Текст книги "По собственному желанию...(СИ)"

Автор книги: Галина 55

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)

– Хорошо, хорошо, только не переживай.

Жданов набрал Романа, тот не ответил, потом Пушкареву – тот же результат, и только затем Павел набрал прямой номер президентского кабинета.

– Майор Грозный, слушаю вас.

– Кто это? Какой майор? Какой грозный?

– Майор, Андрей Павлович Грозный, – ну он же не был виновен в том, что являлся полным тезкой Жданова-младшего. Да и не знал он об этом, просто представился.

– Андрюша, перестань паясничать, что у вас происходит? Мама волну…

А вот это в планы Кирюши никак не входило. Рано еще было и Ждановым знать правду, и майору знать место ее нахождения тоже было еще рано.

– Павел Олегович, это не Андрей, это следователь! – закричала Воропаева вырывая трубку у Жданова. – Андрея больше нет, он умер! Его убили! – она старалась успеть прокричать это, пока ее никто опять не перебил и не заткнул.

Кира смотрела в самую глубину глаз Павла, жадно ловя там ужас, недоверие, страх и боль. И она это все увидела, прежде, чем он осел на пол и закрыл глаза. Увидела и возбудилась, возбудилась до неприличия. Ей захотелось прямо здесь, немедленно дать волю своим рукам, глядя на умирающего Павла и застывшую на диване соляным столбом Марго. Онанировать на них, подыхающих в горе прямо на ее глазах и кончить вместе с концом их никчемных жизней. Она уже даже стала просовывать руку в свои нежные воздушные трусики, как в кухню вбежала домработница.

Не раздумывая дважды, Ирина оттолкнула Воропаеву в сторону, а сама, опустившись на колени перед хозяином, повернула голову Павла на бок и, с помощью ложки, попыталась разжать его накрепко стиснутые челюсти, разжать хотя бы чуть-чуть, чтобы всунуть таблетку «нитроглицерина» ему под язык, но у нее ничего не получалось. Ирина достала рацию из кармана передника, и прокричала:

– Славик, немедленно в кухню, нужна помощь. Игорь, стой на посту, сейчас подъедет скорая, открой ворота.

Если бы домработница только могла знать, что именно это – то, что она связалась с охраной, спасло ей жизнь. Кира, обозленная на весь мир, а на Ирину в особенности, за то, что помешала ощутить кайф, глядя на то, как будут умирать Ждановы, и лаская при этом себя, уже подыскивала глазами чем бы огреть ее по голове. Но взгляд ее наткнулся на Марго и ей стало смешно, так смешно что она не выдержала и захохотала.

Марго больше не была похожа на окаменевший соляной столб, она лежала на диване несколько запрокинув голову назад, а левая сторона ее лица словно оплыла, да так и застыла, стекая с ее с него…

Комментарий к

Я прекрасно понимаю, что противно и трудно комментировать эту главу. Но мне очень нужны комментарии. Может снести ее, эту главу, и переписать все заново? Чтобы не так противно было.

========== Часть 49 ==========

POV Роман Малиновский…

Я раньше даже представить не мог, что я умею ненавидеть. Представить же себе, что я умею так ненавидеть, я не мог и в страшном сне. Ненависть, она же вообще деструктивна, она разрушает того, кто ненавидит. А я не хотел разрушения себя, любимого. Никогда не хотел.

Что такое «ненавижу» я понял тем страшным днем, осенью две тысячи пятого года. Не тогда, когда пришел в себя в палате и понял, что могло бы со мной быть, не окажись на месте бригады скорой помощи. И не тогда, когда зашел в палату к Катенку, увидел пластырь на ее шее и вспомнил, как я ручкой проткнул ее, и осознал, что Катеньки уже могло не быть, причем и я вполне мог бы стать ее убийцей, дрогни моя рука. И даже не тогда, когда меня не пустили в реанимацию к Палычу, сказав, что его жизнь все еще висит на волоске, что доза, которую он получил и время, которое прошло с момента получения этой самой дозы, могут и не позволить Андрюхе жить дальше.

Что такое ненависть, я понял, когда увидел Маргариту Рудольфовну, Маргошеньку, тетю Риту. Ту самую тетю Риту, которая с детства была мне второй матерью. Всегда веселую, всегда бодрую, всегда справедливую…

… Когда я пришел в себя, я первым делом позвонил Ждановым, нужно было их обо всем предупредить. На звонок, почему-то, ответила Ириша, их домработница.

– Ирочка, мне нужно поговорить с Ма…

– Роман Дмитриевич, – перебила меня Ирина, и это само по себе уже было неслыханным, – ни Маргарита Рудольфовна, на Павел Олегович не могут сейчас с вами поговорить.

– О, Господи! Что случилось? – а я уже не сомневался, что что-то случилось, судя по взволнованному тону работницы.

– У Маргариты Рудольфовны инсульт, у Павла Олеговича подозрение на обширный инфаркт. Их сейчас забирает скорая.

– Ира, заплати сколько нужно, пусть обоих везут в Пироговку, в платное, я сейчас все устрою, – раздумывать было некогда, уладить все я мог и чуть позже.

– Роман Дмитриевич, это правда, что Андрей Павлович мертв? – Ирина, всегда сдержанная Ирина, плакала.

– Кто вам сказал эту чушь?

– Кира Юрьевна.

– Она там?

– Да, ее Славик держит до приезда милиции.

– Пусть свяжет! Ирочка, не теряйте времени, сделайте так, чтобы тетю Риту и Павла Олеговича привезли в Пироговку, а потом я вам перезвоню и мы обо всем поговорим. И эту тварь не теряйте из вида.

И началась беготня. Я был один, а их, моих родных и любимых людей, требующих моей помощи, было уже четверо. Мне необходимо было собрать их в одном месте и обеспечить самым лучшим лечением. Не стану вас утомлять подробностями, это не так уж и важно. Важно то, что в результате моей беготни, переговоров и оплаты по счетам, не только Катюша лежала в прекрасной палате, рядом такая же палата была приготовлена для Маргариты Рудольфовны, а напротив, по другую сторону коридора были готовы еще две палаты, ну, это если одного довезут, а второй сумеет выйти из реанимации.

Когда я осознал, что три из четырех палат, возможно, так и останутся пустыми, меня забила крупная дрожь, даже зубы застучали друг о друга не переставая. Но и тогда я еще не знал, что такое ненависть. Была злость, было желание наказать, покарать, но не более того.

Теперь необходимо было сделать еще один звонок. Туда, где пожилой, больной человек, ожидающий операцию на сердце, мог просто не перенести новостей. И это тоже было на совести Киры.

– Здравствуйте, это Елена Александровна?

– Да, здравствуйте, а с кем я говорю?

– Меня зовут Роман, мы работаем вместе с вашей Катюшей и я очень ее люблю, – неожиданно даже для себя, сказал я.

– Здравствуйте, Роман… Я даже не знаю, что и сказать. Вы звоните мне, чтобы сообщить о своей любви?

– Да! Нет! Да, и это тоже.

– А что еще? Если вы по телефону решили просить ее руки, то я сразу говорю вам «нет», потому что если человека любишь, то не ста…

– Извините, что перебиваю, Елена Александровна, – почему-то страшно смутился я, – я звоню… Катя аллергик?

– Роман… простите, как ваше отчество?

– Можно без отчества.

– Роман, я не понимаю цели вашего звонка, и мне что-то не по себе. Говорите прямо, что вы хотите сказать. Я уже начинаю нервничать.

– А можно Колю к телефону, – я запаниковал. Ну не мог я сказать матери Катюши, что ее дочь чуть не умерла, не мог.

– Ромочка, что с Катей? – это была мать! И того, что я уже наплел, ей оказалось достаточно, чтобы понять, что с ее дочерью что-то случилось, не просто что-то, а беда. Я слышал слезы в голосе Матери (да, Матери, с большой буквы). – Вы не думайте, я сильная, только мне нужно знать правду.

– Елена Александровна, у Кати был отек Квинке, сейчас уже все в порядке, она лежит в Пироговке, второе платное отделение, палата номер четыре. Я здесь, и буду здесь. Но мне очень нужна помощь. Катя не одна хлебнула этой гадости.

– Мы сейчас будем, Рома. Мы поможем. Вы держитесь там.

– Елена Александровна, на что у Катюши аллергия, а то врачи спрашивают, а я не знаю. А им нужно это знать.

– На кодеин. Даже микстуру от кашля Катенька пьет только без кодеина.

– Спасибо, я побегу, скажу врачу. И мы с Катюшей вас ждем.

– Выезжаем.

Мне очень понравилась Катина мама, очень! Я хотел бы, что бы моя теща не устраивала истерик, не впадала в панику в кризисных ситуациях, была доброй и… называла меня Ромочкой. Хмммм, теща? Ну, это я, как-то преждевременно, подумал.

Я рассказал врачу об аллергене Катюши и, выйдя из его кабинета, заспешил к моей девочке. Вот тут я и понял, что такое ненависть! Двери палаты Маргариты Рудольфовны были открыты и я заглянул внутрь. Несколько врачей и сестер суетились у кровати, заслоняя от меня тетю Риту. Они говорили что-то непонятное.

– Парализация левой стороны лица, левосторонний паралич руки, ноги. Алтеплазу, церебролизин…

Дальше я не слушал, потом поговорю с врачом, пусть на человеческом языке объяснит, я только понял, что Маргошенька жива, слава Богу. Я знал, что ей может помочь бороться, протиснулся между белыми халатами поближе к кровати и даже открыл рот, чтобы сказать, что Андрей жив, но взглянул на нее и понял, что такое ненависть.

Если бы Кира оказалась в зоне досягаемости, честное слово, так же, как не дрогнула моя рука, когда я делал трахеостомию Катюше, она не дрогнула бы и сейчас, если бы я душил эту тварь.

Видеть это старческое изуродованное параличом лицо, вместо ухоженного, красивого лица Маргариты Рудольфовны было невыносимо. Очень хотелось плакать и орать одновременно.

– Скажите ей, что ее сын жив. Это важно, – сказал я и пошел в палату к Катюше.

– Она сейчас не слышит и не осознает ничего, – сказала мне молоденькая врач.

– А что с Павлом Олеговичем?

– Это которого с ней привезли? – я кивнул. – Он в операционной.

Силы кончились, как-то сразу и все. Я зашел к Катеньке, сел возле нее, спящей, на кровать, взял ее за руку и заплакал…

========== Часть 52 ==========

POV Автор…

Эту главу, наверное, мог бы и Ромка написать, он же почти все сам видел. Но во-первых, не все ему было известно (его же не было в реанимации или в операционной). А во-вторых, он, конечно, не самый скромный парень на свете, и похвастать совсем не дурак, но все равно он не рассказал бы вам всего, ни за что не рассказал бы. Ну, разве стал бы Роман рассказывать, что он оплатил еду из ближайшего ресторана по меню не только для Катюши, но и для Елены Александровны с Колькой, а им сказал, что это обеды больничные, просто только для тех, кто находится в платном отделении и оплачивает все «Зималетто», да ни за что бы он нам этого не рассказал. Так что придется вам слушать меня – объективного стороннего наблюдателя.

Елена Александровна вошла в палату, когда Катюша первый раз шевельнулась, только-только приоткрыла глаза, и собралась что-то сказать. Она хотела было броситься к дочери, но решила не мешать светловолосому молодому человеку, который ее прихода и не заметил вовсе.

– Молчи, Катенька! Тебе пока нельзя говорить. Только моргни, если ты меня слышишь и понимаешь, – она моргнула. – Катька, я так испугался за тебя. Солнышко мое, Катенок мой, какое счастье, что все обошлось. – Ромка начал целовать Катины руки. – Господи, Катюха, это первое чудо за весь сегодняшний день! Теперь все хорошо будет, вот увидишь. Я очень тебя люблю. Знаешь, когда я думал, что ты… – тут Роман заморгал глазами, словно не давая им шанса на слезы. – Ну, в общем, я не знаю, как бы я дальше жил без тебя.

Елена Александровна тихонько вышла, не желая смущать молодого человека, как видно, того самого Романа, немного постояла, вытирая непрошенно набежавшие слезы, и постучала в двери.

– Можно?

– Да, конечно. Вы Елена Александровна? Катина мама?

– Да, а вы и есть тот самый Роман? – Малина кивнул. – Ну, как Катюша?

– Она пришла в себя, только говорить ей пока нельзя, да она и не сможет.

– Я знаю, мне врач рассказала, – и вдруг всхлипнула, опустила сумки на пол и закрыла лицо руками. – Если бы не вы, Роман, если бы не вы… я даже не…

– Елена Александровна, не пугайте Катюшу, и не надо ей ничего рассказывать, – тихонько сказал Ромка, а затем заговорил нормальным голосом. – Оставляю вас наедине с дочкой, Елена Александровна. Не вздумайте кормить эту обжорку, ей в капельнице дают все необходимое.

– Ой, Ромочка, я совсем забыла. Я же вам принесла поесть, а то вы тут совсем оголодаете.

– Вообще-то, меня еще никто не выписывал, так что столоваться мне есть где. Вот я сейчас сообщу докторам, что Катюха уже в полнейшем порядке, потом нам принесут еду и мы все вместе поедим. А Катя будет смотреть на нас и радоваться. Как вам такой расклад? Договорились?

– Договорились, – улыбнулась Елена Александровна.

Ромка вышел из палаты и взгляд его зацепился за тощего, ушастого цыпленка в очках, громко шмыгающего носом. «Николай Антонович собственной персоной, – догадался Малина. – Во я дурак, ревновал в этому ушастику!».

– Роман, сослуживец Катерины, – Ромка протянул руку.

– Николай, Катькин друг, даже брат, – он важно и солидно пожал протянутую руку. – Как она там?

– Так зайди, проведай.

– Ты что? А если тетя Лена ее переодевает? Когда будет можно, меня позовут.

«Вот тебе и ушастик, подумал Ромка, – соображает что к чему». А вслух сказал: – Катя пришла в себя. Ладно, я побежал, у меня тут еще куча всяких дел. Слушай, Коля, а можешь помочь?

– Запросто.

– Мне нужно в операционный блок, а ты пока в реанимацию можешь сбегать? Узнать, как там Жданов Андрей Павлович, пришел в сознание или нет, запомнил?

– Чего запоминать? Это Катькин начальник. А что, он тоже здесь? Да что у вас там произошло?

– Коль, ты сбегай в реанимацию, мне еще к Катиному и Маргошиному врачу надо, а потом мы здесь встретимся и все обсудим. Лады?

– Лады. А где реанимация?

– Вот туда по коридору направо и на два этаже выше.

Пока ребята бегают и собирают свежую информацию, я вам коротенько расскажу о состоянии наших героев на данную минуту, да еще и прогноз правильный дам. А то мальчишки… Ну, что они могут понять? Там запутаются, тут переврут от незнания, а нам потом расхлебывай их болтовню.

Маргарита Рудольфовна перенесла инсульт правого полушария мозга, потому у нее и парализовало всю левую половину. И это ничего, это лучше, чем если бы наоборот. Да еще и Ириша правильно оказала ей первую помощь, и скорая быстро приехала, и инсульт, как выяснилось после всех обследований, был не обширным, а так… малый инсульт, а это дает нам надежду на полное восстановление за время до трех недель. Ну, потом-то, конечно реабилитация потребуется, но это уже как-нибудь, это уже полегче будет.

С Павлом Олеговичем дело обстояло намного серьезнее, обширный инфаркт – это вам не фунт изюму скушать, это как его еще довезли до операционной, и то вопрос вопросов. Операция все еще продолжается, а это значит, что он пока жив, слава Богу. Ничего более определенного на его счет я вам сказать не могу, даже прогнозов никаких не могу дать. Это же не шутки – заменить трикуспидальный клапан и три коронарных сосуда! Тут всякое может случиться.

А вот состоянием Андрея могу вас порадовать! Правда. Он еще не пришел в сознание, но его сердце мощным насосом качает кровь, а его легкие уже начали трудиться сами, напрочь отказавшись от всяких там ИВЛ*, так что смею вас уверить, что жизни Андрюши ничего больше не угрожает. Несколько напрягает, что он упорно не хочет возвращаться в сознание, но это ничего, вернется, уверяю вас. Хотя если учесть последние события, то может лучше повременить? Не так-то просто прийти в себя и узнать все, что знаем мы с вами.

О Катюхе и говорить нечего. Пару деньков под капельницей и домой! Ну, говорить ей какое-то время будет непросто, так помолчит. Для чего люди ручку да бумагу изобрели? А чтобы писать! Ну, еще будут у нее проблемы погрызть сухарики, так ведь и это не беда, она вон все необходимое в жидком виде прямо в вену получает, да и не на долго это все.

POV Роман Малиновский…

Вот как ее можно не любить? Как можно не восхищаться ею? Не понимаю, честное слово не понимаю тех, кто не видит, какой свет, какая чистая и добрая энергия идут от нее. Про ум я вообще молчу. Это же не просто умница, Катя – она же гений! Но я лучше обо всем по порядку…

Мне сразу стало легче. Вот как только Елена Александровна с Колькой приехали, так мне сразу стало легче. И я сейчас вовсе не о том, что пока я в одном месте нахожусь, ушастик может в другое сгонять, а Катина мама тем временем может присмотреть за дочкой или за Маргошенькой. Я говорю о том, что мне морально стало легче. Ну, это вроде как в детстве бежишь, бежишь от взрослых мальчишек, которые деньги у тебя хотят отнять, и вот, когда уже кажется, что все, сейчас тебя догонят и поколотят, и отнимут деньги, из-за поворота появляется отец с монтировкой в руках. И сразу все становится не страшно, а даже смешно и хочется показать хулиганам язык из-за папиной спины.

Вот так и мне захотелось показать язык всем этим Кирам, Сашкам и болезням, столько спокойной уверенности в том, что все будет хорошо, было в Елене Александровне, что сразу стало ясно, никаким мальчишкам нас не догнать.

Катина мама взяла на себя уход за Маргошенькой и сразу стало понятно – у тети Риты нет шансов не выздороветь. Теперь еще нужно было куда-то сплавить Колюню, и можно было поговорить с Катенькой, рассказать ей все. Она словно поняла, что мне необходимо остаться с ней наедине. Взяла ручку, бумагу, и написала: «Коля, посиди в коридоре. Нам нужно поговорить». Николай кивнул и вышел, а я, едва дождавшись пока за ним закроется дверь, рассказал Катюше все-все, с самого начала.

И про дядю Юру-сучка, и про Сашку-подонка, и про Киру-психопатку. Рассказал про «попытку изнасилования», про шантаж… Про Андрюху, который собой жертвовал, чтобы спасти эту ненормальную. Я понимал, что рассказывая Катюше о доброте и благородстве Палыча, я подогреваю ее любовь к нему. Но я решил, что это ее право – знать правду, а там… Как будет, так будет. Насильно все равно мил не станешь, а подличать я не хочу, вот и рассказал ей все от альфы до омеги. Да чего там говорить, я так увлекся рассказом, что и про то, что Павел Олегович на операции, а Андрей в реанимации сообщил, ну, а про Марго Катя и так уже знала.

– И что теперь делать, я ума не приложу. Надеюсь, что Кю арестовали, надеюсь, что Сашка хоть на пару дней повременит с наездами. Но партия все равно проиграна. «Зималетто» настал трындец, а значит, и Павлу Олеговичу тоже, даже если операция закончится успехом.

– Нет! Мы этого не позволим, – написала мне Катя.

– Кто это мы? Ты хоть помнишь, что ты уволилась?

– Помню, но теперь все изменилось. Думаешь, только вы с А. П. такие благородные? У меня тоже совесть есть, тем более, что А. был под воздействием лекарств, – продолжала писать Катюха.

– И что ты предлагаешь?

– Позвони Шурочке. Пусть мне немедленно привезут ноутбук и флешку красненькую со стола А. Если флешку не найдут, то возьми в моей сумке диск, там только исходные данные, но я все восстановлю. Колю не отпускай, он мне нужен будет, и сам никуда не уходи.

– Ты что, решила вместо лечения заняться работой? – Катя кивнула. – И не надейся, тебе лечиться нужно.

– Ромка, не спорь, – написала она, – я лучше знаю, как я себя чувствую. Ну, пожалуйста.

Она посмотрела на меня с такой мольбой, что я сдался.

– Хорошо, я сделаю все, что ты просишь, – вздохнув сказал я и взялся за мобильный. Но Катя тронула меня за руку и что-то еще написала.

– Поцелуй меня, спаситель.

Вот теперь я был готов свернуть горы…

Комментарий к

ИВЛ* – аппарат искусственной вентиляции легких

========== Часть 53 ==========

POV Автор…

Мягко шурша шинами от ворот дома Ждановых отъхала красная новенькая «Toyota Camry». Вначале плавно и аккуратно, а потом рванув, что есть мочи. В Москву сейчас соваться было нельзя, и Кира прекрасно это понимала. Именно с той стороны, со стороны ее родного города на всех парах мчался наряд милиции, чтобы арестовать ее. В том, что Славик, так примитивно и так бездарно ее упустивший, уже позвонил в ментовку и дал ориентировку на ее машину, Кирюша тоже не сомневалась.

Они объявили на нее охоту! Она осталась одна против всего мира. Кира это поняла, поняла давно, еще сидя в каморке макаки, когда слушала, как ее хотят выбросить из жизни Андрея, а когда она не успела помешать Ирине позвонить охране и здоровый бугай с детским именем Славик схватил ее в свои железные объятия-тиски, Кирюша уверовала в этом окончательно. Она и не думала вырываться. А зачем? Охота, так охота! Охотницей Кирюша была знатной, недаром отец брал ее с собой на охоту еще с детства. Это Жданов, однажды поехав с ними в дом лесника, чуть сознание не потерял, когда она, двенадцатилетняя, одним выстрелом уложила бегущего зайца, а ей никого жалко не было.

На то и охотник, чтобы зверь не дремал.

А если зверь дремать не станет? Если усыпит бдительность охотника, прикинувшись побежденным, да и рванет в чащу? Так зачем вырываться, если можно притвориться, что раскаиваешься и просто попроситься в туалет, сделав вид, что скрутило живот? А там окно в полстены, да этаж первый, да с этой стороны ворота рядом, а ключи от машины в кармане, а сумочка с кредитками и деньгами в машине! Чего же лучше-то?

На развилке Кира повернула направо и поехала, не превышая скорости (А зачем привлекать к себе внимание?) по дороге, по которой уже проезжала сегодня чуть больше часа назад. Путь ее лежал на Тверь, затем Великий Новгород, Санкт-Петербург, Выборг и… здравствуй, свобода – Финляндия!

А уж когда она отсидится, пока все успокоится, да когда составит план, да когда переговорит с Кристиной и Сашкой, тогда и можно будет приступить к самой главной части охоты – к засаде и убою. Как говорил папа: – Охота никогда не будет скучной, даже если предстоит провести полночи в засаде. Предвкушение встречи со зверем не даст заснуть и расслабиться.

Кира знала, что если хочет вернуться домой с трофеем охотник, то он должен обладать высокой точностью стрельбы, выносливостью, острым зрением и слухом, иначе охота на крупного зверя может окончиться не только безрезультатно, но и трагически для самого охотника.

Все, все рассчитала Кирюша, не учла только лишь одного, даже не то что не учла, а просто не предполагала…

Еще издали Воропаева заметила на обочине встречной полосы несколько карет скорой помощи и две милицейские машины. Кира несколько сбросила скорость, чтобы у милиции и мысли не возникло зацепить ее автомобиль хотя бы взглядом, и тут она вспомнила, что именно в этом месте она и разворачивалась, там еще ехала какая-то синяя машина.

Сейчас эта, или очень похожая машина стояла на боку, а рядом с ней, прямо на дороге, лежал, кричащий о смерти, крови и беде, черный пластиковый мешок с чьими-то останками. И возле кареты скорой помощи на каталке кричал ребенок, которого пытались зафиксировать врачи.

Кира не могла понять, как ей удалось так много рассмотреть за то короткое время, пока она проезжала мимо, словно мозг сфотографировал панорамную картину всю и сразу целиком, а потом подсовывал ей то один, то другой, то третий фрагменты. Единственное, что она поняла, осознала и чему поверила – это она, Кира Юрьевна Воропаева, виновница и создатель той самой панорамной картины чужой смерти и чужой беды.

Она все-таки стала убийцей, убийцей ни в чем неповинных людей! Она этого не хотела, просто так получилось, потому что это на нее открыли сезон охоты, потому что Андрей хотел ее бросить. Значит, и смерть не на ней, а на нем. И он за это еще ответит!

Кира включила громкую музыку, ударила по газам, и уже через несколько мгновений оставила далеко позади картину сотворенного ею мира…

Конец первой книги.