просто ушёл.

– Не нужно… – с трудом прошептал Бэкхён, попытавшись оттолкнуть Чанёля. – Не хочу, если потом ты будешь сожалеть…

– Не буду.

И Чанёль решительно склонился ниже, чтобы провести языком по ложбинке меж аккуратных ягодиц, тревожа нежную кожу горячим неровным дыханием и влажными касаниями губ. Как умирающий от разлуки, что никак не может насытиться любимым и не верит, что вот он – перед ним и уже никуда не исчезнет. Хотя бы в ближайшие пару часов – точно не исчезнет.

Чанёль любовался замирающим от каждого его прикосновения Бэкхёном и не знал, что ему сделать или сказать, чтобы выразить свои чувства во всей их полноте. Не знал, как объяснить, что Бэкхён – самое драгоценное в его жизни, потому что только Бэкхён всегда был с ним рядом и всегда поддерживал, придавал сил, позволял опираться на плечо и дарил веру в себя. Всё это давно копилось внутри Чанёля, но не находило выхода. Он просто не представлял, как можно выразить всю глубину любви к Бэкхёну.

Бэкхён тихо застонал от лёгкого нажатия кончиками пальцев, подался навстречу, кусая губы и пытаясь спрятать расфокусированный взгляд. Его тело скучало по Чанёлю так же сильно, как сам Чанёль по сбежавшему супругу, по его доверчивой открытости со стеснительностью пополам.

Восемь лет прошло, а Бэкхён так и не разучился краснеть из-за его ласк. Смущался совсем как ребёнок. Это соблазняло Чанёля больше, чем что-либо иное. Чанёль знал каждый сантиметр тела Бэкхёна, как и Бэкхён – его тела, но всё равно из-за смущения Бэкхёна каждая новая их близость становилась особенной и неповторимой.

Чанёль мягким толчком соединил их собственной напряжённой плотью, провёл ладонью по лбу Бэкхёна, смахнув капельки испарины, коснулся губами кончика носа и зажмурился. Пульсация мышц вокруг его члена заставляла чувствовать удовольствие острее, умоляла забыть весь мир и свести его границы к одному лишь Бэкхёну. Это стоило долгой и увлечённой любовной игры, но Чанёль не мог себе позволить забыть о главном, поэтому решительно подхватил ноги Бэкхёна под коленями и сразу взял быстрый темп. Таял от сдавленных вскриков и от лёгкой боли в плечах, исцарапанных короткими ногтями. С трудом сдержался, когда Бэкхён выгнулся и кончил, забился под ним, но продолжил двигаться в том же быстром ритме.

Потому что сегодня мало было довести Бэкхёна до оргазма – требовалось сделать намного больше. Требовалось сделать мечту Бэкхёна реальностью. И именно поэтому Чанёль продолжал удерживать Бэкхёна на диване и двигаться, вталкиваясь в его тело и отгоняя собственное удовольствие куда подальше.

Бэкхён пытался вывернуться и ускользнуть, но Чанёль не позволил: с силой сжал запястья – до синяков, завёл руки Бэкхёну за голову, приник к губам, целуя требовательно и жёстко, и умоляюще – одновременно, вбиваясь в дрожащее под ним тело самозабвенно и настойчиво.

«Потерпи немного, малыш. Скоро тебе будет хорошо. Ещё лучше, чем было…»

Бэкхён в самом деле перестал вырываться, обмяк на диване, а после сам потянулся к Чанёлю, отвечая на очередной поцелуй. И Чанёль позволил им обоим сгореть в нахлынувшем безумии без остатка.

Тяжело рухнув на Бэкхёна, он умышленно остался в таком положении. Чтобы Бэкхён тихо лежал под ним, не двигался, согревался теплом его разгорячённого тела и был наполнен им до краёв. И Чанёль от души надеялся, что у Бэкхёна не было при себе ничего, и что Бэкхён накануне ничего не принимал. Вряд ли ещё раз представится такой удобный случай. Должно было сработать, учитывая, что раньше они следовали правилам и ответственно думали о защите.

Чанёль не сожалел. Даже в случае успеха у него имелся целый год в запасе, а больше года он всё равно не продержался бы. Перед новым сезоном и так прошёл комиссию со скрипом. Через год его просто уже не допустят, и Формула Определения станет для него недосягаемой. Ещё не поздно что-то придумать, но без Бэкхёна всё это лишалось смысла, а Бэкхён не вернётся при любом раскладе. И Чанёль просто не мог потерять его, не мог отпустить, не мог приказать сердцу не любить.

– Хочу тебя снова… – шепнул Бэкхёну на ухо после того, как отвёл в сторону влажную от пота прядь.

– Тебе нельзя. Твои руки…

– Чёрт с ними. – Чанёль припал губами к шее Бэкхёна, поддавшись новому всплеску возбуждения. Чем больше, тем лучше. Он мечтал о чемпионском титуле всё то время, пока гонял по трассе. Целых десять лет. О Бэкхёне он мечтал восемь лет, но эти восемь лет были как вечность. И ещё не всё потеряно. Наверное. Но вот они – и Саргас, и Бэкхён, и Формула. И только от Чанёля зависело, как всё в его жизни сложится дальше.

– Я так сильно скучаю по тебе… сердце моё… Просто вернись, хорошо?

– Не могу, – после долгой паузы отозвался Бэкхён, но послушно обхватил его ногами, приняв в себя его член со слабым стоном, выгнулся и запрокинул голову. Такой красивый – в оттенках желания и смущения, дрожащий – от предвкушения и жажды близости. И он думал, что Чанёль ни о чём не догадывается. Так даже лучше. Пока что.

– Я выиграю для тебя эту чёртову гонку…

– Не давай невыполнимых обещаний. И мне не нужна твоя победа… Я любил тебя любого – с кубком в руках или без. Ничего не изменилось. Я люблю, когда ты гоняешь. И мне плевать, есть у тебя соперники или нет, и на какой трассе. И я люблю твои руки. Даже перепачканные маслом и воняющие топливом. И кончаю от вида тебя в гараже, когда ты возишься со своим болидом. – Бэкхён крепко обнял Чанёля за шею и уткнулся носом в его спутанные волосы. Задыхался от их близости и всё ещё не позволял Чанёлю продолжить. – Всё остальное не имеет значения. Никогда не имело и не будет иметь. Мне не нужны титулы, кубки и прочая дребедень. Мне всегда был нужен ты сам и наш дом. С нами вместе. И с твоими порванными на заднице брюками, которые я зашивал на тебе собственноручно. Наверное, ты никогда этого не поймёшь, но это уже неважно…

На столе в центре комнаты назойливо запищало. Входящий вызов.

Чанёль прижал Бэкхёна к дивану, не позволив ответить. И они перешли к пылкому поцелую. Поцелуй длился дольше, чем жило терпение того, кто звонил Бэкхёну.

– Не отвечает? – хмуро поинтересовался следивший за мониторами на станции наблюдения Ифань.

– Увы. – Чонин вернул трубку на место и упал в кресло рядом. – Ну как?

– Препятствия он проходит блестяще.

– Не сомневаюсь. Он вообще чудесно смотрится на трассе, не находишь?

Ифань скорчил недовольную гримасу и с подозрением покосился на Чонина.

– Может быть. Но ему рано рассчитывать на головокружительные победы. Даже если ты будешь сутками с ним заниматься, он не станет твоей копией. У него великолепные зрительные рефлексы. Только погляди, как плавно и красиво чешет по секциям. Но с генератором Манолли он управляется так же, как любой другой гонщик. Он не ты, и он не способен делать мгновенные сложные расчёты на ходу. Пока смотрит – не способен.

– Он и не должен быть моей копией, – пробормотал Чонин и сладко потянулся по-кошачьи. – Он должен создать собственный стиль на базе того, что он умеет сейчас, и на базе того, чему могу научить его я. Просто дай ему время. Он же дебютант и только пришёл в Формулу. Но он, несомненно, талантлив. И будет чемпионом непременно.

– Знаю… Но всё равно. Вы оба на трассе как огонь и вода. Он очень плавный, огибает любое препятствие быстро и красиво, словно подводное течение. А ты резкий и неуправляемый, агрессивный. Других выдавливаешь с трассы и сам вылетаешь, хотя порой ты очень точный. И иногда у тебя получается не вылетать, но всё равно движешься рывками и бросками, как хищник. Или змея. И я просто не могу себе представить, как эти два стиля можно сложить в одну коробочку. А без твоего стиля он никогда не научится разгоняться хотя бы за пятнадцать секунд.

– Позволь ему самому решать, как запихнуть в одну коробочку то, что – на твой взгляд – туда запихнуть нельзя.

– Не вопрос. Надеюсь, ты не потащишь его в кровать после тренировки.

– Перестань. – Чонин поморщился с досадой и зажмурился. – Он уже большой мальчик. Нянька ему не нужна.

– Не нужна, но он же всё сильнее влюбляется в тебя. А ты ничего не можешь ему предложить. Хотя… – Ифань вновь покосился на Чонина. – Ты же не… Ты… Вот идиот!

– Что, прости? – Чонин лениво приоткрыл один глаз.

– Идиот, говорю. Ты – идиот.

– И что?

– Ничего. На кой чёрт тебе это вообще нужно? Вы оба гоняете, у тебя истинная пара накрылась, ещё раз заключить брак ты больше не можешь, а он вообще из «непроизводящих» и чужак при этом. Тебя ничто не смущает? Если нет, добавлю: он дебютант, недавно в Формуле, с подорванной уверенностью в себе, хочет стать чемпионом, а ты его кумир и пока лучший во всей этой грёбаной Формуле. Как тебе картина?

– Могла бы быть и получше, но приходится работать с тем, что имеем. – Чонин вздохнул, запрокинул голову и снова потянулся. – Ифань, он бета, конечно, но от этого он хуже не становится. Но даже если ты так думаешь… напомню тебе, что мы с ним оба ущербны, так что друг друга стоим. Я не знаю, что из этого получится. Да и знать не хочу. К чему ломать себе голову и строить предположения, если можно просто жить?

Ифань долго смотрел на монитор и наблюдал, как Хань проходил двойную спираль, потом всё-таки тихо заметил:

– Ты мог просто жить и не возвращаться на трассу. Но вернулся.

– Потому что у меня больше ничего нет. Ты знаешь.

– Глупости. Это ты так думаешь.

– Ну конечно! Пф! Я никто без всех своих чемпионских титулов и гонок. Ничего не стою. И да, я всегда этого боялся и боюсь до сих пор. И нет, я уже не тот глупый мальчишка, который рвался первым к финишу только из-за страха проиграть и огрести от тренера и главы команды на орехи.

– Ты боишься до сих пор, – упрямо возразил Ифань.

– Боюсь. Но победа давно перестала иметь значение. Да и страх изменился. Но ты прав – я боюсь. И пока я боюсь, я буду гонять и дальше. – Чонин выбрался из кресла и сдёрнул поближе к ангару, куда Ханю полагалось вернуться через несколько минут. Задушевными беседами с Ифанем Чонин был сыт по горло. Не потому, что злился на Ифаня, а потому, что ненавидел обсуждать собственные слабости.

– Что скажешь? – весело поинтересовался Хань, ввалившись в раздевалку и подлетев к Чонину. – Я смог сделать это за девятнадцать секунд. Я герой?

– Может быть… – Чонин невольно улыбнулся – Хань радовался как ребёнок несчастным девятнадцати секундам на разгон вместо двадцати двух.

– Герою полагается награда…

Чонин задумчиво погладил Ханя по голове, расправил тёмно-пепельные пряди на макушке и тронул губами висок. Хань тут же обхватил его за пояс и тесно прижался к нему всем телом, по-прежнему затянутым в форму.

– Ты помнишь нашу ставку?

– Твою ставку, ты хочешь сказать? – уточнил Чонин и прикрыл глаза из-за приятного лёгкого поцелуя, оставленного губами Ханя на его шее.

– Пускай. А ты хочешь сделать собственную ставку?

Пришлось задуматься и закусить губу.

– А если хочу?

– Какую? – оживился Хань и вопросительно посмотрел на него сияющими глазами.

– Ладно… если ты выиграешь, мы совершим полёт в одном болиде. И я тебе обещаю – этот полёт ты никогда в жизни не забудешь. – Чонин попытался спрятать многообещающую улыбку, но вышло паршиво.

– А если победишь ты?