Текст книги "Путь познания (СИ)"

Автор книги: Freedom

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

     Вынырнув очередной раз, я увидел впереди темную фигуру, точно так же борющуюся со стихией. Это могла быть только Ди, но нас разделяло не больше пятидесяти метров. Как я смог так быстро догнать ее? Температура воды была не больше пятнадцати по Цельсию, и я так и не смог согреться. Мне до сих пор было очень холодно, и зуб на зуб не попадал. Еще через сотню метров я столкнулся с другой проблемой: у меня начали неметь ноги. Утонуть можно даже в полный штиль, что уж говорить о шторме. Если хоть одну ногу сейчас сведет судорогой, одним Дэвидом Греем на земле станет меньше. Какая незадача.

    Мне казалось, будто рюкзак с каждой минутой становится все тяжелее, как и одежда, намертво прилипшая к телу. Я так наглотался воды, что меня уже тошнило ею. Она хлюпала во рту, в желудке, пищевод и горло жгло от соли, легкие словно налились жидким азотом, а я даже не знал, в правильном ли плыву направлении.

     Не знаю, сколько раз меня накрывало волной. Я сбился со счета после тринадцатого раза. Не знаю, где я находил силы подниматься со дна, отплевывать воду и опять плыть. В какой-то момент я просто врезался во что-то. Инстинктивно протянул руку вперед и почувствовал скользкий пластмассовый бок. Каким-то чудом в открытом море завис большой оранжевый буек. Обняв его руками, я позволил себе просто повиснуть на нем и немного перевести дух. Пошарив под ним ногами, я наткнулся на толстый трос. Буек был здесь совершенно не случайно. Внизу привязан груз, удерживающий его именно в этом месте.

  – Доплыл-таки? – послышался рядом хриплый голос, а в следующий миг я увидел Ди, зависшую напротив меня.

   На моем лице появилась слабая улыбка:

  – Надеялась, что я утону?

  – Моя жизнь стала бы гораздо легче.

  – Так ты поэтому бросила меня?

  – Я не бросала тебя. Ты просто слишком долго соображаешь.

  – Портал здесь, под водой?

 Она кивнула.

  – Значит, придется нырять.

  Снова кивок:

  – Только для начала мне нужно немного передохнуть. Как ты нашел буек?

  – Случайно наткнулся на него. Здесь просто ад.

  – Поверь мне, бывает гораздо хуже. Готов?...Ныряешь сразу же за мной и плывешь. Я не знаю, на какой глубине окажется портал. Скорее всего, метров пять вниз, может, семь.

  – Там очень темно. Как на такой глубине мы найдем его?

  – Просто держись рядом со мной. Надеюсь, ты хорошо ныряешь? Если тебе вдруг не хватит воздуха, не уверена, что ты сможешь снова подняться на поверхность и попробовать еще раз.

  – Не переживай за меня. Иди.

    Она сделала несколько глубоких вдохов и выдохов полной грудью, закрыла глаза, сосредотачиваясь, а затем набрала полные легкие воздуха и нырнула. У меня уже не было времени на медитацию, но я все же понадеялся на свои легкие, не зря же я два раза в неделю ходил в бассейн?

     Ди плыла чуть левее.  Я видел, как зашевелись ее губы, а в следующий миг ее руки вспыхнули желтым. Хотя нет, почти все ее тело: правая рука, шея, грудная клетка, спина и даже живот загорелись ярко-желтым, и на ней проступила вязь, как искусная татуировка. Но я готов был поспорить на что угодно, что ее не было видно, пока она не сделала что-то. Да какая нахрен разница, если это работает? Это-чем-бы-оно-ни-было давало достаточно света, чтобы мы увидели портал.

     Могу предположить, что мы опустились уже ниже, чем на пять метров. Я сразу почувствовал сильный перепад давления, и у меня заложило уши. Дайверы, при погружении какое-то время задерживаются на определенной глубине, так как организм может не выдержать резкого перепада давления. Ди, судя по всему, не была знакома с этим. Плыть было уже не так легко, как в начале. Воздух заканчивался. По личному опыту я не торопился выпускать воздух, а вообще пытался забыть о нем. Я могу продержаться под водой без воздуха чуть меньше трех минут. Но продержаться не значит плыть. Причем плыть в холодной воде. Затем я почувствовал, что пора выныривать. Единственная проблема заключалась в том, что мы так и не достигли портала. Воздуха в легких практически не осталось, и я боролся со страстным желанием сделать вдох, иначе бы стало еще хуже. Сделать вдох на такой глубине и впустить в себя воду равняется смертному приговору, причем добровольному. Нет, нельзя. Я где-то слышал о дядечке, который для того, чтобы прокормить свою семью, погружался под воду без какого-либо снаряжения, кроме старых очков, почти на десять минут. На вопрос, как ему это удается, он отвечал: «Я стараюсь совсем не думать о том, что мне нужен воздух. Это все сила воли. Моей семье тоже нужно кушать». Попробуй не думать о воздухе, когда начинаешь задыхаться.  Вода начала рябить у меня перед глазами. Проносились то желтые, то синие полосы.

     Чья-то рука схватила меня за локоть. Я почувствовал это только потому, что она, действительно была ледяной. Холоднее моего окоченевшего тела и воды вокруг. Я повернул голову и увидел Ди. Она показывала на что-то рукой. Вниз. У нее изо рта вырывались пузырьки. Каким образом, черт возьми? Откуда у нее кислород?

     Я увидел то, на что она показывала. Это походило на озеро в море. Длинная узкая полоса ярко-синего цвета. Портал. Это было последнее, что я увидел перед тем, как потерять сознание. А последним, что я почувствовал, была хлынувшая внутрь вода. Я все-таки сделал этот вдох...

/////

     Сначала я почувствовал толчок. Затем легкое прикосновение и сильный удар в грудь.

     В следующий миг меня вырвало соленой водой. Грудь сотрясалась от кашля, но я смог вдохнуть. В легкие попал чистый воздух.

     Я лежал на песке, в мокрой одежде, рядом, на расстоянии вытянутой руки, лежал мой рюкзак. Надо мной склонилась Ди.

  – Добро пожаловать, домой, Дэвид, – усмехнулась она, помогая мне сесть.

    Сев, я стал смотреть по сторонам, не понимая, где нахожусь. Только потом я вспомнил, что мы перешли через портал. Вокруг был песок. Много песка. Пардон, я неверно выразился. Вокруг не было ничего, кроме песка. Да и воздух был вовсе не таким свежим, как мне показалось вначале. Он был сухим и горячим. Но несмотря ни на что, мне вдруг стало очень радостно. Так радостно, что я начал громко смеяться, вновь упав спиной в горячий песок. Не ожидал, что смогу пережить это купание.

     Ди удивленно посмотрела на меня, а затем тоже начала смеяться. Я схватил ее за руку и повалил на землю рядом с собой. Так мы и лежали, смеясь в голос, в самом центре какой-то гребаной пустыни.

   – Спасибо, – сказал я, улыбнувшись ей. – Ты снова спасла меня.

   – Сочтемся, не переживай. Но должна тебя разочаровать, мы снова в зоне времени.

     Я коснулся шеи, но там ничего не было. Неужели я потерял свой счетчик? Ди подняла левую руку в воздух. На предплечье ярко светились цифры.

   1.14.39.54

   1.14.39.53

   1 день 14 часов 39 минут

    Добро пожаловать в реальность.

    Я поднял свою руку, чтобы свериться с картой. Мы – две одинокие точки – горели в самом центре пустыни, а ближайший портал был на север. Подавив в себе странной чувство тревоги, я развернул руку Ди, чтобы свериться с ее картой.  Точки не поменяли своего расположения, в отличие от портала. Судя по второй карте, к нему нужно было идти на юг.

    Ди смотрела туда же, куда и я. Наши взгляды встретились, и в этот момент я отчетливо прочитал ее мысли. Только одно направление из двух правильное. Только один из порталов настоящий. И времени хватит только на путешествие в один конец.

–5

     Страшно помнить, но горестно забыть.

    Это относится ко всей моей жизни. Иначе и быть не могло. Сколько себя помню, я постоянно убегал от действительности в мир собственных иллюзий, хотел быть кем угодно, только не собой. Жить в какую-то другую эпоху, в другом мире, быть великим воином или бардом. Только не жить здесь, только не быть собой...

     Мне семнадцать, а приходя сюда, все равно ощущаю себя беспомощным ребенком, каким был когда-то.

      Наш дом построен на самой границе с лесом. Стоит отойти на триста-четыреста метров, и ты уже в дикой природе. Мне всегда это нравилось. Ну, почти всегда.

      Это место для меня особенное. Лес, небольшое озеро...Огромное дерево с темно-зеленым стволом, со всех сторон заросшим мягким зеленым мхом. Этот удивительный слегка прелый, но одновременно свежий запах леса и хвои. Мы часто приходили сюда с мамой, до всего. Теперь мама вообще не ходит в лес.  Для нее сейчас не существует ничего, кроме работы, работы и работы.

      А тогда она была совсем другой. Любила смеяться, гулять по лесу. Именно она нашла это место и заставила отца построить здесь домик на дереве.  Позже сама наносила сюда разных вещей, выкрасила гладкое дерево в темно-зеленый цвет, чтоб домик не был сильно заметен для посторонних глаз. Мы приходили сюда все лето и раннюю осень, представляя, что за нами гонятся какие-то духи, смеясь, забирались по веревочной лестнице на самый верх и чувствовали себя победителями, недоступными для любой беды. Тогда я еще действительно верил, что от беды можно убежать.

       Подойдя к озеру, у которого я не был больше пяти лет, я испытываю странный дискомфорт и совершенно необъяснимую тревогу. Честно говоря, мне с трудом удалось найти в лесу заросшую тропу. Слишком много времени прошло с тех пор, как я был здесь в последний раз. Мне было одиннадцать. И это был последний вечер, когда я плакал. А после этого моя жизнь резко изменилась, и я стал делать все для того, чтобы ничем не отличаться от других.

      Озеро покрылось шаром тины и заросло травой. Теперь оно скорее похоже на болотце, но здесь все равно красиво, и с этим не поспоришь. Веревочная лестница все еще здесь. Слегка дернув за нее и убедившись, что она не лопнет под моим весом, и полез наверх. Ветка, к которой была привязана лестница, трещала и скрипела подо мной, но выдержала. Как только я ступил на гладко отполированный дощатый пол, на меня нахлынула новая волна воспоминаний.

       Кем только я не бывал, стоя на этом дереве.  И непокоренным Тарзаном, властелином диких джунглей и царем обезьян, и кровожадным пиратом, попавшим в плен к местным туземцам и едва избежавшим съедения, и лесным духом, и привидением, и  королем разбойников, отважным Робином Гудом, и даже космонавтом, снисходительно наблюдавшим за планетами  с борта своего летательного аппарата. Это место прямо-таки пропитано моей жизнью и моими мечтами. Когда я был ребенком, я был уверен, что могу иметь все, что угодно, стать, кем угодно, стоит этого лишь пожелать. После того, как мама ушла, мой привычный мир рухнул, и мне пришлось из обломков стоить новый.

       Мне нужно попасть внутрь.

       Именно для этого я и пришел сюда. На двери все тот же большой амбарный замок, ключ от которого сейчас висит у меня на шее. За пять лет замок заржавел, и это вообще огромное везение, что ключ в нем хотя бы поворачивается. Ну вот, дверь заклинило. Приходится надавить на нее плечом и стукнуть ногой, чтобы она открылась.

      Дверь со скрипом распахивается, пропуская меня внутрь мира забытых грез. Излишне поэтично? Ну, я же все-таки поэт в каком-то роде и даже написал с десяток песен для своей группы. Я оказываюсь в темной небольшой комнатке. Крыша протекла, и пол заметно прогнил, как и немногочисленная мебель, оставшаяся здесь. Я подхожу к маминому старому пианино и аккуратно провожу рукой по его гладкой поверхности. К несчастью, я так и не научился играть на нем. Оконная рама перекосилась, занавески превратились в лохмотья, ярко-желтая и зеленая краска облупились, что только усиливает вид заброшенности. В углу сваленные мои детские игрушки: медведь с глазами-пуговицами, поломанный робот, железная дорога и несколько сдувшихся мячей. Делаю еще шаг, и пол проваливается подо мной, так что только чудом успеваю отскочить назад. Придется быть осторожнее. Теперь, тщательно простукиваю пол перед тем, как наступить.

      То, что мне нужно, лежит в самом дальнем углу, в сундуке возле окна. Чтобы перейти из одного конца комнаты в другой, у меня уходит минут пять, что меня откровенно бесит.

      Вот я и на месте. Открываю сундук и достаю оттуда то, ради чего решился нарушить собственное слово и вновь прийти сюда. Это всего лишь крошечная черная коробочка, оббитая изнутри бархатом.  Такие можно найти в каждом ювелирном магазине. На несколько секунд мое сердцебиение замедляется, а затем я открываю крышку, чтобы убедиться, что оно по-прежнему здесь. Маленький серебряный кулон в форме ромба, только чуть перевернутый, в центре которого молния, пересекающая круг. Сам ромб серебряный, а рисунок сверху выполнен на голубой эмали. Простая безделушка. Ничего особенного, и много денег за нее точно не дадут, но для меня она важна, как ничто здесь.

 Как только кулон оказался в моих руках, я немного успокоился. Раз он все еще здесь, и его никто не тронул, возможно..., возможно она ошиблась, и ничего такого не случится. Либо они просто еще не успели...

       В любом случае мне больше незачем здесь оставаться. Осторожно пробираюсь к выходу, но доски больше не рушатся. Спускаюсь по лестнице и совсем успокаиваюсь, касаясь ногами твердой земли. Домик разрушился от старости. Вещи лежат точно в таком же беспорядке, как и во времена моего детства. Здесь никого не было, никому не нужен этот чертов кулон, и, что самое главное, теперь я могу спокойно убраться отсюда. Как можно быстрее пробираюсь сквозь заросли, мне не терпится оказаться как можно дальше. По тропинке я едва ли не бегу, словно меня кто-то преследует. У дороги припаркован мой мотоцикл Suzuki 1994 года, не самый крутой, но зато всегда на ходу и купленный на мои деньги, а не выпрошенный у отца. Как только разбогатею, куплю себе Harley Davidson, или хотя бы какой-нибудь Kawasaki  ER 6f, у меня в комнате даже плакат висит.

     Мой старик сразу же заводится, и я стремительно набираю скорость. Слева остается мой дом, но мне не особо хочется туда возвращаться. Сейчас есть дела повеселее. Меня ждут в одном из «наших» клубов. Выступления сегодня не будет, зато можно будет напиться. Последнее время я порядком устал и от выступлений, и от группы. Хочется просто забиться куда-нибудь в темный угол и переждать, пока хандра сгинет, ну или залить ее чем-нибудь покрепче.

     Кулон болтается у меня на шее на кожаном шнурке. Непривычное ощущение. Я не из тех парней, кто навешивает на себя десять килограмм металла, хоть и рокер. Единственные мои украшения – ирокез, татушка на спине да серьга в левом ухе.

     Паркуюсь на закрытой стоянке у клуба. Время семь часов вечера. Оставляю мотоцикл и захожу в клуб. Людей здесь почти нет, кроме обслуживающего персонала, которые вечно бегают и суетятся. Понятное дело, никого из наших еще нет. У входа рассеяно киваю бармену.

      Бэк – высокий, плечистый детина с лысым черепом, татуировками и длинной бородкой, носящий исключительно кожу и черные футболки.

  – Дэйв, какими судьбами?

       Перевожу: какого хрена приперся в такую рань.

  – Личная встреча, так сказать. А что здесь за суета такая?

    Одна из официанток, хорошенькая девушка лет восемнадцати, едва не сбивает меня, неся поднос с напитками, и я отскакиваю в сторону, попутно ловя поднос.

  – Ой, извините, пожалуйста, я..., – узнает меня и заливается краской.

  – Ничего, – улыбаюсь я. – Всегда рад бесплатному пиву.

  – Джесси! – это уже крик администратора. – Чего ты стала как вкопанная? Немедленно возвращайся к работе!

  – Конечно...Еще раз простите, сер. Мне жаль.

  – Зови меня просто Дэвид, – ослепительно улыбаюсь, но девушка уже уносится прочь.

  – Эй, Дэвид, не вздумай разбивать девушке сердце, – смеется Бэк.

  – Что ты? У меня и в мыслях не было.

   – Конечно. Ты спрашивал по поводу беспорядка? Так сегодня же Reckless Killers[2] играет.

   – Reckless Killers? Давно их не было здесь. Забыли родные места.

   – Не забыли, а переросли. Вскоре, возможно, и вы переберетесь в крупный город.

   – Так и будет, чувак. Ладно, Грейс уже здесь?

   – В гримерке.

   – Пойду поздороваюсь.

   – Конечно.

    Reckless Killers тоже начинали здесь. На год раньше, чем мы. Правда, у них были связи, послужившие толчком для карьеры. Отец их барабанщика хороший приятель дяди из звукозаписывающей компании. Они помогали нам в самом начале, лично я многим обязан их солистке Грейс, потом наши дороги разошлись, но отношения у нас всегда были дружескими.

    Подхожу к гримерке и стучу четыре раза (наш условный стук).

   – Кто там? – доносится голос Грейс.

   – Грей.

  Дверь тут же открывается, и из комнаты вываливается Грейс с улыбкой до ушей.

    – Дэвид! Рада тебя видеть, – она повисает у меня на шее, а я приобнимаю ее. – Входи.

     В гримерке уже собрались все остальные. Reckless Killers играет альтернативный рок и пост-гранж. И это три здоровенных парня в черном и красивая высокая блондинка, с фигурой фотомодели.

     В самом углу сидит их бас-гитарист Бен, из них всех он самый неразговорчивый. На диване, развалившись, сидят второй бас-гитарист Макс и ударник Джейми. За прошедший год они мало изменились. Бен все такой же высокий и худой, Макс квадратный, а Джейми ростом с Бена, но чуть плотнее.

   – Ну, как вы тут справляетесь без нас? – спрашивает Бен, затянувшись сигаретой.

   – Не жалуемся. Когда вы уезжаете?

   – Завтра, – Грейс крутится на стуле, разглядывая себя в зеркале. Выглядит она отменно, впрочем, как всегда. Да и как можно плохо выглядеть с такой фигурой? Она будет красивой даже в мешковатом комбинезоне.

   – Жаль. У нас выступление в субботу. Посмотрели бы.

   – Вообще-то на концерты ходят, чтобы послушать музыку, – говорит Макс.

   – Чтобы послушать, достаточно купить наш диск, а вот глянуть на нас вживую...

   – Поговорим, когда вы выпустите хотя бы один диск, – смеется Грейс. –  Кстати, я вышлю тебе наш первый, как только вернусь в Нью-Йорк.

   – Хорошо идет?

   – Не жалуемся, – на ее лице вновь появляется улыбка, а холодные серо-голубые глаза просто сверкают. Она уже настоящая звезда, а ей всего восемнадцать.

    Дверь открывается без стука, и входит их менеджер – Лейси. Она миниатюрного телосложения, смуглая, худая, с короткими темными волосами, и, черт возьми, я еще не видел женщины с таким сильным пробивным характером.

    – Готовность двадцать минут...О, Дэвид.

    Лейси искренне рада меня видеть, когда она улыбается, на щеках появляются ямочки.

    – Я бы с радостью с вами посидела, но у меня еще куча дел.

    – Ничего страшного, – Грейс только махает рукой. – Мы же не сегодня уезжаем.

     За Лейси закрывается дверь, и следующие двадцать минут пролетают для меня, как мгновение. Если бы я знал, что сегодня здесь выступают R K, приехал бы еще раньше. Мы не виделись месяца четыре, по-моему, и за это время я уже успел соскучиться по неповторимому юмору Грейс.

     Когда приходит время выступления, я ухожу в тень, стараясь особо не светиться. Сейчас мне даже не хочется искать никого из своей группы. Меня сегодня нет, даже для них. Дэвид берет выходной. Народу в клубе сегодня столько, что я против своего желания испытываю зависть, а еще недоумение, почему узнал об их выступлении только сегодня и только потому, что решил заскочить в клуб.

    R K выходят на сцену, зал их приветствует, далее следует приветственная речь хозяина клуба, который слишком долго рассказывает о том, как они делали здесь свои первые шаги и напускает слишком много ненужных соплей. Я первым начинаю хлопать, еще до того, как он закончил речь. Хозяин сконфужено кашляет и сваливает. Публика буйствует. А я просто наслаждаюсь отличной музыкой, не уставая любоваться Грейс. Она очень красивая, и голос у нее просто потрясающий. Интересно, взяли бы они меня в группу, если бы я напросился? Хотя для этого нужно было учиться игре на фортепиано, как говорила мама. Зачем им третий бас-гитарист? Тут же у меня возникает мысль, почему у нас с Грейс так и не возникло серьезных отношений, несмотря на присутствие обоюдной симпатии и даже легкого влечения. Жаль. Если сравнивать Грейс с Кейт, то последняя не наберет и десятка очков. Кейт красивая, но ей не хватает взрывного характера Грейс, ее юмора и смекалки.

     Позже нахожу ответ и на этот вопрос. Грейс – рок-звезда, пусть пока не суперизвестная, но это пока. А мы все же пока местная группа, и не важно, насколько мы крутые и как классно играем. Если не будем развиваться, то так и останемся на всю жизнь «той местной группой».  Именно из-за обсуждения этой темы у нас в последнее время охладели отношения в группе. Я никак не собираюсь до пенсии играть в местных клубах и на разогреве, поэтому постоянно тормошу остальных. Кет полностью со мной согласен, а остальные морозятся. Точнее, морозится Гай. Что Бреду, что Гейлу, в конечном счете все равно, где играть. Группа для них не то же самое, что для меня. Если в ближайшие несколько месяцев мы не достигнем компромисса, я уйду из группы и буду пытать счастье где-то в другом месте. У меня есть несколько вариантов. Во-первых, всегда можно создать новый коллектив, а у меня есть и талант, и опыт, и связи. Во-вторых, меня еще в прошлом году приглашали в еще одну местную группу, которая сейчас идет с нами наравне, ноздря в ноздрю, копыто в копыто. И уж у них точно есть цель выбраться отсюда. И остается еще третий вариант – поступить в колледж и заняться чем-то серьезным. Пусть этот вариант для меня самый нежелательный, но и он не так плох.

     – Здесь не занято?

     Над моим столиком склонилась темная фигура. Я специально занял место на верхнем этаже в углу, чтобы меня никто не потревожил, но и здесь мне не удалось побыть в одиночестве.

     Девушке, застывшей рядом со мной, наверное, лет шестнадцать.  Длинные неестественно белые волосы, огромные серо-голубые глаза, яркий макияж. На ней джинсовая юбка, открывающая длинные худые ноги, кеды и синяя майка с логотипом какой-то фирмы. В неярком свете ее кожа кажется ужасно бледной, зато подведенные черным глаза прямо-таки сияют. На лице широкая улыбка, но руки сжаты в кулаки. Не похоже, что она пришла сюда случайно. Так что же это? Очередная фанатка?

      – Ну, садись.

      Девушка улыбается и плюхается на диван напротив меня, снимая с плеча спортивную сумку. На шее у нее висят наушники, а из кармана выглядывает плеер.

     Несколько секунд мы просто молча сидим, глядя друг другу в глаза, а я тем временем раздумываю, как бы избавиться от нее.

     – Ты Дэвид Грей, так ведь?

     – Я. Нужен автограф?

    Она только смеется, ее глаза становятся темно-серыми. В следующее мгновение она тянется за своей сумочкой и начинает что-то искать там. Как я и думал, это блокнот и ручка. Почему-то в этот момент она кажется мне знакомой. Я где-то ее видел, но вот где и когда никак не могу вспомнить. Может, на какой-то другой вечеринке, или просто в городе. Но точно не в школе. Там я не появлялся слишком долго и уже забыл, как выглядит большинство моих одноклассников.

   – Что написать? – лениво спрашиваю я, принимаю ручку и разглядывая блокнот. Вверху, там, где обычно пишется номер страницы, какие-то странные знаки. Сомневаюсь, что они принадлежат какому-то языку. В самом центре мне почти удается различить буквы.

  – Калипсо? – переспрашиваю я вслух. – Вас так зовут?

  – Нет, конечно. Разве в наше время ребенку могут дать такое дурацкое имя? Это название интернет-сайта. Kalipsozx.com.  Я сейчас работаю там.

  – Впервые слышу о таком сайте. И что же им нужно от меня?

  – Мы делаем ежегодную подборку лучших местных музыкальных групп.

  – В таком случае вам следует взять интервью у R K. Такой шанс выпал.

  – Этим занимается другой человек. Меня прислали к вам.

  – Послушайте, простите, вы не сказали, как к вам обращаться.

  – Зовите меня Келли.

  – Келли, я не знаю, что вам нужно, но у меня сейчас совершенно нет никакого желания делать какие-либо заявления, касающиеся Faint. Лучше подойдите к Гаю, или к нашему менеджеру.

   – Мне не нужны никакие заявления. Просто поговорить с вами. Давайте так: я задаю вопросы, а вы сами решаете, отвечать на них, или нет. Я буду делать только краткие пометки для себя, вот и все.

  – Давайте попробуем, – отвечаю я, потягивая коктейль.  Кажется, третий за этот вечер.

     Что-то странное мелькает во взгляде Келли, когда она смотрит на мой бокал.

  – Почему вы назвали группу именно Faint?

  – Стандартный вопрос. Ответ на него можно найти в любом музыкальном журнале, или просто в интернете.

  – Возможно, но я все же хочу, чтобы вы ответили.

  – Что ж. Потеря сознания – неплохое название для рок-группы, не лучше других, но и не хуже. Самый честный ответ на этот вопрос: не знаю. Его предложил Гай, и он клянется, что его нашептали ему ангелы, ну или демоны. Похоже, он сам еще колеблется.

  – А вы как думаете?

  – Может, из-за того, что он упал со сцены во время первого нашего выступления, так как перебрал до этого. А, возможно, предполагалось, что фанаты должны терять сознание от счастья, слушая нашу музыку.

    Что-то в моих словах рассмешило Келли, но искорка смеха тут же погасла, и она вновь стала серьезной.

  – Ладно, второй вопрос: когда планируется выпуск вашего первого альбома, и планируется ли вообще?

  – Довольно сложный вопрос. В настоящее время у нас есть двадцать три песни собственного сочинения, и мы полностью готовы к записи альбома, осталась всего лишь такая малость, как заключение контракта со звукозаписывающей студией. Думаю, это решится в ближайший месяц.

  – А названия у альбома уже есть?

  – Нет.  А у вас есть идея?

  – Как насчет «Вне времени»? Это моя любимая песня.

  – Нам нужно подумать. В любом случае, если через месяц мы не заключим контракт, я покину группу.

    Не знаю, что побудило меня рассказать это первой встречной, да еще и такой странной, явно во всем виноват алкоголь, но слова уже сорвались с языка.

  – Без вас Faint не Faint.

  – Это мне льстит.

  – Это чистая правда. Клянусь, без вас Faint станет для нас совершенно неинтересен.

  – Что-нибудь еще? – я натянуто улыбнулся, разглядывая ее. Последние слова прозвучали как-то странно, словно я пропустил половину шутки.

     Теперь я готов был поспорить, что глаза у нее синие. Как такое может быть? Какие-нибудь крутые клубные линзы?

  – Я уже узнала больше, чем было нужно. Иногда взгляд говорит гораздо больше, нежели слова. Подпишите на прощание?

     Она протянула мне свой блокнот. Там действительно было несколько корявых пометок, но я не смог разобрать ни слова. Впрочем, меня это не касалось. Здесь были еще какие-то предложения, но я  смог разобрать только отдельные слова, вспыхивающие в моем сознании, будто бы кто-то светил на них прожектором:  соглашение, участие, игра, Дэвид Грей, возврату и разрыву, подписал...

  – Напишите что-нибудь и поставьте автограф, – будто издалека услышал я голос Келли, пробивавшийся сквозь шум. R K только что закончили играть еще одну песню.

  – Что написать?

  – Ну, не знаю. Что-то вроде: «Калипсо, от Дэвида Грея с любовью». Нашему сайту будет очень приятно.

    Я накарябал несколько строк, не слыша даже себя, и протянул ей блокнот. Крики смолкли, но на смену им пришли барабаны и гитара. Я ощущал себя оглохшим и потерявшим ориентацию. Начала кружиться голова.  Не осознано я схватил бокал и разом выпил все, что там оставалось, но от этого головокружение только усилилось. Я поднял голову и посмотрел на Келли.  Почему-то весь окружающий мир крутился, как на карусели, а она оставалась в фокусе. Я мог рассмотреть каждую черту ее лица, глаза... и не мог перестать смотреть на них.

  – Прости, мне нужно отойти на несколько минут, – пробормотала Келли, резко встав из-за стола, но на какое-то мгновение она задержалась, улыбнувшись мне. – Скажи, а обязательно заканчивать каждое ваше выступление «Одой»? Может, пора сменить эту традицию?

        Несколько секунд спустя послышался взрыв аплодисментов, многие аплодировали стоя. Я тоже встал, подчиняясь общему порыву. R K поклонились и ушли.  Я посмотрел на Грейс, и на мгновение наши взгляды встретились.

       Подозвав к себе официантку, я заказал еще два коктейля. Келли так и не появилась, но меня это уже не волновало. Честно говоря, я бы совсем забыл о ее существовании, если бы не забытый на столе блокнот. Но он был абсолютно чист. Ни единой пометки, ни единой записи. Это было странно, но я не хотел заморачиваться. Только не сейчас, да и голова отказывалась работать.

     Через несколько минут ко мне присоединилась Грейс. Она была мокрая насквозь, уже не столько от пота, сколько от вылитой на себя минералки, счастливой, в глазах сверкали огни. Я был в таком же состоянии после удачного выступления.

   – Это было потрясающе, впрочем, как и все ваши концерты, – улыбнулся я, приветствуя ее.

   Грейс только кивнула, разом осушив полбокала.

  – А где остальные?

  Девушка только отмахнулась:

  – Они не придут. Скорее всего, останутся напиваться внизу. Для них это исключительная возможность.

  – Почему бы им не подняться наверх?

  – Я попросила.

  – Вот как, – я удивленно вскинул бровь. – Значит, ты хочешь тет-а-тета.

  – Конечно, хочу.  Сколько мы не виделись? Три месяца? Четыре? Я соскучилась по тебе.

  – Не начинай, Грейс.

 Она закатила глаза:

  – Только не говори мне, что ты все еще «встречаешься» с «мисс, я выпью сколько угодно», – свои слова она сопровождала соответствующими движениями пальцев, вырисовывая кавычки.

  – Я, кажется, просил тебя не начинать. Да и Кейт здесь не причем.

  – Что тогда причем? Мы столько не виделись, а ты снова за свое. Такое ощущение, будто я предъявляю на тебя какие-то права. Куда мне до твоей Кейт. Где она сейчас кстати?

  – Понятия не имею.

  –  И она не знает, где ты? И ты еще называешь ее своей девушкой?...Ладно, ладно, я обещаю перестать, если и ты обещаешь.

  – Лучше выпьем.

  – А вот это отличное предложение.

 Мы подняли бокалы.

  – Первый тост, конечно, за R K, – усмехнулась Грейс. – Второй за Faint. Предлагаю пропустить эту часть и сразу же выпить за нас.

      Мы чокнулись. Время пролетело совершенно незаметно. Несколько выпитых коктейлей –  два часа разговора. Я уже успел забыть, как легко общаться с Грейс. Она – лучшая девушка, которую я знаю. Общаться с ней можно совершенно свободно, не опасаясь сболтнуть чего-нибудь лишнего, никаких истерик, никаких бабских фокусов.

     Черт возьми, я даже не помню, когда мы перешли к запретной теме под названием «Кейт».

  – Может, расскажешь мне, на чем держится ваша «великая любовь»? – язык у Грейс уже прилично заплетается, зрачки расширены. Не думаю, что сам выгляжу лучше.

  – Это сложно...Мы столько вместе, что я уже привык к ней...Чего ты смеешься?