Текст книги "Среди нас (СИ)"

Автор книги: fantasy_life

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

Я замер, с упоением скользя взглядом по сиденьям, обитым кожей кремового цвета, изящной белой панели с сенсорными экранами, рулю, коробке передач… Искоса глянул на заправку. Аккуратно дёрнул за ручку в надежде, что машина не закрыта.

Когда дверь открылась, в салон ворвался холодный порыв ветра. Я ступил на скользкие листья, покрывавшие мягкую, вязкую землю и вмятую в неё траву. Вглядываясь в огни заправки, бережно прикрыл за собой дверь. Всё было тихо. Сюда никто не шёл.

Я сделал глубокий вдох – к горлу прилип запах бензина и сырости. Коснулся белоснежного капота, вновь вгляделся в заправку. Я не собирался делать что-то незаконное или неправильное, но сердце всё равно бешено билось. Поспешно обошёл машину, открыл водительскую дверь и уселся за руль. Совсем другой вид, совсем другие ощущения, совсем другие эмоции. Прекрасное чувство. Будь у меня ключ зажигания, завёл бы мотор и помчал по пустому шоссе.

Я невесомо коснулся руля, сжал его покрепче. И вспомнил.

Я сижу в машине Гордона, жму на газ, одной рукой кручу руль, а другой – зажимаю живот. Я весь в крови. В крови вся одежда, сиденье, руль, стекло и дверная ручка. В моей крови. Душит тяжёлый запах железа, перед глазами всё плывёт, а разглядеть дорогу в темноте практически невозможно: свет фар едва освещает белую разметку и дорожные знаки на крутых поворотах серпантина.

Я мельком смотрю в зеркало дальнего вида.

В темноте замечаю огромный ствол дерева, который перекрыл дорогу. Погони нет. Я болезненно улыбаюсь, думая теперь только о том, как добраться до ближайшей больницы: туловище сковала тупая боль, а руки и ноги онемели, из-за чего я с трудом веду машину и вписываюсь в повороты.

На крышу сваливается что-то тяжёлое.

Я из последних сил сдерживаю слёзы и крики от боли и страха: казалось, от этого толчка все кишки вылезли наружу, но я не хочу и не могу посмотреть, только крепче прижимаю скользкую и липкую рубашку к телу.

Машина виляет по дороге, а впереди видны очередной забор безопасности и резкий поворот налево. Я не слышу нечто на крыше, но знаю, что оно там. В голову приходит отчаянный план: разогнаться посильнее и задрейфить на повороте, чтобы этот блядский монстр слетел с крыши, перелетел за забор безопасности и кубарем повалился по крутому склону горы.

Я давлю на педаль газа – мотор с каждой секундой гудит громче, а дорога сливается в одно большое чёрное пятно. Серый забор безопасности совсем близко. Меня окутывает страх. В голову закрадываются мысли, что это опасно и на крыше может никого не быть, что, если не заверну вовремя, я просто умру. Но уже поздно отступать.

Совсем скоро поворот.

Я крепче сжимаю руль, делаю глубокий вдох. Я дрейфил кучу раз и уверен, что и в этот смогу.

Поворот рядом.

Я жму педали и кручу руль. Отлично знаю, что делать.

На лобовое стекло сваливается чёрная тварь – я вздрагиваю, теряю управление. Машину нещадно заносит, раздаются вибрации и металлический скрежет – багажник скребётся о забор, – но не могу это исправить: я не вижу ничего, кроме твари, которая висит вниз головой, широко раскинув руки, и смотрит на меня. Я не вижу лица, только чёрный силуэт, будто какой-то придурок с головы до ног нарядился в латексный костюм, но знаю, что эта тварь смотрит именно на меня. От этой мысли каменеет тело от ужаса.

А потом – резкий толчок, удар и темнота.

Одно мгновенье. Одна жуткая секунда, которая заставила меня с криками ужаса судорожно нащупать дверную ручку и вывалиться на холодный асфальт.

Резкая боль в тазу заглушила страх. Какое-то время я лежал на земле, тяжело и глубоко дыша, но пришёл в себя и потихоньку начал вставать. Руки дрожали, а стук сердца отдавал в виски и никак не утихал. Я убеждал себя, что это всего лишь воспоминание, отряхивал ладони и колени, пока не выпрямился, не посмотрел на дорогу и не замер от страха.

Я увидел того монстра. Чёрный силуэт, который приближался ко мне, приближался быстро, чуть ли не бежал.

Я шагнул назад, наткнулся спиной на машину и, не отрывая взгляд от силуэта, попятился в сторону. Тело болело от напряжения, а в мозгу всё мутнело от паники.

Нужно бежать. Бежать, не оглядываясь.

Ноги скользили и вязли в земле, холодный воздух сушил горло и вызывал приступ кашля, до ушей эхом доходили хриплые крики, но я не оборачивался. Не хотел видеть монстра позади себя.

Впереди меня – пустая дорога и лес. Куда бежать, где спрятаться?

За спиной раздался новый крик. Моё имя.

Я ускорился, побежал быстрее. Земля хлюпала и чавкала – я поскользнулся на листьях и упал на землю, больно потянув ногу. Не мог встать, поэтому пополз, чувствуя, как сыреют джинсы на коленях, а грязь слой за слоем облепляет руки.

Меня схватили за ногу. Потянули за куртку. Вцепились в плечо.

Я заорал от ужаса во всё горло, кричал о помощи, вырывался и бросался комьями земли, кое-как отбился, пополз дальше, но опять поскользнулся и полетел в овраг. Ветви исцарапали лицо и руки, а одежда промокла и провоняла прелостью.

Боль в боку парализовала всё тело, и я вспомнил, как сук дерева распорол мне живот: разодрал рубашку и под наклоном вошёл глубоко под кожу. Из разорванной плоти хлестала кровь, и я выл от боли, захлёбываясь слезами, тянул к ране дрожащие руки, но не знал, что сделать.

Чужие руки вновь схватили меня.

Тянули за куртку, обхватывали под подмышками, пытались вытащить из-под зарослей кустов, но я не давался им и с криками отпихивал чужое тело.

По щеке и подбородку разлилось тепло и пульсирующая боль.

На мгновенье всё помутнело и сжалось в груди – я по инерции глубоко вдохнул и раскрыл глаза. И словно вынырнул из воды. Противно зазвенело в ушах, а тело накрыло волной боли. Я слышал слабый голос и чувствовал, как чужие руки легонько потряхивают меня за плечо.

Надо мной навис Артур и с тревогой смотрел на меня.

– Том, ты как?.. – сглотнув, тихо спросил он. Я не ответил и решил опереться на локти, но Артур вновь приложил меня к земле со словами: – Лежи пока. Сколько пальцев?

– Два… – сипло ответил я и сощурился от скребущей боли в горле.

– Хорошо. А где ты сейчас?

Я огляделся. Всё та же дорога, блёклый свет фонарей вдоль неё и огни заправки. По тёмному небу ползли сероватые, похожие на дым облака, лёгкими порывами дул прохладный ветер, и в кустах певуче стрекотали жучки. Одежда промокла и испачкалась в чём-то скользком – я успокоился, когда дотронулся до живота. Я не истекал кровью, просто грязь.

– На обочине дороги… – Артур кивнул и спросил, болит ли где. – Только плечо саднит… и щека тоже.

– О, за лицо прости. Ты сильно брыкался и совсем меня не слышал. У меня не было выбора.

– А ещё я весь промок. Особенно жопа.

– Я тоже, – прохрипел Артур и, встав, протянул мне руку. – Что это только что было? Ты убегал от меня, как ненормальный, ещё и в канаву свалился.

– Не знаю. – Я медленно встал и попытался хоть как-то отряхнуться. – Видимо, я сегодня слишком много выпил, вот и переклинивает немного.

Я не хотел смотреть на Артура и разговаривать с ним, поэтому тихо радовался, когда он без лишних расспросов предложил поскорее уже доехать до дома, и, не дожидаясь меня, пошёл к машине. Он всю дорогу молчал. Даже не поглядывал в мою сторону, словно ничего не было.

Я был благодарен ему за это.

Я боялся. Я боялся, потому что не знал, что сказать, и, кажется, вспомнил, что произошло двадцать четвёртого числа в горах Колорадо.

========== Глава 5. Подыхать в грязи на дороге тоже смешно? ==========

Крохотная ванная. Старая лампочка скудным жёлтым светом освещала древний полотенцесушитель, навесную полку с кучей пустых тюбиков для бритья, грязное зеркало над умывальником и тесную ванну со старой целлофановой занавеской, а воздух уже пропитался запахом прелости. Босые ноги мёрзли на голом кафеле. Я разбросал по полу грязные вещи, которые давно хотел отнести в прачечную, но уже который месяц собирал в кучу около раковины, откладывая стирку на потом, – теперь стоял на них. Уже не так холодно.

В раковине валялись баночки из-под желе. Их около пятидесяти штук. Все эти рыжие баночки – с моим любимым, апельсиновым вкусом – в полутьме больше походили на толстый слой многолетней ржавчины, который я никогда не смогу отскрести.

Я взял первую баночку, откупорил крышку, перевернул и потряс – тихий шлепок и тишина. Взял вторую. Открыл, перевернул – шлепок. Открыл, перевернул – шлепок.

Иногда желе так легко не выскальзывало, поэтому я выковыривал его пальцами. На коже и под ногтями оставался холодный, склизкий и липкий слой, а в нос бил химический запах апельсинового ароматизатора.

Я ни о чём не думал, но в памяти настойчиво крутились истории, которыми зачитывался уже несколько дней, и теперь слышал их, будто кто-то сидит рядом и читает вслух монотонным голосом.

Когда был студентом, я общался с парнем, увлекавшимся звёздами. Он жил в отдаленной части восточного Вашингтона, где небо было хорошо видно вдали от светового загрязнения. Однажды он пригласил меня и ещё одного друга навестить его семью на День благодарения, и мы согласились.

Мы вышли ночью в поле, по колено заросшее травой, и наблюдали за небом – оно было настолько чистым, что мы видели кучу падающих звезд. Вдруг один из друзей указал на яркий свет и спросил, что это такое, а другой – тот, что интересовался астрономией, – ответил, что не знает. Свечение походило на планету, но, очевидно, в ту ночь не должно было быть никаких видимых планет, к тому же оно как бы подпрыгивало вверх-вниз, а затем, как свеча или что-то в этом роде, погасло, словно сгорело. Это было необычно само по себе, но оказалось не самым странным за тот вечер.

Мы особо ничего не думали об этом – только пошутили, что видели НЛО, – пока не наткнулись на парня. Посреди поля. Я до сих пор понятия не имею, как он туда попал: мы видели довольно далеко во всех направлениях и заметили бы, как он ходил. Парень был примерно нашего возраста. На нём не было ни обуви, ни рубашки – только джинсы. Он сидел, обхватив руками колени, и дрожал. В ту ночь был конец ноября, поэтому никто никогда не выходил на улицу без рубашки, не говоря уже о куртке. Мы боялись подойти к нему, поэтому спросили издалека, всё ли с ним в порядке. Он уставился на нас и тихо сказал, что да. Он не казался пьяным, но по его дрожащему голосу было видно, что ему холодно. В конце концов, мы подошли к нему и спросили, как он туда попал, но он ответил, что не хочет об этом говорить и что ему нужно в больницу. Мой друг позвонил в 9-1-1, и несколько полицейских приехали со скорой помощью на ближайшую заправку, до которой мы все дошли пешком. Пока мы их ждали, я одолжил парню куртку. Он нам так ничего и не рассказал, только спросил, как нас зовут и что мы делаем, и поинтересовался у моего друга о паре созвездий.

Полицейские задали нам несколько вопросов, и врачи увезли парня. Я позволил ему оставить куртку себе.

Один из друзей рассказал эту историю своей семье на следующее утро. Я тогда уже совсем забыл о свечении в небе, но он связал эти странные обстоятельства. Его семья назвала историю жуткой, но решила, что мы просто натолкнулись на наркомана.

Я встал на колени и запустил руки в желе, расплывшееся по дну ванной. Холод. Чавканье. Липкость. Едкий запах, который застревал в горле и вызывал приступы кашля. Желе уже успело подтаять и теперь стекало с пальцев густыми рыжими соплями.

Не то. Чего-то не хватало.

Я встал и вышел из ванной. Поспешно зашагал по маленькому коридорчику-прихожей, заглянул в гостиную. Подлетел к письменному столу и не задумываясь дёрнул за ручку полки. Только сейчас почувствовав, что ручка прилипает к коже, я вспомнил, что не помыл руки.

Неважно. Потом уберу.

Я рыскал то в одной полке, то в другой, пачкая липкими руками папки, бумаги и канцелярскую мелочёвку, пока в самой нижней, заваленной хламом полке не нашёл небольшую жестянку с чёрной малярной краской – недавно красил ею забор, но всю не использовал, а выкидывать было жалко. Теперь пригодилась.

Откупорив ножницами крышку, я поспешил обратно в ванную.

Воздух стал ещё тяжелей – теперь к запахам прелости и апельсинового желе добавился едкий душок краски, оседавший в лёгких и душивший меня.

Понадобилось некоторое время и терпение, чтобы выковырять со дна жестянки густую, местами засохшую краску: сначала мешал и выскребал её ножницами, после собирал со стенок пальцами, вываливая последние капли краски в ванну с желе.

Когда мне было лет двенадцать или около того я почувствовал что-то твердое и круглое в мочке уха. Все, кому я это рассказывал, уверяли, что это простой прыщ под кожей – обычное явление для моего возраста. Но он был там ПОЛГОДА.

Раздосадованный, я решил вытащить эту штуку: она прощупывалась очень близко к поверхности кожи, и я проткнул то место стерилизованной иглой. Кровь, блять, повсюду. Я, чувствуя эту штуку, коснулся дырки, которую только что сделал, и оттуда выскочил крошечный шарик. Он был из чёрного металла, совершенно круглый и с крошечными вмятинами, как у мяча для гольфа. Пока я вертел этот шарик в окровавленных пальцах, он выскользнул, пару раз крутанулся вокруг раковины и провалился в сифон.

В двенадцать лет я понятия не имел, что с этим делать, а родители не поверили ни единому моему слову и сказали в следующий раз просто помазать прыщи маслом чайного дерева… Только с тех пор у меня никогда не было ничего подобного.

Когда я выскреб всё, что мог, отшвырнул банку в сторону и под металлическое бряцанье окунул руки в желе.

Это больше не было желе. Это была липкая, слюнявая жижа вперемешку с чёрными комьями. Я набрал её в ладонях, сжал в кулаках – она просачивалась сквозь пальцы с приглушённым чавканьем, стекала до запястий и шлепками падала в ванную. Я месил жижу в руках и протирал её в пальцах в надежде уловить то невесомое чувство, которое испытал в больнице и около заправки, хотел увидеть и вспомнить больше, понять, почему я это вижу и что это значит.

Но ничего не происходило.

Я, по локти вымазанный в краске и липкой слизи, по-прежнему сидел на коленях перед холодной ванной и с трудом вдыхал исходивший от неё едкий запах. Не работает. Ничего не работает. Сколько бы раз я ни пытался повторить те ситуации, снова увидеть те видения, ничего не получалось. Зато страх с каждым днём всё сильнее нависал надо мной.

Как объяснить всё то, что я видел?

Каждый день, каждую грёбаную минуту я думал об этом и не мог дать ответа. Я боялся рассказать кому-либо о своих видениях, боялся услышать и подумать, что окончательно свихнулся, закрывшись в доме и беспомощно наблюдая за тем, как моя жизнь превращается в кошмар. Тревожные сны преследовали меня каждую ночь и крепко отпечатывались в памяти. Я не знал, сколько дней уже не спал. И не хотел знать. Я не чувствовал времени и просто сидел в тёмной комнате, из последних сил сдерживая подступающие слёзы, или обессиленно смотрел в потолок, чувствуя, как тупая боль разливается от бока по всему телу. Я запачкал и заклеил все зеркала в доме – особенно то, что в спальне, – и больше не смотрел на себя, даже когда переодевался: каждый раз я невольно смотрел на уродливый, ещё розовый шрам и вспоминал всё то, что случилось в Колорадо. Я разрывался надвое. Хотел, как советовал Майкл, забыть всё как страшный сон и жить дальше, но не мог – один чёртов вопрос, на который я не мог ответить, постоянно крутился в голове.

И весь этот кошмар начался с того случая у заправки.

Мы с Артуром тогда не поехали к нему домой. Точнее, я отказался. Я чувствовал некоторую неловкость и тревогу и не хотел лишних вопросов, так что, не глядя в его сторону, попросил отвезти меня домой. Артур какое-то время молчал, наверняка пристально смотря на меня, а после потребовал обещания, что я приду на его семейную вечеринку в честь Хэллоуина, которая должна была состояться через три дня. Я пообещал, только чтобы поскорее попасть домой и заснуть на кухне, изрядно напившись.

Когда настал день вечеринки, я до последнего надеялся улизнуть от обещания, но ничего не получилось: Артур задавил меня упёртостью и чуть ли не силком заставил переступить порог его дома. Огромный пентхаус в центре элитного района Нью-Йорка. Дорогая мебель и дорогущие тематические украшения. Множество блюд, большая часть из которых для такого нищеброда, как я, – настоящие деликатесы с неимоверным ценником. Не было никого, кроме меня, Артура и его радушных родителей, но мне было некомфортно и завидно находиться рядом с ними. Казалось, они словно смеялись надо мной.

Угощайся, Том. Ведь за всю свою жизни ты никогда такого больше не съешь. Надеюсь, тебе здесь удобно. Ведь наши стулья в разы комфортней твоей дешманской кровати. Смотри, какой подсвечник из черепа. Правда красивая вещица? Смотри, пока можешь, ты ведь в жизни не подержишь столько денег, сколько стоит один этот подсвечник.

Мне было тошно рядом с ними. И я злился на Артура за то, что он никак не хотел отпускать меня домой, а после вообще предложил остаться у него на ночь – его родители с радостью поддержали эту «хорошую» идею.

Я так и не ушёл домой.

– Том, ты долго там будешь копаться?

Артур зовёт. Я поспешно одеваюсь, спускаюсь вниз – в большую светлую столовую, обставленную изящной старомодной мебелью. Никогда раньше не видел этого места, но оно почему-то кажется мне родным и знакомым. Этот буфет, эти картины в массивных рамках на стене, этот стол, до пола застеленный белоснежной скатертью. За ним уже сидят Артур и Джесс. Артур, одетый в белый смокинг, неспешно потягивает красное вино из бокала, а Джесс – заворожено любуется своим пышным свадебным платьем, не притрагиваясь к салату в тарелке.

Я сажусь напротив них.

– Почему вы так разодеты?

– Том, ты что, забыл? У нас с Джесс сегодня свадьба! А потом мы улетаем на Кубу, где проведём медовый месяц.

Я совру, сказав, что не ожидал этой новости, но она была довольно… внезапной. Это меня удивило и ввело в ступор.

– Вы серьёзно? Я впервые слышу о вашей свадьбе.

– Радуйся, что вообще узнал, – с холодом в голосе отвечает Артур. – Ты сидишь взаперти, с нами не общаешься и что-то скрываешь, а нам нельзя?

– Вот именно, – согласно кивает Джесс. – Но давайте не будем ссориться. Мы тут сидим не для того, чтобы ворошить обиды, а поручить тебе, Том, присматривать за нашим домом, чтобы его не взорвали.

– Э… что?

– Не заморачивайся об этом. Просто выполняй работу, которую мы тебе с Джесс поручили. С особой внимательностью следи за этой вещицей, – Артур с трепетной осторожностью касается подсвечника в форме черепа, из макушки которой торчит зажжённая, тающая свеча, тепло улыбается и тихо добавляет: – Как-никак, подарок от мамы.

Артур ставит подсвечник передо мной и вальяжно встаёт. Он уже хочет уйти, но Джесс, всё это время пристально смотревшая на меня, приглушённо произносит его имя и взглядом указывает в мою сторону.

– Ах, да, чуть не забыл, – виновато бормочет Артур и добавляет уже громче, смотря на меня сверху вниз: – В честь нашей крепкой дружбы, у нас для тебя подарок.

Артур щёлкает пальцами, и Гордон, одетый в чёрный фрак, тут же выносит из-за двери блюдо, закрытое серебряным куполом, и с поклоном ставит его передо мной.

– Это что?

– Шикарный десерт, который приготовила Марта, – поясняет Джесс и от нетерпения закусывает губу.

– Попробуй, Том, тебе точно понравится.

Под взбудораженные переглядывания Артура и Джесс я поднимаю купол и с отуплением рассматриваю содержимое: нечто чёрное и желеобразное размазано по белоснежной тарелке. Я протыкаю это ложкой – из надрыва вытекает тягучая вязкая слизь, отдающая запахом сырой земли и крови.

– Это… Это точно съедобно?.. – Я поглядываю на счастливых друзей, поднимая ложку, с которой сопливой струёй стекает склизкое блюдо, и морщусь от отвращения. Брезгливо отодвигаю от себя тарелку, чувствуя привкус щёлочи в горле. – Спасибо, конечно, но я не буду это есть.

– Почему? – обиженно восклицает Джесс.

Из-за её реакции мне теперь кажется, что этот «десерт» готовила она, а не Марта. Это бы многое объяснило.

– Эм… ну… просто аппетита нет.

– А я погляжу, у тебя по-прежнему много оправданий, – вежливо произносит Гордон. Он стоит сбоку от меня и прожигает ледяным презренным взглядом поверх широкой оправы очков.

Джесс громко хмыкает и говорит, обиженно скрестив руки на груди:

– Артур, он отвергает наше внимание. Это оскорбляет меня.

– Может, хватит уже, а?! – кричит на меня Артур, ударив кулаком по столу. – Хватит всё время унижать и обзывать Джесс!

– Да я даже ничего не сделал!

– Молчать! – Артур свирепеет ещё сильнее. Шагая взад-вперёд около стола, он цедит сквозь зубы скрипучим голосом: – Такой презент тебе не нравится… Хорошо. Тогда будет тебе подарок в разы лучше.

Он два раза хлопает в ладоши, и четыре копа заносят в столовую большой продолговатый ящик. Его ставят на пол, и ломом отдирают деревянную крышку – из ящика тут же доносится едкий запах смрада, от которого начинает кружиться голова.

Щурясь и зажимая нос, я заглядываю внутрь.

В глазах всё темнеет.

В ящике лежит гнилое, распотрошенное тело. Туловище разодрано и завалено сизо-красными внутренностями, в которых копошатся сотни белых опарышей. С лица содран слой кожи – уцелел только лоб, на котором бурыми кляксами выведены косые буквы: ТОМСТИВ.

Не в силах произнести ни звука, я пячусь от трупа прочь и смотрю на стол, около которого стояли Артур, Джесс и Гордон.

Там никого нет.

Меня сбивают с ног, валят в ящик с трупом и, держа за грудки, бьют по лицу и в живот до звона в ушах и разливающейся жгучей теплоты. Я закрываюсь руками, прижимаю ноги к груди и, крича и рыдая от пронзительной боли, понимаю, что истекаю кровью. Валяюсь в бурой луже, которая становится всё шире и шире, и умираю.

Я слышу хлопки.

Хлоп. Хлоп. Хлоп. Хлоп.

Хлопки раздаются ритмичным громом, который давит, оглушает со всех сторон.

Слышен насмешливый хохот.

Я открываю глаза. Кругом – огромный зал с множеством камер и ряды сидений, занятые зрителями, которые следят за сценой.

С цветных диванов вскакивает хрупкая девушка в длинной юбке и, стирая со щёк слёзы, кричит:

– Вы не понимаете! Я видела всё это своими глазами и хочу предупредить как можно больше людей быть осторожными!

Зал хлопает громче, заглушает её голос. Я хлопаю вместе с ними.

– Что, не верите мне? Смеётесь? Сами потом виноваты будете!

По залу проносится волна смеха. Я смеюсь вместе с ними.

Девушка отчаянно смотрит на зал и останавливает взгляд на мне. Смотрит пристально, с укором в глазах.

– А ты почему смеёшься? Тебе смешно? Подыхать в грязи на дороге тоже смешно?

Я ничего не отвечаю, и она убегает за кулисы. Зал ревёт ей вслед. Я вскакиваю с места, хочу догнать её, но меня дёргают за руку и с силой тянут на место.

– Сиди тихо и не рыпайся, – в самое ухо рычит приглушённый голос. Майкл следит за мной блестящим свирепым взглядом. – Мне выгодно, чтобы ничего не выяснилось, и ради этого я сделаю всё, что угодно.

Я киваю, истерично сглатывая. Майкл начинает хлопать.

– Не допрос, а пустая болтовня: чайного сервиза с печеньями только не хватает.

– А ты думаешь, я не заебался?

Я смотрю в другую сторону. Ли и Эбби сидят рядом со мной и сверлят уставшими, безразличными взглядами. Тоже хлопают в ладоши.

Хлоп. Хлоп. Хлоп. Хлоп.

– Эй, Том.

– Том.

– Том.

С передних мест оборачиваются Артур, Джесс и Гордон. Смотрят на меня, встают, остервенело хлопая в ладоши.

– Том.

– Том.

– Том.

Встаёт Майкл. Встают Ли и Эбби.

Хлопают.

Окружают меня.

Я хочу встать, убежать от них, но не могу: я по рукам и ногам привязан к стулу.

Они скалятся, чернеют, нависают надо мной.

Это не люди. Чёрные безликие монстры, уставившиеся на меня.

– Пожалуйста… Не надо… Прошу…

Они шипят.

Набрасываются на меня.

Я истошно заорал. Мне не хватало воздуха – я судорожно глотал его, сминая футболку на груди.

Вдох, выдох, вдох, выдох.

Щеки, виски и уши были мокрыми, по спине пробежал холодок.

Вдох, выдох. Вдох, выдох.

В ушах перестало звенеть, и с глаз спала чёрная пелена. Я был в той же комнате, где заснул. Я был в доме Артура.

Вдох… Выдох…

Я истощённо повалился на подушку – вся мокрая. Бесцельно поглядел на потолок. Кругом было тихо и темно. За окном стояла глубокая ночь.

Я больше не засыпал. Нельзя. Мне было гораздо спокойнее сидеть при свете ночника и слушать окутывающую меня тишину, чем видеть очередные кошмары.

Та девушка… Мысли о ней не давали покоя, потому что казалось, что я уже где-то видел эту хрупкую фигуру, растерянные, мокрые от слёз глаза и слышал этот робкий и одновременно громкий дрожащий голос. Я бесцельно смотрел на потолок и думал, где и когда видел ту девушку.

Точно.

Я вышел из задумчивого ступора, только сейчас почувствовав, как сильно ноют шея и спина, а ногу покалывает от онемения. Посмотрел на часы. 4:47.

В комнате, где я сидел, не было ни компьютера, ни планшета, а телефон, который Артур подарил на замену старого и навсегда утерянного, я оставил дома – он слишком громоздкий, чтобы носить его в кармане и не чувствовать, а постоянно таскать в руках или сумке не хотелось. А мне было нужно хоть как-то выйти в интернет.

Я вслушался. Тихо. Только где-то вдалеке, за окном, слышалось тихое рычание мотора.

Я встал и как можно бесшумно подошёл к двери, нажал на ручку и заглянул через щель в коридор. Никого. Радостные лица с фоторамок смотрели мимо меня.

Я крался вдоль стены босиком и чувствовал, как холодный ветер скользит по полу и сковывает ноги. Добрался до распахнутой двери, откуда сквозило ночным морозом, – до комнаты Артура. Тёмные занавески невесомо подрагивали у раскрытого настежь окна, а Артур, чуть ли не полностью подмяв под себя одеяло, безмятежно сопел, уткнувшись лбом в стену.

На окоченевших ногах я прокрался мимо него к письменному столу, где стоял ноутбук. Нажал кнопку пуска. Ноутбук тихо зашуршал, но казалось, этот еле уловимый звук разбудит Артура и вызовет много вопросов, а рискнуть унести ноутбук к себе я боялся.

Тёмный экран быстро сменился на однотонную бежевую картинку с запросом ввести пин-код. С замиранием в сердце я ввёл цифры: 1511. После недолгой загрузки мне открылся рабочий экран. Отлично. Я сначала даже не поверил, что зайти оказалось настолько легко, но, к моему безграничному счастью, Артур был тем, кто ставит один и тот же пароль абсолютно везде. Этот же пин-код был у него на телефоне.

Вскоре, побродив в интернете, я нашёл то, что искал – выпуск «Новости с Джей-Джей» с той самой девушкой из сна. Мией Кобб.

Я не мог пересмотреть выпуск – иначе бы разбудил Артура, – но мне хватило одних только фотографий Мии, чтобы почувствовать облегчение. Я почему-то верил, что она та, кто выслушает и поймёт меня. Захотел связаться с ней. Поговорить. Попросить помощи. Но всем, что я смог найти, были обсуждения её слов и ссылки на её аккаунты в Facebook и Instagram, которые оказались закрытыми и пустыми. Как неожиданно.

Больше я ничего не нашёл. Пальцы окоченели от холода, Артур часто вертелся, да и времени уже было почти шесть утра. Мне стоило поскорей выключить ноутбук и уйти к себе в комнату.

Раздался стук в дверь.

Я сидел под тусклым светом лампочки, уперевшись лбом в бортик ванной. Холодно. Руки замёрзли и еле шевелились под высохшим слоем желе и краски.

В дверь снова постучали.

Я медленно встал и словно в полудрёме поплёлся в прихожую. Не было ни единой мысли, кто ко мне ломился, да и не волновало меня это – я бы в любом случае только повернул задвижку и ушёл в гостиную.

Но не успел я доковылять до двери, как после очередного настырного стука тихо щёлкнул замок и кротко скрипнули петли… а у меня возникло резкое желание рывком захлопнуть дверь и закрыться на все работающие замки.

– Эй-эй-эй! Тебе не кажется, что поступать так с девушкой, как минимум, невежливо? – раздался торопливый голос, а через порог проскользнул мысок ботинка, не дав двери окончательно закрыться.

– Ты права, Барби… – покачав головой, согласился я. – Но мне плевать.

– Ты прогоняешь меня, но даже не знаешь, зачем я пришла.

– И знать не хочу.

– Но у меня есть то, что ты ищешь! – почти отчаянно вскрикнула Джесс, когда щель между дверью и косяком почти захлопнулась у неё перед носом. – У меня есть это! Да посмотри же ты, Том! – кряхтела Джесс по ту сторону двери, налегая на неё всем телом, чтобы та не закрылась окончательно. – Чёрт, Том… ну пожалуйста!.. Не будь таким… вредным.

– Ладно. – Я резко раскрыл дверь, отчего Джесс чуть не растянулась у меня на пороге, но, к счастью, удержалась на звонко цокающих каблуках. – Я посмотрю, но только чтобы ты наконец-то отсюда ушла.

– Ну спасибо.

Джесс поправила растрепавшиеся волосы, достала из сумки розовую папку и кокетливо улыбнулась, пока не уставилась на меня, обеспокоенно осматривая с головы до ног.

– Ч-что с твоими руками?..

В её глазах читались непонимание, беспокойство и, кажется, даже страх.

– Это то, зачем ты сюда пришла? Спросить, что у меня с руками? – холодно спросил я.

– Нет, но…

– Тогда нечего спрашивать. Тебя мои дела не касаются.

Джесс ещё какое-то время смотрела на меня встревоженным взглядом, а потом еле заметно кивнула и протянула розовую папку:

– Вот то, для чего я пришла. – Она как-то виновато поглядела мне в глаза и прибавила: – Не смотри на меня так свирепо. Кажется, ты это очень усердно искал, так что ещё благодарен будешь.

Я тяжело выдохнул, закатив глаза. Никаких слов – одни эмоции, причём не самые положительные.

– Искал что? – лениво спросил я и прислонился к дверному косяку.

– Ту девушку. Как её там… – Джесс раскрыла папку и, заправив прядь за ухо, пробежалась взглядом по содержимому. – А, Мия Кобб, точно…

– Откуда ты…

Я не договорил: вырвал папку из рук Джесс и судорожно просмотрел четыре страницы текста с фотографиями. Здесь было всё: имя, дата рождения, образование, место проживания и даже небольшая сводка о семье. Это было целое досье на Мию Кобб.

Пока я, не веря своим глазам, бегло прочитывал содержимое, явно повеселевшая Джесс довольно рассказывала:

– Хочешь знать, откуда я о ней узнала? Так и быть, расскажу. В общем, мне по психологии задали сделать проект, но ноут у меня, как назло, умер: он вообще не включается, что бы я с ним ни делала. Сегодня Марго его в ремонт отдала, но мне кажется легче уже просто новый купить. В общем, неважно. Важно то, что Артур любезно одолжил мне свой, а я в истории браузера случайно увидела довольно любопытные запросы и решила узнать побольше про эту Мию у одного хорошего друга. Вот и…

– Артур об этом знает?

– Я ему ничего не рассказывала. – Она недоумевающее захлопала ресницами. – А что, надо было?

– Нет. Он не должен ничего узнать. – Джесс покорно кивнула, дав так обещание держать рот на замке. – А с чего ты взяла, что искал это именно я?