Текст книги "Боль милосердия (СИ)"
Автор книги: Фриза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)
Глава 16
– Какого лешего…
Продрав глаза со звоном будильника, я нашла своё тело распластанным на тахте. Было холодно. Сквозь прикрытые шторы почти не пробирался свет. Вокруг расстелилась тишина. Вторая часть спального места, крайняя, была пуста, пусть и изрядно смята. Попытавшись слезть с тахты в один присест, я запуталась в простыне.
Чара завтракала на кухне остатками нашего полуночного ужина. Лапы были мокрыми, а ванная слегка грязноватая и в разводах – собаку мыли. Выйдя из душа, я решила найти грязные чашки, но и те были помыты и лежали на сушке. Я поставила чайник на огонь и облокотилась на стол, задумчиво буравя стену взглядом. После стольких лет практики и жизни среди отбросов, я начала давать слабину. Мне подсыпали снотворное. Мне!
– Чтоб его, – скрипнула зубами.
На работе творилась полная неразбериха. Шеф завалил дополнительными проектами какой-то девушки и пришлось включить максимальную скорость. Исправляя то, что не удалось, я начинала новое, до обеда буквально выпав из мира. Так и не позавтракав, к двум часам аппетит достиг своего апогея. Никакой посылки Игорь не принес, а никто из женщин сегодня не остался в офисе. Взяв деньги, я тоже выбежала на улицу, чтобы поесть в другой обстановке.
– Это вам, – официантша "Зонта", молодая девушка лет двадцати, положила половинку баунти вместе с заказанными мною блинами на стол. – От мужчины за угловым столиком.
Допивая крепкий кофе, я встретилась взглядом со стоящим, в другом конце зала, городским. Одарив меня озорной улыбкой, он сорвал кожаную куртку со стула и, посмотрев на наручные часы, вышел из кафе. Обеденное время подходило к концу.
Вернувшись в офис, я снова завалила себя проектами, пока в кабинет без стука не вошел шеф. Я задержалась на два часа дольше обычного и он чуть было не закрыл меня в Риарте до следующего утра. Быстро собрав вещи, мы распрощались.
Июль в городе был на удивление холоднее, чем в Любинском. Возможно потому, что из-за приличного смога снижался солнечный прогрев. Пока я дошла до набережной, успела задубеть. Солнце только заходило за горизонт. Я присела на лавочку и пошарила в сумке на предмет перекуса. Нашлись несколько раздавленных баунти недельной выдержки и мятная жевачка. Я закурила, смакуя каждую затяжку. Маленький красный огонек на кончике то разгорался, то блекнул. Видеться с городским не хотелось совершенно. Он мог спать в моей кровати, есть с моих тарелок, но усыплять… это он зря. В драке у каждого имелись шансы, но будучи в отключке их не было совсем. Это и пугало.
– Что за диво!
Протагонист моих размышлений нашелся сидящим на лавочке у подъезда, с какими-то пакетами. Внедорожник стоял на парковочном месте у детской площадки. Во дворе давно никого не было.
– Здравствуй… – моё приветствие застало его врасплох, бедняга даже не сразу оторвался от мобильного. – Кира.
Между нами образовалась тишина длиною в полминуты. Я припозднилась на два часа точно, что ему в голову ударило ждать у подъезда так долго? Хотя, вопрос был заранее лишен смысла – его голова на моей памяти была повреждена как минимум один раз. Удар о твердую поверхность.
Я выпустила пар из носа. Разве это не было очевидно?
Мужик взял пакеты в руки и встал.
– Э, нет, – подняла руку. – Кульки свои у себя оставь. Твой кокос я тебе спущу в пакете на веревочке.
Мужик уставился на меня как на говорящую корову. На нем по-прежнему была кепка, но он стоял на свету. Ну, вот. Видимо, уровень урона который понес мозг, да и в целом, голова этого объекта, был слишком велик. Мой концерт не оправдал надежд и я выкинула сигарету в кусты:
– Не по пути нам, говорю, чучундра. Езжай домой.
Вместо того чтобы приподнять брови или хотя бы ломануть к машине, мужик издал утробный смешок. Я прибывала в состоянии крайней утомленности, граничащей с агрессией, поэтому начала раздражаться:
– Что смешного?
– С точки зрения банальной эрудиции, – промурлыкал, – каждый индивидуум, цинизм помыслов которого ассоциирует концепции парадоксальных иллюзий, просто не может не игнорировать критерии утопического субъективизма.*
Что-то в голове щелкнуло. Контраргументы этому в ближайшие несколько лет у меня бы вряд ли нашлись.
– Проще говоря, – улыбнулся. – Доставай ключи и открывай дверь. Я зад застудил.
Пропуская мужика вперед по лестнице, я пыталась разглядеть этот застывший зад под брюками. Ничего такой. Подтянутый. Удивительно, но в Любинском я не обращала на эту часть никакого внимания, так как это в принципе было сложной задачей – на всех штаны буквально висели, заставляя предполагать, что снизу находилось нечто в близком родстве с разделочной доской.
– Буду через десять минут.
То, что юрист скрылся на лестничной площадке с моей собакой, я поняла по приглушенному лаю снизу. Спать. Срочно спать.
Умывшись и раздевшись, я перетащила мешавшиеся в коридоре пакеты на кухонный стол. Внутри одного из них лежала аккуратно сложенная одежда и несколько бумажных маленьких пакетиков с парфюмами, одеколонами и мужскими духами Bulgari. В другой сумке таился ноутбук в чехле и целая куча черных носков. Ничего из этого не надо было штопать, очевидно, юрист притащил вещички чтобы разложить… где бы то ни было.
Раздался звонок. Почесывая живот, я открыла входную дверь, готовая ловить грязную собаку. Спать хотелось просто до смерти.
– Отдохнула?
Ждавший на пороге Андрей, стремительно шагнул в коридор и припал к моим губам в долгом поцелуе. Я нашарила ручку распахнутой двери за его спиной и попыталась закрыть, но в следующую секунду в квартиру вбежала Чара.
– Ан… м…ей…
Охранник даже не заметил появление собаки, начав мять мой спортивный топ. Чара пробежала за его спиной на кухню, не обращая внимания на незнакомца. Я уперлась руками грудь Андрея, в попытке отодвинуть, но он был слишком силен и что важнее, совершенно не собирался останавливаться. Ударить отца-одиночку без веских на то оснований я тоже не могла… или могла?. Мы быстро оказались в зале. Комната была подготовлена для сна: свет выключен, мелькала яркая картинка телевизора. Андрей толкнул меня на тахту и задрал вверх ноги, стягивая шорты.
– Андрей, – вставила, когда он оторвался от моих губ. – Нет.
Конечности охранника продолжали своё дело. Тихо выругавшись, я сделала оптимальный выпад рукой и больно ударила насильника в грудину. Солнечное сплетение располагалось по центру тела. В этой области находилось сердце, ниже печень и желудок. Но что самое "хорошее" – не было защиты в виде ребер. В зависимости от силы удара под риском находилось сердце, диафрагма и нервы между ребрами. Почти любой удар в грудину вызывал у людей сильную боль в стенках желудка и затруднение дыхания. Андрей не стал исключением и отшатнулся назад, сильно закашлявшись. Совсем потерял способность защищаться. Я бы прибила его, при надобности.
– Что т-ты? – пробасил. – Кира…
Раздался щелчок. Загорелась люстра. Я увидела Андрея склонившегося над ковром в синей кофте с высоким воротом. За спиной стоял городской:
– Ночной перепихон в процессе? Дай угадаю, хороший заработок, двухлетний ребенок… Ростов собственной персоной!
Дмитрий поправил кепку и, развернувшись на пятках, направился к шкафу. Не обращая на нас никакого внимания, он начал выкладывать свои новые парфюмы. Комната постепенно наполнялась ароматом мужского одеколона.
Андрей пришел в себя и развернулся к гостью. С деловитым видом рассортировав и, поправив последний, выбивающийся из строя флакон, городской закрыл стеклянную дверцу и аккуратно сложил пакет в один из ящиков. Затем ленивым, но напущено изящным движением открыл гардеробное отделение и достал плечики, на которые повесил свою кожаную куртку. Под ней он носил черные облегающие футболки.
– Озерцов?
Городской медленно повернулся на звук. Тень от кепки закрывала большую часть лица, но я отлично разглядела сощуренный внимательный взгляд карих глаз. Городской чавкнул, показывая что жует жвачку:
– Нехорошо, товарищ. Запрягаешь бедную девушку на четырех фронтах. Тебя, дочь, дом, ещё и деньги сама зарабатывать хочет. Не то, что та белобрысая курица, да? Дома сидеть не желает, убираться умеет, при виде детей сознания не теряет, – он снизил голос на октаву. – Разуй глаза. Почувствуй разницу.
Андрей напрягся в плечах. К чему был этот театр? Я знала, что они были знакомы.
– Что ты здесь делаешь? – спросил охранник.
– А тебе не очевидно? – махнул рукой в сторону кресла, где лежала его "домашняя одежда".
В зале воцарилась гробовая тишина. Я не видела лица Андрея, но улыбка городского расширялась с каждой секундой. Это была какая-то мрачная, но очень довольная усмешка.
Охранник отбросил мои шорты в угол и решительно зашагал на выход. Я даже не сразу побежала за ним. Парадная дверь громко хлопнула прямо у меня перед носом.
– Что произошло? – в шоке уставилась на юриста.
Мужчина пододвинул мне мои же тапки и прошел на кухню, будто ничего не случилось. Чара хвостом последовала за ним, увлекая и меня.
– Эй!
Дмитрий поставил на стол пакет, который я ещё не видела. В нем лежали несколько упаковок рафаэлло. Мужчина поставил чайник на огонь и принялся распечатывать первую коробку.
– Ты удивляешь меня, Кира Геннадьевна. На Ростова я не думал. Удивительно, потому что он, скорее всего единственный отец-одиночка с двухлетним ребенком, с которым я знаком лично, – опустил пакетик чая в кружку. – И заработок действительно неплох. Никакой охранник в городе не получает больше.
Я опустилась на диванчик, во все глаза смотря на юриста.
– Как же, как же… – налив чай, он хлебнул кипятка и сразу же заел конфетой, – Что за ералаш…
Юрист уселся напротив и засунул ещё одну сладость в рот. Судя по всему, его мучил глубокий мыслительный процесс. Наши взгляды встретились.
– Мне жаль, Кира, но судя по всему, Андрей теперь думает, что ты работаешь на меня. Видишь ли, я деловой партнер работника, которого он время от времени сопровождает в личных поездках.
– И?
– Ростов личный охранник. Он к тебе больше не подойдет и близко. Конечно, если не крышесносно влюблен, что очень вряд ли.
Я скрипнула зубами и потянулась за телефоном на холодильнике. Мужик обогнал меня и взял аппарат первым:
– Кира, нет. Если сейчас все не бросишь, ситуация только ухудшится.
– Я не могу позволить, чтобы обо мне думали невесть что…
– Это не важно, Кира.
– Нет, важно!
Я выхватила телефон и набрала номер Андрея. Он не брал трубку. Я перезвонила несколько раз. Видимо, не вытерпев, охранник начал сбрасывать. Уму непостижимо! Что он подумал? Что я встречаюсь с… этим? Что пишу ему вселенские трактаты?
– Почему? – растерялась. – Я ничего не сделала, чтобы…
– Кира, – позвал городской. – Я – партнер его охраняемого лица. С большой долей вероятности, он подумал, что тебя подсадили к нему, чтобы выуживать какую-то информацию. Представь его эмоциональное состояние сейчас. Конечно, он не берет трубку.
Мне захотелось провалиться сквозь пол:
– Но мы уже полгода…
– Это только всё усложняет, – городской подождал, когда я снова опущусь на диван. – Вот скажи, что он знал о тебе? Откуда ты приехала? Где и как училась? Как жила?
– Я говорила ему, что приехала из области. Мы познакомились с ним тот же день…
– Неплохо, – глотнул из кружки. – Но знал ли он, что ты платила за квартиру, которой не пользовалась из последних денег и брала любую подработку, чтобы не дай Бог не оказаться на мели? А про снотворное на кухне? Твой арсенала ножей в связке ключей? Он знал, что ты ломала правую руку два раза?
Я озадаченно ссутулилась:
– Зачем ему знать это…
– Он был в курсе, что ты переписываешься с другим человеком, которому доверяешь значительно больше?
– Ты же не собираешься…
– Использовать личную переписку с целью навредить? – закончил. – Нет, не думаю. Он ничего не знал, Кира. И не знает. Какая разница, что он о тебе думает? Забудь о нем. Ведь ты не собиралась продолжать эти отношения. Даже со всем твоим милосердием, вряд ли бы ты стала впускать в квартиру незнакомца с порезанной рукой больше чем на сутки, имея желанного молодого человека, который мог нагрянуть в любой момент.
Городской закинул пустую коробку в мусорку, не покидая стула. С Андреем надо было встретиться в любом случае. Завтра. Я должна была хотя бы посмотреть ему в глаза.
– Иди спать, – сказал. – Мне надо работать.
Поняв, что городской располагается за кухонным столом с ноутбуком, я пошла обратно на тахту. Работать ему надо. В половине первого ночи. Удивительно, но только сейчас я заметила, что слоняюсь по дому в коротком спортивном топе и трусах.
И как он узнал, что я два раза ломала руку? Наводил справки в Любинской больнице? Но это было так давно, удивительно, что если у них сохранились записи! Первый раз это случилось при падении с крыши гаража. Местные детские забавы! Неудачное время мы выбрали, осеннее, внизу вместо земли приземлившихся ждал гололед. Причем сначала я думала, на ногу, которая ныла в разы больше, но пройдя обследование, выяснилось, что пострадала верхняя конечность. Второй раз приключился в старший классах школы и по сути показался мне вывихом, так как был получен в связи с отменной дракой. Сколько приятных воспоминаний. Приятных и совершенно не относящихся к делу.
Утром городского как и след простыл. Помытая Чара спокойно спала в зале, на плите стоял ещё не остывший чайник. Наспех позавтракав бутербродами, я выбежала на улицу. Что бы там не говорили этот юрист с подвешенным языком, он был стопроцентно прав на счет одного – работа мне была нужна. Начальный капитал, подкопленный ещё во времена компьютерного клуба, растаял, когда я покинула Андрея: дог ел слишком много, остальные деньги уходили на квартиру и обеды в "зонте". Подработки были рассчитаны на утоление жажды в "карманных" расходах на гардероб, сигареты и… подношение бедным.
Получив свою надбавку, сдав проекты одной из коллег, я еле как дотерпела до обеда. Андрей нашелся там же, где и всегда – его перерыв начинался значительно позже. Я спряталась за цветочной клумбой и закурила. Люди выходили из здания мощным потоком и направлялись кто на набережную, кто по своим автомобилям. Андрей досконально изучал местность, сощурив глаза от яркого солнца. Нам следовало поговорить, но я даже приблизительно не знала с чего начать. В какую-то долю секунды между нами образовалась большая пропасть, которая, впрочем никогда не исчезала. Взгляд охранника я бы могла узнать из тысячи. Удивительно, но именно эта смесь тоски, разочарования и боли так притягивала меня к этому человеку. Притягивала как магнит. Когда я не наблюдала его, желаемого клича о помощи, то начинала проявлять интерес к другим, искать чужих проблем, но стоило этой печали появиться, как моё внимание снова было устремлено к охраннику. Я нуждалась, в его слабости, стремилась к ней. Запечатлевшись во взгляде, она буквально плавала на поверхности. Было сложно признать, но как личность Андрей для меня не существовал. Это был отчаянно нуждавшийся человек. Охранник увидел меня за цветами, но не подозвал, ни жестом, ни словом. Просто посмотрел и отвернулся. Я снова заметила этот блеск страданий в его взгляде. Он принуждал меня к действию, но сегодня я собиралась побороть свои инстинкты. Андрей звал не меня.
– Смотришь и понимаешь, что пришла не по адресу? – усмехнулись сзади.
Городской подошел и встал рядом. На нем был официальный серый костюм, даже туфли вместо ботинок. Положив руки в карманы, он тоже уставился на сотрудников охраны. Был ясный солнечный день и юрист не одел кепку. В свете его шрам не казался таким большим, каким я его помнила.
– Дело в том, что ты не можешь избавить его от… этого, – сказал. – Это из-за бывшей жены. Она променяла его и дочь на деньги. На проституцию в… элитном клубе.
Я так сильно сжала челюсти, что скулы свело от боли.
– К счастью, жена его охраняемого объекта – хорошая знакомая самого Ростова. Мы отсудили ребенка и предоставили место работы. В деньгах он не будет нуждаться, пока воспитывает девочку.
Андрей откликнулся на слова второго охранника и дал тому прикурить. Увидев какую-то женщину, знакомый ткнул Андрея локтем в бок, но тот едва взглянул на проходившую.
– И я совсем ничего не могу сделать?
– Ничего дельного не выйдет. Вместо него, ты можешь помочь сотням других людей и действительно добиться результата. Ростов получил свой билет в один конец.
Мы ещё немного постояли за клумбой. Я выкурила четыре сигареты и решила, что пора прекращать. Когда я закинула пачку в сумку, то заметила, что городского рядом уже нет.
Остаток дня пролетел в каком-то тумане. Желание удовлетворить собственные потребности помочь другому запеленало мне глаза. Такое сильное чувство собственной слабости и бессилия я испытывала лишь раз. Мысли об Андрее вытягивали за собой воспоминания об автомобильной аварии, будто ведра из колодца. Я ничего не могла сделать в тот день. Только смотреть, как теряю близких мне людей. Чувства притупились, слишком давно это было, но охранник вскрыл старую рану. Происходящее было невозможно исправить – эти потоки событий не подчинялись чужому воздействию. Не было альтернатив, кроме саморазрушения. Я не могла сделать ровным счетом ничего.
И это пугало.
– Что за день… что за день…
До дома я дошла на автомате. У подъезда меня никто не ждал. Я выгуляла Чару и завалилась на тахту, с головой укрывшись одеялом. Были вещи невыполнимые, но задач по силам вокруг тоже не мало. Как бы больно не было, я должна была идти вперёд.
*прим. автора: Дмитрий использует фразу-мем из «Критика чистого разума» Канта. Очевидно, эта фраза изначально получила распространение среди студентов, у которых был зачет по философскому минимуму. Те и вывели её на свет как символ словесного поноса с научным уклоном. Потом фраза получила признание и среди прочих слоев населения ввиду абсурдности следующих за ней предложений. Использовалась в литературе, в карикатурах, а так же школьниками и прочими лицами.
Глава 17
Прошла неделя. Июль подходил к концу. На Омск спустился какой-то циклон и уже несколько дней в разгар солнечного дня, капал мелкий дождь. Я работала в офисе, дома, в кафе за обедом. В памяти всплывали рассказы о парне, который работал на моей должности полгода назад. Он не продержался и двух месяцев, но я не сдавалась. Встречались интересные проекты, как и те, которые вызывали во мне чувство недоумения: меня запрягли заданиями рерайтеров и контент-менеджеров. Ожидая, пока вскипит чай на кухне, я сверяла электронные ящики пользовательских аккаунтов. Чара грела мне ноги под столом.
Неожиданно, пикнула аська.
Dmoz: =)
Dmoz: Празднуешь?
Я задумчиво почесала щеку. Кажется, прошла целая вечность с нашей последней встречи. Теперь я уже не ходила обедать в «Зонт» и не стремилась к крыльцу «Права». Дом – работа – дом.
Kyrie: Нет.
Kyrie: Какой сегодня праздник?
Не то, чтобы я была в курсе всех календарных дат, но внимательно смотрела новости.
Kyrie: Слушай, ты когда заберешь свои вещи? И кокос. Я не знаю, портятся ли они, но он вроде как ещё товарного вида.
Городской не отвечал. Наверное, у него были свои дела. Я посмотрела на часы и с удивлением заметила, что уже три часа. В последнее время я стала засыпать посреди ночи, что конечно никуда не годилось. Выпив чая, я пошла умываться, а когда залезла под одеяло, раздался звонок в дверь. Подумав, что только соседи могли обойти звонок домофона, я тут же понеслась открывать.
– Шелом!
На пороге стоял городской в своей промокшей кожаной куртке. Удивляться вряд ли было приземлило. Я просканировала его взглядом и впустила внутрь. Пришел забрать свой талисман?
– Как дела? – спросил.
– Как обычно.
Решив, что время ещё есть, я потерла глаза и снова уселась за компьютер. Хотелось спать, действительно хотелось, но я ещё могла терпеть.
Через некоторое количество времени за стол присел городской. Я не заметила в его руках пакетов.
– Ну, так… – сам себе кивнул. – Ты сама всё съела что-ли?
Я приподняла брови. Этот человек был воистину загадочен, уставшую меня это совершенно не располагало к разговору. Мне надо было проверить ещё 367 аккаунтов…
– Кира, – позвал. – Где торт?
Когда мои брови достигли своего предела высоты, блондин щелкнул пальцем, будто подзывал официанта:
– Ау, двадцать первое июля прошло! По паспорту твой день рождения!
Медленно кивнув, я открыла календарь двойным щелчком мышки и впала в прострацию. Ага. Вот оно что.
– Забыла, – хмыкнула. – Интересно.
– Интересно? – городской ударил по столешнице. – Ты прозевала собственный день рождения!
Я подавила зевок. Что есть, то есть. Мужик уставился на меня как на инопланетянку:
– Завтра воскресенье, – сказал. – У тебя выходной, я надеюсь?
– Д-да, – я кивала на автомате.
– Иди спать.
У меня действительно не было сил, чтобы как-то интерпретировать очередной каприз богательного парнишки, поэтому я безропотно последовала приказу и пошла отсыпаться. Сон был тревожный. Я то и дело слышала подозрительные звуки, которые вряд ли бы звучали, будь я в квартире одна. Каждый раз пробуждаясь, мне приходилось успокаивать себя мыслью, что в жилище есть кто-то ещё.
Таким образом я промучилась до обеда. Сегодня был на удивление солнечный день.
В половину второго я вышла из ванны и устремилась на кухню – обитель подозрительной активности. Ещё на подходе меня остановил подозрительный запах. Гость не ушел. Фактически он ещё находился на кухне.
Закрыв глаза, мужчина выстукивал пальцем на столешнице неизвестный мотив и подергивал головой. На нем были домашние штаны и футболка, в которой он спал. Наушники говорили сами за себя. Гость выглядел умиротворенно и, как ни странно уютно.
Что-то пикнуло. Юрист встал и достал из духовки… нечто, напоминающее сырники. Увидев меня, сидящей на диване, городской растерянно охнул и вытащил наушники:
– Привет. Как спала?
Я пожала плечами. Как можно спать? Хорошо и плохо? А как разница?
Юрист налил мне молока и посмотрел на наручные часы:
– Ешь и одевайся.
Назвать меня гурманом было сложно, я ела абсолютно, все что можно было есть, поэтому без труда вкусила продукт. Кокос. Удивительно.
– Зачем одеваться? – нахмурилась.
– Сюприз.
Мужик внимательно наблюдал, как я жую продукт. Сюрприз? Не нравились они мне. Я ещё не совсем оправилась от мысли, что юрист никак не связан с наркотой, к тому же, он был богатеньким Буратинкой, а у таких свои развлечения…
На глаза мне попалась интересная вещь.
– Что это? – указала пальцем на разрезанный кокос за его спиной, очень напоминавший тот, что стоял на телевизоре.
– Была нужна стружка, – пожал плечами. – Это не Коковски. Час назад открыли Ашан, пошел и купил. Ты совсем не печешь, да? Ни какао, ни ванили…
Я пожала плечами. Готовка никогда не была моим коньком, более того, я избегала её, постоянно готовя одно и то же – бутерброды. Конечно, я могла сделать что угодно по рецепту, но никогда в этом не нуждалась. Андрей был первым, кого мне приходилось кормить "в полную силу".
Краем глаза, я заметила, что городской чешет руку.
– Что у тебя там? – насторожилась.
– Ничего, – убрал конечность под стол.
– Покажи.
Юрист пожевал нижнюю губу, но вытащил руку и перебросил через стол. Порез покрылся кожицей, но был ещё слишком очевиден.
– Не чеши, – поискала глазами аптечку. – Надо обмотать.
– Не хочу, – снова убрал руку.
– Тебя никто не спрашивает.
Я пустила последний "косовый сырник" в рот и достала бинт. За тем как я перевязываю его руку, городской наблюдал особенно тщательно. Я не помыла руки после еды, но сделала это до того, как зайти на кухню. В этом была проблема?
– Кира.
В голосе городского я услышала предупреждение.
– Попробуй согнуть руку в локте…
– Кира.
– … можешь?
Казалось, он будет молчать целую вечность. Я сама проверила степень стянутости бинта и удовлетворительно кивнув, провела по перевязке пальцем. Ещё месяц и от пореза не останется следа.
Городской задумчиво проследил за моей рукой:
– Не играй с огнем, Кира. Я не при смерти.
Я растерянно моргнула:
– Что там с сюрпризом?
– Одевайся и увидишь.
Собиралась я минуты три, так как по сути никогда не уделяла гардеробу много внимания. Городской одел почти такие же спортивные штаны как у меня и серую обтягивающую футболку. На улице было тепло, как может быть тепло в середине лета. Во дворе на качелях резвились дети, мамаши сидели на лавочках у песочницы, местная гопота заняла площадку у одного из-подъездов. Повсюду были рассажены деревья. Спустившись вниз, юрист достал ключи от машины. Я уставилась на агрегат со смесью настороженности и недоверия.
– Мы можем дойти и пешком, если хочешь, – сказал, натягивая кепку. – Вообще-то я и планировал пешком. Тут очень близко.
– Пошли пешком, – кивнула.
Запустив руки в карманы курток, мы двинулись по дворам параллельно центральной улице. Надо признать, у городского была какая-то уникальная пружинистая походка, прямая спина и ровные плечи. Он шёл очень уверенно, хотя довольно часто поправлял головной убор, когда прохожие смотрели в его сторону слишком пристально. Что он думал, интересно? Что смотрят на его лицо? Я была более чем уверена, что и группа молодых девушек, и проходившая мамочка с коляской и даже два мужика с пивом смотрели на его физическую подготовку: накачанные руки и совершенно плоский живот. У Дмитрия было тело атлета.
Омск был очень спортивным городом, читая газеты, я всегда удивлялась, что здешняя администрация уделяла постройке спортивных объектов столько внимания. С 2005 года в городе были построены полторы сотни игровых площадок. Зимой организовывалась заливка льда в хоккейных коробках. Набирал популярность велосипедный спорт. В настоящее время во многих спортивных школах департамента по делам молодёжи, физической культуры и спорта администрации Омска занималось около двадцати тысяч детей, причём три спортивные школы получили статус школ олимпийского резерва. Ранее в городе была только одна хоккейная школа – "Авангард", но несколько лет назад открыли Ледовый дворец спорта им. Фетисова и Ледовый дворец спорта им. А. Кожевникова. Мало кто не слышал об "Авангарде" и "Омских ястребах".
Зная это, я почти не удивилась, когда мы оказались перед дверями спортивного центра "Динамит", расположенного через дорогу, в глубине спального района. Юрист шёл первым, придерживая мне двери.
– Наташ, я с подругой.
Сидевшая в коридоре за столом женщина сорока лет мазнула по мне взглядом и показала на одну из дверей:
– Разминка у группы уже началась.
– Я сам.
Сзади нас уже входили новые люди. Дмитрий подал мне знак и мы двинулись дальше. Я уже начала по-тихому запоминать местоположение этого места. Всего в двух дворах от моего дома, с ума сойти. Этот спортивный центр был явно современным, за зданием очень хорошо следили: ярко красная облицовка напоминала торговый центр. Внутри было достаточно много народу, но все они были рассредоточены по огромным залам. Прежде чем оказаться на месте мы в общем потоке прошли несколько раздевалок и общих коридоров.
– С днем рождения! Надеюсь, проведешь хороший день.
Надо признать, сначала я не поняла, что это за гигантское нагромождение посередине огромного зала с потолком в двадцать метров.
– Охренеть, – не сдержалась.
Искусственная скала, а точнее стена с искусственными неровностями, адаптированная под скалу, умещала на себе около десятка людей, привязанных страховками. Снизу на матах сидели другие, видимо ожидая своей очереди. Все одеты по минимуму, подтянутые, загорелые тела.
– Как это называется? – спросила, разглядывая объект.
Дмитрий снял кепку и открыл один из металлических шкафчиков, возле которых мы стояли:
– Скалодром, – достал фиолетовую резинку и протянул мне. – Завязывай волосы. Сначала надо разминаться.
Я никогда не занималась такими видами спорта, но понимала, что никто из людей на не полез туда не разогрев мышцы. Разминка заняла примерно два часа. Я сбилась со счету, сколько кругов мы пробежали в соседней зале и сколько раз отжались: перед глазами стояла эта самая скала. Дмитрий казалось, тоже относится к этому с нетерпением, мы почти не разговаривали.
– Делай так, – сказал, показывая повороты кистью. – Руки самое главное.
В конечном итоге мне даже не пришлось переодеваться. Юрист вытащил снаряжение и напялил прямо поверх моих спортивных штанов и футболки. Затем быстро показал несколько видов узлов и рассказал о правилах использования страховки.
– Ерунда, – отрезала. – Не свалюсь.
– Уверена? – нахмурился.
– Да.
Он медленно кивнул и мы двинули к скале. Оказывается она использовалась и на другой стороне и по сути была обычной, чуть наклонной стенкой со вбитыми камешками. Мы начали лезть одновременно. Надо признать, Любинский поселок находился на равнине, и мне почти никогда не приходилось никуда лазить, не считая собственной крыши. Городской явно был мастером дела и уже посиживал наверху, когда я только подбиралась к середине. У него был вид человека, который наконец получил то, что хотел.
Я огляделась. Наша "трасса" не выглядела очень сложной. Наклон был совсем незначительным.
– Слушай, ты сюда всегда ходишь? – крикнула.
– У меня абонемент, – отозвался. – Да.
Видимо решив не ждать меня, он что-то сделал со страховкой и на дикой скорости спустился вниз. Я не знала, что так можно делать и засмотревшись, забыла, что надо держаться. Повисла на троссе.
– Блин, – схватившись за камешек, я продолжила путь.
Пока ничего не болело и это было здорово! Когда я добралась до верха, то увидела зал с высоты птичьего полета. Городской нашелся сидящим напротив другой "скалы". Эта была какая-то высшая степень трудности, в моем понимании. Вынос уходил вперед на метров пять, если не больше. Наклон начинался от уровня земли и постепенно увеличивается, метров через десять становится сильным, а к концу стенда возвращался в вертикаль. Дмитрий стартовал вместе с другим мужчиной и довольно быстро его перегнал. Хотя быстро – едва ли подходящий термин. Оба двигались осторожно, рассчитывая движения. Юрист дошел почти до конца, его "оппонент" свалился чуточку раньше. Никто не охал и не хлопал. Едва пара спустилась, как начали лезть другие. Интересно, люди тут вообще калечатся?
Я обживала свою скалу до самого вечера. До меня дошло, что этот экземпляр предназначался "для новичков". Карабкающиеся по бокам люди делились первыми впечатлениями и подшучивали над теми, кто скалолазил на других агрегатах. Под конец дня, я даже потеряла счет времени.
– Кира!
Снизу стоял Дмитрий и показывал на невидимые часы. Я сползла и он снял с меня снаряжение. Вспотел товарищ будь здоров. Когда-то я читала, что запах мужского пота повышает настроение женщин, влияя на уровень гармона кортизола. Юрист пах какой-то смесью пота, одеколона и кокоса и я не была уверена, что именно в этом миксе нравится мне больше. Мы подошли к шкафчику и юрист вручил мне одну из своих черных футболок и мужские бежевые шорты:
