Текст книги "Симпатика (СИ)"
Автор книги: Ie-rey
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 32 страниц)
– Чуть больше четырёх. Когда он был в криокамере. По желанию его семьи и невесты. На тот случай, если бы… ― Чунмён помрачнел и отвёл взгляд, но Хань его понял верно. Ситуация была достаточно сложной, а благополучный исход ― маловероятным, поэтому семья Чонина решила использовать и этот шанс.
– Ребёнок из пробирки? ― тихо спросил он у Чунмёна. ― Поэтому она не говорит?
– Она родилась здоровой. Слышала и говорила. Перестала примерно в два года. Причина неизвестна. Физически она в полном порядке, поэтому, я полагаю, что причина тут, ― Чунмён прикоснулся пальцем к своему виску. ― Никаких встрясок и стрессов в её жизни не было. И она не пугалась сильно, но вдруг перестала слышать и говорить. В остальном чудесный ребёнок, хотя никого толком не признаёт. Хвостом ходит за Чонином. Наверное, он будет приходить к тебе часто вместе с ней. Она не любит оставаться долго одна, постоянно требует, чтобы Чонин был рядом. Не волнуйся, ты быстро научишься понимать основные вещи. И она отлично читает по губам, так что она тебя всегда поймёт. Например, в семье никто толком не знает язык жестов, но они понимают Солли.
– А Чонин? Он, кажется, знает?
– Да. Удивительно, но он выучил язык жестов практически мгновенно. Впрочем, он же проводит вместе с Солли больше всех времени, вот и…
Хань промолчал, а ведь мог и сказать кое-что по этому поводу. Правда, Чунмён это не оценил бы, скорее всего. Или не поверил бы, что четыре года назад Хань собственными руками улучшил геном Кая ровно на один процент, подарив ему способность быстро учиться. А если и поверил бы… ничем хорошим для Ханя это не кончилось бы. Он видел в документах пометку об активном уголовном деле.
Честно говоря, Хань до сих пор пребывал в смятении и не находил в себе сил, чтобы взвешенно всё обдумать. Да и вовсе ― не мог поверить до конца, что Чонин и Кай…
Он не знал, что ему вообще думать. Считать, что всё хорошо, потому что в этом мире живёт Чонин? Или считать, что всё плохо, потому что Каю пришлось страдать из-за самонадеянности Ханя? И кто теперь скрывался под именем Ким Чонина? Тот подлинный Чонин? Кай? Каков их сплав? Сказалась ли операция на памяти одного и второго? Или не сказалась?
Хань знал точно, как сильно любил его Кай. Чонин о Хане не знал ничего. Если Чонин получил воспоминания Кая, то почему спас его от террориста? Почему промолчал? Ведь Чонин мог бы дать показания в суде против Ханя. И Хань ему никто. Но если синтез душ был полным… Кай любил Ханя. Кай не пожелал бы быть вдали. Вряд ли Кай стал бы избегать его так, как это делал сейчас Чонин.
С другой стороны, у Чонина не было причин избегать Ханя. За одним исключением: если он знал, кто такой Хань, и что пришлось пережить Каю. Быть может, Чонин пытался так защитить в себе Кая?
Хань растерянно потёр висок и вздохнул. Он в самом деле не мог пока думать. Сам же написал целую книгу о синтезе разумов, но прямо сейчас не мог вспомнить ни одной выкладки из собственного труда и применить на практике.
«Никто никогда не сможет заменить тебе меня».
Вспомнилось не ко времени и не к месту, вспомнилось, когда в гостиную зашёл Чонин. К нему немедленно бросилась Солли, вцепилась пальцами в штанину и требовательно подёргала. Чонин плавно повёл ладонью, сложив пальцы в разные фигуры легко и непринуждённо, словно всю жизнь только с помощью жестов и общался, затем подхватил Солли на руки и понёс к общему столу, на ходу бросая приветствия родне. Он опустился на стул и усадил Солли себе на колени, придвинул ближе к ней стакан с соком и погладил по голове.
Хань на миг задохнулся от этой картины. Никогда прежде он не думал о таком, не пытался представить, каким отцом был бы Кай. Похоже, зря. Хотя он всегда воспринимал Кая как собственное творение, как… ребёнка. Несмотря на все просьбы Кая не обращаться с ним так.
Хань жадно наблюдал за каждым движением Чонина и находил непременно что-то знакомое: лёгкий наклон головы, задумчивый взгляд, отбрасывание чёлки ладонью, прикосновение пальцем к нижней губе… Солли делала точно так же.
– Идём, пора за стол. Чонин уже спустился, больше ждать некого, ― подсказал Чунмён и потянул Ханя за собой. Ещё и усадил рядом с Чонином.
– Добрый вечер, ― машинально сказал Хань налево и покосился направо ― на Чунмёна.
– Добрый, ― неохотно отозвался Чонин, взял с ближайшей тарелки ломтик огурца и отдал Солли.
– Вы сегодня не пришли, хотя обещали.
– Я не обещал. И не пришёл, ― ответил Чонин, по-прежнему не глядя на Ханя.
– Но вы сказали, что вам подходят те же дни для визитов, что и раньше.
– Но мы не уговаривались о том, с какого числа мне надо приходить к вам, ― после короткой паузы пояснил Чонин. Длинная чёлка вновь свешивалась до самых глаз. Тёмные и тяжёлые пряди, блестящие. Хань помнил, что они на ощупь жёсткие, но гладкие, словно шёлк.
– Вот как. Очевидно, это моё упущение, ― сокрушённо пробормотал он.
– Пожалуй, мы оба упустили это из вида, ― внёс поправку Чонин и придвинул к себе блюдо с рисом и острой свининой, ложкой отложил часть своей порции в тарелку поменьше ― для Солли. Она с интересом разглядывала Ханя, потом вытянула к нему руку, вторую и сложила несколько жестов так быстро, что Хань ничего не понял вообще ― ни единой догадки.
– Э… Что сказала Солли?
– Это неважно.
Солли похлопала ладошкой по груди Чонина и указала на Ханя. Чонин правой рукой изобразил что-то, потом согнул указательный палец, как крючок. Солли кивнула и снова указала на Ханя.
– Она сказала, что вы похожи на ангела, но выглядите несчастным.
– О, вот как… ― Хань улыбнулся малышке, в ответ она тронула двумя указательными пальцами уголки рта и тоже улыбнулась. ― Это что-то значит?
– Это значит, что вам к лицу улыбка. Так считает Солли.
И Чонин поднёс к губам стакан с соком, избежав тем самым новых расспросов. Когда он отставил пустой стакан, провёл языком по нижней губе явно без задней мысли, но Хань непроизвольно вспомнил вкус губ Кая.
Наверное, Хань вызывающе пялился на Чонина, а тот столь же вызывающе не смотрел на него. Но Хань всё равно не отводил глаз ― пытался найти отличия в смуглом лице. Ему требовалась хотя бы одна-единственная крошечная деталь, которая позволила бы отличать Кая от Чонина. Однако такой детали не существовало. Всё те же резкие черты, безупречная линия от подбородка к уху, нос с лёгкой горбинкой и узнаваемой формы, даже ресницы ― те же. И те же губы. И ямочка на подбородке. И те же глаза, в которых Хань прямо сейчас видел отражение собственного лица. Тёмные глаза с неназываемыми тенями в глубине, как ночное небо с россыпью фейерверков. И ощущение жара от взгляда.
Вспомнился домик у моря, где были лишь они двое и море. Влажные следы от губ на разгорячённой коже, длинные царапины от коротких ногтей на широких плечах, блестящее от пота смуглое тело, солёный запах и сумасшедшее желание близости. Кажется, с того дня прошла целая вечность.
Чонин спокойно смотрел на Ханя целую минуту, прежде чем до Ханя дошло, что он непозволительно долго таращится на Чонина. Глупая игра в гляделки…
– Простите, ― буркнул Хань, уткнувшись в собственную тарелку.
К счастью, Чонин отвлёкся на беседу с Солли. Хань время от времени смотрел на них украдкой и поражался пластике и выразительности движений Чонина. Тот казался всецело сосредоточенным только на дочери, словно всё остальное его совершенно не волновало. И Хань обратил внимание на то, чего прежде не замечал ― их сходство. Оно действительно было несомненным, даже странно, что Хань сразу этого не углядел и не понял, что Солли ― дочь Кая. То есть, Чонина.
Хань отложил палочки и провёл пальцами по глазам, отгоняя наваждение. Он запутался в ощущениях и видел Кая в Чонине вопреки собственной воле. Хотя к чему удивляться? Кай и был Чонином, а Чонин ― Каем, ведь в обоих случаях геном один и тот же, просто… Просто Каю Хань стёр память собственными руками. Память, но не сущность. Характер, судя по всему, у обоих тот же самый. Да и прошло четыре года.
Его вдруг осенило. Он наклонился к Чунмёну и спросил тихонько:
– А в случае Солли использовали генное проектирование? Или это был простой способ?
Чунмён задумался на минуту, потом кивнул.
– Генное проектирование тоже использовали. Родные хотели именно девочку, боялись, что не вынесут, если будет мальчик, похожий на Чонина.
– Так, а геном брали у Чонина, который в тот момент находился в криокамере?
– Разумеется, как же иначе? ― отозвался с удивлением Чунмён.
– Тогда ясно, почему Солли не говорит и не слышит.
– То есть?
– Я полагаю, никому не пришло в голову стереть генную память. Малышка чувствовала то, что случилось с носителем генома.
– Ты хочешь сказать… ― начал Чунмён и побледнел. ― Господи… Она пережила это?
– Похоже на то, но потрясение оказалось слишком сильным для ребёнка. Таким образом…
– Включился защитный механизм?
– Именно. И это вылилось…
– Чёрт.
– Да. Скорее всего, дело в этом. Шанс всё исправить есть, но он мизерный. Насколько я знаю, лишь двум процентам людей, пережившим шок с такими последствиями, удалось помочь.
– Господи, как же так? И почему никому не пришло в голову стереть память? Это не всегда срабатывает на все сто, но таких последствий точно не было бы. Надо рассказать Чонину.
– Зачем? ― испугался Хань.
– Чтобы он знал, почему Солли не говорит. Он ведь знает, как это было, и что именно могла увидеть в чужих воспоминаниях Солли. Ему ведь с этим бороться и помогать дочери. Если он будет знать, ему будет легче подбирать нужные средства и правильную линию поведения.
Хань покосился на Чонина, тот придерживал пальцами стакан, из которого пила Солли. Тёмная чёлка завесила его лицо, надёжно спрятав глаза. А потом в гостиную ввалилось шумное веселье в виде лейтенанта Пак Чанёля. Хань его знал, поскольку лично благодарил в тот самый день, когда угодил в переделку в ресторанном квартале.
Чанёль громко со всеми поздоровался, вывалил кучу комплиментов в адрес матери Чонина, вручил большую коробку с миндальным печеньем и поманил к себе Солли. Она спрыгнула на пол и побежала к Чанёлю с радостной улыбкой на лице. Чанёль подхватил Солли на руки, высоко подкинул и поймал. Солли удобно устроилась у него на руках и пальчиками потрогала левое ухо.
– Оторвёшь дяде ухо, обратно уже не приставим, ― пошутил Чанёль и кивнул Чонину, потом заметил Ханя и помахал ему. ― Я за Чонином, можно мне его украсть?
– Опять работа? ― нахмурился Чунмён.
– У нас ночное дежурство сегодня.
– А Солли?
– Успеем завезти домой и уложить спать. Чонин, надеюсь, ты уже перекусил? Время поджимает.
Чонин молча тронул салфеткой губы, поднялся со стула и тихо попрощался сразу со всеми. Хань проводил его беспомощным взглядом, а потом смотрел, как Чанёль и Солли дурачились у лестницы, пока Чонин поднимался наверх и переодевался. Спустился он уже в военном комбинезоне, забрал у Чанёля Солли и исчез за дверью.
– Сложно с ним, да? ― проницательно подметил Чунмён. ― Не беспокойся, всё образуется. Чонин просто плохо сходится с людьми и не очень любит перемены. Да и одному непросто с ребёнком, тем более…
– Таким ребёнком? ― уточнил Хань, намекнув на особенности Солли. ― Разве он не может оставить девочку у родни?
– Не может. Я ведь говорил, она почти никого не признаёт, кроме него. Ну вот Чанёля, разве что. С Чанёлем оставить её он иногда может, но редко, они же работают в связке, так что графики у них совпадают.
– Вот как… ― Хань задумчиво смотрел в тарелку и не представлял, как ему быть. Чем больше он думал о Чонине, тем большее количество воспоминаний просыпалось. Воспоминаний, связанных с Каем. А он тут не для этого, не для того, чтобы вспоминать прошлое и искать его осколки в настоящем. Он тут для того, чтобы наблюдать за Чонином и помогать ему. Как специалист.
Правда, пока это получалось паршиво. Не получалось вовсе, если не лгать самому себе.
========== 3 ==========
◄ 3 ►
Чонин шёл по длинному зеркальному коридору и рассеянно поглядывал на многочисленные отражения. Он уже привык, что его отражения не повторяли движения за ним, а жили будто бы собственной жизнью. Но это было неважно, потому что следовало добраться до конца коридора. Обязательно. Несмотря на то, что он казался бесконечным.
Добраться до конца Чонин не успел, потому что его бесцеремонно выдернули из сна, жёстко ухватив за плечо и встряхнув от души.
– Просыпайся, сурок, мы приехали, ― прозвучал над ухом низкий голос Чанёля. ― Подъём, соня! Тревога! Враги у ворот!
– Да ладно тебе, ― сонно пробурчал Чонин, прижав ладони к лицу и пытаясь проморгаться. Разлепив веки, он полюбовался на высокое крыльцо с колоннами. Отель «Тон». Его тут ждали, и этой встречи избежать не вышло бы, а хотелось. Чонин предпочёл бы сейчас смотреть на собственную школу, где жил вместе с Солли. Чердак и верхний этаж там были перестроены три года назад по его инициативе. Там им с Солли нравилось, хотя вся родня в один голос возмущалась по этому поводу.
С одной стороны, жить с родственниками удобнее в некотором отношении. С другой стороны, Чонину не хотелось рисковать: если жить с кем-то, то рано или поздно можно в чём-то проколоться, да и ― в любом случае ― и он, и Солли считались замкнутыми и скрытными натурами, вдвоём им всяко лучше.
– Не волнуйся, я заеду к тебе и побуду там до семи утра, присмотрю за Солли, если она проснётся, ― успокоил его Чанёль и похлопал по плечу. ― Вперёд, дружище, тебе тоже надо отдыхать время от времени.
Чонин хмыкнул с грустной иронией ― он не назвал бы сегодняшнюю предрассветную встречу отдыхом. Тем не менее, из машины он выбрался, помахал Чанёлю и без спешки двинулся к входу в отель. Его провели в нужный номер и услужливо распахнули дверь. Он зашёл внутрь, подождал, пока дверь закроют, после чего сбросил обувь и двинулся в соседнюю комнату.
Чжису сидела за столом, смотрела на свечи и ждала его. Она снова сменила цвет волос, и теперь ей на лоб спадала высветленная до белого цвета чёлка. Чжису вскинула голову, вздохнула, оглядев его чёрный комбинезон, и повела рукой, приглашая присесть напротив. Он молча подошёл к столу, убедился, что графин с водой заказать она не потрудилась, сходил к бару, нашёл клубничный сок и принёс коробку, только тогда выдвинул стул и присел.
– Интересно, я когда-нибудь увижу тебя в нормальной одежде? ― задумчиво поинтересовалась Чжису и небрежно откинула длинную прядь за спину.
– Может быть. ― Под прикрытием стола он вытянул ноги и пошевелил пальцами на ступнях.
– Это был риторический вопрос. К слову, ты не думал о том, чтобы сменить работу?
– Нет. Что-то не так? ― Чонин пожал плечами, придвинул к себе бокал для шампанского и налил туда сок. Чжису слегка поморщилась ― у неё был пунктик на столовом этикете. С её точки зрения, пить сок из бокала для шампанского ― дикость.
– Ну… если не считать того, что сейчас половина пятого ― утра, то всё просто замечательно.
– У тебя завтра выходной, ― вновь пожал плечами Чонин ― он не видел никакой проблемы в том, чтобы назначать встречи после дежурства, когда бы оно ни закончилось ― при таком раскладе. ― Как твоя учёба?
– Диплом я защитила ещё месяц назад, ― без выражения напомнила Чжису, вздохнула в очередной раз и сама налила себе в бокал шампанское. Наверное, вспомнила только сейчас, что Чонин не дружил со спиртными напитками. Она вечно забывала о графине с водой для него, когда делала заказ.
– Прости, из головы вылетело.
– По-прежнему работаешь в паре с этим ушастым?
– «Ушастый» ― это Чанёль. И да, я по-прежнему работаю с ним. ― Вопрос не новый, но Чонин ответил на него с неизменным терпением. Уже привык, что Чжису это настолько неинтересно, что она не трудилась запоминать его ответы.
– Ты мог бы вернуться на военную службу. У тебя много наград, и тебе предлагали высокий пост при штабе. И тебе не пришлось бы заниматься всякой ерундой вроде этих твоих дежурств.
– Мне нравится заниматься всякой ерундой, а быть при штабе скучно ― я не создан для кабинетной работы, уж прости.
– Странно, что твой отец не стал возражать, когда ты решил пойти в спецотдел. Вряд ли он мечтал об этом для тебя.
Теперь вздохнул Чонин и придвинул к себе тарелку с отлично убитой и не менее отлично приготовленной морской живностью. Обсуждать в который раз одно и то же ему совершенно не хотелось.
Чжису молча смотрела, как он ест, потом тихо сказала:
– Я говорила с твоей матерью пару дней назад. Она спрашивала, не хотим ли мы сдвинуть сроки и провести церемонию на год раньше.
– И что ты ей ответила? ― Чонин взял салфетку и прижал к губам.
– Ответила, что я не против, но надо спросить и твоё мнение. Что думаешь? ― Чжису принялась накручивать длинную прядь на палец, хотя точно знала, что её привычка Чонина бесила ― он находил это вульгарным.
Чонин откинулся на спинку стула, отложил салфетку и с минуту разглядывал свою невесту. Они были обручены семь лет уже, о браке договорились их родители в лучших старинных традициях, а знали они с Чжису друг друга больше десяти лет.
В общем-то, Чжису ничуть не изменилась в глазах Чонина ― внешне, на ней даже беременность никак не сказалась. Она училась в университете финансов при министерстве иностранных дел, и Чонин не видел её два года ― пока служил в армии, а после ещё год ― он был в криокамере. Они встретились лишь на несколько часов. До того, как…
Когда он вернулся домой из клиники, Чжису сразу привезла ему Солли и предупредила, что уезжает по учёбе в Японию. После возвращения из Японии через полгода она приходила на встречи с ним, но забрать Солли к себе отказалась, сославшись на загруженность различными практическими проектами. Тогда Чонин понял, что смешливые и немного наивные девушки тоже склонны меняться со временем ― прежними они остаются не всегда. По крайней мере, не Чжису ― она прежней не осталась.
– Ты хочешь спросить меня ещё о чём-нибудь? ― выдержав долгую паузу, поинтересовался он.
– У меня всегда много вопросов, но сейчас просьба твоей матери заслуживает большего внимания, чем всё прочее.
«Даже больше, чем Солли?» Он не стал спрашивать об этом вслух. Чжису ни разу не задала ему вопроса о Солли за последние встречи четыре, наверное. Пару раз он рассказывал ей о дочери сам, потом молчал ― всё ждал, что Чжису вспомнит и спросит. Она не спрашивала тогда и не спросила даже сейчас.
– Так что ты думаешь? Стоит сдвигать сроки?
– Нет, ― решительно подвёл он черту и вернулся к еде.
– Почему?
– Сейчас неудобно. Из-за моей работы, ― солгал он без капли сожаления. Потому что Чжису так и не спросила о Солли. Наверное, он мог многое простить Чжису ― хотя бы из-за множества хороших воспоминаний и их старой дружбы. Но простить безразличие к Солли он не мог ― не получалось.
– Ясно, ― пробормотала Чжису и поднесла к губам бокал с шампанским. ― Но я всё равно рада тебя видеть. И люблю тебя.
Он промолчал.
Потом просто кивнул.
Чонин повернул голову и принялся рассматривать лицо Чжису. Она чуть нахмурилась во сне, повернулась на бок и положила ладонь ему на грудь. Простыня сползла с её плеча, открыв ухоженную кожу, помеченную губами Чонина. Эти отметины непременно станут поводом для недовольного ворчания Чжису при следующей встрече.
Чонин дотянулся до фигурных часов на столике у кровати и развернул их к себе. Половина седьмого. Он осторожно убрал с груди руку Чжису и выскользнул из-под простыни, прихватил одежду, наскоро ополоснулся в душе, собрался и бесшумно покинул номер. В холле вызвал такси.
В школу он прибыл без пяти семь и поднялся по внешней лестнице на верхний этаж. Чанёль спал на диване в гостиной и выглядел уставшим. Ещё бы ― дежурства у них редко выдавались спокойными. Чонин бесшумно прокрался мимо него, чтобы заглянуть в комнату Солли. Она спала в кровати, крепко обняв Тэдди и скинув с себя одеяло. Чонин укрыл её, подоткнул одеяло для надёжности и тихо ушёл обратно в гостиную, чтобы разбудить Чанёля.
– Сколько времени? ― шёпотом спросил тот, с силой зажмурившись и потерев веки ладонями.
– Без пяти семь.
– Угу, ляжешь спать?
– Придётся, Ёлли, ― хмыкнул Чонин и небрежным движением взъёрошил без того стоявшие дыбом после сна волосы Чанёля.
– Я тебе потом позвоню, ― после зевка пообещал Чанёль, сполз с дивана и поплёлся к двери.
– Доедешь нормально?
– Куда я денусь? Спокойной ночи, Чонин-и.
Чонин запер дверь за Чанёлем, хотел пойти к себе, но передумал, свалился на нагретый Чанёлем диван и уснул почти мгновенно, чтобы вновь оказаться в зеркальном коридоре. На сей раз он добрался до конца и увидел в зеркалах отражение доктора Лу. Не то, чего он ждал, конечно. К счастью, доктора Лу довольно быстро сменила Солли.
– Папа! ― Звук её голоса во сне казался реальным настолько, что в груди кольнуло. И Чонин тут же проснулся.
К его боку прижималось хрупкое тельце в пижаме с мишками. Между ними грелся неизбежный Тэдди. Чонин повернулся, притянул Солли ближе и осторожно обнял её. Она сонно улыбнулась и уткнулась носом ему в грудь.
Каждый раз, когда он возвращался во время её сна, она почти сразу просыпалась, находила его и тихонько забиралась к нему под бок.
Чонин вздохнул, погладил Солли по спине и опять закрыл глаза, чтобы уснуть уже без сновидений.
Хань развесил на специальной подставке снимки и спектрограммы мозга. Отдельно ― пациента, отдельно ― донора. На другой подставке развесил уже снимки и спектрограммы окончательного результата ― за четыре года.
Хань отдавал себе отчёт в том, что снимки донора искажены из-за нестабильного генома, но у него были и другие ― те, что он делал во время эксперимента на ранних стадиях четыре года назад. Нужно было лишь разворошить коробки и найти их.
Минсок и Чондэ настаивали на том, чтобы уничтожить все данные по Каю, но Хань их не послушал. Он просто убрал из проекта всю информацию о Кае, но не уничтожил, сохранил, хоть это и могло стать главной уликой против него. Он просто не смог их уничтожить, потому что хотел однажды разобраться и понять, что можно было сделать, чтобы с Каем ничего не случилось.
Хань щёлкнул кнопкой на пульте, включив специальное освещение на подставках, вооружился блокнотом и карандашом и принялся сравнивать данные.
Итак, снимки Чонина оказались чёткими и хорошими, спектрограммы не показывали никаких отклонений. Хань проверял всё подряд, даже то, что казалось незначительным. Потом занимался тем же самым, но уже с данными по Каю. Несмотря на стёртую память, показатели сходились, хотя имелись и спорные участки, например, те, что отвечали за блоки и предрасположенность к социализации, но это логично ― Кай не так долго прожил среди людей, чтобы адаптироваться на все сто процентов. Тем не менее, снимки пациента и донора показывали норму. Хань не смог обнаружить на спектрограммах Кая последствий изменения генома на один процент.
На тех, что хранились в архиве клиники, ― не смог, но помнил, что на старых спектрограммах, сделанных во время эксперимента, показатели отличались.
Хань перешёл к другой подставке со снимками и спектрограммами, сделанными за последние четыре года ― после репарации. Потаращившись на общую картину, Хань устало закрыл глаза, потёр пальцами переносицу и решительно отложил блокнот и карандаш.
Всё не так.
Он снял снимки и спектрограммы с подставок и принялся развешивать их по-другому. На первую подставку по центру повесил снимки мозга нынешнего Ким Чонина, справа разместил старые снимки Чонина, слева ― Кая. На второй подставке по центру повесил свежие спектрограммы, справа снова старые чониновские, а слева ― Кая. Закончив, отступил на шаг и принялся разглядывать сначала снимки мозга справа налево и слева направо. На первый взгляд ― в пределах нормы, никаких неожиданностей. Правильно, потому что геном один и тот же. На вид ― идентично. И после репарации всё выглядело очень даже замечательно, полная гармония.
Хань отлип от снимков через полчаса и переключился на подставку со спектрограммами. Глупо пялился ещё полчаса, разницы не видел и тихо бесился. В конце концов раздражённо бросил на стол блокнот, отошёл к автомату и достал бумажный стакан с кофе. Пока пил, обернулся и бросил рассеянный взгляд на подставки. Хотел вновь повернуться к автомату за добавкой, но помедлил, затем прищурился, изучая подставку со спектрограммами.
Цветовой оттенок в центральной части отличался. Вблизи не увидишь, но сейчас Хань стоял в нескольких метрах от подставки, не видел деталей, но зато видел тонкое цветовое отличие, а это имело значение. Это, чёрт возьми, означало, что отличия есть. То есть результат нынешний отличался как от Кая, так и от Чонина. И вот это было правильно хотя бы в отношении тех улучшений, что Хань провернул с геномом в случае Кая. Не могло это пройти бесследно, и Чунмён подтвердил это, когда обратил внимание на ту скорость, с которой Чонин освоил язык жестов.
Стало быть, нынешний Чонин учился быстрее, чем раньше. Возможно, не так быстро, как это делал Кай, но точно не в пределах нормы. Лучше, чем в норме. И это лишь один штрих ― Хань был уверен в этом. И ему требовалось наблюдать за Чонином, чтобы нарисовать полную картину. Осталось лишь уговорить Чонина пойти ему навстречу, потому что Хань ничего не мог сделать, если Чонин не будет ходить на сеансы. Не следить же за ним с помощью армейского оборудования двадцать четыре часа в сутки. Никто Ханю и не позволил бы это делать.
– Вообще-то, есть одно хорошее положение, ― вечером рассказывал Ханю Чунмён. ― Если Чонин пропустит пять сеансов, его отстранят. Операция была уникальной, поэтому руководство должно получать медицинские отчёты от наблюдающего врача, что пациент в полном порядке и способен выполнять свои обязанности. Отчёты в нашем случае заменяются просто посещением сеансов и врачебными пометками, что Чонин на них был. Сейчас у него три пропуска. Ещё два ― и его отстранят согласно положению. Я не в курсе, знает ли он об этом, но позвоню сегодня Чанёлю и скажу ему. Может быть, Чанёль как-то сможет на него повлиять. Да и в любом случае Чонин не захочет, чтобы его отстранили. Возможно, он пропустит ещё один сеанс, но на пятый точно придёт, никуда не денется.
– Надеюсь, что ты прав, ― тихо пробормотал Хань, продолжая ломать голову над столь странным отношением к нему Чонина. ― Он говорил что-нибудь по поводу сеансов или меня? Объяснил хоть как-нибудь, почему пропускает сеансы?
– Да так, глупости всякие. Я уже говорил ― он не жалует кардинальные перемены. Он привык ко мне, и теперь ему тяжело принять нового человека. Да и придётся начинать всё практически заново. Ты ведь не знаешь всего того, что знаю я, будешь задавать вопросы. И тебе надо будет привыкнуть к Солли. Мелкие детали, как понимаешь, но их много.
– Конечно. А что именно он говорил обо мне?
– Просто сказал, что ты ему не нравишься. Никакой объективной причины он не назвал, ― отмахнулся Чунмён. ― Хотя странно, вроде ты приятный человек и довольно легко сходишься с людьми, обаятельный и добрый. Ума не приложу, с чего он вдруг так тебя в штыки воспринял. Чонин, конечно, чрезвычайно упрямый и тот ещё гордец, но с головой на плечах. В нашем случае он всё равно никуда не денется и всё-таки придёт на сеанс, дальше уж дело будет за тобой ― как ты себя поведёшь. Думаю, всё не так страшно, в конце концов, он к тебе привыкнет. Тем более, если ты понравишься Солли.
– Она назвала меня ангелом, ― немного смущённо признался Хань.
– Неплохо для начала. Но постарайся не лишиться этого звания. Потому что лишиться очень легко ― если она посчитает, что ты недостаточно хорошо относишься к Чонину. Она остро на это реагирует. Не представляю, как она чует такие вещи, но малейшую неискренность улавливает тут же. Впрочем, то же самое можно сказать о Чонине ― он тоже чувствует подобное по отношению к Солли. Так что я искренне надеюсь, что ты любишь детей.
– А ты? Солли к тебе хорошо относится?
– В общем. Хотя иногда я её раздражаю. Когда раздражаю Чонина. Или когда проявляю недовольство. Я тебе уже говорил, что она безоговорочно признаёт только Чонина и Чанёля. Пока что. С родными… ну, можно оставить её, только совсем недолго. Она всё равно начинает в итоге требовать, чтобы рядом были или Чонин, или Чанёль. Если их рядом не будет дольше часа… В общем, сложно это.
– А как же… ― Хань неловко помялся, но всё же спросил: ― А как же её мать? У неё же мать есть? Или её вырастили…
– Мать есть. Вынашивала её невеста Чонина ― Ли Чжису, но Солли не признаёт её, как и остальных. Воспринимает как постороннего человека. Когда Солли родилась, Чжису забрала её к себе, но вернула почти сразу ― Солли постоянно плакала, успокаивалась только в здании клиники.
– Этой клиники? ― предположил Хань, прикинув, где именно располагались криокамеры.
– Да.
– Ты хочешь сказать, она уже тогда ощущала присутствие Чонина? Даже в криокамере?
– Понятия не имею, но в здании клиники она вела себя нормально. Попытки её увезти к Чжису или к родне заканчивались ничем. У ребёнка немедленно начиналась истерика. Она сама не спала и другим не давала. И когда Чонин проснулся после репарации, она немедленно устроила новую истерику. Пришлось вот так отнести её к Чонину, толком не подготовив его к такой новости. Объясняли всё на ходу и по… ситуации. Хорошо, что Чонин воспринял это совершенно спокойно. Удивился, конечно, но никаких трудностей с принятием этого факта у него не возникло. ― Чунмён невольно улыбнулся и сходил за кофе к автомату. ― Хотя он всегда любил детей, если верить его матери и сёстрам. Но Чонин не знает, что Солли тоже содержали в клинике. Мы ему сказали, что Солли в этом время жила с Чжису. Не смотри так. Хотели сказать правду, но не рискнули. И Чжису тоже просила не говорить ему, что Солли не хочет быть с ней.
– А его невеста… Ну вот потом уже. Она разве не пыталась как-то…
– Пыталась, конечно. Солли даже жила у неё пару недель после того, как Чонин вышел из клиники, но это был ад. Потом Чжису уезжала по учёбе и привезла Солли к Чонину. Уж не знаю, чья в том вина, но Солли не видит в ней мать. Я упоминал, для Солли Чжису ― посторонний человек. Чонин у неё папа, а Чанёль вроде мамы. Одно время она даже отказывалась есть то, что приготовлено не Чанёлем. Чонин вешался и сам пытался что-то там готовить, но он не умеет. Не помню, чтобы хоть раз Чонин приготовил что-то съедобное. Я сам лично давал ему пару рецептов на все случаи жизни. Он и их умудрился испортить. Ну ничего не поделаешь ― это не его призвание.
– Расскажешь ещё что-нибудь о нём? ― попросил Хань, нервно поёрзав в кресле и понадеявшись, что его жадный интерес не слишком заметен со стороны. Чем дальше, тем сложнее выглядело это дело. И тем больше Ханю хотелось узнать о Чонине.
