Текст книги "Путь познания (СИ)"

Автор книги: Freedom

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

     Некоторое время спустя твари ушли, но прошло еще не меньше десяти минут, прежде чем мы решились выйти. Ди направилась к поляне, мне пришлось идти за ней.

      Перед моими глазами предстало ужасное зрелище. В самом центре поляны, на ярко-зеленой молодой траве лежали окровавленные останки. Это даже нельзя было назвать телами. Девушка лежала на спине, повернув голову прямо ко мне, ее глаза уже остекленели, светлые волосы совсем растрепались. Казалось, будто она просто спит, пока взгляд не упал ниже. У нее не было нижней части туловища. Нижний край футболки насквозь пропитался кровью, как и земля, под ней. От парня осталось только туловище, конечности отсутствовали, к тому же твари обгрызли его лицо, превратившееся в жуткую маску из мяса и костей. Я согнулся над кустом.

      Ди же по-деловому подошла к телам и обыскала их сумки. Она взяла оттуда несколько бутылок воды, трос, зажигалку, пару коробок спичек, сигнальную ракету и пакет с таблетками. У них было всего восемь таблеток, то есть по четыре на каждого из нас. Самое тяжелое – три литровые бутылки – она бросила мне, а остальное убрала в свою сумку. Я понадеялся, что теперь мы можем уйти, но она покачала головой, вновь вернувшись к телам. Мне было неприятно смотреть, как холодно и спокойно она обшаривает трупы и их вещи, словно на земле перед ней лежат манекены, а не люди.  Впрочем, они больше не люди.

   – Что еще? – спросил я, когда она присела на корточках перед телом девушки.

   – Как я уже говорила, у каждого игрока есть небольшой талант. Некоторым приходится возвращаться сюда по несколько раз, чтобы разгадать его, некоторым это удается почти сразу. Сейчас я продемонстрирую тебе мой. Почему-то таких, как я, называют кондукторами. Это довольно редкий талант, но иногда очень удобный. С другой стороны, именно из-за кондукторов игра стала настолько жестокой. А теперь просто смотри.

    Она нашарила на шее девушки веревочку со счетчиком и вытащила из-под одежды. Счетчик то зажигался, то гас. Края молнии побелели, и мне отчего-то показалось, что медальон сейчас был теплым на ощупь. Впрочем, мне сейчас не хватило мужества это проверить.

    Ди тем временем вытащила собственный счетчик и сложила оба вместе. Я увидел только молниеносную вспышку и окончательно погасшую молнию в центре.

   – Смотри на отсчет времени, –  лениво посоветовала Ди.

     5 часов 34 минуты 12 секунд. 5 часов 34 минуты 11 секунд. 5 часов 34 минуты 10 секунд. 1 день 5 часов 34 минуты 10 секунд.

  Я почувствовал, как расшились мои глаза.

  – За каждого убитого врага дают дополнительный день. Их двое, но и нас тоже. Украденное время делится между всеми членами команды. Этот день сохраниться и на следующей локации, если на счетчике у нас останется хотя бы 10 минут и один штрафной день. Этого времени вполне хватит, чтобы отдохнуть и набраться сил. Возможно, мы даже успеем выспаться. Надеюсь, тебе не нужно объяснять, почему нам придется спать по очереди?

  Я проигнорировал ее вопрос:

   – Те двое, которых ты назвала спортсменами, сделали то же самое?

   – Скорее всего, да. Не думаю, что они стали бы убивать их только ради нескольких таблеток. Впрочем, я могу и ошибаться. Для некоторых все, что здесь происходит, – игра: и жизнь, и смерть. А теперь убираемся отсюда, пока паучихи не вернулись.

   – Так это их ты назвала «мамочками»?

   Она кивнула:

   – Девчонка едва не раздавила паучка, а тот позвал мамочку на помощь. Поэтому в этих лесах нужно постоянно быть начеку. Надеюсь, в следующем мире мы сможем хоть немного отдохнуть. Ни за что не лягу здесь.

   – Паучихи вернуться сюда?

   – Вполне вероятно, так как здесь еще осталась пища. Мертвечиной они никогда не брезговали.

    Ди быстро пробиралась сквозь заросли, постоянно сверяясь с картой.

   – Портал должен быть где-то здесь. Странно, что мы никого больше не встретили, кроме маленького отряда паучьих и одной команды игроков. Не нравится мне это. Можно, конечно, предположить, что все остальные воспользовались другим порталом, и находятся сейчас в другом мире, но это все равно маловероятно.

      Я ничего не мог на это ответить, но, судя по всему, Ди и не нуждалась в моем совете. Ей просто легче было рассуждать вслух.

     Вскоре, действительно, показался портал. Но выглядел он на этот раз иначе. Этот портал был зеркалом в прямом смысле этого слова. Большим старинным зеркалом, вставленным в старую деревянную раму, вот только это зеркал как бы зависло в воздухе в самом центре джунглей. Мне хотелось спросить Ди, нормально ли это, но что здесь вообще может быть нормальным?

  – На всякий случай приготовься, – сказала Ди. – Я уже видела этот портал, и, если это он, нам нечего опасаться, но, возможно, нас просто разыгрывают.

     А в следующий миг она исчезла. Поверхность зеркала вновь стала гладкой, я и увидел собственное испуганное лицо. Нужно собраться. Сжав руки в кулаки, я сделал один единственный шаг и...

– 4

[...]

    Ничего не хочу. Не хочу идти дальше, не хочу искать еду, не хочу пить, не хочу дышать, жить...Устал. Уже полдня только лежу на голой земле и ничего не делаю. Время уходит, но мне все равно. И даже от мысли, что я умру здесь, в этом мире вечного льда и гребаного снега, мне больше не становиться тошно. Какая разница, где именно?

   Без нее у меня нет ни единого шанса выжить. Почему я ушел тогда, бросил ее? Неужели только ради того, чтобы сдохнуть здесь?

[...]

     Заставляю себя дышать, заставляю себя жить. Волки, или кем бы еще не были эти твари, подбираются все ближе, чувствуя, как я ослабел. Как только костер погаснет, они накинуться на меня все вместе и сожрут. Ну и пусть, нет сил даже для того, чтобы насобирать еще дров.

    Один из них уже подошел к краю моего спального мешка. Совсем осмелели, сволочи! Хватаю палку и начинаю колотить его. Волк скрывается в ближайших кустах. Вижу только два горящих, как факелы, глаза. У меня осталось всего несколько минут, пока не наступит полный мрак. Костер начинает дымить и вонять, а вскоре и совсем гаснет. Волки наступают. Их где-то около двадцати, тут палка точно не поможет...

     Они бегут. Больше всего это напоминает паническое бегство. Вдалеке вижу яркие огни. Будто кто-то едет по лесной дороге на огромном грузовике. А может, у меня началась лихорадка, и я брежу? Но нет, огни вроде бы настоящие. Теперь уже слышу его. Настоящий. Но откуда в этой глуши? Друзья это или враги? Увидят ли меня, или просто проедут мимо? Вроде бы останавливаются. Слышу чей-то крик, словно меня завет кто...О, Господи, неужели это...

  Дневник спринтера. Суббота.  20. 47

   – Нет, чувак, спорим, ты не сможешь сделать этого?

 Кет сжал в кулаке алюминиевую банку из-под пива.

   – Ха, на что поспорим, что смогу?

   – Черт возьми, Дэвид..., – вздохнул Бред.

    Я стоял на крыше двадцатиэтажного здание. Вернее, мы все стояли, но я почти навис над пропастью, стараясь удержать равновесие. От крыши отходили две длинные железные балки. Понятие не имею, для чего их приварили, но дальше дело не пошло. Спор состоял в том, чтобы пройти по этим балкам до самого конца и вернуться назад. Они все вместе утверждали, что я не смогу.

   – Не делай этого, Дэвид, – сказал Гейл. – Ты пьян.

   – Я вполне трезв для этого, – возразил я.

   – Да конечно. А как мы потом будем объяснять это твоему отцу, показывая на асфальте мокрую лепешку с твоим именем? – снова Кет.

    Я усмехнулся:

   – Думаешь, он заметит, что меня нет?

    Моя усмешка сама собой сошла с лица, стоило мне встретиться взглядом с Гаем. Он пока единственный молчал, не давая мне никаких советов. Знал ли, что это бесполезно, или же ему было плевать, разобьюсь я или нет?  А вот мне точно было плевать. Старики постоянно твердят, что жизнь священна, но что же в ней такого священного, если ее так легко отнять? Сколько невинных людей гибнет каждый день?  Жизнь несправедлива, это я понял еще в детстве. А раз я все равно умру, то какая разница буду ли я в это время дряхлым стариком, или же молодым и здоровым?  Зато какой интерес к группе возникнет после моей смерти...

     Я сделал уверенный шаг вперед, почти выйдя на балку. Разобьюсь или нет? Даже мне было интересно. В конце концов, я ведь не совершаю самоубийства, ни в коем случае, это просто эксперимент.

    Ставка принята, ставок больше нет...

    Еще один шаг, и меня вынесло на балку, закачавшуюся под моим весом. Сзади послышались неодобрительные возгласы. Только улыбаюсь самому себе и делаю еще шаг. Подо мной мелькают крошечные фигурки людей. Никто из них даже не смотрит наверх, зато я их прекрасно вижу. С такой высоты все их трудности и проблемы кажутся мне смешными. Для меня сейчас ничего не существует, кроме этой балки и крыши. Мой собственный мирок, свободных от лишних переживаний и мелочности. Какая разница, сдам ли я экзамены, возьмут ли меня на работу, выгонит ли отец из дома, если я сейчас сорвусь вниз? «Скорая» точно не поможет – слишком высоко. В лучшем случае от меня останется красное пятно на грязном асфальте.

     Мой мозг полностью отключается. Я не слышу ни единого звука, кроме собственного сердцебиения, не вижу ничего, кроме железной балки под ногами. Мне совсем не страшно, но тело боится. Я чувствую, как колотиться сердце, сжимается желудок, и трясутся руки. Я пьян? Скорее всего.

     Еще один шаг, и я, наконец, достигаю края балки. Теперь нужно развернуться и двигаться обратно. Но вместо этого я замираю на самом краю и смотрю на небо. Чистое, бледно-голубое, с едва заметными темно-синими разводами.  Теперь я совершенно уверен в том, что совершил этот путь не зря. Какое-то обжигающее, сводящее с ума чувство переполняет меня.  Депрессия, с которой я жил последние две недели, которую не смогли перебороть ни таблетки, ни алкоголь, ни наркотики, медленно отступает. Что же такого в этом месте?

    Еще раз смотрю вниз, но ничего особенного не нахожу. Просто крыша, просто город, кусок железа под ногами. Тогда почему здесь мне стало лучше?

   – Эй, что ты там застрял?

    Не оборачиваюсь. Не издаю ни единого звука, чтобы не потерять концентрацию. Ничего с ними не будет, подождут.

    Развожу руки в разные стороны, из-за чего едва не срываюсь вниз, и кричу во все горло. Пусть все слышат, что я здесь. За моей спиной раздаются крики, теперь уже одобрительные. Бред голосит слова одной из наших песен:

Если ты далеко, если не слышишь,

Если ты умерла, если не дышишь.

Я все равно буду звать тебя,

Все равно буду рядом,

Пусть другие не верят в меня,

Я знаю, что ты услышишь.

    Наконец, я медленно разворачиваюсь и иду обратно. Теперь уже даже не медлю, шагаю твердо и быстро. Эмоции переполняют меня. И лишь дойдя до самого края и спрыгнув на крышу, вспоминаю, что ужасно боюсь высоты.  Это кажется мне бессмысленным, глупым, и я начинаю смеяться. Мне на плечо опускается чья-то рука.

    Рядом со мной стоит Кет и улыбается. А ведь еще несколько минут назад просил меня передумать.

   – Ну, ты и даешь, блин. Не ожидал, что ты сделаешь это.

   – Ты проспорил, чувак, – отвечаю я. – Помнишь, что это значит?

   – Еще бы.

/////

    Сегодня у нас в баре нет выступлений, но стоит нам войти, как публика начинает требовать, чтобы мы спели. Хозяин бара – Джон Тонга – высокий метис с темной щетиной и в вечной пиратской бандане на голове подходит к нам, по очереди приветствуя рукопожатием.

   – Привет, парни. Рад, что вы пришли.

   – Да? – усмехнулся Гай. – Уж не хочешь ли ты, чтобы мы выступили здесь, а? У нас сегодня, между прочим, выходной.

   – Ну, посмотрите только, как люди просят. Ну, всего одна песня, а плачу по обычному тарифу.

     Мы с Гаем переглянулись. Мы решаем, остальные исполняют, как всегда. Фанаты фанатами, а выступать бесплатно мы точно не собираемся, впрочем, одна песня по цене десяти, очень даже неплохо. Но нам ли не знать, что одной песней не ограничится.

   Отвечаю я, Гай кивает головой.

  – Вот что, Тонга, платишь 1,5 оклад, а с нас три песни.

  – И то, только ради тебя. Не для кого больше не соглашусь работать в свой выходной, – торопливо добавляет Гай, не давая хозяину вставить ни слова.

   – Ну, так ты согласен, или нет?

   – Ладно, ребятки, а теперь живо на сцену.

     На сцене уже все готовы. Видимо, сегодня должна была выступать какая-то местная группа.  Все нужные инструменты тоже, хотя обычно мы всегда используем только свои. Это тоже не страшно. На задней стене замечаю огромный плакат. «Disturbed stars». Название не вызывает у меня ничего, кроме смешка. Звучит как плохое подражание хорошей группе, да еще и с непомерно высоким самомнением.

     Едва мы выходим на сцену, толпа взрывается аплодисментами. Вряд ли сегодня кто-то даже запомнит такую группу, как «Disturbed stars».

    Кет приветствует зрителей, а затем мы сходим со сцены. На следующий час нам отведено место зрителей. Тонга уже отвел нам один из столиков впереди. Еда и выпивка за его счет.

     Голоса стихают, гаснет свет, и на сцену выходят дилетанты, простите, я хотел сказать дебютанты. Их шестеро: пятеро парней и девушка. Все парни сильно разрисованы краской, волосы у них всевозможных оттенков: от светло-русого до темно-зеленого. Выглядят они жутко, как свесь панков с эмо. Слишком уж много косметики. Рваные джинсы, кожаные штаны, жилетки, майки с черепами, браслеты, цепи.

    Рядом с ними девушка выглядит совершенно неуместно: она невысокого роста, блондинка, одета в короткое голубое платье, да и у в руках у нее флейта.

    Кет толкнул меня локтем:

  – Парни, похоже, дорвались до маминых косметичек.

  – Ага, и бабушкиных шкафов. Это в какие такие года это было модно?

  – Неа, чувак, это никогда не было модно, можешь мне поверить.

   Официантка приносит нам пиво и чипсы. Не лучшая еда, но тоже вполне прилично. Тем более что за меня сегодня платят Кет и Тонга.

    Один из «старов», с синим ирокезом, приветствует толпу. Говорит он вроде бы хорошо, выглядит уверенно, но у самого аж коленки трясутся от страха. Впрочем, уверен, публика этого пока даже не замечает.

    Звучит первая песня. Я глотаю еще пива, Кет и Бред демонстративно закрывают уши и отворачиваются от сцены. Гай пустыми глазами смотрит прямо перед собой, не замечая ничего вокруг. Он всегда делает так, когда ему что-то не нравиться.

    Мне тоже не нравиться, хотя я должен признать, что их музыка не так плоха, как можно было предположить в начале. Опять-таки, какая-то причудливая смесь punk, industrial и nu metal.  На любителя, конечно, да и песни все сырые, а клавишника вообще пора гнать со сцены поганой метлой. И все же есть несколько неплохих песен, если над ними хорошо поработать. Самое удивительное в этой группе однозначно то, что флейта вписывалась в звучание весьма органично, добавляя какого-то необычного, интересного звучания. Это явно было что-то новое.

    В целом можно сказать, что выступление не провалилось полностью. Многие люди даже танцевали под сценой, несмотря на то, что большая часть песен звучала просто ужасно. И им хлопали, когда последняя песня была спета.

   – Наконец-то закончилась эту пытка, – простонал Гейл.

   – А ты думаешь, в первый раз мы играли лучше? – спросил Бред.

   – Конечно, лучше. Да и вид у нас был явно приличнее.

   – Это уж точно, – согласился я. – А теперь идемте, пора показать этим соплякам, поклонникам  «Tokio Hotel», что такое настоящий рок.

    За этот час мы прилично набрались пива, но не больше, чем обычно перед выступлением.

    Наше восхождение было подобно атомному взрыву.

    На сцену даже вышел сам Тонго.

   – А теперь встречайте, «Faint»!

   – «Faint»! «Faint»! «Faint»! -кричал зал.

   – Вперед, – закричал Кет.

  Именно ему выбирать первую песню из трех.

   – Вы готовы? – снова спросил он у публики.

   – Да!

   – Какую песню вы хотите услышать?

     На мгновение повисла тишина, а затем единственное слово взорвало зал:

   – «Символ»!

   – Что ж, «Символ», так «Символ». Поехали!

     «Символ» – одна из ранних наших песен, но ее до сих пор любят. Она особенно дорога для нас, так как именно с ней мы впервые возглавили местную десятку.

    Между нами и только что выступавшей группой можно было провести множество параллелей, и ни одна из них бы не пересеклась. Во-первых, они выгладили, как клоуны, а на нас была простая одежда. На мне темные джинсы и черная футболка с драконом, Гай одет в черные джинсы и жилетку, на Кете фиолетовая майка и брюки, то же самое и у Бреда с Гейлом. Никаких цепей, росписей, разве что мой ирокез. Татуировку на правом плече не видно из-за одежды. Кроме меня, татуировки есть только у Кета, но и их не видно.

    На сцене мы держимся уверено, как хозяева, а не делаем вид. Мы знаем, что нужно публике и даем ей это.

   Вторая песня – «Ураган», и новый взрыв аплодисментов и свиста.

   Осталась всего одна песня по контракту. Никто не сомневается, что ею станет «Ода», но у меня внезапно возникает неожиданная идея. Толкаю Кета ногой:

   – Позови сюда ту девчонка-флейтистку.

   – Ты что с ума сошел?

   – Вовсе нет, будет круто, посмотришь.

    Кет закатил глаза, но в следующий момент уже соскочил со сцены и растворился в толпе. Вскоре они вернулись. Девчонка выглядела еще более перепуганной, чем раньше. Я подал ей руку, помогая забраться на сцену.

   – Как зовут?

   – Энджи.

   – Я – Дэвид, – представился я, хотя она не могла не знать моего имени. –  Вот что, Энджи, за нами еще одна песня, и это будет не «Ода», поможешь нам?

   – Что я должна делать? – спросила она еле слышно.

   – Просто играй с нами. Песня «Последний шаг», знаешь ее?

   – Еще бы.

   – Сыграешь?

    Она кивнула.

    Я похлопал ее по плечу:

   – Вот и молодец. Просто прислушивайся к нам, и все будет в порядке.

Мы переглянулись с Гаем, и тот снова включил микрофон.

   – Просим прощения за небольшую задержку, технические проблемы. Но теперь уже все в порядке. Рад вам представить нашу последнюю на сегодня песню, – он выдержал театральную паузу. – «Последний шаг», а также человека, который поможет нам ее исполнить. Встречайте, Энджи!

     Публика была в шоке. Уже больше года мы не изменяли своей привычке, всегда завершая все концерты «Одой», а тут вдруг такое...Но я знал, что делал, или думал, что знал. Для того, что я задумал, «Ода» совсем не подходила.

    И так, начали. Энджи немного опоздала вначале, наверное, от волнения, но вскоре взяла себя в руки и больше не лажала. Как я и думал, ее флейта оживила выступление, превратив «Шаг» в совершенно новую песню. Играла она превосходно.

     Я повернулся к парням, подавая им знак. Гейл удивленно вскинул брови, Бред покачал головой, Кет и Гай только кивнули.

    И вот когда нужно было переходить к самой важной части песни, все замолчали, Гай больше не пел, я оставил струны своей гитары в покое. В зале не осталось ни одного звука, кроме флейты Энджи. Надо отдать ей должное, она все сделала идеально, даже лучше, чем я предполагал. Как только ее соло было окончено, вступили мы. О, этот неимоверный контраст между звучанием классической флейты и тяжелым металлом. Кому-то может показаться, что они несовместимы, но он, наверняка, не слышал того, как мы зажигали сегодня вечером.

    Слушатели тоже не остались равнодушными. Кет похлопал меня по плечу, явно довольный происходящим. Энджи, наконец, перестала быть похожей на привидение и залилась румянцем. Я впервые отметил, что она хорошенькая.

  – Браво! Браво! Браво!

  – Что ж, – сказал Гай. – Свои деньги мы отработали с головой. Молодчина, Дэвид. Я удивлен, но пригласить Энджи было превосходной идеей, – затем он повернулся к ней. – Не хочешь этот месяц выступать с нами? Уж поверь, твоей группе никогда не достичь взрослого уровня.

   – Это не моя группа. С ними обычно выступает Сьюзен, но она заболела и попросила меня заменить ее сегодня вечером.

   – Еще лучше, ну что, ты согласна?

   – Это, конечно, очень круто, выступать с вами, ребята, но мне нужно готовиться к экзаменам. Очень сомневаюсь, что смогу помочь вам.

   – Ну, хотя бы недельку. Запишем в студии несколько песен, и все. Я уже представляю: новый альбом «Faint», в который войдут несколько рок-балад под флейту. Соглашайся, Энджи.

   – Хорошо. Думаю, мы сумеем что-нибудь придумать.

   – Супер! Ну, все, дела окончены, можно и развлечься немного. Кто хочет выпить?

   – Эй, – возмутился Кет. – Это моя фраза.

   – Раз твоя фраза, значит, и угощаешь тоже ты.

   – Сегодня проставляется Кет, – влезаю я. – Ну-ка все за мной.

     Мы поспешили в бар. Всего три песни, а пот катился с меня в три ручья. Вот что значит «живое выступление». Мы все уверены, что день, когда мы начнем исполнять песни под фанеру, станет днем гибели «Faint».  Лучше уж вообще не выступать, чем болтаться на сцене, как мартышки, и гримасничать.

     Мы с Кетом заказали себе текилу, остальные пиво. Несколько веселых часов обеспечено.  В баре было очень шумно, многолюдно. Я даже не пытался услышать музыку, так как с трудом слышал даже себя.

    Кет забирается с ногами на барную стойку, берет в руки бутылку шампанского и с хлопком открывает ее, заливая все и всех. После этого он начинает танцевать, постепенно раздеваясь. Фанатки еще нескоро забудут это. Я смеюсь, хотя вполне мог быть сейчас на его месте.

    Мы вновь повторяем свой заказ.

//////

   Бред, Гейл и Гай куда-то исчезли, когда я вновь обрел способность мыслить более-менее трезво, рядом со мной остался только Кет. Вроде, он уже некоторое время пытался до меня достучаться.

   – Я говорю, идем со мной, – повторил он, видимо, не в первый раз.

   – Зачем?

   – Как бы тебе объяснить, парень? Когда ты склонился над унитазом и блюешь, не очень-то хочется, чтобы кто-то вломился в туалет.

   – Идем, – я опрокинул в себя еще одну стопку водки и встал из-за стола.

    Мы с трудом протискивались сквозь толпу танцующих. Кет шел быстро и довольно грубо расталкивал замешкавшихся. Видимо, припекло.

    Толкнув дверь мужской уборной, мы оказались случайными свидетелями любопытной сцены. Парень с ирокезом, тот самый лидер «старов», прижал к стене девушку, плотно навалившись на нее.

    – Только порнухи нам здесь не хватало, – проворчал я, проходя мимо.

    Кет замешкался у входа:

    – Лив?

    Я развернулся, внимательнее присмотревшись к девушке.  Высокая, смуглая кожа, короткое каре, на лице размазалась помада, блузка расстегнута, а юбка задрана чуть ли не до пояса. А, точно, Лив.

    – Какого черта здесь происходит? – заорал Кет, а я только удивился его выдержке. Если бы я застал Кейт в такой ситуации...

     Лив испугано смотрела на него широко распахнутыми глазами. Парень стоял рядом с ней, будто воды в рот набрал.

   – Я не слышу ответа.

   – Да пошел ты, – будто очнувшись ото сна, огрызнулся парень и кинулся на Кета.

     Тот пропустил его кулак над своей головой и сильно ударил в ответ. Удар был не только сильным, но и точным. Идиот тяжело осел на пол. Лив вскрикнула и выбежала из туалета, даже не потрудившись привести себя в порядок.

    – Не зря я сразу сказал, что группа у них херовая. Мало того, что всякое дерьмо играют, так еще и чужих девушек пытаются отбивать, – Кет сплюнул на пол и подошел к умывальнику, глотнув воды прямо из-под крана. – Увидишь говнюка, врежь ему еще раз.

    Затем он подошел к бесчувственному телу солиста и брезгливо перешагнул через него. Выйдя из уборной, я почувствовал сильный запах дыма. Люди носились туда-сюда, что-то крича. Секунду спустя сработала пожарная сигнализация.

    К нам тут же подбежал Гейл.

  – Эй, где вас носило?

  – Семейные разборки, – выплюнул Кет. – А что горит, хоть?

  – Не поверишь, кто-то поджег басиста этой недогруппы.

  – Поджег басиста? – удивился я. – На кой хрен кому-то было это делать?

   Гейл пожал плечами:

  – А я откуда знаю? «Скорую» уже вызвали, а парня увезли в больницу. Судя по всему, у него ожоги второй степени, а еще куча стекла в башке. Стеклянную бутылку с взрывной смесью кинули прямо ему в голову, наверняка специально целились.

    Мы уже выбрались наружу, и дышать стало чуть легче.  Мы опять оказались в центре толпы, но здесь была напуганная толпа, что было во много раз хуже. Не сговариваясь, все втроем направились в одну сторону.

  – И что не нашли, кто это сделал?

  – Еще нет. Людей слишком много, а возле тех столиков вообще такая давка была.

  – Ну, подожгли его, и подожгли, – сказал Кет. – Видимо, не только мне не понравилась их дурацкая группа.

   – Ну, подожгли, конечно, и подожгли, – согласился Гейл, – вот только на бутылке была надпись: «Подарок для Дэвида Грея».

   – Что ты хочешь этим сказать? Что эта бутылка предназначалась мне, или что копы решат, будто бы я надоумил кого-то сделать это?

   – Я хочу сказать этим, парень, что нам нужно как можно скорее делать отсюда ноги, пока нас не пришили к делу.

   – Черт возьми, но все равно все видели, что мы были здесь сегодня ночью.

   – Да, но в такой давке никто точно не вспомнит, когда именно мы ушли, и, если у нас будут свидетели и алиби, нас не тронут.

   – То есть мне пора отправиться к Кейт?

   – Ты прямо читаешь мои мысли. Будет хорошо, если ты останешься у нее до утра. Мы ни в чем не виноваты, но с копами лучше не рисковать.

  – Согласен.

   – А ты, Кет, останешься здесь и будешь уверять всех, что Дэвид уехал еще в половине первого.

   – Командир, вас понял.  Удачи тебе, Дэвид.

  Я замер:

   – Спасибо, что думаете по поводу этой бутылки?

  Кет и Гейл переглянулись. Гейл ответил первым:

   – Я думаю, это в любом случае серьезно, чувак. Будь осторожен, пока мы не поймем, кто затеял эту игру.

   – Или копы, – добавил Кет. – А теперь, давайте, все по местам. До завтра.

    Я кивнул им на прощание и спокойным шагом направился к Кейт. Благо, она жила всего в нескольких кварталах отсюда, сама. Никаких проблем с ночевкой не должно возникнуть. Я даже не чувствовал себя выпившим. Странно, учитывая, сколько алкоголя нашло последний приют в моем желудке этим вечером.

     Идиотская бутылка еще долго не давала мне покоя.

2

   [...]

     Прошел уже день, а я до сих пор не могу поверить, что это правда. Она снова со мной. Правда, иногда меня посещают странные мысли, будто это вовсе не она, а какое-то неизвестное существо, пытающееся подобраться ко мне...Что-то такое проскальзывает в ее взгляде, даже когда она улыбается, когда смотрит на меня. Но я пытаюсь убедить себя, что мне только кажется. За эти несколько дней я очень устал, вымотался. Неудивительно, что у меня какие-то проблемы с головой.

     Мир, в котором мы сейчас оказались, похож на средневековую сказку. Лес остался позади, и сейчас мы шагаем по полю, впереди виднеется готический замок, построенный на самой вершине холма. Здесь намного лучше, чем в ледяной тюрьме: спокойно и тепло. Впервые в жизни радуюсь, видя мошек и комаров.

    Она говорит, что здесь мы пробудем несколько дней, я спокоен. На счетчике больше пяти дней, думаю, успеем. Главное, перебраться через реку и оказаться в замке. Интересно, кто будет там нас ждать? Настоящий король или злой призрак? В уме перечисляю всех сказочных персонажей, которые могут ожидать нас там, но это так, ради забавы. Уверен, чтобы нас там не ждало, оно вовсе не будет добрым.

    Мы подошли к тому, что когда-то давно было мостом. Теперь от него остались только несколько обугленных столбов и кусок веревки, уходящий в пропасть. Мост кто-то взорвал, причем это было сделано довольно давно.  Замок совсем близко, отсюда я могу даже рассмотреть витражи на окнах и цепи поднятого моста. Так близко, но к нему не подобраться. Придется искать другой путь.

    Дневник Спринтера. Среда 16.47

... и в следующий миг мои ноги коснулись травы. Черт, я ожидал оказаться где угодно, но не ожидал, что все будет настолько просто.

    Мы снова оказались в лесу, и это мне не понравилось. Ди сказала, что никаких пауков больше не будет, и я даже поверил ей, но где гарантия, что здесь не окажется чего похуже? Что ждет нас на этот раз: разваливающиеся зомби, воинственные машины, трехметровые звери, отряд вооруженных наемников? Правило номер один, когда ты в игре, – ничему не удивляйся.

     Пока все было спокойно, слишком спокойно, на мой взгляд. Мы шли по достаточно ровной лесной дороге, которая не петляла, никуда не сворачивала, и, казалось, простиралась до самого горизонта.

     Мы шли ровно тридцать минут, и за это время Ди не сказала ни слова. Она была на чем-то сосредоточена, ее мысли витали где-то далеко, а меня Ди не замечала вовсе.

     Внезапно она резко остановилась и бросила сумку на землю.

  – Остановимся здесь и отдохнем. Время у нас есть, так что можем даже немного поспать.

     Я только кивнул, успев понять, что сейчас Ди не настроена на долгие разговоры. Насколько я разобрался, она вечно перебывала в одном из двух настроений: либо говорила очень легко и непринужденно, либо только молчала. Первая Ди нравилась мне больше, но зато второй я почему-то больше доверял.

    Устройство лагеря не заняло много времени. Мы только постелили под деревом спальники, насобирали хвороста и разбили костер.

  – Не слишком ли это рискованно? – спросил я. – Устраивать лагерь так близко от дороги?

   Ди посмотрела мне в глаза, а затем медленно покачала головой.

   – Во-первых, один из нас постоянно будет бодрствовать, а во-вторых, никто не предположит, что мы рискнем остановиться здесь.

    Ой, как не понравились мне эти слова.

   – А что находиться «здесь»? – с опаской спросил я, желая и одновременно опасаясь услышать правдивый ответ.

   – Меньше знаешь – крепче спишь.  Ложись и ничего не бойся. У нас меньше 5 %, что кто-то потревожит наш лагерь. Первым спишь ты, так как я намного выносливее, через несколько часов я разбужу тебя. А теперь спи.

     Мой желудок требовал пищи, но я не сказал ни слова об этом. Еще не время. Вместо этого я залез в свой спальный мешок, лег на бок и застегнул его. Костер был между нами, и последнее, что я видел, прежде чем закрыть глаза, была слегка размытая из-за дыма сгорбленная фигура Ди.

    Я чувствовал себя очень уставшим, и едва ли не с ног валился, пока мы шли, но теперь никак не мог заснуть. Обычно я отрубаюсь почти мгновенно, сейчас же мне в голову непрерывно лезли какие-то злые, опасные мысли. Сначала я подумал, что здесь мы с Ди являемся легкими мишенями для нападения врагов, как человеческих, так и монстроподобных. Мне удалось справиться с волнением.

    Вторая мысль, застигнувшая меня врасплох, приказывала мне немедленно сорваться с места и уносить ноги. Не важно, куда, не важно, от кого, главное – как можно быстрее. И ее мне удалось мысленным пинком выбросить из своего сознания.