Текст книги "По собственному желанию...(СИ)"

Автор книги: Галина 55

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Вот тут Кира даже не побледнела, нет, а просто сделалась в одно мгновение бесцветной, вот как будто все краски мигом сошли с ее лица, хотя, если говорить честно, то Ромка вовсе не собирался предавать гласности темную сторону жизни госпожи Воропаевой. Но за слезы Катюши она должна была заплатить, пусть хоть помучается от страха и стыда перед завтрашним днем.

– Не смей, я подам на тебя в суд!

– Да и подавай, пожалуйста! Я же не такой идиот, как ты, ничего голословно утверждать не буду. Пойду в прессу с копией твоего письма Андрею, а там столько интересного, что позора тебе хватит на всю оставшуюся жизнь. – Роман жестоко и холодно рассмеялся. – Хорошо, что ты в нем пишешь в каких дурках ты лежала. По запросу суда они вынуждены будут прислать копии твоего анамнеза и лечения. Так что суд ты проиграешь, однозначно. Поняла, стерва?

– Тебе Андрей показал мое письмо? – Кира заплакала, и Ромке стало ее жалко, все же больной человек, а он с ней вон как жестоко.

– Нет, просто это я тогда проверял почту Палыча, и я первым прочел твое письмо, и скопировал его на всякий случай, как видишь, не зря.

– Ромка, пожалуйста. Я умоляю тебя, пощади. Я не переживу такого позора.

– А ты подумала, как Катя переживет ту ложь и тот позор, на который ты ее обрекла? Хотя она ничего плохого тебе не сделала, в отличие от тебя.

– Прости, прости. Пожалуйста прости.

– Это не у меня ты должна прощения просить, а у Катюши.

– Я? Я буду просить прощения у этой макаки? Да ни за что!

– Или ты извиняешься, или… Читайте завтра во всех газетах страны…

В этот момент идея опубликовать компромат на Киру уже не казалась Малиновскому такой уж жестокой…

========== Часть 45 ==========

POV Автор…

Да, да, дорогие мои, именно я буду рассказывать вам о дальнейших событиях. А больше некому! Жданов в полном неадеквате, Пушкарева вот-вот и того хуже будет, так что же вам теперь вообще ничего не рассказывать? Думаю, что с этим вы никак не согласитесь, вот я и взяла на себя труд все вам рассказать. Ну, и как всегда, обещаю быть объективной…

– Нет, вы только посмотрите, кто пришел? – голос Жданова засочился ядом в ту самую секунду, как он увидел Катю на пороге своего кабинета. – Госпожа Пушкарева, красотка Пушкарева, – тут Андрей увидел цветы в ее руке и это, почему-то взбесило его больше чем все остальное, – да еще не одна, а с веником.

– Здравствуйте, Андрей Павлович, я опоздала, но я все успела сде…

– Помолчите! Умейте выслушать начальника не перебивая его. Вы что, летели на этом венике и потому опоздали?

– Анд…

– Молчите! Итак, я жду ответа на свой вопрос.

– На какой?

Кате показалось, что она попала в палату для душевно больных. Он что не понимает, что невозможно одновременно молчать и отвечать на вопрос?

– Я сказал вам помолчать, Екатерина Валерьевна, – голос Жданова начал набирать обороты. – Вы прекрасно знали, что в восемь тридцать должны были появиться на работе, и не только вы одна – мой вице балбес тоже! Но вы соизволили явиться лишь к десяти часам! А где Роман? Он пришел?

– Да, Роман Дмитриевич пришел. Что касается бизнес-плана. Андрей Пав…

– Еще раз перебьете, будете уволены. Значит вы пришли вместе? Правильно? Вы что же думаете, драгоценнейшая, что если вы спите с Малиновским, то вам можно опаздывать? Нет, нет и нет! Никому из его бл@дей это позволено не было. Вы тоже исключением не станете. Зарубите себе это на своем носу!

Катя вспыхнула. Осознать что происходит она была просто не в состоянии. Засосало под ложечкой, и она очень испугалась, что сейчас не выдержит и врежет по физиономии Жданову. Именно это было одним из первых признаков, что она начинает терять над собой контроль. Только вот нужен ли контроль, когда тебя так унижают и оскорбляют?

– Что вы себе позволяете, Андрей Павлович, простите, но вы забы…

– Вы уволены, госпожа Пушкарева.

– Что?

– Так вы еще и глухая! Я не привык повторять приказы дважды, но для вас повторю. Вы уволены, – заорал Жданов, – соберите свои вещи и чтобы через десять минут я вас больше не видел!

– Ну, уволена, так уволена, – вздохнула Катюша с облегчением.

Теперь не придется бить ему морду, а потом поедом себя есть, что не сдержалась и потеряла работу. «Это даже хорошо, что уволена», – подумала она и сунула папку с исправленной ошибкой в бизнес-плане в руки Андрея.

– Что вы мне суете? Что это?

– Причина моего опоздания.

– Пушкарева, что за детский сад? Вам еще раз повторить, что вы уволены?

– Ну, что вы, Андрей Павлович, не стоит, вы достаточно громко мне это сказали. Я услышала. – Катюша повернулась и пошла в свою каморку собирать вещи.

Андрей открыл документы, тихонько присвистнул и прошел за свой стол, листая страницы. О том, что он только что уволил Катерину, он уже напрочь забыл.

– Но это же бизнес-план! Откуда?

– Я всю ночь работала над ним, поэтому и опоздала, – раздалось из чулана.

– Да, да, понятно… – пробормотал Жданов углубляясь в чтение и не замечая, что Катюша вышла из своего бункера и направилась к двери. – Катя, а почему вы посчитали процент с коэффициентом семь, а не три?

Она была уже у самой двери, уже практически взялась за ручку, но все же решила ответить.

– В этом, Андрей Павлович и была ошибка. Именно поэтому окончательный расчет был неверным.

– Боже мой! Ну, конечно! А вот здесь? Данные статистики, вот эти, где вы их брали? – Жданов начал тыкать в какую-то строчку в плане и Катя пошла к столу, чтобы ее посмотреть. По дороге подошла к комоду на котором стоял поднос с графином и стаканами, налила себе стакан воды из графина, почти полный стакан налила и выпила воду залпом.

– Вот эти? Мне прислал их отдел информации. Там все точно, не сомневайтесь.

– И что теперь делать? Вы только посмотрите на итоговую цифру? «Зималетто» этот бюджет не по-карману. Вот сюда посмотрите, Катенька, вот сюда!

– Мне не нужно смотреть на итоговую цифру, я сама ее рассчитывала, и я тоже думаю, что с таким бизнес-планом компанию ожидает полный и окончательный крах.

– Катя, так что же делать?

– Учитывая то, что вы допустили ошибку в расчетах в самом начале, нужно выбрасывать этот и писать новый бизнес-план. Ну, или подгонять цифры в этом проекте, то есть изготовить фальшивку.

Андрей забегал по кабинету, нервно потирая при этом руки. А Катерине стало смешно, чего бегать-то, если обделался? Если обделался не бегают, а меняют подгузники.

– Так что? Прощай переоборудование, прощайте своя торговая линия, прощайте все мечты?

– Ну, почему же? У вас очень перспективная компания, нужно только взяться за бизнес-план с умом.

– А вы можете это сделать?

– Я могла бы это сделать.

– Что до завтра вы могли бы написать новый бизнес-план или подогнать цифры в этом?

– Ну, разумеется могла бы.

– Так приступайте, Катя. Приступайте, не стойте столбом!

– С какой стати я должна приступать к работе? Уволенные не обязаны выполнять ваши распоряжения.

– Катя, вы что, совсем уже с ума сошли от своего романа с Романом? О! Каламбур! Каламбур! Я каламбурист! – Жданов заулыбался, потом снова нахмурил брови. – Что значит уволены? Кто посмел вас уволить?

– А по-моему, это вы с ума сошли, – на лбу у Кати появились капельки пота, – вы же даже не помните, что говорили десять минут назад. Только орать и умеете, а больше ничего. А мой роман с Романом – это вообще не ваше дело.

Она сама себе поражалась, откуда только силы и смелость взялась так ему отвечать. В этот момент Катя почувствовала, как ее накрывает волна ненависти к человеку, которого она любила. Почему-то стало трудно дышать, а в глазах начало двоиться. Катенька пошатнулась, хорошо, что именно в эту секунду в кабинет вошел Ромка.

– Катя, что с тобой, тебе нехорошо? – Малиновский поддержал девушку.

– Да, что-то не очень. Ром, налей мне водички, – она протянула ему пустой стакан.

– Я сейчас, а ты пока присядь.

– Я не хочу сидеть, я хочу ему все, наконец, сказать.

– Кому, Катенька?

– А вот этому! Президенту, – Катя засмеялась. – Он мнит себя президентом, а сам делает элементарные, школьные ошибки. Не может произвести примитивных расчетов по схеме. Ромка! Он тупой, ограниченный истерик! Не понимаю, как я могла его любить? Что я нашла в этом павлине?

И Жданов, и Малиновский во все глаза смотрели на Катюшу и никак не могли понять, что происходит.

– Кать, что с тобой? – Ромка протянул ей стакан с водой.

– Да не хочу от него ничего, даже глотка воды, – она со всего размаха грохнула стакан о пол. – Он меня уволил, Ромка. Представляешь? Вначале назвал бл@дью, потому что я сплю с тобой, а потом уволил. За то, что я ночь не спала, спасая его задницу, он меня уволил.

– Как он тебя назвал? – У Ромки сжались кулаки.

– Пушкарева, прекратите истерику! – наконец, открыл рот Андрей. – Ромка, дай ей воды, чтобы она успокоилась, а то еще скорую придется вызывать! Бл@дь! Мир сошел с ума! Кто вас увольнял? Кто вас оскорблял? Я вас не увольнял и не оскорблял! Что за ерунда? Что за бред вы тут несете? – Андрей искренне недоумевал, что могло случиться с его затюканной серенькой мышкой и почему она врет.

– Я несу бред? Ром, слышишь? Это, оказывается я несу бред! А кто тут орал, как самодур: – «Я не привык повторять приказы дважды, но для вас повторю. Вы уволены, соберите свои вещи и чтобы через десять минут я вас больше не видел!».

– Я такое говорил?

– Да, вы такое говорили!

Катя, как молодой петушок наскакивала на Андрея и кричала ему свои обвинения в лицо. Роман оттащил ее от Жданова, налил ей воду в другой стакан и поднес к самым губам.

– Выпей, моя хорошая. Вот так, умница. Мы сейчас во всем разберемся. – Что-то здесь было не так и Роман это отлично видел. С ними обоими было что-то не так. Они оба вели себя не совсем адекватно. Чтобы Жданов выматерился, да еще в присутствии женщины, такого просто не могло быть. А уж чтобы Катенок вот так просто и беззастенчиво повторила его мат? Нет, Андрей прав, мир и в самом деле сошел сума! Тут Роман заметил еще одну странность и, по-настоящему, испугался – лицо Кати как-то резко и сразу начало опухать.

– Хорошо, Пушкарева, допустим, что я вас уволил. Допустим. Но при чем здесь работа? Идите себе и работайте! Давайте считать, что я вас снова принял на работу. Договорились?

– Не договорились, – Катя мгновенно успокоилась, – я не хочу работать с ненормальным хамом, страдающим провалами памяти. Я сама увольняюсь. По собственному желанию!

Она гордо пошла к двери спокойным и даже твердым шагом, но вдруг схватилась за горло, сделала два свистящих судорожных вдоха, словно ей кто-то резко перекрыл все дыхательные пути и рухнула на пол, как подкошенная…

========== Часть 46 ==========

POV Роман Малиновский…

Господи! Господи, спасибо тебе! Я мог ее потерять, но ты дал мне возможность спасти мою девочку. А иначе зачем, если не для того, чтобы я сейчас ее спас, ты провел меня год назад через семь кругов ада? Тогда все случилось вот так же, только на полу в ресторане лежала мама, а посетители кричали и суетились. На наше счастье среди них нашелся один вменяемый…

Мое тридцатилетие я праздновал с Андреем и парочкой вечно жаждущих славы моделек, которым было все равно где и с кем, лишь бы потом в показе участвовать пригласили. Погуляли мы на славу, так удачненько погуляли, что о родителях я вспомнил только дня через два, когда мама сумела до меня дозвониться и с обидой в голосе сказала:

– Ромочка, прости, что не поздравила тебя вовремя, но ты не отвечал на звонки.

– Ой, мам, это ты прости, я просто закрутился.

– Так закрутился, что ни мне, ни папе не удалось хотя бы «поздравляю» сказать? Ладно, сынок, я рада, что ты жив и здоров, рада, что у тебя все настолько хорошо, что мы с папой тебе не нужны. Поздравляем тебя! Будет время, заезжай за подарком.

Мама дала отбой, а мне так стыдно стало, что я тем же вечером заехал к ним и пригласил их обоих в ресторан. Вы не думайте, я люблю родителей, просто… просто была весна, просто играли гормоны… просто я был свиньей…

В ресторане я все так шикарно заказал, мне очень хотелось загладить свою вину, ну кто же знал, что у мамы на устрицы окажется такая аллергия, она же никогда до этого устриц не ела. А тут ей так понравились эти моллюски, именуемые «Белым жемчугом», что она практически на одном дыхании проглотила всю свою порцию, целых четыре крупных моллюска.

Настроение было прекрасное, папа блаженствовал, глядя как счастлива мама, – Лизонька, ты не хочешь потанцевать? – отец галантно подал мамуле руку и увел ее, зардевшуюся и безгранично влюбленную, в центр зала. Я налил себе бокал белого сухого вина и только собирался выпить, как раздался душераздирающий папин крик: – Лиза!

Я бросился к ним, мама лежала на полу, лицо вздулось так, что невозможно было поверить, что еще пару минут назад это была моя мама. Началась паника, люди кричали, бегали, суетились. Первым делом я вызвал реанимобиль, потом попытался нащупать у мамы пульс, но не смог.

Мне показалось, что это конец, что мамы больше нет с нами. Я не знал что делать, честное слово, я не виноват, что и сам поддался панике, начал трясти маму и кричать: – Мама, мама! – Меня довольно грубо оттолкнули чьи-то сильные руки, и над мамой склонился маленький человечек с салфеткой, заправленной за ворот рубашки. Помню больше всего меня поразило несоответствие силы и внешний данных мужчины.

– Дайте шариковую ручку и водку, – заорал он на весь зал.

Приказ был настолько диким, что ни у кого и мысли возразить чудику не возникло. Официант немедленно подал ему ручку и водку. Он раскрутил ручку, выбросил стержень, опустил ручку в рюмку с водкой на секунду и тут же поднес руку с ручкой к ложбинке на мамином горле. Я вцепился в его руку.

– Ты что творишь, козел?

– Руку отпусти, – сказал он совершенно спокойно, – у нас нет времени, ей нужно сделать трахеостомию, немедленно. Я Вадим, врач. Вот смотри, видишь, тут участок через который мы с тобой сейчас дадим ей возможность дышать. Смотри, что я делаю, – продолжал он завораживающе спокойным голосом, видно понял, что если начнет сейчас со мной воевать, то ничего хорошего из этого не получится, – тут ведь весь фокус в том, чтобы рука не дрогнула. Вот так, раз, – он даже не размахнулся, просто вставил маме ручку в горло, словно во что-то мягкое и податливое.

Раздался свистящий, противный звук, как будто через узенькое отверстие насосом качнули воздух. Приехали врачи реанимобиля, но Вадим продолжал командовать реанимацией мамы.

– Отек Квинке с крапивницей, – сказал он, – «дексаметазон» есть?..

…Мама неделю лежала в реанимации, и еще два месяца в обычной палате, обострились все ее хронические болячки. Мы с папой прошли тогда семь кругов ада, но сегодня именно это спасло Катеньке жизнь.

Я, правда, не смогу вам рассказать, как я спасал мою девочку, где нашел силы, а главное смелость, чтобы не только повторить все действия Вадима, ну, кроме дезинфекции водкой, но и преуспеть – я этого просто не помню. Как не помню и того, кто и когда вызвал скорую помощь, возможно, это был я, не знаю. Знаю только одно, моей рукой управлял Всевышний – это точно. Я помню, как удивился, услышав мерзкий и противный свистящий звук, который мне показался музыкой. Он так и звучал в ушах музыкой, пока я бегал в кафе за льдом, чтобы прикладывать его к Катиному раздувшемуся лицу, как это делал Вадим. До самого приезда бригады скорой помощи я прислушивался к этому свистящему звуку.

Потом над Катей суетились врачи, что-то кололи ей, ждали, пока отек немного спадет, опять кололи, потом не помню, потом я услышал: – Можно интубировать, – и Катеньке в рот стали совать какой-то шланг. Ручку, которую я ей вставил, давно уже вынули, врач пожал мою руку, собираясь уезжать и увозить Катю в больницу. Я тоже собирался поехать с ними, и тут только тут я вспомнил об Андрее.

Его не было в кабинете, но в Катином чулане раздавались какие-то глухие звуки, я бросился туда, открыл двери и заорал благим матом: – Доктор!

Я не знаю, как я в тот день не сошел с ума, поверьте мне, что все предпосылки для этого у меня были… Андрей лежал в каморке на полу, правда, слово «лежал» здесь не совсем уместно. Лежать, это все же что-то статичное, а Жданов дергался в конвульсиях, изо рта у него вырывались клокочущие звуки, казалось вот-вот и покажется пена или рвота, но самыми страшными у него были глаза – широко раскрытые и без зрачков вообще. Я точно знал, что чего-чего, а эпилепсии у Андрюхи никогда не было.

Врач вызвал еще одну бригаду, чтобы увезти в больницу Катюшу, а сам занялся Андреем. Меня попросили отойти и я пошел к каталке, на которой лежала Катенок. По пути налил себе в стакан всю воду, что осталась в графине, выпил залпом и только тут увидел несколько белых крупинок на стенке графина и в моем, увы, уже пустом стакане.

POV Автор…

И опять я должна вмешаться в наше повествование. А все потому, что, как и давеча, никто, кроме меня, сделать этого не сможет. Не стану утомлять вас ненужными и не совсем понятными и мне, да еще и не эстетичными подробностями, расскажу все кратко и по существу.

Андрея спасли чудом, ничуть не меньшим чудом, чем спасли Катеньку. У него, конечно же, не было никакой эпилепсии, его конвульсии были (Господи, даже писать страшно) практически предсмертными судорогами, и если бы рядом не оказалось бригады реаниматоров с полной боевой выкладкой, то его земной путь был бы уже закончен.

Их обоих по очереди отвезли в шестое отделение реанимации и интенсивной терапии в Пироговку… Давайте мы пока и Катюшу, и Андрея оставим в больнице, а сами вернемся в «Зималетто» и посмотрим, как развивались события там.

Роман налил себе в стакан всю воду, что осталась в графине, выпил залпом и только тут увидел несколько белых крупинок на стенке графина и в его, увы, уже пустом стакане.

– Доктор, мне кажется, что я знаю, чем отравились ребята. И я сейчас тоже выпил этой дряни, – Ромка был бледен, но говорил все спокойно.

Нет, не за себя он сейчас испугался, чего ему пугаться за себя? Врачи рядом, медикаменты у них не кончились, так что с ним будет все в порядке. А вот кто и для чего подсыпал Андрею какую-то гадость и не грозит ли еще какая-то опасность его другу и любимой девушке, он не знал, и то, что как он понимал, в ближайшее время он не сможет их уберечь – это было, по-настоящему, страшно.

– Твою мать, вам нужно было заказывать коллективный реанимобиль, – невесело усмехнулся врач…

========== Часть 47 ==========

POV Автор…

– Доктор, мне кажется, что я знаю, чем отравились ребята. И я сейчас тоже выпил этой дряни, – Ромка был бледен, но говорил все спокойно.

– Твою мать, вам нужно было заказывать коллективный реанимобиль, – невесело усмехнулся врач, – это было бы намного дешевле. Многоместный такой, трехэтажный. Да, застрял я тут с вами надолго. – Николай Степанович, а именно так звали врача, позвонил диспетчеру. – Леночка, еще одну бригаду в «Зималетто» и звони в милицию… Что?.. Отравление. То ли умышленное, то ли случайное… Что?.. Третий кандидат на тот свет… Ага… Нет, этот свеженький. Все, не мешай работать, – доктор разговаривал, зажав трубку между плечом и подбородком, а его руки меж тем продолжали реанимационные работы. – Сережа, следи за пульсом и за глазами, если начнут опять закатываться, кричи меня, а я к третьему.

Романа обкололи, промыли желудок и поставили капельницу, обезопасив таким образом его физическое тело от всяческих последствий. К сожалению, алкалоид, успевший всосаться в кровь, по мозгам Ромочке все же ударил манеха. Поэтому он, вместо того чтобы позвонить Ждановым-старшим, немедленно рассказать им о происшествии, и тем самым подключить их к происходящему, позвонил Воропаевой и заорал:

– Довольна, сука? Теперь ты довольна? Андрей сейчас умрет, и ты, сука, будешь виновата!

– Что с Андрюшей, где он?

– А ты не знаешь, правда? Ты со своим братцем-подонком никогда ничего не знаете. Вы только разыгрываете изнасилования и прочую лабуду. Запомни, тварь, ты у меня не в психушку, ты у меня на нары сядешь. А если Палыч или Катюша умрут, то я тебя вообще придушу. Поняла, сука?

– Роман, вы угрожаете при свидетелях, – раздался голос Николая Степановича и Ромка нажал отбой.

А через минуту Кира уже влетала в президентский кабинет. Она одним цепким взглядом охватила происходящее, и с совершенно искренними слезами бросилась к каталке, на которой увозили реанимированного, но пока еще и не живого Жданова.

– Андрюшенька, что с тобой? Что случилось? Доктор, что с ним?

– А ты, тварь, не знаешь, что с ним? – броситься с Кире, чтобы придушить ее, Роману помешала капельная система и фиксатор, которым он был прихвачен за руку к своей каталке.

– Ромка! Прекрати! В чем ты меня обвиняешь?

– В убийстве, тварь, в убийстве! – у Романа начиналась истерика.

Врач махнул рукой, чтобы увозили Андрея и подошел к Малиновскому. Проверил давление и пульс, зачем-то направил в его глаза узкий луч света, и сразу же сделал ему еще один укол, а когда он отошел от каталки, то Киры в кабинете уже не было, как не было на месте и пустого графина и пустого стакана, но об этом Ромка напрочь забыл, находясь уже в состоянии то ли дремы, то ли помутненного сознания.

– Сережа, вези каталку в машину, – сказал Николай Степанович, решив, что и Малиновскому не помешает пару деньков понаблюдаться в Пироговке, и уселся дожидаться представителей власти.

Милицейская бригада долго ждать себя не заставила, уже через несколько минут, уставший и в конец измученный врач, кратко рассказал о происшедшем, не забыв упомянуть о том, что Ромочка спас двоих и, обвинив в отравлении некую Киру, грозился ее придушить, передал три пробирки с образцами крови бравому майору с характерной фамилией Грозный, и сказал:

– Все трое пили из вон того гра… – тут и доктор обратил внимание на то, что графин испарился, – прокол!

– Что?

– Это моя промашка! Графин и стакан исчезли.

– Как исчезли? Кто сюда заходил?

– Некая Кира, наверное та самая, но я не видел, чтобы она уносила что-то. Впрочем, я вообще не видел как и когда она ушла. Я вообще мало что видел, мне людей спасать нужно было. У меня один до сих пор в машине кукует.

– Его можно допросить?

– Можно, отчего же нельзя. Допросить-то, конечно, можно. Правда, вряд ли он сможет не то что ответить, но и вообще услышать вас. Спит он. Спит сном младенца. Вы часика через три подошлите кого-нибудь в Пироговку, когда он очнется, – с этими словами Николай Степанович подал майору руку и покинул компанию «Зималетто», теперь уже окончательно.

А милицейская бригада приступила к осмотру места происшествия…

POV Кира Воропаева…

Господи, ну, почему же мне так не везет? Я всего-то хотела, чтобы Андрей почувствовал себя в моей шкуре и больше ничего. Не собиралась я сейчас от него избавляться, он должен пройти все круги ада, как прошла их я, должен похоронить родителей и дружка, увидеть, как оприходуют его ручную обезьяну и только потом сдохнуть. Причем сдохнуть на моих глазах! А теперь мне придется отвечать за то, что я всего лишь не рассчитала дозу! Это несправедливо! Это неправильно!

Прежде всего нужно вымыть графин и поставить его незаметно на место, а если не получится, то этот проклятый графин нужно будет уничтожить. Господи, почему так путаются мысли и невозможно выстроить никакой логической цепочки? Ну, как я не подумала, что нужно оставить одну таблетку для себя? Хотя бы одну таблетку! Дура. Хотя… почему это дура? Вот на стенке графина есть немного не растворившихся крупиц, да и вода там еще немного осталась. Этого мне будет вполне достаточно, чтобы привести свои мысли в порядок.

Я налила в графин еще совсем немного воды размешала тщательнейшим образом и выпила все до капли…

POV Автор…

Бедная, глупая Кира. Что же она натворила? Да, понятно, больна. Да, понятно, неадекватна, но ведь не кретинизмом же она страдает, чтобы не понять, размешивая в графине остатки таблеток, что именно там, на самом дне графина наибольшая концентрация растворенных ею ранее лекарств. Ведь ей, как никому другому было известно, что происходит с ее воспаленным мозгом при малейшем передозе. А может она того и хотела, стать на пару часов терминатором, сметающем все на своем пути?

… Теперь уже, практически чистый и наполненный водой из своего, графин из президентского кабинета остался стоять на ее столике, а свой Кира потихоньку отнесла в женский туалет и выбросила его в мусорную корзину, совершенно четко осознавая, что там-то уж точно никаких следов ее таблеток ни одна экспертиза не обнаружит.

Охо-хонюшки, Кира, Кира… дура ты первостатейная! А вспомнить, что дверь твоего кабинета, так лихо снесенная с петель самим господином Ждановым, не скрывает того, что происходит внутри, а стоит себе, прислоненная к стене, открывая происходящее внутри любопытным и жадным по до сплетен взглядам твоей же собственной секретарши Амуры и ее неразлучной подружки Шурочки? Нет, не стоит вспоминать о таком пустяке? О том, что теперь есть двое свидетелей подмены графинов и того, как ты доливала воду в первый и пила из него, вспоминать, конечно же, было не обязательно.

Вот так Воропаева и сделала первые шаги к уничтожению себя, любимой. И Бог бы с ней, даже если она исчезнет из горизонта вообще, немного найдется людей, которые будут об этом сожалеть и плакать, ну, разве что Кристина стала бы горевать о ней. А вот то, что ее больное сознание и невыносимый характер по дороге к собственной гибели проедутся и по другим жизням, это, действительно, было крайне печально.

Для начала Кирюша решила отправиться за город, к Ждановым-старшим, в надежде на то, что до них еще не дошли печальные вести из «Зималетто», ну, а если и дошли, то всегда можно откорректировать план прямо на ходу…

========== Часть 48 ==========

POV Автор…

Ради Бога, простите меня за эту черную и мрачную главу. Поверьте, что если бы ее мог рассказать кто-нибудь вместо меня, то я и рта бы не раскрыла, не то что по клавиатуре пальцами выстукивать эдакую мерзость стала бы. Но я сама выбрала эту участь – рассказать вам все, ничего не утаивая, так что засовываю свою брезгливость и субъективность подальше и приступаю… как всегда обещая быть беспристрастной и честно рассказать вам все, что увидела, вплоть до мыслей героев.

Кира почти до упора вжимала педаль газа в пол, ее красный новенький «Toyota Camry» несся по трассе с такой скоростью, что она едва успевала различать дорожные указатели, поэтому и проскочила развилку, на которой ей нужно было повернуть направо. Проехав еще с десяток километров по прямой и поняв, наконец, что она не свернула вовремя, Кира так разозлилась, что, практически не сбавляя скорости, тут же начала разворачиваться через двойную сплошную линию совершенно не обратив внимания на синий маленький «Сузуки-альто», ехавший по встречной полосе. Мать и ее восьмилетняя дочь и предположить не могли, что на их пути встретится эдакая терминаторша, которая уложит на долгие три месяца в больницу малышку, навсегда оставив ее сиротой…

Но Кирюше некогда было смотреть зеркало заднего вида, да и незачем, разминулась с синим «Сузуки-альто», и слава Богу! А то, что у этой машины нет противозаносного устройства и при резком торможении ее может закрутить и перевернуть, так какое Кире дело до этого? Ее нутро жаждало мести, и это было самым главным!

Наконец, впереди показалась нужная развилка, Воропаева немного сбросила скорость и повернула к коттеджному поселку, оставляя за спиной мертвую женщину и ее раненную восьмилетнюю дочь.

– Маргарита Рудольфовна, Павел Олегович, – закричала Кира, вбегая в дом, – Маргарита Рудольфовна!

– Не нужно так кричать, Кирочка, – сказала Марго, выходя из спальни. – Паша отдыхает, у него со вчерашнего дня прыгает давление. Проходи в кухню и спокойно расскажи, что у тебя случилось.

– Маргарита Рудольфовна, – девушка зарыдала.

«Значит, Андрюша дал ей от ворот поворот. Приехала жаловаться», – подумала Марго и твердо решила не поддаваться ни на слезы, ни на вопли Воропаевой. Твердо решила объяснить той раз и навсегда, что и они с Павлом считают брак Андрея с Кирой нежелательным. Да какое там нежелательным – невозможным!

– Прекрати выть, Кирочка. Если хочешь, чтобы я тебя услышала, то говори членораздельно. И, пожалуйста, побыстрее. Мне тоже очень хочется прилечь и отдохнуть.

– Какое отдохнуть? Андрей… Андрей умер, – Кира завыла в полный голос.

– Что?

«Она врет, она все врет» – молоточками стучало висках, а ноги уже не слушались и подкашивались, вмиг сделавшись ватными. Маргарита побледнела и схватилась за мобильный, но ей ответил холодный механический голос: «Абонент не может ответить на вызов. Его мобильный отключен или он находится вне зоны действия сети». Марго хотела позвонить в «Зималетто», но, почему-то, совершенно не могла понять, как это сделать, не помнила номера, не помнила где этот номер записан, да она вообще ничего не помнила и не соображала. Перед глазами поплыли большие разноцветные круги.

– Пашенька! Паша! – ей казалось, что она кричит, но она шептала посеревшими, пересохшими сразу губами. – Паша, позвони в «Зималетто».

Кира исподтишка, закрыв, якобы в плаче, лицо руками, смотрела на эту, моментально постаревшую, женщину и ликовала в душе. «Больно? – думала она. – Больно? Так тебе и надо, старая перечница! Думаешь, только ты можешь делать мне больно? Как бы не так! Еще посмотрим, кто может сделать больнее».

К счастью, в кухню вошла Ирина, работница Ждановых. Увидев бледную, дрожащую хозяйку она немедленно усадила ее на диван, измерила ей давление и пульс, и заставила принять не только «кардилокс», но и таблетку «нитроглицерина» ловко просунула Марго под язык. Все это молча, совершенно не обращая внимания на гостью. После чего постучала в спальню четы Ждановых.

– Павел Олегович, выйдите, пожалуйста. Павел Олегович, это Ирина. Мне нужно посоветоваться с вами, – она постучала громче и настойчивей.

– Что случилось, Ирочка? Почему ты шумишь.?

– У Маргариты Рудольфовны очень высокое давление и аритмия. Я хочу вызвать скорую. Как вы, не против?

– Конечно же! Срочно вызывай! Где она?

– В кухне. Вместе с Кирой Юрьевной. Боюсь, что это…

Но Павел уже не слышал Ирину, быстрыми шагами направляясь к жене.

– Кира, что происходит, – спросил он, заметив, что та плачет, а жена сидит на диване отрешенная, с совершенно убитым видом.

– Андрей… – начала было несостоявшаяся невестка, но Марго неожиданно словно очнулась.

– Не смей! – перебила она Кирюшу. – Пашенька, позвони в «Зималетто», или Роме, или Пушкаревой. Там что-то случилось, нужно выяснить. Позвони, и дай мне трубку.

– Так давай я позвоню Андрею, – Павел тоже занервничал.

– Пашенька, делай, что я говорю. Андрюша не отвечает.