Текст книги "Двадцать один день (СИ)"

Автор книги: Гениальный Идиот

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

– В целом я не удивлён, – хмыкнул Касамацу, отправив в рот ленточку собы. – Это логично было предположить, раз Куроко так быстро признали недееспособным и теперь наследством распоряжается траст.

– Траст? – уточнил Химуро, ловко орудуя палочками в лоханке.

– Трастовый фонд, – пояснил Касамацу. – Это специально созданная некоммерческая организация, которая распоряжается объектом наследования на правах доверительного управления.

– Чего? Я не понял, – напомнил о себе Кагами, сделав внушительный глоток бульона. – Ты можешь по-японски говорить с нормальными людьми? Тут не нобелевские лауреаты сидят, между прочим.

– Это юридические термины, Кагами-чи, – улыбнулся Кисэ. – Касамацу-семпай адвокат, поверь мне, он в этом разбирается.

– Да хоть верховный судья, мне-то что? – проворчал Кагами. – Говорит пусть нормально, когда людям что-то объясняет. И я тебе не «чи», усёк?

– Ещё раз, – вздохнул Касамацу. – Родители Куроко оставили ему в наследство определённое имущество: небольшой частный дом в Токио, довольно преуспевающую фармацевтическую фирму и денежные счета в банке. Общая сумма наследства составляет примерно сто миллионов йен.

– Ничего себе! – присвистнул Тайга, заслужив укоризненный взгляд от Кисэ. – Да он парень на миллион баксов, оказывается…

– Поскольку на момент их смерти Куроко было девятнадцать лет*, – продолжил Касамацу, – распоряжаться наследством самостоятельно он не мог. В завещании на этот счёт было условие: до момента совершеннолетия имущество поступает в доверительное управление указанному трасту, а все доходы от его использования распределяются в пользу бенефициара, которым и являлся Куроко Тецуя. Однако…

– Однако даже когда Куроко-чи исполнилось двадцать лет, – перебил его Кисэ, – он не смог получить на руки ни одной йены, потому что по суду был признан недееспособным.

– Чего не способным? – уточнил Кагами и ткнул локтем снисходительно закатившего глаза Химуро.

– Недееспособным, – повторил Касамацу. – Дирекция траста обратилась в суд с иском о признании Куроко невменяемым в связи с его диагнозом. И иск был удовлетворён. В деле две консультации экспертов-психиатров.

– Выходит, они подстроили автокатастрофу, а потом сделали так, что траст распоряжается деньгами и по сей день? – задумчиво проговорил Химуро.

– Верно, – кивнул Касамацу. – Поэтому и пичкают его транквилизаторами, чтобы никому не пришло в голову, что он вменяем. Спасибо, хоть содержание в престижной клинике оплачивают.

– То есть, вы хотите сказать, что он нормальный? – возмутился Кагами. – А эти твари упекли его в дурку из-за денег?

– Не совсем, – мягко улыбнулся Кисэ. – Я не специалист в психиатрии, конечно, но, видимо, какое-то расстройство у него всё же есть. Но явно не в той стадии, чтобы назвать его невменяемым. Разве ты не заметил, что он совсем другой, если не давать ему таблетки?

– Ну, поживее он, это да, – согласился Тайга. – Но разве может так быть, что врачи его нарочно таблетками этими кормят? Они, в конце концов, давали клятву этого, как его?..

– Гиппократа, – напомнил Тацуя. – Возможно, кому-то из руководства клиники заплатили, чтобы он молчал?

– Я бы даже сказал, вероятно, – согласился Касамацу. – Тем более что руководитель траста, Такеучи Гента, – он порылся в рюкзаке и вытащил оттуда чёрную папку, открыв её и принявшись что-то искать, – на дружеской ноге с главным врачом лечебницы, Накатани Масааки. Вот. – Касамацу положил перед Кагами и Химуро фотографию.

– Эээ! – воскликнул Тайга, тыча пальцем в фото. – Вот этого толстого я видел пару раз в дурке! Он с главным кофе распивал в столовой.

– Вот в том-то и дело, – кивнул Кисэ. – Так что к ним не прикопаться, – расстроенно добавил он. – Мы хотели оспорить решение суда, – продолжил он после небольшой паузы. – Но для этого нужно экспертное освидетельствование двух практикующих психиатров. В интернете пишут про одного профессора. Он вроде как лауреат чего-то там именно в области аутизма и тому подобных расстройств. Но к нему и на приём-то прорваться проблематично, а уж уговорить его встретиться в парке, чтобы я мог туда привести Куроко-чи, так и вовсе невозможно.

– А нужен обязательно этот профессор? – поинтересовался Химуро.

– Нужны два заключения практикующих психиатров о дееспособности, – повторил слова товарища Касамацу. – Но мы же просто так не можем, нам профессора подавай! – фыркнул он, одарив Кисэ суровым взглядом.

– Так это, – оживился Кагами, – док может помочь. Я могу с ним поговорить.

– Док? – переспросил Кисэ, а Касамацу недоверчиво уставился на Тайгу.

– Ну, я там, в дурке, познакомился с одним врачом. Вот такой мужик! – Кагами вытянул вперёд правую руку с поднятым вверх большим пальцем. – Он мне как раз и сказал таблетки не давать.

– Кагами-чи! – воскликнул Кисэ, возведя глаза к потолку. – Ни в коем случае никому там не доверяй! Он ведь может доложить обо всём Накатани. И тогда тебя выгонят.

– Или переломают рёбра, – веско напомнил Касамацу.

– Да ладно, он нормальный, – вступился за своего знакомого Кагами, нахмурив раздвоенные брови.

– Как его зовут? – осведомился Кисэ. – Я там почти всех знаю, я должен вспомнить.

– Такао Казунари, – ответил Тайга. – Но ты его можешь не знать, он новенький.

– Да, что-то не припомню. В любом случае, там никому нельзя доверять, Кагами-чи! Никому! – ещё раз твёрдо проговорил Кисэ.

С минуту все четверо молчали, думая каждый о своём. Наконец, тягостную тишину нарушил Химуро.

– Каковы наши дальнейшие действия? – он бросил вопросительный взгляд на самого старшего из них.

– Что ж, – попытался подытожить Касамацу. – Что мы имеем? Два года назад при невыясненных обстоятельствах гибнут родители Куроко. Подробности дела известны только бывшему полицейскому Аомине Дайки, который, как я понял, не горит желанием с нами этими подробностями делиться.

– Урод, – смачно вставил Кагами, а сидевший напротив Кисэ усмехнулся.

– После гибели родителей по завещанию всё имущество перешло в распоряжение траста, который должен был обеспечивать несовершеннолетнего Куроко, – подхватил Химуро, проигнорировав выпад приятеля. – А дальше по ходатайству руководства траста Куроко признают недееспособным и упекают в психушку, посадив на транквилизаторы.

– Итого, зацепки у нас две, – согласился Касамацу, аккуратно складывая все бумажки в папку и убирая её в рюкзак.

– Расследование аварии и траст, – кивнул Кисэ, сияя воодушевленной улыбкой.

– У меня есть ещё несколько ниточек по поводу Такеучи, – проговорил Касамацу, словно в противовес товарищу нахмурив брови. – Так что траст берём на себя мы с Кисэ.

– И продолжаем искать двух психиатров, – уточнил тот.

– Да, – кивнул Касамацу. – Я попробую пробить этого Такао по своим каналам. Может быть, можно будет обратиться к нему.

– Тогда мы продолжим копать аварию, – пожал плечами Химуро. – Можно попробовать ещё раз наведаться в «Лунный свет». Эта девушка, Момои Сацуки… Может, поговорить с ней?

– Дохлый номер, – буркнул Тайга, удовлетворённо поглаживая набитый живот. – Бонни без ведома своего Клайда ничего не будет делать. Зуб даю.

– В любом случае, надо попытаться, – настоял Химуро, в глубине души согласный с тем, что из этого вряд ли что-то выйдет. – Других зацепок у нас нет.

– Отлично, – Касамацу поднялся, – нароете что-нибудь – звоните лучше с телефона Химуро, чтобы, если вдруг что, не подставить Кагами. Номер у вас есть. Или по электронной почте можем связываться, вот мой адрес, – он протянул Химуро визитку, тот вложил в его ладонь свои координаты.

– Эй, Кисэ, – окликнул Кагами, когда они уже отправились к кассе оплачивать ужин, – слушай, я там парня одного видел. Ростом метра два, странный такой…

– Мурасакибара-чи? – уточнил Кисэ, обернувшись через плечо.

– Да, он, – кивнул Кагами. – Этот Такеучи с ним говорил, вроде бы. Ты не знаешь, над кем он надзирает?

– Хм… – задумчиво протянул Кисэ, закусив губу. – Он мне никогда не рассказывал. Но я точно знаю, что у него какой-то очень сложный пациент… Так говорили медсёстры.

– Кагами, – цепкий взгляд уже оплатившего свой счёт Касамацу впился в лицо Тайги. – Запомни, твоя основная задача – не вылететь из дурки раньше срока. Поэтому никаких выкрутасов! Сиди тише воды, ниже травы. Если они тебя выпрут, дело усложнится в десятки раз. Понял?

– Да понял, понял, – раздраженно отозвался тот, вытряхивая из карманов помятую наличность.

Кагами задумчиво нахмурился и вышел на улицу, вдохнув прохладный ночной воздух. Было уже за полночь, и страшно хотелось спать. Распрощавшись с Кисэ и Касамацу и получив на прощание воодушевлённую улыбку от первого и суровый взгляд и «будьте осторожны» от второго, они с Тацуей неспешно направились в сторону Ниппори.

– Запутанная история получается, – нерешительно проговорил Химуро, покосившись на шедшего рядом товарища.

– Угу, – буркнул в ответ Кагами, стиснув зубы и сжав кулаки внутри карманов толстовки.

Химуро промолчал, скрыв улыбку за длинной чёлкой. Решительно сведённые на переносице брови, расправленные плечи и поблёскивавший праведным огнём взгляд – именно таким он помнил Тайгу, когда тот очертя голову бросался в драку, чтобы защитить слабых или восстановить справедливость. И Тацуя был готов поклясться, что именно так он будет выглядеть, когда без страха и сомнений войдёт в горящий дом, чтобы спасти пойманных в ловушку огня людей.

Комментарий к День седьмой. Сбежавший пёс и полуночная лапша

* В Японии совершеннолетие наступает с двадцати лет

========== День восьмой. Оскароносный ужастик и выброшенные суши ==========

Комментарий к День восьмой. Оскароносный ужастик и выброшенные суши

Отдельные фрагменты данной главы написаны под влиянием песни группы Сплин “Император”, поэтому некоторые слова из неё используются в тексте. Поскольку мы не преследуем коммерческую выгоду при написании данного произведения, не считаем это таким уж большим проступком, тем более что песня и в самом деле очень подходит к описываемым событиям. Авторские права Александра Васильева полностью признаём.

Заходя утром сквозь тяжёлую дверь на территорию дурки, Кагами чувствовал себя героем какого-то психологического триллера или детективного боевика: в голове то и дело всплывали фразы Кисэ и Касамацу о том, что он ни в коем случае не должен раскрыть свою осведомлённость о непростой судьбе Куроко и что здесь никому нельзя доверять. Суровый взгляд охранника уже почему-то казался странным, а приветливая улыбка старшей медсестры – подозрительной. Тайга тряхнул головой, отгоняя навязчивые мысли и всерьёз опасаясь, что аура психушки начинает действовать и на него, формируя манию преследования.

В комнате подопечного уже обретался Такао. Кагами нахмурился. Никому нельзя доверять, так ведь?

– Доброе утро, Кагами-кун! – поздоровался Казунари.

– Доброе утро, Кагами-кун, – эхом отозвался сидевший за столом в ожидании завтрака подопечный.

– Привет, – мрачно изрёк Тайга, аккуратно поставив на кровать объёмный рюкзак и доставая оттуда по очереди запотевшие контейнеры.

– Блинчики? – оживился Такао, заглядывая Кагами под руку.

– Нет, сегодня омлет и овощи.

– Ну вот, – расстроенно протянул доктор.

– Все овощи по отдельности, между прочим. – Тайга обернулся к Куроко, который тем временем вытащил откуда-то толстую тетрадь и принялся что-то кропотливо записывать, прикрыв бледной ладонью лист. – Один перевод посуды с тобой, шутка ли – каждый вид овощей в отдельный контейнер, – вздохнул Кагами. – Есть садись. Хватит там мемуары калякать, всё равно читать никто не станет.

– Это не мемуары, – спокойно возразил подопечный, продолжая писать. – Мемуары – это литературный жанр, а я веду статистическое наблюдение. Надо говорить правильно, Кагами-кун.

– Наблюдение он ведёт! Есть, говорю, садись, наблюдатель! – проворчал Тайга. – Уже восемь двадцать одна, – передразнил он безэмоциональный тон подопечного.

Куроко поспешно посмотрел на часы, черкнул что-то в тетрадке и обернулся к столу, взяв в руки палочки.

– Это называется исследование. Поэтому я исследователь, а не наблюдатель. Точность искомых коэффициентов корреляции зависит от количества произведённых наблюдений, – продолжил бормотать он, цепляя палочками немного омлета. – Особый интерес представляют единицы наблюдения, в рамках которых происходит целевое событие. Поэтому сегодня я должен всё записать. Сегодня обязательно. Иначе исследование никуда не годится. Я должен запомнить и всё записать.

– Ох, чудик, – вздохнул Кагами, усаживаясь на кровать, – можешь мне не объяснять, я всё равно не понимаю, и, больше тебе скажу, понимать не хочу. Так что ешь молча.

– А мне кажется, очень полезное исследование, – возразил Такао, незаметно вытянув из одного контейнера кусочек печёного батата и откинувшись на спинку кресла. – Я бы с удовольствием узнал результат.

– Вы чего-то к нам зачастили, док… – как бы невзначай проговорил Тайга. – Что-то не так?

– Вовсе нет, – с невинной улыбкой отозвался тот. – Просто у меня тоже исследование, если хочешь. А что?

«Никому нельзя доверять!» – твердил про себя Кагами, глядя в смеющиеся серые глаза доктора, но почему-то не доверять не получалось. Тайга никогда не считал себя знатоком человеческой психологии, но сейчас ему на интуитивном уровне казалось, что этот человек в протёртых джинсах, со всклокоченными после ночного дежурства волосами и живыми глазами просто не мог замышлять что-то чудовищное в отношении Куроко.

– Нет, я просто так спросил, док, – отозвался он, приняв для себя решение и облегчённо выдохнув. – Приходите в любое время.

– Вот и славно, – снова улыбнулся Такао. – Сейчас мне пора. Мне никак нельзя сегодня задерживаться. Бывай, Кагами-кун. Куроко-кун, удачи в исследовании и до завтра.

– До завтра, Такао-сан. Ещё слишком мало наблюдений, всего два наступления целевого события с момента начала исследования, я пока не могу вывести закономерность. Пока всё никуда не годится, – ответил подопечный, возвращаясь к своему завтраку.

***

Вернувшись из ординаторской, куда он спускался, чтобы приготовить для подопечного успокаивающий вечерний травяной чай, Кагами не обнаружил Куроко в комнате. Тщательно проверив все углы, на всякий случай заглянув в ванную, в шкаф и под кровать, Тайга выбежал в коридор с твёрдым намерением открутить подопечному голову и даже не испросить на это официального разрешения на прикосновение к его венценосной особе. Нельзя же так вот просто пропадать! Тайга отошёл на пять минут, не больше! Вот куда он делся, спрашивается?! Если только… Утренняя тревожность и подозрительность, которые, казалось, немного отступили в течение дня, вернулись с удвоенной силой, так что сердце стучало где-то в горле, а ноги уже сами несли его на третий этаж в кабинет Накатани.

Но там он благополучно поцеловал закрытую дверь. Кагами для верности прислушался, не мучают ли Куроко там, за массивной створкой, но за дверью было тихо, и Тайга застыл на пороге, вцепившись в волосы на затылке и судорожно соображая, куда ещё мог податься его горе-подопечный, ну, или куда его могли увести. Из размышлений его вырвал громкий крик, доносившийся из конца коридора, сорвавшись внезапно и застыв на высокой ноте.

Тайга поморгал, пытаясь убедить себя, что ему просто показалось. Но крик повторился, теперь сопровождаемый звуками борьбы и ударом чего-то тяжёлого о дверную створку дальней угловой комнаты. «Никаких выкрутасов!» – предупреждающе проговорило сознание голосом Касамацу, едва Кагами сделал пару шагов на звук. Тайга нахмурил брови, сжал кулаки, но продолжил идти. «Сиди тише воды ниже травы!» – настаивал внутренний голос, и следующие несколько шагов дались Кагами уже с трудом. Вернулось неприятное ощущение, что всё, что с ним происходит, – сюжет какого-то глупого фильма, который теперь из второсортного боевика превратился в настоящий фильм ужасов с шаркающими шагами, подрагивающим светом ламп и чем-то жутким, притаившимся за дверью. И Тайга разрывался между желанием доесть поскорее попкорн и свалить подобру-поздорову и какой-то насущной потребностью узнать, останется ли в живых главный герой.

Дилемму разрешила выбежавшая из комнаты женщина, которая прижалась спиной к противоположной стене коридора, испуганно зажав ладонью рот.

– Прошу Вас, помогите! – прокричала она, заметив Тайгу, и тот, повинуясь инстинкту настоящего спасателя, кинулся к двери.

Картина была достойна не просто ужастика, а оскароносного ужастика. Мурасакибара, распластавшись на полу на манер морской звезды, еле-еле удерживал барахтавшегося под ним худого парня, который мотал головой из стороны в сторону и рычал, как бешеная собака. Разве что пена ртом не шла. Ацуши уже потянулся было за лежавшей на привинченной к полу кровати смирительной рубашкой, когда псих извернулся, неестественно выгнувшись, и вцепился зубами тому в запястье. На пол закапала кровь, Мурасакибара дёрнулся, зажмурившись и чертыхнувшись сквозь стиснутые зубы, и лишь на мгновение ослабил хватку, но бешеному этого хватило, чтобы пнуть его ногами и вскочить, метнувшись к двери. Кагами поймал его в объятия машинально и только потому, что загораживал собой почти весь проход, и повалил на пол, оседлав.

– Ноги держи, – вяло скомандовал Мурасакибара, подоспевший со смирительной рубашкой, и Кагами послушно прижал к полу брыкавшиеся конечности.

Ловко спеленав бешеного, Ацуши поднял его с пола и усадил на кровать, после чего, наконец, зажал пальцами до сих пор кровоточившее запястье. Кагами выдохнул и посмотрел на психа, который продолжал дёргаться в тщетных попытках высвободиться и сдавленно рычать. У Тайги по спине внушительным табуном пробежали мурашки: даже разъярённый соседский ротвейлер, который укусил его в далёком детстве, выглядел по сравнению с этим парнем безобидной болонкой. Бешеный щурился, и странные разноцветные глаза опасно сузились, ноздри воинственно раздувались от тяжёлого дыхания, а за измазанными в крови тонкими губами виднелся хищный оскал. Кагами непроизвольно отпрянул, сделав полшага назад, когда бешеный заговорил хриплым, сорванным голосом:

– Смотрит охранник на окна… ладонями быстро закрыв… выключи камеру… на раскалённом капоте… на раскалённом асфальте….

Тайга смотрел, не моргая, и понимал, что ничего страшнее в своей жизни не видел.

– В особняке за забором, за плотно закрытыми шторами… – псих перешёл на свистящий шёпот, оторвав от подушки голову и жадно уставившись на новое лицо, а Кагами не мог отвести взгляда от зашкаливавшего пульса на вздувшейся от напряжении вене на виске больного. – Щедро покрыты ладони… вписаны кровью в историю… – продолжил бешеный, запрокинув голову, и разразился истеричным смехом.

– Сейджуро! – кинулась было к нему женщина, но Мурасакибара успел перехватить её за руку и притянуть к себе.

– На тебе власть, Император! – выкрикнул псих. – На… На… На… – нараспев повторил он, продолжая смеяться. – На тебе власть, Император! На! – голос оборвался в самой верхней точке, и бешеный откинулся на подушку, громко хохоча.

– Вашу мать, – шёпотом выдохнул Тайга, чувствуя, что у него мелко трясутся коленки и закладывает уши. – Это что за чёрт?

– Что здесь происходит? – послышался голос от двери.

Звуки будто вернулись: бешеный продолжал часто всхлипывать, то ли смеясь, то ли уже плача, женщина вырывалась из рук Мурасакибары, тот молчал, сжимая её запястья и не отпуская от себя. На пороге стояли двое мужчин, в одном из которых Тайга безошибочно узнал директора траста Такеучи. Второй мужчина был высоким и статным, и лицо его нельзя было назвать дружелюбным.

– Почему здесь посторонние? – Он обернулся к своему спутнику. – Я не для этого перевожу в Ваш фонд внушительную сумму денег каждый месяц, Такеучи-сан. Мы, кажется, договаривались о конфиденциальности, – его голос был спокойным и холодным, однако тонкие ноздри чуть подрагивали, совсем как у…

Кагами посмотрел на неожиданно притихшего бешеного, затем на новенького и снова на бешеного. Сходство было очевидным. «Сын», – заключил Тайга, тут же проникшись к мужчине странным сочувствием.

– Может быть, мне нужно забрать Сейджуро из этой больницы и отказаться от услуг фонда? – продолжил тот, чуть повысив голос.

– Нет-нет! – Женщина вырвалась из рук Мурасакибары и сделала несколько шагов к мужчине, сжав пальцами его локоть. – У него снова был срыв. Он искусал Ацуши-куна, и этот молодой человек просто помог. Если бы не он…

– Помолчи, Ханако, – командным тоном произнёс мужчина.

– Прошу тебя, – снова запричитала она. – Это очень хорошая клиника, и здесь мне разрешают навещать Сейджуро каждый день. Я прошу тебя…

– Действительно, Акаши-сан, – поспешно заговорил Такеучи, заискивающе заглядывая в глаза мужчине, – не стоит так нервничать. Ведь молодой человек не будет болтать о том, что здесь видел. Верно, юноша?

Он посмотрел на Кагами, тот подтвердил кивком и снова покосился на затихшего бешеного.

– Вот видите, нет повода для беспокойства, и вовсе не нужно переводить Сейджуро-куна в другую клинику или забирать домой, – примиряюще улыбнулся Такеучи.

– Забрать меня… – проговорил бешеный неожиданно спокойным и рассудительным тоном и, поймав взглядом заплаканное лицо женщины, повторил: – Забрать домой, мама…

Она быстро подошла к сыну, взяв его лицо в ладони, и принялась причитать что-то про то, что нужно лечиться и что скоро всё будет хорошо, и целовать мокрый от пота лоб. Кагами стал медленно продвигаться к двери. Во-первых, здесь он видел вполне достаточно, чтобы самому двинуться умом, во-вторых, не стоило светить лицом перед Такеучи, а в-третьих, что, пожалуй, было самым важным, нужно было сейчас же найти подопечного, запереть его в комнате и желательно больше вообще не выпускать за дверь без его, Тайгиного, присмотра.

– Я хочу побеседовать с врачом, – безапелляционно заявил Акаши-сан.

– Я сейчас потороплю Накатани, – кивнул Такеучи. – Он задержался в ординаторской.

Как только директор траста скрылся за дверью на лестницу, Акаши-сан развернулся к уже почти ретировавшемуся Кагами.

– Сколько стоит твоё молчание? – спросил он.

– Чего? – не понял Тайга, а потом нахмурился, догадавшись. – Я не собираюсь болтать. У вас несчастье в семье. На таком не наживаются.

– Знаю я вас, – хмыкнул тот совершенно без эмоций. – Сначала не наживаетесь, а потом, когда жизнь прижмёт, начинаются звонки и шантаж.

– Знаете, что?! – взвился Кагами, сжав кулаки.

– Кагами-кун, – прошелестело сзади, заставив уже собиравшегося начистить этому чванливому ослу морду Тайгу обернуться.

В коридоре стоял подопечный, живой и относительно здоровый, насколько это возможно в его состоянии, прижимавший к груди тонкими руками две огромных книженции. Бешеный внезапно дёрнулся, замычал что-то невразумительное и попытался вскочить, но мать крепко сжала его в объятиях, удерживая на кровати. Кагами нахмурился, сделал шаг назад, сокращая расстояние между собой и Куроко, и чуть развёл руки в защитном жесте. Ещё бы не хватало, чтобы этот Сейджуро покусал подопечного, бешенство ведь заразно.

– Это ещё кто? – вскинул брови Акаши-сан, слегка побледнев и обернувшись к жене.

– Это мой подопечный, – ответил Тайга, чуть опустив голову и глядя на мужчину исподлобья. – Вам какое дело? Послушайте, я не собираюсь ничего рассказывать. И деньги Ваши можете себе запихнуть…

– Тебе пора идти, – неожиданно прервал его молчавший до этого Мурасакибара. – Веди своего в палату. И сюда больше не ходи. Понятно?

– Я даже под дулом пистолета сюда больше ни ногой, – хмыкнул Кагами, обернувшись к подопечному. – Пошли!

– Там… – Куроко заглянул было в палату, но Тайга сделал шаг в сторону, закрывая ему обзор.

– «Там» тебя не касается, – отрезал он, сурово глядя в голубые глаза. – Развернулся и отправился в комнату к себе! Я кому сказал?

Куроко послушно пошёл по направлению к лестнице, Кагами последовал за ним. Как только они оказались в комнате подопечного, Тайга мгновенно закрыл дверь изнутри, прижался к ней спиной и судорожно выдохнул. Куроко аккуратно расставил книги на полках и уселся за стол, раскрыв тетрадочку и принимаясь строчить. Как ни в чём не бывало. Вообще ноль эмоций. Маленький засранец! Из-за него Тайга натерпелся такого, что поджилки до сих пор трясутся, а ему хоть бы хны! Кагами возмущённо засопел, сделал пару шагов к столу и склонился над подопечным, схватившись руками за край стола.

– И где ты слонялся, позволь спросить? – строго спросил он.

Куроко поднял взгляд, моргая, и вцепился глазами в покачивавшееся на шее Тайги кольцо.

– Я не слон, – размеренно произнёс он так, будто Кагами только что сказал какую-то жуткую глупость. – Я не слонялся.

– Я сейчас уши тебе надеру! – рыкнул Тайга. – Где был, отвечай!

– Я ходил в библиотеку. И всё равно я не слон, – упрямо ответил подопечный, на всякий случай прикрыв ладонями уши. – Так неправильно говорить, так никуда не годится.

– В библиотеку он ходил! – возмутился Кагами. – Чтоб от меня не отходил ни на шаг, раз тут такое творится!

– Я не могу, – проговорил Куроко, покачав головой. – Если я не буду отходить от Кагами-куна дальше, чем на расстояние одного шага, то есть, примерно пятидесяти сантиметров, я не смогу ходить в туалет. Делать это при свидетелях неприлично и никуда не годится. Я не смогу.

– Да чтоб тебя! – нервно рассмеялся Кагами, упав в кресло. «Никуда не годится», произнесённое ровным тихим голосом, было настолько привычным, что он наконец почувствовал, что напряжение понемногу отпускает. – Будь у меня в поле зрения, понял? Я не смогу тебя защитить, если ты будешь вот так исчезать. А если бы этот бешеный тебя покусал?

– Бешенство передаётся через укусы животных или попадания их слюны на слизистые оболочки, – проговорил Куроко, вновь принимаясь строчить. – Инкубационный период – от десяти дней. Акаши-кун не может быть бешеным, потому что здесь нет животных.

– Ну что вот мне с тобой делать! – рассеянно проворчал Кагами. – Ты такого умника из себя строишь, я прямо под столом!

– Под столом слишком мало места, – не отрываясь от своих записей, возразил подопечный. – Кагами-кун не поместится под столом. А Акаши-кун не бешеный. Это совершенно точно. Не бешеный.

– Ага, ага, я не спорю с тобой, умник, – покивал Тайга, устало прикрыв веки. – Я не помещусь под столом, а Акаши-кун не бе…

Он не договорил, подскочив на кресле, как ошпаренный.

– Эй, Куроко, – медленно спросил Кагами, словно боясь услышать ответ, – ты его знаешь, что ли?

– Капитан, – проговорил подопечный. – Баскетбольный клуб Тейко. Акаши Сейджуро. Разыгрывающий защитник. Номер четыре. Акаши Сейджуро – номер четыре. Мой друг, – закончил он, дописав в тетради фразу и отложив ручку. – Мой друг.

***

Кагами захлопнул дверь и привалился к ней спиной. После сегодняшнего происшествия в дурке его не покидало ощущение опасности и, только оказавшись дома, он наконец почувствовал, как расслабились напряженные мышцы шеи и слегка обмякли колени.

– Привет! – Химуро включил свет и замер в проёме кухонной двери, зажав в руках кружку и обеспокоено глядя на дёрнувшегося товарища.

– Нельзя же так пугать! – взвился Тайга, сбросив на пол рюкзак и сделав глубокий вдох.

– Я просто свет включил, – начал оправдываться Тацуя.

– Ты подкрался! – обвинительно ткнул в него пальцем Кагами, разозлившись.

– Да что с тобой такое? – не выдержал Химуро. – Никогда не думал, что психические расстройства заразны, но у тебя налицо признаки паранойи.

– Станешь тут параноиком, когда такое творится, – пробурчал Кагами, разуваясь. – Пожрать есть чего?

– Суши, – бросил Химуро, скрывшись на кухне. – Я, между прочим, кое-что узнал о нашем Холмсе.

– О ком? – Кагами скрылся наполовину в недрах холодильника и достал оттуда заботливо обернутую плёнкой тарелочку с суши.

– Об Аомине, – уточнил Химуро, наблюдая, как Тайга подозрительно принюхивается к разложенным на тарелке суши. – Я утром ходил в район рыбного рынка, – попытался он снять опасения товарища.

– Суши хранятся не дольше пары часов, – назидательно проговорил Кагами, направляясь к мусорному ведру. – К тому же в холодильнике рис становится совсем невкусным. Ты же японец, Тацуя! Перевод продуктов и бессмысленная трата денег!

– Какой ты разборчивый! – фыркнул Химуро. – Сварить лапшу?

– Я сам! – Кагами многозначительно зыркнул на товарища и, вздохнув, принялся кашеварить.

Химуро рассеянно постучал пальцами по столу, затем встал, вылил в раковину остатки кофе из кружки и засунул в кофеварку новую капсулу. Тайга бросил в закипевшую воду собу, в сковороде обжарил овощи и полоски куриной грудки.

– Пахнет вкусно, – примирительно пробормотал Тацуя.

– Нет, – отрезал Кагами, демонстративно отгородив от приятеля источающую аппетитный аромат сковороду.

– Ладно тебе, не злись! – пробормотал Химуро. – Я хотел как лучше. Ты же не можешь поехать на рыбный рынок из-за работы, хотел привезти тебе что-нибудь вкусненькое.

– Или отравить меня, – буркнул Кагами и, переложив еду на тарелку, переместился за стол.

– У тебя точно паранойя, – хмыкнул Тацуя, торопливо выкладывая щедро оставленную ему порцию ужина на тарелку. – Я так и думал, что ты не дашь мне умереть голодной смертью, – улыбнулся он, поймав взгляд Тайги.

– Если я тебя не буду кормить, скоро сможешь за шваброй прятаться, – ответил тот.

– Я это ценю, – продолжал улыбаться Химуро. – Так что там стряслось в больнице, что ты такой нервный?

– Не напоминай! – Кагами помрачнел. – Дай хоть поесть нормально. Лучше ты расскажи про детектива.

– Представь, он полицейский в четвёртом поколении! – начал Химуро, проворно уплетая ужин. – Его отец, дед и прадед были полицейскими. А его отец работал детективом и имел несколько благодарностей за отличную службу и раскрытие каких-то громких дел.

– И что? – с набитым ртом поинтересовался Кагами.

– Да и сам Аомине был по всем статьям передовиком полицейского производства. Единственное, что вызывало нарекания, была патологическая лень, однако это не мешало его движению вверх, – Химуро взмахнул палочками. – А после того, как ему поручили это дело, уволился через неделю. И дело тут же закрыли. Странно, правда?

– Мы ж вроде ещё вчера решили, что странно, – нахмурился Кагами. – Тебе удалось нарыть что-то новое?

– Нет, больше ничего, – понурился тот. – Никаких подробностей про смерть родителей твоего дурика обнаружить мне не удалось.

– Он не дурик! – встрепенулся Кагами и сунул в рот последний кусочек курицы. – По сравнению с остальными клиентами этой психушки, Куроко просто ангел, – авторитетно заверил он в ответ на недоумённый взгляд Химуро. – Мне сегодня посчастливилось понаблюдать настоящего психа. Он и кусается, и дерётся, шустрый такой и сильный, мы его вдвоём еле урезонили. Притом что Мурасакибара, наверно, центнер весит, и росту в нём больше двух метров.