Текст книги "Формула-О (СИ)"

Автор книги: Ie-rey

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

– Приму одно из предложений мелких команд. Мне их сделали много.

– А оно того стоит? Ни одна команда не располагает больше болидами Нитро и Фокус.

– Значит, пора что-то менять. Я остановился на Солар.

– Три Сотни? Серьёзно? У них же паршивая команда.

– Всё решаемо. Лидер команды из меня никакой, если верить Чунмёну, так что Три Сотни мне в самый раз. Хуже, чем у них уже есть, я не сделаю.

Ифань тронул волосы Чонина ладонью, взъерошил, потом пригладил и слабо улыбнулся.

– Ненавижу его.

– Не нужно. Хань ни в чём не виноват.

– Виноват. Просто сам этого не знает. Глаза б мои на него не глядели.

– Перестань.

– И не подумаю. Мне и так придётся присматривать за ним из-за тебя. Не требуй от меня большего. Можешь прощать ему всё, если хочешь, но я ничего прощать ему не намерен.

– Не говори так. Он… – Чонин закусил губу и умолк.

– Что?

– Нет, ничего. – Чонин устало провёл ладонью по глазам. – Так и знал, что это плохо кончится. С его стороны всё выглядело именно так, как он сказал. Да и я ещё сделал ставку накануне…

Ифань покачал головой. Тут его мнение с мнением Чонина совершенно не совпадало.

– То, что ты захотел вообще сделать такую ставку, должно было натолкнуть его на некоторые соображения, не касающиеся Формулы. Но не натолкнуло. Я ведь говорил тебе, ты не нужен ему, а он не нужен тебе. Вот и всё. Хотя ты тоже тот ещё придурок… выбрал худший из возможных способов. Вообще не представляю, как у вас с Шунем когда-то что-то получилось, если ты вечно творишь только глупости и брякаешь дурости, не подумав предварительно головой. Господин Спонтанность, чёрт бы тебя побрал… Вечно гонишь на одних эмоциях и вовсе без мозгов. Он же не из Империи и не понимает элементарных вещей. Ладно, забудь. Ногу давай.

Ифань осторожно тронул лодыжку Чонина и принялся аккуратно разминать мышцы, проводя пальцами от лодыжки к колену и обратно. Потом занялся другой ногой.

– Ну как?

– В этом не было необходимости, я же сказал, что всё в порядке.

– Ты уже дважды едва не навернулся, так что не ври.

– Ты не обязан со мной возиться.

– Заткнись, ладно?

– Я уже не отношусь к семье У. Целых два года.

– Ты навсегда останешься в семье У вне зависимости от вашего с Шунем развода, нравится это тебе или нет. И без разницы, какими при этом будут ваши с Шунем отношения. А за семью У несу ответственность именно я, так что кончай выделываться и начинай уважать старших. Ты точно уверен, что продержишься в этом гадюшнике один? Мне сложно будет метаться между Трансформер и Три Сотни.

– Три Сотни не такой уж и гадюшник, – весело хмыкнул Чонин, смахнув со лба длинную чёлку и криво улыбнувшись.

– Я про Формулу, вообще-то. В целом.

– Не волнуйся. Всё равно гонку в Таир мне придётся пропустить – ты знаешь правила. Смена команды во время сезона, комиссия, формальности и прочее. Как раз отдохну и побездельничаю.

– Фанаты будут в отчаянии и скорби.

– И чёрт бы с ними. Фань…

– М-м-м?

– Я просто хочу летать и никогда не возвращаться на землю.

– Ещё бы. Так ведь намного проще. Трусишка ты.

– Сдохнуть хочешь, да?

========== Глава 19 ==========

Комментарий к Глава 19

Бета профессионально косплэит тень отца Гамлета)))

Доброй ночи, котики :) Желаю вам лёгкой среды и очень надеюсь, что моя среда тоже не подкачает ;)

Там высоко нет никого,

Там так же одиноко, как и здесь…

Ария – Там высоко

Глава 19

Три долгие недели томительного ожидания после Саргас ухнули в никуда, когда они столкнулись нос к носу в дипломатическом доме Солнечной системы в столице Таир. Оба держали в руках новенькие карты с продлённым термином на время текущего сезона Формулы Определения.

– Я думал, что эту гонку комментирует Тэхён, – выпалил Чанёль, не придумав лучшего повода для беседы.

– Её в самом деле комментирует Тэхён. – Бэкхён безразлично пожал плечами и сунул свою карту в карман строгого синего пиджака. – Если ты помнишь, у меня контракт до конца сезона, так что деваться мне всё равно некуда. Результат жеребьёвки может вновь сложиться в мою пользу. Кроме того, я всё ещё сопровождаю Чонина.

– Угу, но Чунмён пинком под зад выкинул его из Трансформер. Я слышал, Чонин сунулся в Три Сотни, но к третьей гонке сезона его не допустили из-за “пересменки”. Он сможет выйти на трассу только в четвёртой гонке.

– Это не повод пропускать нынешнюю гонку хотя бы в качестве зрителя.

– Угу… – Чанёль повертел в руках собственную карту, тоже сунул её в карман – задний карман потрёпанных джинсов. Рядом с Бэкхёном он сейчас выглядел точно замарашка из гаража. Досадно, но ладно. Ему можно. Зато есть повод гордиться Бэкхёном – тот всегда как картинка. – Поужинаешь со мной?

– Зачем?

– Бэкхён, я восемь лет люблю тебя. И люблю прямо сейчас. И я не видел тебя целых три недели. Я скучаю. И это всего лишь ужин. Просто поедим и поболтаем. Расскажешь, как у Чонина дела, у тебя, послушаешь моё нытьё, наставишь на путь истинный… Не так уж и паршиво, не находишь? Чонин всё равно занят беготнёй по инстанциям и оформлением бумажек, так что не в силах тебя развлечь. А я могу вполне.

– Ну да, ну да… А к гонке готовиться?

– Гонка подождёт.

Бэкхён помолчал, помотав тем самым нервы Чанёлю, потом кивнул.

– В “Маленьком Пекине”, в десять. Я сам закажу столик. Только…

Чанёль невольно смешался под выразительным взглядом Бэкхёна.

– Уже понял. Вид должен быть соответствующим.

– Именно. А ты выглядишь, как бродячий пёс.

– Я и есть бродячий пёс, которого хозяин выгнал из дома, – с нескрываемой тоской в голосе подтвердил Чанёль. А ведь, и правда, раньше о его виде беспокоился Бэкхён, сейчас же делать это было некому. Бэкхён вообще ловко управлялся с домашними делами, если не считать кухню. Туда пускать Бэкхёна не стоило. Зато Чанёль великолепно готовил. К слову, Бэкхён отощал заметно. Небось, дома и не ел ничего, только по ресторанам и мотался. Скорее всего, так оно и было. К тому же, Бэкхён привык к чанёлевской стряпне, так что и рестораны ему не всякие подходили.

“Маленький Пекин” располагался на втором уровне крупнейшей орбитальной станции системы Таир, где устроили всех участников Формулы Определения. Ресторанчик относился к разряду мелких, но уютных. И здесь повсюду красовались живые растения, за которыми хорошо ухаживали.

Чанёль пригладил волосы, поправил воротник полосатой рубашки, пряжку ремня, проверил “стрелки” на тёмных брюках и тогда только подошёл к столику в углу. Бэкхён уже сидел там и лениво пил минеральную воду из высокого стакана.

– Чудесно выглядишь, хоть и исхудал.

– Ну спасибо за столь сомнительный комплимент. Я сделал заказ на двоих, но если хочешь заказать сам…

– Нет, вполне полагаюсь на твой выбор. Готовишь ты ужасно, но вкус у тебя прекрасный.

– И снова сомнительный комплимент. Ты решил меня добить сегодня?

– Просто говорю то, что думаю, – обиженно проворчал Чанёль. – И вовсе не сомнительные это комплименты. Я сказал о том, что мне нравится.

– Тебе нравится то, что я ужасно готовлю?

– Представь себе.

– А когда пришлось жрать мой омлетик, едва не рыдал.

– Потому что это было несъедобно. Прости. – Чанёль слабо улыбнулся, припомнив свой подвиг. Он тогда пытался доказать Бэкхёну, что его стряпню, в принципе, с голодухи есть можно. Хотя всё-таки нельзя. Опасно для здоровья и жизни. Хуже Бэкхёна готовил только Чонин – у того в еду неведомым образом попадали даже гайки, болты и гвозди. Однажды там даже отвёртка неплохо сварилась.

– Хотел спросить…

– О чём? – Бэкхён вплотную занялся фруктовым салатом. Он вообще заказал себе одни фрукты, зато в устрашающем количестве. Чанёль не стал привередничать и тоже придвинул к себе поближе вазу с салатом, только щедро плеснул туда йогурта.

– О нас. Я, правда, не хочу расторгать наш брак. Совсем. Ни капельки.

– Тебе придётся.

– Но почему? Просто скажи мне, что я должен сделать, чтобы ты забыл об этом? Я всё сделаю так, как ты хочешь.

Бэкхён отложил ложку и устремил на Чанёля твёрдый и пристальный взгляд, потом медленно покачал головой.

– Пойми же наконец, я не хочу, чтобы ты делал то, о чём я тебе скажу. Я никогда не собирался командовать и говорить тебе, как ты должен жить и что делать. Я хочу, чтобы ты сам понял, что нам обоим нужно. И сам сделал это не потому, что я тебе сказал, а потому, что сам этого захотел. Я не хочу, чтобы ты что-то делал просто ради того, чтобы удержать меня. Я хочу, чтобы ты поступал так, как будет лучше для нас обоих. Осознанно. Сам. И по собственной воле. По собственному желанию. Не из-под палки. Ну а если ты не можешь или не хочешь, то нашей любви грош цена.

– Бэкхён…

– Ты альфа, которого я всегда любил и люблю. И я был с тобой именно потому, что любил тебя. Но просто быть рядом для меня недостаточно. Любовь – это не игра в одни ворота. Кто-то любит, а кто-то позволяет себя любить. Но уступать друг другу должны оба. Хотя бы в малом. Прости, но я смертельно устал повторять одно и то же. Вот, как видишь, я ничего не требую от тебя и не ставлю никаких условий. Я просто хочу расторгнуть наш брак, потому что он не получился. Если ты не согласен с этим, то просто сделай наш брак настоящим. Как? Это ты должен решать сам.

Ужин прошёл довольно напряжённо и печально, а после Чанёль решительно встал из-за стола вместе с Бэкхёном, вознамерившись проводить его. Бэкхён направился не в номер, а в ангар – к ремонтным боксам команды Три Сотни. И в одном из этих боксов Чанёль увидел полуразобранный болид, из-под которого торчали длинные ноги, обтянутые старыми кожаными брюками.

– А я думал, ты уже закончил, – протянул Бэкхён.

Из-под болида на ремонтной платформе выкатился Чонин, смахнул со лба длинную чёлку, оставив тёмную полосу на смуглой коже, сел и кивнул Чанёлю.

– Работы много, – тихо отозвался он, затем покосился на Чанёля с лёгким недоумением. – Тебя Ифань искал. Он в мастерской Трансформер там, дальше.

Бэкхён угукнул и лениво побрёл к выходу, бросив на ходу, что скоро вернётся. Чанёль остался в боксе. Постоял немного на месте, потом подошёл ближе и осмотрел барахло под снятой панелью на носу болида.

Чонин молча поднялся на ноги и отошёл к раковине, чтобы вымыть руки. Чанёль какое-то время разглядывал его спину, потом подобрался ближе и осторожно поинтересовался:

– Ты в курсе дел Бэкхёна?

– Относительно, а что? – Чонин осмотрел влажные ладони, открыл банку с порошком лимонной кислоты и натёр им руки, чтобы отбить запах масла и топлива.

– Просто… Не знаю. Он говорил тебе что-нибудь о медицинском обследовании в Лира?

Чонин перестал тереть ладони друг о друга, затем медленно повернул голову и посмотрел на Чанёля с немым вопросом в глазах.

– Ну-у-у…

– Он сказал тебе?

– Нет.

– Откуда же ты…

– Из Лира звонили. И мне всё рассказали.

– Что? Они не могли… То есть, это же неразглашаемая информация.

– Верно. Но Бэкхён не указал доверенное лицо при заполнении запроса, а сам умотал в Антарес, с Антарес связи нет, так что в роли такого лица выступает супруг или иной ближайший родственник.

– Ясно. Ты ему рассказал, что знаешь? – Чонин принялся тщательно смывать белый порошок с ладоней.

– Нет. Вообще не знаю, как сказать так, чтобы не стало хуже.

– Я говорил тебе, что выбирать однажды всё-таки придётся. Или Бэкхён, или гонки. Подашь полотенце? Вон там висит.

Чанёль понуро сходил за полотенцем и вручил его Чонину.

– Всё сложнее, чем кажется.

– Не так уж и сложно. Бэкхён просто хочет нормальную семью и нормальный дом. Это логично. А ты мотаешься по всему космосу то туда, то сюда. В брак вступают с теми, кто надёжен. А ты при таком раскладе ни разу надёжным не кажешься.

– Говоришь по собственному опыту?

– Можешь считать и так.

– У тебя омега ушёл тоже по той же причине?

– В некотором роде.

Чанёль присел на край рабочего стола и сплёл пальцы обеих рук, мысленно прикинул варианты, но решил рискнуть и продолжить разговор.

– Мне казалось, ты любил его. Шуня.

– Тебе правильно казалось. Если бы не любил, хрен бы из нас получилась истинная пара.

– Тогда почему ты остался один? Почему выбрал не его, а гонки?

– Потому что не мог иначе. Я задыхаюсь на земле. Мне мало неба. Мне всегда нужно больше, чем есть. Сложно объяснить. Я пытался, но без толку. Меня всегда тянет прочь от земли. Там, внизу, я задыхаюсь и как будто умираю в цепях и без движения. Если ты понимаешь, о чём я, то тоже останешься один. Если не понимаешь, то выбирай Бэкхёна – не ошибёшься.

Чанёль покосился на Чонина и отметил голодный взгляд, устремлённый вдаль, сквозь толстый хромпластик иллюминационного комплекса. И, пожалуй, он не понимал Чонина. В общих чертах, конечно, всё было ясно, но Чанёль не испытывал того же, что испытывал Чонин. Для него за хромпластиком существовала лишь холодная пустота. Там есть скорость и движение, но нет Бэкхёна. И Чанёль никогда не захотел бы оставаться в этой пустоте всегда. Ему нужно было возвращаться хоть куда-то. Чонину, судя по всему, никуда возвращаться не требовалось.

– Не боишься остаться там навсегда?

– Нет. Я боюсь возвращаться, – без раздумий твёрдо ответил Чонин и перевёл взгляд на Чанёля. Он смотрел на Чанёля, но явно всё ещё оставался там, в холодной звёздной пустоте. Нет, Чанёль его не понимал уж точно. Такой Чонин его пугал. И вызывал сочувствие. Потому что Чонину всё равно приходилось возвращаться. Хоть куда-нибудь. Потому что вечный двигатель оставался пока ещё недостижимой мечтой.

– Ты выбрал болиды Солар? – переключился на более безопасную тему Чанёль.

– А что мне оставалось? К тому же, их болиды не так уж и плохи, если на них добирались до бронзы и серебра.

– Угу, у них хорошая устойчивость, да и генератор поставлен умно и рационально. Хотя крылья паршивые.

– Почему?

– Потому что. – Чанёль порылся в карманах и достал свой рабочий носитель с проектными чертежами. – Есть куда подключить?

– Сейчас…

Чонин разгрёб залежи на столе, сдвинул в сторону снятые детали и откопал компьютерный блок. Чанёль поставил носитель в нужный разъём и включил опцию просмотра.

– Вот, смотри. Ты обычно здорово используешь поля генератора и всё быстро рассчитываешь. Стандартное крыло болида в большинстве случаев имеет вот такую форму вытянутого треугольника, так?

– И что?

– Ну вот сам и считай. Поверхность обычно какая?

– Простая.

– Не простая, а гладкая. Теперь смотри, вот если сделать так, то…

– Погоди, ты имеешь в виду…

– Да нет, сюда смотри! Вот, видишь? А теперь…

– Ага… А если…

Они оба придвинулись ближе к монитору и продолжили увлечённо обсуждать проектную разработку Чанёля. Когда Бэкхён ввалился в ремонтный бокс, то Чанёль и Чонин его едва не затоптали, поскольку вознамерились куда-то сбегать.

– Скоро вернёмся, – заявили оба в один голос и вымелись из блока, оставив Бэкхёна торчать у порога с раскрытым ртом.

И вернулись они лишь спустя час – Бэкхён задремать успел. После Чанёль проводил его в номер, а Чонин остался в ремонтном боксе, чтобы продолжить работу с болидом.

Хань как раз высунулся из мастерской Ифаня и увидел уходивших к жилому комплексу Чанёля и Бэкхёна. Попрощавшись с Ифанем, он двинулся в ту же сторону, что и Чанёль с Бэкхёном. Проходил мимо распахнутой двери ремонтного бокса Три Сотни и чуть задержался.

У полуразобранного болида сидел на ремонтной платформе Чонин и просматривал что-то на дисплее наладонника. Хань невольно засмотрелся на чеканный профиль и узловатые пальцы, удерживающие пластик наладонника. Потом Чонин положил наладонник на платформу и хотел встать, но почти сразу вновь опустился на платформу и сосредоточенно потёр левую лодыжку ладонями, затем правую, и лишь после этого он осторожно поднялся на ноги.

Под сдвинутой панелью на боку болида что-то вдруг заискрило, и Чонин шарахнулся в сторону так, словно там не просто искрило, а полыхал огромный костёр.

Чонин повернул голову к двери совершенно неожиданно для Ханя. Пришлось поспешно шагнуть вперёд и чуть ли не бегом промчаться к проходу в жилой комплекс.

Хань ничего не ждал и ни на что не рассчитывал, но прямо сейчас больше всего опасался заговорить с Чонином хоть о чём-нибудь. После их последнего разговора и после решения Чунмёна выгнать Чонина из команды – боялся.

Он помнил, каким потерянным выглядел Чонин, когда услышал от Чунмёна о принятом решении. И помнил, как болезненно дрогнули эти невероятные и притягательные губы, которые умели так сладко целовать…

Чонин тогда так необычно говорил о птицах и крыльях. Хань помнил. И помнил то странное чувство, что в нём вызвали эти слова. Словно Чонин хотел лишь летать. Просто летать. Без оглядки, без правил, без границ, без остановок.

Жалости Хань не ощущал к Чонину – он просто не понимал. Хотел спросить Ифаня, но так и не рискнул, да и не до этого было. Чунмён требовал эффективных тренировок и победы на трассе. Хань либо слишком сильно уставал, либо не мог подловить удобный миг, чтобы поговорить с Ифанем с глазу на глаз – вряд ли Чунмёна порадовал бы его интерес к Чонину.

Говорить с Чонином всё ещё было страшно.

Хань боялся снова услышать те самые слова. Боялся, что…

“Мне не хочется ничего тебе говорить”.

Чонин не участвовал в гонке в системе Таир, но это не помогло Ханю победить. В третьей гонке сезона победил Чанёль, и золото получила команда Эльдорадо.

Два золота у Трансформер и одно у Эльдорадо, а Чонин теперь играл за Три Сотни и компанию Солар – в то время как до конца сезона оставалось семь гонок.

– Он ещё может всех сделать, – тихо заметил Ифань после церемонии награждения, когда Чанёль получил золото, а Хань – серебро. Чунмён его не услышал, но услышал Хань.

– Даже в Три Сотни и на болидах Солар? – уточнил он шёпотом.

Ифань едва заметно улыбнулся и промолчал.

========== Глава 20 ==========

Комментарий к Глава 20

Бета выжила сегодня, поэтому она приветствует всех котиков, ждущих обновления ♥ Надеюсь, вы не скучали ;)

Я звал друга, но никто не слышал голос мой,

Я рванул сквозь стены, но никто не бросился за мной.

Там внизу горел асфальт от сбитых с неба звёзд -

Мне хотелось ветра, чтобы бил наотмашь и насквозь.

Ария – Не хочешь – не верь мне

Глава 20

Накануне четвёртой гонки сезона в системе А-5, принадлежащей Альдебарану, компания Солар прислала в команду Три Сотни новые болиды. Все формальности были соблюдены, всё согласовали с комиссией Формулы-О в требуемом порядке, и болиды выпустили на трассу.

Ходили слухи, что к проектированию болидов приложил руку Пак Чанёль, но наверняка никто ничего не знал. Вроде бы Солар купила у Чанёля что-то из его личных разработок, но – опять же – так утверждали слухи. Официально ни о чём подобном не заявляли ни Солар, ни сам Чанёль.

Хань в это время тренировался под присмотром Чунмёна и летал на планету-столицу для встречи с семьёй. Вернулся он мрачным – поговорил с отцом. Отец выразил недовольство успехами Ханя и потребовал того же, чего всё время требовал Чунмён.

Накануне четвёртой гонки сезона Ханю приснился кошмар, возможно, навеянный тем, что он увидел в ремонтном боксе Три Сотни.

Он летел в болиде с перегревшимся движком, а потом движок взорвался. И Хань был в защитной капсуле совсем один. Кроме него там только бесновался огонь и лизал кожу, опаляя невыносимой болью.

Он проснулся с хриплым криком, сел на кровати и закрыл лицо руками, размазывая по коже склизкие и холодные капли пота. Потом нашёл в себе силы подняться, добрести до ванной и постоять час под прохладными струями. Смывал с себя пот и тёр кожу так, словно надеялся смыть с себя воспоминания о сне и фантомных поцелуях огня. Но было по-прежнему жутко даже тогда, когда он вылез из душевой и замер перед зеркалом. Долго умывался ледяной водой и после смотрел на собственное отражение в зеркале. И не понимал.

Всего лишь после одного несчастного сна он не испытывал ни малейшего желания садиться в болид. А Чонин не сон видел, а в самом деле горел в болиде. По-настоящему. Быть может, ему это снилось каждую ночь в течение двух лет, а то и снилось до сих пор. И Хань не представлял, где Чонин брал силы, чтобы вновь сесть в болид и выйти на трассу, если он до сих пор шарахался даже от крошечных искр. После всего вот этого… После одиночества, разбавленного ревущим пламенем – внутри защитной капсулы… Как Чонину удавалось?..

Раньше это просто казалось рядовым событием. Плохим, нежеланным. Но такое случалось на трассе. Хань помнил инструктаж и знал, что взрыв двигателя маловероятен в обычных условиях, но всё-таки возможен. Однако следовало пережить самому нечто подобное, чтобы понять, почему лишь единицы из гонщиков после такого возвращались на трассу. И Хань не испытывал уверенности, что смог бы вернуться сам, если бы с ним приключилось то же самое, что с Чонином. Ведь у Чонина движок рванул вовсе не из-за перегрева, а тогда, когда этого никто не ждал – сам Чонин в том числе.

Ифань упоминал, что у Чонина есть в ногах вставки из прочного сплава… Хань как-то ведь застал Чонина и Бэкхёна в раздевалке, когда Бэкхён разминал Чонину ноги. А потом вот недавно в ремонтном боксе… И Чонин сам говорил, когда пришёл накануне сезона в Трансформер, что у него есть проблемы с ногами, но комиссия не обратила на это внимания из-за изменившегося управления. Ифань ещё шутил, что летать теперь можно вовсе без ног.

Хотя чёрта с два скажешь, что у Чонина есть какие-то проблемы, если судить по тем ночам, что они провели вместе. Да и не только. Чонин никогда не брал дополнительное время на отдых и тренировался в том же режиме, что и остальные, а то и больше.

Хань поспешно склонился над раковиной и плеснул в лицо холодной водой. Чтобы отрезвить себя. Потому что об этих чёртовых ночах с Чонином и о самом Чонине думать ему не следовало. Хотелось, но не следовало.

В конце концов, Чонин из другого мира, где есть Император, законы Короны, знать, слуги, где у него нет даже права на повторный брак из-за его грёбаного высокого происхождения. Их с Ханем многое разделяло, а вот общего у них… кот наплакал.

Вечером того же дня Хань вместе с Ифанем разбирал тренировочный полёт. Ифань безжалостно тыкал его носом в ошибки и косяки и нудно объяснял, что именно Хань делал не так. В противоположном конце общего ангара торчали Чонин и Чанёль и что-то оживлённо обсуждали, поочерёдно выдирая друг у друга из рук наладонник Чанёля. Ханю ни капельки не было интересно, но он невольно косился в их сторону.

– Кончай пялиться, – строго велел Ифань, когда Хань вновь уставился на Чонина. – Будешь щёлкать клювом, опять поцелуешь его в корму.

– Учитывая, как именно он способен гонять… не дотянусь, – огрызнулся Хань и повернул к себе монитор, где крутилась запись его тренировочного полёта.

– Дотянешься, если будешь усердно тренироваться и набираться опыта. Он тоже далеко не сразу стал гонять так, как умеет сейчас. На одном таланте далеко не уедешь. Талант – это лишь росток. Если за ним не ухаживать, дерево не вырастет.

– И потом вымахавшее дерево уже не спрячешь? – Хань не потрудился скрыть сарказм.

– Чонин ничего не прятал.

– Неужели?

Ифань резко вскинул голову и устремил на Ханя прямой и тяжёлый взгляд, потом негромко полюбопытствовал:

– Ты в самом деле считаешь, что Чонин в клинике только ожоги лечил аж целых два года?

Хань открыл рот, но осёкся и уставился на собственные руки.

– Правильно, подумай. Лишним не будет.

– Но разве не два года нужно на восстановление после… такой аварии?

– Ожоги лечат за месяц – максимум. Ноги – два месяца, хотя на полное восстановление в этом случае надо лет семь, но из клиники можно смыться и спустя два месяца.

– Тогда почему два года?

– А ты подумай. Для общего развития. Когда-то Чонин очень походил на тебя. Правда, ему тогда было всего восемнадцать. И на него давили точно так же, как Чунмён давит на тебя сейчас. И Чонин боялся проигрывать. Ему потребовалось два года, чтобы преодолеть это. Страх не ушёл, но Чонин научился с ним управляться и избавился от зависимости от этого страха. Тебе придётся сделать то же самое, если ты хочешь побеждать и стать чемпионом. По-настоящему. Как Чонин сейчас. Чонин два года побеждал из страха проиграть и пять лет – по иной причине. И первые два года он считает потерянными, фальшивыми. Почему? Подумай сам. Думать вообще очень полезно. Для всех. Для тебя – в том числе.

– Я тебе просто не нравлюсь, – буркнул Хань и отодвинул монитор, чтобы посмотреть Ифаню в лицо.

– Не нравишься, но это не имеет значения на трассе.

– Я тебе не нравлюсь, потому что нарушил правило «никакого секса внутри команды»?

– В том числе.

– Или я тебе не нравлюсь, потому что этот секс был именно с Чонином? Из-за Шуня?

– Шунь не имеет к этому никакого отношения. Но ты прав в первой части. Меньше всего я хочу видеть тебя рядом с Чонином.

– Почему? – Хань сверлил Ифаня упрямым взглядом.

– Потому что ты понятия не имеешь, с чем именно столкнулся. И не ценишь это. И способен сделать лишь хуже, а не лучше. Меньше всего Чонину сейчас нужны проблемы с тобой. Ему сейчас покой нужен и здравый рассудок.

– Ты с такой лёгкостью решаешь всё за других… Но ты тоже знаешь далеко не всё.

– О Чонине я точно знаю больше твоего, так что заткнись и не вякай. Сосредоточься на тренировках и гонке. И не вздумай лезть к нему.

Хань твёрдо сжал губы и мысленно послал Ифаня к чёрту. Вот ещё!

А потом Хань сделал именно то, от чего его Ифань предостерегал – полез к Чонину. Не собирался, вроде бы, но запрет Ифаня стал последней каплей.

Хань сунулся в ремонтный бокс Три Сотни, прикрыл за собой дверь и замер в ожидании. Чонин лежал в углу, вытянувшись на ремонтной платформе, возился с чертежами и делал какие-то пометки в блокноте. Закончив с пометками, он вскинул голову. Лёгкое удивление на смуглом лице быстро сменилось невозмутимостью.

– Поговорить хотел, – буркнул Хань и сунул руки в карманы, лишь бы куда-нибудь их деть. Чтоб не мешали и не тянулись к Чонину.

– О чём? – Чонин убрал чертежи, сунул блокнот в задний карман потёртых кожаных брюк и поднялся на ноги.

– Если помнишь, мы делали ставки на Саргас.

Чонин присел на край стола, на миг закусил губу, после – слабо улыбнулся.

– Тебя это беспокоит? Напрасно. Можешь расслабиться и забыть о ставках.

– Я не понимаю. Зачем тогда ты вообще сделал эту ставку? Или в Империи принято относиться к людям так, словно они вещи?

Чонин скрестил руки на груди и с демонстративным удивлением вскинул брови.

– А я хоть когда-нибудь относился к тебе так, словно ты вещь? – Он изобразил задумчивость и пожал плечами. – Прости, что-то никак не могу вспомнить ничего подобного. Или ты всерьёз считаешь, что победа в гонке может дать мне хоть какое-то право на тебя?

– Но ведь ты сделал это не просто так, а зачем-то, правильно? Я хочу знать – зачем.

– Это был… вопрос, – тихо отозвался Чонин, опёрся ладонями о столешницу и сосредоточенно скрестил ноги в лодыжках, покрутил левой ступнёй и вздохнул. – Просто вопрос, ответ на который я так и не узнал.

– Какой ещё вопрос? – Хань сердито смотрел на Чонина и не знал, что ему сделать такое, чтобы Чонин перестал говорить загадками и ускользать от него.

– Уже неважно, раз ты ничего не понял. Если не понял, значит, не думал об этом. А если не думал, то тебе это не нужно. В конце концов, отсутствие ответа на вопрос тоже в некотором роде есть ответ. Не тот, что я хотел бы получить, но всё же.

– Что за чушь ты сейчас несёшь? – Хань всё-таки не выдержал и возмутился. Вместо того чтобы прояснить ситуацию, Чонин старательно запутывал всё ещё больше.

– Не вижу смысла говорить об этом, если тебе это кажется чушью, – устало отозвался Чонин. – Дверь у тебя за спиной. Просто уходи и спи спокойно. Считай, что ставок никогда не было.

– Замечательно, тогда, быть может, ты задашь свой дурацкий вопрос нормально?

Чонин долго смотрел на него, потом медленно покачал головой.

– Не смог спросить нормально тогда, сейчас – не смогу тем более. Да и какая теперь разница? Ты прав, теперь это не больше, чем просто чушь.

Невыносимо просто! Хань умирал от желания придушить твердолобую скотину. Взять и придушить к чёртям! Хотя, пожалуй, он понял, о чём именно пытался спросить Чонин довольно дурацким способом. Способ выглядел не таким уж и дурацким в свете чониновской гордыни. Но к соображениям Ханя примешивалась и изрядная доля неуверенности: он с трудом вообще верил, что Чонин мог задать подобный вопрос, да и зачем ему лишняя морока, если они и так…

Не ко времени вспомнились слова Ифаня, что одними объяснениями гонку не выиграть. Поэтому Хань сжал волю в кулак, подошёл к Чонину, поколебался немного в паре шагов от него, потом приблизился вплотную и поднял руки, чтобы провести кончиками пальцев по смуглому лицу. Попытку Чонина его отстранить он проигнорировал и прижался губами к красиво очерченным полным губам. Надолго.

– Этот ответ тебе нравится больше? – прикрыв глаза, шепнул Хань после поцелуя и слегка «поплыл», когда почувствовал прикосновение горячих ладоней к пояснице. – Я быстро соображаю, но не умею разгадывать шарады в доли секунды. Проще спрашивать прямо.

– Смотря кому. Но я не думаю, что сейчас всё это уместно. В свете сложившейся ситуации.

– Мне не хочется думать ни о чём. Прямо сейчас. – Ложь, конечно. Ханю хотелось думать. О губах Чонина, например, о его руках на податливом теле, об их близости и о том, что эта близость могла стать более совершенной. По обоюдному желанию.

Через десять минут они ввалились в номер Чонина, захлопнули дверь и занялись поисками кровати. В теории, потому что на практике оказались слишком заняты друг другом. Врезались в столик и свалили на ковёр вазу с яблоками, потом Хань умудрился наступить на крупное яблоко и навернуться.

Кровать они всё-таки нашли, добравшись до неё ползком. Чонин закинул Ханя на эту самую кровать. Пока возился с брюками Ханя, тревожил кожу на животе неровным дыханием и быстрыми прикосновениями губ. Хань запустил пальцы в его тёмные волосы. Томно выгибался и старательно глотал стоны, потому что стенки были непозволительно тонкими. Мало ли… Хотя неважно, если их услышат.

– Всякий раз, когда следует поставить точку, вместо этого, – пробормотал Чонин и провёл пальцами по бедру Ханя, – мы старательно нарушаем правила.

– Продолжай нарушать. Мне нравится, – слабым голосом отозвался Хань и накрыл ладонь Чонина на своём бедре собственной ладонью.

– Пока мы здесь. Но когда мы окажемся на трассе, ты будешь думать иначе… – Чонин забрался на кровать, стянул с Ханя остатки одежды и склонился над ним, вжимая собой в матрас. Хань глухо застонал: узкие бёдра Чонина, обтянутые старыми кожаными брюками, тёрлись о его обнажённые бёдра, и это было просто невыносимо сексуально. Трение раздражало кожу и обостряло чувствительность до предела – мыслимого и немыслимого. Хань оплёл шею Чонина руками и притянул к себе сильнее, чтобы забраться пальцами под тонкую ткань тёмной кофты и провести подушечками по гладкой смуглой коже, спрятанной от его глаз доспехами из одежды, всё ещё остававшейся на Чонине.