Текст книги "Тематики (сборник) (СИ)"

Автор книги: Gierre

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

– Филипп! – крикнул Игорь, и поначалу Максим решил, что тот обознался. Но через несколько секунд Семёна уволокли к выходу секьюрити. К ним подошел недавно начавший седеть мужчина с виноватым видом.

– Извините, – он сокрушенно покачал головой. – Очень неловко, юноша первый раз в клубе, и такое. Очень неловко. Игорь, расскажи, что за мой счет. Как неловко-то, извините, – и он ушел, продолжая качать головой.

– Это кто? – шепотом спросил Макс.

– Филипп Михайлович, хозяин заведения, – объяснил Игорь. – У него этот клуб вместо ребенка, любовницы и работы. Видно, у Семёна совсем с разводом плохо. Вы только не расстраивайтесь, это он от безысходности, вы-то не причем. Чай разлить пока еще не преступление.

Максим проводил взглядом Филиппа Михайловича, невольно улыбнувшись. Он выглядел как добрый волшебник, а головой качал до смеха потешно. Странный внешний вид для человека, который держит такой клуб.

Шоу, должно быть, закончилось – разговоры вокруг стали гораздо громче. Включили ритмичную музыку, обычную для клубов. Тыц-тыц. Сергей обернулся к Максиму и спросил:

– Ну, как?

Лицо у него при этом было таким сияющим, что Макс понял – Игорь абсолютно прав, Сергей действительно решил сделать как лучше. Ни о каких подставах речи ни шло.

– Да нормально, – замялся Максим. – Необычно.

– Сереж, ты бы его еще ледяной водой окатил, – рассмеялся Игорь. – В самом деле, нашел способ. Я его виски отпаивал.

Макс опять наблюдал, как про него разговаривают взрослые дяди. В прошлый раз от этого хотелось возмущенно уйти в закат, а теперь он с интересом поглядывал на Игоря. Надо же, защитник.

– Не понравилось, да? – огорченно и удивленно спросил Сергей. Максим пожал плечами максимально нейтрально.

– Шибари, да еще с женщиной моделью, – нахмурился Игорь. – Ну-ну.

– Да вы вообще все самое интересное пропустили, – возмутился Сергей. – Конечно, вам не интересно было.

Макс вдруг заржал. Вся сцена была до того нелепой, что напоминала ему детскую песочницу, где трое не поделили куличик.

– Ну, хотя бы смешно, – прокомментировал Сергей.

– Идите уже домой, а? – Игорь смеяться не спешил. – Крис себе реального раба купил, да? Синяки, глаза блестят, килограмм пять за последний месяц потерял, на свет реагирует, как медведь в спячке. Так и передай, что придет злой Игорь и настучит по ушам.

Сергей посмотрел на Максима, особенно задержавшись на плечах, а потом кивнул.

– Идите, все, давайте-давайте, а то вытолкаю сам, – Игорь махнул на выход.

– Рад был знакомству, – Макс встал и протянул руку.

– Взаимно, – улыбнулся Игорь. Его ладонь все еще была сильной и теплой.

Они вышли из клуба, еще несколько гостей стояло снаружи, ожидая такси. Сергей выглядел виновато.

– Извини, Игорь прав, тебе бы выспаться, а я со своим клубом пристал.

Люди потихоньку рассасывались, скоро они остались одни.

– Странно, такси задерживается. Может, пройдемся туда-сюда? – Сергей кивнул в сторону. – Все теплей будет.

Они отошли от клуба. Макс вспоминал необычную встречу, разговор с Игорем, задумался и не заметил, как из-за угла выбежала пара мужчин. Услышал топот и развернулся, когда уже было поздно. Его ударили в солнечное сплетение, и, мгновенно потеряв равновесие, он перестал понимать, что происходит, даже раньше, чем сообразил, в чем же гипотетически может быть дело. Ни лиц, ни фигур разобрать было невозможно. Слова доносились эхом, голова гудела. Даже закрывать живот не было никакого смысла, били с двух сторон. Он попытался кричать, но не смог даже нормально вдохнуть.

Потом удары прекратились, и пока сознание пыталось пробиться под слой боли, он шарил взглядом вокруг себя. Где-то неподалеку валялось тело, очень похожее на Сергея – оно шевелилось, подтягивая ноги к груди. Макс успел обрадоваться этому, прежде чем потерял сознание.

В себя пришел в машине скорой. Рядом, совершенно неожиданно, сидел Игорь. У него был вид человека, который твердо решил в ближайшие пять минут взорвать себя вместе с самолетом во славу Императора.

– Очнулся? – он посмотрел на Макса и поморщился, словно от боли. – Молчи, скоро приедем. С Сережей все нормально, сзади едут. Я попросил Филиппа помочь.

Максим получил почти все сведения, которые интересовали его на периферии сознания, кроме одного.

– Семен друга позвал, – добавил Игорь. – Или не совсем друга, теперь разбираться – целая песня. Утверждают, что напились и не заметили. Не думай, это все потом. Спи лучше.

Макс снова провалился в пространство без звуков, изображения и запахов. Боль тоже отступила.

Следующее пробуждение было уже в палате, Игоря поблизости не оказалось, зато сидела мать. Сжимала бумажный платочек и нервно теребила его.

– Мам? – Макс приподнялся на локтях, ощутив головокружение.

– Тише-тише, лежи, – она с тревогой посмотрела на него. – Нигде не болит?

Он задумался – серьезно болела только рука, остальное саднило, и очаги этих ссадин Макс не смог бы определить без осмотра собственного тела.

– Рука болит, – ответил он. – Так нормально.

– Ну, слава богу, – мама облегченно выдохнула.

– А Люда с Егором где?

– Виктор Степанович с ними остался, ночь сейчас, поспит там, на твоей кровати, они не проснулись даже, когда я уходила, – она встала со стула и наклонилась. – Ты скажи, они тебя за девушку?

Максим помотал головой.

– Случайно вышло, мам. На работе на одного мудака кружку с чаем пролил. Случайно пролил. Он теперь с женой из-за этой кружки разводится. И решил, что я виноват.

Мама удивленно посмотрела, села на место и кивнула.

– Дураков на свете много. Доктор сказал, переломов нет, только сильный ушиб. Сотрясение легкое, полежишь тут два дня, потом домой. Я завтра зайду обязательно, еды принесу, – она решительно смяла платочек и выбросила в урну. – Ну, все, тебе теперь спать надо. Они обезболивающего много дали. Давай, сынок, до завтра, – она поцеловала Макса в лоб и пошла к выходу. Максим улыбнулся, давно он не чувствовал, что матери не все равно, что с ним.

Стоило ей уйти, на пороге палаты появился Крис. Вид у него был мрачный и вместе с тем обеспокоенный. Позади него Макс разглядел силуэт Игоря. Они зашли внутрь, закрыли дверь и подошли к койке.

– Максим, я перед тобой очень виноват, – начал Крис. – Семён сожрал мне мозг, и я решил его послать. У нас такие разборки редкость. Особенно когда два ниж…

– Крис, а ты бы не заткнулся, а? – перебил его Игорь. – Максим, вы, главное, не волнуйтесь, с Семёном мы разберемся обязательно. Тут уже Филипп Михайлович подключился, у него это вопрос репутации. Спи, мы тут, на всякий случай, подежурим по очереди. Сергей в соседней палате, у них тут сервис такой, что в одну никак не хотели. С ним нормально все, завтра встретитесь, поговорите.

Макс слабо кивнул – усталость навалилась с новой силой. Краем уха он услышал:

– … охренел, да? Ты на него еще ошейник нацепи, вот тут, в палате!

Два дня реабилитации оказались тем самым отдыхом, которого Максим так долго ждал. Про себя он решил в следующий раз формулировать желания конкретней. Иначе на следующий Новый Год его собьет фура. Сергей был угрюм, немногословен и зол. Успокаивало его только присутствие Криса. Максим с интересом наблюдал за тем, как шеф таскает «Сереже» бублики из ларька неподалеку. Сам он бублик не осилил – челюсть болела, позволяя лопать только йогурты и бульон.

Мать приходила дважды в день, один раз принесла рисунок от Люды с ярким солнышком, передала привет. Виктор Степанович продолжал, по ее словам, дрыхнуть на постели Максима.

Половину суток в больнице сидел Крис, потом его менял Игорь. Один раз зашел Филипп Михайлович, притащил две огромных корзины с фруктами. Максим еле уговорил мать отнести корзину брату с сестрой. При взгляде на яблоко, он испытывал боль в челюсти даже без попыток широко открыть рот. Сергей на глазах у счастливого Филиппа Михайловича съел абрикос, но даже этот фокус дался ему с большим трудом, а после ухода обеспокоенного мужичка сисадмин попросил укол обезболивающего.

Домой Максима повез Игорь. Собрал вещи – медикаменты, бинты, пластыри – и помог спуститься к машине. Большую часть дороги они проехали в молчании, но потом Игорь спросил:

– Ты не против, если я заеду на днях? Проверю, как ты?

На «ты» он перешел незаметно, Макс не мог вспомнить, когда именно Игорь стал обращаться к нему так. Сам он выдавить из себя «ты» так и не сумел.

– Приезжайте, конечно, у меня теперь фруктов на год, есть некому.

– Спасибо, – ответил Игорь, совершенно не уловив шутки.

– Вы так волнуетесь, как будто это вы виноваты, – сказал Максим. – Вы же не причем. Я еще могу понять, почему Крис волнуется – это же его клиент был. Ну, а вы…

– Привычка, – горько усмехнулся Игорь. – Извини, если навязываюсь. Могу не приезжать, у Криса узнаю, как что.

– Да я не об этом! – воскликнул Макс. – Приезжайте, я совсем не против.

– Да и неудобно, что я матери твоей скажу, – продолжил хмуриться Игорь. – Черт, давно я с родителями не разговаривал.

– С родителями? – удивился Макс. – А, в смысле с родителями тех, с кем вы… эм, с кем вы, – он замолчал. В голову пришла фраза: «с кем вы встречаетесь». Но это означало бы, что он имеет в виду, мол, Игорь считает, что встречается с ним, Максимом? Глупость какая-то.

– Да вот именно, – кивнул Игорь. – Я тебе, в сущности, никто. Лучше потом, как придешь в себя, зайду в офис к Крису, поинтересуюсь. Не против?

Максим закивал.

– Я могу вам телефон свой дать, позвоните и узнаете, – ляпнул он. И опять в голове мелькнула нелепая фраза про «встречаетесь».

– Телефон? – удивился Игорь. – Ну, давай телефон. – Он достал из бардачка визитку и отдал Максу. – Вот мой.

Максим быстро набрал номер и оставил пропущенный.

– Мне тут Крис рассказал, – Игорь вдруг повеселел и хитро улыбнулся, – что ты отработал целую смену в его новом грандиозном предприятии.

– Ну, да, конечно, рассказал, – фыркнул Макс. – Еще бы он не рассказал. Он не рассказал, что мне позвонил Вик?

– Рассказал, – Игорь рассмеялся. – Два козла, один другого стоит. Вот Дима умеет себе выбирать пару.

– В смысле? – заинтересовался Максим.

– Не важно, это их дела, сами пусть разбираются.

Макс расстроился, словно ему показали конфетку, а съесть не позволили.

– Заедем в кафе? Там мороженое вкусное, дождешься, пока растает, – предложил Игорь.

Мороженого, пусть даже растаявшего, после десятков безвкусных бутылочек с йогуртом Максу хотелось до дрожи. По крайней мере, оно будет сладким. Вкусным. Настоящим.

Игорь проводил его до двери, помог снять одежду и усадил за столик у окна, откуда была видна припаркованная машина и декабрьский снег. Они заказали две порции мороженого.

– Не бросай вуз, Макс, – сказал Игорь с несвойственной ему просящей интонацией.

– Я как раз думал бросить, – ответил Максим. – Мне не разорваться.

– И что ты потом будешь делать? От работы Криса тебя воротит, уже попал в переплет, без диплома в Москве с двумя, как ни смешно, детьми – увязнешь ведь.

По лицу Игоря было видно, что ему небезразлично.

– Я знаю, что есть шанс увязнуть, – кивнул Макс. – Лучше рискнуть. После политеха мне все равно прямая дорога в Макдональдс, так что я не много потеряю.

Игорь тяжело вздохнул.

– И как ты после всего этого будешь звонить?

Максим пожал плечами:

– Нормально буду звонить, как раньше, может, даже проще будет. Раньше я подозревал их в невесть чем, а так все предельно ясно и просто.

Игорь промолчал. Принесли мороженое, и он начал есть свое, поглядывая на снег за окном.

– Вкусно? – завистливо спросил Макс, которому полагалось подождать.

Игорь рассеянно посмотрел на него, замерев с полной ложкой мороженого, потом улыбнулся и поднес ее к лицу Макса.

– Попробуй.

Максим внимательно посмотрел на ложку, подтаявшее мороженое на ней, потом на Игоря и, не отрывая взгляда от мужчины, открыл рот. Губы сомкнулись вокруг крошечной порции, он аккуратно облизал металлическое донышко и довольно зажмурился. Было вкусно. Когда он открыл глаза, перед носом маячила вторая ложка.

Они просидели в кафе почти час – Игорь неторопливо скармливал две порции пломбира с карамельным сиропом, игнорируя официанток и других гостей. Максим потерял счет времени.

– Пойдем, – Игорь встал со своего места, накинул пальто на Макса и вывел их на улицу. – Заедем по дороге ко мне?

Максим остановился и замер, удивленно глядя на Игоря. Тот тоже остановился, обернулся к парню и сомкнул края пальто у него на груди. Они стояли под снегом, глядя друг на друга.

– Я не понимаю, что вы делаете, – признался Макс. – И не представляю себе, чем это закончится.

– Я хочу отвезти тебя к себе домой перед тем, как ты окажешься у себя, где я много дней не смогу встретиться с тобой, – ответил Игорь. – Я не буду делать ничего серьезней порции мороженого, просто хочу… – он не договорил, внезапно заключив Максима в объятья, для которых подошли бы эпитеты вроде «железный» или даже «стальной». Макс почувствовал себя теплым пластилином, из которого можно слепить что угодно. Ему стало хорошо и спокойно.

– Хорошо, я согласен, – ответил он.

В квартире Игоря было так чисто, будто именно здесь между выпусками рекламы обитал скандально известный ловелас Мистер Пропер. Максим удивленно разглядывал идеально ровный и чистый паркет. Пунктик, что ли?

Максим уселся за кухонный стол, а Игорь достал из шкафа турку и начал готовить кофе.

– Ночью, когда меня привезли в больницу, – сказал Макс, вспоминая, – вы оборвали Криса, когда он хотел что-то сказать. Он вроде имел в виду, что особенно важно, кем…

– Это не важно, – строго прервал его Игорь. – Крис большой любитель додумать. Я злой и сварливый, но затащить в постель ничего не понимающего Сережу с его стороны было подло.

Макс ничего не ответил – просто не представлял себе, о чем идет речь. Сергей в его глазах не выглядел ничего не понимающим.

– Вы тогда еще сказали что-то про ошейник.

– Слышал, значит, – усмехнулся Игорь. – Я думал, ты уже заснул, с обезболивающими они там не шутят, эти ребята в белых халатах.

– Так что с ошейником?

Игорь помолчал, разливая кофе по чашкам.

– Без кофеина, – пояснил он, поставив перед Максом дымящуюся микроскопическую посудину. Макс глушил кофе старыми добрыми поллитровками, а здесь стояло нечто в духе европейских ресторанов.

– Крис любит перегнуть палку, – продолжил Игорь. – Мы с ним по этому поводу часто ругаемся. Благо, до мордобоя ни разу не дошло. Я его подход не одобряю: сбить с толку, опрокинуть, а потом ты просыпаешься утром, и уже, вроде как, совершенно нормально ходить в клуб к Филиппу Михайловичу.

– Я понял, – улыбнулся Макс. – Вы мороженым кормите.

Игорь отвел взгляд и внезапно посерьезнел.

– Извини, я этого не планировал. Автоматически. Я помню, в клубе тебе не понравилось. Никаких сюрпризов, – он немного отодвинулся на стуле, демонстрируя серьезность своих намерений.

– Да нормально все, – Макс улыбнулся еще шире, а потом вспомнил клуб. – Мне не понравилась эта женщина и то, что с ней происходило. Я не понял, что конкретно всех так поразило. По мне, очень посредственное шоу.

– Ну, ты сказал, – Игорь рассмеялся. – Тематик-нигилист. Они смотрели на узлы, на технику, кто-то мотал на ус, кто-то просто восхищался профессионализмом, кому-то нравилась реакция модели. Все за разным пришли.

– Вот я, извините, этого разного не понял, – Максим решительно взял чашечку и опрокинул ее в рот. Во рту остался непонятный привкус.

– Отличный ход, – кивнул Игорь, глядя на то, как Макс пытается сфокусировать взгляд. – Лучше б ты так водки хлопнул.

– Что вы добавили? – испугался Макс.

– Специи добавил, тебе поправляться надо, – нахмурился Игорь. – Говорю же, никаких сюрпризов. Могу прямо сейчас отвезти домой.

– Не надо! – Максиму стало стыдно, и он остро почувствовал, что не хочет уезжать так быстро. – Расскажите про себя. Вы кем работаете?

– Никем, – улыбнулся Игорь. – Мне сорок три, отработал, хватит.

– Вы на пенсии? – удивился Макс.

– Нет, не на пенсии, – Игорь вздохнул. – Передал бизнес управляющему, получаю прибыль, инвестирую, ищу талантливых новичков.

– И это не работа? – Макс удивился еще больше.

– Нет, работа – это когда в пять утра встаешь и ложишься тоже в пять утра, и между всем этим надо еще поспать и поесть, – объяснил Игорь. – Сколько тебе?

– Девятнадцать, – признался Макс.

– Двадцать четыре года, – вздохнул Игорь.

– Что?

– Разница. Двадцать четыре года разницы.

– Отцу вроде столько же должно быть, – ляпнул Максим. Язык совершенно не слушался его в компании с Игорем. Столько косяков за один день.

– Отличный, – хохот, – пример. Я тоже об этом подумал. Мама твоя на меня очень многозначительно посмотрела.

За окном начало темнеть, Игорь снова помог Максу одеться и вместе с ним спустился вниз. По дороге они не говорили совсем. Только когда машина остановилась у подъезда Максима, Игорь спросил:

– Где ты будешь встречать Новый Год?

– Дома, – ответил Макс.

– Ясно, прости, что спросил, – Игорь снял блокировку дверей и начал вылезать из машины, чтобы помочь Максиму с вещами.

– Стойте! – парень схватил водителя за рукав, утягивая обратно в салон. – Я не так понял. Я в том смысле, что всегда встречаю дома.

Игорь посмотрел на него с большим недоумением. Они молчали, глядя друг на друга, очень долго.

– Завтра я заеду, свожу тебя к Филиппу Михайловичу, – сказал, в конце концов, Игорь. – Поговорим немного. Хорошо?

Максим кивнул.

– Отлично, пойдем, я помогу поднять вещи.

Выходя из лифта, они столкнулись с Виком. Макс пораженно смотрел на своего заклятого врага и видел как в замедленной съемке: вот Игорь замахивается для удара, вот Виктор пытается отступить, вот летит по направлению к лицу кулак, замирает, а потом…

Игорь щелкнул Вика по носу.

– Если бы не Дима, я бы тебя по стенке раскатал, – сообщил мужчина, отодвигая собеседника в сторону. – Пойдем, донесу вещи до квартиры.

Виктор смотрел вслед Игорю с тенью испуга и восхищения. Макс проигнорировал Вика, но когда шел мимо, услышал:

– Сергей, скотина, переплюнул!

Максим замер, уронил сумку и, осмотрев Виктора с головы до ног, сообщил:

– Не знаю, причем здесь Дима, я Диму не знаю, так что мне насрать, – он с размаху отвесил Вику пощечину, оглушив подъезд громким звуком. Эхо разлетелось по стенам.

– Макс, Макс, все, пойдем, – Игорь оттащил его за плечи, притянув к себе ненадолго. Максим сам подался назад. Хотелось почувствовать себя в чужих объятьях.

– Что тут такое? – послышался из квартиры голос матери.

– Приезжайте завтра, – Макс развернулся, напоследок заглянув Игорю в глаза. Он попытался выразить глазами надежду, для которой осталось место только во взгляде – с одной стороны стоял Виктор, с другой смотрела на странную сцену мама.

Игорь подтолкнул Вика к лифту, и когда Максим услышал щелчок дверей, ему стало одиноко, грустно и очень противно. Из-за того, что, хотя он пришел домой, в голове были воспоминания о чужой квартире, а на языке до сих пор остался привкус мороженого. Сладкий и немного острый от соуса.

САБМИССИВНЫЕ ГЕНЫ

Вокруг было солнечно.

Шурик рассматривал через призму растянутых в разные стороны пальцев мир вокруг. Его подташнивало, он хотел пить и одновременно мечтал о еде. Вокруг валялось великое множество тел, а когда он смотрел на них через ладонь (ха-ха, он умеет смотреть сквозь собственное тело!), они множились и казались одной сплошной кучей. Из распахнутого окна тянуло гарью шоссе, в колонках распинался зарубежный певец, а постоянно мелькающий свет от плоского монитора во всю стену выглядел сверхновой.

Вокруг было солнечно.

– Отпад, да? – спросил Шурика один из лежащих.

Шурик промолчал – ему было тошно, хорошо и очень весело. Он расхохотался и, сгибаясь от истерики, сам оказался на полу. Мысли вертелись вокруг монитора на стене, который стал их временным солнцем. Шурик вытянул руку навстречу свету и заметил, как хорошо заметны жилки, как можно различить тонкие складки кожи. И ему стало грустно, он задумался о смерти, о том, что жизнь дается человеку один раз, перевернулся на живот и решил про себя никогда, никогда больше не приходить в этот гадюшник. Мерзкий притон с отвратительными рожами, место для грязных извращенцев, пропащих людей и столичной богемы, которая навсегда упустила свой шанс на место под настоящим солнцем.

Для них осталось только такое: искусственное, мельтешащее, сверкающее битыми пикселями солнце. Шурик напряг зрение и заметил, что на мониторе мелькает парочка тел, очевидно, застигнутых врасплох камерой во время полового акта. Тошнота подкатила к горлу, он вскочил и побежал к выходу, а потом понял, что это вовсе не выход, а окно.

Мелькнула отчаянная мысль о том, что выхода нет, но кто-то оттащил его за рукав от окна. Тошнота стала невыносимой, он согнулся над батареей и открыл рот, надеясь, что избавится от мерзости всей комнаты одним простейшим позывом организма. Но тошнота никуда не делась, и Шурик понял, что, на самом деле, она находится не в животе, а в сердце, а значит остановить ее невозможно – вместе с ней остановится и самый важный во всем теле Шурика орган. Единственный, работающий бесперебойно.

В отчаянии он побежал вперед, спотыкаясь о чужие руки и ноги, вылетел из комнаты и пронесся по коридору к лифту. Кнопка, скрип механизма, дверь, холл, еще одна дверь, и вот – наконец-то! – он на улице. Город казался незнакомым, враждебным и… уязвимым. Шурику пришло в голову интересное наблюдение: город, зараженный токсинами шоссе, с забитыми капиллярами переулков, такой же тошнотворный, как и его собственное бедное сердце. Он снова рассмеялся, на сей раз тихо, еле слышно. Слева донесся рев двигателя и оглушающий звук автомобильного гудка – Шурик отскочил назад в последнюю секунду, медленно провожая взглядом летящую по своим делам иномарку.

– Больше никогда, – прошептал он городу, – никогда. И ты завязывай.

Он поднял воротник куртки, застегнул ее и побрел неторопливой походкой в сторону метро, оставив позади валяющиеся на полу тела, пиксельное солнце и отвратительный запах шоссе, поселившийся в комнате.

***

Нормально выспаться, конечно же, не удалось. Шурик натянул вчерашние шмотки, умылся ледяной водой и выпил две кружки крепкого чая, но ничто не помогло ему ощутить себя хоть на секунду вменяемым студентом второго курса. Он тащился в корпус, заставляя организм не сворачивать огромным усилием воли. Хотелось чего-нибудь этакого, хотелось свернуть горы, хотелось идей, ярких инсайтов, острых ощущений. Хотелось жить. И вместо этого он брел на биофак. Будь проклят день, когда мать свела его с дальним родственником деканом.

«Места? Конечно, для Саши мы всегда найдем места!» – обрадовался алчный мужик, схватил взятку и убежал в учебную часть подписывать документы. Лучше бы надул, забрал бабки и оставил с носом – Шурик отправился бы искать работу, стал нормальным человеком и хозяином своего времени. Но, увы, нет, случилось, как случилось. Ночь, комната, сентябрь, конспекты.

Учиться Шурик не любил, не хотел и вообще не имел к биологии никаких талантов. Ему не светило стать светилом, скорее уж погрязнуть в мелкой лаборатории, всю жизнь изучая чужое дерьмо. Такие перспективы оптимизма, понятное дело, не добавляли.

Теперь нужно было выдержать важное испытание судьбы: отец пообещал подарить машину за сессию, которую Шурик сдаст без троек и вовремя. Уже дважды эксперимент завершался неудачей, но Игнат Степанович знал толк в мотивации – утверждал, что готов терпеть до четвертого курса и даже поднять ставки в магистратуре. До тех пор у Шурика не оставалось перспектив сверх скудных карманных денег. Он чувствовал себя на поводке родителей, декана, преподавателей, вуза, судьбы, жизни, мира – в западне. Вокруг были враги, и сражаться с ними Шурику приходилось в одиночестве.

Каждый семинар превращался в поле битвы, каждая лекция – в осаду. Лабораторные работы становились маленькими вылазками в стан врага, а самостоятельные задания (рефераты, доклады, задачи для решения) – поиском информации о противнике. Шурик чувствовал себя загнанным в капкан волком, голодным, отощавшим и бесконечно одиноким.

– Александр Игнатович, не хотите чего-нибудь сказать по поводу темы сегодняшнего занятия? – охотник достал копье и направил прямо в звериную морду. Один тычок, и Шурик почувствует, как потечет по груди кровь. Мысли путались после непростой ночки, голова гудела, а темы занятия он просто не знал.

– Извините, я не готов.

– Ну, зачем же вы так сразу, Александр Игнатович, – охотник плотоядно улыбается и перебрасывает копье из одной руки в другую. Думает, куда бы ударить. В лапу? Обездвижить противника, сделать его беспомощным. – Давайте я задам вам пару вопросов? – Нет, охотник решил бить сразу, в грудь, наотмашь, оставив бедного зверя без самого дорогого. Без остатков гордости.

Шурику стало безразлично, что произойдет дальше, и он кивнул.

– Что ж, расскажите мне про виды генов. Гены бывают доминантными и... – охотник отбрасывает копье, доставая нож, чтобы добить. Вокруг раздаются смешки – остальные предвкушают добычу, вкусный ужин и песни вокруг костра.

– И сабмиссивными, – ответил Шурик, хлопнул по столу сумкой, сгреб в нее учебник, тетрадь и карандаш, а потом отправился к двери.

Можете начинать! Давайте, издевайтесь над трупом – обсуждайте, ублюдки, какой нелепый ответ выдал этот странный «Игнатыч», шушукайтесь за спиной, размышляйте, куда таким дорога, советуйте задуматься о жизни, читайте нотации. Только отвалите, бога ради, отвалите все, как же вы достали…

– Куда же вы направились, Александр Игнатович?

Шурик дошел до двери и дернул ручку, но препятствие не поддалось. Тогда он дернул еще раз.

– Этот выход закрыт уже месяца два. Вернитесь на свое место, я не хочу идти к декану, он слишком сильно вас любит.

Шурику стало окончательно наплевать. Он вернулся на свое место, сел, бросив сумку рядом, и безразлично посмотрел на вероломного варвара. Генетик был молод, элегантно одет и всегда хорошо пах. Из-за этого Шурик часто представлял себе, как вываливает мерзавца в грязи. Пара шла своим чередом, и Александр Игнатович в очередной раз мысленно макнул короткую шевелюру преподавателя в черную жижу. В его воображении генетик верещал от ужаса, бегал кругами вокруг стола и пытался снять с головы несуществующее чудовище. От такого сюжета Шурику полегчало – весело иногда представлять себя победителем. Брать, для разнообразия, копье самому.

Когда пара закончилась, он вскочил с места первый. Галочка о посещении есть – уже неплохо, теперь можно со спокойной душой пробить никому не нужную латынь (второй год – да вы издеваетесь!) и покурить за корпусом в компании Славика и Дениса, пары таких же раздолбаев. Стаи из них не получилось, но иногда неплохо даже временное перемирие.

Запястье сжала рука облитого грязью генетика. Шурик очнулся от своих мыслей и удивленно посмотрел на мужчину, а на том – вот чудо-то – не было ни следа грязи. Стоял, чистенький, приятно пахнущий дядя, и даже не подозревал, как издевался над ним в своих фантазиях нерадивый студент.

– Александр Игнатович, все равно ведь латынь пробьете, давайте я вас чаем вкусным угощу, – предложил вдруг безликий генетик. И Шурик тут же увидел его темно-карие глаза, внимательные и жесткие, разглядел красивые точеные скулы и волевой подбородок. – Чего замер-то? Чай пить пошли, говорю.

Шурик очнулся от своих мыслей и кивнул – в самом деле, почему бы для разнообразия не послушать треп молодого преподавателя? Иногда они тоже откалывают неплохие штуки. Если б только не были такими скотами, а еще, если б Шурику не нужно было учиться у них уму-разуму, вот тогда их можно было бы считать людьми. Шаг до идеала.

Вместе они дошли до столовой, генетик купил две кружки чая, насыпал сахара и положил по дольке лимона. Даже спрашивать, мерзавец, не стал, пьет ли Шурик с лимоном и ест ли он сахар? Что с него взять – охотник и есть, ни во что студентов не ставит.

– Ты, Александр Игнатович, меня, скажу тебе прямо, достал до крайности, – вежливо сообщил генетик, усевшись напротив за шатким столиком. В столовой про обновление меблировки не слышали лет тридцать, если не пятьдесят. Вот как построили корпус, так и забили болт.

Отвечать на провокацию Шурик не стал – решил для себя, что вступать в пререкания с преподом выше его достоинства. Пускай чешет свою пургу, главное, что чай купил, и теперь в горле не так сухо.

– И я, кстати, уже ходил по поводу тебя к декану, – продолжил генетик, который еще не был в курсе, насколько Шурику насрать на проповеди. – И вот что сказал мне наш добрый декан: «Я тебе так скажу, Алексей Юрьевич, ты парнишку особо не мучай, но если что серьезное заметишь, то уж не обессудь, а прямо ко мне». И вот что я скажу тебе, Александр Игнатович, достал ты меня капитально. Так сильно достал, что я не поленился поискать кое-какие сведения. Друзей у меня много, все они хорошие люди, и некоторые из них дали мне вот какие фотографии.

Генетик достал из кармана новенький смартфон и протянул Шурику. Студент меланхолично взглянул на девайс, но любопытство все-таки дернуло его за ниточку – он присмотрелся и приблизил экран к лицу. Брови поползли вверх, глаза раскрылись шире, дыхание участилось, и на лбу – да-да, бывает и так – выступила испарина.

– И если ты, Александр Игнатович, не перестанешь козлить, я эти любопытнейшие фотографии положу на стол декана в крупной дорогой печати, залюбуешься, – продолжил Алексей Юрьевич. – Так что давай сюда смартфон, допивай чай и дуй на пару, скажешь, что я задержал.

Шурик смотрел на экран, не слыша голоса проклятого генетика, – он видел на фотографии свои лицо и фигуру, но никак не мог поверить, что способен выглядеть настолько мерзко. Весь его облик был отвратительным: бессмысленное выражение лица, блестящие под кайфом глаза, отвисшая нижняя губа. Накатила знакомая тошнота – он бросил смартфон на стол и хотел выбежать в уборную, но мерзавец Алексей Юрьевич снова схватил за руку.

– Саша, какого черта ты с собой делаешь? – спросил он совершенно другим тоном. Честным и не наигранным. Шурик подумал, что и сам себе задал секунду назад в точности такой вопрос, но ответить так и не смог. Он стоял возле стола, несчастный, потерянный и чувствовал, как внутри рождается знакомая, удушающая истерика.

– Отпустите, – жалобно попросил он. Ему нужно было оказаться подальше от людей. Одиночная кабинка в туалете отлично подойдет. В ней прошло детство и юность, и нет ничего удивительного, что теперь снова тянет туда.

– Пойдем, погуляем, – Алексей Юрьевич отпустил руку и подтолкнул студента в спину, к выходу.

Прогулка вышла на удивление интересной. За все время они не сказали друг другу ни слова, только иногда генетик показывал пальцем в какую-нибудь сторону, а Шурик смотрел туда и видел необычные картинки. Один раз это была девочка с парой шариков, в белых чулочках и лаковых красных ботинках. В другой раз – охапка красно-желтых кленовых листьев. Еще котенок, забившийся под водосточную трубу. Шурик разглядывал окружающий мир, как будто видел впервые, и через полчаса совершенно забыл про их разговор в столовой.