Текст книги "Рон Уизли и Узник Азкабана (СИ)"
Автор книги: Galinasky
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)
Мадам Трюк была вне себя от ярости.
– Нельзя атаковать вратаря, если квоффл находится за пределами штрафной площадки! – пронзительно завопила она, обращаясь к Дереку и Боулу. – Пенальти!
Анджелина безошибочно выполнила штрафной удар, и наконец разрыв составил пятьдесят очков. Несколько мгновений спустя Фред Уизли направил бладжер в Уоррингтона и выбил из его рук квоффл, а Анджелина подхватила его и забросила в кольцо Слизерина, увеличив счет. Семьдесят – десять.
Зрители орали так громко, что охрипли. Преимущество Гриффиндора теперь составляло шестьдесят очков, и если бы Гарри сейчас удалось поймать снитч, то Кубок школы по квиддичу был бы в их руках.
Гарри резко набрал скорость, но отставший от него Малфой в отчаянии ухватился за прутья метлы Гарри и тянул ее назад.
– Ты... – начал Гарри и захлебнулся от ненависти.
Он был настолько разъярен, что не раздумывая ударил бы сейчас Малфоя, но не мог до него дотянуться. Малфой, тяжело дыша и напрягаясь изо всех сил, удерживал «Молнию» на месте.
– Пенальти! Пенальти! В жизни не видела такого грязного приема! – закричала мадам Трюк, подлетая к скрючившемуся на своем «Нимбусе-2001» Малфою.
– ПОГАНЫЙ УБЛЮДОК! – завопил Ли Джордан, предусмотрительно вскочив с микрофоном в руках и отпрыгнув подальше от профессора МакГонагалл. – ПОГАНЫЙ, ГРЯЗНЫЙ...
Но профессор МакГонагалл вовсе не собиралась делать ему замечания. Она потрясала кулаком, со злобой глядя на Малфоя, и яростно выкрикивала что-то, не замечая, что ее остроконечная шляпа упала на землю.
Алисия попыталась выполнить штрафной, но была так зла, что сильно промахнулась. Происшествие вывело гриффиндорцев из себя, а игроки Слизерина, воодушевленные поступком Малфоя, наоборот, почувствовали себя куда увереннее.
– Мяч у Слизерина, Слизерин атакует; Монтегю забрасывает мяч, – простонал Ли Джордан. – Семьдесят – двадцать в пользу Гриффиндора...
Теперь Гарри старался не выпускать Малфоя из виду и летал рядом с ним так близко, что их колени время от времени соприкасались. Гарри не мог позволить Малфою поймать снитч.
– Отвали, Поттер! – в отчаянии завопил Малфой, после того как попытался развернуться и обнаружил, что Гарри перекрывает ему путь.
– Квоффл у Анджелины Джонсон, – донесся до Гарри голос Ли Джордана. – Давай, Анджелина, ДАВАЙ!
Все игроки Слизерина, кроме Малфоя, даже их вратарь, рванулись по направлению к Анджелине, пытаясь заблокировать ее.
Гарри развернул «Молнию», пригнулся так низко, что практически улегся на рукоятку метлы, и со скоростью пули устремился на слизеринцев.
– А-А-А-А! – донесся до него испуганный вопль.
Сборная Слизерина разлетелась в разные стороны, и Анджелина устремилась вперед – путь был расчищен.
– ОНА ЗАБИЛА! ОНА ЗАБИЛА! – завопил Джордан. – Гриффиндор ведет со счетом восемьдесят – двадцать!
Гарри, едва не врезавшись в трибуны, затормозил в самый последний момент, развернулся и снова взмыл над центром поля. Малфой с видом триумфатора устремился вниз – там, в метре над травой, поблескивал крошечный золотой мячик.
Гарри направил метлу вниз, но Малфой уже был слишком далеко.
Он постепенно приближался к Малфою. Гарри, распластавшись на метле, уклонился от бладжера, который послал в него Боул. Его голова уже была на уровне ног летевшего параллельно ему Малфоя... вот они поравнялись...
Гарри всем телом резко наклонился вперед, отрывая от метлы обе руки. Одной он ударил Малфоя по тянущейся к мячу руке, а другой...
– ДА!
Он вышел из пике, вскинув руку в воздух, и стадион взорвался аплодисментами и криками. Гарри взмыл над ревущими трибунами, в кулаке у него был крепко зажат крошечный золотой мячик, беспомощно хлопающий серебряными крылышками.
Вуд, из глаз которого ручьями текли слезы, подлетел к Гарри, обхватил его за шею и разрыдался, уткнувшись ему в плечо. Подлетевшие следом Фред и Джордж с силой захлопали его по спине, а затем до Гарри донеслись вопли Анджелины, Алисии и Кэти: «Кубок наш! Кубок наш!» Сборная Гриффиндора, превратившись в многорукое и многоногое чудовище, хрипло вопя, опустилась на землю.
И тут на поле начали одна за другой накатывать алые волны болельщиков. Их кулаки, как градины, забарабанили по плечам и спинам игроков. А затем толпа подняла его и других игроков сборной на руки.
– Ты разбил их, Гарри, ты их разбил! – вопил великан. – Я еще расскажу об этом Клюву!
Перси позабыв о своей привычной напыщенности и важности, прыгал как безумный. А профессор МакГонагалл рыдала громче, чем Вуд, вытирая лицо огромным флагом Гриффиндора. Пробившиеся к Гарри сквозь толпу я и Гермиона даже не нашлись что сказать и просто улыбались, глядя на него. Толпа поднесла Гарри к трибуне, на которой с гигантским Кубком в руках стоял Дамблдор.
Когда всхлипывающий капитан передал Гарри Кубок и он поднял его в воздух.
Глава 16.
Эйфория от завоевания Кубка растянулась на целую неделю. Казалось, ликовала даже погода – с наступлением июня дни стали жаркие и безоблачные, природа словно приглашала прогуляться по лугам или поваляться в траве, прихватив с собой пару литров ледяного тыквенного сока, сыграть партию-другую в плюй-камни или хотя бы просто наблюдать, как гигантский кальмар лениво рассекает гладь озера.
Но никто и помыслить не мог ни о чем подобном – надвигались экзамены, и, вместо того чтобы прохлаждаться в окрестностях, гриффиндорцы безвылазно сидели в замке, отчаянно пытаясь сосредоточиться на учебе и стараясь не обращать внимание на манящие порывы летнего ветерка, залетающего в окна. Даже Фреду и Джорджу Уизли пришлось унизиться до зубрежки – им предстояло сдавать экзамены по Суперотменному Волшебству. У Перси задача была куда серьезнее – он готовился к сдаче ЖАБА (Жутко Академической Блестящей Аттестации). Это была самая высокая степень, получаемая в Хогвартсе. Перси собирался поступать на службу в Министерство магии, и ему требовались высшие оценки. Он становился все раздражительней и строго наказывал тех, кто по вечерам нарушал тишину в Общей гостиной. Лишь один человек, пожалуй, выглядел еще более озабоченным – Гермиона.
Гарри и я давно уже махнули рукой на расспросы, как это ей удается посещать несколько занятий одновременно. Но когда мы увидели расписание экзаменов, составленное Гермионой для самой себя, сдержаться было уже свыше сил. Первая колонка гласила:
Понедельник
9:00 – Нумерология
9:00 – Трансфигурация
Обед
13:00 – Заклинания
13:00 – Древние руны
– Гермиона, – очень осторожно поинтересовался я, помня, что, отвлекая ее от занятий, в последнее время легко попасться под горячую руку, – ммм... ты уверена, что правильно записала время вот здесь?
– Что? – Гермиона сердито схватила свое расписание и пробежала глазами. – Да, уверена.
– Наверное, нет смысла выяснять, как это ты собираешься быть на двух экзаменах одновременно? – Спросил Гарри.
– Наверное, нет, – коротко ответила Гермиона. – Никто не видел моей «Нумерологии и грамматики»?
– Ну разумеется, это я ее одолжил – почитать перед сном, – едва слышно пробормотал я.
В поисках книги Гермиона принялась рыться в грудах пергамента по всему столу, но тут из окна послышался шорох и влетела Хедвиг, сжимая в клюве записку.
– Это от Хагрида, – сказал Гарри, разворачивая послание, – апелляция назначена на шестое.
– Это последний день экзаменов, – заметила Гермиона, все еще погруженная в поиски книги.
Гарри читал дальше:
– «Состоится здесь. Приедет кто-то из Министерства и... и палач».
Гермиона испуганно подняла глаза:
– Они везут на апелляцию палача? Но ведь это... это означает, что у них уже все решено!
– Да, похоже, – медленно проговорил Гарри.
– Они не посмеют! – закричал я. – Я нашел в пользу Хагрида такой материал! Столько убил времени! Они не имеют права просто так отмахнуться!
К Драко, поутихшему после гриффиндорского триумфа в Кубке по квиддичу, в последние дни явно вернулись прежняя наглость и апломб. По ехидным замечаниям, случайно долетевшим до нас, было ясно, что у Малфоя нет сомнений в предстоящей казни Клювокрыла, и он весьма доволен тем, что способствовал этому. Но хуже всего было то, что у нас не было ни времени, ни возможности навестить Хагрида, поскольку драконовские меры безопасности никто не отменял, а у Гарри не хватало духа пойти и забрать мантию-невидимку из подземелья под одноглазой горбуньей.
С началом экзаменационной сессии на замок опустилась удивительная, почти неестественная тишина. В понедельник, ближе к обеду бледные и замученные третьекурсники выходили с экзамена по трансфигурации, обсуждая результаты и горько жалуясь на трудность заданий – требовалось, например, превратить фарфоровый чайник в черепаху. Сетования Гермионы из-за того, что ее черепаха получилась уж очень похожей на морскую вместо обычной, вызывали только всеобщее раздражение; остальным подобные проблемы казались откровенно смехотворными.
– У моей носик от чайника так и остался вместо хвоста, вот кошмар-то...
– Кто-нибудь слышал: могут черепахи дышать паром?
– Смотрю, а на панцире синий узор от чайника. Думаете, снизят за это баллы?
Затем торопливый ленч и снова, без передышки, наверх, на экзамен по заклинаниям. Гермиона оказалась права: профессор Флитвик и в самом деле решил вынести на экзамен Веселящие чары. Гарри, разволновавшись, слегка переборщил и довел меня, на котором демонстрировал свое искусство, до припадков истерического хохота, так что меня на целый час поместили для успокоения в отдельную комнату, прежде чем я сам смог взяться за выполнение задания. После ужина студенты поспешили в Общую гостиную, но не отдыхать, а готовиться к следующим экзаменам – по уходу за магическими существами, зельям и астрономии.
Утром первым был уход за магическими существами. Лесничий пребывал в полном расстройстве чувств, его мысли были явно где-то далеко. Он принес в класс объемистый чан с флоббер-червями и объявил, что экзамен сдаст тот, чьи черви будут все еще живы к концу часа. А поскольку эти малосимпатичные существа для своего благоденствия нуждались лишь в том, чтобы их не трогали, то экзамен получился самый легкий из всех, а Гарри, я и Гермиона наконец-то получили долгожданную возможность переговорить с Хагридом.
– Клювик что-то загрустил, – вполголоса поведал лесничий, наклонившись к Гарри словно бы затем, чтобы проверить самочувствие его червей. – Взаперти, верно, слишком долго сидит... А там... Послезавтра так или иначе решится – одно или... или уж другое.
В тот же день их ожидал и экзамен по зельям. Я упорно бился над сгущающей закваской. Ладно, зелья мне всегда не слишком хорошо давались.
Затем была астрономия – темной ночью, на площадке самой высокой из башен. За ней в среду история магии. Писали сочинение, где я спешно припоминал все, что слышал о средневековой охоте на ведьм. После обеда в среду сдавали травологию – экзамен проходил в оранжереях, на солнечном пекле, и у многих обгорели шеи. И, вернувшись в Общую гостиную, все только и мечтали о блаженном часе завтрашнего дня, когда все будет позади.
Предпоследним экзаменом – в четверг утром – была защита от темных искусств. Профессор Люпин устроил самое диковинное испытание, какое только можно вообразить, – полосу препятствий на пересеченной местности. Надо было перейти вброд глубокую заводь – в ней засел гриндилоу; преодолеть цепочку канав, полных красных колпаков; прошлепать по участку болотной топи, не поддаваясь на сбивающие с пути хитрости фонарника. И в конце концов, забравшись в дупло старого дуба, сразиться с очередным боггартом.
– Превосходно, Гарри, – негромко заметил Люпин, когда мальчик, радостно улыбаясь, показался из дупла. – Высший балл.
У меня все шло прекрасно, пока я не добрался до фонарника, который умудрился-таки заманить меня в трясину, куда я и провалился по пояс. Гермиона все делала безупречно до самого дупла с боггартом. Побыв там минуту, она с визгом вылетела наружу.
– Гермиона! – поднял брови Люпин. – Что случилось?
– Там п-п-профессор МакГонагалл, – едва дыша, вымолвила та, указывая на дупло. – Она сказала, что я завалила все экзамены!
я заржал. нут, я действительно оказался прав. Профессор МакГонагал подумать только.
Успокоилась Гермиона не сразу. Едва она пришла в себя, мы зашагали обратно в замок. меня так и подмывало поострить в адрес боггарта Гермионы, но на парадной лестнице нас ожидало зрелище, от которого все шутки одним махом выскочили из головы.
Там, наверху, слегка вспотевший под неизменной полосатой мантией, стоял Корнелиус Фадж собственной персоной и обозревал окружающий ландшафт. Увидев Гарри, он переступил с ноги на ногу.
– Рад приветствовать тебя, Гарри! С экзамена, как я понимаю? Уже почти все сдали?
– Да, сэр, – ответил Гарри.
мне и Гермионе еще никогда еще не доводилось беседовать с министром магии, в некотором замешательстве мы остановились сзади.
– Чудесный денек, – продолжал Фадж, окидывая взглядом озеро. – Право, такая жалость, такая жалость...
Он печально вздохнул и вновь повернулся к Гарри:
– Я здесь с неприятной миссией, знаешь ли... Комиссии по обезвреживанию опасных существ требуется свидетель приведения в исполнение приговора взбесившемуся гиппогрифу. А так как я все равно собирался в Хогвартс, проверить, как тут ситуация с Блэком, то меня попросили заодно принять участие...
– Значит, апелляция отклонена? – вмешался я, выходя вперед.
– Нет-нет, рассмотрение назначено на сегодня. – Фадж с любопытством посмотрел на него.
– Так, может, вам вовсе и не придется быть свидетелем! – с жаром воскликнул я. – Может, еще гиппогрифа не казнят!
Не успел министр ответить, как из дверей замка вышли двое волшебников. Один был старец, такой древний, что, казалось, вот-вот рассыплется, второй – кряжистый верзила с тонкими черными усиками. Похоже это представители Комиссии по обезвреживанию, потому что старый волшебник, покосившись в сторону хижины Хагрида, пробормотал слабым голосом:
– Боже, боже, я слишком стар для подобных вещей... Так в два часа, я правильно понял, Фадж?
У черноусого детины заткнут за пояс жуткого вида топор с широким сверкающим лезвием – он любовно поигрывал пальцами по отполированной рукояти. Я хотел было возмутиться, но Гермиона чувствительно толкнула меня локтем в бок и решительным кивком указала на двери замка.
– Зачем ты меня остановила? – возмущался я, когда мы шли в Большой зал на обед. – Ты видела? Они даже топор приготовили! Какое тут правосудие!
– Рон, твой отец работает в Министерстве магии. Тебе лучше в таком тоне не говорить с его начальником, – рассудительно ответила Гермиона, хотя и она была встревожена. – Если Хагрид на этот раз сохранит хладнокровие и будет ясно аргументировать свою позицию, возможно, они и не казнят Клювокрыла...
Но я видел, что Гермиона и сама не очень-то верит своим словам. За обеденным столом царило радостное возбуждение: ведь сегодня последний день сессии! Но мне, Гарри и Гермионе было не до веселья.
У Гарри и меня последним экзаменом было прорицание, у Гермионы – изучение маглов. Мы вместе поднялись по мраморным ступеням, на втором этаже Гермиона покинула нас, а Гарри и я продолжили путь наверх до восьмого, где на ступеньках винтовой лестницы уже сидел почти весь класс кто судорожно листал учебник, кто просто так вспоминал пройденное.
Я и Гарри присели рядом с Невиллом.
– Она вызывает по одному, – понуро сообщил тот. На коленях у него лежал учебник «Как рассеять туман над будущим», открытый на странице, посвященной магическому кристаллу. – Ну хоть кто-нибудь видел что-то в этом хрустальном шаре? – спросил Невилл несчастным голосом.
– Ни разу, – мрачно ответил я, поглядывая на часы. Я считает время, оставшееся до апелляции.
Очередь в кабинет предсказаний сокращалась медленно. Как только кто-то появлялся на серебряной лесенке, все бросались к нему и страшным шепотом допытывались: «Сдал? Что она спрашивала?»
Но все в ответ молчали.
– Она сказала – ей поведал кристалл, – если я что-нибудь вам расскажу, со мной произойдет ужасное несчастье! – пролепетал Невилл, сойдя вниз к Гарри и мне, мы уже приблизились к самой площадке.
– Ловко придумано! – фыркнул я. – Я начинаю думать, что Гермиона насчет нее права. Старуха, – он ткнул большим пальцем в люк над головой, – просто обманщица...
– Скорее всего, – кивнул Гарри, тоже взглянув на часы: было уже два. – Хорошо бы она поторопилась...
Следующей спустилась Парвати, сияя от гордости.
– Она сказала, что у меня все задатки ясновидящей. Я столько всего увидела... Ну, желаю удачи.
И она сбежала по винтовой лестнице – внизу ее ожидала Лаванда.
– Рональд Уизли! – раздался сверху знакомый глуховатый голос.
Я состроил Гарри рожу и, поднявшись наверх, скрылся. поздоровавшись с профессором я попытался что-нибудь увидеть в кристальном шаре. Потом плюнул и стал сочинять.
Минут через двадцать я спустился вниз.
– Ну как прошло?
– Полный бред. Ничего я не увидел, пришлось наплести с три короба... хотя не думаю, что она мне поверила.
– Ладно, встретимся в гостиной, – спешно сказал Гарри.
В этот миг над ними прозвучало: «Гарри Поттер!»
Я пошел в гостиную и обнаружил там Гермиону. мы сели дожидаться Гарри, когда к ней прилетела сова. Она прочитала письмо и расплакалась, протянув его мне. Я уже предполагая что там прочитал его.
На сей раз послание не было залито слезами, пергамент сух, но рука лесничего тряслась так, что разобрать написанное было почти невозможно.
Проиграл апелляцию. Казнь на закате. Вы ничего не можете сделать. Не приходите. Не хочу, чтобы вы это видели.
Хагрид
я сжал в бессильной ярости кулаки и сгорбился. все было бесполезно. когда наконец пришел Гарри, в гостиной, кроме меня и Гермионы, уже никого не было.
– Профессор Трелони, – начал было Гарри, даже не переведя дыхания, – сказала мне только что...
Но, увидев наши лица, осекся на полуслове.
– Клювокрылу конец, – тихо произнес я. – Смотри, что прислал Хагрид.
и передал ему письмо. тот его прочитал.
– Мы обязаны пойти, – немедленно решил Гарри. – Нельзя допустить, чтобы он сидел и в одиночестве ждал палача!
– Да, но ведь на закате... – я уныло посмотрел в окно. – Нам ни за что не позволят... А уж про тебя, Гарри, и речи нет.
Гарри уткнул подбородок в ладони и, подумав, сказал:
– Вот если бы достать мантию-невидимку...
– А где она? – спросила Гермиона.
– в тоннеле под статуей одноглазой ведьмы.
и рассказал про Снейпа
– Это точно, – согласилась Гермиона, вставая. – Но это если он засечет тебя... А как этот горб открывается?
– Очень просто... – она за мантией собралась идти? – Стукнешь по нему волшебной палочкой и говоришь: «Диссендиум». Но...
Гермиона не стала дожидаться конца фразы. Пересекла быстрым шагом гостиную, толкнула портрет Полной Дамы и исчезла.
Да, именно так она и поступила. Спустя четверть часа Гермиона вернулась; у нее под мантией было спрятано аккуратно сложенное серебристое одеяние.
я был потрясен:
– Гермиона, что с тобой творится в последнее время? Ударила Малфоя, поскандалила с профессором Трелони...
Гермиона была явно польщена.
После ужина друзья не вернулись вместе со всеми в башню, а поспешили в холл. Гарри сунул плащ под мантию и шел, прижав руки к животу чтобы прикрыть образовавшийся бугор. Мы прокрались в чулан, примыкавший к холлу, и затаились, ожидая, когда холл опустеет. Вот донесся звук шагов, хлопнула дверь... Гермиона осторожно выглянула.
– Порядок, – шепнула она. – Никого. Надеваем мантию...
Тесно прижавшись друг к другу – не дай бог, кто увидит летящую в воздухе руку или ногу, – они миновали холл и по каменным ступеням спустились на лужайку. Солнце уже коснулось Запретного леса, позолотив верхушки деревьев.
Добравшись до хижины, друзья постучали в дверь. Хагрид откликнулся не сразу. Наконец дверь отворилась, на порог вышел бледный и дрожащий лесничий и огляделся вокруг в поисках гостя.
– Это мы, – чуть слышно произнес Гарри, – под мантией-невидимкой. Впусти нас скорее, мы ее снимем...
– Эх, не след бы вам приходить, – вздохнул великан, но все же посторонился, и они оказались внутри. Хагрид тут же захлопнул дверь, и Гарри сбросил мантию.
Хагрид не рыдал, не бросился друзьям на шею, он просто выглядел совершенно потерянным, не знал, что делать, что говорить. Смотреть на его беспомощность было во сто крат тяжелее, Чем на потоки слез.
– Может, это... чаю хотите? – предложил он, но его громадные ручищи дрожали, и он никак не мог совладать с чайником.
– А где Клювокрыл? – нерешительно спросила Гермиона.
Я... я вывел его в огород, – пробормотал Хагрид. Наливая из кувшина молоко, он половину пролил на стол: – Привязал его... там, на тыквенной грядке. Пусть он... это... в общем... посмотрит на деревья, вдохнет свежий воздух... перед тем, как...
Тут руки Хагрида затряслись так отчаянно, что кувшин выскользнул и осколки разлетелись по всему полу.
– Я сейчас все уберу, Хагрид. – Гермиона бросилась наводить порядок.
– Там, в шкафу, еще один есть. – Хагрид тяжело опустился на скамью, вытирая со лба рукавом пот.
Это безнадежно. Сейчас остается только утешать Хагрида.
Гарри взглянул на меня. Потом сел рядом с Хагридом.
– Неужели никто ничего не может сделать? – Голос Гарри сорвался в крик – А Дамблдор...
– Он пытался, – ответил Хагрид. – Но против Комиссии нет... это... их ему не пересилить. Он сказал им: Клювик не взбесился, но их там застращал этот... как его... А этот палач... как его... Макнейр... они с Малфоем... старые дружки... Но вроде все будет быстро... и сразу начисто... И я буду рядом...
Хагрид шумно сглотнул. Он обвел взглядом хижину, как будто искал хотя бы лучик надежды или утешения.
– Дамблдор хочет сам прийти... ну, то есть присутствовать на этом... этой... прислал сегодня утром письмо. Говорит, хочет быть со мной... в это время... Великий человек...
Гермиона, которая все еще искала в шкафу другой кувшин, сдавленно всхлипнула.
– Мы тоже останемся с тобой, Хагрид, – заговорила она, вернувшись к столу с найденным кувшином.
– Нет, – затряс лесничий косматой головой. – Вы вернетесь в замок. Я же... это... сказал: не надо вам видеть. Чтобы и духу вашего не было, потому ежели... ну, Фадж и Дамблдор вас застукают, тем более без разрешения – это для Гарри совсем пропащее дело.
Гермиона разлила чай, пряча от Хагрида бегущие по лицу слезы. Взяв бутыль с молоком, чтобы плеснуть в кувшин, она неожиданно вскрикнула:
– Рон! Гляди! Это Паршивец!
– Что, что? – я непонимающе посмотрел на нее.
Гермиона поднесла кувшин к столу, перевернула. Оттуда с возмущенным писком, из последних сил цепляясь за гладкий фарфор, вывалился старина Паршивец.
не может быть. он жив. но как он сюда попал?
– Паршивец... – растерянно произнес я. – Паршивец, что ты здесь делаешь?
я схватил сопротивляющугося крыса и вынес его на свет. Выглядел он ужасно – еще больше исхудал, шерсть лезла клочьями, оставляя обширные плеши; в моих руках он яростно извивался, стараясь вырваться на свободу.
– Все в порядке, Паршивец, – уговаривал ее я. – Тут нет кошек. Никто тебя не тронет!
Хагрид внезапно вскочил, глаза устремились к окну. Его обычно багрово-красное лицо сделалось пергаментно-бледного цвета.
– Идут...
Гарри, я и Гермиона разом обернулись. Вдалеке по лестнице замка спускались несколько человек. Впереди шел Альбус Дамблдор, его серебряная борода сверкала в лучах заходящего солнца. Рядом семенил Корнелиус Фадж, за ними браво вышагивал палач Макнейр, позади всех тащился дряхлый представитель Комиссии по обезвреживанию.
– Уходите скорее, – сказал Хагрид. У него, казалось, дрожала каждая жилка. – Не должны они вас тут видеть... идите... сей же миг...
я затолкал Паршивеца в карман, а Гермиона схватила мантию.
Хагрид тяжко вздохнул:
– Я вас выведу через черный ход...
Все пошли к двери, выходящей в огород позади дома.
– Все в порядке, Клювик, все в порядке, – ласково обратился к нему Хагрид, потом повернулся к друзьям: – Торопитесь, скорее...
Но они были не в силах сдвинуться с места.
– Мы не уйдем...
– Мы им расскажем, как все было на самом деле...
– Они не посмеют убить его...
– Идите! – взревел Хагрид. – Хватает бед и без ваших неприятностей!
Выбора не оставалось. Едва Гермиона накинула мантию на Гарри с Роном, у двери хижины послышались голоса. Хагрид взглянул на пустое место, где они только что исчезли из глаз.
– Бегите быстрее, – севшим голосом велел он. – Не слушайте...
И зашагал обратно в дом – в дверь уже стучали.
Медленно, словно в дурном сне, мы побрели вокруг избушки Хагрида, и только мы обогнули хижину, передняя дверь с треском захлопнулась.
– Пожалуйста, пойдемте скорее, – прошептала Гермиона. – Я этого не выдержу, не смогу...
Пошли к замку вверх по склону лужайки; солнце быстро опускалось, все небо окрасилось в бледно-пурпурный цвет, но на западе еще пылал рубиново-красный отсвет.
я остановился, как будто налетел на столб. да что с этим крысо такое? он опять стал вырываться.
– Пожалуйста, Рон, – взмолилась Гермиона.
– Это Паршивец... Вырывается... Да сиди же ты...
я скрючился, стараясь удержать Паршивеца в кармане, но крыс словно обезумел – дико пища, он крутился, бился, пытаясь укусить меня за руки.
– Паршивец, это же я, Рон, дурак ты эдакий, – ругал крысу я.
Со стороны хижины донесся звук открывшейся двери и голоса людей...
– Рон, пожалуйста, идем, они уже вот-вот... – задыхаясь, просила Гермиона.
– Да, да, сейчас... Паршивец, сидеть!
мы бросилась бежать. Только бы не слышать голосов за спиной. Но я опять остановился. крыс вырывался все яростнее.
– Не могу справиться! Заткнись, Паршивец, нас могут услышать!
Крыс визжала так, словно его резали, но все же звуков в огороде Хагрида он, конечно, не мог заглушить. Сначала мешанина мужских голосов, затем тишина, и вдруг неожиданно – то, что ни с чем не спутаешь – короткий свист и глухой удар топора.
Гермиона пошатнулась.
– Не... не может быть! – почти беззвучно выдохнула она. – Как они посмели...
Глава 17.
Всех нас ужас пригвоздил к месту, и мы оцепенели, стоя под мантией. Последние лучи заходящего солнца заливали землю кровавым светом, в полях залегли длинные черные тени. Внезапно до нашего слуха долетел дикий вой.
– Это Хагрид – прошептал Гарри. Не раздумывая над тем, что делает, он повернул назад, но я с Гермионой схватили его за руки.
– Нельзя! – я побленднел, но продолжал удерживать Гарри. – Еще хуже ему сделаем, если узнают, что мы с ним виделись...
На Гермионе тоже лица не было.
– Как... они... могли? – ловя воздух ртом, спрашивала она. – Как они могли?
– Пойдем, – сказал я. Зубы у меня стучали. Мы снова побрели к замку, стараясь двигаться как можно осторожнее. Быстро смеркалось, и к тому времени, когда мы вышли на лужайку, свой плащ-невидимку на нас набросила темнота.
– Паршивец, сиди спокойно, – приговаривал я вполголоса, придерживая нагрудный карман, – крыс неистово рвался на волю. Мне пришлось еще раз остановиться, чтобы запихнуть его поглубже. – Что с тобой, дурацкое ты животное? Сиди тихо! Ой! Он укусил меня!
– Рон, тише, – шикнула на меня Гермиона. – Через минуту здесь будет Фадж...
– Ну не хочет он... сидеть в кармане... Паршивец явно обезумел от страха. Он как бешеный рвался из моих рук.
– Да что с тобой?
– Глотик! – ужаснулась Гермиона. – Брысь! Пошел прочь!
Но кот был уже совсем рядом.
– Паршивец! Стой!
Поздно! Крыс вывернулся из стиснутых пальцев, соскочил на землю и припустил во весь дух. Великолепным прыжком Живоглот бросился за ним, и в тот же миг я, забыв о мантии-невидимке, тоже ринулся во тьму.
надо спасать Паршивеца. Остальное перестало меня волновать.
Гарри с Гермионой переглянулись и со всех ног помчались следом.
– Живоглот, пшел отсюда! Паршивец, ко мне!
я упал, подхватывая крыса и пытаясь отогнать кота.
– Паршивец! Брысь, наглый кот!
Гарри и Гермиона едва не перелетели через меня, затормозив перед самым моим носом. Я растянулся на земле, но крыс вновь был у меня в кармане, и я обеими руками прижимал к себе съежившийся дрожащий комок.
– Рон, скорее лезь под мантию... – Гермиона тяжело дышала. – Дамблдор... Министр... Они через минуту возвращаются...
Но не успели мы укрыться скинутой мантией, едва перевели дух, как послышались тяжелые шаги огромных мягких лап. Прямо на нас из темноты скакал гигантский угольно-черный пес со светящимися белесыми глазами.
Гарри сунул руку под мантию. Сделав прыжок, пес передними лапами ударил его в грудь, Гарри опрокинулся навзничь, перед глазами сверкнули дюймовые клыки.
Толчок оказался столь сильный, что пес перекатился через Гарри. Зверь рычал где-то совсем рядом, готовясь к новому нападению. Но я был уже на ногах и готов к бою. Пес снова ринулся на нас, я изо всех сил оттолкнул друга в сторону, и страшные челюсти, миновав Гарри, сомкнулись на моей вытянутой руке. Гарри бросился на зверя и обеими руками вцепился в мохнатую шкуру, но чудище стряхнуло его и унесло меня с такой легкостью, словно я был тряпичной куклой.
Огромыный пес затаскивал меня в широкий подземный провал меж корней. Я отчаянно сопротивлялся, но моя голова и полтуловища уже сползли в дыру.
– Рон! – закричал Гарри, кидаясь на подмогу, но здоровенная ветвь беспощадно просвистела в воздухе, и его опять отшвырнуло назад.
Теперь на поверхности осталась только моя нога, которой я зацепился за корень, сопротивляясь собаке, тащившей меня в подземелье; словно выстрел, прозвучал жуткий треск – нога сломалась и в ту же секунду пес потащмил меня дальше.
С той стороны оказалась комната – пыльная и разоренная. Обои клочьями свисали со стен, весь пол в грязи, мебель сломана, словно кто-то ее крушил, окна заколочены досками.
Комната была пуста, но справа виднелась открытая дверь, ведущая в полутемный коридор. Внезапно пес превратился в худого косматого человека и тот подхватив меня на руки потащил на второй этаж. Скинув меня на пол он отошел в сторону.
Через какое-то время по лестнице послышались шаги. в комнату вошли Гарри и Гермиона.
На великолепной кровати с пыльным пологом на четырех столбах возлежал Живоглот. Увидев вошедших, он опять громко заурчал. А рядом с кроватью на полу, обхватив ладонями ногу, вывернутую под неестественным углом, сидел я.
