Текст книги "Симпатика (СИ)"
Автор книги: Ie-rey
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 32 страниц)
– Ты сам можешь задавать ему вопросы во время сеансов. Он тебе и расскажет.
– Уж конечно, вот так вот сразу расскажет прямо всё, ― проворчал Хань.
– Ну ладно. Когда он был ребёнком, рос в основном под присмотром деда. У них ведь школа тэквондо своя. И известная. К тому же Чонин ― пятикратный чемпион Кореи. Последний раз участвовал в соревнованиях в этом году. В следующем ― будет последний раз.
– Почему?
– Я не в курсе тонкостей, но там есть какие-то ранги и возрастные ограничения. Он уже сейчас старший мастер, а после двадцати пяти как пятикратный чемпион автоматически станет заслуженным мастером и чемпионом пожизненно, кажется, если не проиграет в последнем чемпионате. При таком ранге запрещено участвовать на общих основаниях после двадцати пяти лет. Ну так мне говорил его отец ― он в этом лучше разбирается. Потом Чонин планирует заниматься только школой. Он и сейчас старается проводить лично хотя бы одно занятие в день в школе, смену себе готовит. Солли тоже интересно. Чонин уже пару раз брал её с собой на занятия. Наверное, со следующего года Чонин разрешит ей заниматься в начальном классе.
– А он увлекается ещё чем-нибудь? ― невольно спросил Хань, вспомнив о тяге Кая к танцам. ― Может, танцует?
– Почему ты… Почему именно танцы? Что заставило тебя предположить такое? ― напрягся Чунмён, позабыв о кофе.
Хань лихорадочно покопался в голове в поисках правдоподобного объяснения.
– Его фигура. Он выглядит как танцор.
– А, да… Знаешь, Чонину нравились танцы в детстве, но это не совпадало с планами семьи. Он не обучался танцам. Танцы нравились Каю, донору. Не знаю, умел ли он танцевать, но говорил, что хотел бы.
– А после репарации?
Чунмён пожал плечами.
– Чонин говорил, что танцы ― это красиво, но и только. Не помню, чтобы он этим интересовался.
– То есть, он этого не помнит? Или…
– Не знаю, если честно. Понимаешь, в ходе наших сеансов Чонин чётко продемонстрировал отличную память относительно всего, что было до криокамеры. Саму криокамеру он описал как долгий сон без сновидений. Вроде бы у него нет никаких воспоминаний об этом периоде. И потом ― репарация. Он отлично помнит всё, что было после.
– А воспоминания донора?
– Опять же ― не знаю. Ни о чём таком Чонин никогда не говорил. С другой стороны, Кай хотел забыть свою жизнь и брал у меня книгу Мюллера. Того самого. Вероятно, ему удалось стереть свои воспоминания. Я задавал Чонину вопросы, касавшиеся всего, что мне рассказывал Кай до репарации. Вроде бы вещи эти Чонину знакомы, но особого отклика не было. Сомневаюсь, что Кай смог стереть себя начисто. Мне иногда кажется, что он есть ― глубоко в подсознании Чонина. И только. Не знаю. Собственно, это причина, по которой я решил, что именно ты должен дальше наблюдать за ним. Из-за твоих теорий в отношении синтеза разумов. Мне плохо верится, что теории Мюллера вот прямо-таки все до одной верны, но у Чонина нет двойственности. Он всё тот же.
Чунмён умолк, взял ещё стаканчик кофе и рассеянно поболтал палочкой, размешивая тёмную жидкость.
– Родные очень довольны, ни о чём подозрительном не сообщали. И это меня беспокоит. Разумеется, Кай и Чонин были удивительно похожи, но всё-таки воспоминания у них разные. Я отдаю себе отчёт, что Кая синтезировали. И что Кай есть Чонин в той же степени, в какой Чонин есть Кай. Но разность воспоминаний так или иначе должна была сказаться. Память Кая никто не трогал, никакого вмешательства извне. После репарации их воспоминания просто должны были соединиться. Всё, что помнил Чонин, плюс всё, что помнил Кай. Вот так в норме. Но Чонин ни разу не говорил о воспоминаниях Кая. И я не могу понять ― почему? Единственное пока объяснение ― Кай себя стёр. Или как-то спрятал себя в подсознании Чонина. А может, Чонин всё прекрасно помнит, но почему-то не желает, чтобы кто-то это знал. Маловероятно, но я допускаю и такой вариант. Не то чтобы я не доверял ему, но я понятия не имею, что было в жизни Кая. Слишком мало было времени. Кай попал сюда в ужасном состоянии и едва не умер накануне репарации. Пришлось поспешно сдвигать все сроки. Я опасался, что просто не вытащу его после нового приступа. Наверное, никогда не забуду тот миг, когда его сердце остановилось. Я чуть не поседел тогда. Думал, запустить не удастся. Мы тогда его чудом вытащили. Сам понимаешь…
Хань с силой вцепился пальцами в подлокотники и с трудом сглотнул, попытавшись представить себе, на что это было похоже.
– …при таких условиях особо не порасспрашиваешь человека, даже если это необходимость по закону. И тут ещё речь об уголовном преступлении, ведь Чонин имел доступ к секретным данным. Кто-то мог синтезировать Кая именно по этой причине. Хотя сам Кай тоже говорил, что ничего не помнит. До смешного просто: очнулся в Кванчжу, поехал в Сеул, деньги были в кармане, документов нет. Попробуй разберись. Весь Кванчжу перерыли, но не нашли ничего. Там даже не обнаружили подходящих для синтезирования лабораторий. И никто не делал заказов нужных материалов. Ещё с геномом у Кая что-то было не так, но разобраться легко и быстро опять же ― никак. И сроки горели, так что… Исследования проводим до сих пор, но пока ничего не нашли. Да и Чонин ведёт себя обычно.
Хань осторожно выдохнул так, чтобы Чунмён этого не заметил. Он нервничал и боролся с чувством призрачной тошноты, потому что отлично понимал мотивы, которые двигали Каем. И понимал, почему тот наплёл такие небылицы. Кай отлично всё помнил ― в этом и сомневаться не приходилось, но ещё Кай отлично понимал, чем грозят его воспоминания Ханю. И если бы он рассказал Чунмёну правду о синтезировании и изменениях в его геноме, Чунмёну было бы намного проще. Но Кай рискнул и не стал говорить вообще ничего.
Из-за Ханя.
И это, чёрт возьми, причиняло невыносимую боль. Как и желание Кая стереть себя из памяти Чонина. Чтобы не помнить. Ханя ― в том числе.
Впервые Ханю не хотелось оправдываться перед воображаемым Бэкхёном в собственной голове, который бросил ему в лицо те жестокие обвинения.
Потому что если Кай смог стереть себя из памяти Чонина… это всё равно, как если бы он умер, но уже навсегда. И нельзя теперь взять геном Чонина и синтезировать Кая заново ― с его воспоминаниями. Просто потому, что Кая больше нет. Нигде и никогда.
– С тобой всё в порядке?
– Д-да, ― слабым голосом отозвался Хань. ― Это… просто ужасно. Всё, что тебе пришлось пережить тогда перед репарацией.
– Не то слово. Но всё закончилось хорошо, как видишь. Осталось лишь немного разобраться и окончательно убедиться, что с Чонином всё будет в порядке. ― Чунмён улыбался. Ему было можно, он-то ведь не предполагал, насколько всё сложнее, чем ему казалось.
========== 4 ==========
◄ 4 ►
Чонин покосился на Солли, сидевшую рядом на подоконнике и болтавшую в воздухе босыми ногами. Смешные полосатые носки она где-то потеряла почти сразу после того, как Чонин надел их на неё.
«Ты уверен?»
«Разумеется. Тут всё написано».
Чонин честно попытался помешать подозрительную массу серого цвета в миске. Ложка немедленно застряла в этой пакости, а потом по кухне поплыл горький запах горелого хлеба.
– Чёрт тебя… ― Он поспешно снял миску с плиты и сунул в раковину, пустил холодную воду ― и из раковины повалили клубы дыма.
Солли тут же протянула ему телефон с уже набранным номером ресторана, где они обычно делали заказы.
«Не волнуйся, сегодня ты продержался дольше. В следующий раз у тебя получится лучше».
«Это ирония? ― с подозрением уточнил жестами Чонин. ― Ты смеёшься надо мной, да?»
«Есть немножко. Сегодня мурзилка у нас ты. Давай я тебе второй ус нарисую?»
Чонин с тихим смешком наклонился к Солли и позволил нарисовать у себя на лице новую тёмную полосу. Солли широко улыбнулась и жестами объяснила, какой он уморительно смешной.
«Ну спасибо».
«Но я всё равно тебя люблю», ― заверила его в незыблемости своих чувств Солли и крепко обхватила руками за шею, потом отстранилась и показала, что хочет сегодня умыть его сама. В итоге в ванной опять образовался небольшой потоп на фоне погрома, который пришлось ликвидировать госпоже Сун.
Обычно госпожа Сун приходила три раза в неделю и убирала в доме, ловко управляясь с заказами в прачечную и прочими домашними мелочами. Но иногда она наведывалась чаще ― в случаях небольших катаклизмов. Чонин вообще поражался её умению с улыбками и смехом приводить дом в порядок при любых погромах, что ему самому казались необратимыми. И поражался её неизменному добродушию и вечной жизнерадостности. Солли, конечно же, не считала госпожу Сун «своим человеком», но всегда отвечала на улыбки и относилась положительно, что радовало.
Не то чтобы Чонин считал большой проблемой отношение Солли к людям вокруг, но порой всё же беспокоился по этому поводу. Из-за самой Солли. Он иногда опасался, что с таким подходом ей после будет трудно учиться со сверстниками. Замкнутые люди ― это не такая уж и редкость, но Солли по замкнутости била все рекорды, хотя ещё была совсем крохой. И она не испытывала ни малейшего интереса к другим детям. Когда они гуляли где-нибудь, она старательно избегала любых возможных контактов с прочими детьми. И это тоже Чонина беспокоило. Солли не желала играть даже с двоюродными сёстрами и братьями, что совсем уж ни в какие ворота не лезло.
Специалисты пока твердили: «Ничего страшного, со временем всё войдёт в норму». Время шло, а до нормы как пешком до Луны.
– Привет, кнопка! ― загремел на всю школу Чанёль, нарисовавшись на пороге с коробкой миндального печенья в руках. Вечно он таскал печенье по поводу и без повода. Сунув печенье Чонину, Чанёль поймал Солли и покружил в воздухе.
– Мы вроде бы не договаривались…
– Ой, уймись, я тебя умоляю. Ты сегодня едешь к доктору.
– Я не собираюсь ни к какому доктору, ― тут же упёрся Чонин, передав коробку с печеньем госпоже Сун.
– А вот и нет, ― расплылся в довольной улыбке Чанёль и привычно усадил Солли себе на плечи. ― Если ты сегодня к нему не явишься, тебя завтра же отстранят. Я ведь говорил тебе, что пять неявок ― и хана. Не пойдёшь сегодня ― как раз пять и будет.
– Тогда пойду, но после восьми.
– Нет уж, пойдёшь сейчас. Чунмён просил сегодня пораньше приехать, твой доктор ему к вечеру зачем-то нужен. Да и выходной сегодня, какая тебе разница? Кстати, а чем это воняет? ― Чанёль потянул носом воздух. ― Ого, неужели ты опять готовил что-то? И как?
– Издеваешься? По запаху как будто не чуешь.
– В следующий раз позвони мне, я буду тебя пошагово инструктировать ― и всё будет отлично.
– Сомневаюсь, ― фыркнул Чонин, забрал у Чанёля Солли и уныло двинулся к двери. ― Ты на колёсах?
– Ещё бы. Только ты там аккуратнее с этим доктором и его пятой точкой, не покусай. Он же не виноват, что ему всучили такой мешок проблем.
– Какой ещё мешок проблем?
– Тебя, ― ехидно хихикнул Чанёль и увернулся от подзатыльника. ― Теряешь форму… о-о-ой! Больно же.
– Кто там и что теряет, говоришь?
– Тебе послышалось. Ай! Да хватит уже меня бить, я же не груша!
Чонин сделал глубокий вдох, словно перед прыжком в воду, и постучал в дверь. Дождавшись предложения зайти, повернул ручку и переступил через порог, удерживая Солли на руках.
Доктор Лу Хань обнаружился в кабинете, но почему-то под столом. Из-под стола он поспешно выбрался и показал Чонину карандаш.
– Он вечно со стола падает, ― неловко пояснил Хань и плюхнулся на стул. ― Присаживайтесь туда, где вам удобнее.
Чонин молча усадил Солли на диван у двери и попросил её тихо посидеть, пока он будет говорить с доктором.
«Тебе не особенно и хочется, да?» ― уточнила Солли жестами.
«Так нужно. Это не очень долго. Поиграй пока с Тэдди. Если захочешь пить, дай мне знать».
«Всё как обычно. Я помню. Просто вместо дяди Чунмёна сегодня ангел. Иди, я подожду».
Чонин машинально погладил Солли по голове и подошёл к столу, опустился на стул и прямо посмотрел на Ханя.
– Задавайте ваши вопросы.
– Кофе хотите? ― неловко предложил после паузы тот.
– Я не пью кофе, спасибо.
Хань припомнил, что Кай кофе пил.
– Может быть, чай?
– Нет, спасибо.
– А что вы предпочитаете?
– Вас интересует и это тоже? Много вам пользы с моих гастрономических пристрастий? ― не без иронии уточнил Чонин, закинув ногу на ногу.
– В том числе, ― решил поупрямиться Хань.
– Какао или горячий шоколад. Можно сок какой-нибудь. Кроме апельсинового.
Хань прогулялся к автомату, себе взял кофе, Чонину отнёс горячий шоколад, подумал и вручил стаканчик с горячим шоколадом и Солли, предположив, что Солли, скорее всего, выберет то же самое, что и её отец.
– Доктор Ким немного рассказал мне о ваших воспоминаниях и странностях, связанных с ними.
– Каких странностях? ― невозмутимо спросил Чонин. ― Я помню всё, что со мной происходило. Не больше и не меньше.
– Да, верно. Но вы не помните того, что должен был помнить… Ким Кай.
– Доктор Ким говорил, что он сам по себе почти ничего не помнил. Если верить ему.
– Почти ничего и ничего ― не одно и то же. Ким Кай увлекался танцами. А вы?
– Что я?
– Что вы думаете о танцах?
– Ничего, ― отрезал Чонин, продолжая смотреть на Ханя прямо. Под этим взглядом Ханю было чертовски неуютно. Казалось, что Чонин видит его насквозь.
– Неужели вы не испытываете к танцам ни малейшего интереса?
– У меня нет на это времени.
– А если бы было?
– Не знаю.
– Доктор Ким сказал, что в детстве вы танцы любили.
– В детстве. Но не сложилось. Теперь уже поздновато об этом думать, не находите?
– При всём уважении, господин Ким, вы не в таком почтенном возрасте, чтобы ставить крест на этом, ― сердито буркнул Хань, принявшись вертеть в руках карандаш.
– Не в таком, ― легко согласился Чонин, ― но у меня работа, школа и маленькая дочь. Просто нет времени ни на что другое.
Хань не нашёлся с возражениями против таких доводов.
– Ладно, давайте попробуем иначе. Что вы помните вообще такого, что, скажем так, принадлежит не вам. Что-то странное для вас, например.
– Ничего. Я не ощущаю в себе никаких странностей. Всё вполне привычно. И я уже тысячу раз говорил, что прекрасно себя чувствую.
– А сны? Быть может, вам снится что-нибудь, что…
– Нет, мне снятся вполне обычные сны.
– Какие? ― Хань не собирался сдаваться так просто.
– Я должен вам каждый свой сон рассказывать?
– В идеале, да. Хорошо, какие чувства у вас я вызываю?
Если Хань рассчитывал смутить Чонина этим вопросом, то здорово промахнулся. Тот ответил сразу и не моргнув глазом:
– Раздражение.
Зашибись, как здорово.
– Почему? ― Хань принялся сосредоточенно изучать дерзкий подбородок Чонина и ямочку, прозрачно намекавшую на определённые черты характера. Например, на целеустремлённость, решительность, несговорчивость, несгибаемую волю и поистине ослиное упрямство. Последнее Чонин демонстрировал на редкость часто ― в отношении Ханя особенно.
– Потому что спрашиваете о том, о чём меня спрашивали множество раз до вас. Если у вас в самом деле есть какие-то собственные теории на мой счёт, то я не понимаю, почему вы следуете всё тому же сценарию.
– Потому что мне нужна общая информация о вас ― в том числе. Ведь я о вас почти ничего не знаю такого, что знает, например, доктор Ким. Поэтому я вас и спрашиваю об этом.
Чонин вздохнул и откинулся на спинку стула, утомлённо прикрыв глаза.
– Чудесно. Продолжайте.
– Хорошо. После репарации вы замечали у себя изменившиеся вкусы? Вот горячий шоколад, скажем. Он вам нравился всегда?
– Всегда. Нет, ничего подобного я не замечал.
– А отношения с близкими людьми? Всё осталось тем же?
– Вполне.
– И ваша невеста?
– Простите? ― Чонин посмотрел на Ханя с лёгким недоумением.
– Ваша невеста вам по-прежнему дорога? Привлекательна для вас?
– Какое это имеет отношение…
– Имеет. Вы можете просто ответить на вопрос? Так вот…
Хань умолк, потому что Солли подошла к столу и приложила палец к губам.
– Что?..
– Она хочет, чтобы вы замолчали, ― неохотно «перевёл» Чонин. Солли прижала к груди мишку и приложила к губам ладонь. ― Она хочет, чтобы сегодня вы больше не задавали вопросов.
Хань растерянно переводил взгляд с Чонина на Солли и обратно. И молчал.
Солли повернулась к Чонину и быстро показала что-то одной рукой, Чонин ответил ей стремительными и лёгкими жестами, затем подхватил и усадил себе на колени. Солли прижалась щекой к его груди и притихла.
– Что-то не так? ― обеспокоенно поинтересовался Хань.
– Всё в порядке, но будет лучше, если вы просто что-нибудь расскажете и обойдётесь сегодня без новых вопросов.
Хань поразмыслил и кивнул.
– Ладно. В таком случае, давайте поговорим о Солли. Я тут сделал одно предположение, и доктор Ким просил меня рассказать об этом предположении вам. Сказал, что это важно, и вы должны знать.
– О чём? ― Взгляд Чонина неожиданно стал тяжёлым и настороженным одновременно.
– Дело в том, что в случае Солли использовалось генное проектирование на основе вашего генома. Однако никто не потрудился стереть генную память. Очевидно, что когда Солли исполнилось два года, генная память полностью проснулась. Ваша генная память.
– И что из этого?
– А то, что она получила ваши воспоминания. Включая те, после которых вы оказались в криокамере. Скорее всего, именно поэтому она перестала слышать и говорить. Шок оказался слишком… Она же была совсем крохой, поэтому…
Хань отметил, как Чонин машинально прижал Солли к себе крепче и закусил губу.
– Она пережила то, что пережили вы. Если бы генную память стёрли, этого бы не случилось. К сожалению, многие считают, что память трогать не следует, однако это не всегда обосновано. В данном случае… это привело вот к такому результату. Поэтому вам следует знать, почему Солли не слышит и не говорит. Это защитный механизм, способ борьбы с шоком. Доктор Ким также говорил, что Солли хочет постоянно быть рядом с вами. И это объясняется всё тем же. Она боится, что может потерять вас. Потому что уже раз пережила это ― вашу условную смерть.
Чонин молча смотрел на него с явным сомнением в глазах, потом он перевёл взгляд на Солли. Сколько Хань ни старался, но так ничего по лицу Чонина прочесть не смог. Резкие и строгие черты оставались неподвижными, словно окаменели.
– Это поправимо? ― наконец соизволил тихо спросить Чонин спустя несколько долгих минут.
– В теории. Но скажу честно ― помочь удаётся единицам. В большинстве случаев ситуация не меняется. Если бы Солли просто не говорила, но слышала… это было бы лучше. Но тут у нас полный отказ восприятия. Шанс есть, но…
– Понятно, ― ещё тише подытожил Чонин. ― Предположу… Если с помощью того же гипноза заставить забыть её об этом… Не поможет?.. Ясно.
Хань невольно уставился на смуглые пальцы, бережно прикасавшиеся к спине Солли. Эти пальцы едва заметно подрагивали, выдавая волнение Чонина.
Чанёль выскочил на встречную полосу, круто развернул служебный транспорт и погнал к магистрали на Инчон.
– Пятый Зелёный, ― уточнил пункт назначения Чонин и сверился с картой. ― Повернёшь на круговой петле налево. Там будут три моста.
– Ага, знаю, я там был как-то пару месяцев назад с сестрой и племянницей. Ходили на аттракцион с дельфинами. Что там у них?
– Сказали, что есть брешь в ограждении со стороны открытого моря. Видели кого-то, предположительно, террористическая диверсия. Надо проверить брешь, взять образцы и проследить, чтобы перекрыли.
– Да ну их к чёрту! ― возмутился Чанёль. ― Заниматься брешами положено не полиции, а тем людям, кто следит за ограждением. С какой стати мы должны лезть под воду? А если там кто-то сидит и за задницу схватит зубами?
– Смотри меньше страшных фильмов на ночь.
– На ночь и не смотрю. Я по ночам чаще работаю, вообще-то, ― обиженно протянул Чанёль и заложил крутой вираж, проходя новый поворот на приличной скорости.
– Ну подумаешь, нырнуть пару раз…
– В море. На хрен знает какую глубину. Я ничего не забыл?
– Ничего особенного, ― без выражения пробормотал Чонин, продолжая сверяться с картой, чтобы Чанёль довёз их к нужному месту.
– Это тебе ничего особенного после ОСН. Земля ― вода ― воздух, да? А я вот с парашютом ни разу в жизни не прыгал, в отличие от некоторых.
– Кто тебе мешал отслужить в ОСН?
– Я высоту не люблю. И нырять с аквалангом и без ― тоже. Альпинизм тоже не по моей части. Так что я ничего в твоём грёбаном ОСН не забыл.
– А ещё ты мышей боишься, поэтому тебя в ОСН просто не взяли, да? ― развеселился Чонин.
– А если в глаз?
– А ты фиг попадёшь. Налево тут.
– Да знаю я. Зараза ты, Чонин. Всё, что в тебе есть хорошего, это только Солли.
– Ну хоть что-то, ― фыркнул Чонин и лениво вытянул длинные ноги, нашарил ступнёй ящик с аквалангом, подцепил носком ботинка и подтянул ближе. ― Надеюсь, не понадобится.
– Чего вдруг? Ты же умеешь с аквалангом.
– Умею, но не люблю. Предпочитаю так нырять.
– Без акваланга ты долго под водой не пробудешь.
– Шесть минут. Вполне достаточно, чтобы осмотреть брешь, если она на глубине до двадцати метров. Во время второго захода возьму образцы. Нормально.
– А если не двадцать метров, а больше?
– Придётся тогда лезть в эту штуку… ― Чонин слегка пнул ящик с аквалангом. ― Я мог бы и до тридцати метров, но это уже сложнее. И отдыхать между заходами придётся дольше.
– Ты просто ненормальный, ― со вздохом подытожил Чанёль. ― Я б ни за что в воду не полез. Тем более если там брешь. Ведь кто угодно может пролезть. Мурены там, медузы, прочая хищная дрянь. Сказал же ― мало ли кто там решит за зад цапнуть зубками.
– Море не настолько опасно, каким кажется.
– Лучше перестраховаться.
Чанёль притормозил у исследовательского комплекса в десять этажей, забрал ящик с аквалангом и пошагал за Чонином к пологой водной площадке для дельфинов, граничившей с защитным ограждением.
– Кто тут главный? ― спросил Чонин, приблизившись к группе сотрудников комплекса, торчавших у площадки.
– Пока я, ― отозвался один из них ― в ярко-оранжевом халате. ― Понимаете, тут такое дело… На камерах наблюдения толком ничего не видно. Просто промелькнула тень какая-то, похоже было на человека, а потом все датчики сошли с ума, и сигнал тревоги сработал. Показывает нарушение целостности ограждения.
– Какая глубина? ― сразу уточнил Чонин и опустился на корточки у воды. Было темно, и мощные прожекторы не особенно и помогали разглядеть что-то в толще воды. Разве что метров десять в глубину…
– Если верить данным охранной системы, то сорок метров.
– Чёрт, ― с тоской протянул Чонин. ― Ещё что-нибудь обнаружили? Дополнительные приборы или лишние детали на ограждении?
– Нет, ничего такого. Просто прореха в ограждении. Надо лишь посмотреть, естественного она происхождения или прорезали специально. Если специально, то это ваше дело. Если естественная, то отдел обслуживания ограждения получит на орехи.
– Замечательно… ― Чонин открыл ящик с аквалангом и принялся раздеваться, чтобы влезть в специальный костюм. Потом Чанёль помогал ему закрепить на спине лёгкую трасформокамеру, с помощью которой из воды извлекался пригодный для дыхания воздух.
Чонин вновь опустился на корточки у края площадки, прополоскал маску, затем плюнул на стекло с внутренней стороны и тщательно растёр слюну по гладкой поверхности.
– Ты что делаешь? ― опешил Чанёль.
– То, что положено по инструкции, ― безмятежно отозвался Чонин. ― Чтобы стекло не запотело.
– Какая гадость.
– Ну что ж сделаешь. Ладно, я пошёл. ― Чонин надел маску и проверил напоследок чехлы с ножами на лодыжках и запястьях. Ещё один красовался на правом бедре. Взять малый прожектор Чонин отказался. Когда он ушёл под воду, Чанёль ещё некоторое время всматривался в толщу воды, затем велел включить всю иллюминацию, что имелась под рукой.
– Так, идёт в верном направлении, ― отметил тип в оранжевом халате, отслеживая перемещения Чонина на переносном мониторе. На мониторе различить Чонина было невозможно в нормальном виде, только в виде маячка. Вскоре маячок замигал рядом с красным маркером прорехи. ― Добрался и осматривает, кажется.
– Что тут происходит? ― прозвучал недовольный голос за спиной Чанёля. ― Где бригада аварийной помощи? Необходимо срочно закрыть брешь.
– А вы ещё кто? ― строго вопросил Чанёль, развернувшись к бойкому незнакомцу. Тот тоже щеголял в оранжевом халате. Волна каштановых волос спадала на лоб, а глаза грозно сверкали, как у волка, хотя сам незнакомец здорово уступал Чанёлю в росте.
– Руководитель этого исследовательского комплекса. А эта территория представляет часть моего проекта. У меня тут уникальные дельфины. Если хоть один потеряется и окажется за пределами этого квадрата, я вас лично отправлю пинком под зад ловить их и возвращать обратно.
– Не отправите. Лейтенант Пак, ― представился Чанёль. ― Специальный отдел. Особая снайперская бригада.
– О Господи! ― выразительно закатил глаза чудак в оранжевом. ― На кой чёрт тут снайперская бригада сдалась? Будете стрелять по прорехе катышками из клея сквозь толщу воды в сорок метров?
– Хорошая идея, кстати, ― осклабился Чанёль.
– Господин Бён, взгляните, у нас тут странный сигнал, ― позвали от монитора наблюдения. ― Видите? Вот это прореха, а вот сигнал сотрудника спецотдела, а вот тут…
– Чтоб тебя! Немедленно доставайте придурка из воды! ― резко скомандовал господин Бён. ― У вас рация или радиосвязь работает?
– Нет, конечно. Мы приехали первыми как дежурные, такое оборудование не предусмотрено в комплекте дежурного транспорта. А что случилось?
– Конец света, ― побледнел господин Бён и тронул ворот халата тонкими длинными пальцами, словно тот душил его. ― У нас тут акула, вы понимаете? Какие показатели сигнала?
– Метра три где-то. От носа до кончика хвоста. Может, и четыре. Скорее всего, крупная голубая.
– Слышали? Наверное, прошла через брешь.
– Вы с ума сошли? ― не поверил Чанёль. ― Да тут акул уже лет сто как не видели.
– Теперь увидите. Куда акула идёт?
– Движется на звук, кажется. Идёт к бреши.
– Чёрт! Дайте сигнал SOS световой азбукой Морзе, может, ваш товарищ правильно поймёт…
По краю площадки забегали люди, а прожекторы принялись гаснуть и вспыхивать, подавая сигнал Чонину.
– Отойдите от края площадки! Все! Немедленно! ― звонко закричал Бён, размахивая руками. ― И пусть откроют пятый, девятый и одиннадцатый вольеры!
– Но там же лучшие образцы! ― возмутился кто-то из подчинённых Бёна.
– Вот именно! Открывайте немедленно. Что там с придурком у бреши?
– Возвращается, ― доложили от монитора.
Чанёль посмотрел на монитор поверх плеча Бёна.
– А акула? ― тихо спросил он, но его услышали.
– Идёт за ним.
– Паршиво. Даже если она не станет нападать, но просто пройдёт рядом, она своим боком сотрёт ткань костюма, кожу и мясо до кости. Шкура жёсткая и шершавая. И тогда пойдёт кровь. Когда она кровь почует ― а почует непременно, она нападёт точно.
– И что делать? ― заволновался Чанёль.
– Ничего. До дна далеко, он не успеет спуститься достаточно быстро, чтобы спрятаться в камнях. И глубина такая, что стандартного костюма недостаточно. Если продержится секунд двадцать… Всё равно подниматься на поверхность надо тоже без спешки, декомпрессия…
– Смотрите! ― закричали от края площадки. Все кинулись туда. В свете прожекторов удалось разглядеть фигуру человека в серебристом костюме на глубине около десяти метров. И удалось разглядеть заходящую на круг акулу. В самом деле, крупная голубая.
– Метров пять, да?
– Нет, четыре с половиной, ― поправил Бён, уперевшись ладонями в край площадки и вглядевшись в воду. ― И она собирается напасть.
– С чего вы взяли?
– Так на круг же зашла, чтобы удобнее было схватить. Что с сигналами?
– Одиннадцатый должен успеть, ― отозвались от монитора.
В воде в свете прожекторов сверкнуло лезвие ножа, отлетевшего в сторону от Чонина. Акула рыскнула вправо и кинулась туда, где миг назад блестел металл.
– Какой умница, знает, что акулы, как те сороки, хватают всё, что блестит… ― похвалил Бён. ― Где одиннадцатый?
– Уже на месте. Сейчас он…
В воде стремительно промелькнуло нечто, похожее на здоровенную торпеду, и со всей дури врубилось в бок акуле, заходящей на новый круг. Акула явно не ожидала такой подлянки и заметалась из стороны в сторону, ошеломлённая сильным ударом.
– Пятый и девятый? ― крикнул Бён.
– На месте.
В акулу врубились сразу две «торпеды», отбросив её в сторону бреши, отскочили назад, заложили крутой вираж и снова со всей силы долбанули в акулий бок, вновь отшвыривая голубую к бреши.
– Что он делает? ― спросил вдруг кто-то, указав на серебристую фигуру в воде. Чанёль наклонился ниже к воде и прищурился. Различил быстрое круговое движение рукой.
– Всё правильно он делает, ― довольно протянул Бён. ― Он зовёт одиннадцатого. Правда, это язык жестов, но интеллект дельфинов высокий, они понимают такие штуки. Похожий сигнал используют и наши инструкторы. Так, пойду и прослежу, чтобы отключили на время питание, и гляну на спектрограммы дельфинов. Пусть пятый и девятый выдворят акулу из этого квадрата. Потом надо заделать брешь. А вы, лейтенант…
– Что? ― Чанёль таращился в воду и наблюдал, как «торпеда», которая на самом деле дельфин, неторопливо подбиралась к Чонину, чтобы не поранить его шершавой шкурой, похожей на акулью.
– Пусть ваш главный ко мне зайдёт потом в кабинет с докладом по поводу бреши. Это обязательно. Мне надо отчёт составить.
– Разумеется, ― отмахнулся Чанёль и продолжил глазеть на дельфина, позволившего Чонину себя ощупать и выбрать, за что ухватиться руками. И Чанёль благополучно пропустил тот миг, когда господин Бён удалился.
Дельфин медленно поднимался вверх вместе с Чонином на буксире, пока два других дельфина продолжали изгонять бедную акулу из своих владений. Та немного пометалась, потом развернулась и шустро удрала в брешь.
– Акулы жуть какие трусливые, ― пояснил Чанёлю один из сотрудников комплекса. ― Если жертва не сдаётся и сама нападает, акулы обычно удирают. А тут наших ребяток аж двое, они у нас ещё и очень умные. Куда там до них какой-то голодной акуле. Но брешь заделать надо, а то она вернётся под шумок.
– Да откуда она вообще взялась в этих водах?
– Мало ли. Акулы очень непредсказуемы. Ну и болеют они часто, а из-за болезней у них постоянно миграционные пути сбиваются, так что акулу куда угодно занести может, потому и ограждение тут всегда стоит. Во избежание.
Чанёль через минуту поймал руку Чонина и помог ему выбраться на площадку. Чонин похлопал ладонью по воде трижды, подзывая дельфина. Ему дали ведёрко с рыбой, и он скормил рыбу одиннадцатому, ещё умудрился погладить дельфина, когда тот ненадолго высунул нос из воды. Тут же нарисовались пятый и девятый, принялись толкать боками одиннадцатого. Пришлось и их кормить рыбой, чтобы не обижались. Потом все трое торпедами рванули к бреши, наверное, покараулить у проёма, чтобы акула не вернулась.
