Текст книги "Симпатика (СИ)"
Автор книги: Ie-rey
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 32 страниц)
Сэхун привычно отдавил ногу Тао, чтобы тот заткнулся и не вякал.
– Уяснили целиком и полностью. Что-то ещё?
– Специальности какие? И имена назовите, а то мне надо вас в бригаду вписать.
Сэхун полюбовался на погрызенный карандаш в не самой чистой руке, где под ногтями темнели характерные ободки грязи, и воздержался от комментариев. Просто ответил на вопрос:
– О Сэхун, нанохирургия.
– Хорош огурчик. А ты, глухой?
– Я не глухой и не тупой, ― обиженно отфырчался Тао. ― Хуан Цзытао, общая терапия с уклоном в сексологию.
– Угу, балласт, так и запишем…
– Да я… ― Тао зашипел, потому что Сэхун предусмотрительно отдавил ему вторую ногу. ― У меня скоро будет растоптанный сорок седьмой, скотина!
– Ничего, я тебя любым любить буду, ― утешил его Сэхун. ― Так куда нам идти?
– Бригада тринадцать. Старший ― господин Чон. Водитель… ― Мужчина в халате и с тростью полистал журнал, махнул рукой и сказал по-свойски: ― Фасолинкой его называют. Так и говорите ― Кон. Он не обидится, привык уж.
Сэхун и Тао поспешно распрощались с противным типом и отправились на поиски экипажа с номером тринадцать, искренне надеясь, что их просто попугали для порядка страшным и ужасным господином Чоном, а на деле тот милейшей души человек, раз уж у него в водителях парень с дурацким прозвищем “фасолинка”.
– Хватит мне задницу мять граблями, а? Просто потяни ― вошёл и вышел, все дела…
Сэхун и Тао застыли ошарашенными сусликами на подходе к фургону с номером тринадцать, услышав такие детальные и подозрительные инструкции, озвученные густым и приятным мужским голосом.
– Сильнее, Тэгун, а то к вызову точно не кончим с самым важным. Ох…
Из-за фургона вылетел парень в светло-сером форменном комбинезоне и шлёпнулся на задницу. В руках он сжимал погнутую железку и удивлённо моргал, глядя на неё.
– Да нет, я в порядке, но как это обратно поставить ручками ― ума не приложу, ― пробормотал он в ответ на неразборчивый вопрос, после чего заметил пялившихся на него Сэхуна и Тао. ― А?
– Нам… э… экипаж тринадцать нужен, ― выдал Тао. ― А вы… э… Кон?
Парень деловито смахнул со лба косую чёлку, поднялся на ноги и жизнерадостно помахал железкой.
– Ага, он самый. Вожу эту груду железа. А вы, наверное, пополнение, а то у нас всего два человека в бригаде с начала недели. Только я и Тэгун. Рук не хватает, потому что на вызовы нас гоняют всё равно.
– О Сэхун, ― вежливо представился Сэхун и подтолкнул Тао в спину. ― Это Тао.
– Ага… Тэгун-хён, погляди, тебе подкрепление прислали. Выглядят милыми и не очень дохлыми.
– Дохлыми? ― приготовился к возмущению Тао и привычно уже зашипел от боли в отдавленной Сэхуном конечности.
Кон щеголял ямочками на щеках и лучистой улыбкой, производя впечатление весёлого и приятного в общении человека. Из-за фургона выглянул, очевидно, страшный и ужасный Чон Тэгун. Он оказался высоким и симпатичным, но каким-то мрачноватым и нелюдимым на вид. Оставалось только поражаться, как два таких разных человека, как Кон и Тэгун, могли поладить.
Тэгун внимательно прочитал все бумаги, которые Сэхун и Тао притащили с собой из представительства Академии, кивнул и очень тихо их поприветствовал, после чего показал, где в фургоне обычно ютится сумка-укладка, где носилки и прочее необходимое по инструкции оборудование. Заодно на практике продемонстрировал, что и куда, где питание в самом фургоне, где выносные источники, где оборудование для наноманипуляций.
– Сопроводиловки заполнять умеете? ― это он спросил уже у Тао.
– В теории изучали, на практике ни разу не пробовал, ― понурился Тао. Тэгун достал из папки, болтавшейся на спинке сиденья водителя, чистый бланк и принялся объяснять, что, как и куда писать, пока Сэхун помогал Кону поставить на место погнутую железку.
– У нас фургон старый, должны новый прислать, но это прямо чертовщина какая-то, ― охотно рассказывал ему Кон и постукивал по железке плоскогубцами. ― Молотка нет.
– А… А что за чертовщина с фургоном?
– Да уже два года ерунда какая-то ― постоянно теряют запрос на новый фургон. У всех всё нормально, пять бригад уже с новыми фургонами, а наш запрос постоянно отправляют, он доходит, а потом загадочным образом исчезает. Вчера Тэгун как раз очередной отправил. Ждём, когда исчезнет. Сегодня подтвердили, что запрос дошёл. Завтра наверняка скажут, что снова посеяли. Да ты не бойся, эта развалина всё равно самая быстрая. Как только получаем вызов, всегда приезжаем первыми. Тут на днях парня подстрелили у новостройки на набережной, так мы пригнали раньше всех и ползком, под обстрелом… Тэгун на ходу нано-операцию делал. Рана в шею, там крови столько было…
Сэхун закусил губу и придержал железку со своей стороны, чтобы Кон мог поколотить её для верности. И он догадывался, о каком случае рассказывал Кон ― слышал уже эту историю от Бэкхёна.
– Не представляю, как это можно на ходу… ― едва слышно пробормотал он. Руки предательски задрожали, едва пришла в голову мысль, что и ему самому придётся делать нечто подобное.
– А как ещё? При тяжёлых ранах всегда на ходу приходится. Нано-операции эффективны только в течение получаса после ранения. Если не успеть, то спасти уже нельзя, сам же знаешь.
– И часто… вот так бывает?
– Не особенно. Обычно всё проще и скучнее, всякие бытовые случаи. Но иногда бывает и так. Если вызов от Логова, то это всегда горячо. Ну а группа пять-три стабильно влипает. У нас тут их уже все знают. Смуглянка и Ушастик. Даже ставки по приколу делаем. Если вызов от Логова, то три против одного, что группа пять-три отличилась. Чаще они что-нибудь творят с окружающими, ну а пару раз в год их самих подлатать приходится.
Сэхун кивнул и забрал у Кона полотенце, чтобы руки вытереть после возни с железкой.
– Погоди, я тебе сейчас полью… Это мне можно просто полотенцем, я ж просто фургон вожу, а тебе так нельзя. Форму вон там взять можно, в хвосте. Там разные размеры, есть из чего выбирать. Но ты не печалься, у нас тут сложно, конечно, зато интересно. Столько забавных случаев бывает. Шикарный опыт. Да и с Тэгуном вам повезло. Рука у него тяжёлая, но дело он знает. Смотри-ка… ― Кон развернул к ним монитор на подставке. ― Уже транслируют процесс по делу Ким-Лу.
Хань отрешённо смотрел на собственные ладони, сцепленные в замок, и старался не слушать тихий гомон в зале, не замечать камеры и фотовспышки. Перед ним в столешнице красовался монитор, где дублировались вопросы обвинителя и защитника, как будто он не мог их понять с первого раза.
Хань знал, что Чонин сидит в левом ряду у низкого ограждения, но не находил в себе сил посмотреть в ту сторону. Всё это, так или иначе, он делал именно для Чонина, но разбирать каждый свой поступок на составляющие по воле окружающих и на глазах у Чонина… Это было невыносимо.
– Факт кражи генома неоспорим, господин Лу. Вы по-прежнему признаёте, что украли его из закрытого хранилища в Академии Кунсана? ― невозмутимо вопросил обвинитель. До Кёнсу. Человек, под взглядом которого Хань чувствовал себя голым и беспомощным.
– Да, признаю, ― тихо ответил Хань и вздрогнул, потому что его голос прозвучал куда громче из-за датчиков-усилителей.
– Что заставило вас пойти на кражу? ― вмешался защитник.
– Мне нужен был определённый геном, довольно близкий к пресловутому “идеальному”.
– Но вы знали, что идеального генома не существует?
– Разумеется. Потому мне и не требовался идеальный. Если бы в базе нашёлся подходящий мне геном в открытом доступе, я взял бы его, но такого генома не было. Я нашёл всего один, который отвечал требованиям эксперимента, и этот геном находился в запрещённой базе. Мне пришлось его украсть.
– Вы знали, кому принадлежал геном?
– Вы уже спрашивали меня об этом. Нет, я не знал, чей это геном. Всё, что мне было известно о владельце генома, так это его статус.
– Условно мёртв, не так ли? ― безжалостно давил на него До Кёнсу.
– Да.
– Несмотря на это, вы всё равно решили клонировать…
– Синтезировать! ― Хань не выдержал и вспылил. ― Синтезировать! Это не клонирование. Я ведь уже объяснял, что клонирование ― это просто копирование. При клонировании вы создаёте копию, полностью самостоятельную, которая жёстко привязана к исходному человеку биологически и физиологически, но по факту это уже совершенно другая личность. Эта личность зависима от оригинала по всем био― и физиопараметрам, в чём и заключается ущербность клонирования. Психологически копия может как повторять оригинал, так и отличаться. При синтезировании вы заново воссоздаёте оригинал. Тот же. Абсолютно. Вы… воскрешаете.
– Господин Лу, ― До Кёнсу мрачно уставился на него, ― объясните мне, как вы собирались воскрешать ещё живого человека? Как это вообще возможно?
– Но я же не знал, что Чонин жив! И это невозможно, потому у меня и не получилось! Доподлинно известно ― и это подтвердит вам любой специалист ― человеческий геном до сих пор не расшифрован полностью. И я уверен ― теперь уверен ― часть генома содержит в себе информацию о личности. Поскольку Чонин был жив и находился в криокамере, Кай не мог существовать. Из-за этой информации и связи между ними. Я нарушил равновесие тем, что попытался… попытался привести в этот мир одного человека, но сразу дважды. Так не может быть, понимаете? Но если бы Чонин был мёртв, у меня бы получилось воссоздать его заново. Воскресить. Или если бы у меня был не просто геном ― часть генетического материала, а сам Чонин в том состоянии, в котором он был в криокамере, я бы тоже смог. Всё бы получилось.
– Насколько я помню, это только ваши теоретические выкладки. На практике ваше нынешнее заявление ничем не подтверждено. Только тем фактом, что ваш… как вы его называете, синтезированный человек по имени Кай умирал. И этот факт подтвержден показаниями доктора Ким Чунмёна и всех специалистов, которые работали с Каем и принимали участие в комплексной операции.
– Но ведь комплексная операция прошла успешно! Разве это было бы возможно, если бы речь шла о клоне? Скажите мне! ― потребовал с отчаянием Хань и всё-таки поискал взглядом Чонина. Чонин сидел в неизменном чёрном комбинезоне и не смотрел на него. Только пальцы на подлокотниках побелели от напряжения. Хань перевёл умоляющий взгляд на Чунмёна. ― Прошу вас, выслушайте доктора Ким Чунмёна по этому вопросу. Хотя бы просто для того, чтобы меня не обвиняли в том, чего я не делал. Я отказываюсь признавать свой эксперимент клонированием и использовать этот термин. Я настаиваю на этом. Потому что я никогда ― слышите? ― никогда не занимался клонированием. Хотя бы этот вопрос мы можем прояснить? Я понимаю, что термин “синтезированный человек” очень для вас неудобен, поскольку не предусмотрен законодательством. Тем не менее, речь именно о нём, а не о термине “клонированный человек”. Пока мы не проясним этот момент, я отказываюсь отвечать на иные вопросы. Потому что это просто бессмысленно.
– Господин Ким Чунмён, вы расположены удовлетворить просьбу обвиняемого господина Лу и ответить на вопрос, почему в случае клонирования Ким Чонина комплексная операция не могла быть успешной?
– Да, я могу это сделать, ― тихо отозвался Чунмён и поднялся с места, чтобы пройти к столу и сесть рядом с Ханем на место свидетеля. ― Постараюсь не углубляться в научные дебри. Дело в том, о чём господин Лу уже упоминал. При клонировании связи копии и оригинала на биологическом и физиологическом уровне чрезвычайно сильны. Проще говоря, если бы господин Лу попытался клонировать Ким Чонина, то копию постигла бы та же участь. Атрофировались бы мышцы с той стороны тела, что и у оригинала. Организм следовал бы заложенной в геноме программе и считал бы, что у него те же раны и повреждения, что у оригинала, даже если таковых на самом деле не было. Однако у Кая наблюдалась иная картина. Физиологическая память генома тоже работала, но в зеркальном отражении, что при клонировании попросту невозможно. Не говоря уж о том, что любой клон не пригоден для донорства в силу слабых внутренних связей. Мы до сих пор не знаем, с чем это связано, но клонированные органы и клонированные люди живут гораздо меньше. Например, ещё сто лет назад были попытки клонирования органов для замены повреждённых. Думаю, все в курсе, что теория не выдержала проверки практикой. То есть, в принципе это было возможно, но требовалось постоянно выращивать новые органы и менять их. Напомню случай Бакстера, когда пациенту заменили сердце на клонированное и здоровое, но оно быстро старилось. Настолько быстро, что его пришлось опять менять через два года. Потом операция повторялась каждый год. В итоге Бакстеру меняли сердце двадцать шесть раз, после чего двадцать седьмую замену он уже не смог бы вынести ― саму операцию. И после последней замены он прожил три года ― это оказалось пределом для клонированного сердца. В случае Ким Чонина после комплексной операции ― если бы Кай был клоном ― он прожил бы максимум два года. Но Ким Чонин жив до сих пор и прекрасно себя чувствует, что целиком и полностью опровергает версию с клонированием. Для клонированного организма подобное попросту невозможно.
– Таким образом, вы тоже опровергаете факт клонирования Ким Чонина господином Лу?
– Да, опровергаю. Человек по имени Кай определённо не был клоном.
– Чудесно. В таком случае, господин Лу, это выглядит как эксперимент по синтезированию, раз вы так это называете. Однако… господин Ким Чунмён, что вы можете сказать о Кае?
– Простите?
– Насколько этот человек был человеком, если так можно выразиться? Обладал ли он определённым характером? Был ли достаточно самостоятельным? Полноценной личностью, если угодно.
– Конечно, ― беспомощно развёл руками Чунмён. ― Он вполне осознавал свои поступки и своё состояние. Обычный человек, как и любой из нас. Разве что, нарушения памяти… но при этом он всё равно…
– Благодарю вас. Достаточно, ― остановил его До Кёнсу и снова прожёг Ханя пытливым взглядом. ― Господин Лу, вы тоже это признаёте?
– Разумеется.
– Отлично. То есть, ваша теория синтезирования способна дать цельную личность, которая после куда-то исчезла в результате операции. Проще говоря, вы готовы синтезировать кого угодно в качестве… донора для подобных операций? И это выглядит как убийство с целью…
– Нет, погодите! ― Хань даже поднялся из-за стола, возмущённый таким предположением. ― Четыре года назад в Кунсане я занимался экспериментом по внесению минимальных изменений в геном для борьбы с неизлечимыми или тяжёлыми болезнями. И синтезирование происходило на тех же основаниях. Я внёс минимальные изменения в геном Ким Чонина тоже. И я не знал, что он жив. Но у меня и в мыслях не было ставить синтезирование на поток для того, чтобы… Я о таком даже не думал!
– А сейчас думаете?
– Вы что! Да и зачем? Я ведь уже говорил вам, что при наличии исходного генетического материала в максимальном количестве проводить весь процесс не требуется. Если бы я знал, что Ким Чонин в криокамере, мне не потребовался бы геном и вся трудоёмкая процедура синтезирования. Достаточно было бы самого Ким Чонина и частичного синтезирования. Я понимаю, вы сейчас снова мне скажете, что это лишь мои теоретические выкладки, но я занимался этим и уверен, что смог бы это сделать.
– Но у вас Ким Чонина не было, только геном. И это не помешало вам создать Кая. Операция под руководством доктора Ким Чунмёна состоялась. И мне ― да и всем присутствующим ― очень интересно, что сталось с Каем? Является ли это убийством?
– Господин До, Кай умирал, ― подсказал обвинителю Чунмён. ― Об убийстве речь в любом случае не может идти. Без этой операции…
– Господин Ким, вы сами только что подтвердили, что синтезированный человек был полноценной личностью и идентичен любому настоящему человеку, а не куклой или копией. Разумеется, любой человек вправе изъявить желание стать донором и даже умереть для этого. Но подобное дело рассматривается впервые. С этической стороны насколько правомерно воскрешать ещё живых людей с целью принесения их в жертву ради спасения оригинала?
После вопроса До Кёнсу в зале воцарилась гробовая тишина.
До Кёнсу неспешно записал что-то в своём журнале и вновь посмотрел на Ханя, перевёл взгляд затем на Чунмёна.
– Я изучил предоставленные вами материалы по комплексным операциям. Согласно им после подобных операций наблюдалось смешение личностей донора и пациента. Господин Ким, что вы можете сказать в данном ключе о Ким Чонине?
Хань стиснул кулаки и закусил губу до боли, потому что именно этих вопросов и опасался. Потому что Чонин ни черта не говорил и говорить не собирался, а его данные выходили за все разумные рамки. И потому что один процент. И Хань понимал, почему Чонин отказывался говорить. Если он сам скажет, что пока был в криокамере, переживал одновременно всё то, что происходило с Каем, что чувствовал, как Кай умирал… Ханя наверняка осудят после такого. И у Ханя не останется ни единого шанса на медицинскую карьеру. Ему навсегда запретят заниматься медициной и отправят за решётку наверняка. Заслуженно. Потому молчание Чонина Хань не мог воспринимать иначе, чем бремя. Чонин защищал его даже сейчас и лишал обвинение главного козыря. Проявлял беспримерное великодушие и… прощение? Хань не знал, смог бы он простить Чонина, если бы ситуация была обратной, и это Чонин синтезировал его, заставив пережить всё это. Но Чонин…
– Если судить по словам всех родственников, друзей, знакомых и сослуживцев, то никаких отклонений у Ким Чонина не наблюдается. Его показатели, безусловно, отличаются от прежних, однако он по результатам наблюдений и проверок остаётся прежним. Пожалуй, к существенным изменениям можно отнести улучшенную способность к обучению и несколько форсированную регенерацию. Однако и эти особенности минимальны и не слишком-то бросаются в глаза. Возможно, есть лёгкие сдвиги во вкусах и привычках, но и они минимальны. ― Чунмён на миг задумался и пожал плечами. ― Сходство Кая и Ким Чонина лично для меня было очевидным. И если полагаться на теоретические выкладки господина Лу, то изменений и личностного конфликта и не должно быть, потому что Кай был воскрешённым Ким Чонином. Абсолютно идентичной личностью даже по психопараметрам. Я бы даже сказал, что Кай и был Ким Чонином, пока Ким Чонин был условно мёртв и находился в криокамере, а в результате операции тело осталось одно, как и личность. Если вы понимаете, что я хочу сказать.
– В некотором смысле… Однако вы сами сказали, что показатели сейчас отличаются. Насколько сильно? И достаточно ли для того, чтобы проследить определённые мутационные процессы в силу изменения, внесённого в геном господином Лу?
– Не понимаю, если честно, ― признался Чунмён и посмотрел на Ханя с немым вопросом в глазах. ― Я ведь уже сказал, что никаких глобальных перемен отметить нам не удалось. Ким Чонин вполне здоров, чувствует себя хорошо. В течение четырёх лет он проходил наблюдение в клинике согласно инструкции. Те изменения, которые удалось отметить, невелики и не представляют никакой угрозы, да и опасений никаких не вызывают. Что ещё?
– А вы что скажете, господин Лу? Вы сами проектировали геном для синтезирования, насколько мне известно. С помощью господина Бёна. Господин Бён Бэкхён, прошу вас.
Из полумрака зала вышел Бэкхён, смерил Ханя мрачным взглядом и опустился на стул за соседним столом.
– Господин Лу, так что вы скажете? Мы сначала готовы выслушать вас, а после обратиться за разъяснениями к господину Бёну.
Разумно, но уверенность Ханя почти вся улетучилась. Достаточно оказалось просто посмотреть на Бэкхёна, чтобы вспомнить тот день, когда Бэкхён швырнул ему в лицо обвинения в смерти Кая, назвал убийцей и разорвал все отношения. Каждый раз Хань вспоминал его слова, едва видел его. И Хань всё понимал. В самом деле понимал, что Бэкхён винит себя так же сильно, как и его. Это с них всё начиналось ― с них обоих, потому что они оба проектировали геном. Хань задавал условия и параметры, а Бэкхён собственными руками моделировал. Без Бэкхёна у Ханя ничего бы не получилось.
– Ну… поскольку геном уже был отличный, нам требовалось просто улучшить его на один процент. Наверное, достаточно было внести любое минимальное изменение, но поскольку я счёл разумным стереть воспоминания, выбор остановил на способности к обучению. Гарантий, что при стёртой памяти человек сохранит базовые познания, никаких не было, а возраст мы не знали… Вот так получилось. Никаких иных изменений не вносили.
– Ясно. Мы ещё к этому вернёмся. Господин Бён, от вас хотелось бы услышать более конкретно, что именно вы проделали с геномом.
– Я очистил сектор, отвечающий за память, и провёл дополнительные связи, отвечающие за улучшение способности к обучению. Это всё. В остальном я проследил за тем, чтобы геном оставался оригинальным. Поскольку данных об оригинале не было, расчёты были предельно точными и проверялись несколько раз. Вмешательство ровно на один процент.
– Вы готовы повторить эти расчёты?
– Для демонстрации? Или для повторения эксперимента?
– Если вас попросят повторить этот эксперимент…
– Нет. Я и так уже бесконечно рад, что эксперимент в итоге привёл к спасению человеческой жизни. Этого достаточно.
– Что вы можете сказать о теоретических выкладках вашего коллеги?
– Боюсь, что ничего. В силу того, что мы занимаемся совершенно разными вопросами. Моя специализация гораздо более узкая. Рассуждать о теоретических выкладках господина Лу не в моей компетенции, ― решительно отрезал Бэкхён.
Такая малость, но Хань испытал прилив чувства признательности. Бэкхён и его принципы оставались неизменными. Но вряд ли Бэкхён горел желанием услышать его благодарность.
– На сегодня всё, ― подвёл итог До Кёнсу. ― Комиссии требуется изучить сегодняшние показания. О времени следующего заседания будет сообщено дополнительно.
Персональный ад Ханя не желал заканчиваться в один день. Он плохо помнил, как пробирался к выходу и толкался в холле, стараясь избежать внимания прессы. Снаружи было и того хуже, потому что у крыльца собрались представители разных фондов и обществ, некоторые размахивали плакатами и баннерами с требованиями отстранить от должности отца Чонина, хотя он тут явно был не при делах. А потом Хань столкнулся с самим Чонином и застыл на месте. Было невыносимо трудно смотреть ему в глаза, но отвести взгляд и вовсе казалось невозможным.
После…
– Клон! Чёртов мутант!
Хань успел оттолкнуть Чонина, а затем тяжело осел на ступеньки и помотал головой. По лбу потекло что-то вязкое и горячее, всё перед глазами поплыло и смешалось. Горячая ладонь коснулась его скулы, потом его подхватили сильными руками и потянули в сторону колонн. На ступенях что-то кричали под завывание сирен.
– Чонин…
Хань из последних сил вцепился пальцами в чёрную ткань и постарался удержаться на ногах.
– Чем это его? Камнем, что ли? ― Ворчливый голос Бэкхёна над ухом придал сил. Тонкие пальцы умело ощупали голову Ханя, оттянули веки. ― Жить будет. Холодный компрессик и немножко полежать, будет как новенький. Давай помогу до машины дотащить. Только дорогу показывай, я тут плохо ориентируюсь…
Хань с радостью услышал бы ещё и голос Чонина, но Чонин не говорил. Оставалось лишь цепляться за его комбинезон и ощущать прикосновения горячих рук.
– Надеюсь, в следующий раз они или ограждение поставят, или посты выставят. Кошмар какой-то. Понабежали, черти б их… Думаешь, возле школы не караулят? Хотя да, если и караулили, то после этого меры точно примут. Как раз всех разгонят, когда доберётесь. А что, Хань у тебя живёт, что ли? Спятить можно…
Ханя запихнули в салон, где он удачно забылся. Оклемался уже на знакомом диване с пакетом льда на голове. Рядом сидела Солли и смотрела на него выразительными глазами. Едва он шевельнулся и попытался приподняться, Солли надавила ему ладошкой на грудь и заставила плюхнуться обратно. Жестами потребовала, чтобы он не рыпался и лежал тихо.
– Чонин…
Солли объяснила, что Чонин в школе, совсем рядом, но у него занятия, как закончит, так вернётся.
Хань честно попытался дождаться Чонина, но не смог ― уснул под присмотром Солли.
========== 15 ==========
Комментарий к 15
Доброй ночи, котики :)
Вообще я планировала положить эту главу на выходных, но поскольку сегодня особенный день… пусть будет сегодня :)
Ваша Бета
◄ 15 ►
Хань зажмурился от слабого света ночника, покопошился под одеялом и тихо зашипел. Ощупал недавно пострадавшую голову, нашёл прилепленный пластырь и всё же из-под одеяла вылез. Оглядевшись, прикинул, что ночь в разгаре. Поразмыслив немного, чтобы разогнать заспанные мозги, сполз с дивана и побрёл к кухне – утолить жажду. Покончив с этим, отправился на поиски Солли и Чонина.
Сначала он решил убедиться, что Чонин вернулся и спит, но в спальне горел ночник, а кровать была пуста. Хань отметил под дверью комнаты Солли полоску слабого света и сунулся туда.
На полу валялись детали конструктора, а на свободном месте устроился Чонин. Лежал на спине, прижав к себе Солли и подложив одну руку под голову. Солли вместо подушки предпочла плечо Чонина и крепко держалась за его шею.
Словно почувствовав взгляд Ханя, Чонин сонно завозился, повернулся на бок и притянул Солли к себе ближе. Она уткнулась лбом ему в грудь, ногой сдвинула не до конца собранную конструкцию и смяла пальчиками мягкую ткань футболки Чонина на плече.
Хань неуверенно притворил дверь, подкрался к ним и уселся на полу, разглядывая обоих с искренним любопытством. Чонин тихо вздохнул, коснулся рукой спутанных тёмных волос Солли, пропуская тяжёлые пряди меж пальцами, погладил и прижал Солли к себе ещё крепче.
Хань растянулся на ковре, упёрся локтями и опустил подбородок на сцепленные в замок ладони. Продолжал смотреть на спящих Чонина и Солли и подмечать схожие детали. Тем более, Солли спала почти так же, как четыре года назад Кай, когда втихаря забирался в кровать Ханя.
Хань сам не заметил, когда и как подобрался поближе. Обратил на это внимание, потому что вдруг вытянул руку и кончиком пальца невесомо провёл по лицу Чонина. Прикоснулся к влажным ресницам и погладил висок. Чонин вздохнул и прижался подбородком к макушке Солли, но не проснулся.
Хань осмелел и придвинулся ещё ближе. Так близко, что от Чонина его отделяла теперь только Солли. Лежал на боку, опираясь на локоть, и смотрел. Смотрел и вспоминал слова Чонина. Что, если Чонин был прав? У него теперь собственная жизнь, которая начиналась без Ханя. Семья, работа, друзья и маленькая дочь. Наверное, Чжису смотрелась бы уместнее рядом с Чонином и его Солли. Хотя и Чунмён тоже прав – Солли никто не нужен, кроме Чонина. Эти двое нуждались только друг в друге.
Хань помнил, что Солли изначально рассматривалась всеми как замена Чонина, если бы Чонин так и остался в криокамере на максимальный срок, а после умер бы уже по-настоящему. Но Чонин не остался в криокамере. Он и Солли почти одновременно вернулись к родным. Кто знает, как воспринимали бы Солли остальные, если бы не Чонин. Хань не взялся бы судить о таком неконкретном понятии, как сила любви, но даже ему казалось, что родные откровеннее волнуются о Чонине, о Солли они волновались куда меньше. О Солли в большей степени всегда волновался только Чонин, и его чувства к ней были искренними и неоспоримыми. Он в самом деле считал её своей дочерью, хотя ровным счётом ничего не сделал для того, чтобы Солли появилась на свет.
С другой стороны, Солли была в большей степени дочерью Чонина, чем если бы появилась на свет естественным путём. Геном Солли не представлял собой сплав из родительских и не был игрой случая и природы. Геном Солли был геномом Чонина, где просто поменяли одну хромосому, чтобы родилась девочка, а не мальчик. Искусственное зачатие, но геном всё тот же.
И это получилось.
Хань улёгся на ковре, погладил Солли по плечу и накрыл ладонью руку Чонина, которой тот удерживал и прижимал к себе Солли.
Часть генома до сих пор не расшифрована, Хань сам говорил об этом. И сейчас он лениво размышлял, какие изменения могла повлечь замена одной хромосомы. Один геном – два человека. Чонин и Кай – ни черта не вышло. Чонин и Солли – получилось. Не без косяков, но всё же. Но Чонин и Солли – это не воскрешение. Никто об этом и не думал.
Хань лениво ударил себя ладонью по щеке, когда обнаружил, что думает о воссоздании Кая. Не в прошлом, а в будущем. Тоже не вариант. Он не хотел портить Чонину жизнь, но и просто исчезнуть не мог. Создать себе личного Кая ещё раз… Заманчиво. Но Хань не мог предположить, как это отразится на Чонине. А ведь как-то отразится непременно, если в первый раз отразилось тоже. И это воистину эгоистично.
Он знал, что никогда не сделает ничего подобного, но не мог запретить себе думать об этом. Ведь Кай всё-таки был его творением, как ни крути. Кай существовал на самом деле. Настолько реально существовал, что за четыре года Хань не раз просыпался с ощущением, что Кай снова забрался к нему в кровать, прижался к спине и согрел своим теплом.
До сих пор Ханю не слишком-то хотелось признавать, что ему этого не хватало. Что он скучал. И Хань не знал, кого стоило винить за то, что он смог оценить всё только тогда, когда потерял.
Помнится, в те безумные дни, когда они искали Кая, он возвращался измотанный домой и застывал на пороге, понимая, что Кая в квартире нет и уже не будет. Что никто больше не скажет, как сильно его любит. Что никто ночью не заберётся к нему под одеяло и не разбудит утром неудержимым желанием. Никто не спросит о разных мелочах, не тронет губы поцелуем, принимая его таким, какой он есть, не будет рыться в его одежде в поисках чего-нибудь более или менее подходящего.
Тех дней, что они провели вместе, всегда не хватало. Слишком мало, слишком сумбурно. Но Хань так и не смог забыть их. Отсчёт от биокамеры в лаборатории до одиночества. Включая искусственное дыхание и задыхающегося у него на руках Кая.
Хань прикоснулся рукой к щеке Чонина и медленно погладил большим пальцем по твёрдой скуле. Сразу Кай и не Кай, а тот, с кого всё началось. И Хань не мог никак понять: любит ли он в Чонине Кая, любит ли самого Чонина, любит ли сразу обоих? Его Кай был Чонином на самом деле, Чонином без воспоминаний. Тем самым Чонином, которому пришлось из-за Ханя страдать больше, чем следовало бы. Тем Чонином, что согласился бы остаться с Ханем до самой смерти, если бы Хань любил его.
– Но если бы я тогда признался, что люблю тебя… вы оба погибли бы, – прикрыв глаза, прошептал Хань. – Эта любовь убила бы тебя. Поэтому я рад, что тогда не смог сказать тебе, что люблю. Но сейчас ты говоришь, что любви недостаточно. Чего же ты хочешь? Я не понимаю…
Хань невесомо гладил большим пальцем Чонина по скуле и разглядывал каждую чёрточку, пока мог видеть. Пока резкие черты не стали расплываться перед глазами. Пока он не уснул вместе с Чонином и Солли на ковре, что казался в тысячу раз мягче и теплее настоящей кровати.
