Текст книги "Боль милосердия (СИ)"
Автор книги: Фриза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 25 страниц)
– Ты зарабатываешь в разы больше, чем я, – затянулась. – Тебе не кажется странным, не знать фамилию и отчество мужчины, с которым встречаешься?
Дмитрий пожал плечами. Я переформулировала вопрос:
– Твоё отчество и фамилия?
– Николаевич. Озерцов.
– Ты понимаешь, что наши с тобой отношения никуда не приведут, товарищ Озерцов?
Карие глаза юриста задумчиво обласкали моё лицо:
– Я бы не был так уверен.
– Разве тебе не нужна девушка под стать? С обложки. Чтобы показывать браткам в клубах.
– Я не публичный бизнесмен. Ты путаешь понятия.
– Ты сказал, что тебе двадцать восемь лет. Ты из тех, кто бегает за юбками до сорока и потом берет в жены студентку?
Юрист отвернулся и, прикрыв глаза, что-то прошептал. Впрочем, наверное, я и не должна была это расслышать.
– Мне импонирует твой… взгляд, на… определенные аспекты… моей жизни, – сказал, запинаясь, – Но он же и является препятствием.
Я приподняла брови.
– Я понимаю, к чему ты клонишь, Кира. Но чтобы бросить влюбленного в тебя парня, который к тому же примерно себя ведет, нужен серьезный мотив. Ты ведь не из тех, кто бросают людей без причины?
– Конечно нет, но…
– Ты хочешь, чтобы я покончил жизнь самоубийством? Чтобы разочаровался в женщинах? Стал импотентом? Чтобы ночами ждал тебя у двери, как собачка? Смотрел, как ты веселишься где-то там, а я где-то здесь зарабатывал очередную пачку бумажек, которые все равно не во что вложить? Ты ведь не настолько безжалостна, Кира?
Я выкинула сигарету. Да он сумасшедший. Городской взял меня за щеку:
– Я думал, что уж кто-кто, а ты закроешь глаза на деньги. Я ведь такой же человек как ты.
Приготовившись к поцелую, я растерялась: городской порывисто взял папку с крыши и двинулся к крыльцу. Я потрогала свою щеку, борясь с желанием догнать. Конечно, он такой же человек. Деньги не делают людей плохими, они делают их разными.
– Чёртов сумасшедший…
Ради меня он не стал бы убиваться в любом случае. Это было даже смешно: он сам как-то поведал, что это лишь задетое самолюбие, которое проявлялось у мужчин, когда тех бросали. Озадачивало другое. Получив отказ, этот чудик мог усилить напор: прийти ночью под дверь, донимать меня в Динамите, подкарауливать у работы и даже угрожать. Ни в одном из случаев, я не смогла бы долго продержаться. Ведь он бы портил жизнь не только мне, но и себе самому. Так ведь? Волевой, он так же избавил меня от особой ответственности: мы уже встречались. Как умно и как вписывается в юридические нормы!
Когда я пришла на работу, брюнетка-регистраторша как раз подкрашивала губы:
– Слушай. Я больше туда не поеду. Можешь так ему и передать!
– Что случилось?
– Я туда не ногой! – повторила. – Он сказал, что мы просто прокатимся, предложил пятак. Я согласилась. А он повёз нас на чью-то квартиру!
Я нашла руками стул и уселась. Голова гудела, хотелось курить.
– …я выпросились у ТЦ в туалет, а сама дала дёру, через "Ростикс". У меня ведь жених есть! Сначала показалось, что этот бежит за мной… потом бац, ничего. Пока по магазинам пробегала уже и стемнело…
– Стой, – погладила лицо руками, – Так ты с ним никуда не ходила?
– Говорю же! В квартиру он вёз! Прямо на набережной новостройка, там ещё мэр жил, ну? А я у ТЦ попросила…
– Зачем ты вообще согласилась? Он заплатил тебе пять тысяч за то, что подвёз до центра? Это же…
– Грабеж! Да я знаю! – лицо брюнетки озарилось счастливой улыбкой, но тут же потухло. – Есть проблема. Он же тебе не брат, нет? Он твой… ну…
Я оттянула ворот рубашки:
– Хороший знакомый.
– Вот! Тогда ты точно знаешь! – регистраторша придвинулась ко мне вместе со стулом. – Мне кажется, я видела его машину сегодня утром под окнами. Когда выходила проверить температуру. Он ведь за мной подъезжал?
Мы уставились друг на друга. Сейчас и так было утро, а окна на первом этаже приемной отсутствовали напрочь. Брюнетка говорила о доме. И назвала номер машины, ожидая от меня какого-то подтверждения.
– Зачем ему подъезжать за тобой? – спросила.
– Ну, – отстранилась. – Я красивая и кинула его так… Может, отследил как-то? Я уже и выйти хотела позже обычного, но он пропал где-то в восьмом часу. Всех своих на уши поставила, чтобы посмотрели, как я из подъезда выхожу…
Ага.
– Где ты живешь?
– В паре улиц отсюда. Это ведь он, да?
– Посмотрим.
Почему-то, мне тоже показалось, что в номере авто городского было несколько семерок.
Глава 24
До вечера дотерпеть оказалось проще, чем мы думали. Наплыв посетителей во вторник оказался последствием «покупки» трех кандидатов наук. Они явились в поликлинику чуть позже обычного расписания и до самого обеда просидели где-то в администраторской части, приступив к своим обязанностям лишь вечером. В десять часов персонал клиники уже прощался с друг другом на улице.
Надо признать, что идя по большому проспекту левого берега, я была готова увидеть совершенно любое сооружение. Эту часть города до сих пор пичкали новостройками разной степени современности: от краснокирпичных до стеклянных монстров с прозрачными балконами. Сталинок почти не было видно. Регистраторша быстро перебирала ногами, сильно придавливания сумочку к боку. Нам навстречу пару раз проходили группы молодых людей с бутылками. Спальный район был на удивление богат молодежью. Пока мы шли, я рассматривала магазины: парикмахерская, супермаркет, бытовая техника, социальный рынок. Здесь было все для первостепенных нужд. Из маленьких круглосуточных ларьков, выходили люди с сумками и тут же скрывались в пролетах между домами. Регистраторша тоже завернула в один из них. За магазинами проспекта стояли девятиэтажки. Годов девяностых, обычные, с одним сквозным подъездом. Регистраторша оглянулась, проверяя иду ли я следом. Я шла. Мы проходили двор за двором. Темнело, из-за высоты зданий было мало что видно, но чем сильнее мы углублялись, тем громче становились крики и ругать пьяных гуляк. Когда мы вошли в очередной двор, брюнетка остановилась и начала копошиться в сумке напротив подъезда. Я подошла и подсветила ей ношу телефоном. Она достала ключ от домофона.
– Где машина? – спросила у неё.
– Вон там стояла, – огляделась и тыкнула пальцем в темноту. – У песочницы. Я её раньше тут никогда не замечала, хотя бывает, проезжают дорогие тачки…
У песочницы, которую, к слову, в темноте не было видно, ничего не стояло. Разве что очередной тополь, наипопулярнейшее омское дерево.
Регистраторша открыла дверь и исчезла в подъезде, прежде чем я могла уточнить детали. Дождавшись, пока из дома выйдут другие жильцы, я проникла внутрь. В подъезде сильно воняло мусоропроводом и мочой. Поморщившись, я забралась на первый этаж. Коридорная система – двадцать квартир на одно крыло. На рынке аренды подобный вид жилья был наиболее популярен у молодых семей и студентов. Это было логично, ведь малосемейки располагались в местах с развитой транспортной инфраструктурой и славились низкой арендной платой, в отличии от обычных квартир, от которых отличались разве что метражом. Я хотела снять однушку в одном из таких домов, но рядом с Риартом их не строили. Сейчас я ничуть не жалела о данном обстоятельстве – запах действительно был тошнотворным.
Дом был оснащен лифтом, с подпаленными кнопками. Лампочки на этажах были выбиты, в коридорах гуляла темнота. Я прошла сквозь дом и вышла с другой стороны. На оплеванном асфальте валялись бутылки и мусор. Кусты и цветы под окнами первого этажа были хаотично вытоптаны. Внутри двора на детской площадке сидели люди. В темноте то и дело вспыхивали искры сигареты и слышался пьяный смех. Обычный двор, коих сотни. Я присела на врытое в землю колесо напротив подъезда. Дом был огромен, но лишен балконов. Квадратные окна чередовались маленькими щелочками. Большая часть жителей ещё бодрствовала.
Моё внимание привлекло шуршание целлофана. В тени тополя один из жильцов утрамбовывал пакеты и сумки в багажник.
– Ну, все, погнал, – мужской голос.
– Давай, мы тебя с мамой ждать будем!
Отец залез в автомобиль и хлопнув дверью, начал отъезжать. Малолетний сын стоял у подъезда, пока тот окончательно не скрылся за поворотом. Обычный двор, обычная семья.
Докурив пачку, я встала с колеса и оттряхнула джинсы сзади. Меня ждала Чара. Автобусная остановка находилась сравнительно недалеко, следовало только выйти на проспект. Начав двигаться по маршруту, я вытащила мобильный, чтобы посмотреть время и испытала сильное чувство дежавю. Нахмурившись, посветила на ряд машин, которые до этого скрывал отъехавший автомобиль. Один белый форд, один синий хёндай… и один вишневый вольво-внедорожник.
– Ого, – вырвалось.
Я огляделась. Номер машины соответствовал тому, что сказала регистраторша. Определить причастность по нему было сложно, но существовал один верный способ. Так сложилось, что гражданин Озерцов ездил с черными дисками.
Ещё некоторое время я стояла напротив, смакуя неожиданную заинтересованность. Затем просочилась между машин и посветила вниз. Черные.
Домой я ехала с непривычным чувством растерянности. Юрист из "Права" жил в малосемейке? Что за ерунда. Скорее всего, встречался с регистраторшей: симпатичной, но бедной девушкой. Городские лгали и недоговаривали сверх меры, мне следовало уже привыкнуть. На следующий день, я старалась не смотреть на коллегу по кабинету и до пятницы полностью ушла в товар. Последний рабочий день недели закончился встречей с болезненно худым парнем в белой шапке:
– Привет! – крикнул, подходя к стойке. – Прикинь, не нашел пельменей в морозилке!
Регистраторша, собиравшаяся вещи, закатила глаза:
– Ну, так я их выложила утром, совсем заледенели! Сказала же, как проснешься, отвари!
Молодой человек покаянно опустил голову. Мы вышли на крыльцо. В сентябре к вечеру уже холодало – парень отдал пассии свою осеннюю куртку. Не смотря на то, что ужасно хотелось вернуться домой, выгулять Чару и завалиться спать, я молча пошла за парой по проспекту. Они направлялись к малосемейке, по пути зайдя в один из ларьков за двумя банками пива. В подъезде оказались лишь к половине двенадцатого. Так и не поняли, что за ними следили. Я выкурила сигарету и обогнула дом, подсвечивая дорогу мобильником. Вишневый внедорожник стоял в том же ряду машин, что и в прошлый раз. Я сфотографировала номер. A779 AA 77.
"Динамит" не был готов к моему раннему прибытию. Парковка, как и большинство залов в шесть утра, пустовали. Я не стала раздеваться, заняв позицию у стола "бабы Наташи", чтобы не пропустить заинтересованное лицо. В десять начался час-пик. Первым подошёл Радион. Мы обменялись некоторыми новостями. У заведующего кафедрой начался новый учебный год и ходить в зал он обещал чуть реже.
– Сегодня до обеда, завтра вообще не смогу, – сказал.
– Понятно.
Через два часа баба Наташа вежливо намекнула, что пора бы идти заниматься. Я открыла шкафчик дубликатом и начала переодеваться. Городской не держал внутри никаких мало-мальски информативных вещей: лишь снаряжение. Полная противоположность Радиону, в шкафчике которого, я видела даже дезодорант с шампунем.
– Кто проснулся, перевернулся, всех фашистов распугал?
Теплые мужские руки оторвали меня от созерцания шкафчика: ещё одетый Дмитрий притянул меня к себе спиной и лихо поцеловал куда-то в шею. От него пахло кожей, свежестью и кокосовым ароматизатором. Приехал на машине.
– Жди, переоденусь.
Мужик выглядел бодрее, чем обычно. Должно быть, что-то произошло.
– Хочешь, пообедаем в столовой сегодня? – спросила, всматриваясь в его лицо.
– Конечно, – и глазом не повел.
Слово "столовая" его не отпугнуло, наоборот – вызвало улыбку. До четырех часов мы провозились на скалодроме, потом разошлись по душевым. Дмитрий собственноручно надел мне на голову шапочку.
– Спасибо, – нахмурилась.
Аксессуар, судя по всему, так сжал время моего мытья, что я подошла к раздевалке первой. Аккуратно высвободив волосы, решила воспользоваться случаем и заглянула в карманы его кожаной куртки. Бумажник. Орбит мятный. Пятьсот рублей. Мобильный. Баунти. А, вот и ключи. Я вытащила связку из кармана и рассмотрела на свету. Карта ключ от домофона совсем как у регистраторши. Что бы ни произошло, юрист в любом случае жил в квартире.
– Готова? Пошли.
На кассе Дмитрий предпринял попытку вытащить бумажник, за что получил шлепок по рукам:
– Я приглашала!
Юрист замер с выражением полной потерянности на лице. Сто семьдесят рублей – набрали жрачки как на пир. Расплатившись, я взяла наш поднос и двинулась к свободному столику. Некоторые время Дмитрий пялился на выбранную им же тарелку борща. Одна мысль сменяла другую. Так он будет есть?
– Сегодня особенный день, – сказал задумчиво, взяв ложку в руку.
– Почему?
– Узнаешь.
Я молча наблюдала как он ест. Не манерно и почти по-домашнему: мужик не оттопыривал палец, когда пил, не резал котлету ножом, не стеснялся запихнуть в рот большой кусок мяса. Я сама не поняла, зачем решила продолжить любование, когда у него закончилась еда. Что-то было в этой картине, что хотелось наблюдать и дальше.
– Вот, – отодвинув тарелку с недоеденным пюре, – Не могу больше.
Как и тогда в "ТинТо", городской просто доел за меня.
– А компот не хочешь?
– С удовольствием.
Я сделала последний глоток и придвинула стакан мужику. Он приложился именно к тому месту, где были мои губы. Из Динамита мы вывалились едва живые – любование городским закончилось тем, что аппетит разыгрался и у меня самой.
– Погуляем? – спросил, – Ещё светло. Разомнемся.
– Может, подбросишь до центра и мы уже там походим? – предложила, держась за живот.
Дмитрий пожевал щеку с какую-то секунду и согласно кивнул. К автомобилю я подходила, почти крадучись.
A779 AA 77.
– Всё в порядке? – открыл дверцу.
Я ещё долгое время смотрела на заднюю часть кузова. Значит юрист жил где-то там. Возможно, не в малосемейке, а в соседнем доме? Не велика разница – весь район в девятиэтажках. Одна "краше" другой – стены исписаны граффити до уровня второго этажа, вечный запах из мусоропровода и группы выпивающих городских. С ума сойти. Он ведь зарабатывал не меньше пятидесяти тысяч, должен был иметь возможность снимать достойное жилье: с чистым подъездом, консьержкой и даже охраной. Я поежилась. Неужели прятался от братков в этих подворотнях? Не так уж это легко, когда на тачке номер серии "ААА". Во дворе было, несомненно, темно, но его давно бы вычислили.
Внедорожник заехал в небольшой зал гаражного типа. В стёкла тут же ударила вода. Дмитрий заглушил мотор и заблокировал двери:
– Пятнадцать минут и поедем.
Автомобиль облили какой-то белой массой, из-за которой стало совсем темно. Часы показывали четыре часа, двадцать семь минут. Рабочие в оранжевой одежде периодически показывались между просветами моющей массы и воды.
Городской откинулся в кресле и тыкал пальцами по дисплею сенсорного телефона.
– А сколько стоит помыть машину? – спросила.
– Кузов в районе трёхсот. А там уже в зависимости от тщательности.
– И часто ты её моешь?
– Пару раз в месяц. В нашей большой стране действует экологический закон, запрещающий мойку автотранспортных средств в неустановленных местах.
Сегодня был мой счастливый день. Будь у него дом, наверняка бы мыл машину сам. Я не могла не задать этот вопрос, когда были все предпосылки:
– Ты живешь не в частном доме?
Юрист перестал печатать и тупо уставился на телефон. С минуту я даже думала, что он не расслышал моих слов.
– Это имеет какое-то значение?
Значение имела его реакция. Ведь городской мог согласиться. Согласиться и ухмыльнуться, перечисляя все плюсы своей берлоги. Возможно, даже позвал бы на ночь, хваля возможности домашнего кинотеатра или ещё какой-нибудь продвинутой лабуды. Но он ответил вопросом на вопрос.
– Нет.
Неужели у него действительно не было "нормального" жилья?
Остальные десять минут я тщательно изучала работу мойки. Персонал действовал от верха до низа: крыша, стёкла, капот, двери, бампера, колёса. Когда мойка закончилась, Дмитрий оторвался от телефона, вылез и обошёл автомобиль. Указал на зону между капотом и дверью. Расплатился, пока машину домывали. Оказывается, мы почти не отъезжали от Динамита.
Центр города выглядел по-особенному живо. Солнце ещё не успело сесть. На площади перед музыкальным театром расстилалась целая обитель семейного отдыха: дети катались на машинках, подростки прыгали на батутах, в то время как родители сидели у фонтана, моча руки и лицо. Мы вышли недалеко и двинулись через мост в центр. Нам на встречу прошла не одна влюбленная парочка со сладкой ватой, от вида которой хотелось закрыть глаза: слишком плотно мы поели в столовой. Дмитрий шел уверенно, засунув руки в карманы, его взгляд ни на чем не задерживался. Оно и понятно, всю жизнь здесь прожил. Рядом с набережной, на той стороне дороги, стояло интересное белое здание – небольшое, с неровной современной крышей. Я часто видела его в окно, но никак не могла понять, что здесь находилось: окна были затемнены.
Когда закончился исторический центр и начались старые предместья, мы воспользовались переходом и двинулись обратно. Городской молча шел рядом, заставляя задумываться, а почему мы собственно молчим. Может, он что-то говорил, а я не заметила? Когда мы проходили мимо павильона со странной крышей, я решила приблизиться и прочитать, что написано на двери.
– Стой, – Дмитрий неожиданно взял меня за плечо и кивнул на пустую лавочку. – Жди тут.
Может, там был туалет?
Я уже порядком утомилась, поэтому присела. С расстояния нескольких метров прочитать вывеску было затруднительно, но подниматься не хотелось. Дмитрий лихо забрался на крыльцо, перепрыгнув через три ступеньки. В след за ним зашли несколько женщин, которым юрист даже не удосужился придержать дверь. Я вытянула ноги вперёд и запрокинула голову. Боже, во что вляпалась? Гуляю с городским юристом, которому год назад чуть не выпустили мозги в поселке. Принимаю его ухаживания. И с какой целью, спрашивается? Наиграется и бросит. А если живёт в малосемейке все вообще шикарно: одной причиной больше связывать жизнь с женщиной хорошего достатка. Ну, или хотя бы со средним классом с собственными квадратными метрами. Возможно продолжительные, но ни в коем случае не серьезные – единственные отношения, которые могли нас связывать. Его городскому менталитету, это должно быть, казалось очевидным и само собой разумеющимся. Я же корчилась в душе. Упрямый и с подвешенным языком, убедить его в существовании других взглядов на вещи вряд ли получится.
Встав со скамьи, я вытащила Пэлл Мел, но подвела зажигалка. По проспекту проходили женщины, вероятнее всего, не курящие. Оглядевшись по сторонам, я отбежала за угол к ларьку "24 часа". За двадцать рублей мне продали зеленую пластику, сделанную в Китае. Ну, во встречах с таким мужиком как Дмитрий были и свои плюсы: он был красивым, сильным, состоятельным и умным, какой женщине бы не понравился? Я не могла сказать "нет" Андрею тогда, потому что посчитала его эталоном спутника жизни в сравнении с гопниками из Любинского, теперь о спутнике речь не шла. Дмитрий просто хотел приятно провести время и судя по закрытой теме жилья, посудомойщица ему не требовалась, как и няня для детей. Но хотела ли я, приятно и без обязательств, провести время? Одну ночь, неделю, месяц?
Закусив сигарету, я вышла из-за угла, надеясь, что не задержалась. В последнее время навалилось слишком много работы. Трудоголизм сопровождал меня на протяжении всей жизни, но в Омске начинал действовать губительно. Хороший секс с привлекательным мужчиной, которому ничего другого и не надо? Ну, мой ответ – скорее да, чем нет.
Скамейка была пуста, как и крыльцо магазина. Я выкурила сигарету и бросила окурок в урну. Автомобиль юриста стоял через дорогу у площади. Вероятнее мне следовало зайти внутрь, прошло как-никак минут двадцать…
– Кира!
Неожиданно появившийся городской заставил меня развернуться. Запыхавшийся после пробежки, он остановился передо мной, уперев руки в колени.
– Что случилось? – убрала с его головы тополиный лист. – За тобой гонятся?
По дороге на зеленый шла женщина с коляской. Несколько парней распивали пиво под деревом, дети у ларька с мороженным… Вдали несколько фигур выглядели подозрительно, но ничего более.
– Кира…
Надо признать, что произносить моё имя с придыханием у городского уже вошло в привычку. Он отдышался и через полсекунды мне в лицо уткнулись белые лепестки. Юрист откуда-то взял букет из трёх белых роз. Цветы были свежие, с влажными ровными листиками.
– Кира, я уже думал… – Дмитрий обнял меня одной рукой, другой вжимая цветы мне в грудь, – Думал, ты слиняла.
Его теплое дыхание щекотало мне ухо. Я сильно вжала шею в плечи. Из павильона со странной крышей вышли несколько женщин с горшками и молодой мужчина с упакованным букетом. Стрелки-указатели на соседних зданиях вещали – "Магнолия: салон цветов". Только почему розы белые? В фильмах всегда дарили красные.
Я двинулась дальше по улице, утягивая за собой, как прилипший репейник, Дмитрия. Мы прошли несколько салонов мобильной связи, обувных и одежных магазинов. Цены в центре, по старой привычке казались мне неприемлемыми, хотя заработок уже позволял периодически баловать себя. Юрист, чуть не вывернул шею, рассматривая что-то на витрине "Вестфалики". Я дала ему возможность приглядеться, "припарковавшись" напротив. Взгляд городского впился в осеннюю коллекцию кожаных сапог "а ля вестерн". Как у женской, так и мужской модели присутствовало несколько ремешков через подъем и куча заклепок на берцах. Чёрные и дорогие. Я утянула мужика, прежде чем он, потянулся бы к бумажнику. Со стороны набережной доносилась громкая музыка. Мы перешли через дорогу и спустились к толпе. Вдалеке поставили сцену от которой и тянулись завывающие голоса. Людей было много – живой щит расстилался на метров двадцать. Отцы держали детей на плечах, те махали всякого рода шариками и игрушками – ничего не видно.
– Тебя подсадить?
– А?
Дмитрий отпустил мою талию и присел на корточки рядом. Ждал. Пожевав щеку и решив, что такие концерты каждый день не крутят, я перебросила ногу и уселась юристу на плечи. Дмитрий медленно встал, придерживая меня за лодыжки. Солист был одет в черно-белую полоску и выглядел как бежавший заключенный. Не пел, а скорее, кричал. Молодежь спереди фотографировала его на мобильники, то там, то сям мигали вспышки фотоаппаратов, визжали девушки. Я старалась не сильно выделяться на фоне, сидящих на плечах родителей детей, но ничего не могла поделать. На третьей песне картинка поплыла так резко, что я почти вдавила букет юристу в голову. Городской уверенной походкой довёл нас до стенда с шариками и что-то купил. Повязанное на ногу, надувное сердце сравнялось с уровнем моего носа. Пока не стемнело, мы молча гуляли вдоль набережной. Шарик то и дело касался моего лица, но я прибегла к тактичному нагибанию. Удивительно, но кокосом городской пах скорее из-за шампуня, чем ароматизатора в машине. Светло каштановые пряди были буквально пропитаны этим экзотическим плодом.
Чувство сытости выветрилось на закате, когда мы повернули обратно. Дмитрий порылся в карманах и протянул мне второй кусочек уже слегка "подтаявшего" баунти. Я вспомнила нашу переписку.
– Пример дихтомии в природе, да? – усмехнулась.
– В контексте сегодняшнего дня, да, – отозвался. – Кушай.
Доев, я попробовала закинуть обертку в урну, пока мы стояли у перехода, но промахнулась. Дмитрий ободряюще похлопал меня по коленке со словами "нужно больше практики". Мы двинулись в сторону моего дома, но почему-то прошли мимо припаркованного внедорожника. Уже на первом завороте во двор, мне стало немного не по себе. Бабушки, сидящие на скамейках у подъезда, одарили нас оценивающими взглядами. У моих арендодателей вполне могла быть привычка сверяться с данными этой части населения. Что, говорите, эта девушка делала? На мужике верхом каталась…
– Ключи.
Выгнувшись, я достала из заднего кармана связку. Дмитрий лихо открыл дверь подъезда:
– А теперь нагнись, хорошая моя.
– Да ты шутишь…
Пока мы добирались до пятого этажа, я занялась тем, что согнулась над головой городского в три погибели. Волосы мои при этом никуда не делись и заслоняли большую часть дороги. Что, кстати говоря, сильно влияло на скорость передвижения, но Дмитрий, лишь низко смеялся, периодически отталкиваясь от грязных стен рукой.
– Как мне повезло, – прокряхтел на четвертом этаже. – Не девушка, пушинка.
В кромешной темноте дверь открывалась не одну минуту. Когда же нам удалось добраться до прихожей, юрист первым делом закрыл все замки и заглянул в зал.
– Живая? – помог спуститься.
– А-ага.
Отцепив шарик, я заковыляла на кухню в поисках сосуда для цветов. В моем распоряжении было несколько пустых двухлитровых банок и одна ваза, впрочем, слишком узкая и неустойчивая, чтобы в неё ставили букет. Пока я копалась в шкафу, Дмитрий добрался до плиты:
– Колбасу крошить? – спросил.
– Куда?
– В яичницу.
– Можно.
Я повязала шарик на спинку стула, поставила банку с цветами на подоконник и пошла мыть руки. Чара сопела на ковре у тахты, я прикинула, что гулять с ней ещё рано. Дмитрий, как выяснилось, взял самую большую сковородку и задействовал все яйца, который у меня были. Порубив над плитой колбасу, он свалил произведение кулинарного искусства на тарелку и поделил вилкой. Мы снова ели "по-домашнему" из одной посудины. Яичница, надо сказать, была сделана мастерски – даже выглядела аппетитно, как ресторанная.
По окончанию церемонии я поставила пустые кружки в раковину и включила воду. Меня начало клонить в сон.
– Сегодня было так хорошо… – городской обнял меня сзади.
Он снова щекотал мне ухо, но не согласиться было сложно. Мы действительно отлично погуляли, а уж сколько раз я, казалось, вот-вот завалюсь назад… К счастью, хватка и чувство равновесия у юриста были отменные – в нужный момент он прицеплялся как на клей "Моменте".
– Кираа…
Дмитрий провел губами по моему плечу и не встретив сопротивления, стал целовать в шею. Моё терпение начало сходить на нет уже на четвертой тарелке.
– Ты не устал? – спросила.
– Неа.
Кухню освещала только вытянутая над разделочной доской галогенная лампа. В полумраке черты лица Дмитрия невозможно было различить. Когда я закрыла кран и развернулась, он притянул меня к себе за бока. Какое-то время мы воодушевленно целовались. Удивительно, почему-то именно сегодня, юрист решил сбавить обороты своей агрессии. В противовес, он не закрывал глаза. Это немного усмиряло мой пыл: какое удовольствие ему доставляло следить за чужой реакцией?
Когда начали болеть губы, Дмитрий посадил меня на кухонный гарнитур, расставив руки по обе стороны.
– Кира… – снова поцеловал в шею.
Я положила ладонь ему на лоб, не давая добраться до лица. Мы молча боролись, раздвигая тарелки и стаканы по бокам. Закончилось тем, что юрист стал облизывать мои пальцы, а из коридора послышался протяжный вой негуленной собаки. Часы показывали одиннадцать.
– Подожди… – толкнула его в плечо.
– Ну уж нет.
Через минуту, Чара перешла на новую тональность. В стену кухни постучали соседи.
Дмитрий со стоном оторвался от моих губ и уткнулся лбом мне в ключицу. Я испытала некое чувство досады, надо было выйти с собакой с самого начала.
– Я сейчас…
– Нет, – перебил. – Я сам.
Ещё немного подышав мне в грудь, юрист виновато погладил меня по щеке. Голубой свет галогенной лампы отразился в его сощуренных глазах, выражавших больше раздражения, чем сожаления. Городской свалил в коридор, бубня что-то про одичавших лаек. Пока я восстанавливала дыхание и натягивала лямки топа обратно, послышался хлопок двери.
Когда я вышла из ванны, часовая стрелка остановилась на двенадцати, а юрист так и не вернулся. Я начала волноваться. Мой опыт в целовании был крайне незначительный, учитывая, что Андрей еле терпел любые "телячьи нежности". Я вполне могла сделать что-то не так.
В окне мигали огни, в позднее время, по центру передвигались паровозы такси с железнодорожного вокзала и ночные маршрутки, увозящие загулявшись горожан в спальные районы. Облокотившись на подоконник, я смерила комнату взглядом. У меня не было презервативов. Вспоминая прилавок круглосуточного у дома, я все больше убеждалась, что искать их в это время логичнее где-то у набережной.
– Блин.
Судя по карманам, городской тоже не носил с собой резинки. Что было почти удивительно, при его внешних данных.
В первом часу из коридора повеяло прохладой. Чара вбежала в зал чёрным пятном. Я включила ночник, потирая глаза. Некоторое время из прихожей доносились подозрительные шуршащие звуки. Зачем раскрасневшийся гость заглянул в комнату:
– Кира, – улыбнулся, увидев меня в постели. – Я дома.
На стол вместе с ключами полетела пачка кондомов.
