355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Goblins » Свартхевди - северянин (СИ) » Текст книги (страница 3)
Свартхевди - северянин (СИ)
  • Текст добавлен: 22 октября 2016, 00:00

Текст книги "Свартхевди - северянин (СИ)"


Автор книги: Goblins



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

Глава 5

Весь день, с самого утра томит меня предчувствие неприятностей. Вот не знаю, с чего бы: небольшой шторм переждал, вытащив лодку на берег и привязав ее к валуну покрупнее, вода пресная есть, еда тоже, а вот скребется что-то.

Как говорится – мудрая жопа добрый сапог за милю чует.

А ведь еще дед меня учил предчувствиями не пренебрегать, говорил, дескать, если есть чуйка, что непорядок или беда какая надвигается – меры прими, чтобы встретить ее готовым. «Возьми щит свой, Сварти, приготовь оружие, и не бойся показаться смешным, если все думают, что вокруг безопасно: лучше десять раз оказаться самым осторожным, чем всего один раз – немного мертвым».

Так что я залез в кожаный панцирь, и собрал мешок, на всякий случай, ведь может так быть, что предчувствие душе твоей послали боги, а они, по словам деда, прямо вмешиваться не любят. Понял предупреждение – живи дальше, не понял – дурака не жалко. Это как гадание на рунах, они ведь тоже прямо не говорят, что произойдет. Там принцип какой: руны подскажут путь, а результат будет зависеть только от тебя. Если сделал правильно, то получи желаемое, не сделал, или выполнил плохо – соси лапу. Гадать у меня получалось успешно через два раза на третий, если не через три на четвертый, и от способностей к волшебству это не зависело: с помощью рун спросить Норн о грядущем может любой сын Нурдланда. Успешно, в том смысле, что я полностью мог прочитать послание, но ничто ведь мне не мешает попробовать сейчас?

Мешочек с рунами, старательно вырезанными мною на тоненьких овальных ясеневых плашках, постоянно висит на шее, рядом с бронзовым оберегом, символом Мьелльнира.

Гадать на самом деле вроде как просто, обратись к душе, вспомни богов, достань руны, и пойми сказанное ими.

Я разжал кулак, на гребную банку, на которой я сидел, рядом со мной выпали четыре значка: RAIDO, ISA, GEBO, PERT.

Ну, с первым все просто – Путь, Повозка. Я и так в пути, идиоту понятно. Продолжить путь? Так у меня и выбора особенного-то нет. Вторая – Лед. Остановиться, подождать? Нет, тут другое. Скорее, речь идет о холоде, зиме. Опасность! Вот оно что, скорее всего! Дальше – Дар, Обмен, Плата. К чему бы? Не понятно. И, наконец – Судьба.

Мда, яснее с предсказанием не стало. Зато стало ясно, что я – идиот, и на тупой вопрос получил не менее глупый ответ: опасность в дороге, даром Имира решу судьбу. И применимо это, если я правильно понял, к тому, что должно скоро произойти. А что произойдет – да хрен его знает, откуда грозит опасность – тоже неясно. И руны спрашивать бесполезно, они дали ответ, и сегодня будут молчать. Ну а связано это все, может быть, с той точкой на горизонте, которая приближается с восхода? В той стороне наш борг, кстати. Не важно, за мной это, или же достойные карлы следуют по своим делам, мне следует спрятать лодку в ближайшем удобном месте, и спрятаться самому. Не надо мне попутчиков.

Можно, конечно, бросить лодку на берегу, и уйти в лес, вот хоть прямо сейчас – но жалко терять средство передвижения. Бесхозную лодку приберут люди с корабля, и продадут потом в городе, или оставят себе, а мне придется долго топтать сапоги по лесу, добираясь до Хагаля. Да и, кстати, как помню, впереди где-то река должна впадать в море, мы там останавливались на ночевку, когда из города возвращались в Лаксдальборг, там удобная бухта, а берега у реки, если чуть подняться по течению, плотно заросли ивой, там и спрячусь. Да и заночую заодно.

Часа через два бухту я увидел, а еще узнал точно, что, во-первых, хорошо поспать этой ночью мне не удастся, во-вторых, точка на горизонте превратилась в хорошо узнаваемый корабль. Корабль этот являлся маленьким кнорром на восемь весел, и принадлежал он Финну Скряге. В-третьих, же, направляются они абсолютно точно за мной, и, в-четвертых, с ними жрец Торстейн.

С последним пунктом я определился, потому, что у меня веселым и теплым оранжевым пламенем вспыхнул парус, сразу весь. Мне пришлось изрядно помахать шлемом, черпая им морскую воду, чтобы сбить пламя, а потом сесть на весла, да вертеть ими порезвее – до бухты не так далеко, а там, в зарослях, может быть, смогу потеряться.

А еще неплохо бы притормозить преследователей, а то больно быстро они идут: большой квадратный парус да восемь весел с крепкими гребцами придавали недюжинную резвость кораблику.

Минут через пятнадцать стало ясно – не уйти. Как бы я не усирался на веслах. Да хоть руки об них сотри до самых подмышек: кнорр все равно быстрее, его, наверняка еще Торстейн благословил дополнительно – время у них было для этого навалом. Обычно, благословляют корабли для дальних походов: драккары, само собой, шнеккеры, кнорры из тех, что побольше, а на такую мелочь, как финнов восьмивесельный, Торстейн, как правило, времени не тратит и богов херней не беспокоит. Однако, как видно, не в этом случае.

Надо что-то делать.

Эх, выручай, дедова наука – до абордажа доводить нельзя, даже одному Финну я не соперник в ближнем бою, а он на кнорре явно не один. Заклинаниям дед меня, правда, не учил, не успел, потому как, но в книгах его я нашел для себя немало интересного и полезного.

– Ну как же не уберегся ты, дед, от вражьего железа, опытнейший воин, могучий колдун… – громко и вслух посетовал я. Будь он жив – в узел бы завязал Финна с его претензиями и развратной дочуркой, и дружище Финна закадычный, жрец Торстейн, не помог бы тому. А сейчас он на меня с небес смотрит, и ржет наверняка, над зеленым недоумком, по какому-то недоразумению ставшему его внуком.

Ну, что ж, попробую применить то, что вычитал в дедовых записях. Для начала, первейший враг деревянного корабля в море – огонь.

Я не пытался создать ничего из того, чем так любят развлекаться маги западных школ – ни к чему мне все эти огненные шары, стрелы, шквалы, стены. Дед рассказывал: один хитровывернутый маг даже дождь из огня вызвать смог, когда хирд штурмовал стены города, в котором тот имел несчастье проживать. Только не помогло это мажонке тому: и город на щит взяли, порезвившись там вдоволь и богатую добычу собрав, и мага добили, правда, он и сам уж доходил, надорвавшись.

Так вот, зачем тратить силы на внешние эффекты, только развлекающие врагов, если можно просто взять и поджечь цель? Шепчу заклинание, наполняя силой рунную вязь, встающую перед глазами, такую, как в старом потрепанном дедовском фолианте. Где-то в районе солнечного сплетения зарождается сгусток тепла, он растет, тепло распространяется вверх, в грудь – и сердце начинает биться чаще. Еще выше – к плечу – и по руке, к пальцам. Еще миг – и с ладони срывается искорка, едва видимая в дневном свете, летящая по направлению к преследующему мою лодку кнорру.

И что? Облом. Даже вспышки не заметно. Глупо надеяться, что Торстейн не предусмотрел защиту от подобного. Нечего было и пытаться.

Попробуем лед? Следующее заклинание, которое я собирался применить, должно было наморозить на киле корабля приличных размеров глыбу льда магического происхождения. А с таким украшением им не то что меня догонять, до берега бы догрести: тает такой лед хреново сам по себе, скалывать придется, разве что, и, не вытаскивая эту лохань на берег, проделать сие затруднительно.

Пойдете домой пешком, паскуды!

Вязь рун на этот раз, другая, а в животе ощущение, как будто вина со снегом добрый глоток в желудок провалился – аж мурашки по спине. И снова пшик: результатом всех моих трудов явились несколько маленьких льдинок, образовавшихся возле носа кнорра, да легкий порыв ветра со снегом. Вот уж карлы на кнорре-то мне благодарны: освежил их, небось, немного, а то жарко им на веслах приходится.

Да, глупо мне, жалкому недоучке, мериться с силами со старым жрецом, не самым слабым к тому же. Дед бы быстро эту посудину и всех, кто на ней, гостить в царство Ньерда отправил, а мне вот благословления Торстейна не преодолеть, зря только силы потратил. Надо было бросать лодку еще тогда, когда увидел их на горизонте, нет же ведь, лень пешком идти!

Готовь вот теперь секиру к бою.

Или, может, обнять ее покрепче, выдохнуть, да в море? Нырять умею глубоко, а в сбруе, да с секирой в обнимку, через двадцать-тридцать ярдов, да без воздуха – уже и не вынырну.

Или попытать счастья в бою – утопленнику-то прямая дорога в Нифльхейм. А что, может, не так уж и плохо? Буду сидеть там, в сугробе, вечно молодой, вечно синий, до самого конца времен… Или в Хельхейм попаду, там тоже неплохо: погляжу на Гарма, на великаншу Моргуд… Вот счастье-то, а?

Но в бою шансов на достойную смерть тоже мало: оглушат или зажмут щитами, и еще как обездвижат – и судить повезут, к мачте привязав. А по дороге вправят мне мозги (моя позорная смерть на колу не выгодна Финну) – средств для этого достаточно, как и времени.

А кнорр, меж тем, приближался. Широкое полотнище паруса в красную и белую полоску надувал ветер (тоже как бы не Торстейнова работа), весла ритмично вздымались над водой, и синхронно опускались. На носу корабля же бесновался, обещал оторвать мне яйца, потрясал мечом, изрыгал брань, оскорбления и прочие гадости, и ужасно тосковал по мне мудрый хольд нашего поселения, бравый хирдман, добрый муж и отец, и просто чистый, светлый и щедрый человек – Финн, по прозвищу Скряга. Я размотал пращу – попробую накормить его свинцовой сливой, а то, предки его давно в Валхалле ждут. Попаду ему в рыло, и живым меня точно брать не станут.

Увидав петлю в моих руках, Финн на пару мгновений скрылся за бортом, когда же показался снова на его башке красовался добрый шлем с нащечниками, а в руках находился щит.

Опытный хирдман, нечего сказать.

Пращей не достать ни его, ни гребцов, рубиться с ними бесполезно, магией не пронять, а до берега бухты еще ярдов триста.

Неужели это все?

Не хочу жениться на давалке, тем более, после того, как из рода изгнали. И на кол не хочу, и в Хельхейм не хочу, равно как и в Нифльхейм! И умирать вообще, почему-то, не хочется, даже героически. Рано мне в Валхаллу!

От отчаяния захотелось завыть.

Что ж делать то…

А что если…

Не помогла дедова наука, может, поможет учение Хильды? Попробую проклясть сначала корабль, а если не получится – его команду. Хуже уже не будет.

Но порча – это для живых людей, а не для корабля…

Попробую тогда облечь проклятие в нид – хулительный стих. И руны прибавить, для надежности. Вдруг да получится? Стоит попробовать.

Скальд из меня говенный, если честно, вису мне не сложить достойную ни в жизнь. А ведь истинный скальд, в кровь которого при рождении Асы щедро плеснули Мед Поэзии – может и колдуна и жреца превзойти! Боги любят хороших поэтов, и наиболее достойные из скальдов всегда ими услышаны: так, хвалебная виса такого скальда придаст сил воинам перед битвой, укрепит брони, заострит оружие, изгонит малодушные мысли, после боя затянет раны, поднимет боевой дух. Дед рассказывал, что видел своими глазами, как скальд песней в честь Ньерда усмирил сильнейший шторм – и не использовал и капли магии! Нид же, в исполнении достойного скальда, заставит осыпаться ржавчиной кольчугу на враге, его меч сломается, рука ослабеет, а в душе поселится страх.

Да мало ли несчастий может быть призвано! Поэтому скальды всегда желанные гости на любом пиру и в походе (плохих, правда, после исполнения ими своих корявок, в достойном обществе бить ногами и изгонять с пира, а в дружину плохих и не берут): хвалебные висы и драпы ярлу и хирдманам, нид врагу – все пригодится. Но мало их, достойных скальдов. Гораздо больше тех, кому, по словам жреца Торстейна, Мед Поэзии достался из-под хвоста того орла, в которого Аса-Один превратился, когда тот самый мед воровал у великана Гуттунга.

Бездарных ублюдков, короче говоря, позорящих своими высерами дивное искусство поэзии.

К представителям каковых, кстати, можно, наверное, и меня отнести, с полным на то основанием.

Но попробую, на нид меня должно хватить. И силу рун в проклятие вплести, для надежности!

Так что я, в очередной раз бросив весла, встал на гребной банке, принял самую героическую (по моему собственному мнению) позу, и, направив десницу в сторону приближающихся врагов, принялся декламировать, вкладывая в строки все негативные чувства, которые мне пришлось испытать по милости Финна: страх, обида, отчаяние – все пошло в дело, щедро сдобренное колдовскими силами:

То не конь тресковых полей быстроногий, ТHURISAZ

Не сильный и стройный олень заливов, ТHURISAZ

А толстый неловкий бык висломордый, URUZ

Что лжи отцом назван ладьею, НАGALAZ

Не может скакать он тропами сельди, ISA

А лишь ползет, как больная старуха, ISA

Насмешки и брань толстый бык вызывает, НАGALAZ

На кочках морских он сломал свои ноги! FEHU!

Несколько тягучих, как патока, мгновений ничего не происходило, и я уж подумал, что снова облажался, но…

Неприлично воину выказывать так явно свою радость, но вой, который я издал, когда увидел результат, слышали, наверное, и в Хагале, и в родном Лаксдальборге. Подумали, должно быть: вот и попался какой-то бедняга выворотню, и тот жрет его заживо. Или болотные тролли поймали охотника, и жарят его теперь.

Над костром, на вертеле жарят, хотел сказать.

Все четыре весла по левому борту кнорра лопнули, когда их в очередной раз погрузили в воду, и представляли собой ныне мелкую щепу, уносимую волнами. Сам кнорр, получивший ускорение с правого борта, резко развернулся, и, кажется, даже черпанул воды. Матерящийся же Финн, как был, в шлеме, со щитом, мечом и в броне отправился за борт, хлебать водичку этой гостприимной бухты. Говорят, говно не тонет, а Финн оно самое по жизни, поэтому времени терять не следует, а следует максимально использовать ту фору, которая у меня появилась.

Вот честно, ни будь рядом финновых подельников на кнорре – подождал бы, пока он не выплывет, и сломал бы об него весло. Или даже оба. Но вот недосуг, поэтому я не стал щелкать клювом, а приналег.

Когда лодка мягко ткнулась в заросли ивняка на берегу реки, эти придурки уже выловили Финна: тот потерял и щит и шлем, и был без своей дорогой кольчуги, которую с него содрали, когда вытаскивали из воды, что настроения ему не улучшило. Он орал так, что охрип, размахивал руками и страдал от разлуки так, что аж подпрыгивал на палубе кнорра, указывая ладошкой в мою сторону. Кнорр же оставался на месте, бортом ко мне – там занимались тем, что меняли весла, у них было четыре целых по правому борту, и должно быть к тому же пара запасных, зато лопнуло, похоже, еще и кормило.

Но это были не мои проблемы, и я ждать пока они там вошкаются, конечно же, не стал: парой ударов секиры проломил днище лодки, и, подхватив мешок, ломанулся в лес.

Глава 6

Я не люблю лес.

Эти высоченные сосны, приземистые мохнатые ели вокруг, разнообразные кусты не радуют того, кто всю жизнь мечтал о море. Некомфортно мне тут, давящее какое-то чувство, как будто, в клетку посадили. И этот мох, мягко пружинящий под ногами – совсем не палуба корабля, и запах прелой листвы, иголок, да не пойми чего совсем не свежий морской бриз.

А все проклятый Финн, Хель его прибери, со своей дочуркой…

Уже поздний вечер, смеркается, а я все как лось несусь по лесу, в направлении от моря. Местности вокруг я не знаю, но по солнцу и дурак утром сориентируется, куда идти, где море, где Хагаль, а где родной Лаксдальборг. Так что, бегите, резвые мои ноги, уносите жопу, дальше в лес.

Дыхалка еще в порядке, но тело постепенно наливается усталостью, однако, пока есть силы, следует всемерно расстояние между собой и погоней увеличить, а то, что за мной, как рассветет, кого-то отправят, сомнений у меня не было никаких.

Теперь неуважаемому мною хольду нашего поселения, с целью избежания конфликта с моей родней, легко могущего перерасти в хольмганг по возвращении главы рода из похода, необходимо предъявить меня тингу поселения, причем живым и на все согласным. Иначе проблем он поимеет вдоволь: батя у меня карл резкий, Хегни, брат мой старший, весь в него, и кто-то из финнового семейства, а то и сам его малопочтенный глава, точно на перекресток будет вежливо приглашен, дабы решить возникшие разногласия с помощью воли Асов и острого железа. А если и не будет… Все равно за нашими не заржавеет сквитаться, и статус хольда от этого не защитит, потому что боги велели требовать кровь за кровь.

Поэтому немного переведу дух у этого вот, то ли большого ручья, то ли маленькой реки, попью воды, умоюсь, и подумаю: а что бы я сделал на месте тех, кто ловить меня из Лаксдальборга отправился? Заодно, во флягу водицы налью про запас, а то ведь, пиво-то в ней иссякло.

Что бы сделал… Народу у них немало, считай: восемь карлов на веслах сидело, да один на кормиле – уже девять. Сам Финн, порази Мьелльнир его хитрую задницу, чтоб брызги по всему Нурдланду разлетелись, еще жрец наш шепелявый. Это, значит, уже одиннадцать точно есть. Да еще может быть несколько человек, которых я не видел из-за бортов и паруса – но вряд ли их скопом больше полутора десятков. Так вот, я бы на месте Финна в лес за мной не побрел: есть люди попроще и помоложе, чтобы за мной по чащобам в потемках коряги рожей пересчитывать. Нет, он, скорее всего, на кнорре своем со всеми удобствами поплывет в Хагаль, жаловаться ярлу, ну и меня поджидать там, в тепле и уюте, попивая славное тамошнее пиво. Ведь мимо города я не пройду: в это время наняться на судно можно только там. И жрец Торстейн с ним отправится – он стар уже за мной по дебрям гоняться, да и не по чину ему это.

Пару-тройку человек они с собой возьмут – на весла, да парусом управлять, да и просто для охраны или помощи в плавании, а остальные, в количестве, до десятка включительно, за мной отправятся. И пойдут они по моему следу, который четко виден будет утром (мятый мох и трава, сбитая лесная подстилка, а утром еще и сбитая роса) – потому как прятать его я не озаботился, не до того как-то, да и не умею толком.

Какой отсюда следует вывод? Правильно, нехрен отдыхать, отдохну лет через… много, в объятиях валькирии, несущей меня, всего овеянного славой, в Чертоги Павших. А чтобы не терять времени, пока дух перевожу, следует понаделать небольших артефактов, самых простеньких, чтобы знать, идет кто по моему следу, или я просто трус, который слишком много о себе думает и понапридумывал себе страшилок, каковых сам же благополучно и испугался.

Ножом я срезал ветку потолще, фута полтора примерно длиной, с куста ивы, на которую повесил свой мешок. Расколол ее вдоль, а получившиеся две плашки разрезал поперек, получив десяток кусочков дерева, с плоской стороной, для нанесения рун. Обрабатывать как-то не стал их: незачем, плевать, что долго силу они не удержат – сутки если протянет, и ладно.

Ну-с, приступим. Для подобных штучек, просто вырезать руны – мало, их надо выжечь, и не простым огнем. Колдовская сила мне в помощь, короче говоря.

На этот раз поджигать чужое судно мне не требуется, а требуется от меня всего лишь провести силу через руку в клинок ножа – все просто.

То же самое заклинание, призывающее ничтожную крупицу силы Локи проявиться в нашем мире, та же самая цепочка рун, я помню ее хорошо, но использую без последней ее части – связка на усиление и «преодоление расстояния» мне не нужна – и на острие ножа вспыхивает веселый огонек, светло-рыжий и яркий, так и хочется ощутить его тепло. А потом нагрести сушняка, и развести костер, согреться его жаром, и немного поспать.

…И проснуться, от ласкового пинка сапожищем по морде…

В общем, некогда страдать ерундой, и я пылающим острием ножа вывожу на плашке первую руну – NAUTHIZ. Оковы нужды, трудности, приносящие опыт и мудрость. Опора глаз, позволяющая различить сокрытое. Она, вместе со следующей руной, поможет определить, следует ли кто-то по моим следам.

DAGAZ – означает свет дня, разгоняющий тени – она следующая на очереди.

Ну и закончить: руна ANSUZ – знак, послание. Она пошлет мне сигнал, что артефакт сработал, и кого-то заметил.

Вот почти и все, что нужно. Еще следует наполнить мое творение силой, и готово!

Классная вещь получилась, дед бы оценил.

За такие «амулеты» сильнейший колдун из всех, которых я знал (а знал я двоих, считая себя), Торвальд, по прозвищу «треска», выдал бы мне такого пинка в задницу, от которого воспарил бы я, аки Слейпнир – восьминогий конь Одина, пролетел бы ярдов эдак с полсотни, и еще столько же вспахал бы носом, когда приземлился.

Да, дедуля халтурщиков не любил…

Мало того, что мои поделки сработают на любую животину, крупнее барсука, так еще и разряжаются просто на глазах, не говоря уж о том, что одноразовые, и сифонят силой так, что их почует любой колдун. Но мне на все это плевать: по идее предметы, фонящие колдовством, животные должны обходить – они подобное хорошо чувствуют, а во-вторых, это ведь, по сути, перестраховка. Полчаса времени на которую не так уж и жалко – все равно отдыхаю.

Отдохнул, кстати, уже, значит пора в путь, а то свербит седалище, видать неприятности грядут. А путь мой лежит прямо в этот ручей, на берегу которого я предаюсь заслуженному отдыху, и дальше, сколько терпения хватит по воде, которая скроет следы.

Уловка, старая, как мир, но действенная, и моим преследователям, если таковые имеются, придется разделиться: кто-то отправится вниз по течению, а кто-то вверх. Я, кстати, именно вверх побрел: ручей этот впадает в довольно широкую реку, которую вплавь пересекать утомлюсь, а заниматься лесозаготовками для производства плота, это не то самое, за чем хотелось бы проводить время. Да и темно уже совсем стало. Вот только сапоги подвяжу к поясу, через особливые проушины, которые сделаны в голенищах специально для такого вот случая – еще не хватало мне босиком по лесу шлепать, если вдруг в бочаг попаду, и нырнуть придется, или если просто в иле застряну…

Желтоватый диск луны уже вылез на небо, и его тусклый свет падает на лес, стеной стоящий вдоль берегов, и на спокойные воды этой речушки, освещая печально бредущего по ним замерзшего и голодного и печального меня. Глубина водоема невелика – чуть выше колена, но на понижениях бывает и по пояс, и холодная вода уже затекла, куда не надо, что радости мне не доставляет.

Хотя бодрит, да, что есть, то есть.

Думаю, еще ярдов двести, и можно будет присматривать удобное местечко, да и выбираться на берег. А там – вылью воду из сапог, потом с милю продвинусь вглубь леса, и можно будет отдыхать до рассвета. Костерок запалю, обсушусь…

Пожую чего – а то от упражнений с колдовством, ну, когда амулеты делал, жрать хочется ужасно.

Это всегда так бывает – дед рассказывал, что это нормально, так и должно быть. И старая Хильда примерно про то же толковала – все имеет свою цену.

И дар Имира не исключение, равно, впрочем, как и ведьмино искусство. Только плата берется разная – при колдовстве, соответственно, силы колдуна, сначала, волшебные, потом, телесные.

Ведьмы же, волшебных сил почти всегда могут вовсе не иметь, и расплачиваются за свое искусство кто чем, по-разному бывает, если Хильде верить: самые глупые, или совсем необученные – здоровьем и долголетием, к примеру. Такая дурочка за насланную порчу посильнее (это если эта самая порча по адресу дойдет, обратно не воротясь, что тоже легко может случиться) может и на десяток лет постареть разом. Самые сильные, но не слишком умные, для достижения могущества, приносят в жертву удачу. Такая ведьма будет сильна, но одинока, и деток у нее не будет, ее будут бояться, но любить не станут, и несчастья разнообразные будут верными ее спутниками. Такими обычно становятся те, кто хочет отомстить, или покарать кого, и склонность к ведьмовству при этом имеют сильную – ненависти в ком много, проще говоря.

Ну а истинно мудрая ведьма, постигшая свое искусство – цену за его применение возложит на кого другого, себе брать не станет. За наведение приворота расплатится тот, кто его заказывал, и брак либо союз его счастливым не будет; за насланную болезнь – тот, кто за помощью этой к ведьме обратился, принцип таков. И под конец жизни, обретая великое могущество и мудрость, такие ведьмы могут стать Вельвами, подругами Норн, прядильщиц судьбы всего сущего. Получают они тогда силу прозревать прошлое и будущее, но совсем ненадолго: сила эта – не для людей, и долго ее мощь смертным не вынести.

Впрочем, ведьмы от этого, как Хильда рассказывала, чаще отказываются – век свой укорачивать никому не хочется.

– Ты же, Свартхевди, – говорила она мне, – Интересный, дескать, овощ, получаешься. Способен как ведьмову силу, так и колдовские заклятия использовать, расплачиваясь за все одинаково – как колдун.

Хорошо это, или плохо – она сказать не могла: если с одной стороны поглядеть, то вроде и неплохо, в жизни то ведь, все пригодится. С другой – не мужское это искусство, подлое порой весьма, и опасное, для себя в том числе. Ведьмы в Хельхейм все попадают, опять же, становясь слугами самой Хель.

А я хочу в Валхаллу! Не сейчас, правда, лучше попозже.

Как представлю: вот вхожу я в бесконечный зал, где вечно пируют славные воины, призванные в свиту Асов, и спрашивают меня там, на входе: кто твой отец, кто ты сам есть таков, и чем ты славен? А я и отвечаю: «боевая я ведьма Свартхевди…»!

Брррррр… Аж передернуло всего, от таких перспектив…

Впрочем, хватит о ведьмах, надо вылезать на берег – вон как раз и дерево, с берега в воду упавшее, по нему и выберусь.

Бродить в потемках надоело, а как в лес по валежине выскребся, прошел полсотни ярдов, так и вообще темно стало – луну то деревья загораживают. Тут и заночую, значит, а то, идти мне, незрячему, до первого выворотня, который мне как откусит чего-нибудь, так на том нить жизни моей и оборвется, потому что калечный я навряд ли до людей доберусь.

Развел костерок из хвороста, которого под ногами немало, развесил одежду – хоть немного обсохнет (гостеприимные комары и раньше были мне рады, а сейчас вовсе преисполнились энтузиазма, и принялись впиваться мне во все места), вынул мешок с солью, и обошел свою стоянку кругом, по крупинкам сыпя себе ее под ноги и проговаривая одно из нескольких известных мне защитных заклятий, самое простое. От чего сильного, вроде вервольфа, или восставшего слуги Хель оно, конечно, не спасет: моя защита задержит их не более, чем паутина между деревьями. Но мелочь всякую пакостную остановит, да и меня разбудит в любом случае. Ну и с комаров отпугнет, что само по себе не может не радовать.

Жрать после этого вообще захотелось неимоверно, так и заснул, с недоеденной сушеной рыбиной в зубах, на куче нарубленного лапника.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю