Текст книги "Формула-О (СИ)"

Автор книги: Ie-rey

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

– Прошу соблюдать меры безопасности и не заплывать за ограждения, – нудно вещал сотрудник пляжа, когда Чонин заполнял бланки, чтобы взять напрокат катер. – Во время поездки на катере не следует сидеть на борту и совать в воду конечности.

– Да-да, мы в курсе, – фыркнул Чонин и поставил размашистую подпись.

– Если желаете внести посильный вклад в безопасность планеты и поохотиться на тамов, снурхов или патиченей…

– Нет, спасибо, мы очень мирные и поддерживаем философию «зелёных», – отказался Чонин.

– А что это за… – начал Хань по пути к катеру, припомнив, что как раз из-за виверновской флоры и фауны он никогда раньше на Виверн не совался. Только на Пинель, где росли цветы-хищники. Тоже не особо приятно, но терпимо.

– Да так. – Чонин отклонился от курса, чтобы купить Ханю всё необходимое, потом уже на катере они рванули к островам.

Хань торчал у бортика и млел в лучах клонившегося к западу солнца, пока не увидел парившую над водой на высоте в два метра крупную птицу. Та, видимо, высматривала рыбёшку сверху, чтобы поужинать. А через миг Хань шарахнулся подальше от бортика и шлёпнулся задницей на палубу, потому что из воды стремительно вырвалось нечто огромное, чёрное, склизкое и страшное. И крупная птица исчезла в огромной пасти, густо утыканной кривыми зубами. Хань вот только эту самую зубастую пасть и запомнил, совершенно не уловив внешний облик громадной твари. Пасть напоминала неплохую такую пещеру, куда отлично поместился бы даже их катер.

– Что это было? – слабым голосом спросил он у Чонина, продолжавшего невозмутимо управлять катером.

– Патичень, наверное. Или снурх, – лениво отозвался Чонин. – Но точно не там. Тамы поменьше. То есть, подлиннее. Кажется.

– Надо же. Именно так я и подумал, – сердито буркнул себе под нос Хань. – Надеюсь, эта штука не станет глотать наш катер.

– Нет, наверное.

– Почему «наверное»?

– На борту стоит специальный частотный отпугиватель, но, говорят, это не всегда работает. Не волнуйся, мы же гонщики. Если что, хрен оно нас догонит. Топлива на гонку хватит, не дрожи.

Хань немо открывал и закрывал рот, пытаясь отыскать в памяти подходящие эпитеты, чтобы описать то, что он именно сейчас думал о Чонине и чёртовых гонках. Нелестные такие эпитеты.

– Кстати, на борту должен быть гарпун. Если всадить его в зверька, тот точно захочет погонять с нами. Главное – постарайся попасть в него. Хотя промахнуться по такой туше сложновато. Гарпун вон там, а зверёк чешет за нами на малой глубине, так что гарпун должен отлично в него воткнуться.

– А как же философия «зелёных»? – возмутился Хань, всё ещё пытаясь сообразить: это Чонин так шутит или всерьёз. Он поднялся с палубы и отряхнул голубые шорты.

– Так мы ж не станем убивать зверюку. И не сможем – нам нечем. Мы только погонять. Что в этом плохого?

– А ты уверен, что выиграешь такой заезд?

– У меня отличная мотивация для победы.

– Это какая же, позволь узнать? – встал в позу Хань, но на всякий случай поискал взглядом чёртов гарпун.

– Потому что иначе нас съедят вместе с катером. Мы-то ладно, а вот за катер обидно. Тем более, катер чужой. Иди уже и постреляй немного, сбрось напряжение. А то доберёмся до места без гонки. Скучно.

– Чонин.

– Что?

– Если это шутка…

– О гонках я не шучу.

– …то она дурацкая.

– Спасибо. Порулишь за меня, пока я стрелять буду?

– Я не умею управлять катером.

– Тогда стрелять придётся тебе. Или не придётся…

Движок катера взревел. Хань успел оглянуться и увидеть за кормой пещеру с зубами, заменявшую твари пасть. Потом он вновь плюхнулся задницей на палубу из-за ускорения и вцепился руками в ногу Чонина, чтобы не полететь за борт вверх тормашками.

– Какого чёрта?!

– Я тут не при делах, – сразу открестился от всего Чонин, весело засмеялся и заложил крутой вираж, вновь уворачиваясь от громадной пасти. – Какой азарт, ты только погляди! Чешет за нами с завидным упорством. И даже не боится получить несварение. Хотя чёрт его знает, что у него там в желудке. Может, оно металл за час переваривает…

– Держи такие рассуждения при себе! – потребовал Хань, вцепившись в многострадальную ногу Чонина надёжнее. – До места долго?

– Увы, почти добрались. Вон уже и остров…

Через пару минут катер подтолкнуло сильной волной, а под водной гладью прозвучало нечто, здорово смахивавшее на утробный низкий стон.

– Бедняга, со всей дури врубился в ограждение. Хань, может, ты отпустишь мою ногу? Не волнуйся, по земле эта зверушка ходить пока не научилась. Было круто, но мало. Ну да ничего, зато на обратном пути помчимся с ветерком.

– Ты что имеешь в виду? – насторожился Хань.

Чонин заглушил движок катера и ловко перемахнул через борт с канатом в руках, обмотал канатом столбик у деревянных мостков и жестом велел бросить ему сумки.

– Да ничего особенного. Зверушка будет ждать нашего отплытия. Скорее всего.

– Нашего… что?

Хань осёкся, потому что ему на голову внезапно обрушились потоки тёплой воды.

– Дождик. Побежали!

И они побежали сначала по мосткам, а потом по мокрому песку под хлеставшими с неба тугими струями ливня. Добрались до домика, сложенного из полых трубок, походивших на бамбук, ввалились внутрь и побросали сумки на пол.

Хань трясся, как заячий хвост. Дождь был тёплым, но под крышей и в вечернее время контраст температур оказался существенным. В мокрой одежде Хань тут же замёрз.

– Снимай это, – скомандовал Чонин и сам показал пример, бросив на скамейку у входа куртку и потянув вверх влажную футболку. Хань не сводил глаз с него и смотрел, как он расстёгивал кожаные брюки и выскальзывал из них. А потом Чонин шагнул к нему, не обращая внимания на собственную наготу, ухватился за футболку, снял и потянул вниз шорты.

Хань зажмурился, едва его прижали к горячему твёрдому телу. Дрожь тут же сгинула без следа – дрожь от холода. Зато Ханя затрясло уже по иной причине.

Он жадно разглядывал полные губы, смотрел, как по ним медленно проходился розовый кончик языка. И постепенно «смотреть» превращалось в «трогать».

– Поплавать прямо сейчас не получится, зато можно утром… – быстро шепнул Чонин, прижав Ханя к себе плотнее. Упругие губы скользнули по виску Ханя. И когда Хань прикрыл глаза, Чонин согрел лёгкими поцелуями его веки. – Хочешь?..

– Не задавай идиотских вопросов, – взмолился Хань, обвив руками смуглую шею. И Чонин послушно перешёл от «идиотских» вопросов к «умным» действиям.

– Здесь кровать вообще есть? – выдохнул Хань и закусил губу, пытаясь пережить спокойно прикосновение горячих губ к коже над ключицей, пока быстрые пальцы ощупывали его поясницу и умышленно опускались ниже, чтобы пробраться в ложбинку меж ягодиц и погладить влажную от смазки кожу у входа.

– Кровати нет. Гамак есть. Всегда знал, что ты безумно любишь экстрим…

– Ты же не собираешься… – Хань задохнулся на миг и отчётливо ахнул – проворные пальцы оказались внутри него и настойчиво толкнулись чуть глубже.

– А что мешает нам попробовать? – вкрадчивым шёпотом прямо на ухо. И следом за шёпотом – влажное касание языка.

– Чонин!..

========== Глава 26 ==========

Комментарий к Глава 26

С добрым утром, котики :)

Блудная бета дошла до КФ и принесла свежатинку, чтобы никто не скучал ;)

Как магнит к себе влечёт звезда,

Свет везде – полна им темнота,

Это знак разгаданных глубин

В поисках изменчивой Судьбы.

Ария – Точка невозврата

Глава 26

Перед гонкой в связи с праздником в честь независимости Федерации Орион тамошний правитель решил толкнуть речь. Всем гонщикам пришлось собраться на центральной наблюдательной станции и покрасоваться перед камерами.

Чонин после квалификации мог похвастать правом на лучшую позицию. Вторую и третью позиции получили Чанёль и Тао, а четвёртую – Хань. Все они стояли рядом, мило улыбались и время от времени отвечали на вопросы журналистов, позировали для голоснимков и снимков обычных, на камеру и занимались прочей ерундой к вящему восторгу фанатов.

К Чонину прорвался бойкий омега с флажком в руке. На флажке ярко пламенели две восьмёрки. Омега потянулся к Чонину и громко выдал, чтобы перекричать галдящую толпу вокруг:

– Я поспорил с друзьями, что проведу с вами незабываемую ночь! – И он вознамерился хотя бы чмокнуть Чонина в щёку, но Чонин тут же прижал к его губам ладонь.

– Незабываемую ночь тебе придётся провести в одиночестве, дружок. Моя постель занята.

Омега обиженно нахмурился, покосился на Ханя с нескрываемым презрением, плавно переходящим в зависть. Неудивительно. Пресса последние два дня только тем и занималась, что обсасывала вероятную любовную связь двух гонщиков. Обсасывала, как собака сахарную кость. В свете их поездки на Виверн, ночёвки на курортном острове, где кроме них не было ни души, и гонки на катере с патиченем.

– Если зубы ровными рядами, то это снурх, – объяснил им после сотрудник пляжа. – А вот если зубы везде и густенько так, то патичень. Несмотря на свои размеры, эти гады размножаются как кролики. Скоро будем деньги давать за их шкуры, а то расплодились…

– Надо было всадить гарпун ему в задницу, – с сожалением подытожил Хань.

– У него хвост. Не печалься, гарпун ему как слону дробина, – “утешил” его Чонин. Зар-р-раза. – Может, купить гамак?

Под недоумевающим взглядом сотрудника пляжа Хань сначала пошёл пятнами, а потом залился по самые уши краской от стыда и смущения сразу. И от воспоминаний о настойчивых губах, розовом кончике языка, шаловливых пальцах… и о гамаке.

Сотрудник пляжа наконец сообразил, что за следы украшали шею Ханя, сложил два и два, после чего посмотрел на них одновременно с осуждением и уважением. Извращенец. Небось, представлял себе в деталях, чем и как они там занимались в гамаке… Точнее, пытался представить. Но напрасно. Вряд ли ему хватило бы воображения на… на такое.

Сейчас всё это было неважно, потому что Чонин послал настырного омегу куда подальше, и на Ханя впервые кто-то смотрел с такой осязаемой завистью. Чёрт возьми, омега ему завидовал, и Ханю хотелось пышно цвести от удовольствия.

А потом началась гонка, и стало немного не до этого. Ханю удалось вырваться вперёд на двадцатом круге, хотя он уже не тешил себя иллюзиями и понимал, что в любой миг расклад может измениться.

В Орион трасса не отличалась крупными размерами, так что на двадцатом круге всё смешалось. Хань, Чанёль и Чонин догнали хвост гонки. Им пришлось обходить другие болиды, ещё не завершившие девятнадцатый круг. А на двадцать первом круге Хань вдруг осознал, что во главе гонки он один. Он смог поверить в это с трудом, но тут же торопливо ускорился, чтобы не потерять преимущество, каким бы невероятным оно ни казалось.

Тем временем на трассе творилось следующее…

Чонин красиво обошёл Чанёля вместе с “хвостовым” болидом и рванул к горловине спирали. Из спирали он вышел один и направился к секции с “качелями”. Добраться до секции он не успел. Несмотря на то, что он шёл по приборам, краем глаза всё же различил мгновенную яркую голубоватую вспышку. Так и не понял, что это было, поэтому придвинул вспомогательный монитор ближе и принялся переключать камеры на стандартном трансляционном канале, где всегда можно было найти картинку гонки “со стороны”.

Через семь секунд он понял, что же именно произошло.

Один из отстающих болидов в спирали взял сильно влево, задел стену и потерял управление, из-за чего Чанёлю пришлось сбросить скорость, чтобы не влететь в него. Потом этот болид криво вынесло из спирали, врубило в “поплавок” и отшвырнуло к чистильщику, стоявшему на приколе в безопасной зоне у трассы. Поскольку придурок в болиде не стал сбрасывать скорость, то он вписался носом в борт чистильщика и протаранил запасной контейнер с топливом. Логично, что топливо полезло в брешь, рассыпаясь в космосе жидкими шариками, потому что топливо сохраняло своё состояние при любых температурах.

Вроде бы ничего, но движок чистильщика после столкновения запустился. Скорее всего, дело было в полях генератора Манолли на болиде, столкновении и реакции выплывающего топлива с этими самыми полями. Всё вместе это привело к эффекту “солнечного протуберанца” – той самой яркой вспышке голубого цвета, которую Чонин засёк лишь краем глаза. Но это он, а вот остальные пилоты пользовались колпаками болидов, чтобы смотреть на трассу. И следовавший за потерявшим управление гонщиком Чанёль полюбовался на вспышку во всей красе. Естественно, что Чанёль тоже потерял управление, потому что перестал что-либо видеть. И налетел на обломки “поплавка”.

Чтобы стало ещё веселее, у Чанёля и на нескольких ближайших к нему болидах из-за эффекта “солнечного протуберанца” накрылись генераторы. Но если остальные были довольно далеко от чистильщика, то Чанёль – близко. А чистильщик работал.

Вообще чистильщик напоминал размерами неплохой лайнер, только вместо кают и палуб на нём стояли приспособления для ломки и уничтожения космического мусора, включая мелкие космические тела вроде метеоритов, малых астероидов и иных обломков. Болид Чанёля как раз затягивало именно под работающие “жернова” чистильщика, и даже если бы Чанёль видел нормально, погоды бы это не сделало, потому что с мёртвым генератором болид не мог уйти на безопасное расстояние.

На любой трассе болтался всегда как минимум один чистильщик, который следил за трассой и убирал с неё всё лишнее незадолго до гонок. И управлять им могли как дистанционно, так и непосредственно из центра управления чистильщика. И если дробилка продолжала работать, это означало, что дистанционно вырубить чистильщик не получалось, а на борту никого не оказалось.

Наверняка Чанёлю на помощь уже спешили буксиры, но они не успели бы вовремя. И поэтому Чонин без раздумий развернул собственный болид, забыв о гонке. Активировать межкомандный канал он не стал – бесполезно. Без генератора Чанёль всё равно не смог бы ничего сделать, даже если бы выполнял голосовые команды Чонина. Сейчас болид Чанёля напоминал щепку, которую закономерно притягивало к крупному объекту как законами природы, так и специальными полями чистильщика, подводившими мусор под дробилку.

Чонин на полной скорости прошёл между чистильщиком и Чанёлем, зацепив крыло мёртвого болида и заставив его отлететь чуть в сторону. Круто развернувшись, Чонин повторил трюк и отбросил болид Чанёля ещё немного дальше, чтобы выиграть время. Потом попытался на малой скорости отодвинуть болид Чанёля носом собственного. Получилось так себе, поскольку на небольшой скорости и мощность выходила небольшой.

Через минуту стало полегче, потому что рядом нарисовался синий болид с номером двенадцать. До Кёнсу из Эльдорадо.

Чонин включил межкомандный канал и резко скомандовал:

– Заходи справа. На “три” толкаем с двух сторон. Скорость сбрось до второй пороговой.

– Понял.

Чонин сдал назад, досчитал до трёх, и они вместе с Кёнсу носами своих болидов толкнули мёртвую машину. Кёнсу досталась кормовая часть, Чонину – носовая. Им удалось отпихнуть Чанёля ещё чуть дальше от чистильщика, но тот по-прежнему оставался в зоне действия полей уборочной махины.

– Ещё раз надо. Конкретно так.

– Давайте я помогу, – появился на канале связи Сэхун. – Зайду слева и толкну в нос. Чонин, двигай к центру. Там крыло мешает, но ты как-нибудь…

– На счёт “три”, – перебил его Чонин и снова сдал назад вместе с Кёнсу.

Вывести болид Чанёля из опасной зоны они так и не смогли, но продержались до прибытия буксира. И все трое рванули следом за буксиром, покинув трассу окончательно. В гонку не вернулся уже ни один из них. После прибытия в ангар они все дружно забились в медицинский “скоростной”, чему медики даже обрадовались, потому что настаивали на проведении анализов после воздействия на них полей чистильщика. Чистильщик, к слову, выключили через пару минут ребята из технической бригады, которым удалось добраться до центра управления и перерубить базовые кабели – обычные средства не помогли.

Хань краем уха слышал о запустившемся чистильщике на трансляционном канале, но в азарте гонки ему было не до деталей, к тому же он проходил сложную секцию, где требовалось проявлять повышенное внимание. На выходе из секции инцидент оказался исчерпан, и комментатор к нему не возвращался, так что гонку Хань завершил в блаженном неведенье о судьбе Чанёля. Гонку, к тому же, он завершил первым. Вторым пришёл Тао, а третьим – ведомый Чонина из Три Сотни. Вот тогда-то Хань и заподозрил неладное, потому что просто не мог поверить, что Чонин не вошёл в тройку лидеров.

В ангаре его перехватил Ифань и отправил на церемонию, на ходу бросив, что команда Эльдорадо в полном составе выбыла из гонки, как и Чонин. На подробности времени не оставалось, так что Ханю пришлось подняться на подиум и получить приз, испытывая смешанные чувства. Победа – это отлично, но победа без Чонина теряла вкус и становилась пресной. Хань хотел бы, чтобы Чонин пусть не участвовал бы, но присутствовал на церемонии. Пусть не соперник, но хотя бы наставник. В конце концов, Чонин тратил время на Ханя – не обязан был тратить, но тратил. И его советы Ханю пригодились так или иначе в этой гонке. Чонин мог бы им гордиться, но не гордился и даже не присутствовал.

После церемонии Хань попытался хоть что-нибудь выведать, но узнал лишь, что Чонин в клинике на Майне. Без особых размышлений Хань взял челнок и рванул на Майн. И на крыльце клиники он столкнулся с Бэкхёном.

– А ты что тут делаешь?

– Страдаю. Туда никого не пускают. – И Бэкхён рассказал Ханю о том, что случилось на трассе во время гонки. Он сам примчался в клинику следом за медицинским “скоростным”, но пройти дальше холла не смог, несмотря на пометку в документах о браке с Чанёлем. – Надо что-нибудь придумать, иначе мы ничего не узнаем.

Бэкхён ухватил Ханя за руку и поволок за собой вокруг клиники. Тащил до тех пор, пока вдруг резко не остановился, указав куда-то вверх.

– Гляди-ка, окно открыто.

– Ты же не собираешься…

– Очень даже собираюсь! Подсоби-ка…

Окно было открыто на втором этаже. Логично, потому что на первом этаже окон не было вовсе. К стене клиники они продирались через заросли дико дремучих кустов с внушительными шипами.

– Да что это за чёрт? – не выдержал в конце концов Хань, когда ему впилась в бедро колючка в очередной раз. Больно вообще-то.

– Ежевика, наверное. Или что-то на неё похожее, – пропыхтел выпутывающийся из колючек Бэкхён.

– Ты брюки на заднице порвал.

– Пф! На свои посмотри. У тебя не только прореха на ягодице, но и шов лопнул. Симпатичные труселя, однако. Олени, птички… Где купил?

– Ты лезешь или нет?

– Лезу, конечно. Хватай за ноги… за ноги, а не за задницу! Та-а-ак… Ещё чуть, а то не дотягиваюсь… Левее теперь…

Хань пыхтел и пытался удержать Бэкхёна на плечах.

– Ну ты и тяжёлый…

– А если пяткой в табло? А потом в глаз? – с мрачной угрозой уточнил Бэкхён и всё же уцепился за подоконник, подтянулся и взобрался вверх, потом высунулся и вытянул руку. – А теперь, зайчик, попрыгай.

– Удавлю, – сердито пообещал Хань.

– Как любит говорить Чонин, хомячков не боюсь. Ты прыгать будешь или нет? Или подождёшь, пока Чонина выпишут?

Хань прикинул варианты и решил “попрыгать зайчиком”. Десять минут возни и настырных попыток увенчались-таки успехом, когда Хань каким-то чудом дотянулся до руки Бэкхёна, а тот с трудом, но смог-таки затащить его на подоконник. Они вместе спрыгнули на пол в просторной кабинке и уставились на сидящего на унитазе омегу. Тот пялился на них примерно с тем же выражением на лице и сжимал в руках рулон туалетной бумаги. Придерживать больничные брюки он перестал, и те съехали к лодыжкам, открыв симпатичные ножки.

– Извините, – вежливо высказался Хань и нашарил шпингалет, чтобы распахнуть дверцу и выползти в основное помещение – там парочка омег в больничных пижамах мыла руки. Они на появление Ханя отреагировали спокойно, но когда вслед за Ханем из кабинки выскочил Бэкхён, посмотрели на обоих с подозрением. Слегка опешивший от такого количества свидетелей их незаконного проникновения в клинику Бэкхён машинально закрыл дверцу кабинки на шпингалет снаружи, что немедленно повлекло за собой возмущённый оклик оставшегося в сортире омеги.

Бэкхён торопливо отпер дверцу и оглянулся на других омег, которые уже таращились на них квадратными от изумления глазами и пытались сообразить, чем можно заниматься в кабинке втроём. Особую пикантность ситуации придавало то, что на Хане не красовались подписи “бета”, зато и Хань, и Бэкхён могли похвастать изорванными брюками и сверкали красочным нижним бельём, торчащим из прорех.

Три омеги в одной кабинке в туалете, изодранные брюки плюс воображение…

Хань помотал головой, не желая опошлять ситуацию, и рванул к выходу.

– А руки помыть? – догнал его оклик Бэкхёна.

В самом деле, пусть лучше все думают о сексуальных непотребствах и онанистах, например, чем о посетителях, влезших в клинику без разрешения и через окно сортира.

– Когда-нибудь это выйдет тебе боком, – шепнул Хань Бэкхёну на ухо, тщательно намыливая руки.

– Если ты намерен ждать этого грандиозного события, то… я тебе не завидую. Пошли уже отсюда, пока нам не предложили пару свиданий в сортире. – И Бэкхён, вытерев руки, громко поинтересовался, где сортир для альф в этой “забытой небом богадельне”, на что ему растерянно ответили, что сортир вообще-то общий, как и везде.

– Непорядок, – подытожил Бэкхён и попытался поправить брюки так, чтобы спрятать трусы с собачками. – А я, может, хочу заходить в сортир и видеть только альф с расстёгнутыми брюками…

На лицах омег застыло мечтательное выражение. Пока они там себе мечтали о несбыточном, Хань и Бэкхён тихонько улизнули.

Дальше они вдвоём побегали по этажам, выясняя, куда могли подевать Чанёля и Чонина, потом решили разделиться, чтобы не привлекать внимания и охватить большую территорию.

– Один человек – это послание, а два – уже вторжение, – туманно пояснил Бэкхён, после в ответ на непонимающий взгляд Ханя указал на прорехи в брюках. В самом деле, один человек в рваных брюках – это странно, но мало ли… Зато два человека в драных брюках – крайне подозрительно.

Чанёля Бэкхён нашёл случайно, предварительно едва не столкнувшись с Ким Чондэ и Минсоком. Успел спрятаться за выступ стены в последний миг, подождал, пока парочка пройдёт мимо, а потом подумал, что уж Ким Чондэ наверняка в курсе, где держат Чанёля.

Без зазрения совести Бэкхён отобрал у пациента в инвалидном кресле развёрнутую газету месячной давности, выставил её перед собой, проделал пальцами две дырки в странице и начал преследование Чондэ и Минсока под бумажным прикрытием. Подобрался почти вплотную, когда парочка притормозила у двери палаты с кодовым замком. А через минуту из палаты вышел врач. Бэкхён успел разглядеть внутри койку и лежащего на ней Чанёля с забинтованной головой. После – успел запомнить код, набранный врачом, и возблагодарил небеса, что код для запирания и отпирания двери был в клиниках одинаковым.

– Как он? – встревоженно спросил Чондэ у врача.

– Пока не знаем. Внешних повреждений нет, только несколько лёгких ран на голове. Мы провели анализы, но результаты будут к утру. В сознание он пока не приходил, и причину вот этого я пока назвать не могу. Нужно подождать. Возможно, это последствия влияния полей чистильщика. А может, дело во вспышке. Ухудшение зрения будет однозначно.

– Постойте, вы хотите сказать…

– Пока ничего я сказать не хочу, но вероятность, что к гонкам его больше не допустят, есть. Зависит от того, в каком состоянии будут его глаза. И каким будет эффект. Если постоянным или долговременным, то о гонках придётся забыть. Если временным, то он сможет принять участие в следующем сезоне. Но судить только по результатам анализов нельзя. Необходимо проверить глаза непосредственно. Это будет возможно лишь тогда, когда он придёт в себя. Следуйте за мной. Надо подписать документы.

Бэкхён дождался, пока Чондэ и Минсок в компании врача уберутся подальше, потом набрал код и распахнул дверь палаты. Просочившись внутрь, дверь он запер и отшвырнул ненужную газету. Стоял и смотрел на бледного Чанёля, вытянувшегося на койке, возле которой стоял стул и мигал зелёными и жёлтыми огоньками отслеживающий аппарат. От его панели под одеяло убегали тонкие провода.

Бэкхён облизнул сухие губы, медленно подошёл к койке и опустился на стул, потом тронул кончиками пальцев ладонь Чанёля, лежавшую поверх одеяла. Кожа на ней казалась восковой и едва тёплой.

– Даже не знаю, смог бы я продержаться восемь лет, если бы нечто подобное случилось хоть раз до этого мига. А ты всегда говорил мне, что с тобой никогда ничего не случится на трассе… – Бэкхён вздохнул и устало прикрыл глаза. – Всё время безбожно лгал мне. Надеюсь, хоть сейчас тебе бесконечно стыдно. И только поэтому ты валяешься тут без сознания. Типа удрал и не должен объясняться. Чанёлли, ты такая скотина…

Бэкхён оплёл пальцами ладонь Чанёля, закусил губу почти до крови и снова вздохнул.

– Знаешь, я не собирался говорить тебе об этом… И даже сейчас пока не знаю, скажу или нет. Но это всё равно не так важно, как то, что я по-прежнему с тобой. Давай ты не будешь валяться на койке? Мне всё равно, вернёшься ты на трассу или нет. Всегда было всё равно. Я любым тебя люблю. И ты мне нужен. Ты – настоящий. Какой есть. Это не значит, что я готов отказаться от своих надежд, но это значит, что я всё так же люблю тебя, ты ведь знаешь. Поэтому у тебя нет никакого права загибаться тут и валяться без сознания. Я тебе это запрещаю, имей в виду, хорошо? Мне сейчас не рекомендуется волноваться, так что не давай мне повода.

Бэкхён выждал минуту в тишине, понурился и погладил Чанёля по ладони.

– Так непривычно, что ты молчишь…

Он наклонился и коснулся губами лба Чанёля.

– Просто вернись, ладно? Я тут тихо посижу и подожду, идёт?

========== Глава 27 ==========

Комментарий к Глава 27

Бета бежала, хвостиком махнула – и новая глава)))

Доброй ночи, котики :)

– Можно и концы в воду, но шила в мешке не утаишь.

– Тогда какой смысл в том, чтобы концы в воду?

– Чтобы потратить время с пользой и чем-то себя развлечь. Так ведь скучно будет. А если концы в воду, то кому-то будет радость искать шило в мешке.

– У тебя странная логика.

– Да нет, нормальная. Жизненная такая.

– В жизни, вообще-то, дофига нераскрытых преступлений и тайн.

– Это лишь видимость. У каждой тайны есть свои хранители, а у каждого преступления – свидетели и улики, они просто не всплывают.

– Почему?

– Потому что есть вещи, о которых лучше не знать правду. Или правда настолько ужасна, что лучше красивая ложь. Взгляни на вывеску. “Куриный рай”. Звучит красиво, да? А теперь подумай о том, что в этом магазине продают куриные трупики и потрошки. Ещё и считают, что это для птичек рай. Как тебе такая неприглядная истина? Истина о том, что у курицы может быть душа, а тут эти души тебе предлагают в килограммах и за деньги?

– Ненавижу тебя. Хрен я тут теперь куплю курочку.

– Вот именно. Любое дело можно распутать, но не всегда хочется оглашать истинный результат.

Из одной беседы ни о чём

Глава 27

Чанёль пришёл в себя на третий день после гонки. С глазами всё получилось довольно неплохо, хотя зрение ушло в минус. Не так уж и кардинально, чтобы ему запретили участвовать в гонках, но достаточно, чтобы Чанёль заказал очки.

Бэкхён предлагал использовать линзы или сделать коррекцию через год – раньше запретили, но Чанёль упёрся и заявил, что хочет очки. Когда Бэкхён увидел его в очках, сменил гнев на милость. Бэкхёну даже нравилось, как очки смотрелись на Чанёле.

– Я ухожу из Эльдорадо, – ошарашил Бэкхёна Чанёль к вечеру того дня, когда его, наконец, выпустили из клиники.

– Что?

– Что слышал. Конечно, я не такой идиот, чтобы разрывать контракт посреди сезона, так что придётся мне довыступать, но это мой последний сезон в Формуле.

– Погоди, дай мне переварить это… – Бэкхён осторожно опустился в кресло и обвёл номер Чанёля в отеле обескураженным взглядом. – Ты серьёзно?

– Более чем.

– Только из-за того, что теперь у тебя зрение…

– Это тут вообще при чём? Ты же слышал, что я могу участвовать в гонках. У меня просто приемлемый минус, но без всяких отклонений. Дело не в этом. Я просто ухожу, потому что нашёл занятие по себе. Чонин был прав, мне нравится проектирование. К тому же, проектирование и тебе понравится, ведь я буду всегда дома. Буду надёжным, так? И если я буду надёжным, то ты меня не бросишь, правильно? А ещё я хочу совместные завтраки в постели и детей. От тебя. Ну и вообще тебя хочу. В трассе нет смысла, если там не будет тебя. Конечно, если тебе хочется тратиться на почту и посылать мне документы вновь и вновь, то пожалуйста, развлекайся дальше, но я их не подпишу. Не дождёшься. Совсем обнаглел. Пора тебя воспитывать.

Бэкхён ошарашенно смотрел на Чанёля и молчал.

– Ну что? Что ты молчишь? Думаешь, я позволю тебе удрать? Держи карман пошире. Мне до смерти надоело мыкаться по номерам отелей и выискивать тебя в ангарах с лупой. Чонин замечательный, не спорю, но жить с ним ты больше не будешь. Пусть поищет себе кого другого. Конечно, я пока плохо представляю, как всё сложится, и что конкретно нужно делать, потому что десять лет практически жил внутри Формулы, но ты же окажешь посильную помощь с привыканием обратно?

– А как же… Чондэ и команда? Они вообще в курсе, что ты уходишь? – едва слышно пробормотал Бэкхён, оглушённый такой внезапной новостью. То есть, он хотел этого и мечтал об этом, но как-то не думал, что услышит нечто подобное на самом деле. Ему казалось, что придётся приложить немало сил, чтобы добиться желаемого, а Чанёль просто взял и сказал, что уйдёт из Эльдорадо.

– В курсе, не волнуйся о них. Лучше о себе волнуйся, потому что если ты в ближайшее время не порадуешь меня и родных ребёнком, я сам тебя засужу.

Пока Бэкхён переваривал угрозу, Чанёль сходил и открыл дверь номера, в которую как раз негромко постучали. На пороге он обнаружил Ифаня в строгом тёмном костюме и при галстуке, выглядевшего именно так, как и полагалось принцу Антарес. Ифань искал Чонина, которого отпустили из больницы раньше, чем Чанёля. Ханя, к слову, Ифань тоже искал.

– А их номера?..

– Уже был. Там тихо, как на кладбище. Может, они у Бэкхёна?

Чанёль распахнул дверь пошире, чтобы Ифань мог полюбоваться на всё ещё ошарашенного Бэкхёна, восседавшего в кресле.

– Что ты с ним сделал? – задумчиво спросил Ифань, оценив видок Бэкхёна.

– Да ничего такого, просто сказал, что хочу детей.

– О-о-о…

Уловив в голосе Ифаня понимание, Чанёль немедленно заподозрил, что Ифаню известно больше того, что ему полагалось знать.

– И где бы они могли быть?

– Учитывая яркость искр между ними… – многозначительно начал Чанёль.

– Я тебя умоляю! – тут же вспылил Ифань.