Текст книги "Танцевальная арена (СИ)"
Автор книги: Гексаниэль
Жанры:
Современные любовные романы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)
– Кто вообще стелет ковры в магазинах?!
– Вероятно, тот, кто думает, что люди умеют читать, – отзывается мужчина. – Или хотя бы видят на верхней площадке стойку с тапочками.
Я чуть не высказала все, что думала об этих засаленных тапочках, о верхней площадке, где повернуться сложно между всех этих острых углов, но прикусила язык. Я не ругаться пришла, в конце концов.
– Извините, – хочется уйти отсюда скорее, и голос у меня, наверное, немного дрожит. – Я от Вирджинии…
Продавцы, наконец, соизволили выйти из своего угла. Да уж, сразу понятно, что ни о правилах поведения с клиентами, ни о дресс-коде они никогда не слышали. Зато и ясно, зачем им ковер.
Их двое – светловолосый мужчина, на вид лет двадцати с хвостиком, и брюнетка моего возраста, неестественно белокожая, почти как привидение. Оба высокие, с распущенными длинными волосами и босиком. И оба одеты не до конца – парень щеголяет в одних только джинсах (хотя сложно не признать, ему есть, чем похвастаться), на девушке нечто вроде очень длинной широкой рубашки, сползающее с плеч и почти неприлично открывающее ноги. Просто-таки парочка “инь-янь”. Ну да ладно, мне до них нет дела.
– Я Белла. Мисс Чайлд звонила вам насчет меня… – смотрю при этом на блондина, и тот морщится:
– Точно не мне.
– Да, Сэм – это я, – ухмыляется девица.
Чертов район, где все перевернуто с ног на голову и женщины носят мужские имена, чертова Вирджиния, ну почему она меня не предупредила?! Чертов Мейсен, чертова Ватханария, пошло все к черту!!!
Я не поняла, когда мои мысли перешли в крик, не поняла, что ору, истерически визжу, зажмурившись. И вдруг становится очень холодно, за шиворот течет что-то мокрое и ледяное… “Инь-янь” вылили на меня целый таз. Почему таз?.. А, неважно… Я стою перед ними, обтекая грязной водой, и думаю с гаденьким удовольствием, что теперь их драгоценный ковер безнадежно испорчен.
– Так вот, – тяжело говорить спокойно, тяжело дышать спокойно рядом с этими… людьми. – Вирджиния велела вам подготовить для меня записи пьесы “Ватханария”; я могу их получить?
– Момент, – Сэм выходит из круга света и мгновенно исчезает в чернильном сумраке. Спустя минуту слышится ее голос, чуть растягивающий слова, как в замедленной съемке: – Джеймс! Под прилавком кассеты лежали. Ты их куда дел?
– В подсобке посмотри на кресле…
Тонкий силуэт растворяется в светлом прямоугольнике дверного проема. Она, кстати, не возмутилась, когда уточняла, где кассеты. То есть для обоих все в порядке вещей, можно спокойно взять чужую вещь, да еще на место не положить. Меня затрясло.
– Зачем? Зачем вам эти кассеты?
– Копию снимал, – Джеймс голосом и всем видом показывает, насколько ему на меня чихать; таз он поставил на пол и теперь опирается на бортик босой ногой. Привычным таким движением… Подташнивает при мысли, что этот таз им, возможно, как раз для мытья ног и нужен. – Люблю смотреть такое…
– Любите смотреть, как люди умирают?
– По телику люблю, – вот же мерзкий тип. – И не надо на меня так смотреть. Вот все балдеют от Шекспира, а один его “Гамлет” чего стоит… сколько бишь там народу умерло?
– Вы читали “Гамлета”?! – я бы сказала, для этих ребят и комиксы – слишком сложное чтение. А он, видимо, решив меня добить, припечатал:
– Не суди книгу по обложке.
– Держи, – девица материализуется уже с небольшим пакетом – и тыкает его мне в руки. – Джинни от меня привет.
Возможно, я начала привыкать к этому миру и его законам, возможно, все здесь слишком странно, чтобы оставаться без пояснений вовсе… как бы то ни было, вместо того, чтобы поблагодарить и скорее уйти, я спрашиваю:
– Почему вас зовут Сэм?
– У меня редкое имя. Все путаются. Бесит.
Понятно, что ничего не понятно, но уточнять я уже не стала. Спешу скорее выйти отсюда на свежий пропитанный дождем воздух, подальше от “инь-янь”. И мне, между прочим, пора на работу, благо театр отсюда в двух шагах.
А объявление на двери действительно есть, даже два. На одном – огромными красными буквами предостережение: “Надевайте тапочки, на полу ковер!”. На другом, значительно более мелким шрифтом: “В магазине работают люди с дефектами умственного развития”. Почему-то я не удивлена.
*
Когда за гостьей закрылась дверь, Джеймс вытащил из кармана монетку:
– Твоя – решка, – он подбросил металлический кружок в воздух и ловко поймал: – Иди за тряпкой.
И тут же уселся на пол, показывая, что и пальцем шевельнуть не намерен.
– Ты мухлевал, – безразлично откликнулась Сэм, все-таки скрываясь за дверью подсобки. Ее стремительные движения странно контрастировали с речью механической куклы.
– Как докажешь?
– Никак. Просто ты мухлевал.
– Ты не Вирджиния, чтобы знать.
– Я знаю тебя. Ты не любишь убирать, – она опустилась на колени и принялась отчищать разводы грязи с ворса, придерживая тяжелые волосы, чтобы не лезли под руку, – а мне фиолетово. Что она там кричала? Чертов Мейсен?
– Ну чему ты удивляешься, еще одна жертва… Обычное дело. Он никогда особо с людьми не церемонился, а после развода и вовсе слетел с катушек… – голос его дрогнул. – Помнишь Хави?
– Меня тогда не было.
Парень устроился по-турецки на ковре, ссутулился, почти коснувшись лбом пола; может, поэтому слова зазвучали глухо и невнятно:
– Да я тоже не так чтобы был… Смысл, короче, в том, что Мейсен с Вольтури решили поиграть в тараканью грызню – наняли двух мастеров и друг друга им заказали. А те что могли, сама знаешь, как наказывают за неповиновение. И вот результат: девчонка мертва, Хави – бессловесный идиот…
– А Эли что?
– Что Эли, мы для него грязь. Мы оплакиваем товарищей, а он за развлечения миллионеров денежки получил – и доволен. Бизнесмен ведь.
– Говнюк он, – со злостью отозвалась Сэм, швыряя тряпку в ведро. – Хуже нас всех. Как есть говнюк.
– Не вижу противоречия, – Джей поднял голову, потянул носом воздух. – Сегодня покупатели будут часов так с четырех, у нас куча времени. Чаю хочешь?
Девушка подхватила ведро и кивнула:
– Пошли.
Комментарий к Глава 11. Инь-янь.
У Сэм крайне своеобразная манера речи. Вот это вот “я-не-знаю-что-такое-сложные-предложения” – это не автор писать разучился, это она в каноне так разговаривает.
========== Глава 12. Чудовища. ==========
Дома, открыв пакет, отмечаю, что эта Сэм отнеслась к делу со всей ответственностью. Во-первых, кассет довольно много, штук двенадцать… однако, за неполные двое суток найти столько материала по любой теме мало кому под силу. Во-вторых, на каждой белеет наклейка с корявой надписью – год, город и театр, где был поставлен балет, адрес хранилища, откуда взяли кассету, к какому сроку следует вернуть, и зачем-то уточнение, черно-белая запись или цветная. Захотелось расцеловать девчонку – противная или нет, но она мне все же очень помогла.
Возможно, стоит отложить просмотр до завтра. В конце концов, сегодня я чертовски устала, ноги горят адским пламенем, хоть я и отмачивала их целый час после выступления… да и зачем смотреть на чужие смерти на сон грядущий?
Нет. Хватит откладывать все на завтра, послезавтра, следующую неделю. Хватит всего бояться. Я посмотрю эти кассеты – и увижу ошибки в технике прыжков, изношенные конструкции декораций, ненастеленные маты. Грустно, невыносимо жаль бедных девушек, моих, между прочим, коллег. Но вполне объяснимо – и чуть менее страшно…
Итак, вставляю кассету – Альберт-холл, четыре года назад, – включаю привезенный из дома видеомагнитофон и устраиваюсь перед телевизором.
Передо мной разворачивается трагедия племени драконов, древних хранителей гор: они вымирают, ведь для каждого из них судьбой определена невеста, но найти свою суженную и продолжить свой род удается лишь немногим. Предводитель последней оставшейся стаи Инариум в отчаянии – жить ему осталось не так много, а стае непременно нужен вожак… По счастливой случайности, небом ему предначертан союз с Моник, живущей в деревне у подножья гор – и воспитанной на страшных сказках о крылатых чудовищах. Дракон выкрадывает девушку из дома, невзирая на то, что она уже помолвлена с юношей человеческого племени, и оставляет в горах.
Несчастная, оказавшись вдали от дома, родных и любимого жениха, ненавидит хозяина гор, даже пытается убить его, когда тот в очередной раз приносит пленнице еду, однако кинжал ломается о чешую Инариума. Не желая делить постель с чудовищем, Моник прыгает с высокой скалы, но у самой земли ее подхватывает дракон. Занавес. Нажимаю на “паузу”, чуть отматываю назад.
Та самая скала… действительно, невысокая декорация. И, думаю, исправная… уж Альберт-холл-то будет следить за своим реквизитом… Ладно, посмотрим дальше.
Крылатый змей расписывает бедственное положение своего народа, и Моник соглашается родить ему наследника, если в обмен он исполнит любое ее желание; в глубине души девушка надеется после рождения ребенка вернуться к жениху. Но до того ей придется некоторое время провести в горах, ведь дракон для зачатия наследника должен превратиться в человека… хм, логично, в общем-то. Итак, проведен сложный ритуал превращения, идет время, они привыкают друг к другу; когда же Инариум, сбрасывая свою чешую, предстает перед ней в человеческом облике, девушка очарована его красотой.
В то же время жители деревни, возглавляемые юношей, потерявшим свою невесту, идут на драконов войной. Парень находит утомленных любовников в одной из пещер; Моник пытается ему объяснить, что связана с драконом обещанием и не может сейчас уйти (ну, или не хочет, раз дракон оказался настолько хорош собой), но ее жених ничего слушать не хочет – и убивает соперника. Затем бежит за испуганной девушкой, но невольно загоняет ее на самую высокую скалу. Девушка смотрит на человека, которого когда-то готова была любить до гроба, на дракона, в последней судороге протянувшего к ней руки… делает еще шаг назад и падает в пропасть.
Снова отматываю, смотрю этот момент, замедлив вдвое. И еще раз – на четырехкратном замедлении. И понимаю, что балерина группируется перед прыжком идеально; на ошибку техники ее смерть списать точно не получится… ой, Господи, что же там произошло?.. и не только там…
Меня трясет; обхватываю руками колени, сжимаюсь в комочек, пытаясь унять дрожь. Не знаю точно, сколько проходит времени, прежде чем чувствую такие знакомые объятия…
– Все хорошо, родная, – едва слышный шепот Дориана путается в моих волосах. – Я здесь. Все хорошо.
Крепче прижимаюсь к нему, прося прощения за свои неосторожные слова. Он, слегка касаясь губами моих волос, извиняется в ответ.
В эту ночь мы впервые за долгое время спим обнявшись. От принца ко мне перетекает сила – та самая, которой мне так не хватало, чтобы признаться Каллену, что я сама подписала себе приговор.
– Когда? – прищуривается он.
– Тогда же, когда ты на них наорал. Не знаю, что на меня нашло, но… мне было так стыдно за тебя…
Растерян. Хмурится, смотрит в пол, напряженно вспоминая.
– Подожди-ка, разве мы не ушли вместе? Я же ясно помню, как вызвал нам обоим такси…
– Да нет же. Когда ты вскочил и начал орать, тебя сразу вывели из зала, а я осталась. Хотя, знаешь, может, ты и ждал меня у выхода… – правда, я не помню, как и с кем добралась до дома. Может быть, мы действительно уехали вместе, просто я была слишком взвинчена, вот этот момент и выпал из памяти.
Эдвард не кричит. Он бледен, куда бледнее обычного, глаза мечут молнии:
– Вот сволочи… спекулировать на девичьей скромности… ну ничего, я этого так не оставлю.
*
– Итак, что вы можете мне сказать?
– Они недовольны, – Эли ловко отрезал еще один кусочек влажно блестящей говяжьей печени и отправил его в рот. Он знал, как неприятны другим его трапезы, и нарочно издевался над людьми, ничуть не стесняясь своих привычек. Во всяком случае, так казалось Мейсену. – Они попытаются оспорить контракт. Строго говоря, вероятность того, что у них хоть что-то получится, минимальна – мисс Свон, ставя свою подпись, была в здравом уме и твердой памяти, коль скоро только мы с вами знаем об обратном; она совершеннолетняя – и потому вполне дееспособна, а ее незнание некоторых аспектов дела ни один суд не сочтет достаточным основанием для расторжения контракта.
– Вы уверены?
– В букве закона – вполне, но не забудьте, что у Каллена есть деньги. После того, как спустя год все суды графства пошлют его по понятному адресу, он сообразит поднять свои связи – и еще через месяц добьется повторного рассмотрения дела; процесс затянется месяца на три плюс-минус неделя, после чего контракт будет расторгнут.
Мейсен грязно выругался сквозь зубы. Слишком многое поставлено на карту, он может остаться без гроша из-за перепуганных юнцов!.. Эли слегка улыбнулся, пережевывая сырую печень.
Разменявший восьмой десяток, уродливый, полуслепой, с деформацией позвоночника и по-женски длинными ногтями, он вовсе не походил на телохранителя – скорее уж на шута при королевской особе. И все же те, кто пользовался его услугами, не променяли бы его на сотню шкафообразных молодцов. Крепкие молодые парни отстреливались от злоумышленников или закрывали хозяев своими телами, умирая от пуль, – Эли круто изменял маршрут, объезжая засаду за три квартала. Почти не видя дороги, твердо знал, что творится вокруг, и ни разу не попал в аварию. Он был сведущ в ядах, – вроде бы в молодости писал диссертацию по ядам крови или чему-то в этом роде, – и мог, только взглянув на стакан или тарелку, определить, отравлена ли пища. Считал в уме интегралы и, сочетая знание математики со сверхчеловеческой интуицией, еще ни разу не ошибся, предсказывая то или иное событие. И, помимо всего прочего, мало кто мог сопротивляться его гипнозу.
Он оказывал услуги многим и не служил при этом никому. Получал от “хозяев” деньги и защиту – и царствовал в своих кварталах. И с каким-то садистским удовольствием обсуждал деловые вопросы именно в ресторанах, именно за едой. Любовь этого человека к сырому мясу обескураживала даже тех, кто постоянно имел с ним дело; эту и многие другие мерзкие уловки Эли использовал, чтобы, не прибегая к гипнозу, надавить на психику собеседника и заставить играть по своим правилам. Старому магу порой хотелось поиграть честно. Или создать иллюзию честности.
– Прекрасно, – совсем не прекрасно, отвратительно. – И что же вы предлагаете?
– Мисс Свон живет в Лондоне не одна. Ее сожитель и бывший партнер по сцене – некто Дориан Грей, восемнадцати лет от роду, полтора года назад попавший в автомобильную катастрофу; повредил правое колено, таз и позвоночник, не так давно встал из инвалидной коляски. К самообороне в данный момент неспособен, насколько мне известно, – по губам старика скользнула змеиная усмешка. – Его жизнь, насколько я могу понять, очень дорога прелестной девушке. Думаю, вам все ясно…
– А если возникнут трудности, как в тот раз?
– Вы сами виноваты, что выбросили деньги на ветер, мистер Мейсен. Морган и Дрейк Инглэнд всегда были излишне щепетильны в вопросах чести; вы об этом знали, но решили проигнорировать мои советы. В данном случае предпосылок к каким-либо сложностям я не вижу.
…Несколько лет назад, во время очередного делового ужина, Чарльз не смог сдержать любопытства:
– Вы когда-нибудь пробовали человечину, Эли?
– Да, – ответил тот так просто, словно речь шла об устрицах, – несколько раз.
Миллиардера передернуло:
– Вы так легко в этом признаетесь…
– А что, это может испортить вам аппетит? – удивился старик. – О людях вашего круга и о вас лично говорят, будто вы съедаете своих конкурентов и недругов на завтрак, обед и ужин. Я просто делаю то же самое – в буквальном смысле, а не в переносном.
Больше к этой теме не возвращались. И как будто ничего не изменилось… Строго говоря, Чарльз Мейсен сам не был добрым и сострадательным человеком; даже не будь рядом Эли, он отдал бы приказ убить Моргана Инглэнда: грех не отсечь так гордо поднятую голову. И взять в заложники юношу-инвалида тоже по здравому размышлению додумался бы сам. Но почему-то, глядя на эти паучьи пальцы, увенчанные когтями глубокого темно-красного цвета, он содрогался от суеверного ужаса, понимая: он в любой момент может оказаться на месте своих жертв. Эли сожрет очередного хозяина, когда тот ему надоест. В самом прямом смысле.
========== Глава 13. Паутина. ==========
Чудесно просыпаться, не чувствуя злого напряжения, повисшего между нами в последнее время. Улыбаться сквозь сон уже погруженному в работу любимому. Видеть его улыбку и солнечный взгляд и представлять, что ничего не было. Ни контракта, ни “Ватханарии”, ни даже позавчерашнего визита к адвокату Эдварда…
– Так что он сказал? – осведомляется Дориан, имея в виду адвоката. Толком поговорить об этом нам еще не удалось.
– Сказал, что сделает все, что сможет.
– То есть, пятьдесят на пятьдесят, – принц переворачивается на спину, некоторое время молчит, разглядывая потолок. – Знаешь, хорошо бы мой старик откинулся в ближайшие дни…
– Ты с ума сошел? – хорошо, что я лежу, иначе не удержалась бы на ногах. Он желает смерти родному деду так спокойно, словно это в порядке вещей. – Нельзя так говорить о родственниках!
– Он мне не родственник, – в голосе звенит сталь, красивое лицо словно каменеет. – И никогда им не был. В свое время старикан качественно вдолбил мне в голову, что родство не зависит от генов, и это единственное, в чем мы полностью солидарны… А на деньги этого скупого рыцаря вполне можно озолотить адвокатов, чтобы те решили дело в твою пользу.
Когда Дориан говорит так, с ним лучше не спорить. Это просто опасно… Он ненавидит деда со всей страстью, на какую способен, и, вспоминая этого джентльмена, очень легко впадает в холодное бешенство. В такие моменты я стараюсь уйти в другую комнату или перевести разговор, каждый раз при этом чувствуя себя сапером-новичком посреди минного поля; пока мне везло, но кто знает…
Я встаю, закутываюсь в темно-розовый пушистый халат и молча ухожу на кухню готовить завтрак. К тому времени, как сварится каша, дышать станет намного легче. Все нормально, такое тоже бывает. Если у тебя есть огонь, ты изжаришь на нем вкусное мясо и обожжешь глиняные горшки, придав им прочность камня; согреешься в самую холодную ночь и защитишь от хищников своих детей, разведя костер у входа в пещеру; наконец, огонь очень красив. Но будь с ним осторожна – пламя больно жжется… Эту притчу придумала для меня Рене, кажется, когда я впервые рассказала ей, как беспокоюсь из-за вспыльчивости моего парня. Впервые услышав мамину сказку, я подумала и решила, что с огнем в пещере все же лучше, чем без него.
Сегодня я никуда не тороплюсь – даже балеринам положены выходные. А завтра – предел мечтаний – нам обоим никуда не надо… Завтра будет целый день только для нас двоих. Я обещаю себе, завтра мы прекрасно проведем время. Сегодня и завтра я буду очень осторожна с огнем.
И я осторожна. Все прекрасно, даже жаль, что на работу принцу сегодня, а не завтра… Он привычно предупреждает, что придет поздно и ждать его до полуночи не стоит. Засыпаю одна, думая, что мы все равно пожелаем друг другу доброго утра…
…Но утром рядом со мной никого нет. И из сна выдернул не любимый голос, а пиликанье мобильного; странно, почему-то номер не высвечивается на дисплее. Поколебавшись, нажимаю “принять вызов”.
– Доброе утро, мисс Свон, – сипит трубка.
– Кто это? – я узнала этот голос, у меня просто больше нет знакомых, разговаривающих так, но… пожалуйста, пусть это будет не он! Телефон издает странный звук – то ли собеседник кашляет, то ли сдерживает смех.
– Вы меня уже забыли? О, какая убийственная вещь эта женская память… Мое имя Эли. Мы с вами встречались неделю назад в ресторане.
Урод с длинными пальцами. Конечно, я его помню, никого ужаснее в жизни не видела.
– Что вам нужно?
– Это вам нужно, мисс, – теперь вполне отчетливо слышится “хе-хе-хе”. – Жизнь мистера Грея, полагаю, нужна вам, а не мне…
– Что вы с ним сделали?
У меня кружится голова, а на том конце провода снова раздается смех. Да ты просто трус! Уверена, ты не хехекал бы, будь я рядом с тобой… а если бы хехекал, я бы затолкала этот телефон тебе в глотку, клянусь.
– О, пока ничего. Сейчас он сам вам это подтвердит.
Пауза. И, действительно, я слышу принца. Тихий и неестественно спокойный.
– Белла…
– Что с тобой? Ты ранен?
– Нет, все хорошо. Не волнуйся за меня, со мной ничего не случится. Все будет хорошо. Я вернусь к тебе, обещаю…
– Достаточно, – урод, урод, мерзкий старый тарантул! Почему ты не дал нам договорить?! Лицо жгут слезы… Он молчит, а я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не шмыгнуть носом в трубку. Ни за что… не хочу доставлять ему такого удовольствия… – Итак, теперь мистера Грея рядом нет, и я могу сказать, что восхищен его мужеством.
Да уж, у него мужества побольше, чем у тебя.
– Ложь во благо – это прекрасно, – продолжает между тем Эли. – Но ваш друг не совсем верно оценивает ситуацию. Его жизнь целиком зависит от вашего благоразумия.
– Что вам нужно?
– А вы не догадываетесь? “Ватханария”. И вы в роли Моник.
– Но… это же убьет меня…
– Вы можете отказаться хоть сейчас, и я пришлю вам тело вашего друга. Как предпочитаете – целиком или по частям?
Не выдерживаю – реву в голос, сползая по стенке. В трубке короткие гудки. А я не успела сказать ему, что согласна…
Хочу перезвонить, но номер почему-то не сохранился в памяти телефона. Черт, что же делать…
Немного успокаиваюсь, когда заканчиваются слезы. Глаза не разлепляются, лицо горит от соли, очень кружится голова. Ничего не соображаю… набираю номер единственного человека, который сможет мне помочь.
– Эдвард… Приходи, пожалуйста… это очень важно…
*
Как обычно, в плановый перерыв Ирина пришла в репетиционный зал – послушать, о чем говорят. Обычно ничего интересного услышать не удавалось – уставшие и голодные танцовщики больше хотели перевести дух и поесть, нежели почесать языком, – но сбор театральных сплетен тоже входил в ее обязанности.
В этот раз, однако, явно происходило нечто странное. Первый состав, сбившись в тесный кружок в углу, что-то возбужденно обсуждал; Эдварда же и вовсе видно не было.
– Что тут у вас?
– А чтоб мы знали, – пожала плечами Леа; огромные серьги, похожие на украшения каких-нибудь древних ассириек, закачались, потревоженные ее движением. – Эду позвонила наша новенькая, так он аж взвился, будто на ежа сел… Прямо в чем был, помчался к ней, велел нам самим репетировать.
– Мы уже трижды ему звонили, – вклинилась Эмили: даже такую незначительную вещь, как рассказ новости, она не собиралась целиком уступать сопернице. – Сбрасывает. Вот сейчас подождем немного и попробуем еще раз… Если опять сбросит, будем ждать, когда сам позвонит.
За следующий час они успели набрать Каллена в общей сложности раз пять, все по очереди.
– Ирина, ну ты-то чего? – осведомился хореограф, соизволив-таки поднять трубку. – Что, без тебя уже ничто в театре не происходит?
– Каллен, ты кучу народа на уши поставил!!! Что стряслось?! Тут твои ребята по стенам бегают, мозги себе сломали, какая муха мэтра укусила… А ты еще и на звонки не отвечаешь – кто тебя знает, вдруг под машину попал или еще что…
– Не ори в ухо, пожалуйста, – подчеркнуто тихо попросил мужчина. – Спасибо, что беспокоитесь, но со мной все в порядке. Я не мог отойти от Беллы, позвонил сразу же, как она заснула.
– Расскажешь, что у вас случилось? – Ирина включила громкую связь и отняла трубку от уха, держа ее на вытянутой руке, чтобы все слышали.
– Вчера ее парень, как обычно, ушел на работу. Она привыкла, что он приходит поздно, поэтому легла спать, не дожидаясь его. А сегодня ее разбудил звонок от Эли, одного из тех спонсоров, которых я послал. Этот урод каким-то образом учуял, что я хочу прижать ему хвост, и выставил девчонке условие: или ты танцуешь “Ватханарию”, или попрощайся со своим бойфрендом… Бедняжка кинулась звонить мне, по телефону я не разобрал, что стряслось, она не могла говорить. Прихожу – истерика, слезы, видимо, по новой, не мог же я ее бросить… пришлось успокаивать. Сейчас вот уложил спать, а тут ты звонишь…
– Вот так штука, – только и смог выдавить Джейкоб Блэк.
– Сволочи, – яростно тряхнула серьгами Леа.
– Пристрелить гада мало! Как он выглядит, Эд? Башку разнесу твари! – проорал муж Эмили, выхватив трубку из руки Гарпии.
– Наша помощь не нужна? Можем прийти, если надо, – поддержала Янг.
– Да тихо вы. Репетируйте себе, я тут один справлюсь. И не трезвоньте больше, ладно?.. Ирина, передашь сестре, что я здесь заночую на всякий случай?
– Сам ей скажи, – отрезала Гарпия. – Все, пока.
Она вылетела из зала, оставив встревоженных танцоров обсуждать случившееся.
“Ты не понял, с кем воюешь, парень. Эли всегда, в любой партии на шаг впереди… Даже Лэнсу он не по зубам, а ты-то кто такой? Но… черт, Лэнсу будет очень интересно узнать об активности соседнего сектора, он и так на “Ватханарию” боевую стойку сделал, а “Ватханария” плюс беспредел по отношению к театральным – это совсем нехорошо.”
Кажется, сегодня он занят, припомнила Денали. Ладно, план Б. “Лоран, надеюсь, ты не дрыхнешь…”
К счастью, трубку сняли сразу же.
– Соседи подкинули проблем, – скороговоркой выпалила Гарпия.
Комментарий к Глава 13. Паутина.
О да, я сделала это! А теперь, друзья мои, пристегните ремни…
Дьявольский отряд
Вышел на парад,
Потому что праздник арматурной содомии! (с)
Не, мы еще помним, что у нас тут красиво, печально и про любовь. Ну, может, не очень красиво или не совсем печально, но точно про любовь. Но из песни слова не выкинешь, поэтому Лоран, Джеймс, Ирина и прочие стремные чуваки отныне не будут стоять в сторонке, ожидая, пока их впишут в историю, – они сами начнут ее творить. С оттяжечкой, от души и… надеюсь, вам понравится.
========== Глава 14. Семейные дела. ==========
Лоран любил гаэльский язык. В первую очередь за то, что в доме родителей говорили, читали и даже думали только на нем. И сестра, обучая старшего из своих малышей говорить, учила его сразу двум языкам. Взрослым же членам семьи разрешалось переходить на английский, только отвечая на телефонные звонки; поначалу было ужасно трудно соблюдать это правило, но постепенно вошло в привычку – и для Лорана, никогда не бывавшего в Ирландии, ее певучий язык стал родным. Утешал, успокаивал натянутые до предела нервы. Как и все в этом доме.*
Молодому мастеру казалось, что, попадая в квартиру родителей, он отсекает от себя всю грязь и ужас своей работы – именно поэтому после заданий он ехал ночевать сюда. Ирина привыкла, она понимала.
В дверном проеме, привалившись к косяку, стоял Джеймс, сунув кулаки в карманы старых джинсов. Он мог подолгу так стоять, когда нечего было делать – привычка, появившаяся во времена их бродяжничества, укоренилась намертво, – правда, в последние годы таких моментов стало намного меньше.
– Dea-maidin, – после сна голос прозвучал немного хрипло.
– Maidin mhaith,* – поправил брат, усаживаясь на пол рядом с раскладушкой. – Я уж думал тебя будить. Уже два часа дня, ты в курсе?
– То-то никого не слышно… – родители вообще с зарей уходят, Тори наверняка легла, пока мелкие угомонились… два часа, рехнуться можно. Ничего себе отдохнул после работы.
– Опять на валиуме, да? – Лоран кивнул: он уже год не засыпал без транквилизаторов. Сложно принять как должное, что по твоей воле сильный духом человек может пойти и застрелиться, повеситься, броситься под поезд…
Вчерашнее задание было как раз из таких. Сегодня наверняка все газеты напишут о самоубийстве известного деятеля. Конечно, злорадствующих будет больше, чем сочувствующих, но… убийца еще не привык к своей работе. И благодарил человека, придумавшего успокоительные и снотворные.
– Ты-то почему дома?
– У Сэм дела, а я без нее никуда. Рушим легенду, все такое… – согласно документам, Джеймс Визердейл страдал средней степенью слабоумия – и до сих пор бы страдал, когда бы не отец, не пожалевший сил и времени, чтобы развить имбецила до почти нормального (хотя и не совсем адекватного) человека. Тот самый случай, когда “отрезанная нога выросла”. Учитывая род занятий других членов семьи, светиться, пусть и в качестве чуда природы, было неразумно; коллега Джея, чью медицинскую карту уродовал приговор “параноидная шизофрения”, с этим полностью соглашалась. Даже подыгрывала по мере сил, когда в магазин заходили люди не от своих, а со стороны.
…Кстати, именно она с чего-то решила Лорану позвонить. Воистину, помяни черта… Костюмер выругался и на всякий случай включил громкую связь.
– Ты мне нужен, – зазвучал в трубке бесцветный голос Сэм.
В ее речи, больше всего похожей на речь круто запрограммированного робота, на самом деле было два режима – с минимальной эмоциональной окраской и без окраски вообще; посторонние люди разницы обычно не видели, да и коллеги научились ее распознавать не сразу. Обычно “во втором режиме” она разговаривала только на заданиях, когда, концентрируясь на поставленной цели, двигалась и говорила машинально, не вдумываясь в слова. Но, если действительно работа, почему его не позвали сразу? Обычно состав формировался до выезда… И почему вообще зовут – после вчерашнего?
– Что такое?
– Я у Дрейка. Одна не справляюсь. Нужна помощь.
Братья со вздохом переглянулись: лучше бы работа.
Конечно, она не справляется – где хрупкой девочке удержать полновесного взрослого мужика, когда тот рвется крушить все, что попадается под руку. А ведь Дрейк именно так и ведет себя, когда трезвый. С тех самых пор, как получил посылку с головой старшего брата.
Голова эта, с вырванным языком и выжженными глазами, Лорану недели две потом снилась. И руки снайпера, нежно гладившие бледно-желтое, как восковое, лицо, волосы, слипшиеся от крови… ох, мать твою, даже сейчас при воспоминании мутило.
В жилище Инглэнда они застали девчонку сидящей на вершине шаткой самодельной баррикады – она пыталась замаскировать косметикой свежую отметину на пол-лица. Из-за заваленной двери доносились мерные удары.
– Ох, и ни хрена себе, – Джеймс подхватил ее на руки и осторожно ссадил на землю, – за что он тебя так?
– Локтем задел. Нечаянно. Завтра извиняться будет, – девушка дотронулась до багрового пятна и болезненно сморщилась. – А сегодня ему нужно хорошенько проспаться.
Лоран трагически возвел очи к небу: приводить в чувство безумного от горя товарища всегда приходилось ему.
Снова зазвонил телефон.
– Соседи подкинули проблем, – скороговоркой выпалила Ирина. Нет, это слишком для одного дня…
– Кто? – только бы не Тори с детьми… если с ними что-то случится…
– Парень нашей Беллы. Ну, ученицы Эдварда. Пока просто исчез.
– Нельзя так пугать, – от первых слов информатора кровь заледенела в жилах. – Что случилось?
– Ушел на работу и не вернулся. Белла в истерике, утверждает, что ей звонили люди Мейсена, держат парня в заложниках; кажется, им позарез нужна “Невеста дракона”.
