Текст книги "Свартхевди - северянин (СИ)"

Автор книги: Goblins

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

Глава 16

Нехорошо получилось, неловко.

Дед-то черпак бросить пытался, что к ладоням его приклеился, и думал, что я его передразниваю – а оно вона как! Обиделся теперь, но моя-то в чем вина?

Это мне все Анна рассказала, когда вечером на сеновале меня навестила. И тоже, с претензиями.

– Ну что, Сварти, – говорит мне медовым своим голосом – Так и будешь лежать?

– Ага! – отвечаю ей – Мне дед, если тебя трону, руки оторвать обещал, так что, сама раздевайся.

… – А расскажи немного о себе? Вот почему ты, к примеру, из дому ушел?

– Долгая история… Не останавливайся…

– Нууу! – улыбается она – Мы ведь не торопимся? Дед успокоительное принял, и спит, давай, рассказывай… Ох, аккуратнее…

– Уговорила. Если вкратце – встретились однажды парень-не-промах, и девочка-хоть-куда…

– Странные у вас на севере имена. Хоть-куда? Ах… Аааа…

– Хоть-когда. И хоть-кому. И так случилось, что поймал нас за разговором о цветах и пчелках и о женской красоте ее отец…

Какая любопытная, однако, дева оказалась. Хотя, чего уж греха таить, не дева, и не я стал тому причиной (до меня кто-то постарался). Я уж подумал, что история повторяется, но, по здравому размышлению, решил – не бывать тому. В Лаксдальборге я был на виду у семьи и соседей – это одно дело, а в чужой деревне – совсем другое. Да и мудрости житейской у меня ныне прибыло – хоть и на грош, зато вся моя, не попадусь больше в подобный силок!

Угомонилась девушка уже глубоко за полночь, изрядно удивив меня пылом, темпераментом и неуемным своим любопытством, и покинула, оставшись довольной. Я же, почесывая искусанные плечи и поеживаясь исцарапанной спиной, никак не мог уснуть, и не усталость от утех любовных была тому причиной.

Совесть проснулась, что со мной бывает не так уж и часто.

Обычно-то она в глубокой спячке, но вот отмякла, проклятая. Угрызать пытается, но за неимением зубов лишь неприятно посасывает.

С дедом-то я нехорошо обошелся, некрасиво. Злом отплатил за предобрейшее, как сказал бы какой-нибудь велеречивый скальд. Чуть до падучей старика не довел, обиду нанес, а он ведь ко мне с добром: кормит, поит, крышу над головой предоставил, девку под бок…

Хотя нет, вот это я уже сам, что, впрочем, остального не отменяет.

Мириться надо идти, короче, прощения просить, о вире сговариваться. Я ведь не со зла, видать Рыжий Хитрец обратил взгляд свой на нас, что так коряво все вышло.

Так и поступил.

Едва принялись горланить первые петухи, как я постучался в двери дома старого Тома: сквозь затянутое бычьим пузырем окошко виднелся огонек лучины, так что, деда я не разбудил.

– Кого там… пф… бесы принесли… пф…? – глухо вопросил старик. Он уже проснулся, а может, не ложился, и в настроении пребывал преотвратном, что вполне объяснимо.

– Я это, открывай Том.

Доброго утра дед мне желать не стал, как спалось, не спрашивал, и зачем я к нему приперся в такую рань интересоваться не торопился. Сидя на лавке, набычившись, он смотрел на меня как-то недовольно, свирепо и в то же время грустно и с недоумением. Пучок пакли, тот самый, самоотверженно добытый дедом и подклеенный мной, загнулся вверх, и волосы лезли старику в рот и в нос, а тот периодически их сдувал, что помогало, впрочем, не слишком. А убрать не мог: дедовы кулачищи крепко сжимали стебель черпака. Само черпало он уже обкорнал, и теперь крепко держался за рукоять – занозистый штырь дюймов десяти длиной, стискиваемый дедовыми дланями, выглядел грозно и сулил насмешнику недоброе.

Мне стало совестно.

– Том, ты, это… – промямлил я – Не держи зла, не хотел я, чтобы так оно получилось…

Старик молчал, насупившись. Но одно то, что он, вроде как, успокоился, и не пытается тыкать мне в организм этой штукой, уже внушает оптимизм.

– Том, прости дурака, вышло так случайно. Чтоб меня Фреки и Гери разорвали на десять тысяч кусков, если злоумышлял я против тебя! Клянусь золотыми зубами Хеймдалля! Ну, дед…

Тот отвернулся, сплюнул на пол.

– Что ты за нечисть-то за такая… пф…, Свартхевди, скажи мне? – выцветшие дедовы глаза смотрели с на меня с укоризной – Лет, почитай, с десятка три… пф… мне такого урона не наносили. Не иначе, проклял меня… пф… кто-то, что я с тобой повстречался! – пробубнил Том, в рот ему попали волосы, немного пожевав, он с остервенением их выплюнул.

– Ну что ты, Том…

– Сам век помнить буду… пф…, и внукам заповедую: если встретил в лесу… пф… нордмана с луком и дубиной в руках, в одежке с чужого плеча… пф… который помощь предлагает – в телегу его не сажай, и гостить не зови! А лучше, плюй на него, да мимо… пф… проезжай – бес это мерзейший, что человеком прикинулся, гнать его надо поганым веником… пф… а не привечать!

Крепко, однако, задело старого.

Эх, ладно.

Что там предки советовали в таком разе делать?

Оружье друзьям

и одежду дари —

то тешит их взоры;

друзей одаряя,

ты дружбу крепишь,

коль судьба благосклонна.*

Нет у меня оружия лишнего, да и одежды у деда своей хватает, но, тем не менее, есть у меня, что в дар принести можно. Порывшись в кошеле, я выудил оттуда крупный перстень, тот, что снял с хитрого драугра в топях. Жалко, конечно, но я молодой, и добуду себе еще, а дед хоть обиду лелеять перестанет.

– Держи, дед, не храни обиду в сердце, а лучше выкинь ее за порог, – хотел ему вручить, да у старика руки заняты, так что надел кольцо ему на штырь – Прими дар в искупление моей вины, если мало, скажи, может отслужить тебе смогу чем, а если велишь – покину твой дом тот час же.

Том несколько мгновений буравил меня взглядом, затем, все же, смягчился. Ликом чуть посветлел, гадостей больше не изрекал.

Мы помолчали.

– Ладно… пф… Свартхевди, хрен с тобой, – молвил старик.

– Он со мной, – согласился я – Так не держишь зла на меня больше? Или мало этого, чтоб обиду смыть? Так скажи, лучше уж решить спор наш, да и забыть про него.

Том вздохнул.

– Да ладно, забыли… пф. Верю я, что не со зла ты. Но вот что… пф… с этим делать? – он потряс кулаками с зажатым в них штырем – С клеем-то ты не обманул, взаправду насмерть держит. И вот с этим, – он почесал обломком заросли на подбородке – Никак не можно… пф… мне с такой прорехой в бороде ходить. Авторитет и уважение вмиг растеряю.

– Ну, так сбрей! Ну-ка, не двигай рожей… – я аккуратно срезал ножом мешающий деду пучок – Так-то лучше.

– Сдурел? С босым лицом ходить на старости лет? – возмутился Том.

– Говори тогда, что огнем опалил, когда снадобья вчера варили? Хотя… Лучше все-таки сбрить! – дед несогласно помотал головой – А потом зелье я одно сварю, после него волосы ой как хорошо растут! Только аккуратно его принимать надо, а то случиться может… всякое.

…лишь бы ты, старый, копыта с него не откинул…

– А с этим что? – Том потыкал своей занозой в мою сторону – Дел по горло, а у меня к рукам мусор прилип.

– Скорее уж ты к нему, – глубокомысленно заметил я.

Дед зарычал.

– Я вот сейчас тебе эту штуку промеж глаз вставлю, вот люди на единорога-то подивятся!

– Да ладно, не кипятись, Том. Таааак, дай-ка подумать, чем этот клей растворяется? – я задумчиво уставился в закопченный потолок Томовых хором – Проще всего, конечно, в кипятке подержать, – при этих словах дед злобно засопел – Но ты, думаю, откажешься.

– Шишку свою в кипяток сунь! – пробурчал Том себе под нос.

– Еще могу особый раствор сделать, им бабка, что меня учила, котлы самые старые, до блеска отдраивала. С любой ржавчиной настой этот справлялся, грязь, даже окаменевшую, снимал. Клей, мыслю, тоже растворит.

– Вместе с руками? – едко поинтересовался дед – Чтобы из пакостей твоих толк извлечь, Конь, надо тебя из требушета во вражье поселение закидывать. Уверен: и седмицы не пройдет, как сдадутся защитники, дел твоих добрых отведав. А честный люд детей тобой пугать станет. Как же: веди себя хорошо, деточка, да богам молись, – ерничал старик – А коли грешить станешь, то накличешь на нас зло великое: явятся тогда Чума, Война, Голод, Смерть и Свартхевди-нордман, что всем гадит без устали…

– Злой ты, Том, нельзя таким быть, – я оперся спиной на стену и вытянул ноги – Придумаю чего-нибудь, не тревожься. Разлучу тебя как-нибудь с черпаком твоим ненаглядным.

– Уж ты постарайся.

Ну, раз уж помирились…

– А нет ли, Том, пива у тебя – замирение наше смочить, чтоб больше нам друг другу обид не чинить? Да и мудростью поделиться тебя просить хочу, а оно за пивом лучше усваивается.

… и вообще после ночных утех пить хочется…

Дед ухмыльнулся и задумчиво повращал перстень на штыре.

– Как не быть, только ты в подпол сам за ним лезь, а то мне несподручно с некоторых пор стало.

Мог бы и не напоминать.

Пиво у деда, конечно, так себе, перестоялось. Скуповат, все же, Том, вот выставлял бы на стол почаще – и продукт бы не пропадал. Но пиво пивом, а не за тем пришел все же. Интересные вещи из деда выдоить удалось, в беседе застольной, любопытные весьма.

– Том! – принялся я утолять свое любопытство, ибо свербит все же – Ты как-то близко к сердцу принял мои речи, я уж испугался за тебя. Объясни, что не так? Про какую чашу ты вспоминал, и что ты там про воду эту треклятую бормотал?

Пальцы у деда были заняты, и пришлось ему кружку к рукам приматывать, что настроения старику не улучшило.

– Ты и вправду не знаешь, или притворяешься? – ехидно поинтересовался мой собеседник. Судя по его тону, изрядную глупость я совершил, но вот в чем?

– Знал бы – так не спрашивал.

– Совсем ты еще, видать, зеленый. Кто ж тебя такого в топи-то взял? Эээх… Вот что ваша братия обычно из руин тащит? – вопросил меня Том, отхлебнув из кружки и поморщившись (напиток кислил и горчил) – Оружие старое, украшательства всякие. Посуду дорогую, Ланс хромой вот, года эдак два назад, стол особый приволок, не простой, а целиком из дерева выращенный, всяко украшенный. Продал его барону, получил немало. Безделушки всякие несут, ценные. Кому-то везет, и золотишка приносит, кому-то ржавым железом довольствоваться приходится. Иногда, волшебные вещи находят, их, по идее, сдавать надо барону, за справедливую плату, но… – дед подмигнул – Сам понимаешь, какова у него «справедливая» цена. Если знать места, можно и справедливее найти.

– Волшебные?

– Кольца, пряжки, амулеты, обереги – не то, что на тебе висит, – старик кивнул головой на символ Мъелльнира (остальное я носил под рубахой) – А настоящие! Лично видел амулет, который молниями стегался, кольца, которые нечисть чуяли, ремень с особой пряжкой, наденешь который – и бежать сможешь, хоть целый день! Да много чего видал, что народ из Топей приносил. Что волшебное – магу баронскому надлежит показать, и если вещь опасная или проклятая, или злом помеченная, то барон ту вещь выкупает. А прочую добычу можно невозбранно продавать. Сбор только королевский плати, за право в топи лазать, грамоту получай – и ходи, собирай злато мертвых. Но есть…

– Чего-то я толпы искателей того злата в лесу не видел, а, Том? – невежливо перебил я старика – В чем подвох, если там все так медом намазано, ходи, ищи да собирай, ежели нашел?… Эээ, прости, перебил.

– А то, Конь, – старик не обиделся – Думаешь, пришел да взял? А вот шиш тебе. Относительно безопасно в лесу только на пяток миль от той дороги, по которой мы до Прилучины ехали, и то, днем лишь. А далее – берегись, нечисть там стадами пасется. А что в самих топях творится… Да ты ведь был там, чего я тебе рассказываю, сам, небось, видел, так глупых вопросов не задавай!

Ну да. Видел, к сожалению.

– Угу – неопределенно буркнул я – Есть такое.

– Вот и смекай – продолжал дед – Те людишки глупые, которые без оберегов да не подготовившись туда полезут, жить будут плохо и недолго. Да и те, которые готовятся, не всегда возвращаются. На что уж Ланс опытен, и то порой людей теряет, а новые ватаги часто и целиком там остаются. И пополняются рати темные – не лежится там покойничкам, все встают упырями, – старик с натугой выговорил сложное слово – Не-гро-эмана-сии там сильны, вот. Про них мне маг один рассказывал, который в отряд затесался. Сейчас, небось, бродит маг тот по Топям, крови людской жаждет, умертвием или упырем восстав…

В комнату неслышно вошла Анна, и, усевшись рядом с дедом, принялась греть уши.

– Покойников бояться – в лес не ходить! – самодовольно заявил я – Драугров я десятков пять порубил верной секирой! Не должен карл такого бояться, взять железо в руки да богов помянуть – никакая нежить не устоит перед силой храбрых!

Глаза девушки восхищенно расширились – любят прекрасные девы героев, чего уж там.

А правильные герои любят прекрасных дев, потому что те герои, которые дев не любят – суть мужеложцы, и должно на них плевать и презирать.

Только прекрасным девам бы когти подстричь, а то у хороших и правильных героев исцарапанная спина шибко зудит.

– Дра… Покойников ходячих? Десятков пять? Брешешь, поди.

– Ну не пять… Но много. Клянусь яблоками Идунн (много – это ведь больше одного!), не лгу.

– Ну ладно, упыря хоть можно железом зацепить, а что делать будешь, если Мертвая Детка привяжется?

…на дерево полезу…

– Будет она идти за тобой, выждет момент да куснет – обратишься тварью темной. Или туманники страх нашлют, придут, чтобы выпить душу так же, как ты высосал мое пиво, что делать станешь?

… постараюсь не есть на ночь, а то, убегать весьма склизко будет…

– Умертвия на огонек заглянут, или, упасите боги, Высокий Джон явится? На него тоже с железом пойдешь? От него и амулеты с оберегами не помогают, магия, говорят, не берет, одно выручает, что встречается он редко, а ты – железо, хех! – дед снова приложился к кружке – Много всего в Гиблых Топях обитает, людям враждебное. Да и не только в топях, ночью по нашим лесам ходить – дело пропащее. Застят глаза, заморочат, видеть будешь тропу надежную, а сам по трясине шагаешь до ближайшего окна. Так… Отвлек ты меня. О чем это я… Ах, да. Иногда в эльфячьих старых поселениях…

– Чьих?

– Эльфячьих. Ты и не знал, чьи кости ворошить идешь? Вот молодежь пошла, никакого разумения. Эльфов земля это была, ублюдков вислоухих, давно, правда. Лес эльфячий был ранее, теперь – Гиблые Топи. Да только им самим ходу туда теперь нет, – дед злорадно усмехнулся – От негроэманасий людям-то плохеет, когда обереги слабнуть начинают, а эльфам и под амулетами хреново. Но все равно, что ни год, то лезут, видать, ценное чего потеряли…

– Ясно. Ты продолжай, – я икнул и подлил деду в кружку из бочонка. Пиво у деда дерьмовое, изжога одна с него, никакого удовольствия. Ноги он в нем моет, что ли?

– Да что там продолжать… Кроме вещей ценных хорошую цену дают за другие вещи. За мох живой, за длинную нить – серебряный дают, например. Ведьмин гриб, если хороший попался – по десятку медных можно продать, ну и много чего еще…

Я уточнил, что за гриб он имел в виду, услышав описание, огорчился, произвел нехитрые подсчеты в уме и с трудом удержался, чтобы не дать себе по морде. Это ж сколько я серебра в навоз перевел? Лучше б штаны свои сварил – все равно в итоге драуграм достались.

– Так вот, иногда в брошенных деревнях ослоухих встречаются эдакие полянки. На них есть засохшее дерево, и чаша рядом каменная. Опавшие сухие листья того дерева с руками отрывают алхимики и целители, а вот в чаше может быть вода. И скажу тебе, Свартхевди, очень непростая вода. Последний раз чашу с такой водицей нашли годков пять назад, тряпицей всю воду собрали во флягу – вышло с глоток хороший. С того отряда четверо лишь к Прилучине вышли, говорили – нежить навалилась на обратном пути, поела людей, но, может, врут, и добычу не поделили. Так вот, сказывал мне Йенс – алхимик знакомый из города, травы ему привожу – что продали они эту флягу за золото, мешок, говорит, с мою голову получился, хотя, врет, наверное. Ему тоже предлагали – он цену малую давал, нет у него таких денег. У бургомистра же нашлись.

– И что дальше? Небось, передрались, денежки поделить пытаясь?

– Может и так. Всех четверых с перерезанными глотками в одной канаве нашли… Ну, кто ж их с такими деньгами отпустит?

– Странно. Вода как вода, вкусная, конечно, но золото за нее платить? Не из источника Урд же она, в самом деле!

– Дурень ты! – дед тяжко вздохнул – Эта вода любую хворь выгоняет, говорят, любую рану затянет, умирающего вернет, срока земного добавляет, старцев молодит. Это если просто пить. Капли, говорят, хватает, чтобы дед вроде меня с пяток лет скинул, а ты рубашку в ней стирал.

– И ноги мыл, – подсыпал я соли на дедову рану – Выходит, я теперь бессмертный?

– Хочешь, проверим? – злобно поинтересовался Том, многозначительно пошевелив штырем.

– Не хочу. Кто ж знал-то, старый, что такая вещь ценная? Знал бы – все до капли бы собрал.

– Да уж, мог бы замок купить, титул…

Ну да, а скорее, валялся бы где-нибудь дохлый, с ножом в спине. Поэтому про фляги с этой водой, что лежат в мешке под корягой, сообщать не буду. Самому пригодится, найду, куда пристроить.

– Там еще-то осталось? – тоскливо вопросил Том – Может, сходим? Людей позову надежных, снарядим банду. Какие ж деньжищщи-то пропали, может, соберем хоть полкружки? Хоть ложку?

– Не осталось. Да и не дойдем, ты поверь мне, жуткие там места. Видишь – аж поседел весь, такого навидался!

– А сможешь обсказать, как добраться до туда, или план какой нарисовать? Хоть что-то?

– Не могу. Плутал долго, насилу вышел – куда уж тут путь запоминать.

– А подумать? Может, поднатужишься, вспомнишь?

Поболтав скверное томово пиво в кружке, я решил уйти от болезненной для старика темы.

– А ты, значит, ельфов видел? Я вот ни разу.

Батя и дедуля – те видали, и в бою с ними сходились, а я только в книге рисунок смотрел. Скверного, надо сказать, качества.

– Немного и потерял – сумрачно буркнул дед.

– А, правда, что красивые они, что глаз не оторвать? И мужи, и бабы ихние?

– Брехня…

Глава 17

И правда – брехня, прав Том был.

Хотя посмотреть, тем не менее, есть на что.

Последнюю седмицу непрерывно шел дождь, и, хотя до осени было еще далеко, погоды стояли неважные. В лес за травами идти под дождем откровенно не хотелось, с баронским заказом мы успевали с хорошим запасом. Старика в порядок я более – менее привел: бороду ему мы сбрили, и то самое зелье уже поспевает. Думаю, попробовать его на рожу Тому намазать – пить то опасно, а то если меня молодого так люто с него покарало, так дед может и вовсе кончиться.

Ибо старость – не радость.

И от остатков черпака избавить его тоже получилось успешно: умело сваренный растворитель, порядком разбодяженный колодезной водой, дал результат: клешни старика обрели свободу, чему он стал несказанно рад и удивительно добродушен.

Больше, кроме кой-каких дел по хозяйству, заняться было нечем. По хозяйству же – лениво, и я совмещал приятное с полезным. От скуки начал пользовать жителей деревни: кому зуб заговорить, кому прыщи свести, кому мазь для суставов сварить, кому отвар, чтоб волосы не лезли. В благодарность же грошей не брал: к чему крохоборство, если можно заставить за себя поработать? Дров наколоть, воды в бочку натаскать, да мало ли…

А вообще-то, следовало решать, что делать дальше. На подорожную я наработал, можно в путь хоть завтра, но куда? Надо подумать. А тут еще Том рядом сидит, все зудит, убеждает остаться до осени. Дескать, куда мне торопиться. А то, и вообще насовсем оставаться: а что, знахарь на селе человек уважаемый, а у него и хозяйство, и дело налажено, и девка ко мне неровно дышит, и секретами он поделится, если остаться решу, помощником верным став. На вопрос какими именно секретами – лишь многозначительно ухмылялся. Хотя, чего гадать – наверняка с контрабандой делишки, с вещицами из топей. У реки да не напиться – не бывать же такому, какова бы ни была справедливой цена королевских скупщиков, наверняка основной поток шел мимо их ручонок. Хоть и висит над контрабандистами угроза кары королевской, но вряд ли кого-то это останавливает. Сдавать найденное надежным людям, которые не соблазнятся на обещанную награду за сообщение об утаенной волшебной вещице, а с патрулями можно и договориться – и несколько лишних монет в кошеле зазвенит.

Несколько сегодня, чуть-чуть завтра – и вот на добрый хутор хватит, хозяйство устроить, жениться, скотину купить, лойсингов нанять. Чем плохо? В первую очередь, конечно, тем, что не хочу я к земле прирастать, а хочу славы приобрести да края другие повидать.

Вот и сидим каждый вечер в харчевне, попиваем пивко да беседуем о насущном.

Примерно как сегодня.

Хотя… Сегодня не как обычно, сегодня в деревне гости, как по мне – необычные, как по Тому и окружающим – так и не очень.

С десяток ельфов в сопровождении нескольких стражников барона во главе с десятником днем прибыли в Прилучину, остановились на подворье старосты Хэма, и вечером часть их компании завалилась в харчевню. Пришли не все – пятеро ельфов, да пара ратников. Заняли стол в дальнем углу, причем, ельфы сидели отдельно, а ратники быстро обнаружили то ли знакомых, то ли родню, и компанию ушастых покинули.

Вообще, как мне показалось, ельфов тут любили не слишком. Точнее – совсем не любили, это можно было понять по довольно злобным взглядам, что бросали на них местные жители, на что те, казалось, внимания не обращали.

– А за что их любить? – в ответ на мой естественный вопрос, бросил Том.

Он до того без устали пежил мне мозг, находя все новые и новые доводы, убеждая меня остаться, а я вот его перебил. Вообще – подозрительной мне эта его заинтересованность становится. Свет на мне клином не сошелся, ученика обучить он и сам в состоянии: подобрать паренька из местных – тот по гроб жизни будет благодарен за ремесло прибыльное, и единоверец к тому же, и местный, кого с детства знал бы. А женит на Анне – так и верен будет, как Мъелльнир верен Погонщику Колесницы.

Странно.

Или – промелькнула мыслишка – не поверил дед мне, что дорогу к чаше не помню, да что не осталось воды чудесной там, думает, утаиваю знание, для себя берегу, а родственнику уж не пожалею секрета? Тоже, однако, стоит учесть этот интерес повышенный – не просто же так им ко мне старый Том воспылал!

– Ммм?

– Да не за что их любить, и уважать тоже не за что! Нелюди они, ясно же, что злоумышляют против честных подданных короля нашего. И Топи Гиблые по их вине появились, на их земле, и беды все, что оттуда лезут – все их вина. И чего с ними так носятся? Свиту вот еще барон Вильгельм им выделил, словно господам каким! Ясно ведь, ничего хорошего от нелюди быть не может! Ишь, зыркают…

Зыркали, надо сказать, эти личности, столь непопулярные среди населения славной Прилучины, преимущественно в направлении нашего стола. Вокруг них суетился сам хозяин харчевни, чуть из штанов не выпрыгивая от желания услужить, но эльфы внимания на него не обращали – потягивали из кубков (расстарался хозяин!) явно не пиво, да лениво переговаривались о чем-то.

Я на них тоже зыркал.

Знаю, что невежливо, но любопытно же! Слышал об ельфах немало (в основном, хорошее – дескать, богатые да красивые, жаль, городов и поселений прибрежных маловато), и вот теперь вижу собственными глазами.

Ну, что сказать о них…

Все пятеро – сплошь мужи, баб их эльфячьих, красоты, якобы, неописуемой, не было – четверо мужей и подросток. На людей похожи даже, если бы не уши: слишком длинные, торчащие в стороны, остроконечные – явно не человеческие.

Рожи – ничего особенного, глаза, разве что, раскосые, да подбородки у всех узкие, заостренные, волосы длинные у каждого собраны в пучок на затылке, ни бороды ни усов ни у кого из них не обнаружилось.

Уши, опять же, у них большие, да.

Одеты, хоть и по-дорожному, но добротно. Не бедствуют явно: у каждого добрая куртка из кожи, дополнительно усиленная на груди, плечах, боках и предплечьях дополнительным слоем кожи, штаны из какой-то материи, явно не холст или полотно, высокие сапоги на толстой подошве. У каждого широкий оружейный пояс, на нем ножны с чуть изогнутым мечом, кинжал, и сумки какие-то.

И уши… развесистые такие…

У всех пятерых выражение еще на лицах – словно таракана в каше вычерпали – эдакое удивленно-брезгливое. Дескать «что за свинарник, что я тут делаю?».

И уши еще эти, непомерные…

Я не могу на них не смотреть! Они такие… Дурацкие…

Ухи…

У нашего хряка были примерно такие же. Могучие, розовые, обычно обвислые, но встающие торчком, когда приходит пора кормежки. Только у него они были волосатые, а у этих – нет. Хотя, может, просто бреют. Некоторые, не особо мудрые люди, бреют усы и бороды, ну а ельфам почему бы не брить уши? А небритые, наверняка – признак мужественности. Как, должно быть, приятно молодой ельфе-жене встретить мужа, вернувшегося из дальнего похода, всплакнуть, обнять, и уколоться об небритые ухи супруга! А вообще то, наверное, неудобно с такими по жизни: как на лопухи такие шлем одеть? Прорези в шлеме делать, или пополам складывать, под шлем убирая? Хотя, прорези – вряд ли, в битве выступающее и отсечь могут, так что, наверное, складывают.

Пополам, или вокруг головы обматывают.

Но в походе все же удобно должно быть – можно повесить что-нибудь легкое, чтобы руки не занимать. Сидишь, например, на руме, вращаешь весло – а тут и рыбка рядышком висит, вялится. Устал – поел. Хотя, ветер морской силен порой, такие ухи парусить должны неслабо, да хлопать по лицу и затылку неприятно. С другой стороны, ими же можно лицо от ветра прикрывать…

Да и бабам ихним в радость должно быть: это ж сколько сережек вдеть можно! Одела с десяток (в каждое) – ходи, красуйся…

Впрочем скорее, нет: золото оно тяжелое, оденешь много – ухи висеть будут, а должны, наверное, торчать. И ложе делить с такой неудобно: она, небось, во сне, когда ворочается, ухами во все стороны хлещет. Так и глаза лишиться недолго!

Хотя, если прищепки применить умело, или личико ей подушкой накрыть, перед использованием…

От мысли подойти, познакомиться, и в ненавязчивой беседе прояснить все вышеупомянутые спорные вопросы меня останавливало лишь одно обстоятельство – непреодолимая скудость словарного запаса.

Эльфячьему языку меня учил отец, тому, что сам знал, однако фразами «где ваши», «сколько воинов, маги есть?», «доставай золото», «подними юбку и нагнись вперед» мои знания эльфячьего исчерпывались. Ну, там еще простенькое: «да, нет, я, ты», счет до десяти – вот, в общем-то, и все. Бате в набегах хватало и этого, а если случалось на службу наняться и встретить на той службе ельфа, которого почему-то нельзя убивать, грабить или продавать в рабство – то всегда находился толмач.

С такими речами подойти, как-то постеснялся.

Поймут неправильно, обидятся, свиноухие…

И так эльфенок на меня глядя рожу скривил, дернулся, чтобы встать – да старший товарищ удержал за плечо, усадил, выговаривая что-то на ухо.

А малой-то у них колдун, похоже? Чувствую искру Имира в нем.

Так что, не пошел к ним, по здравому размышлению, и отвернулся даже, прислушался к бормотанию Тома.

… – ычно, в топи собрались. Обвешаются амулетами, как елка шишками, и лезут. А зачем лезут – то никому неведомо, но явно не за серебром, не за золотом. Тайное что-то ищут, не зря люди барона с ними не идут, тут дожидаются.

– Да и плевать на них, не так ли, Том? – старик согласно кивнул – Ты лучше скажи, подорожную мне когда сделаешь? Мыслю, до осени тут не останусь. Не мое это, Том, ты уж не обижайся, не сидится мне на месте, мир хочу поглядеть.

– Ты подумай, подумай хорошо, Конь, – продолжал гнуть свое старик, словно не слыша моих слов – Я тебя с Лансом познакомлю, будете вместе топи шерстить, он тебе долю…

Разговор прервало появление все того же эльфенка.

Он перегнулся через стол, с презрительной гримасой, и начал было что-то шкворчать мне в лицо, как вдруг глаза его изумленно расширились, словно увидел он то, чего и не ждал. Задело меня не это – из его бормотания я не понял ни слова – но когда свиноухий протянул свои ручонки, схватил меня за ворот рубахи, и, нимало не смущаясь, запустил свою культяпку мне за пазуху… Да схватил мешочек с рунами, болотный амулет, да сграбастал до кучи символ Мьелльнира…

Ярость меня пробрала, почище, чем когда подлый драугр изгрыз мою секиру! Лапать свободного карла, при всем народе, да еще за такое место…

С характерным треском мой правый кулак врезался ельфу снизу в подбородок, и он, грациозно взмахнув немалыми своими ухами, отправился поразмыслить на застеленный соломой пол.

Эх, и тяжелая у меня рука, все же! Я ведь хоть и легкий – но сильный!

Хоть и сильный – но ловкий.

Хоть и ловкий – но хитрый.

Хоть и хитрый – но умны…

Гхм, чего это я…

А еще я очень хорошо метаю.

Это я к тому, что раз уж пошла потеха – то негоже остальных обделять развлечением! Пусть уж все поучаствуют: и метнувшегося ко мне по проходу между столами, другого эльфа встретила летящая ему в лоб пивная кружка из толстой глины. Надо отдать ушастому должное – ловкость оказалась при нем: на летящее угощение он среагировал, пригнувшись, а вот его товарищ, несущийся за ним, схлопотал снаряд прямо в морду. Осколками от кружки зацепило сидящего неподалеку кузнеца – вредного скаредного мужика, слупившего с меня за железко секиры едва ли не ее вес в монетах, и тот вскочил на ноги, с ревом опрокидывая стол на соседей…

В общем, развлечение удалось, вдоволь натешились мы кулачной забавой. Когда все успокоилось, и помятых свиноухих доставили в телеге на подворье старосты, я уж думал, что не миновать мне суда неправедного, но обошлось. Не стали ушастые на меня жаловаться десятнику, а у того, видимо, указания были только сопровождать, а не оберегать. Да и не крепостные тут жили – свободные арендаторы, что налог платили и в суде баронском правоту свою могли отстаивать свободно. К тому же, разве ж это обида – по носу получить в честной драке? Дрались честно, железо не вынимали, лавками (в силу их неподъемной тяжести) никого не зашибли, а что досталось ельфенку – так нехрен руки протягивать, куда не просят!

Так что, выждав день – другой, я немного расслабился, и принялся собираться в путь. Для начала – к замку тутошнего барона, погляжу: не наняться ли мне на год – другой в дружину. Мастерство воинское подтянуть, у ветеранов мудрость перенимая, при бароне, сказывают, маг есть, может, научит чему дельному. А не получится – так дальше пойду, за мешком вот завернуть бы надо. Нарезать крюк в несколько миль – что мне молодому!

Примерно так я и размышлял, выйдя глубоко за полночь до ветру. Анна, вдоволь наскакавшись, уже ушла, и я, наслаждаясь картиной звездного неба, посвистывая, орошал кусты за сараем, и был, в целом, доволен жизнью, пока от удара в затылок не полетел в эти же самые кусты.

Сознание возвращалось урывками.

Что-то давит на живот, меня потряхивает, пахнет лошадиным потом, по морде хлещут ветки кустов – это где это я? Куда меня везут? Попробовал пошевелиться, и обнаружил, что связаны руки, а шедшая неподалеку фигура, заметив, что я поднял голову, подошла, и снова вышибла из меня дух.