Текст книги "По собственному желанию...(СИ)"

Автор книги: Галина 55

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

– Еще вчера.

– И почему вы молчали?

– Я не решался указывать Андрею Павловичу на его просчет.

– Вот как… А теперь, значит, решились, – если бы взглядом можно было убить, то Ветров от маминого взгляда уже лежал бы бездыханным.

– Андрей, раз уж тебя выбрали президентом, я даю тебе два дня, встретимся в четверг, когда я рассмотрю твой план. И если все так, как говорит Ярослав, то нам придется провести еще одни выборы. – Сашка встал и пошел к двери. – До встречи, господин президент. До скорой встречи…

========== Часть 34 ==========

Уже два года прошло с тех пор, как случилась вся эта история. Всего два года… Целых два года…

Жил-был на свете идиот. Симпатичный такой, лощенный, харизматичный, в меру богатый и успешный, обожаемый противоположным полом, ненавидимый заклятым другом. Амбиций и власти у идиота было на десятерых, а вот талантом, выдержкой, умением выслушать другого, умением сопереживать, а главное характером, твердым мужским характером, наш недогерой был напрочь обделен. Звали его, Жданов Андрей Павлович. Что, это имя вам кажется похожим на мое? А это и был я.

Сразу после заседания Совета директоров, я семимильными шагами отправился навстречу краху… И если бы только своему, то это еще можно было бы пережить. Увы, вместе с собой я утянул в пропасть многих и многое. А началось вся эта история в тот момент, когда члены Совета директоров разошлись, по своим рабочим местам. В мой, теперь уже президентский, кабинет прошли только отец, Ромка и мама.

– Андрей, это правда?

– Что, папа?

– То, что сказал Ярослав.

– Не думаю, но нужно все досконально проверить.

– Ты меня, конечно, прости, но это несерьезный подход к делу. Досконально проверять свой бизнес-план нужно было до Совета директоров, а не после. А этот Совет? Господи, никогда еще не было такого балагана. Устроили цирк, вместо собрания.

– Па, ты сейчас всех собак на меня повесишь? И тех, которые покусали дочку твоего заклятого друга, тоже?

– Андрей, сегодня же заканчивай эту историю с Кирой. Сегодня же!

– А если у нее будет рецидив, и Сашка объявит ее недееспособной? Как тогда?

– А это уже не имеет никакого значения. Если с твоим планом все нормально, ты остаешься президентом на два года. Вне зависимости от опеки над Кирой. Если же у тебя вместо реального бизнес-плана мыльный пузырь, то мне уже будет все равно кто из вас угробит «Зималетто», ты или Сашка. Лучше бы Сашка, не так больно будет.

– Папа, ты не прав. Если я обнаружу ошибки, их еще можно будет исправить.

– Это так. Но причем здесь Кира? Хватит жертвовать своей жизнью, хватит, сынок.

– Мама, ты тоже так считаешь?

– Если бы от меня хоть что-то зависело, ты послал бы ее подальше еще два года назад, и не истязал бы себя, Андрюша. – в глазах у мамы заблестели слезы.

– Марго, успокойся. А ты, Андрей, возьми специалиста. Пусть проверит твой план и даст рекомендации. Когда приедете, мальчики?

– Ну, точно не сегодня и не завтра. Приедем после встречи с Сашкой, когда станет ясно, что нам делать, праздновать победу или запивать провал.

Родители ушли, и в кабинете повисла неловкая пауза. С каждой секундой она становилась все тяжелее и ощутимее. Наступил момент, когда мы с Ромкой оба поняли, что или мы сейчас заговорим, или потеряем дружбу навсегда.

– Ромка, ты прости мне мою дикость. Я в последнее время становлюсь такой же истеричкой, как Кира. Просто поверь, нервы ни к черту. Конечно это меня не оправдывает, но все-таки сделай скидку.

– Андрей, ты не передо мной извиняться должен, а перед Катей. Неужели ты не видишь, что она пашет, как пчелка? За троих, между прочим. За себя, за Клочкову и за тебя. А ты еще на нее орешь при этом и унижаешь. И не только своим поведением, но и зарплатой. Как ты мог дать зарплату помощнице на три копейки больше, чем уборщице? И это при том, что Вике ты положил оклад в три раза больший. Это что, нормально, Андрей?

– Во-первых, я вчера уже извинился перед Катей и она меня простила…

– Конечно она тебя простила, Катька – добрая душа, она всех прощает. И что ты делаешь сегодня? Сегодня ты на Совете орешь не на Киру, не на Вику. Ты снова нашел козла отпущения. За что ты сегодня орал на Катю? Нашел ту, которая стерпит? Андрей, тебе не кажется, что это подло?

– Зачем она устроила этот цирк на…

– Это я устроил цирк, – снова перебил меня Ромка, – я, а не она. И я об этом сказал. Так что же ты на нее-то заорал?

– Ром, а ты очень ее любишь?

– Что?

– Ты ее любишь, я это знаю. Не понимаю, как ты мог так вляпаться, но ты вляпался. Я только не знаю, очень или нет?

– Палыч, а тебе в каких единицах мою любовь замерить? В тоннах, в километрах или в баррелях? В каких единицах измеряется любовь? – ухмыльнулся Малина.

– Значит то, что ты ее любишь, ты не отрицаешь?

– Глупо было бы отрицать очевидное. Андрей, если ты сейчас хочешь спросить меня, как я мог полюбить такую у…

– Не хочу, – на этот раз перебил я его, – у меня тоже богатое воображение. Я тоже умею представлять Пушкареву без брекетов и очков. Я знаю, что она симпатичная.

– Жданов, а откуда ты вообще узнал.

– Да вот вчера кто-то упрекнул меня в том, что мне нет дела до друга. Я обратил внимание и все понял. Вот это ты вляпался, так вляпался.

– Палыч, ты даже не представляешь как, – Ромка тяжело вздохнул.

– Не понял! Она что, еще носом крутит?

– Ничем она не крутит, просто любит другого. Но это ничего не меняет. Запомни, будешь еще на нее рычать или хамить ей, друга потеряешь. Можешь в этом не сомневаться.

– Нифигасе! Это тебя вот так скрутило?

– Вот так и скрутило. Ладно, я пошел искать Катю. Бог знает, где она и что с ней после твоего крика.

– Роман, куда пошел? Заканчивай с лирикой. Нам срочно нужно проверить бизнес-план. Если Ярик прав, то мне пипец.

– Ты снова ничего не понял, Палыч. Если Катюша сейчас где-то затаилась и плачет, то для меня это в тысячу раз важнее, чем все твои бизнес-планы и ты вместе взятые. И вот еще что, Андрюха, если тебе нужен союзник, расскажи Кате правду про Киру. Потому что если не знать правду, то все, что ты вытворяешь из любого союзника может сделать врага.

Ромка ушел, а я вместо того, чтобы самому начать проверять свой план, ну, или срочно искать эксперта, сидел и злился до одури на… Катю Пушкареву. Я и сам не мог понять, за что я на нее злюсь. То ли за то, что отнимает у меня единственного друга, то ли за свое скотское к ней отношение, то ли за то, что она оказалась весьма привлекательной. Не знаю! Знаю только, что попадись она мне сейчас под руку, я наделал бы много такого, за что потом мне было бы стыдно.

Как ни странно, но злости на Киру не было. Было дикое, невозможное чувство вины перед ней. Да, да, не удивляйтесь, именно чувство вины. Как ни крути, но она пошла против своей семьи, чтобы защитить меня, как ни верти, но она меня любит. А я? Я ее использовал, я был с ней только ради компании и президентского кресла.

Не надо мне рассказывать, что я делал для Киры все возможное и невозможное, по временам превращаясь в сиделку. Не надо мне рассказывать, что если бы не я, то ее еще два года назад навечно бы заперли в дурдоме, и это в лучшем случае, потому что скорее всего, если бы не я, то Кирюши уже не было бы в живых.

Не надо мне все это рассказывать! Не надо! Я сам все это прекрасно знаю.

Но что я могу поделать со своим чувством вины и со своей жалостью? Что? Поверьте мне, это сильнее меня, это стоит комом в горле и никак не хочет исчезать. Несмотря на то, что я, доведенный до отчаяния, временами мечтал о том, что она растворится, как растворяется сахар в горячем чае. В такие минуты услужливое воображение подсовывало мне стакан тончайшего стекла до верху наполненный ароматным и крепким чаем, на дне которого танцует свой последний танец «моя ненаглядная», а я с наслаждением помешиваю в стакане серебряной ложечкой, наблюдая, как красиво и плавно растворяется Кирюша. А потом выливал так и не выпитый чай в раковину и сверху еще пускал сильную струю чистой и живительной воды, чтобы она уж точно никогда больше не появилась.

И за это у меня тоже сейчас было дикое, невозможное чувство вины перед ней, потому что сегодня Кира и впрямь могла раствориться. И как потом с этим жить я просто не имел понятия.

========== Часть 35 ==========

POV Автор…

Ну, вот и пришла пора мне самой вмешаться в повествование и рассказать, что в данную секунду происходит в компании «Зималетто». Я с удовольствием предоставила бы слово любому из героев, а сама постояла бы тихонечко в стороне, но то, о чем я собираюсь вам поведать, не известно никому, кроме Киры. А она правды не скажет. Вот я и решила вмешаться. Это ничего? Потерпите?

***

Сразу же после того, как Кирюша выскочила из конференц-зала, она бросилась в каморку Катерины. Она и сама не смогла бы себе ответить на вопрос «зачем». Зачем ей так срочно понадобилась Пушкарева? Поругаться с ней можно было бы и попозже, сейчас были более насущные дела. Например… нужно было поговорить с Андреем, постараться оставить Вику на работе. И она уже знала, как этого добиться. Например… да мало ли что еще требовало немедленного присутствия госпожи Воропаевой! Но она побежала в каморку Кати, и тем самым накрутила новый виток в спирали нашего повествования.

Чулан оказался пустым, Пушкаревой там не было, и Кирюша совсем было собралась уйти, как за дверью раздались голоса. Даже прислушиваться не понадобилось, все и так было слышно, как будто бы говорили прямо рядом с нею.

Так Кира узнала, что Андрею нужен эксперт для анализа его бизнес-плана. Так она узнала, что Павел и Маргарита терпеть ее не могут, и ждут-недождутся, пока Андрей бросит ее, что особенно Марго ее «любит».

– Если бы от меня хоть что-то зависело, ты послал бы ее подальше еще два года назад, и не истязал бы себя, Андрюша, – эти слова Ждановой, да еще то, что Андрей сказал: – А если у нее будет рецидив, и Сашка объявит ее недееспособной? Как тогда? – слишком остро, слишком больно резанули по сердцу, ведь говорили они о ней. О ней!

Первой мыслью было выйти сейчас из каморки, пусть бы в глаза ей сказали все, но Кира быстро отказалась от этой идеи. Вот возьмут и скажут в глаза, и что тогда? Тогда хоть с моста в реку! Больной, воспаленный мозг Киры выхватил из потока сознания картину, где она прыгает с моста, а потом все плачут и жалеют, что довели ее до самоубийства. И в ту же секунду, все тот же больной услужливый мозг ей показал картинку вздувшегося синюшного трупа утопленницы. Кира содрогнулась всем телом и от мыслей о самоубийстве для того, чтобы все ее пожалели, отказалась наотрез.

Вот тогда ей в голову и пришла трезвая, по ее разумению, мысль: «А почему это я должна умереть и облегчить им жизнь? Нет уж! Пусть они сами все сдохнут! Так будет и честнее и правильнее! Все трое, в одной братской могиле». Эта мысль пришлась Кире по душе.

Но и это было еще не все! Было еще двое обидчиков. Во-первых, Ромка. Он слишком давно путал ей все карты и путался под ногами. А во-вторых, она, уродливая подколодная змея – Пушкарева!

Кира мысленно расширила братскую могилу и воткнула в изголовье еще две таблички. Увиденное ей очень понравилось. А когда она подумала о том, что возможно, вместе со смертью Андрея умрет и ее болезнь, сама по себе, просто возьмет и умрет вместе с ним, то возбудилась настолько, что ее руки медленно стали поглаживать себя по животу опускаясь все ниже и ниже, пока не дотронулись до нежного, набухшего от вожделения, бугорка. Особенно возбуждало Кирюшу то, что за стеной слышались голоса, что в любую минуту в каморку могли войти, и что делать то, что она делает было попросту опасно.

Давно уже Кирюша не ублажала себя с помощью фантазий и рук. Она научилась получать удовольствие от секса с Андреем, но раз уж ему суждено умереть, то пора было заново учиться доставлять себе удовольствие самой.

Разрядка наступила в тот момент, когда Воропаева представила себе предсмертные судороги Андрея. Такая разрядка, которой она никогда прежде не испытывала. Ни до начала отношений с Андреем, ни во время оно. Тогда ей Андрей тем более переставал быть нужен, если достаточно было только представить, как он умирает и она испытала оргазм такой силы.

Кира решила во что бы то ни стало своими глазами увидеть, как будет умирать тот, кто превратил ее жизнь в ад. Теперь, как никогда, она была уверенна, что в ее болезни виновен Андрей, и только он. Довел ее до сумасшествия, а вот сейчас бросает.

Наша героиня настолько увлеклась своими чувственными переживаниями и мечтами, что едва не пропустила самую интересную часть «театра у микрофона» – разговор Андрея с Малиновским. А вот он Кирюше показался совсем абсурдным. Как можно было полюбить эту мымру? Как? Она же… фу… к ней и прикоснуться то противно, не то, что поцеловать или уж тем более лечь с ней в постель. Да Малиновский просто извращенец! И тут Кира услышала такое, что ее ненависть к Пушкаревой достигла зубовного скрежета, волной поднимаясь из самых глубин ее гнилого нутра.

– Глупо было бы отрицать очевидное. Андрей, если ты сейчас хочешь спросить меня, как я мог полюбить такую у…

– Не хочу, – перебил Романа Жданов, – у меня тоже богатое воображение. Я тоже умею представлять Пушкареву без брекетов и очков. Я знаю, что она симпатичная.

О! Кира слишком хорошо знала Андрея, гораздо лучше и тоньше Малиновского понимая все нюансы его тона и слов, и то, что осталось незамеченным не только Романом, но, возможно, и самим Ждановым пока еще было не осознано, раскрылось перед ней яркой, живой картиной. Андрей, ее любимый Андрей, неровно дышал к своей помощнице.

Кира начала задыхаться! Возможно от того, что ей сейчас открылось, возможно, решив, что этот чулан совершенно не предназначен для людей, в нем могут работать и жить только такие летучие мыши, как Пушкарева.

«Пушкарева… Серое пугало Пушкарева… Ну, нет, милочка. Так просто ты этот мир не покинешь. Вначале тебя пропустят через строй на глазах у Малиновского и Жданова. Хоть на прощание узнаешь, что такое секс, обезьяна безмозглая. Ты мне ответишь за все, и они мне ответят за все, наблюдая, как тебя трахают другие и не имея возможности тебя защитить!» – думала Воропаева все больше и больше распаляясь от этих своих мыслей.

***

Снова и снова я вынуждена извиниться перед читателем. Во-первых, за то, что так беззастенчиво подсматривала за Кирой Юрьевной, во-вторых, за то, что все подсмотренное предала огласке, тем самым и вас сделав невольными соучастниками своего неблаговидного поступка. Да еще и заставила вас нырнуть в самые глубины черной и подлой души. Ну, и в-третьих, я прошу у вас прощения, за то что теперь, зная что задумала Воропаева я и в дальнейшем намерена за ней приглядывать, чтобы постараться не допустить осуществления ее планов. Ну, если вы, конечно, не против.

POV Роман Малиновский…

Я искал Катюшу по всему «Зималетто», спрашивал о ней у всех подряд, но никто ее не видел и не знал, где она, на мои звонки она тоже не отвечала. Тогда я побежал в свой кабинет, что бы взять ключи от машины и отправиться на поиски за пределами компании, благо я знал ее адрес. Катя сидела на моем диванчике подобрав под себя ноги и низко опустив голову.

– Катюш, ты что творишь? Почему не отвечаешь на звонки? Я уже даже на производственный сбегал, – но ответа не было. – Катя, Катенька, – мне стало не по себе. Почему-то показалось, что она в обмороке. Я подбежал и начал ее трясти. – Катька!

– А! Что? Где я? – Катерина медленно начала приходить в себя. – Ромка, прости, я ждала тебя, ждала… и задремала. Понимаешь, я почти до утра составляла этот отч…

Договорить я ей не дал. То ли от того, что я очень испугался, увидев ее сидящей в такой нелепой позе и не реагирующей на мои крики, то ли от того, что я уже давно мечтал об этом, а она сейчас была так близко, то ли просто потому, что крыша поехала, но я, вместо того, чтобы убрать свои руки с ее плеч и перестать ее трясти, рывком прижал к себе ее хрупкое маленькое тело. Прижал и замер, готовый сразу же выпустить ее из своих объятий, если она хотя бы шевельнется протестующе.

Черт его знает почему, может просто от неожиданности, может со сна, но Катя не вырывалась и не сопротивлялась моим рукам, прижимающим ее к себе. И тогда я решился…

Комментарий к

Мне очень, очень тяжело далась эта глава. И очень бы хотелось прочесть на нее комментарии.

========== Часть 36 ==========

POV Катя Пушкарева…

Он стал президентом! Андрей Павлович Жданов все-таки стал президентом! Раздались аплодисменты, Кира бросилась Андрею на шею, Милко пожал ему руку, остальные просто поздравили. Все, кроме Ваю и Ярослава, даже Кристина Юрьевна и та нашла парочку теплых слов для него.

Мне тоже хотелось поздравить Андрюшу, очень хотелось. Так хотелось повиснуть на его шее, как Кю, или пожать ему руку, или хотя бы просто сказать ему парочку теплых и приветственных слов, но я стояла, как вкопанная, и не смела даже пошевелиться. После того, как Андрей на меня накричал, кто знает, не пошлет ли он меня подальше с моими поздравлениями. Я все еще раздумывала над тем, как же мне умудриться вставить хоть несколько слов, когда раздался голос Ярослава:

– Прошу прощения. Я проанализировал оба плана и должен сказать, что план Андрея Павловича на треть состоит из экономических ошибок. Если следовать ему, то компанию ждет крах.

Он говорил так уверенно и убежденно, что я мгновенно поняла – он прав! Почему, ну, почему Андрей не дал мне свой план до совета, чтобы я могла его проверить? Почему мне в голову не пришло попросить у него его бизнес-план и просмотреть его? Господи, какие же мы болваны. Ладно, не все еще потеряно. Я постараюсь найти и исправить все экономические ошибки. Все обязательно будет хорошо.

Поглощенная своими мыслями, я не слышала, что говорили члены Совета, опомнилась, когда услышала резкий, неприятный, несколько истеричный голос Ваю (Кстати, я обещала объяснить, почему Ваю и все забывала. Выполняю свое обещание. Ваю – потому, что Воропаев Александр Юрьевич, потому, что это скандинавский Бог ветра – рассеивает врагов, рассеивает друзей, неважно, реальных или мнимых. Короче он ничто, пшик, ветер).

– Андрей, раз уж тебя выбрали президентом, я даю тебе два дня, встретимся в четверг, когда я рассмотрю твой план. И если все так, как говорит Ярослав, то нам придется провести еще одни выборы. – Ваю встал и пошел к двери. – До встречи, господин президент. До скорой встречи… – в его голосе было столько угрозы, что мне стало не по себе, ну, как же уже не ветер, а ураган на тропе войны какой-то.

Он что думает, что я позволю какому-то ничто вот так, за здорово живешь, расправиться с Андреем? Пусть не мечтает! Я взяла со стола первую попавшуюся мне папку с бизнес-планом новоиспеченного президента, открыла ее и углубилась в чтение.

– Катя, ты будешь здесь? Мы сейчас переговорим, а потом я хотел бы еще с тобой обсудить кое-что, – я неохотно подняла голову от бумаг, чтобы посмотреть, кто отрывает меня от важного дела, ведь только что я обнаружила первую ошибку в плане, и даже если она была там единственная, она уже была фатальной. В дверях, ведущих в президентский кабинет стояли Марго, Павел, Ромка и Андрей. Я так и не поняла, кто из них говорил со мной, но машинально кивнула и снова окунулась с головой в план.

Не знаю сколько времени прошло, пока я поняла, что дальше без компьютера мне бесполезно водить глазами по строчкам. Пойти к себе в каморку я не могла, из кабинета раздавался невнятный гул голосов, а значит, мне пришлось бы помешать разговаривающим, и я пошла в кабинет Романа, тем более, что я без труда могла поработать за его компом, потому что знала пароль, смешной и приятный – «Катя всегда кстати». Помню, как-то забежала к Роману, а он уставился на монитор, нахмурился и о чем-то сосредоточенно думает.

– Ты занят? Прости, Ром, я некстати.

– Ты? Ты всегда кстати. – Ромка хлопнул себя по лбу, – Ура! Придумал, – он начал что-то выстукивать на клавиатуре, затем кликнул мышкой и победно посмотрел на меня, – как тебе такой пароль к моему компу – «Катя всегда кстати»?

– Какой же это пароль? Тем более, что ты его мне разболтал. А вдруг и я кому-нибудь проболтаюсь? Каким-нибудь шпионам «Фонтаны».

– Пробалтывайся на здоровье, там кроме картотеки бабОчек и рыбОнек, никаких секретов не имеется.

– А зачем тогда вообще паролишь?

– Как это зачем? От тех, кто за эту картотеку не пощадит и живота свого! От Ваю, например, – мы оба тогда рассмеялись. А пароль Ромка такой и оставил.

Ой, что-то я слишком в сторону ушла… Так вот, я пошла в кабинет к Роману, включила его компьютер и начала работать, но уже минут через пятнадцать бессонная ночь тяжелым грузом стала придавливать меня к столу, а глаза начали слипаться, словно кто-то намазал их клеем. Работать дальше не было никаких сил и я решила подождать Ромку на его уютном и мягком диванчике. Сбросила туфли, подтянула ноги под себя и, сама не заметив как, задремала.

Проснулась я от того, что кто-то меня тормошит за плечи, да еще и кричит при этом: – Катя, Катенька, Катька.

– А! Что? Где я? – я медленно начала приходить в себя. – Ромка, прости, я ждала тебя, ждала… и задремала. Понимаешь, я почти до утра составляла этот отч…

Договорить мне Ромка не дал. Вместо того, чтобы убрать свои руки с моих плеч и перестать меня трясти, он рывком прижал меня к себе и замер. Я настолько растерялась, что даже пошевелиться не могла. Так мы и стояли, как два истукана, прижатых друг к другу. Мне показалось, что прошло очень много времени, хотя я понимаю, что и пары минут не прошло. И тут Роман вдруг ожил, но не отпустил меня, нет! Он приблизил ко мне свое лицо, снял с меня очки и той же рукой придержал мой затылок. Я правда, я честно не поняла, что он собирается делать. Не поняла, потому что мне и в голову не могло такое прийти. Я только очень удивилась, почувствовав на губах его прохладные мягкие губы. Что же он делает? Ведь сам просил меня никогда его не целовать, а я всего лишь в щеку его поцеловала.

До сих пор не могу понять, почему я его не оттолкнула. Возможно от удивления, возможно потому, что это оказалось неожиданно приятно, прикосновение его губ к моим, но я его не оттолкнула, я только спросила: – Что ты делаешь?

– Целую тебя, – ответил он едва слышно, и снова меня поцеловал. И на этот раз не в одно касание, что еще можно было бы отнести к дружескому чмоканию.

Это был первый поцелуй в моей жизни, и пусть уж меня простит Андрей, который столько раз целовал меня в моих снах, но я не собиралась умереть так ни разу и не поцеловавшись в реале. Я собиралась понять, зачем Ромка это делает, и что это такое – целоваться. Тем более, что это оказалось, что это невероятно, фантастически, до головокружения приятно, поэтому вопрос «зачем» я оставила на потом, целиком сосредоточившись на своих ощущениях здесь и сейчас.

Ромка одной рукой гладил меня по спине вдоль позвоночника, а второй поглаживал голову и шею, и уже одно это было очень приятно. Его губы словно играли с моими, то слегка прикусывая, то слегка посасывая их, затем я почувствовала горячее и влажное прикосновение его языка к моей верхней губе, которую он как-то жадно облизывал, словно перепутал ее с мороженым. Почему-то стало трудно дышать и мой рот сам собой приоткрылся, словно хотел набрать побольше воздуха. Наверное, на языке поцелуев это означало что-то совсем другое, потому что язык (простите мне эту тавтологию) Ромки немедленно двинулся дальше и я напряглась. Я знала, что его ждала встреча с моими брекетами, а это, наверное, не очень приятно и сейчас все прекратится.

Не знаю как Ромка понял почему я напряглась, но он это понял, потому что стал обводить своим языком каждую пластиночку и при этом чуть постанывать словно от удовольствия. Я снова расслабилась, продолжая прислушиваться к своим ощущениям. Вот тут это и случилось, Ромка просунул свой язык вглубь и встретился с моим языком, я почувствовала, что подскочило давление, ладони стали влажными, а сердце бешено заколотилось. Мне показалось, что это не языки, а души встретились! Дышать стало нечем, снизу запульсировало, словно сердце рухнуло куда-то между ног, а по телу волной пробежала дрожь.

Я застонала, я не могла понять, что со мной происходит. Ведь я же люблю Андрея! Тогда почему мне так хорошо и так сладко, когда меня целует Роман? Может, я какая-то извращенка? А еще появилась мысль, что я потеряю друга, единственного друга в стае гиен и змей. Что же я делаю? Я резко оттолкнула Романа.

– Что ты творишь? С друзьями не спят!

– А с кем спят, с врагами? – Роман тяжело дышал, какая-то блуждающая, блаженная улыбка растянула его губы. – А кто тебе сказал, что я хочу оставаться твоим другом? Нет, Катенька, мне этого мало, для первой в моей жизни любви…

========== Часть 37 ==========

PОV Роман Малиновский…

– Что ты творишь? С друзьями не спят!

Катя, раскрасневшаяся, взлохмаченная и очень трогательная без очков, была в смятении, гневе и панике. Мой поцелуй не оставил ее равнодушной! Я чувствовал как она дрожала от возбуждения в моих руках, как ей хотелось того же, чего и мне. Она оказалась на удивление чувственной, чего я и предположить не мог. И сейчас ей было стыдно за то, что она «посмела» оказаться женщиной, а не биороботом с насосом вместо сердца и калькулятором в голове. На ее лице была такая гамма чувств, что мне показалось это невозможным. Ну, не возможно же бежать и стоять на месте одновременно, как невозможно одновременно желать близости с мужчиной и стыдится этого желания, и злиться за это на него и на себя. Или это совсем разные понятия? И женщины могут чувствовать еще и не такие противоречивые эмоции одновременно?

Почему меня раньше никогда не интересовало, что в данный момент думает или чувствует та или иная женщина? Ведь это же самое интересное и волнительное в отношениях между двумя! Может, потому, что у меня никогда раньше не было отношений, а был только секс? Боже, каким же я был примитивом. Словно примат, а не человек!

– А с кем спят, с врагами? – я все еще тяжело дышал, улыбался, стараясь смотреть Катюше прямо в глаза, чтобы она, не дай Бог, не опустила взгляда и не заметила, как топорщатся мои джинсы. Это могло ее привести в замешательство и окончательно испугать. Судя по некоторым признакам, моя девочка была еще абсолютно невинна. И это неудивительно. Я вовсе не имею ввиду ее внешность, я имею ввиду ее убежденность, что она никого и никогда заинтересовать, как женщина, не сможет. – А кто тебе сказал, что я хочу оставаться твоим другом? Нет, Катенька, мне этого мало, для первой в моей жизни любви… – произнеся эти слова я очень и очень рисковал. И не только тем, что меня могут отвергнуть, как мужчину. Я рисковал потерять даже дружбу самой родной и любимой женщины на свете.

Тут я должен сделать небольшой забег в сторону от повествования, чтобы вы поняли, как я рисковал…

Как-то я подвозил Катюшу домой, она всегда была довольно сдержанной и молчаливой, а в тот раз и вовсе в себя ушла, даже на мои вопросы отвечала как-то рассеяно и невпопад. Я остановил машину и пристально взглянул на Катюху, но она и этого не заметила. Тогда я взял ее за руку, она вздрогнула и устремила на меня вопросительный взгляд.

– Кать, что с тобой? Что случилось?

– Ничего, а что?

– Катя, ты какая-то озадаченная.

– Человек озадаченный, когда перед ним стоит какая-то задача, а передо мной сегодня этих задач поставили слишком много, вот я и озадаченная.

– А с другом поделиться не хочешь? Я, конечно, не гений математики, как ты, но все же некоторые задачки мог бы помочь решить.

– Я не хочу грузить тебя своими проблемами, Ромка.

– А для чего еще нужны друзья, как не делиться с ними радостями и бедами. Давай уже, колись.

– Понимаешь… Колька что-то совсем закис. Никак не может найти ни работу, ни подработку. Сейчас же ни экзаменов нет, ни зачетов. Он такой обжорка, наш Колюня, а сейчас старается лишнего кусочка не съесть, чтобы не быть в тягость нам. Не могу смотреть на его муки, когда он отказывается от добавки.

– Катенька, а с кандидатской Николай сможет помочь?

– Колька? – глаза Катерины засияли. – Знаешь, какой он умный! Он и за докторскую вполне взяться может.

– Тогда погоди секунду.

Я позвонил одному оболтусу, который год писавшему кандидатскую и ищущему кого-нибудь для обмена денег на мозги и трудолюбие.

– Катюха, записывай, я диктую. «Стратегии инвестирования российских промышленных предприятий», «Сравнительный анализ управления доходами от целевого капитала»… Что? Докторская? Сейчас спрошу. Кать, а вычисления для докторской? Потянет?

– Смотря что. Но вычисления Колька потянет любые.

– Ага, – я передал Катины слова Игорьку, – записывай дальше, «Развитие экономических систем на основе управленческих инноваций»… Ну, ладно, Игорек пока… Что? Николай, – я прикрыл мембрану, – Кать, как отчество? – Антонович. Он гений, не дешевый, но гений. И он своих денег стоит. Слушай, а зачем тебе столько?.. Что? Ну, ты и жук. Ладно, это не мое дело… Записывай его телефон…

Дальше всю дорогу до дома Катюха щебетала, благодарила меня, и была так возбуждена, что я даже почувствовал укол ревности, поэтому, когда мы подъехали к ее дому, я спросил как можно равнодушнее:

– Катя, а этот Николай, он тебе только друг, или тут что-то большее?

– Конечно друг. Я сколько себя помню, столько помню и его. Хотя нет, я вру, – сердце мое сжалось, – он мне даже не друг, а брат, – мне стало полегче, но я решил выяснить все до конца.

– Катюха, а может, ты его интересуешь не только, как подруга, но и как женщина. Ты никогда не задумывалась, что в один прекрасный момент он скажет тебе, что любит, и что тогда?

Катя нахмурилась и снова ушла в себя на какое-то время. Затем подняла на меня свои огромные глазищи и очень грустно сказала:

– А тогда всему придет конец. И дружбе тоже.

– Но почему?

– Потому, что это будет ложь. Ромка, посмотри на меня и скажи, хоть одному нормальному мужику придет в голову в меня влюбиться? Если бы Колька мне это заявил, я сразу поняла бы, что он врет. Не понятно для чего, но врет. А ложь между друзьями – это конец дружбе. Надеюсь, что ты тоже никогда не станешь мне врать.

Тогда я не успел ей ничего ответить. Она выскочила из машины, едва закончив говорить и пошла к подъезду. Возле входной двери обернулась, улыбнулась и помахала мне рукой.

Теперь понимаете, как я рисковал, признаваясь Катюхе в любви? Но я был готов к любому развитию событий. К любому. Я был настроен решительно и точно знал, что мне делать, как бы она не отреагировала на мои слова.

– Для твоей первой в жизни любви? Ну, у тебя и шутки, Ромка.

– А это, Катенька, не шутка, это правда, – я близко-близко подошел к ней, взял за плечи и глядя прямо ей в глаза медленно произнес. – Я люблю тебя, Катя, я очень тебя люблю. Я знаю, что ты меня не любишь, я даже знаю, кого ты любишь, но я все равно тебя люблю. Я помню, что ты просила меня никогда тебе не врать, я знаю, что ты считаешь, что тебя полюбить невозможно. Я может быть, и поверил бы что тебя полюбить невозможно, если бы сам не влюбился. Да какое там влюбился! То, что я к тебе чувствую, это не влюбленность, это любовь. Я тебе не вру, Катя.